Успенский слово о словах о чем книга
Рецензия на книгу Льва Успенского Слово о словах
Лев Успенский написал много книг, все они достойны внимания, например «Ты и твое имя», «Почему так, а не иначе». Но что собой он представлял? Он был энциклопедически образован.
Ленинградский поэт М.А. Дудин написал о нём:
«Знает все: от звезд в ночи,
Скрывшихся в тумане,
До отлова чавычи
В Тихом океане».
Он печатался в «Чиже», «Еже», «Костре», дружил с Корнеем Чуковским. В Великую Отечественную войну работал военным корреспондентом, за что был награжден орденом Красной Звезды, а для мыша — это показатель.
Любимая книга мыша была впервые издана в 1954 году была в «Детгизе». Это была первая книга по языкознанию для широких читательских масс. На эту книгу автору и издательству пришло пять тысяч писем.
Книга получила настолько широкую известность и признание прессы и читателей, что издательство через полгода начало подготавливать второе издание. Примечательно, как создавалась книга.
Книга «Слово о словах» – результат терпеливого собирания материала, многолетнего труда писателя. Если Лев Васильевич услышит какое-нибудь редкое имя или фамилию, или какое-нибудь не известное ему географическое название, – сразу же появляется блокнот, и это новое, что заинтересовало писателя, записывается, а дома будет занесено на карточку. Нужные сведения для своих филологических книг писатель черпает и из справочников, энциклопедий, из художественной литературы, из исторических исследований, из старых судебных решений и челобитных. Заготавливается материал, а потом он обрабатывается, приводится в систему. Есть у Льва Васильевича карточки сорокалетней давности и совсем новые, написанные два дня назад.
По вопросам языкознания у писателя собрано от 75 до 100 тысяч карточек.
Книга изобилует множеством интересных историй. Есть там история о знаменитой Глокой Куздре, которую придумал профессор Л.В. Щерба. Есть истории о происхождении странных выражений, например, знаменитого морского словосочетания «рынду бей», о языках без родов, раскрываются тайны связи устной и письменной речи, тайны происхождения языков и их взаимосвязи.
Я думаю, что на таких книгах воспитываются патриоты, будущие поэты и писатели, и просто хорошие люди. И мыши.
Я выбрал в качестве иллюстрации обложку книги, которую читал в детстве. Сейчас у меня другая, новёхонькая, синенькая нарядная обложка, книга издана в «Аванте».
Успенский слово о словах о чем книга
ЛЕВ УСПЕНСКИЙ И ЕГО КНИГИ
Если бы попросили людей, хорошо знающих Льва Васильевича Успенского, коротко охарактеризовать личность писателя, они бы ответили, что прежде всего поражают его огромные разносторонние знания, его поразительная память, редкое трудолюбие и работоспособность, его жизнерадостность и сильно развитое чувство юмора.
Многие из них дали бы совсем короткую характеристику: «Он все знает».
В наше время – время грандиозных открытий, бурного развития науки и техники, в век космонавтики и электроники – невозможно «все знать». Но Лев Васильевич «дает повод» так о нем говорить. Он является исключительно образованным человеком: он ученый-лингвист, знаток археологии, истории в широком смысле этого слова, в частности истории Петербурга, географ, землемер, ботаник, фотограф, знаток античности, писатель, поэт, переводчик.
Лев Васильевич пишет филологические книги, книги об археологии, географии, книги на мифологические темы, книги из истории нашего города, военные рассказы, повести и романы. Все, о чем он пишет, он хорошо знает и рассказывает читателям со знанием дела.
Этому помогает превосходная память писателя.
В редакциях газет и издательств частенько можно слышать: «Это знает Лев Васильевич, это нужно поручить Льву Васильевичу, нужно спросить у Льва Васильевича».
Такое отношение к писателю хорошо, емко выразил в дружеской эпиграмме ленинградский поэт Михаил Александрович Дудин:
Л. В. Успенский проявляет самый живой интерес ко всему, чем живет наша страна, чем живет весь большой мир – наша планета Земля.
Писатель-гражданин быстро и живо откликается на все события, происходящие как в нашей стране, так и за рубежом. Отсюда – частые выступления Льва Васильевича в газетах и по радио. Он прекрасный оратор, его речь жива и образна, он говорит языком, доступным всем, приводит интересные примеры, пословицы и поговорки; его речь то полна острыми, гневными словами, когда он говорит о поджигателях войны, то полна восхищения и лиризма, когда он говорит о делах и жизни советских людей, о славной советской молодежи.
В 1960 году писательская общественность Ленинграда, работники издательств, редакций газет, журналов и радио, юные и взрослые читатели торжественно отметили шестидесятилетие Льва Васильевича Успенского и тридцатилетие его творческой деятельности.
Было сказано много слов благодарности писателю за его большой, вдохновенный труд; ему желали долгих лет жизни и выражали уверенность в том, что писатель порадует многими и многими книгами своих требовательных, но всегда чутких и благодарных читателей.
В адрес юбиляра поступило много телеграмм от разных учреждений и читателей, было много преподнесено писателю адресов и цветов.
Виновник торжества, добродушный великан, с гривой седых волос и доброй, с лукавинкой улыбкой, был смущен, взволнован и растроган; он, по-видимому, не ожидал такого праздника, устроенного в его честь.
Книги Льва Васильевича читают и взрослые и школьники с одинаковым интересом, а это самая высокая оценка книг и труда писателя.
Издательство «Детская литература» по-издательски отметило юбилей писателя, выпустив его книгу «Повести и рассказы» (о которой еще будет речь впереди).
В 1960 году в издательстве «Детская литература» вышла также языковедческая книга «Ты и твое имя» (Лен. отдел.).
Прошло десять лет. В эти годы Лев Васильевич продолжал много и плодотворно работать.
В это время писатель работал еще над двумя филологическими книгами: «Имя дома твоего» и над этимологическим словариком школьника «Почему не иначе?». Обе книги вышли в 1967 году в издательстве «Детская литература».
Прошло десять лет – очень малый срок для истории и большой срок в человеческой жизни, – но Лев Васильевич Успенский по-прежнему бодр, работоспособен, по-прежнему оптимистичен и скор на шутку и остроту.
9 февраля Льву Васильевичу Успенскому исполнилось 70 лет. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 марта 1970 года за заслуги в развитии советской литературы и в связи с семидесятилетием со дня рождения Лев Васильевич Успенский награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Лев Васильевич Успенский родился двадцать седьмого января (9 февраля) 1900 года в Петербурге в семье инженера-геодезиста. Отец – Василий Васильевич Успенский – происходил из разночинной семьи: дед будущего писателя был провинциальным банковским бухгалтером.
А все это было в семье Льва Васильевича. Мать будущего писателя, Наталья Алексеевна, происходила из дворянской семьи Костюриных, имение которых было в Псковской губернии. Она без согласия отца уехала в Петербург поступать на Высшие женские курсы и, чтобы стать самостоятельной, вступила в фиктивный брак с Василием Васильевичем Успенским, потом этот брак перешел в обычный законный брак.
Детство Льва Васильевича было вполне благополучным, кроме него, в семье был только один ребенок, брат Всеволод Васильевич, на два с половиною года младше его. Зимой жили в Петербурге, от двух лет и до двенадцати – на Выборгской стороне, летом – Псковская губерния, Великолучина.
Выезды в деревню имели большое значение: мальчик знакомился с жизнью псковских крестьян, с природой Озерного края. Он начинал понимать, что знакомые псковские поля и перелески – это часть огромной страны, его Родины, России.
Будучи в раннем детстве очень любознательным и наблюдательным (эти качества сохранились на всю жизнь), Лев Васильевич в пять лет незаметно для родителей научился читать.
В школу поступил в 1906 году, но, по настоянию врача, был переведен в детский сад (мальчику было шесть лет), где начал изучать французский язык. Немецким языком он уже занимался дома с преподавательницей.
В этом же году произошло событие исключительной для него важности: ему подарили книгу Д. Дефо «Робинзон Крузо». С жадностью и трепетом прочел он эту книгу.
Впечатление от книги было так велико, так ярко, что до сих пор, более шестидесяти лет спустя, Лев Васильевич помнит все картинки из этой книги и даже многие подписи под ними.
В раннем детстве сильнейшим увлечением была зоология, мир животных. Читал и перечитывал Брема.
Другим большим увлечением раннего детства были паровозы, железная дорога: самое любимое место для прогулок – платформа на Финляндском вокзале.
И няня и мальчик Левушка получали оба большое удовольствие: первая могла сколько угодно беседовать со знакомыми старушками, а ее питомец часами мог наблюдать за маневрами паровозов. Любовь к паровозам Лев Васильевич сохранил до сих пор.
Общительный, любознательный мальчик, окруженный лаской и вниманием родителей и няни, которую нежно любил и о которой сохранил самые теплые воспоминания, живо интересовался окружающей действительностью.
Однажды, гуляя по своей излюбленной железнодорожной платформе, мальчик увидел в окнах за решетками чьи-то лица.
На вопрос сына, что это за люди смотрят, мать ответила, что это храбрые революционеры, их посадил за решетку царь-вампир, который пьет народную кровь; мать поддерживала связь с революционно настроенным студенчеством; в эпоху реакции прятала подпольщиков в доме; постоянно, под видом прислуги, жили жены арестованных рабочих заводов «Русский дизель» и Нобеля.
Успенский Л.В. «Слово о словах» и другие книги по занимательному языкознанию
Статья о Льве Васильевиче Успенском ещё при его жизни, в 1972 году, была помещена в седьмой том «Краткой литературной энциклопедии». Ни в биобиблиографическом словаре «Русские детские писатели ХХ века» (М., 2001), ни в биографическом словаре «Русские писатели 20 века» (М., 2000) статьи о нём нет. В первом словаре можно найти Н.М.Верзилина и М.Ильина, но не Л.В.Успенского, не Я.И.Перельмана и не М.П.Бронштейна. Во втором словаре вообще нет писателей популяризаторов науки, что едва ли справедливо. А ведь Л.В.Успенский писал и художественные произведения. Одни из его книг переиздаются, другие оказались вне сегодняшнего круга чтения. И на самом деле, Л.В.Успенский явно заслуживает большей известности.
Он ровесник ХХ века. Детство Льва Успенского и его младшего брата (позже — соавтора) Всеволода было вполне благополучным. Хорошо обеспеченная, притом интеллигентная петербургская семья; дети получают приличное образование. Маленький Лев увлекается чтением Брема, железной дорогой и авиацией. Последний интерес и спустя годы не отпустит его: в 1929 году, собирая авиационный словарь, он, между прочим, несколько раз полетит на «Юнкерсе-13» с Валерием Чкаловым.
Детские словесные впечатления были живы и разнообразны:
«…Когда я сам был в грудном возрасте, бабушка приходила по вечерам прочитать надо мной молитву : “Благословисистая мать на сон медущий младенца Лёву…” Лишь много позднее, уже юнцом, я задумался над этими странными словами и спросил бабушку: что она надо мною читала?
Она читала: “Благослови, святая мать, на сон грядущий…” Но волшебная формула сохранялась в моём сознании именно в том виде, в каком я воспринял её, ничего не понимая, “с того времени”» (1).
Другое, книжное, впечатление:
«Я до сего дня помню вытисненные золотом на корешках Энциклопедии Брокгауза, стоящей за стеклом в отцовском шкафу, таинственные и приманчивые пары слов: т. VII — “Биттсбург до Босха”, т. XVII — “Гоа до Гравер”. И самый загадочный, на котором было написано: “Малолетство до Мейшагола”. Для меня бесспорно, что именно с этих златоблестящих корешков началась моя любовь к книгам» (2).
После революционных потрясений Успенские остались в России. Лев Васильевич собирался быть учёным-лесоводом, однако в середине 1920-х окончательно выбрал родом своей деятельности языкознание. Он закончил словесное отделение Института истории искусств (который существовал до 1930 года). Лекции здесь читали Л.В.Щерба, В.М.Жирмунский, Б.В.Томашевский, Б.А.Ларин, Б.М.Эйхенбаум, Ю.Н.Тынянов — цвет русской филологии. Много позже, в очерке о культуре речи Успенский напишет о своих учителях: «Все они владели в совершенстве искусством отточенной, изящной, увлекательной речи с кафедры. В этом искусстве они умели сочетать высшие приметы “правильности” со свободой остроумного отступления от “правил”, с украшением “учёного слога” блёстками нарочитых погрешностей против него…» (3).
Важно заметить, что Успенский чётко различал подлинно культурную русскую речь и ложную гладенькую, вроде бы остроумную болтовню. Читаем в том же очерке: «…“игра” может и должна оставаться только “игрой”, то есть некоторой частью самого материала речи. Если она начинает вытеснять собою весь язык, подменять его и замещать, тогда начинается трагедия. Высокое остроумие превращается в так называемое хохмачество…» (4). Именно высокое остроумие — характерное свойство филологических книг самого Успенского.
Тогда же, в пору учёбы в Институте истории искусств, он, по его собственным словам, «принял решение когда-нибудь в будущем начать писать книги по “Занимательному языкознанию”» (5). Тут ещё была история с шифровкой письма для романа «Запах лимона». Успенский сочинял авантюрный роман вместе с приятелем Л.А.Рубиновым, и никак им не удавалось зашифровать при помощи пушкинской баллады «Русалка» шпионское письмо, в котором обязательно должно было присутствовать слово «нефть». Буква «эф» не отыскивалась и в других классических русских стихах. Невольное расследование судьбы этой буквы так увлекло студента-филолога, что он решил предпочесть беллетристике занимательное языкознание. А «Запах лимона», роман Льва Рубуса, был всё-таки напечатан.
Л.В.Успенский писал и другие художественные книги: в 1939 году, в соавторстве с военным историком Г.Н.Караевым, — роман «Пулковский меридиан», и в 1955-м — роман с теми же героями «Шестидесятая параллель», о защитниках Ленинграда. Лев Васильевич сам участвовал в обороне родного города, за мужество награждён орденом Красной Звезды. О своих земляках, ленинградцах и псковичах, он написал и повесть «Скобарь», и рассказы — здесь он с большой точностью передаёт особенности народного говора.
Как лингвист Успенский в 1920-30-е годы опубликовал статьи «Язык революции» и «Материалы по языку русских лётчиков» и работал в коллективе учёных под руководством Б.А.Ларина над составлением «Словаря древнерусского языка».
Удивительно, как он всё успевал! Ведь в то же время он стал писать и для детей. Первая книжка называлась «Кот в самолёте». Успенский печатался в журналах «Чиж» и «Ёж», в содружестве с В.А.Камским, Я.И.Перельманом, В.И.Прянишниковым работал в Доме занимательной науки, заведовал научно-познавательным отделом в журнале «Костёр». Вместе с братом Всеволодом Васильевичем сделал отличный пересказ древнегреческих мифов: «12 подвигов Геракла» (1938) и «Золотое руно» (1941). Потом была «Занимательная география» (1947), «На 101 острове: Рассказы о Ленинграде» (1957) и «За семью печатями: Очерки по археологии» (1958, обе в соавторстве с К.Н.Шнейдер).
«Слово о словах» — первая книга для школьников по языкознанию — вышла в «Детгизе» в 1954 году. Хотя одна из глав этой книги — «Глокая куздра» — ещё в 1936 году была напечатана в «Пионере».
Что за куздра такая? Глокая. Это рассказ о том, как профессор Л.В.Щерба, читая лекцию по курсу «Введение в языкознание», велел одному студенту написать на доске следующую фразу: «Глокая куздра штеко будланула бокра и кудрячит бокрёнка». Профессор легко и весело доказал изумлённым студентам, что эта фраза подобна алгебраической формуле, потому что, собранная из слов с выдуманными корнями, она всё же построена по законам русской грамматики. «Вы можете даже перевести её, —сказал профессор, — перевод будет примерно таков: “Нечто женского рода в один приём совершило что-то над каким-то существом мужского рода, а потом начало что-то такое вытворять длительное, постепенное с его детёнышем”. Ведь это правильно?» (6).
Правильно. И это верный способ занимательно рассказывать школярам о языкознании — науке, зачастую кажущейся им не очень-то интересной. Собственно, «Слово о словах» и есть занимательное введение в языкознание. Насколько занимательное — свидетельствует писатель Борис Алмазов: «Мне было десять лет и у меня болело ухо. (Счастлив тот, кто не знает, что это такое — я места от боли себе не находил.) Но вот моя бабушка принесла из библиотеки книгу. Я открыл её без всякого интереса, где-то посредине, прочитал несколько строк и не смог остановиться. Книгу у меня отобрали силой только в полночь, когда по радио били Кремлёвские куранты» («Слово об Успенском») (7).
Книга была «на ура» принята детьми и взрослыми. Лев Васильевич получил десятки тысяч писем и почти на все ответил! С той поры переписка с читателями становится для него занятием, требующим всё большего и большего времени.
Вслед за «Словом о словах» Л.В.Успенский написал для школьников книги «Ты и твоё имя» (1960), «Имя дома твоего» и «Почему не иначе?» (обе — 1967). Книжечку «Беда с этим козликом» он написал для учеников младших классов, чтобы они весело постигали трудности русской орфографии. К читателю вполне взрослому обращается Успенский в книгах «Загадки топонимики» и «По закону буквы».
Происхождение слов особенно занимало его. Он вёл картотеку, в которой, в конце концов, насчитывалось до 100 000 карточек. Из этих кропотливо, годами собираемых справок создавались знаменитые книги.
«Ты и твоё имя» — книга об антропонимике. Прелюбопытные истории из истории имён, отчеств и фамилий.
Почему в документах старой Руси то и дело встречаются люди с двойными именами такого рода: «князь Михайло, зовомый Святополк», «Круглец, нареченный Евстафием», «Карпуша Ларионов, а прозвище Ивашко» и даже какой-то «казак Богдан, а имя ему бог весть»?
Отчего имя Роза не кажется нам нелепым, но что-то мешает нормальному человеку назвать дочку Резедой, а сына Рододендроном?
Как, когда и где появились дивные фамилии: Хризолитские, Кастальские, Коринфские? А Малецкие-Малевичи, Пендер-Бугровские, Пац-Помарнацкие? Или, если желаете, Ихзельбст, Пульфермахер, Температурвехзель?
«Имя дома твоего» и «Загадки топонимики» (авторское название было «За языком до Киева») — рассказы о географических названиях.
Почему небольшой северный городок называется Лодейным Полем? Откуда в Сибири, в глухой тайге появилось селение Изба Интеграла? Что значат названия Днепр, Балаклава, Кия-Шалтырь? Москва — что значит?
Можно ли разгадать тайну фольклорной Веденецкой земли? В наших былинах и сказках ведь есть и Алыберское царство, Китеж-град, крест Леванидов, Сафат-река и речка Смородинка…
И сколько всего топонимов на земном шаре?
«Почему не иначе? Этимологический словарик школьника» — не только словарик, но и рассказ о науке этимологии и о работе учёного-этимолога. Книга, дающая представление о том, какова вообще деятельность настоящего учёного. Потому что «в этимологии, откровенно говоря, бесспорных истин меньше, чем в какой-либо другой области языкознания. Этимологи неустанно работают над уточнением своих гипотез. Они выдвигают всё новые и новые предположения чуть ли не по каждому, даже уже давно объяснённому слову» (8).
Вот копейка зовётся копейкой из-за всадника с копьём, изображённого на древнерусских монетках? Или слово произошло от тюркского «кёпек» (тоже такая монета)?
Ново ли слово «кибернетика»? Нашим гражданам в середине ХХ века оно должно было казаться совсем новеньким. А в Древней Греции «кюбернао» значило «править кораблём» («кюбернэтикос» — «судоводительский»).
В словарике есть и «кибернетика», и «космонавт», и «коммунизм», и «комиссар». Нет слов «князь», «священник», «дворец», «церковь»…
Не так уж много воды утекло с тех пор, как написаны эти книги. Однако сегодня они нуждаются в примечаниях и дополнениях. Одни географические пункты Советского Союза сейчас находятся вне границ нашего государства, другим вернули старые названия. Струги-Белые точно не переименовываются в Струги-Красные, скорее наоборот. И очень мала вероятность повстречать дамочку по имени Электрификация Магнитостроевна. И общие умонастроения сильно изменились. Но справедливости ради надо сказать, что Лев Васильевич Успенский рассказывал о современной ему языковой среде достойно, без славословий и оскорблений.
«Ты и твоё имя» и «Имя дома твоего» — наиболее читаемые и чаще всего переиздаваемые книги Л.В.Успенского. А хотелось бы обратить внимание читателей и издателей на одну позднюю его книгу, менее других зависимую от времени написания. Книга «По закону буквы» выходила в известной серии «Эврика» и не предназначалась для детского чтения. Но школьнику средних и старших классов она так же доступна, как взрослому читателю. Это замечательно занимательная история русского алфавита — история каждой буквы, включая упразднённые «ять», «фиту», «и десятеричное» и «ижицу».
Некогда, ещё в 1930-е годы, работая с Я.И.Перельманом в Доме занимательной науки, Л.В.Успенский поставил перед собой вопрос: «Что надо сделать для того, чтобы наряду с физико-математической и биологической науками в общий поток научно-художественной популяризации знаний включились филологические дисциплины?» (9).
И за четыре десятилетия увлечённого труда он сделал почти невероятно много в избранной области литературы. Его занимательные филологические книги — превосходный пример работы писателя с научным материалом и по-прежнему, несмотря ни на какие перемены, действительно интересное и полезное чтение.
Кроме всего этого, неутомимый Успенский написал книгу воспоминаний «Записки старого петербуржца». А нынешние петербуржцы ещё могут помнить высокого седого человека, который с энтузиазмом фотографировал городских львов, каменных и бронзовых своих тёзок. Он мечтал написать о них книгу.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Успенский Л.В. За языком до Киева. — Л., 1988. — С. 425.
3. Там же. — С. 382-383.
5. Успенский Л.В. По закону буквы. — М., 1979. — С. 203.
6. Успенский Л.В. Слово о словах; Имя дома твоего. — М., 1974. — С. 376.
7. Успенский Л.В. Слово о словах. — Л., 1982. — С. 278.
8. Успенский Л.В. Почему не иначе?: Этимологический словарик школьника. — М., 1967. — С. 37.
9. Успенский Л.В. За языком до Киева. — Л., 1988. — С. 6.
Библиография
Успенский Л.В. Беда с этим козликом: Рассказы о правописании / Рис. В.Гусева. — Л.: Дет. лит., 1978. — 112 с.: ил.
Успенский Л.В. За языком до Киева: Лингвистическая проза; Повесть; Рассказы; Публицистика; Письма. — М.: Лениздат, 1988. — 511 с.
Содерж.: За языком до Киева (Загадки топонимики); Скобарь: Повесть; Рассказы; «Братски Ваш Герберт Уэллс»; Хорошо или правильно? (Культура речи); Письма последних лет.
Успенский Л.В. Загадки топонимики. — М.: Мол. гвардия, 1973. — 272 с. — (Эврика).
Успенский Л.В. Загадки топонимики. — М.: АСТ: Зебра Е, 2008. — 336 с.: ил. — (Горизонты знаний).
Успенский Л.В. Имя дома твоего: Очерки по топонимике. — М.: Армада-пресс, 2002. — 320 с.: ил. — (Что в имени. ).
Успенский Л.В. По дорогам и тропам языка / Рис. В.Воробьёва. — М.: Дет. лит., 1980. — 271 с.: ил.
Успенский Л.В. По дорогам и тропам языка. — М.: АСТ: Зебра Е, 2008. — 464 с.: ил. — (Горизонты знаний).
Успенский Л.В. По закону буквы / Худож. Г.Бойко, И.Шалито. — М.: Мол. гвардия, 1979. — 240 с.: ил. — (Эврика).
Успенский Л.В. По закону буквы. — М.: АСТ: Зебра Е, 2008. — 336 с.: ил. — (Горизонты знаний).
Успенский Л.В. Почему не иначе?: Этимологический словарик школьника. — М.: Дет. лит., 1967. — 302 с.: ил.
Успенский Л.В. Почему не иначе?: Этимологический словарь школьника. — М.: АСТ: Зебра Е, 2008. — 464 с.: ил. — (Горизонты знаний).
Успенский Л.В. Слово о словах: Очерки о языке / Послесл. Б.Алмазова; Рис. Ю.Киселёва. — Л.: Дет. лит., 1982. — 287 с.: ил. — (Шк. б-ка).
Успенский Л.В. Слово о словах. — М.: АСТ: Зебра Е, 2009. — 496 с.: ил. — (Горизонты знаний).
Успенский Л.В. Ты и твоё имя: Рассказы об именах. — М.: Армада-пресс, 2002. — 316 с.: ил. — (Что в имени. ).
Книга замечательного лингвиста увлекательно рассказывает о свойствах языка, его истории, о языках, существующих в мире сейчас и существовавших в далеком прошлом, о том, чем занимается великолепная наука – языкознание.
В совершенно ином положении находимся мы, люди.
С тех пор как косматые, обросшие шерстью обезьяноподобные предки наши впервые спустились с вершин деревьев на землю, встали на задние лапы, освободили передние конечности для работы и, собравшись целой ордой, убили совместными усилиями первого крупного зверя, поймав его в яму-ловушку, – с тех древнейших пор человек живет и трудится совместно с другими людьми.
Этого мало: какой-нибудь «муравьиный лев», причудливое насекомое наших сосновых лесов, тоже роет в песке ловушки для муравьев, и роет их весьма искусно. Но он делает это инстинктивно, как делал всегда. А ведь предки человека раньше не рыли никаких ловушек, а потом начали их рыть. Никакой прирожденный инстинкт не мог подсказать им, как это надо делать. Нужно было, чтобы один из людей задумал такое нововведение, а другие узнали его мысли, поняли их и научились помогать ему.
Для этого необходимо общаться. Чтобы сегодня охотиться на зверей, завтра собирать запас кореньев, а через две недели отвалить огромную скалу, закрывающую вход в новую пещеру, надо всякий раз по-новому согласовывать и сочетать действия многих людей.
Совместность, или, как говорят точнее ученые, социальность, человеческого труда и является тем важнейшим третьим условием и свойством, которое отличает его от «работы» всех остальных животных. Люди работают не только рядом, но и объединенно. Более опытные поучают начинающих: одни просят поддержки, другие, узнав об этом, приходят им вовремя на помощь. Цели и условия труда меняются; каждый раз приходится действовать по-иному. Возникают стремления, которых совершенно не знают даже записные работяги из мира животных: облегчить труд, ускорить его выполнение, улучшить качество того, что выделывается или сооружается. А все это возможно лишь в том случае, когда каждый работник знает, что хотят сделать и что делают его товарищи.
Общение во время труда, необходимое для человека, и отличает более всего остального его труд от «труда» животных. А для общения необходим язык. Совершенно ясно поэтому, что язык и должен был появиться у человека в связи с его трудом, который, начавшись с самого простого, медленно, но неуклонно усложнялся и как бы вырастал. И у нас есть все основания думать, что язык родился из тех необходимых для работы восклицаний, из тех возгласов и отрывочных звуков, которыми люди с самых ранних пор обменивались, занимаясь своими тяжкими в те времена трудами. Возгласы эти никак нельзя смешивать с «непроизвольными выкриками», о которых шла речь выше. Каждый из нас «ахает» от испуга или стонет от боли и на людях и наедине с собой. Это происходит действительно «непроизвольно». Но никто не закричит в полном одиночестве «эй-эй», никто не шепнет скрипучему дереву «тсс», не крикнет «тпрр» стремительному потоку. Все это восклицания, заранее предполагающие собеседника, слушателя, соучастника в совместном деле, который должен их услышать и на которого они должны так или иначе подействовать. Их испускают только для того, чтобы слышащий сделал что-то, в чем-то изменил свое поведение. Они и дали начало языку.
Подведем итог всему, что сказано.
Среди всех животных мира одно-единственное – человек – в свое время резко перестроило свою жизнь. Обезьяны остались жить на деревьях, а предки наши спустились с ветвей на землю. Они выпрямились, приняли новое, вертикальное положение. Их передние ноги превратились в свободные от грубой работы – ходьбы – руки, в первое орудие труда, способное служить для изготовления других, уже искусственных орудий. Изменилась и грудная клетка человека; иной стала и его гортань; они как бы подготовились к своей будущей особенной работе; они получили возможность постепенно стать не только органами дыхания, но и органами речи.
После того как это произошло, человек смог заняться не тем единственным делом, к которому его предназначила природа (как обезьяны занимаются только сбором всего съедобного), а многими разными делами, любыми, по его желанию и надобности.
Меняя орудия, которые ему служат, он теперь мог свободно менять и характер своего труда: из землекопа становиться рыболовом, из рыболова – дровосеком или каменщиком. Он начал сам себе создавать по мере надобности то «лапы» крота, то «клюв» дятла, то «когти» скопы-рыболова, то «клыки» льва или запасливые «защечные мешки» крысы-сеноставца.
Этого мало: дятел или скопа не могут усовершенствовать свой клюв-долото или свои лапы-остроги. А человек получил возможность улучшать результаты труда, совершенствуя искусственные органы – орудия. Он приобрел способность учиться новым видам труда, употребляя новые орудия. Сразу, одним ударом, он захватил в свою власть все то богатство работ, которые могли выполнять животные самых различных видов, семейств и пород. Одновременно он научился быть и пауком, плетущим сети, и осой, лепящей из глины сосуды для меда, и древоточцем, гравирующим хитрые ходы на древесине, и тигром, убивающим буйволов, и термитом, возводящим огромные и сложные постройки своих «городов». Он стал человеком.
И если до этого ему, как и его остальным родичам, все еще неплохо служил инстинкт, теперь потребовался новый наставник. Инстинкт не поможет тому, кто всю жизнь рубил топором, овладеть пилой или буравчиком. Сделать это способен только разум.
И разум родился. Он родился, конечно, не в голове у того или другого из людей. Он вырос за долгие тысячелетия в головах множества представителей человеческой породы. Люди создали свой разум тем, что трудились. Труд немыслим без руководства разума, но и разум не может родиться без труда.
В то же время оба они, разум и труд, не могли бы стать тем, чем они являются сейчас, без третьего соучастника этого великого дела – без языка.
Ненужная зверю способность – язык – оказалась необходимой человеку. Вот ее и создал человеческий, совсем особенный, осуществляемый не в одиночку, а целым обществом, совместный труд.
«Сначала труд, а затем и вместе с ним – членораздельная речь…» – так точно и сильно выразил эту замечательную истину великий мыслитель Фридрих Энгельс.
ГОЛОС ИЛИ РУКА?
Вот только что мы с вами старались представить себе, как в мире родился человеческий язык. Мы узнали: он был создан трудом. Но можно задать себе новый вопрос: а какой именно язык?