по самой сути жизнь проста ее уста его уста
Поэт-современник Василий Фёдоров о любви!
Василий Фёдоров о любви.
По главной сути
Жизнь проста:
Ее уста.
Его уста.
Она проста
По доброй сути,
Пусть только грудь
Прильнет ко груди.
Весь смысл ее
И мудр и прост,
Как стебелька
Весенний рост.
А кровь солдат?
А боль солдатки?
А стронций
В куще облаков?
То всё ошибки,
Всё накладки
И заблуждения
Веков.
А жизни суть,
Она проста:
Ее уста,
Его уста.
Как случилось,
Не заметил,
Что в тебя я так влюбился,
Как случилось,
Что, целуя,
Оторваться не могу.
Как случилось, дорогая,
Что ты стала всех дороже,
Как случилось, что другая
Потеряла красоту.
Она,
Умевшая любить,
Так равнодушно обнимает.
Она еще не понимает:
Меня забыть —
Несчастной быть.
. Милая моя, милая!
. Милому вымолить мало,
. Какой неземною силою
. Ты меня приковала.
Милая моя, нежная!
Кто тебе дал в погрешности
Эти глаза магнитные
И руки, нежнее нежности?
. Если из них, любимая
. Будет петля устроена,
. Сделай так, чтобы жизнь моя
. Была её удостоена.
Шею мою неспеша сдави так,
Чтоб слабея силою
Видела я вечно глаза твои,
Губы твои, любимая!
. Глядя в очи остылые
. Смейся, смейся, не бойся!
. Пусть подумают, милая,
. Что мы оба смеёмся.
Если б богом я был
По самой сути жизнь проста ее уста его уста
СЛЕПОЙ Людей не видя пред собой, Не замечая в сквере лавочки, По улице идет слепой, Потрагивая землю палочкой.
Его толкнут, Пройдут вперед, И тотчас, торопясь вмешаться, Какой-то зрячий призовет Быть чуткими И не толкаться.
БАЛЛАДА О ЗВЕНЯЩЕМ СОЛНЦЕ Проснется новое семя, И вырастет из земли Цветок новой зари. Виктор Хара
Зови, гитара, Греми, гитара: Они не заткнут Мне рот!Любимец рабочих Виктор Хара Последнюю песню Поет.
В ней столько гнева, В ней столько жара! В ней столько Звенящей души, Что кажется солнцем Его гитара Всем людям В щемящей тиши.
На переполненном Стадионе Нынче Кровавый матч. Бесстрашный певец Палачам разъяренным Забьет Свой последний мяч.
— Зови, гитара, Греми, гитара: Они не заткнут Мне рот! Запел Свою дерзкую песню Хара. Ее подхватил Народ.
Солдаты забегали, Бьют в бессилье, Ладонью заткнули Рот. Гитару разбили, Руки скрутили, А он все поет, Поет.
В нем столько гнева, В нем 1000 столько жара! Упал В студеную тьму. Чилийское солнце Звенящей гитарой На миг показалось Ему.
Зови, гитара, Греми, гитара: Они не заткнут Нам рот! Над крышами Грозных Рабочих кварталов Звенящее солнце Встает. 60 лет советской поэзии. Собрание стихов в четырех томах. Москва, «Художественная Литература», 1977.
* * * Как в чаще, В юности тревожной, Не глядя слишком далеко, О жизни думается сложно, А совершается легко.
Зато теперь, Как в старой роще, Просторней стало и видней. О жизни думается проще, А совершается трудней. Советская поэзия 50-70х годов. Москва, «Русский язык», 1987.
* * * И мороз, И снег бескрайний. На стекле, прикрыв закат, Зарождается из тайны Белый, Белый, Белый сад.
Все бело, Как в дни цветенья: Ветви, листья и трава. Нежные до изумленья Зачинаются слова.
Слышу Птичье щебетанье, Вижу белых гроздьев дрожь. Только знаю, На свиданье В этот сад Ты не придешь. Федоров, Василий. Стихотворения и поэмы в двух томах. Москва: Худож. Лит., 1970.
Ваятель, Влюбленный в свой труд до предела, Подобен слепому: Он пальцами ищет Для светлой души совершенное тело, Чтоб дать ей навеки живое жилище.
Не сразу, Не сразу почувствовать смог он, Не сразу увидеть пришедшие властно: И девичий профиль, И девичий локон, Капризную грудь, Задышавшую часто.
Нам жизнь благодарна Не славой охранной, А мукой исканий, открытьем секрета. Однажды, На мрамор взглянув многогранный, Ваятель увидел в нем девушку эту.
Невольно тиха И невольно послушна, Она, полоненная, крикнуть хотела: «Скорее, скорее! Мне больно, мне душно, Мне страшно! И мрамор сковал мое тело».
— Не будешь, Не будешь, Не будешь томиться, Ты видишь, как рад твоему я приходу! Схватил он резец, Словно ключ от темницы, И к ней поспешил, Чтобы дать ей свободу.
Заспорил он с камнем, Как с недругом ярым. И, споря с тем камнем, Боялся невольно, Чтоб пряди не спутать, Чтоб резким ударом Лицо не задеть И не сделать ей больно.
Из белого камня она вырывалась, Уже ободренная первым успехом, С таким нетерпеньем, Что мрамор, казалось, Спадал с ее плеч горностаевым мехом.
С тех пор, Равнодушная к пестрым нарядам, Легко отряхнувшись От мраморных стружек, Глядит она тихим, Задумчивым взглядом На мимо идущих веселых подружек.
На жизнь трудовую, Чтоб здесь не стоять ей, Она променяла бы долю такую. Стоит и не знает она, что ваятель, Блуждая по городу, Ищет другую. Федоров, Василий. Стихотворения и поэмы в двух томах. Москва: Худож. Лит., 1970.
Желанному счастью Шагая на встречу, Я, может быть, Встретив его, Не замечу. Федоров, Василий. Стихотворения и поэмы в двух томах. Москва: Худож. Лит., 1970.
* * * Я видел: Еще до рассвета Он шел от тебя, точно вор. Как только увидел я это, Тебя ненавижу с тех пор. О, как ненавижу! Ну, кто ты?! И так, ненавидя, люблю, Что вымажу дегтем ворота И окна тебе разобью. В подъезде забесятся львицы, Твою сторожившие честь. Плевать мне на то, Что в столице Смешна деревенская месть. Федоров, Василий. Стихотворения и поэмы в двух томах. Москва: Худож. Лит., 1970.
* * * Не знаю, как вы, Но случалось со мной, Что вспомню ее и краснею. Давно это было. За партой одной Три года сидели мы с нею.
Был мягок, Был тонок волос ее лен, Простую лишь знавший укладку. Скажу откровенно, Что был я влюблен До крайности в каждую прядку.
Но ей Ничего я тогда не сказал, И, чтоб не казаться беднягой, Уехал в деревню и землю пахал Простою двуконною тягой.
Пьянила земля, И тепла и черна, Смутила хмельное сознанье, И в город, где стала учиться она, Мое полетело признанье.
С надеждою Ждал я от милой ответ, Предавшись фантазии яркой. Однажды мне подали синий конверт С огромной красивою маркой.
Читать побежал В молодой березняк, Где часто бродил одинокий. Не очень-то нежный, Я сердцем размяк, Увидев приветные строки.
LiveInternetLiveInternet
—Фотоальбом
—Музыка
—Поиск по дневнику
—Интересы
—Сообщества
—Статистика
По главной сути Жизнь проста
По главной сути
Жизнь проста:
Её уста.
Его уста.
Она проста
По доброй сути,
Пусть только грудь
Прильнёт ко груди.
Весь смысл её
И мудр и прост,
Как стебелька
Весенний рост.
А кровь солдат?
А боль солдатки?
А стронций
В куще облаков?
То всё ошибки,
Всё накладки
И заблуждения
Веков.
А жизни суть,
Она проста:
Её уста,
Его уста.
Да, ладно..))), ты все шутишь. У меня брат живет, вообще, в другой стране. Ездим друг к другу в гости. Но до Владивостока я вряд ли доеду. Все-таки очень далеко. У меня, вообще, после работы очень мало сил остается на личную жизнь. Очень устаю. Какие уж тут поездки.. Хватило бы немножко на семью.. Ты знаешь, я очень слабенькая физически. с детства.. Благодарна Богу, что удалось вырастить дочку, за то, что дал мне на это силы. А ведь еще пришлось много учиться, чтобы сейчас учить других.
В. Фёдоров, А. Яшин, Э. Гольдернесс, П. Васильев
Стихотворения, романсы и песни
______________________________
_А. Яшин_
Скорые поезда
Лирическое беспокойство
Голоса весны
Об одиночестве
Думалось да казалось.
Про березку
Орел
Последняя глава
Перед исповедью
Утром не умирают
Но память прошлое хранит,
Душа моя к тебе стремится.
Так, вздрогнув,
Все еще летит
Убитая в полете птица.
По главной сути
Жизнь проста:
Ее уста.
Его уста.
Она проста
По доброй сути:
Пусть только грудь
Прильнет ко груди.
Весь смысл ее
И мудр и прост,
Как стебелька
Весенний рост.
А кровь солдат?
А боль солдатки?
А стронций
В куще облаков?
То всё ошибки,
Всё накладки
И заблуждения
Веков.
В своей
Скитальческой судьбе
Я много думал о тебе.
Словами строгими,
Как в гимне,
Не помышляя о тепле,
Я думал:
Все пути легки мне,
Пока ты ходишь по земле.
Я думал,
Думаю и ныне,
Что справлюсь
С трудностью любой,
Пока мой разум не покинет
Надежда встретиться с тобой.
Я думаю:
Ничтожны муки,
И сколько ни пришло бы их,-
Пока приветливые руки
Касаться будут рук моих.
Но в эту ночь по Барабе
Такие ветры завывали,
Что даже мысли о тебе
Меня уже не согревали.
Застыли ивы в декабре.
И я под вой пурги истошный
Припал лицом
К рябой коре
Холодной ивы придорожной.
О, если бы она дала
В тот час утратившему силы
Хоть толику того тепла,
Которое в себе таила.
И ты пришла.
И в полусне
Ты все-таки пришла ко мне.
Сквозь непроглядную метель
Идти меня поторопила,
Сказав, что постлала постель
И печку в доме затопила.
Словами строгими,
Как в гимне,
Не помышляя о тепле,
Я говорю:
Пути легки мне,
Пока ты ходишь по земле.
Милая моя, милая,-
Милому вымолить мало.
Какой неземною силою
Ты меня приковала?
Милая моя, скрытная,
Кто тебе дал, по грешности,
Эти глаза магнитные
И руки нежнее нежности?
Если из них, любимая,
Будет петля устроена,
Сделай, чтоб жизнь моя
Была ее удостоена.
Шею мою,
Не спеша,
Сдави
Так, чтоб, слабея силою,
Видел я долго глаза твои,
Губы твои, любимая.
Глядя в очи остылые,
Смейся, смейся.
Не бойся.
Пусть подумают, милая,
Что мы оба смеемся.
Не тебе
Такой наряд:
Сердце вон
За поглядение.
Ты светла,
Как водопад,
С дрожью,
С ужасом падения.
Ты извечная,
Как Русь,
Ты и боль
И врачевание.
Я не скоро
Разберусь,
В чем
Твое очарование.
Могло бы быть совсем иначе.
Не плачу я и не корю.
Но, и не плача, говорю:
Могло бы быть совсем иначе.
Мне говорят мои года,
Что бесполезен поздний опыт,
Что я нигде и никогда
Не повторю любовный ропот.
Так говорят мои года.
Чему сердце молилось,
Отошло навсегда.
Надо мною звезда закатилась,
Закатилась звезда.
И горела нежарко,
Не давала тепла,
И светила неярко,
Но все же была.
Я стоял под звездою,
Дожидался зари.
А теперь только место пустое,
Смотри не смотри.
В наше счастье
Веры больше нету.
Мне обидно,
Что в чужом краю
Принял я за чистую монету
Легкую привязанность твою.
И не то мне жаль,
Что, пламенея,
Я тебя и нежил и ласкал.
Жаль мне то,
Что, от тебя пьянея,
Я своей любимой
Не искал.
Поглядеть бы
На любовь-потерю,
Тронуть кудри
Ласковой рукой.
В мире есть такая.
Я не верю,
Чтобы в мире
Не было такой.
Может, поздно?
В муках угрызений
Сердце бьется
В поисках порук.
В мире было столько
Потрясений,
Столько было горестей.
А вдруг.
Может быть,
В надежде тосковала,
Все ждала
И уставала ждать.
Может, ей меня
Недоставало,
Чтобы жить
И в жизни устоять.
Есть такая!
Каторжной работой
Сто каналов
К ней готов прорыть.
Если сердце
Бьется для кого-то,
Значит, этот кто-то
Должен быть.
Василий Фёдоров
Была любовь
Была любовь.
Была сомнений смута.
Надежды были.
Молодость была,
Да, молодость была,
Но почему-то
Она большого счастья
Не дала.
Она ушла,
Но слезы не прольются.
Ушла.
Иди.
И не зови трубя.
Нет, не хочу я
В молодость вернуться,
Вернуться к дням,
Где не было тебя.
Знакомо,
Как старинный сказ,
Уходят женщины от нас.
Они уходят
И уносят
Холодный блеск
Холодных глаз.
Была нежна
И влюблена,
Была так долго
Мной пьяна.
Так неужель
В ней не осталось
Ни капли
Моего вина?
Девочка кричала
В толпе шумливой:
— Ландыши! Ландыши!-
Взял букетик, подал любимой.
— На! Дыши!
Залюбовалась букетом белесым,
Лучшим из моих подношений.
— Пахнут,- сказала,-
И лугом, и лесом,
И холодком
Наших с тобой отношений.
Я об этом подумал тоже
И, подумав, взгрустнул от души.
А девочка кричала,
Кричала прохожим:
— Ландыши! Ландыши!
Старею я,
Люблю тебя одну.
Седею я до времени, до срока.
Семь лучших лет отдать за седину,
Семь лучших лет!
Не слишком ли жестоко?
Предо мною
Новый трудный путь.
Помоги усталость мне стряхнуть,
Помоги от прошлого забыться,
Новые желанья пробуди,
Помоги душою обновиться
Для большого, трудного пути.
Обнови
От недугов и хворей
И от наговоров обнови.
Ты моя,
Испытанная в ссоре,
В добром мире,
В неутешном горе,
В беспокойном счастье
И любви.
Мне сказали:
Полно, море смоет
Боль обид
И пыль земных дорог.
Мне сказали:
Море успокоит
Ото всех прилипчивых тревог.
Пусть
Мы друг друга
Разлюбили.
Но жизнь мою,
Любовь мою
Не торопись
Толкать к могиле,-
И так качаюсь
На краю.
Я, в счастье
Веривший глубоко,
Себя от счастья
Отрешил.
Уйду из жизни
Без упрека,
Довольный тем уже,
Что жил.
Довольный тем,
Что полной мерой
Мне было радости дано.
А без любви мне,
Как без веры,
И безысходно
И темно.
Все унесу,
Твой добрый гений,
Твой легковерный
И смешной.
Всю горечь
Многих заблуждений
Ты можешь схоронить
Со мной.
Пусть экскаватор
Полной горстью,
Однажды вороша погост,
Мои изломанные кости
Швырнет
На глинистый откос.
И пусть!
Пусть будет все,
Что будет.
Приму любую из порух,
Чтоб стали радостнее
Будни,
Хотя бы
Одному из двух.
Я ушел.
Ни к чему теперь
Вздохи.
Между нами
Со всей высотой
Стены
Стали,
Этапы,
Эпохи,
Просто камень
И воздух седой.
Мне казалось,
Что ты молода,
Что тебя
Не коснулись года.
Помнишь,
Был я не хилой породы,
Но обветрил,
И, видишь,- седой.
Ты лишь в памяти
Все эти годы
Оставалась
Еще молодой.
Да, лишь память
В заветном извиве,
Как солдат
На бессменном посту,
С каждым годом
Нежней и ревнивей
Охраняла
Твою красоту.
Под стальные
Трамвайные оси,
На холодную гладь колеи,
Точно так же вот
Каждую осень
Опадали надежды мои.
А по веснам,
Похожим на юность,
Когда солнце
Ласкало и жгло,
Сколько старых надежд
Не вернулось,
Сколько новых надежд
Не пришло!
И, тревоги уже
Не скрывая,
Повторяю немножко не в лад
Те слова,
Что прочел из трамвая:
«Осторожно, душа,- листопад!»
Скажи, мое сердце,
Кому ты верно?
Зачем я от каждой пьянею?
Ответь, почему дорогое вино
Сберечь для одной
Не умею?
По нашему краю
Красавиц не счесть,
Но сердце, вперед увлекая,
Стучит и стучит:
«У меня уже есть
Другая,
Другая,
Другая. «
Веди меня, сердце,
Скорее веди,
Иначе разлука измает.
Так маленький деспот
В немалой груди
Любовью моей управляет.
В. Фёдоров
Не изменяй!
— Не изменяй!-
Ты говоришь, любя.
— О, не волнуйся,
Я не изменяю.
Но, дорогая.
Как же я узнаю,
Что в мире нет
Прекраснее тебя?
Ты у меня в гостях была,
Потом ушла в рассвет.
Потом поземка замела
Твой легкий лыжный след.
Потом его мороз сковал,
И я жалеть не стал.
Не по тебе я тосковал,
Не по тебе страдал.
А в марте таяли снега,
И, вскрывшись по весне,
Через лога,
Через луга
След снова вел ко мне.
Пришел апрель.
Уже в конце,
Упрямей всех замет,
Как на хрустальном поставце,
Лежал твой лыжный след.
Я тебя представляю
Поспешно шагающей к дому и
На поклоны отзывчивой.
Голову часто клоня,
Ты кому-то киваешь.
Я знаю, твои все знакомые
Посмелели с тех пор,
Как в столице
Не стало меня.
Жены о мужьях,
Чтоб стыд утишить,
Нежно говорят, других любя.
Мне,
Когда случалось это слышать,
Больно было так,
Как за себя.
Если спросят,
Что так мало жил я,
Ты в своем ответе не таи
То, что я страдания чужие
Принимал все время,
Как свои.
Уйти?
Уйду!
Такой тропою,
Чтобы сам черт
Найти не смог.
Да, это правда,
И с тобою
Бывал я часто одинок.
Бывало, надвое расколот,
Сидел я в смутной тишине,
И часто отчужденья холод
Закрадывался в душу мне.
Пойми,
От сладкого начала
До этих поздних горьких дней
Ты безотчетно расточала
Мою любовь,
Не дав своей.
И нисходило
К изголовью
Виденье юности.
Тогда
Перед ее большой любовью
Во тьме
Сгорал я со стыда.
Не за слезы ли,
Что лила,
Меня женщина
Прокляла.
Засмеялся.
Заснуть бы снова,
Дикий выкрик,
Как сон, заспать,
Только стало ночное слово
Странной тяжестью обрастать.
Смысл их древний бывает жуток,
Злая магия входит в дых,
С ними, темными, не до шуток.
Кто ж мне бросил
Одно из них?
Все сильнее догадки мают,
Все труднее избыть мне их:
Посторонних не проклинают,
Отверженьем не бьют чужих.
Не за слезы ли,
Что лила,
Меня женщина
Прокляла.
Счастливый,
Я не нужен никому.
Счастливым быть
Мне стыдно одному.
Печали,
Огорченья,
Муки все
Я испытать душою
Не премину,
Как добрый врач,
Который на себе
Испытывает
Новую вакцину.
Как он, в бреду
Над страхом проплыву,
Над жаркой бездной
Черной лихорадки.
Еще угарный,
Потянусь к тетрадке,
Чтоб записать победное:
Живу!
А коль живу,
То, значит, и другой
Продолжит жизнь,
Переболев однажды.
Я нужен людям
Именно такой,
Каким на свете быть
Сумеет каждый.
Желанному счастью
Шагая навстречу,
Я, может быть,
Встретив его,
Не замечу.
Что кровь седых,
Гудевшая разбойно,
Как речка,
Напоившая луга,
Уже течет
И плавно,
И спокойно,
Не подмывая
В страсти берега.
Нет,
У седой реки
Все то же буйство,
Все та же быстрина
И глубина.
О, как меня подводит седина,
Не избавляя
От земного чувства!
Семнадцать.
Двадцать.
В годы те
Что понимал я в красоте?!
Теперь мне далеко за тридцать,
И потому тоскливей пса
Бездомного
Гляжу я в лица,
Ищу любимые глаза.
Давно забылись
Дни свиданий,
Но то стыдливей, то бойчей
Свет запоздалых ожиданий
Все светится в глуби очей.
Румянец спал
Пыльцой цветочной,
И бровь не просто приподнять.
Та красота была непрочной,
А эта.
Эту не отнять.
Угар любви
Мне мил и близок,
Но как смешон
Тот сердцеед,
Что составляет
Длинный список
Своих «любвей»,
Своих побед.
Марина,
Нина,
Саша,
Маша.
Меж тем
При встречах,
Как у птиц,
Была с ним
Все одна и та же,
Размноженная
На сто лиц.
Мне радость
Выпала иная,
Мне жребий
Выдался иной:
Меняясь,
Но не изменяя,
Сто женщин
Видел я в одной.
Что такое костер,
Осветивший ночные кусты?
Это час воскресенья
Былой красоты.
Вот попробуй
И душу вырази,
Если ночью,
И ночь не впрок,
У соседа
На строгой привязи
Плачем плачет
Малый щенок.
Ты на злость
Его не натаскивай,
Ржавой цепью
Его не бей.
Я ведь знаю щенка:
Он ласковый,
Ищет дружбы
У всех людей.
Ночь холодная
Пасть раззявила.
Ты не плачь, щенок,-
Сам реву.
Я убью
Твоего хозяина,
Цепь железную
Разорву.
Солдатам на войне,
Считавшим
Последним фронтом
Каждый фронт,
Перед рывком
К земле припавшим,
Казался близким горизонт.
Всё вынесли:
Борьбу,
Лишенья,-
А мир, от всех утрат седой,
Он все еще несовершенен,
Он все еще кипит враждой.
И мы живем,
Уже забывши,
Трудами тех,
Кого уж нет.
Так от звезды,
Давно погибшей,
Еще идет к нам
Теплый свет.
Не удивляйся,
Что умрешь.
Дивись тому,
Что ты живешь.
Дивись тому,
Что к сердцу близко
Однажды ночью голубой
Горячая упала искра
И стала на земле тобой.
Нас, гордых,
Жизнь не стала нежить,
Нам горький выдался посол.
Мы люди,
Нас легко утешить
Напоминаньем больших зол.
В любви,
В крови,
В огне боренья,
Со славой тех, кто первым пал,
Сменялись,
Гибли поколенья
За это все, что ты застал.
Да будь я камнем от рожденья,
Я б в жажде все одолевать
Прошел все муки превращенья,
Чтоб только
Человеком стать.
Не удивляйся,
Что умрешь.
Дивись тому,
Что ты живёшь.
В. Фёдоров
[В. Высоцкому]
Спасибо, друг, что посетил
Последний мой приют.
Постой один среди могил,
Почувствуй бег минут.
Ты помнишь, как я петь любил,
Как распирало грудь?
Теперь ни голоса, ни сил,
Чтоб губы разомкнуть.
И воскресают, словно сон,
Былые времена,
И в хриплый мой магнитофон
Влюбляется страна.
Я пел, и грезил, и творил,
Я многое умел.
Какую женщину любил!
Каких друзей имел!
Прощай, Таганка и кино,
Прощай, зеленый мир!
В могиле скучно и темно,
Вода течет из дыр.
— На струнах замерли бессмертные стихи.
Оделись в траур все деревья леса.
Он спит. И сны его легки,
Его баюкают Москва, Париж, Одесса.
В. Фёдоров
РУКИ ШОПЕНА
Чуткие руки,
Бывало, взлетят,
Вскинутся с легкостью птичьей,-
Мнится, два кречета рядом парят
Над присмиревшей добычей.
Так ему жить
И терзаться в веках.
Это в мучениях плена
Сетует горько
В его же руках
Скорбное сердце Шопена.
Я сквозь грохот тебя услышу,
Сновиденья за явь приму.
Хлынь дождём на шумную крышу,
Ночью ставни открой в дому.
Александр Яшин
Скорые поезда
Отходят скорые поезда.
А мы ни разу не расставались,
Не разъезжались,
Не провожались,
Ни разу письмами не обменялись
Да и не виделись никогда.
Ещё мы просто не повстречались.
А. Яшин
Лирическое беспокойство
Что-то мешает
Работать с охотой.
Все не хватает
В жизни чего-то.
Днем не сидится,
Ночью не спится.
Надо на что-то
Большое решиться!
С кем-то поссориться,
С чем-то расстаться,
На год на полюсе
Обосноваться.
Может, влюбиться.
О, если б влюбиться!
Что-то должно же
В жизни случиться.
До онеменья,
До ослепленья,
До поглупенья,
До вдохновенья!
Снова стоять
На морозе часами,
Снова писать
Записки стихами.
Может, в этих
Наивных записках
Вдруг обнаружится
Божия искра.
И превратятся
Мои откровения
В самые лучшие
Стихотворения.
А. Яшин
Голоса весны
Жил я в доме у синих скал,
Жил, работал, время не тратил.
Поутру окно открывал,
Закрывал перед сном, на закате.
Нынче помню только одно:
Ты с горы, как с неба, сходила.
Я не мог затворить окно,
И пошло все не так, как было.
Александр Яшин
Об одиночестве
Александр Яшин
ДУМАЛОСЬ ДА КАЗАЛОСЬ..
[Посвящение Веронике Тушновой]
С горем не в силах справиться,
В голос реву,
Зову.
Нет, ничего не поправится:
Из-под земли не явится,
Разве что не наяву.
А. Яшин
Про березку
Я ее видал и не парадной,
Не царевной гордой на кругу,
А нескладной,
Даже неприглядной,
Утонувшей по уши в снегу.
И люблю любовью настоящей
Всю как есть,
От макушки до пят.
О такой любви непреходящей
Громко на миру не говорят.
Воскресни! Возникни! Сломалась моя судьба.
Померкли, поникли все радости без тебя.
Пред всем преклоняюсь, чем раньше не дорожил.
Воскресни! Я каюсь, что робко любил и жил.
А мы друг друга и там узнаем.
Боюсь лишь, что ей без живого огня
Шалаш мой уже не покажется раем,
И, глянув пристально сквозь меня,
По давней привычке еще послушна,
Добра и доверчива,
Там она
Уже не будет так влюблена,
Так терпеливо великодушна.
Подари, Боже,
Еще лоскуток
Шагреневой кожи!
Не хочу уходить!
Дай мне, Боже,
Еще пожить.
И женщины, женщины
Взгляд влюбленный,
Чуть с сумасшедшинкой
И отрешенный,
Самоотверженный,
Незащищенный.
Еще хоть одну,
С ее миражами,
Большую весну
С журавлями,
С ветрами.
С ее полноводьем,
И полногрудьем,
С разнопогодьем
И многотрудьем.
Еще сверх счета
Прошу у Бога
Одну охоту,
Одну берлогу.
А там и до осени
Недалёко,
До золотоволосой,
До кареокой
С поволокой,
С многоголосьем.
А там прихватим зиму
Неукротимо.
Так чего же мне желать
Вкупе со всеми?
Надо просто умирать,
Раз пришло время.
Александр Яшин
Орел
Из-за утеса,
Как из-за угла,
Почти в упор ударили в орла.
А он спокойно свой покинул камень,
Не оглянувшись даже на стрелка,
И, как всегда, широкими кругами,
Не торопясь, ушел за облака.
Нет, ни дробинки не скользнуло мимо,
А сердце и орлиное ранимо.
Орел упал,
Но средь далеких скал,
Чтоб враг не видел,
Не торжествовал.
Александр Яшин
ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА
Книга жизни.
Только ль слова?
Сколько лет я сижу над ней!
Пожелтели страницы в ней,
Как трава в сентябре,
Как листва,
Поседела моя голова.
Но вдвойне дается трудней
Заключительная глава.
Александр Яшин
Перед исповедью
Хочется исповедаться,
Выговориться до дна.
Может, к друзьям наведаться
С бутылкой вина?
Вот, дескать, всё, чем жил я,
Несу на ваш суд,
Не отвернитесь, милые,
Весь я тут.
Смута сердешная
Невмоготу одному.
Не оттолкните грешного,
Сам себя не пойму.
Хватит уже бояться мне,
Душа нага.
Только бы не нарваться ей
С исповедью на врага.
Может, ещё и выстою
И не сгорю в огне,
И, как на той комиссии:
— Годен!-
Запишут мне.
А. Яшин
Утром не умирают
Даже представить трудно,
Как я смогу опять
С вечера беспробудно,
Без сновидений спать.
Страшно, что сил не хватит
Выдержать до утра.
Сядьте на край кровати,
Дайте руку, сестра!
Все, кто болели, знают
Тяжесть ночных минут.
Утром не умирают,
Утром живут, живут.
Утро раздвинет стены,
Окна откроет в сад,
Пчелы из первой смены
В комнату залетят.
Птицы разбудят пеньем
Всю глубину двора,
Чей-нибудь день рожденья
Будут справлять с утра.
Только бы до рассвета
Выдюжить как-нибудь.
Утренняя газета
В новый поманит путь.
Да позвонят из дому,
Справятся:
«Как дела?»
Да навестит знакомый.
Только бы ночь прошла!
Пьянящая бескрайность бытия.
Восторг и боль! Вся мощь и хрупкость жизни.
Навеки, да?! Ведь лишь об этом я
мечтаю, как изгнанник об отчизне!
Давай побудем молча полчаса.
Безмолвие рождает чудеса.
Я знаю, как прокладывать пути,
Чтоб даже в наихудшее ненастье
Доплыть и, вопреки всему, найти
Лазурный берег подлинного счастья.
Туда не все доходят корабли.
Для многих счастье выглядит иначе.
И сколько видно островов вдали,
Чей пышный берег кажется богаче.
У каждого своя судьба, свой путь.
Со мною плыть во много раз труднее.
Мне одному не страшно утонуть,
Но ты. Об этом я судить не смею.
Я вправе лишь спросить, но не позвать.
Решать не бойся. Бойся только лгать.
Прости, я не хотел тебя обидеть.
В любви бывает нужно отойти,
Чтоб уловить, отчетливо увидеть
Ее вперед ведущие пути.
Любовь живет лишь вечной переменой.
Знать, что назавтра то же, что вчера.
Ты знаешь, что любви, столь неизменной,
У нас не выжить. даже до утра!
Нет, лучше сотни недоразумений,
Таких, что нелегко и вспоминать,
Но только б свежесть первых впечатлений
Еще не раз по-новому встречать!
Всё, что живет, не ведает застоя.
Так как же нам в любви искать покоя!
Ты любишь, но не можешь быть со мной.
Ну что ж. За слово доброе спасибо.
Благодарю. Но только мы с тобой
Расстаться и без этого могли бы.
Тому, кто знал всю боль сердечных ран
От незаконорожденного счастья,
Равно не нужны ни прямой обман,
Ни жалостью рожденное участье.
Безвыходным отчаяньем томим,
Я видел взором, мукой просветленным,
Такое, что с тех пор неуязвим
Для бед, столь страшных всем другим влюбленным.
Пусть в десять рек сольются слезы горя,
Приняв их все, не станет глубже море.
Я боюсь, чтобы ты мне чужою не стала,
Дай мне руку, а я поцелую её.
Ой, да как бы из рук дорогих не упало
Домотканое счастье твоё!
В это время в дому, что соседям на зависть,
На лебяжьих, на брачных перинах тепла,
Неподвижно в зелёную темень уставясь,
Ты, наверно, меня понапрасну ждала.
И когда я душил её руки, как шеи
Двух больших лебедей, ты шептала:
Может быть, потому я и хмурился злее
С каждым разом, что слышал, как билась твоя
Одинокая кровь под сорочкой нагретой,
Как молчала обида в глазах у тебя.
Ничего, дорогая! Я баловал с этой,
Ни на каплю, нисколько её не любя.
Какой ты стала позабытой, строгой
И позабывшей обо мне навек.
Не смейся же! И рук моих не трогай!
Не шли мне взглядов длинных из-под век.
Не шли вестей! Неужто ты иная?
Я знаю всю, я проклял всю тебя.
Далекая, проклятая, родная,
Люби меня хотя бы не любя!
Снегири взлетают красногруды.
Скоро ль, скоро ль на беду мою
Я увижу волчьи изумруды
В нелюдимом, северном краю?
Будем мы печальны, одиноки
И пахучи, словно дикий мёд.
Незаметно все приблизит сроки,
Седина нам кудри обовьёт.
Я скажу тогда тебе, подруга:
«Дни летят, как по ветру листьё,
Хорошо, что мы нашли друг друга,
В прежней жизни потерявши всё. «
Звенит печаль под острою подковой,
Резьба стремян узорна и темна.
Здесь над тобой в пыли многовековой
Поднимется курганная луна.
Просторен бег гнедого иноходца.
Прислушайся! Как мерно сердце бьется
Степной страны, раскинувшейся тут,
Как облака тяжелые плывут
Над пестрою юртою у колодца.
Кричит верблюд. И кони воду пьют.