пока мы недовольны жизнью она проходит кто сказал

22.08.202306.07.2023 admin 0 Comments

Пока мы недовольны жизнью она проходит кто сказал

Пока мы жизнью недовольны — она и проходит мимо нас.

19 комментариев

Цитаты Сенеки

Подготовил: Дмитрий Сироткин

Представляю вам подборку цитат римского философа-стоика и государственного деятеля Луция Аннея Сенеки (4 до н. э. — 65 н.э.).

Сенеке довелось жить в сложный период Римской империи, когда стоическая философия помогала людям сохранять свои человеческие основы.

В заключение приводятся цитаты о Сенеке.

О жизненной этике

Если ты не можешь изменить мир, измени отношение к этому миру.

Давайте говорить то, что думаем; думать то, что говорим; пусть слова будут в согласии с жизнью.

Чаще пользуйся ушами, чем языком.

Пока есть возможность, живите весело!

Отвоюй себя для себя самого, береги и копи время, которое прежде у тебя отнимали или крали, которое зря проходило.

Удержишь в руках сегодняшний день — меньше будешь зависеть от завтрашнего.

И после плохого урожая нужно сеять.

Сделай шаг вперед — и ты поймешь, что многое не так страшно как раз потому, что больше всего пугает.

Что естественно, то не постыдно. Естественное не безобразно.

Для борьбы со страстями нужно напрягать силы, а не подыскивать тонкие аргументы.

Легче удержаться от ссоры, чем потом из нее выйти.

Как было бы похвально, если бы люди столько же упражняли свой мозг, сколько упражняют тело, и так же рьяно стремились к добродетели, как они стремятся к удовольствиям.

Глуп тот, кто покупая коня, смотрит только на узду и попону, еще глупее тот, кто ценит человека по платью или положению, которое тоже лишь облекает нас как платье.

Все должно сочетаться: и любителю покоя нужно действовать, и деятельному — побыть в покое. Спроси совета у природы: она скажет тебе, что создала и день и ночь.

Борись, чтобы выполнить долг, раз уж взял его на себя. Нельзя назвать отважным и решительным того, кто бежит от работы, чье мужество не возрастает от трудности дела.

Лучше прийти и видеть все на месте, во-первых, потому, что люди верят больше глазам, чем ушам, во-вторых, потому, что долог путь наставлений, краток и убедителен путь примеров.

Если хочешь, чтобы о чём-то молчали, молчи первый.

Интересуйся не количеством, а качеством твоих почитателей: не нравиться дурным — для человека похвально.

О жизни

Жить — значит мыслить.

Жить — значит бороться.

Век живи — век учись тому, как следует жить.

Если хочешь жить для себя, живи для других.

Чтобы жизнь была приятна,надо отложить все попечения о ней.

Жить правильно — доступно всем, жить долго — никому.

Для того, кто умеет хорошо использовать свою жизнь, она не коротка.

Жизнь долга, если она полна. Будем измерять ее поступками, а не временем.

Жизнь, как пьеса в театре: важно не то, сколько она длится, а насколько хорошо сыграна.

Благо не в том, чтобы жизнь была долгой, а в том, как ею распорядиться: может случится, да и случается нередко, что живущий долго проживает мало.

Никогда число прожитых дней не заставит нас признать, что мы прожили достаточно.

Первый же час, давший нам жизнь, укоротил ее.

Жить следует так,чтобы можно было злейшему врагу доверить все,что у тебя на душе.

Каково будет убеждение, таковы и поступки, и помыслы, а каковы будут они, такова и жизнь.

Ожидание — главная помеха жизни; оно весно зависит от завтрашнего дня и губит сегодняшний. Ты пытаешься распоряжаться тем, что еще в руках у фортуны, упуская то, что было в твоих собственных. Грядущее не ведомо; живи сейчас!

Пока мы откладываем жизнь, она проходит.

Величайший изъян жизни — вечная ее незавершенность из-за нашей привычки откладывать со дня на день. Кто каждый вечер заканчивает дело своей жизни, тому время не нужно.

О человеческих проявлениях

Даже самый робкий предпочел бы один раз упасть, чем все время висеть.

Мы не потому не осмеливаемся, что трудно, — трудно оттого, что мы не осмеливаемся.

Чем несправедливее наша ненависть, тем она упорнее.

Нет ненависти пагубнее той, что рождена стыдом за неоплаченное благодеяние.

Жестокость всегда проистекает из бессердечия и слабости.

Большинство людей сердятся из-за обид, которые они сами сочинили, придавая глубокий смысл пустякам…

Кто боится обмана, тот учит ему, и самым подозрением дает право на коварство.

Коварным верность к козням облегчает путь.

Скупость благородна только в расходовании времени.

О цели

Когда человек не знает, к какой пристани он держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.

В каждом деле смотри на цель — и откажешься от всего лишнего.

Кто живет без цели впереди, тот всегда блуждает. Так поставим перед собою цель — высшее благо, чтобы стремиться к ней изо всех сил и иметь ее в виду в каждом деле, в каждом слове.

Едва захочешь узнать, чего следует избегать, к чему стремиться, — смотри на цель всей своей жизни: с ней должны согласовываться все твои поступки. Только тот, распоряжается всем в отдельности, у кого есть в жизни высшая цель.

Кто хочет дойти до места, тот выбирает одну дорогу, а не бродит по многим, потому что это называется не идти, а блуждать.

Есть люди, которые живут без всякой цели, проходят в мире, точно былинка в реке: они не идут, их несет.

Постоянство и упорство в своем намерении — вещи такие замечательные, что и упорная лень внушает уважение.

Глупо строить планы на всю жизнь, не будучи господином даже завтрашнего дня.

О мудрости

Не изучая мудрости, нельзя жить не только счастливо, но даже сносно, ибо счастливой делает жизнь совершенная мудрость, а сносной — ее начатки.

Мудрость — заместительница богатства: она дает тебе все, что делает его ненужным для тебя.

Первая обязанность мудрого и первый признак мудрости — не допускать расхождения между словом и делом и быть всегда самим собою.

Каков самый долгий срок жизни? Жить пока не достигнешь мудрости, не самой дальней, но самой великой цели.

Философ — тот, кто, не хвастая, обладает той мудростью, которой, хвастая, не обладают другие.

Мудрец принадлежит к породе тех, кто долгим и ревностным упражнением достиг могучей крепости, которая способна вынести натиск любой враждебной силы и утомить ее.

Полезнее знать несколько мудрых правил, которые всегда могли бы служить тебе, чем выучиться многим вещам, для тебя бесполезным.

О великом

Все истинно великое совершается медленным, незаметным ростом.

Самый верный признак величия души — когда нет такой случайности, которая могла бы выбить человека из равновесия.

Великая душа пренебрегает великим и предпочитает умеренное чрезмерному, ибо первое полезно и животворно, второе вредно, потому что излишне.

Успех может достаться и плебею и бездарности; но укрощать ужасы и подчинять несчастья — удел великого мужа. Всегда быть счастливым и прожить жизнь без единой царапины на душе — значит, не узнать ровно половину природы вещей.

Цезарю многое непозволительно именно потому, что ему дозволено всё.

Нужно долго оставаться с тем или другим из великих умов, питая ими душу, если хочешь извлечь нечто такое, что в ней бы оставалось.

Не было еще гения без некоторой доли безумия.

О счастье и несчастье

Самый счастливый тот, кому не нужно счастья.

Сделай сам себя счастливым! Это тебе по силам, если поймешь одно: благо лишь то, в чем присутствует добродетель.

Счастливей всех тот, кто без тревоги ждет завтрашнего дня: он уверен, что принадлежит сам себе.

Счастлив тот, кто направит порыв духа на благо: он уйдет из-под власти фортуны, будет умерять удачу, одолевать неудачу, презирать то, чем другие восхищаются.

Не считай счастливым того, кто зависит от счастья.

Каждый несчастен настолько, насколько полагает себя несчастным.

Несчастье — удобное время для добродетели.

О дружбе

Подружившись, доверяй, суди же до того, как подружился.

Дружба кончается там, где начинается недоверие.

Без товарища никакое счастье не радует.

Вот что понравилось мне нынче у Гекатона: «Ты спросишь, чего я достиг? Стал самому себе другом!». Достиг он немалого, ибо теперь никогда не останется одинок. И знай: такой человек всем будет другом.

Верность друга нужна и в счастье, в беде же она совершенно необходима.

Друг должен быть у нас всегда в душе, а душа всегда с нами: она может хоть каждый день видеть кого захочет.

О желаниях

Кто хочет меньше, меньше и нуждается.

Необходимое всегда легко приобрести.И только для избытков приходиться трудиться в поте лица.

Если вы желаете больше, чем имеете, то должны знать, что имеете больше, чем заслуживаете…

Прилагаются все усилия, чтобы достичь желаемого, а сколько потом тревог, чтобы удержать достигнутое.

Исполнение самых сильных наших желаний часто бывает источником величайших наших скорбей.

Кто собирается причинить обиду, тот уже причиняет её.

О добре и зле

Наука о добре и зле, которая только и составляет предмет философии.

Тот, кто делает добро другому, делает добро самому себе…

Кто сделал доброе дело, пусть молчит — говорит пусть тот, для кого оно было сделано.

Всякое зло легко подавить в зародыше.

Никакое зло не велико, если оно последнее.

Пусть твои пороки умрут прежде тебя.

О преступлении

Кто громоздит злодейство на злодейство, свой множит страх.

Преступник может иногда избежать наказания, но не страха перед ним.

Щадя преступников, вредят честным людям.

Одни преступления открывают путь другим.

Задуманное, пусть и не осуществленное, преступление все же есть преступление.

Кто, имея возможность предупредить преступление, не делает этого, тот ему способствует.

О времени

Время твоей жизни движется беззвучно, ничем не выдавая быстроты своего бега.

Все у нас чужое, лишь время наше. Только время, ускользающее и текучее, дала нам во владенье природа, но и его кто хочет, тот и отнимает.

Не мало времени мы имеем, а много теряем. Жизнь дана нам достаточно долгая, и ее с избытком хватает на свершение величайших дел, если распределить ее с умом.

Укажешь ли ты мне такого, кто ценил бы время, кто знал бы, чего стоит день, кто понимал бы, что умирает с каждым часом?

Взгляд, прикованный к настоящему, время обманывает, ускользая при своей быстроте легко и плавно. Минувшее пребывает в одном месте, равно обозримое, единое и недвижное, и все падает в его глубину.

О смерти

Смерть предстоит всему: она — закон, а не кара.

Верь мне — ты неизбежно умрешь уже в силу того,что ты родился.

Глупо умирать из страха перед смертью.

Боги устроили так, что всякий может отнять у нас жизнь, но никто не в состоянии избавить нас от смерти.

О саморазвитии

В моих силах стать выше, если к этому будет устремлено все, чему я учусь.

Повелевать собою — величайшая власть.

Проводи время только с теми, кто сделает тебя лучше. Допускай к себе только тех, кого ты сам можешь сделать лучше.

Трудности так же закаляют ум, как труд тело.

Разгладим лицо, сделаем голос тише, а походку — медленнее; постепенно в подражание внешнему преобразуется и внутреннее.

О деле

Дело искореняет пороки, порожденные бездельем.

Каждому делу — свое время.

Работать нужно с умом, а не до ночи!

Для занятого делом день не бывает слишком долгим! Продлим себе жизнь! Ведь и смысл, и главный признак ее — деятельность.

Величие некоторых дел состоит не столько в размерах, сколько в своевременности их.

О людях

Человек тем и дорог себе, что он человек.

Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в других.

С кем поведешься, от того и наберешься.

Пока человек жив, он никогда не должен терять надежды.

Велик тот человек, кто глиняной утварью пользуется как серебряной, но не менее велик тот, кто серебряной пользуется как глиняной.

О справедливости

Кто принимает решение, не выслушав обе стороны, поступает несправедливо, хотя бы решение это и было справедливое.

Осуждение невинного — есть осуждение самих судей.

Равенство прав не в том, что все ими пользуются, а в том, что они всем предоставлены.

Не важно, многие ли знают о твоей справедливости. Кто хочет обнародовать свою добродетель, тот старается, не ради добродетели, а ради славы.

О мужестве

Бедствие даёт повод к мужеству.

Надо мужественно переносить все, что случается, ибо то, что мы считаем случайностью, на самом деле происходит закономерно!

Мужество без благоразумия — только особый вид трусости.

О медицине

Некоторые лекарства опаснее самих болезней.

Ничто так не препятствует здоровью, как частая смена лекарств.

Одно из условий выздоровления — желание выздороветь.

Нет лекарства для того, у кого пороки стали нравами.

О гневе

Гнев приходит к нам часто, но чаще мы приходим к нему.

Главное лекарство от гнева — отсрочка.

Пока ты в гневе, тебе не должно быть дозволено ничего. Почему? Именно потому, что ты желаешь, чтобы было дозволено все.

Гневаемся все мы дольше, чем ощущаем причиненную нам боль.

О благе

Благо только то, что делает душу лучше.

Благо — не всякая жизнь, а жизнь хорошая.

Никакое благо не принесет радости обладателю, если он в душе не готов его утратить.

Любое благо нам не на радость, если мы обладаем им в одиночку.

О страдании

Не чувствовать страданий несвойственно человеку, а не уметь переносить их не подобает мужчине.

Многое мучит нас больше, чем нужно, многое — прежде, чем нужно, многое — вопреки тому, что мучиться им вовсе не нужно. Мы либо сами увеличиваем свои страдания, либо выдумываем их, либо предвосхищаем.

Кто страдает раньше, чем нужно, тот страдает больше, чем нужно.

О богатстве

Деньги сами по себе — вещь безразличная. Богатство и бедность — указывают человеку разные пути к добродетели.

Каков предел богатства? Низший — иметь необходимое, высший — иметь столько, сколько с тебя довольно.

Чем мы владеем, то можно отнять; чем мы владели, того не отнимешь.

О духе

Две вещи больше всего укрепляют дух: вера в истину и вера в себя.

Лучшее свойство благородного духа — это легко пробуждающееся стремление ко всему, что честно.

Если хочешь свободы духа, должен быть бедным, или, по крайней мере, похожим на бедного.

О законе

Закон должен быть краток, чтобы его легко могли запомнить и люди несведущие.

Некоторые неписаные законы тверже всех писаных.

Необходимость ломает все законы.

О речи

Кто молчать не умеет, тот и говорить не способен.

Что у кого болит, тот о том, естественно, и говорит.

Прежде чем сказать что-либо другим, скажи это себе.

Об истине

Все истинное остается неизменным, все ложное краткосрочно.

Истина открыта для всех, ею никто не завладел. Немалая доля ее достанется и потомкам.

О старости

Всякое наслаждение достигает высшей силы в последний момент. Потому из возрастов самым приятным должен считаться старческий,а не зрелый.

Нет ничего безобразней старика, который не имеет других доказательств пользы его продолжительной жизни, кроме возраста.

О прощении

Лучшее средство от обиды — прощение.

Стоит подумать о том, что репутация снисходительного человека будет много способствовать нашей доброй славе; и о том, скольких полезных друзей мы приобретаем благодаря прощению.

О пьянстве

Пьянство не создает пороков, а только выставляет их напоказ. Всякий порок выходит на свободу: у спесивого растет чванство, у жестокого — свирепость, у завистливого — злость.

О душе

Величие души должно быть свойством всех людей.

Если душа видит свои недостатки, которые прежде не знала, это свидетельствует, что она обратилась к лучшему.

О свободе

Что такое свобода? Не быть рабом ни у обстоятельств, ни у неизбежности, ни у случая.

А покажи мне, кто не раб в том или другом смысле.

О бедности

Беден не тот, у кого мало что есть, а тот кто хочет иметь больше.

Они нуждаются, обладая богатством, — а это самый тяжёлый вид нищеты.

Об удовольствии

Пользуйся настоящими удовольствиями так, чтобы не повредить будущим.

Все чувственные наслаждения ведут к скорби,особенно если предаваться им неумеренно.

О судьбе

Судьба ничего не дает в вечную собственность.

Желающего идти судьба ведет, не желающего — влачит…

О разном

Золотая узда не сделает клячу рысаком.

Избыток пищи мешает тонкости ума.

Одно зеркало важнее целой галереи предков.

Обучая, люди учатся.

Царям принадлежит власть, а гражданам — собственность.

Всякий разумный человек наказывает не потому, что был совершен проступок, а для того, чтобы он не совершался впредь.

Любят родину не за то, что она велика, а за то, что своя.

Небольшая сумма, данная взаймы, делает должника другом, большая — врагом.

Секреты Природы открываются не сразу и не всем; они заперты далеко во внутреннем святилище; кое-какие из них увидит наше поколение, другие, которое придет после нас.

Тем не менее, его активно критиковали за несоответствие его собственной жизни декларируемым им идеям, что нашло отражение в приведенных ниже цитатах:

Цитаты про Сенеку

Комментарии также всячески приветствуются!

Источник

Григорий Горин: «Пока ты жизнью недоволен, она проходит»

15 июня 2015 года исполняется 15 лет со дня смерти Григория Горина

Как-то он сказал: «Не будем бояться смерти, будем жить весело». И жил именно так. Горин, безусловно, входил в первую обойму и сатириков, и драматургов, и киносценаристов России. На его «Поминальную молитву», идущую в московском «Ленкоме» с 1989 года, как и на «Шута Балакирева», вышедшего там же уже после смерти автора, билеты достать невозможно. Его «Того самого Мюнхгаузена» или «Формулу любви» повторяют по всем каналам телевидения. А появление его на сцене в любой аудитории всегда встречали аплодисментами.

Но кроме писательского таланта Горин был просто хорошим, веселым, добрым и отзывчивым человеком. Не случайно его близкими друзьями были Аркадий Арканов и Александр Ширвиндт, Марк Захаров, Андрей Миронов и Юрий Никулин.

Я много раз встречался с Григорием Гориным и в неформальной обстановке и работая над интервью, которые мы сделали с ним несколько раз. И мне хочется сейчас предложить читателям «сводное» интервью из вопросов, в ответах на которые, как мне кажется, можно увидеть Горина с разных сторон. Пусть это будет данью памяти о большом писателе и хорошем человеке.

В моем книжном шкафу стоят книжки Григория Горина с автографами, а над письменном столом висит, среди других, его фотография с дарственной надписью. Со временем слова выцвели на солнце, но не тускнеет память о Грише.

— Гриша, не многие знают, что твоя первая книжка вышла, когда тебе было всего 12 лет.

— Действительно в 12, в «Детгизе», и называлась она «Пионерские песни Гриши Офштейна». До этого я уже три года посещал кружок в Доме пионеров и любил писать политическую сатиру типа «пусть трепещут империалисты». Самуил Яковлевич Маршак, послушав меня, сказал: «Бедный мальчик и бедные империалисты. Я надеюсь, что если он поумнеет, то станет сатириком. Впрочем, если станет, я не думаю, что он поумнеет». Лет с 11 я писал басни и печатал их в «Крокодиле». Тоже на актуальные темы, вроде «пустой и полный колосок».

— Непонятно, почему имея писательские задатки, ты поступил в медицинский, а не в литературный институт?

— В литературу есть разные пути. В том числе и через другую профессию. У нас и шутка была: чтобы стать писателем, надо закончить мед. Это делали наши предки, начиная с Чехова, Булгакова, Вересаева (извини за нескромность). Наш институт дал много пишущих. Я даже неоднократно бывал в Варшаве на съездах писателей-врачей.

— Но не для этого же ты поступал в медицинский?

— Нет, конечно. То, что я хочу быть писателем, как ты понимаешь, было для меня очевидным. Но я из семьи врачей и знал, что этот способ ознакомления с жизнью удобен. Я знал, что буду работать врачом и работал на «скорой помощи», но не знал, когда оставлю эту работу. У нас в медицинском эстрада была на высоте. Наши блестящие «капустники», были известные во всей Москве. В институте были сильные ребята – Аксельрод, Левенбук, Арканов… Там я прошел путь до капитана КВН и начал писать эстраду вместе с Аркадием Аркановым. Потом в 1966 году мы написали с ним пьесу, затем еще три… Я увлекся театром и первая моя самостоятельная пьеса «Забыть Герострата» была поставлена в 70-е годы….

— А сколько всего пьес?

— Да где-то около двух десятков и все практически идут до сих пор.

— А киносценарии?

— Ну, все фильмы Марка Захарова, с Э.Рязановым «О бедном гусаре замолвите слово» и другие. Например, если помнишь, был такой фильм «Ты мне, я тебе» с Леней Куравлевым в главной роли.

— Интересно, почему сатирики пишут вдвоем?

— В основном вдвоем пишут эстраду. Она по жанру предполагает и мысль, и юмор быстродействующие. Когда придумываешь один, то как-то усложняешь, а вдвоем можно «перепираться». Уровень, конечно, получается ниже. Ильф и Петров работали вдвоем по молодости, а «Одноэтажную Америку» писали уже отдельно по главам. И, думаю, разошлись бы совсем, если бы не умер Ильф. Есть и другие примеры. И мы с Аркановым поняли, что уже не помогаем, а мешаем друг другу, и посему расстались, но остались друзьями. Он увлекся прозой, я – драматургией. Кстати, рассказы мы вместе не писали никогда. Это интимное дело, как «выхожу один я на дорогу». А когда на дорогу выходят двое, это похоже на разбой.

— А что-нибудь эпохальное, роман, например, не хотелось написать?

— Я бегу на короткие дистанции. Да сейчас романы мало кто и читает.

— Естественно, ты член Союза писателей. А еще?

— Я член четырех Союзов: писателей, журналистов, кинематографистов и театральных деятелей.

— Богато! А общественная работа не заедает?

— Если бы я занимался ею во всех Союзах, то сошел бы с ума. Всеми делами должны заниматься профессионалы, а не общественники. Помнишь, у Платонова дворник говорит: «Я на собрания не хожу и ничего не член».

— А как ты выбрал свой псевдоним?

— Ну, это, так сказать, случилось по необходимости. Когда мы с Аркановым (он тогда еще не был Аркановым) впервые принесли свои юмористические рассказы на Всесоюзное радио, редактор прочитал их и сказал: «Ребята, отличные рассказы. Но представьте, что вас объявят так – авторы Григорий Офштейн и Аркадий Штейнбок… Нас могут не понять…» Ну и взяли мы с Аркашей псевдонимы, созвучные нашим именам. Горин – похоже ведь на ГРИша…ГОРИй. Я еще ГОРИН так объясняю по первым буквам: Гриша Офштейн Решил Изменить Национальность. Хотя то, что я Израилевич все равно меня выдает…

— Твои пьесы и фильмы очень популярны. Отдельные рассказы, как, например, про повязку, которая сползла, стали просто фольклором. Интересно, кому первому ты показываешь свои новые произведения?

— Жене Любе. Мы женаты много лет и ей первой приношу свои творения. Причем мне важен сам факт, когда она говорит «да» или «нет». Она работает редактором на «Мосфильме» и по отношению ко мне строга более чем я сам. И спасибо ей, ибо я знаю многих писателей, которые пропали потому, что жены были к ним снисходительны, уверяя, что они гении.

— А ей нравятся твои произведения?

— Говорит, что да. Не всегда, конечно. Она любит «Мюнхгаузена», «Свифта». Но есть вещи, имеющие успех, которые она не принимает. Например, пьесу «Феномены», в свое время поставленную Андреем Мироновым. И, знаешь, с годами я начинаю понимать, что она во многом права, многие мои неудачи были предсказаны ею.

— Тебе просто повезло с женой.

— Не отрицаю. Но если говорить по большому счету, то я вообще считаю женщин существами более высокого порядка, чем нас, мужчин. Белла Ахмадулина это очень точно сформулировала: «Есть ум и есть главный ум», так вот, по-моему, женщины обладают главным умом, то есть лучше могут разобраться, что есть добро и зло, что ценно, а что нет.

— Почему же их мало в руководстве? В правительстве, например.

— Вот именно потому, что они умные. Они понимают, что место не только красит человека, но и готово погубить его. Хотя, если ты заметил, во многих странах женщины становятся политическими лидерами. Не смейся, но у нас Фурцева сделала больше положительного, чем мужчины-министры культуры. Классический случай, когда Олег Ефремов никак не мог пробить в «Современнике» спектакль, он пришел к ней в кабинет и заплакал (что ему как актеру сделать было не так и трудно). Увидев это, Фурцева закричала: «Такого человека до слез довели, да я не глядя, разрешаю!» У нее сработал инстинкт, ее главный женский ум.

— Если бы ты стал президентом, чтобы ты сделал для женщин?

— Резко повысил бы материальное состояние неработающих женщин, воспитывающих детей. У государства не хватает ума понять, что это их главное предназначение. Только в слаборазвитых странах замужняя женщина с детьми работает. Кстати я во многом благодарен Горбачеву только за то, что он ведет себя по-мужски по отношению к Раисе Максимовне, подавая пример другим. Я очень уважаю Андрея Дмитриевича Сахарова за то, что он дал пощечину подлецу за свою жену. В этом смыкаются ум и благородство.

— А какие женщины тебе нравятся?

— Прежде всего, немногословные. Я исповедую старую истину, что лицо человека интереснее того, что он говорит, потому что слова он придумывает сам, а в лице есть замысел Бога. Еще мне нравится, когда женщина умеет слушать. Женщины воспринимают чужие проблемы как свои. Они, чисто биологически, более чувствительны.

— А тебе не хотелось бы написать женскую пьесу?

— Очень! Но для меня это безумно трудно. Надо иметь особый дар. Такой, например, как у Александра Володина. Я в долгу перед Инной Чуриковой, которую очень люблю и считаю великой актрисой. Я давно решил написать для нее пьесу о Тэффи – женщине с поразительной судьбой, не терявшей чувства юмора, несмотря на революцию, гражданскую войну, эмиграцию. Так выстоять могли не все.

— После исчезновения Союза развал в России произошел по всем направлениям. Как мне кажется, спасти страну могут лишь деловые люди.

— Я с тобой согласен. К сожалению, деловыми людьми в цивилизованном понятии мы быть не можем. Мы не умеем экономить время, не умеем держать слово, не имеем ясного понимания своих задач. В нормальном мире человек, какую бы должность он не занимал, не сдержав слова, тут же подает в отставку. У нас же сегодня отменяется то, что приняли вчера, а завтра – что сегодня. В нас сидит Обломов больше, чем Штольц. Нельзя, конечно, забывать и то, что у нас невозможно учесть тысячи привходящих нелепостей. Моя любимая фраза Салтыкова-Щедрина: «Почему нас немец никогда не победит? Потому, что на любую его хитрость мы такую глупость придумаем…».

— А вот ты – деловой человек?

— Я слабо деловой, хотя каждое утро просыпаюсь с мыслью, что пора таковым становиться. Для меня деловой человек не только тот, кто занимается делом, а подчинивший собственный характер этому делу. Мой девиз – серьезное отношение к делу и несерьезное к самому себе. Это две ноги, необходимые при ходьбе.

— Ну, хорошо, наконец, вся Россия идет к рынку. А искусству куда идти?

— Вот искусству-то, как я себе представляю, как раз к рынку идти не надо. Оно должно смириться с тем, что всегда будет на положении субсидированного изыска, который оплачивают деловые люди.

Знаешь, ведь ни одна страна, кроме Союза, не могла прокормить 10 тысяч писателей. Во всем мире, по-моему, только полпроцента писателей живет на гонорары. Я был у Олби и поразился, что такой крупный драматург вынужден заниматься поденщиной, делая диалоги для Голливуда. А возьмите русских классиков: Пушкин весь в долгах, Достоевский пишет одновременно два романа к определенному сроку, Чехов сочиняет рассказ за рассказом и борется за гонорар. У нас же… Я помню, как в Доме творчества Бабаевский говорил: «Сажусь за машинку, напишу – нет, твою мать, не Толстой. А потом подумаю – нет, Толстой! Народ ждет, надо писать».

Потому у нас появилась такая истерика в литературном мире, что оказались тысячи голых королей, которые моментально проигрывают при нормальной рыночной экономике. И пусть они не кричат, что их вытеснили жидомасоны и, так называемая, коммерческая литература. Да, на прилавках сейчас полно такой литературы, среди которой детективы, кстати, неплохие, справочники и т.д. Но рядом с ними много прекрасно изданных классиков и зарубежных авторов. И соревноваться приходится с Буниным и Набоковым, а это уже совсем другие критерии и это катастрофа для одних и нормальное состояние для других. И если ты кричишь, что ты художник и не хочешь иметь дело с рынком, пожалуйста, пиши в стол.

Я сужу по себе. Наступило время несравненно более тяжкое, чем цензура. Тогда, бывало, пригласишь друзей на кухню, они прочтут и скажут: «Старик, ты гений!» Уже приятно. Сейчас трудно уговорить послушать. Всем некогда.

И людям искусства надо понять: да, наше дело быть бедными, а деловые люди, как во всем мире, помогут истинным талантам. Ведь Морозовы и Третьяковы остались в памяти не своими фабриками и заводами…. Не все сразу, конечно. Сначала будут поддерживать наиболее броское, потом – наиболее сложное, понимая, что это как хрупкий сосуд, который надо беречь. Не может быть Кафка для всех, он перестанет быть Кафкой.

— За годы перестройки произошло много событий. Какое из них наиболее запомнилось тебе?

— Пожалуй, дни и ночи августа 1991 года, проведенные у Белого дома. Они подтвердили, что я живу в стране, которую люблю и из которой не хочу уезжать. Там собрались тысячи людей глубоко мне симпатичных, а это очень важно для писателя. Это были люди какие-то теплые, светлые, с интеллигентными глазами. Я поразился, что их еще столько есть. Первый раз я ощутил такое, когда хоронили Высоцкого. Последнюю ночь у Белого дома я провел в странной ситуации, оказавшись совершенно случайно в батальоне сибирских казаков. С ними было очень интересно. Эти молодые ребята, хотя с некоторой долей игры в «хорунжие» и «сотники», были готовы идти умирать. Можешь представить себе: ночь и я, Григорий Израилевич Горин, лежу на мешках рядом с казаками, и мы поем «По Дону гуляет». И между нами не было никаких противоречий и недомолвок, потому что мы были свободными. У свободных людей нет комплексов.

К сожалению, время проходит, азарт ушел, и жаль, что не прошла моя идея — выйти всем вместе на сбор картошки. Все бы поехали, а впереди на танке Ельцин. Существует такой психологический феномен у наших людей, который трудно объяснить. Наш народ собирается на гудок, когда приходит беда. Если нужно на защиту – то пошли! А вот вставать по-немецки в полшестого и к шести приходить вовремя на работу, это для русского человека – подвиг.

— В те дни у Белого дома было, несмотря ни на что, чуть ли не весело. Как ты можешь это объяснить?

— Я подтверждаю это. Чувство юмора как раз и характерно для свободных людей. Вот я был на фестивале юмора в ФРГ. И мне задали там вопрос, который я считаю кардинальным: сохранилось ли еще чувство юмора у ваших людей? Это как в том анекдоте, когда человек упал из окна, а стоящий внизу на балконе спрашивает у него, как дела. Так вот, если летящий еще успевает крикнуть: «Пока нормально!», он остается человеком.

Известно выражение: мир уцелел, потому что смеялся. В нашей стране надо суметь сохранить свое лицо, чтобы избежать много крови. Американцы такое проделали в 30-е годы во время депрессии, развернув целую программу сохранения улыбки. Тогда, к слову говоря, возник Голливудский кинематограф грез. Они создали целую отрасль, помогающую людям.

У нас же – все наоборот. Такое ощущение, что на экранах ТВ происходит чистый мазохизм. Это я как доктор говорю. Нельзя упиваться черными фактами. Телевидение должно выполнять функции защиты психики человека. И если из десяти сообщений будут хотя бы два положительных, это даст свои ростки. Людям надо давать шанс надежды. В противном случае человек встанет на четвереньки и завоет.

— Многие авторитетные люди говорят об упущенном времени, неиспользованных возможностях. Они говорили об этом и раньше, но никто почему-то не прислушивался к их мнению. Героя твоего фильма «Тот самый Мюнхгаузен» тоже никто не слушает и не воспринимает всерьез, хотя по большому счету он говорит правду. Интересно, а что сказал бы Мюнхгаузен, живи он в наше время в России?

— Я думаю, что он остался бы самим собою. По крайней мере, он не стал бы обречено погружаться в болото, а постарался хотя бы за волосы вытащить себя и своего коня. Не надо пенять на время. Помнишь замечательные слова поэта Кушнера: «Времена не выбирают, в них живут и умирают». Нам выпало жить в трудное время, как нашим отцам и дедам в их ужасные годы. И это наивность – считать, что мы попадем в прекрасную страну, воспетую Кампанеллой. Я думаю, что и у наших детей и внуков будут нелегкие дни. Что делать? Нам досталось такое и надо жить и помнить слова старого еврея: «Пока ты жизнью недоволен, она проходит».

— В России, к сожалению, существует традиция искать виноватых. Не придет ли на место дракона коммунистического какой-нибудь другой дракон?

— Думаю, что другой дракон придет. Но не демократический, как полагают некоторые, а националистический. Я обратил внимание на то, что в борьбе двух сил победившая сторона берет у побежденной худшее. У древних римлян даже было такое выражение: горе победителю. Посмотри, большевики победили русскую аристократию и взяли у нее чванство, чинопочитание и т.д. Победили фашизм, взяли самую гнусь: национализм, антисемитизм, геббельсовскую пропаганду. Потом демократы победили большевиков. Что они берут? Громадную бюрократическую машину. Они сели в бронированные автомобили, поехали на те же дачи и стали писать книги, хотя это было посмешищем, начиная от Леонида Ильича.

— Дракон – один из героев твоих сказочных пьес и фильмов. Случайно ли такое «сказочное» тяготение? Что, «мы рождены, чтоб сказку сделать былью?

— Ты веришь, что человек проживает не одну жизнь?

— Верю. В те жизни я был грузинской бабушкой, поэтому сейчас женился на грузинке. Я был рыбой и в школе имел прозвище – карась, за выпученные глаза. Я был пчелой – люблю цветы. Наверное, прошлая жизнь как-то отражается в нынешней. Легко представить прошлую жизнь. Идти обратно – 20 лет, 10, 1, в утробе и — в прошлую жизнь…

— Гриша, хотелось бы в заключение спросить у тебя как у «инженера человеческих душ»: «Что было, что есть, что будет и чем сердце успокоится?»

— Я бы сказал так «Было трудно, есть трудно, будет трудно. А сердце успокоится пониманием, что трудности неизбежны. Как говорится, дай мне Бог силы сделать то, что я могу изменить, дай мне Бог терпение, чтобы вынести то, что я изменить не в силах, и дай мне Бог разум отличить одно от другого».