пес биография я родился не знаю когда я пес откуда мне знать
Loqiemean — Пёс
Слушать Loqiemean — Пёс
Слушайте Пёс — Loqiemean на Яндекс.Музыке
Текст Loqiemean — Пёс
Пёс! Беру на нюх гниль,
Могу видеть Святых. Думал, мы тут одни?
Пёс! Эхо будет в степи, если лаю —
Моя стая бдит. Это пёс!
Я съебу, когда я буду испускать последний дух.
Не запутайся, мой друг, я не стесняюсь своих мук,
Но семья не палит, как я замертво паду. Это пёс!
Пёс палит сквозь сумрак.
Так много тёмных, нет лимита той суммы.
Ты думаешь, лает в пустоты?
Он лает по делу, старуха, он знает, откуда придёт;
Кто не готов, кто силён до высот!
Кто соткой на день обманет желудок,
Чтобы родные напомнили всё.
Пёс намели. Пёс — сторож теплотрасс.
Пёс, что у тебя болит? Пёс. Я сам не знаю, брат.
Все, что было, я отдал; Кто прессует, тех в огонь!
Есть с собой кости? Бери да бросай.
Как не досадно, я падок
На самых ссученных самок — таким родился.
Нам замок не снится, нам снится наш дом.
Дом — это то, что пёс каждый покинул.
Что пёс не животное, пёс — это выбор!
Пёс! Стреляй на убой, дай крови патронам.
Пёс! Пусть по нулям твоя станет обойма!
Молись, что я сразу откину все кони.
Пёс! Ведь если я встану, я буду голодным!
Пёс! Стреляй на убой, дай крови патронам.
Пёс! Пусть по нулям твоя станет обойма!
Молись, что я сразу откину все кони.
Пёс! Ведь если я встану, я буду голодным!
«Он скорее умрет, чем позволит обидеть хозяйку». Бродячая стая кинулась на Марину, но ее спас Мухтар
«Простите, случайно получилось»
У Маришки, моей подруги, был пес редкой придурковатости. Бульдог по кличке Мухтар. К существу, больше напоминавшему разваренный пельмень, чем собаку, и поддающемуся дрессуре на уровне полена, это легендарное имя совершенно не подходило.
Но дело в том, что Маришка обожала одноименный сериал и мечтала об овчарке. Однако, коварная судьба распорядилась иначе.
У соседки снизу ощенилась бульдожиха Жизель. Тоже, кстати, не очень подходящее имечко для идеально квадратного и храпящего, как пьяный мужик, существа. Ощенилась каким-то несметным количеством такой же квадрантной мелюзги, которая в московской двушке была совсем некстати.
Из рассказа соседки следовало, что грехопадение Жизель произошло неожиданно — в парке. И хорошо, что случайным кавалером оказался тоже бульдог, пусть и совершенно незнакомый, а не какой-нибудь блудливый такс. Это хозяйка себя так утешала. Тогда приплод потрясал бы не только своим количеством.
Четвероногий развратник вместе с хозяином после акта собачьей любви сразу исчезли. Правда дядечка на прощанье сказал: «Простите, случайно получилось».
Распродать многочисленных бульдожиков оказалось большой проблемой. Да что там распродать — просто раздать. Жизель когда-то давно отбраковали владельцы питомника, и Маришкина соседка взяла ее из сострадания. Жизелевы щенки, соответственно, хотя и были на неискушенный взгляд обычными бульдогами, но никак не идеальными.
Что там было неидеального — не понятно. Слюни не так текли? Морды недостаточно приплющены? Храп недостаточно жуткий? Я не знаю. Но любители чистокровности в очередь за ними не выстроились. Раздавались они по таким же сердобольным гражданам. И все никак не заканчивались.
«Бульдога возьми!»
А потом случилось ЧП. У Маришки то ли прорвалась труба, то ли сорвался кран, и она затопила эту хозяйку собачьего притона. Подруга примчалась к потерпевшей со слезными извинениями и клятвенными обещаниями все до копейки возместить, но неожиданно услышала:
— Возмещать ничего не надо, лучше возьми бульдога! Это будет твоей расплатой!
И соседка с таким отчаянием посмотрела на Маришку, что у той от жалости защемило сердце. Она понимала, в чем дело. Нескончаемые мелкие бульдожики нанесли квартире ущерб такого масштаба, что залитые потолок, стены и часть вздувшегося паркета на этом фоне даже не были заметны.
Казалось, что в многострадальном жилище полным ходом идет война. Обои висели клоками, провода были перекушены, из диванов торчали пружины и разлетался поролон. А между всем этим разгромом, желтоватыми лужицами и ароматными «минами» носились визжащие от восторга бульдожата. Жизель же, вместо того, чтобы явить родительский авторитет, с буддистким спокойствием взирала щенячий беспредел.
Маришка дрогнула. И в память о своей мечте об овчарке нарекла вертлявый «вареник» Мухтаром.
Любимый мусор
Очень скоро Маришка пожалела, что не всучила соседке все свои сбережения или не сделала в ее квартире евроремонт. Казалось, что у Мухтара росли и расширялись все части тела, кроме мозга.
Ее собственная стильная квартирка стала больше похожей на мусорный контейнер и общественный туалет. Главным хобби наглого бульдога стало перетаскивание всего содержимого помойного ведра на Маришкино с мужем брачное ложе (удивительно, что при своей неповоротливости он вообще мог туда запрыгнуть) и пожирание этого мусора на мягких подушках. И как не запирали ведро, четвероногий злоумышленник рано или поздно (чаще — рано) ухитрялся до него добраться.
Пес отличался самыми извращенными вкусовыми пристрастиями.
Его организм чудесным образом переваривал любую одежду, обувь, книги, клей, краски, стиральные порошки и прочую бытовую химию, а потом возвращал все это миру в виде самопроизвольных и бесконечных фонтанов цвета хаки.
Гулять с бульдогом, даже по десять раз на дню, не имело никакого смысла, потому что свои собачьи «дела» он делал исключительно дома. Справедливости ради, со временем Мухтар все же понял, для чего предназначены кусты, и проблема была хоть частично снята.
Частично — потому что, продолжая пожирать дома и на улице самую невообразимую дрянь, до прогулки он мог дотерпеть далеко не всегда.
Хозяев Мухтар боготворил, но категорически не слушался. Он умудрялся как-то выскальзывать из ошейника (хотя почему «умудрялся», шея ведь, как таковая, отсутствовала), убегал на прогулках и его искали часами. С восторженным хрюканьем он нырял в самые грязные и вонючие водоемы, куда минут через сорок и в холод, и в зной приходилось прыгать за питомцем Маришкиному многострадальному мужу. Это было очень странно — говорят, бульдоги не любят водные процедуры.
На все упреки пес сокрушенно вздыхал, покаянно отводил в сторону глаза и чуть ли не разводил лапами: «Я стараюсь, вы же видите. Но “свыше зван быв”».
Биндюжники плакали от зависти
О патологической невменяемости своего бульдога Маришка могла бы написать книгу, и она точно стала бы бестселлером.
Однажды, извалявшись у магазина в самой грязной луже, Мухтар вдруг изо всех сил рванулся с поводка. Тот выскочил из рук хозяйки, и пес, радостно лая и стеная, куда-то помчался. Оказалось — к припаркованной машине, в которой была открыта дверь. Грязное и толстое четвероногое существо влетело на переднее пассажирское сиденье, оттуда — к водителю, не ожидавшему от мироздания никакого подвоха, и начало беспощадно его облизывать, перемазав в слюнях, соплях и грязи.
С дикими воплями водитель вылетел из машины и выдал на всю улицу настолько непереводимый фольклор, что где-то дружно зарыдали от зависти пьяные биндюжники.
С такими же дикими воплями вылетел из машины перепуганный Мухтар и со всех лап полетел к хозяйке.
Выяснилось, что у перепачканного мужчины точно такая же машина, как и у Маришкиного мужа. И пес подумал, что хозяин подал ему авто к магазину.
С грязной собакой на руках моя подруга улепетывала от разъяренного мужчины, сверкая пятками. А тот посылал им вслед такие «дружественные» напутствия, что биндюжники вновь омылись слезами и восторженно рыдали еще месяц.
Банкет
Отправившись в отпуск за границу, Маришка с мужем, как осознанные хозяева, взяли Мухтара с собой. Поехали на машине, справедливо рассудив, что в самолете их злокозненный питомец будет вести себя так, что половина пассажиров покинут борт прямо в небе.
Ну и, опять же, как осознанные хозяева пошли с ним там в дог-френдли кафе. Делая свой заказ, они ненадолго потеряли бдительность. Когда спохватились, обнаружили, что Мухтар стоит всеми своими лапами на соседнем столе (как только он туда попал) и с упоением пожирает все, что там есть. А был там, на минуточку, банкет.
Маришка начала было падать в обморок от стыда и ужаса. Но, теряя сознание, краем глаза увидела, что сидящие за тем столом люди от происходящего в полнейшем восторге.
Вместо того, чтобы тут же уничтожить наглого бульдога на месте, они совали ему со всех сторон в его слюнявую пасть мороженое, пирожные, всевозможные канапе и закуски. Кто-то даже предложил псу какой-то алкоголь, который тот с восторгом вылакал и чуть ли не запел от удовольствия. По крайней мере, начал подвывать. А Маришка с тоской отметила, что ее питомец не только абсолютный неадекват, но и конченый алкаш.
Оказалось, что за тем столом толпа взрослых и солидных людей справляла день рождения какого-то микроскопического той-терьера. Маришка его не сразу и заметила. Четвероногий лилипут, наряженный по такому случаю в корону и фрак, трясся от страха, вжавшись угол роскошного кресла, которое специально для него поставили во главу стола. А собравшиеся хомо сапиенс посвящали ему торжественные речи и тосты.
Ну и бульдога эти собачники-маньяки встретили, как дорогого гостя. И этот позорный инцидент обернулся для Маришки, ее мужа и Мухтара приглашением к празднику и новыми приятными знакомствами.
Пёс и зубы
О том, что Мухтар принципиально не тормозил ни перед каким препятствием и со слоновьей грацией и страшным треском врезался своей квадратной башкой во все подряд, наверное, и говорить не стоит. Интересно только, что, помимо прочего, так он просился гулять. Не лаял, не скулил, а просто становился напротив двери и бился в нее головой.
А вдобавок ко всем своим чудачествам пес обожал чистить зубы. Он хватал Маришку за полу халата и тащил в ванную комнату. Там он выл, скулил и трясся всеми своими телесами. И успокаивался только, когда хозяйка доставала его персональную щетку, вполне человечески пасту «Колгейт тотал» и начинала наяривать клыкастую пасть. Что он в этом находил — не понятно. Но от удовольствия даже время от времени писался прямо там — в ванной.
В общем, на фоне этого бульдога даже Маришкины хомяки стали казаться ей как минимум Эйнштейнами.
Хозяева пригласили к своему питомцу опытного кинолога — чтобы он как-то повлиял на ситуацию. Разрекламированный и пафосный дрессировщик несколько дней безуспешно пытался воззвать к собачьему разуму. Потом назвал Мухтара умственно-отсталым и позорно ретировался с поля боя, не забыв потребовать за свои бесполезные услуги какую-то заоблачную сумму денег.
Справедливости ради стоит, наверное, отметить, что сама Маришка в своей адекватности не намного обогнала Мухтара.
Однажды, выйдя из магазина, она неожиданно увидела своего питомца привязанным к заборчику. Она поискала глазами мужа, который гипотетически мог его там оставить, не нашла, отвязала пса и повела домой. И только когда в квартире им навстречу выскочил счастливый Мухтар, поняла, что умыкнула чужую собаку. А та послушно за ней пошла, видимо, унюхав в сумке свиные рульки.
В ужасе помчалась она с похищенным псом обратно, а там, оказалось, хозяева уже вызвали милицию. Пришлось объясняться и извиняться.
Милый, глупый, верный друг
Так они и прожили два года.
И вот как-то вечером Маришка с Мухтаром, как всегда, вышли на прогулку. Маршрут был обычным и привычным — через сквер.
Они спокойно шли по аллее. Вдруг откуда-то из темноты раздался лай. Маришка обернулась и увидела стаю бродячих собак, которые, ощетинившись, мчались на них с Мухтаром. Их было штук восемь или девять. Откуда они взялись — непонятно. Бродячих псов там не водилось.
От неожиданности женщина выпустила из рук поводок. Через несколько секунд одна из собак впилась ей в ногу, а другая начала рвать подол плаща. Остальные вот-вот накинулись бы на нее, но на помощь хозяйке пришел Мухтар. Тот самый глупый и трусливый Мухтар, который боялся даже пуделей и кошек, и на прогулках старался обходить всю живность стороной. А когда его кто-то обнюхивал, предательски прятался за Маришку.
Но это уже был не тот нелепый бульдожек, с придурковатостью которого хозяева давно смирились. Не толстый добряк, который в жизни никого не укусил. Это был страшный и агрессивный зверь. Глаза Махтара налились кровью, и с громким лаем он кинулся на всю эту свору.
Собаки бросили Марину и ринулись на Мухтара. Она кричала, звала на помощь, но никого не было. А бродячие псы рвали ее отважного бульдога. Она рыдала и ничем не могла ему помочь.
Но Мухтар не сдавался. Он как будто озверел. В тот момент пес был настолько страшен, что через какое-то время бродячая стая начала отступать.
Собаки как будто поняли, что он скорее умрет, чем позволит кому-то обидеть хозяйку.
И они ушли, оставив окровавленного Мухтара лежать на той аллее. Даже тогда, когда совсем уже не было сил, он, ощетинившись, угрожающе рычал им вслед.
Кошмар закончился… Маришка наклонилась над своим другом. Пес преданно, с любовью смотрел на нее. А еще в том взгляде был ужас. Женщина вдруг осознала, как страшно было Мухтару, который всегда боялся собак и собачьих драк. Но сейчас, несмотря на этот дикий страх, он бросился на ее защиту. Кинулся умирать, ни секунды не раздумывая. Ее милый, глупый, придурковатый и такой верный друг. Он дрожал и из последних сил лизал Маришке руки.
Лизнул в последний раз и закрыл глаза.
Отважный, умный пес
Мухтар выжил. Но в той драке он потерял один глаз, и ему пришлось ампутировать лапу, которая была буквально откушена. Другая была сильно повреждена. Ему сделали несколько операций. Полгода пес еле двигался. Его на руках выносили на улицу. Потом, с трудом, но начал ковылять сам.
Маришка много плакала. Она вспоминала того прежнего Мухтара, который с радостным визгом бегал по помойкам и нырял в самые грязные лужи, и до боли сжималось сердце.
Она также чистила ему зубы, и пес поскуливал от удовольствия. А еще он любил забраться к ним с мужем на кровать, лечь между ними и блаженно захрапеть. И его уже никто не прогонял, как раньше.
Мухтар объездил с ними на машине пол-Европы. И везде, при каждом удобном случае хозяева рассказывали, какой у них героический, отважный, умный пес. Он, и правда, поумнел. Повзрослел, наверное.
А через два года после той драки пес умер. Может, старые раны дали о себе знать, может, больное сердце. Но он резко ослабел, начал задыхаться и перестал вставать. Умер он у Маришки на руках. Лизнул ее на прощанье, в последний раз открыл свои глаза, в которых было все: и любовь, и благодарность, и преданность… И закрыл навсегда.
Пес по кличке Борщ
Страшно вспомнить, как убивалась Маришка. От горя она даже заболела. Около года не могла ходить по тем местам, где гуляла с Мухтаром. А при виде собачников начинала плакать.
О том, чтобы опять завести собаку, она даже слышать не хотела. Ей казалось, что так она предаст своего четвероногого друга. Но однажды муж принес домой маленького слюнявого бульдожика. Сейчас ему четыре года, и зовут его странным именем Борщ.
С кличкой получилось случайно. Долго думали, как бы назвать нового питомца — он ни на что не откликался. Пока Маришка однажды не крикнула мужу:
— Дорогой! Иди есть борщ!
При последнем слове маленький бульдог, радостно разбрызгивая в стороны слюни, помчался к ней со всех лап. Маришка ушла в другую комнату, опять крикнула: «Борщ!» — и все повторилось. Так он им и стал.
Борщ так же, как и его предшественник, громил квартиру, таскал мусор и жрал всякую дрянь. Только зубы не чистил.
И после каждой его пакости Маришка укоризненно говорила:
— Что ж ты за дурак такой. Вот Мухтар был. Вот это был пес! Как человек, все понимал.
Ей, и правда, так казалось.
В той семье память о Мухтаре хранится свято. И сын, который у них с мужем родился, знает, что был когда-то у родителей удивительный пес, который спас их маме жизнь. Такой умный, каких до него никогда ни у кого не было и, наверное, уже не будет.
ЛитЛайф
Жанры
Авторы
Книги
Серии
Форум
Казаков Юрий Павлович
Книга «Манька»
Оглавление
АРКТУР, ГОНЧИЙ ПЕС
Читать
Помогите нам сделать Литлайф лучше
АРКТУР, ГОНЧИЙ ПЕС
История появления его в городе осталась неизвестной. Он пришел весной откуда-то и стал жить. Он никому не навязывался и никому не подчинялся, — он был свободен.
Говорили, что его бросили проезжавшие весной цыгане.
Странные люди — цыгане. Ранней весной они трогаются в путь. Одни едут на поездах, другие — на пароходах или плотах, третьи — плетутся по дорогам в телегах, неприязненно посматривая на проносящиеся мимо автомашины. Люди с южной кровью, они забираются в самые глухие северные углы. Внезапно становятся табором под городом, несколько дней слоняются по базару, щупают вещи, торгуются, ходят по домам, гадают, ругаются, смеются, — смуглые, красивые, с серьгами в ушах, в ярких одеждах. Но вот уходят они из города, исчезают так же внезапно, как и появились, и уже никогда не увидеть их здесь. Придут другие, но этих не будет. Мир широк, а они не любят приходить в места, где уж раз побывали.
Итак, многие были убеждены, что его бросили весной цыгане.
Другие говорили, что он приплыл на льдине в весеннее половодье. Он стоял, черный, среди бело-голубого крошева, один неподвижный среди общего движения. А наверху летели лебеди и кричали: «клинк-кланк!»
Люди всегда с волнением ждут лебедей. И когда они прилетают, когда на рассвете поднимаются с разливов со своим великим весенним кличем «клинк-кланк!» — люди провожают их глазами, кровь начинает звенеть у них в сердце, и они знают тогда, что пришла весна.
Шурша и глухо лопаясь, шел по реке лед, кричали лебеди, а он стоял на льдине, поджав хвост, настороженный, неуверенный, внюхиваясь и вслушиваясь в то, что делалось кругом. Когда льдина подошла к берегу, он заволновался, неловко прыгнул, попал в воду, но быстро выбрался на берег и, отряхнувшись, скрылся среди штабелей леса.
Так или иначе, но, появившись весной, когда дни наполнены блеском солнца, звоном ручьев и запахом коры, он остался жить в городе.
Он родился, как и все щенки, слепым, был тотчас облизан матерью и положен поближе к теплому животу, еще напряженному от родовых схваток. И пока он лежал, привыкая дышать, у него все прибавлялись братья и сестры. Они шевелились, кряхтели и пробовали скулить, — такие же, как и он, дымчатые щенки с голыми животами и короткими дрожащими хвостиками. Скоро все кончилось, все нашли по соску и затихли, — раздавалось только сопение, чмокание и тяжелое дыхание матери. Так началась их жизнь.
В свае время у всех щенят прорезались глаза, и они узнали с восторгом, что есть мир еще более великий, чем тот, в котором они жили до сих пор. У него тоже открылись глаза, но ему никогда не суждено было увидеть света. Он был слеп, бельма толстой серой пленкой закрывали его зрачки. Для него, слепого, настала горькая и трудная жизнь. Она была бы даже ужасной, если бы он мог осознать свою слепоту. Но он не знал того, что слеп, ему не дано было знать. Он принимал жизнь такой, какой она досталась ему.
Как-то случилось, что его не утопили и не убили, что было бы, конечно, милосердием по отношению к беспомощному, не нужному людям щенку. Он остался жить и претерпел великие мытарства, которые раньше времени закалили и ожесточили его тело и душу.
У него не было хозяина, который дал бы ему кров, кормил бы его и заботился о нем, как о своем друге. Он стал бездомным псом-бродягой, угрюмым, неловким и недоверчивым, — мать, выкормив его, скоро потеряла к нему, как и к его братьям, всякий интерес. Он научился выть, как волк, так же длинно, мрачно и тоскливо. Он был грязен, часто болел, рылся на свалках возле столовых, получал пинки и ушаты грязной воды, наравне с такими же бездомными и голодными собаками.
Он не мог быстро бегать. Ноги, его крепкие ноги в сущности не были ему нужны. Все время ему казалось, что он бежит навстречу чему-то острому и жесткому. Когда он дрался с другими собаками, — а дрался он множество раз на своем веку, — он не видел своих врагов, он кусал и бросался на шум дыхания, на рычание и визг, на шорох земли под лапами врагов, и часто бросался и кусал впустую.
Неизвестно, какое имя дала ему мать при рождении, ведь мать, даже и собака, всегда знает своих детей по именам. Для людей он не имел имени. Неизвестно также, остался бы он жить в городе, ушел бы или сдох где-нибудь в овраге, но в судьбу его вмешался человек— и все переменилось.
В то лето я жил в маленьком северном городе. Город стоял на берегу реки. По реке плыли белые пароходы, грязно-бурые баржи, длинные плоты, широкоскулые карбасы с запачканными черной смолой бортами. У берега стояла пристань, пахнувшая рогожей, канатом, сырой гнилью и воблой. На пристани этой редко кто сходил, разве только пригородные колхозники в базарный день да унылые командировочные в серых плащах, приехавшие из области на лесозавод.
Вокруг города по низким пологим холмам раскинулись леса, могучие, нетронутые: лес для сплава рубили в верховьях реки. В лесах попадались большие луговины и глухие озера с огромными старыми соснами по берегам. Сосны все время тихонько шумели. Когда же с Ледовитого океана задувал прохладный влажный ветер, нагоняя тучи, — сосны грозно гудели и роняли шишки, которые крепко стукались о землю.
Я снял комнату на окраине, наверху старого дома. Хозяин мой, доктор, был вечно занятый, молчаливый человек. Раньше он жил с большой семьей. Но двух сыновей его убили на фронте, жена умерла, дочь уехала в Москву, доктор жил теперь один и лечил детей. Была у него одна странность: он любил петь. Тончайшим фальцетом он вытягивал всевозможные арии, сладостно замирая на высоких нотах. Внизу у него были три комнаты, но он редко заходил туда, обедал и спал на террасе, а в комнатах было сумрачно, пахло пылью, аптекой и старыми обоями.
Окно моей комнаты выходило в одиночный сад, заросший смородиной, малиной, лопухом и крапивой вдоль забора. По утрам за окном возились воробьи, тучами налетали дрозды клевать смородину, — доктор не гонял их и ягоду не собирал. На забор иногда взлетали соседские куры с петухом. Петух громогласно пел, вытягивая кверху шею, дрожал хвостом и с любопытством смотрел в сад. Наконец он не выдерживал, слетал вниз, за ним слетали куры и поспешно начинали рыться возле смородинных кустов. Еще в сад забредали коты и, затаясь возле лопухов, следили за воробьями.
Я ж. ил в городе уже недели две, но все никак не мог привыкнуть к тихим улицам с деревянными тротуарами с прораставшей между досок травой, к скрипучим ступеням лестницы, к редким гудкам, пароходов по ночам.
Это был необычный город. Почти все лето стояли в нем белые ночи. Набережная и улицы его были негромки и задумчивы. По ночам возле домов раздавался отчетливый дробный стук — это шли рабочие с ночной смены. Шаги и смех влюбленных всю ночь слышались спящим. Казалось, что у домов чуткие стены и что город, притаившись, вслушивается в шаги своих обитателей.
Ночью в нашем саду пахло смородиной и росой, с террасы доносился тихий храп доктора. А на реке бубнил мотором катер и пел гнусавым голосом: «ду-ду-ду…»
Однажды в даме появился еще один обитатель. Вот как это произошло. Возвращаясь как-то с дежурства, доктор увидел слепого пса. С обрывком веревки на шее он сидел, забившись между бревнами, и дрожал. Доктор и раньше несколько раз видел его. Теперь он остановился, рассмотрел его во всех подробностях, почмокал губами, посвистал, потом взялся за веревку и потащил слепого к себе домой.
Дома доктор вымыл его теплой водой с мылом и накормил. По привычке пес вздрагивал и поджимался во время еды. Ел он жадно, спешил и давился. Лоб и уши его были покрыты побелевшими рубцами.
— Ну, теперь ступай! — оказал доктор, когда пес наелся, и подтолкнул его с террасы. Пес уперся и задрожал.
Прости меня, пёс!
По замечательному рассказу Лии Тимониной.
Сбивалось сердце, больно как!
Мужчина молодой, шатаясь,
С трудом до лавки сделал шаг,
Дышать размеренно, пытаясь.
Вдох сложно сделать, боль остра,
Шум в голове, обмякло тело,
Не видел он, как доктора
К нему спешили, как летела
В больницу скорая… Вдруг свет…
Такой он трепетный и нежный.
«Я невесом и боли нет. Где я?»
Вокруг туман безбрежный.
Вдруг в зыбкой дымке увидал
Он силуэт большой собаки.
«Ведь это Грей!»- Его узнал.
«Что он здесь делает, однако?»
«Хозяин, здравствуй!»- произнес,
В прозрачном мареве ступая,
В глаза ему взирая пес.
«Грей, это ты? Не понимаю,
Как выбрался из той глуши?
Откуда речь людскую знаешь?
Но что со мной? Я сплю, скажи?»
«Нет. Ты не спишь, ты умираешь.
А я же мертв уже давно,
На той дороге я скончался,
Где так жестоко ты со мной
Тогда, хозяин, распрощался».
И вспомнил он, что так забыть
Все эти годы, что есть силы,
Стремился, что мешало жить
И по ночам его душило –
Предательство. Как он увез
Собаку загород далекий,
И как скулил щемяще пес
Машине вслед на одинокой
Заброшенной дороге той,
К хозяину хотел вернуться.
Но он нажал на газ ногой
И не решился оглянуться.
Я раздражал тебя. За что ж
На старика ты разозлился?»
«Я был уверен, что найдешь
Ты новый дом»- он застыдился,
От пса невольно взгляд отвел.
«Я за машиной долго мчался,
И в кровь больные лапы стер,
Пока твой след не потерялся.
На место прежнее опять
Побрел, там долго оставался,
Надеясь, что вернешься. Ждать
Я продолжал и волновался,
Кто тебе тапки принесет,
Прижмется искренне, без фальши,
Кто языком тебя лизнет,
Чтоб утром разбудить пораньше.
Как тебе грустно одному,
Без моей преданной подмоги.
Тебя любил я, потому
Ждал каждый день у той дороги.
Метался, вглядывался в даль,
Душа страдала и любила.
Ты не вернулся. Очень жаль.
И там меня машина сбила.
Я на обочине лежал,
И из меня жизнь уходила.
В тот миг, ты знаешь, я мечтал,
Твой голос слышать, сердцу милый.
Но тебя не было в тот час.
И слышала лишь только лужа
Мой вдох последний, а ведь нас
Так много, никому не нужных.
Замерзших, брошенных, больных
Зверей голодных, одиноких,
На пустых дачах ледяных
Как вы бываете жестоки!
Вы, люди, не хотите знать,
Что вам представится когда-то
За бессердечность отвечать
В день неминуемой расплаты.
Встал на колени перед псом.
Вдруг тело снова боль пронзила,
И слезы полились ручьём,
Но легкости не приносили.
Он оправдание найти
Себе пытался безуспешно.
Мужчина молвил: «Грей, прости!
Хоть не заслуживаю, грешный».
Плачь, плачь и знай ты, что в слезах
Твое, хозяин, искупление,
Я за тебя на небесах
У бога попрошу прощения».
Теплый язык его щеки
Коснулся нежно на прощание,
Большая лапа до руки
Его дотронулась печально.
«Прощай…» А в этот самый миг
Врачи за жизнь мужчины бились.
Так молод, но инфаркт настиг,
И сердце в шесть остановилось.
Конец… Замолкли голоса…
Но громким криком был охвачен
Покой: «Он плачет!» И слеза
Текла. «Он жив, скорей он плачет!»
Скорее, где адреналин!
Быстрей! Ещё! Дефибриллятор!
Разряд, скорей! Ещё один!
«Он к нам вернулся!» Индикатор
На мониторе замигал,
Вильнула линия прямая,
Волной рисунок поскакал,
Жизнь пациента утверждая.
А через месяц на крыльце
Той клиники стоял мужчина.
Сияла радость на лице,
Для грусти не было причины,
Хоть и хлестал холодный дождь.
Он выжил! «Чудо!»- скажет кто-то.
И он, накинув макинтош,
Минул больничные ворота.
Неспешно шёл, как вдруг, клубок
Лохматый катится под ноги.
«Что это, Господи?»- Щенок
Сидел весь мокрый на дороге.
«Привет, малыш! Скажи, ты чей?
Гляжу, никто тебя не ищет.
Пойдем домой, скорее… Грей,
Здесь слишком холодно, дружище».
А старый пес с небес в тот час
Вздохнул, прикрыв устало веки.
Как милосердный ангел, спас
Он ЧЕЛОВЕКА в человеке.