очень подробно о жизни мэрилин монро часть 7
Очень подробно о жизни мэрилин монро часть 7
Мэрилин любила Нью-Йорк. В этом городе интеллектуалов всё возбуждало её: неоновый свет, иллюминации, джаз, театр. Здесь она общалась только с писателями: Артуром Миллером, Карсон Маккалерс, Труменом Капоте.
Нью-Йорк был для нее не просто чудесным воспоминанием: в этом городе она всегда чувствовала себя как дома.
— Я ждала, когда будет готов мой завтрак. После завтрака я принимала ванну, читала «Нью-Йорк таймс», потом надевала юбку, блузку, туфли без каблука, плащ и отправлялась в Актерскую студию.
Мэрилин было невозможно скрыться от назойливого внимания прессы, но в Нью-Йорке выйдя на Манхэттен, она могла раствориться в толпе. Только здесь она могла почувствовать себя невидимкой, могла спрятаться от самой себя. Часами оставаться неузнанной, ходить куда угодно, одним словом ЖИТЬ.
***
Она гордилась своей непостоянной натурой, как бы не было трудно с ней жить. Однажды журналист спросил ее: «Знаете ли вы, что вы родились под тем же знаком, что Розалинд Рассел и Джуди Гарленд?» Показывая свой немалый интеллект, Мэрилин ответила: «Я ничего не знаю об эти людях. Я родилась под тем же знаком, что Ральф Уолдо Эмерсон, королева Виктория и Уолт Уитмен».
***
Ив Арнольд, снимавшая Мэрилин в начале сентября 1955 года, вспоминала:
«Когда я искала место, чтобы сфотографировать ее, я нашла нечто, похожее на драматический китайский пейзаж с бамбуком и травами. Она надела купальный костюм, имитирующий шкуру леопарда, так что она была действительно похожа на животное, проходящее лес. И я подумала, что эта идея была бы чудесной.
Однако, когда мы добрались до туда, к моему огорчению, я обнаружила, что ночью прошел дождь, и все вокруг было грязным и мокрым, илистым и вообще неприятным.
А она была прекрасна. Она лежала в этом месте, она стояла в нем, резвилась в нем. она была просто очаровательна. Ее руки были в грязи. ее колени, ее ноги, ох! И когда она вышла, она смеялась, и я тоже смеялась».
***
Первый муж Нормы Джин Джим Догерти, за которого та вышла замуж в 16 лет, рассказывал:
Свадьба Нормы Джин и Джима Догерти.
— «Тетя сказала: «Тебе нужно выйти замуж». И я вышла за Джима Догерти. Моя приемная тетушка Грейс Макки устроила мне замужество. У меня не было выбора. Что тут скажешь, у ее семьи не было возможности содержать меня. Надо было что-то придумать. Вот так я вышла замуж. Это была скорее дружба, чем любовь, только с сексуальной добавкой. Замужество не принесло мне ни счастья, ни боли. Мы почти не разговаривали друг с другом — нам нечего было сказать.
На этом история Нормы Джин кончается. Мы с Джимом развелись. Я сняла комнату в Голливуде и стала жить одна. Мне было 19 лет. «
***
В сентябре 1959-го Мэрилин Монро, сильно удивив многих, дисциплинированно явилась на встречу деятелей американского кинематографа с советской делегацией во главе с Хрущевым. Там во время личной беседы с Никитой Сергеевичем Монро сообщила ему о своем горячем желании посетить СССР.
«Умная девушка целует, но не любит»: 10 советов соблазнения от Мэрилин Монро
Говоря « Мэрилин Монро », мы подразумеваем: блондинка с роскошными формами и яркими чертами лица, которая сможет свести с ума любого мужчину. При этом сама она была не очень счастлива в жизни, прошла через тяжелое детство. А еще – что для многих открытие – актриса была очень наблюдательна и является автором многих афоризмов на тему мужчин и женщин.
Первый брак был договорным
Большую часть детства Норма Джин Бейкер (это настоящее имя Мэрилин) жила в приемных семьях, в государственных приютах и под опекой различных друзей семьи. Она никогда не знала своего отца, а ее мать была помещена в психиатрическую больницу. 15-летняя Бейкер жила с подругой Грейс Годдард, но когда чета Годдардов решила переехать в Западную Вирджинию, оказалось, что они не могут взять с собой Бейкер. Если бы девочка не вышла замуж, то ее бы снова вернули в детский дом.
Поэтому они предложили 20-летнему Джеймсу Догерти, который жил по соседству, вступить в брак с Нормой. «Я думал, что она была слишком молодой, — рассказал Догерти позже, — но мы поговорили и очень хорошо поладили». Они начали встречаться в январе 1942 года и поженились в июне того же года, всего через 18 дней после того, как Норме исполнилось 16 лет.
Со стороны казалось, что у пары был идиллический брак. Но после того, как Джимми поступил на службу в морскую пехоту в 1943 году, все изменилось. Норма Джин устроилась на работу на завод, где проверяла парашюты и подготавливала самолеты к полету. Фотографии симпатичной брюнетки, сделанные на работе, помогли ей начать модельную карьеру. И пока Джеймс все еще находился за границей, в сентябре 1946 года Норма Джин подала на развод.
Пунктик по поводу умных людей
У Мэрилин Монро было множество романов, но замуж она выходила три раза. Брак со вторым мужем, знаменитым бейсболистом Джо Ди Маджо, продлился всего 9 месяцев. Третьим мужем Монро стал сценарист и прозаик Артур Миллер. На этот раз брак Мерилин Монро продлился 5 лет. Поговаривали, что будто бы Мэрилин Монро желала породниться с семьей Кеннеди. Будто бы у нее были романы и с Джоном Кеннеди, и с Робертом, правда, подтверждения этому нет.
А еще говорили, что у Монро был пунктик по поводу умных мужчин. Ее брак с писателем Артуром Миллером, вероятно, уже заставляет предположить это, но на самом деле есть и другие доказательства. Актриса Шелли Уинтерс, которая когда-то жила с ней в одной комнате, как-то сказала, что они ради шутки составили списки мужчин, с которыми хотели бы переспать. «В ее списке не было никого моложе 50 лет, — рассказала позже Уинтерс. — Я никогда не спрашивала ее, сколько кандидатов из ее списка она успела охмурить, но среди людей, которые привлекали ее больше всего, был Альберт Эйнштейн ».
Но интересно, что, несмотря на развод, именно бейсболист Ди Маджо оставался верным Мэрилин. Он продолжал оставаться рядом с ней и всегда ей помогал. Незадолго до ее смерти Ди Маджо говорил друзьям, что они собираются снова пожениться. Когда Мэрилин умерла, он организовал ее похороны, не пустив на них почти никого. После этого он приносил розы на ее могилу два раза в неделю в течение 20 лет.
Советы по соблазнению: 10 афоризмов от Мэрилин Монро
1. Не знаю, кто изобрел каблуки, но все женщины мира очень многим ему обязаны. Дайте женщине пару хороших туфель — и она покорит мир!
2. Мы, красивые женщины, обязаны казаться глупыми, чтобы не беспокоить мужчин.
3. У нас, женщин, есть только два оружия… Тушь для ресниц и слёзы, но мы не можем использовать оба одновременно.
4. Умная девушка целует, но не любит, слушает, но не верит и уходит до того, как ее оставили.
5. В девушке должны быть красивы две вещи — это взгляд и губы, потому что взглядом она может влюбить, а губами доказать, что любит.
6. Если вы можете заставить девушку смеяться, то вы сможете заставить ее сделать что угодно.
7. В любую минуту моей жизни меня сопровождают духи… Я скорее забуду очки или ключ, чем выйду из дому, не надушившись. Единственное, что я надеваю на ночь, это капелька Chanel № 5.
8. Настоящий любовник — это тот мужчина, который способен взволновать женщину, просто прикоснувшись к ее голове или улыбнувшись, глядя ей в глаза. Или просто уставившись в пустоту.
9. Мудрая девушка знает свои рамки. Умная девушка знает, что их у нее нет.
10. Я согласна жить в мире, которым правят мужчины, до тех пор, пока могу быть в этом мире женщиной.
Очень подробно о жизни Мэрилин Монро (Часть 5. Фотомодель)
Доброго времени суток 🙂
Мы продолжаем цикл постов о жизни Мэрилин Монро и теперь мы будем говорить о периоде жизни, когда Норма Джин покинула завод Radioplane, чтобы стать моделью, а далее и развелась со своим мужем.
Обращение к читателям: Пожалуйста, пожалуйста, извините, что этот пост вышел таким катастрофически затянутым. Мне было очень тяжело логически обрубить повествование. Кажется более правильным осветить этот период ее жизни целиком, чтобы эти события ее жизни воспринимались вами как единое целое.
Теперь модель.
Норма Джин быстро поняла, что может зарабатывать гораздо больше, работая моделью. Ведь за одну съемку она получает 5 долларов, а раньше она работала ради этого 10 часов на заводе.
Любопытно, что она не сразу уволилась с завода, а с января до марта говорила, что болеет, но в итоге руководство устало от ее отговорок и девушку уволили.
Весной 1945 года Норма Джин быстро зарабатывала славу идеальной фотомодели. Охотно готовая к сотрудничеству, старательная, доброжелательная, она встряхивала своими кудрявыми светло-каштановыми волосами, бросала голубовато-зелеными глазами искрометные взгляды, лучезарно улыбалась и, не моргая, всматривалась в объектив камеры, а также вполне охотно и с готовностью принимала даже самые странные и неожиданные позы, не выказывая при этом ни усталости, ни стеснительности.
«У нее было очень выразительное лицо, — сказал много лет спустя фотограф Девид Коновер, — в нем сочеталась нежная тонкость с поразительной подвижностью». Ему была неизвестна никакая другая модель, так критически настроенная по отношению к себе, Норма Джин анализировала каждый свой снимок, пытаясь как можно быстрее набраться опыта.«Что тут со мной приключилось?» — частенько спрашивала она, или: «Это ужасно! И что же я сделала плохо?»
С июня и до середины лета 1945 года Дэвид Коновер делал снимки Нормы Джин Доухерти, разъезжая с ней по всей Калифорнии. Некоторые из его работ были использованы в армейских публикациях, другие он подарил своей фотомодели.
Вот снимки из этой поездки:
Ранней осенью события стали немного усложняться.Прежде всего, Этель (свекровь) осудила поведение невестки: девушка просто таскается с молодыми фотографами вроде Коновера — так звучал ее приговор. «Мамочка малость разозлилась, когда заметила, что моя жена действует коварно», — признал позднее Джим. Этель жаловалась, что стремление Нормы Джин к профессии фотомодели не пристало замужней женщине, которая вскоре, после возвращения Джима из армии, должна стать матерью. Догерти-маме не нравилась также независимая светская жизнь девушки.
Вернемся к карьере модели.
Так же девушку снимал Уильям Кэролл, друг Коновера. Эти снимки были сняты уже осенью на пляже Малибу, Норме Джин заплатили 20 долларов за съемку.
У фотографа остались очень приятные воспоминания об этой съемке. Он сказал, что она прибыла на съемку полностью готовая, имела при себе набор вещей. Волосы на снимках выглядят светлее обычного.(прим DeDark: я даже начала думать, что путаюсь в датах, здесь волосы Нормы и правда сильно выгорели) Он отмечал, что девушка еще не научилась профессиональным приемам, но была весьма способной и делала все, чтобы снимки получились хорошими. Мы делились идеями и смеялись. В то время я переживал развод и она проявила ко мне большое участие, но то что она говорила о себе, касается только ее и не должно становится общественным достоянием.
Снимки сделанные Кэроллом:
Арсенал одежды Нормы Джин был пока что явно очень скудным. А еще ох уже эта забавная мода на треугольные лифчики.
В конце концов Норме Джин надоели полные осуждения взгляды Этель, и она перебралась обратно на Небраска-авеню к своей тете Ане. Джим наверняка получал от матери весточки о развитии новых интересов жены, поскольку он писал Норме Джин, что «все эти дела с позированием — чудесная штука, но после того, как я вернусь из армии, у тебя появится полноценная семья и тебе придется остепениться. Ты можешь делать только одну карьеру, женщина не должна находиться в двух местах одновременно».
Но всех трудностей этот переезд не решил. Пол Кэтмен рассказал об одном неприятном случае: «Дядя Джим приехал в отпуск и позвал меня на рыбалку на несколько дней. Он приехал за мной, но без тети Нормы, она была занята на съемках журнала. Назавтра она тоже не смогла приехать, так как еще не закончила. Дядя Джим не был этому рад. В итоге мы вернулись обратно, а когда я поднимался к себе наверх услышал, что тетя Норма плачет в комнате. Я сказал дяде Джиму об этом. Он выяснил, что снимаясь для снимков к Дню Благодарения в настоящем амбаре Норма Джин потеряла свое обручальное кольцо. Задержалась она оттого, что искала его в стогах сена. Кольцо было найдено на следующий день».
Полагаю, что речь идет о данной съемке, она вполне подходит по времени:
В итоге ссоры вспыхивали каждый раз, когда они встречались. Джим очень ревновал, когда девушка снималась в купальниках.
Ее же письма Джиму, которые перед этим отправлялись из Лос-Анджелеса столь часто, в этот период стали куда более редкими; Норма Джин считала свой брак фактически утратившим силу, черты характера мужа и его ожидания применительно к ней — вредными для ее набирающей обороты карьеры, а его позицию по отношению к ней — отталкивающей. «Если говорить обо мне, — сказала она десять лет спустя, — это означало, что наш брак попал в трудную ситуацию. Коль ты кого-то любишь, разве тебе не хочется, чтобы этот человек был счастлив? Чтобы он занимался делом, которое ему нравится и которое у него хорошо получается? Единственное, чего я хотела, — узнать, кто же я такая. Джим думал, что ему это известно, и считал, что мне полагается быть всем довольной. Но я не была. Этот брак закончился намного раньше, чем закончилась война».
Доказательством тому, в соответствии со словами Коновера, является их короткий, но страстный роман летом 1945 года. Единственным свидетелем этого события был сам Коновер, а поскольку его книга состоит из припомнившихся ему бесед, чудом воспроизведенных по прошествии тридцати лет, то просто невозможно верить всем его словам. Тем более что автор приводит ошибочную хронологию событий и совершенно безосновательно приписывает лукавому голосу Нормы Джин козни и притязания совратительницы: «Давай сделаем то, что напрашивается само собой», — якобы прошептала она. «И мы сделали это», — несмело дополняет Коновер.
Коновер вообще не единственный в карьере Мэрилин Монро, кто попытается нажиться, рассказывая пикантные истории.
Очередной поворот событий наступил 2 августа 1945 года, когда фотограф Поттер Хет, впечатленный снимками Нормы Джин помог ей попасть в агентство для моделей «Синяя книга».
«Синяя книга» принадлежала Эммелайн Снивели. Это была низенькая, достопочтенная и честная англичанка, которой было много за сорок и которая всегда носила шляпку. Вместе с семидесятилетней матерью Эммой она вела свой непростой бизнес. В списке учениц мисс Снивели было на тот момент около двадцати моделей, многие из них хотели в конечном итоге стать киноактрисами, поскольку и манекенщицы, и фотомодели оплачивались в Лос-Анджелесе довольно-таки скверно. Успехом после окончания курсов в агентстве, принадлежащем Снивели, считалось получение контракта на какой-нибудь киностудии или переезд в Нью-Йорк, где модели зарабатывали намного лучше.
И таким вот образом «Синяя книга» имела с августа и в течение всей осени 1945 года новую ученицу-клиентку. В момент приема Нормы Джин в агентство ее физические данные были охарактеризованы следующим образом: рост — 165 см; вес — 53,6 кг; размеры 91,5-61-86,5 см, размер одежды — 46 по принятой у нас системе, цвет волос — средняя блондинка, «волосы чрезмерно вьются, перед укладкой нуждаются в осветлении и перманенте», глаза — голубые, а также «идеальные зубы», если иметь в виду их белоснежный цвет, но с небольшим дефектом прикуса (верхние резцы и клыки слишком выступают над нижними), который впоследствии потребует исправления. Норма Джин внесла двадцать пять долларов в качестве платы за размещение ее фотографии в каталоге «Синей книги» и сказала, что умеет «немного танцевать и петь».
Карточка Нормы Джин:
Норма Джин в агентстве:
На протяжении первых нескольких недель она систематически посещала занятия по демонстрации одежды, которые вела миссис Гэвин Бердсли, по макияжу и уходу за внешним видом, где священнодействовала Мэри Смит, и по искусству позирования, которое преподавала сама мисс Снивели. Затраты на внесение снимка в каталог и плата за весь курс обучения в размере сто долларов были отнесены на счет заказа, немедленно полученного Нормой Джин. Речь шла о том, что в сентябре сталелитейная фирма «Холга стил компани» организовывала показ своих промышленных изделий в зале Пан-Пасифик, и Норме Джин заплатили сто долларов за десять дней работы в качестве будущей гостеприимной хозяйки, которая бы встречала и провожала посетителей.
Деньги девушка отдала Мисс Снивели как плату за обучение. Тогда она поняла, что «имеет дело с порядочной, честной и приятной девушкой», и решила давать ей как можно больше работы.
Вот снимки с того события:
«Не думаю, чтобы это дитя когда-либо раньше успело побывать в первоклассном отеле», — сказала через много лет Снивели. — Она все время озиралась по сторонам, словно бы очутилась в ином мире. Но я была убеждена, что спустя короткое время смогу превратить ее в девицу, которая будет хорошо продаваться. Это была прямолинейная американка, здоровая девушка — слишком пухленькая, но по-своему красивая. Мы пытались научить ее, как она должна позировать, управлять своим телом. Она старалась потише смеяться, поскольку до сих пор делала это слишком громогласно, даже зычно; кроме того, при чрезмерно аффектированной улыбке ее нос казался немного длинноватым. Поначалу она не знала, как себя вести, не имела ни малейшего понятия о красивой походке, о том, как следует эффектно сидеть или позировать. Она приступила к занятиям как наиболее слабо подготовленная среди всех девушек, которых мне довелось видеть в своем агентстве, но зато работала усердней всех. Ей хотелось учиться и хотелось стать кем-то значимым в большей степени, чем какой-либо другой из моих клиенток».
После уже упоминавшегося показа промышленных изделий, после двух дней позирования для каталога одежды фирмы «Монтгомери» и четырехдневного показа моды где-то в Голливуде всем наставникам Нормы Джин стало ясно, что сильной стороной этой девушки является не столько демонстрация костюмов и платьев, сколько публикация ее изображений в журналах и рекламных буклетах в разнообразных, но неизменно восхитительных позах: производило впечатление и способствовало продаже товаров не то, что было на ней надето, а она сама. Позднее Мэрилин сама четко указала причину такого положения дел:
Проблемой, если это можно так назвать, была моя фигура. Мисс Снивели как-то сказала, что никто не обращает внимания на мои наряды, поскольку все одетые на меня платья, блузки или купальники были слишком облегающими. Иными словами, они глазели на меня, и черт бы побрал всю эту одежду.
Работы Нормы Джин того периода:
Снивели посылала Норму Джин к издателям, чтобы она позировала для снимков, помещаемых на обложках иллюстрированных журналов, и к фотографам, а также в рекламные агентства. Эффект оказался немедленным и ошеломляющим: до весны 1946 года Норма Джин Доухерти (которую мисс Снивели временами представляла просто как Норму Джин) появилась на обложках не менее чем тридцати трех журналов, в числе которых фигурировали такие, как «Американская фотокамера», «Парад», «Пленительные фотомодели», «Романы знаменитостей», «Пышный карнавал», «Лафф», «Взгляд исподтишка» и «Посмотри».
Девушка даже надела импровизированный наряд из собственных обложек: 
Лидия Бодреро Рид вспоминает, что Норма Джин была «очень серьезной, очень целеустремленной, и с ней всегда было приятно разговаривать. У нее была только одна проблема. Она появилась на таком большом количестве глянцевых обложек, что кто-то решил: эта девушка слишком примелькалась. Словом, люди настолько досконально изучили Норму Джин в разных журналах и рекламах, что через год ей трудно было найти работу». По словам Бодреро, фотомоделям угрожала еще одна опасность, еще одна возможность примелькаться. «Мисс Снивели предостерегала нас, чтобы мы никогда не появлялись на снимках неодетыми (как она это называла) — фотографироваться обнаженными, говорилось нам, означает неминуемый конец карьеры».
Девушка была порядочной, Миссис Снивели говорила, что девушка хранила верность мужу и не встречалась с другими мужчинами. Она так же ездила с фотосессий самостоятельно и даже попала в аварию!
Так вечером она позвонила Элиде Нельсон и смеясь рассказал, что въехала прямиком в трамвай и машина была изувечена. Девушка отделалась шишкой, но несмотря на смех в разговоре, она с трудом сдерживала слезы.
В следующий раз, когда Джим приехал в очередной отпуск, Норма Джин собиралась уехать в длительную поездку с фотографом Андре Де Дьеном.
Это был фотограф, ему 32 года и познакомила их Мисс Снивели.
Вместе они посетили огромное количество мест и сделали большое количество снимков, давайте кратко по ним пройдемся: 
Джим был категорически против этой поездки, но Норма Джин настаивала, что если не она, то ее карьера пойдет под откос. Они вновь поссорились и девушка, к ужасу супруга, провела несколько недель в обществе другого мужчины.
Сложно понять так ли на самом деле была важна эта фотосессия или же девушка попросту больше не хотела находится в обществе своего мужа.
Давайте остановимся на воспоминаниях об этой поездке:
Когда девушка приехала к нему на встречу, то на ней еще было обручальное кольцо, однако она сказала, что не любит своего мужа и хочет с ним развестись. Из путешествия девушка отправила Джиму открытку, что скучает по нему, но не сказала впечатлений о поездке, думаю, не желая подливать масла в огонь. Либо потому что путешествие оказалось не таким радужным, как сама девушка представляла изначально. Сначала к ним пристал какой то тип, потом колесо машины Андре спускало несколько раз, фотограф однажды забыл кошелек в отеле, а потом их и вовсе обокрали. Расстроенная Норма Джин даже хотела позвонить Джиму и вернуться назад, но Дьен ее остановил: к этому моменту он уже влюбился в Норму Джин и умолял ее выйти за него замуж.
Норма Джин была замужем, они почти не знали друг друга и новое замужество в планы девушки явно не входило.
«Правда такова, — призналась она через годы, — что я начала эту поездку, имея в виду исключительно деловые соображения [де Динес заплатил двести долларов за ее проживание]. Но Андре представлял это себе совершенно иначе». («У меня было большое желание сделать из нее свою любовницу».)
«Честно говоря, Андре систематически использовал Норму Джин, — утверждает Алекс Д’Арси, актер и знакомый нашего фотографа. — Это был совершенно полоумный тип, который внушил девушке, что он абсолютно необходим ей».
Гость из прошлого.
В это же время в сан-францискской психиатрической клинике поняли, что Глэдис не представляет собой угрозы ни для себя, ни для других, ей дали двести долларов, два платья и свободу. После почти годичного блуждания в одиночку по северо-западному тихоокеанскому побережью (часто бедная женщина находила убежище в приютах Армии Спасения) несчастная сняла номер в жалком отеле, расположенном в Портленде. Поскольку Глэдис привыкла к тому, что многие годы к ней относились как к человеку умственно и психически неполноценному, она уже не умела нормальным образом поддерживать отношения с людьми. Не чувствуя никакой тяги к общению и совершенно безразличная ко всему, Глэдис явила собой ужасающее зрелище для дочери, которая приехала навестить ее с подарками и устроила в тот день настоящее представление.
Норма Джин обняла мать, скованно сидящую в плетеном кресле и полностью погруженную в себя; потом она показала ей несколько своих фотографий работы де Динеса и вручила пакет шоколадных конфет. Но Глэдис не выразила ни благодарности, ни удовлетворения. Она оказалась даже не в силах протянуть руку и прикоснуться к дочери, и после продолжительного неловкого молчания (Андре в это время нервно прохаживался по комнате) Норма Джин прикорнула у ног матери.
И тогда на мгновение показалось, что разделявшая их стена рухнула. «Я бы хотела поселиться с тобою, Норма Джин», — прошептала Глэдис. Эти слова повергли в ужас Норму Джин, которая едва знала мать и которая в предвидении скорого конца своего замужества содрогнулась при одной мысли о том, что могла бы оказаться обремененной необходимостью опекать и заботиться о Глэдис. Именно в этот момент к разговору подключился Андре, сказав, что собирается жениться на Норме Джин после ее развода и что они вдвоем намереваются перебраться в Нью-Йорк. Норма Джин пыталась прервать его или хотя бы скорректировать и смягчить высказывание фотографа, но тот заявил, что им обоим уже давно пора покинуть этот отель. «Мама, скоро я с тобой снова увижусь», — пробормотала Норма Джин, с трудом сдерживая слезы, после чего поцеловала мать, оставила на столе вместе с подарками и сувенирами свой адрес и номер телефона и тихо вышла. Когда они с Андре ехали на машине в южном направлении, в сторону дома, она всю дорогу проплакала.
Тем вечером Норма Джин и Андре остановились на деревенском постоялом дворе. «Я пытался познать ее тело в воображении, — дрожащей рукой написал де Динес много лет спустя, — но действительность превзошла мои самые смелые мечтания. [И тогда] я отдал себе отчет, что она плачет». Увиденные им слезы свидетельствовали только о счастье Нормы Джин, о том удовольствии и удовлетворении, которые она испытала после напряженного периода жизни с Догерти и сразу вслед за трудной встречей с Глэдис. Ее не мучили угрызения совести, поскольку весь остаток путешествия Норма Джин была (как утверждает де Динес) «лукавой и вызывающей», а также энергичной и охочей до игр любовницей, игриво прятавшейся под простыней или под покровами ночной рубашки и дразнящей его, прежде чем он мог удовлетворить ее пыл.
Роман с де Динесом означал также поворотный пункт в жизни Нормы Джин. Андре был ее первым внебрачным сексуальным партнером. Но Норма Джин, которую он измучил звонками и письмами, в итоге сказала по телефону, что замуж она за него не выйдет. Хотя позднее они и будут видеться, а последняя встреча случится в 1961 году на одном из приемов.
Норма Джин возвратилась в Лос-Анджелес уже гораздо более опытной и повидавшей виды молодой женщиной, а это не могло не бросаться в глаза. Дома она обнаружила безумствующего от гнева мужа, который потребовал от нее сделать выбор между ним и своей карьерой. Молодая женщина доказывала, что у нее не было никаких причин быть домоседкой и домохозяйкой, раз ее мужа целых два года не было с ней. Кроме того, она задавала вопрос: а что, собственно, плохого в позировании? Ответ звучал двояко: Догерти хотел иметь спокойную и обыкновенную жену, а не возбуждающую всеобщий восторг будущую королеву; кроме того, ему еще и хотелось иметь детей. Новая «холодная война» воцарилась в семействе Догерти весной 1946 года, особенно в тот краткий период, когда (по словам Джима) его жена «чуть ли не впала в бешенство, полагая, что забеременела». Вероятно, оба они думали о сомнительном характере отцовства; во всяком случае, появление долгожданной менструации знаменовало собой благополучное разрешение, по крайней мере, данной проблемы.
Новый облик.
Для Нормы Джин у мисс Снивели имелось дополнительное указание: ей хотелось, чтобы девушка осветлила свои каштановые волосы. Снивели считала, что брюнетка всегда выходит на снимках темнее (по ее мнению, все детали, в том числе и фон, становятся в этом случае более темными), в то время как блондинку можно фотографировать в любой одежде и при любом освещении. Она напоминала Норме, пользуясь словами одной пьесы, что джентльмены предпочитают блондинок, и приводила в качестве примера Бэтти Грейбл, а также Джин Харлоу.
Имея все это в виду, Снивели зимой отправила девушку к фотографу Рафаэлу Вольфу, который, как оказалось, был старым приятелем Дока Годдарда. Он согласился использовать Норму Джин для нескольких фотоснимков, рекламирующих шампунь, но только (и почти наверняка по договоренности со Снивели) в том случае, если та покрасит свои каштановые волосы. И вот вскоре девушка нервно сидела в популярном среди людей кино салоне красоты «У Фрэнка и Джозефа», где специалистка по косметике Сильвия Бэрнхарт порекомендовала ей распрямить волосы и перекрасить их в золотисто-белокурый цвет.
Вывеска Френка и Джозефа:
Волосы были осветлены, вот и результат:
Когда проблема с прической решилась, она отправила ее на съемку к Джозефу Джазгуру. Он не горел желанием с ней работать. Ее бедра он считал слишком большими, а саму тощей и не сексуальной. Но ему понравились ее глаза и он решил сделать серию снимков.
Так он вспоминал эти съемки с ней:
Однажды днем, после обеда, он распахнул двери своей квартиры, соединенной с фотоателье, и увидел «застенчивую девушку, не имеющую в себе ничего общего с типичной моделью, девушку, которая была перепугана и не могла перевести дух». Она опоздала на час с лишним, и это удивило фотографа, поскольку явно противоречило ее горячему желанию сделать карьеру; позднее он стал думать, что опоздание было связано с «ее неуверенностью, хорошо ли она выглядит и будут ли рады ее приходу».
Норма Джин сказала Джезгару, что у нее нет денег заплатить за съемки и она не может себе позволить даже хороший обед — это было бесспорное преувеличение, если принять во внимание ее до отказа забитое зимнее расписание работ. Но Джезгар был другом Снивели пригласил ее на ужин. Их сеансы фотосъемки продолжались целый месяц.
Норма Джин так же поучаствовала в дефиле-шоу.
Норма Джин быстро, просто на глазах менялась. Она по-прежнему была закрепощенной и неуверенной в себе, боялась, примут ли ее и одобрят ли, время от времени заикалась в процессе разговора, но сейчас она научилась отдаваться камере — с целью получить снимок, или фотографу — влекомая исключительно сексом. Их роман очень быстро закончился. Норма Джин прислала ему такое стихотворение:
Любила тебя когда-то
И даже тебе в том призналась,
Когда ж ты вернулся, то было
Уже, к сожалению, поздно
И стала любовь только словом,
Словом, давно позабытым.
А вот снимки, сделанные им. Эти два не отличаются особой красотой, но они крайне редко где-то всплывают и стоит обратить на них свое внимание.
Более известные снимки:
Ричард Миллер сделал одни из моих самых любимых съемок Нормы Джин:
Любимое фото. Какие цвета!
А здесь более пикантная фотосессия от Эрла Морана:
На основании этих фотографий он чиркал потом многочисленные рисунки углем и мелом, которые продавал фирме «Браун энд Биглоу» — самому крупному американскому издательству, занимавшемуся выпуском художественных календарей. «Эта девушка любила позировать, — сказал Морен через много лет. — Для нее это была чистой воды игра, и инстинктивно она все делала хорошо».
( Прим. DeDark Меня не смущает, что Норма Джин была свободных нравов и снималась в легкой эротике, а смущает что через несколько лет поднимется скандал связанный с другими обнаженными снимками, теми самыми, где она на красном бархате. Даже если снимки не публиковались в чистом виде, они все равно сохранились и могли всплыть. В чем тогда разница?!)
Той весной Норма Джин чуть ли не ежедневно обнаруживала в почтовом ящике письма, в которых Глэдис умоляла дочь дать ей возможность приехать и поселиться вместе с нею. Глэдис обещала, что не причинит дочери никаких хлопот, — она наверняка сможет найти работу. В апреле Норма Джин выслала матери в Портленд денег на дорогу, и вскоре они делили одну кровать и две малюсенькие комнатки на Небраска-авеню. Это была ее последняя, короткая и неудачная попытка сблизиться с матерью.
Именно такую ситуацию застал в доме Джим, приехавший в апреле на недолгую побывку. Придя в собственную квартиру, он наткнулся на Глэдис, которая окинула его тупым взглядом. Как он вспоминал через долгие годы, сразу было понятно, что Глэдис не в состоянии позаботиться о себе. Но и ее дочь также не могла возложить на себя подобные обязанности.
Результаты ее совместного проживания с Нормой Джин немедленно почувствовал на своей шкуре Джим: в доме просто не хватало места на троих, и поэтому буквально через несколько минут ему пришлось перебраться к матери, у которой он и провел свой краткосрочный двухдневный отпуск. В свете происходивших до этого у них с женой дискуссий на тему ее карьеры и его планов на будущее Джим отнесся к присутствию Глэдис как к вступительному шагу Нормы Джин к тому, чтобы разъехаться и жить врозь, шагу, который его супруга совершила продуманным и удобным для себя способом. Ему казалось, что она «действует с преднамеренным умыслом, выписав Глэдис в их квартирку на Небраска-авеню, где та заняла мое место в единственной имеющейся кровати». Но эта оценка являлась чрезмерно суровой: ему было неизвестно о предшествующей просьбе Глэдис, выраженной в Портленде, и о ее дальнейших мольбах; однако он почувствовал себя оскорбленным, оказавшись лишенным контакта с женой и даже не побеседовав с ней на тему их последующей совместной жизни. Глэдис представлялась ему просто «женщиной, лишенной чувств», чтобы не сказать незваной гостьей и чужаком. Словом, Джим вернулся к своей службе в торговом флоте, не повидавшись больше с Нормой Джин.
Ближе к концу апреля Глэдис приняли в клинику, расположенную в Южной Калифорнии, куда ее дочь любой ценой старалась присылать деньги, необходимые для удовлетворения дополнительных потребностей матери. Норма Джин никогда не переставала оказывать Глэдис финансовую поддержку, хотя сейчас ее главной заботой стала карьера.
В начале 1946 года она несколько раз беседовала с Эммелайн Снивели на тему возможности начать работу в кино. Коновер, де Динес, Бернсайд и Морен сказали ей о том, что у нее есть шансы, что она — прирожденная актриса, которая обязательно должна попасть в «конюшню» молоденьких кинозвезд. Каждый год в Голливуде с сотнями девушек проводились пробные съемки и подписывались низкооплачиваемые контракты. Временами им давали возможность отсняться в мелких эпизодах, некоторых из них дополнительно обучали и готовили на роли с текстом, и совсем немногочисленные счастливицы добивались статуса актрис на роли второго плана.
Среди общепризнанных принципов один был неписаным, но его придерживались как очевидного. Молодая незамужняя женщина в этой системе охотней принималась во внимание при рассмотрении возможностей «продвижения по службе»: в конечном итоге внеплановая беременность героини обошлась бы студии в астрономическую сумму, если бы пришлось отменять съемки уже начатого фильма или менять состав исполнителей. От жаждущих славы молодых кинозвезд-старлеток требовалась готовность к жертвам.
Эти принципы действия киностудий были привиты Норме Джин не только фотографами и мисс Снивели, но и еще раньше усилиями Грейс, с которой Норма Джин встретилась сейчас по меньшей мере однажды, в апреле. Если Норма Джин реально намеревалась сделать карьеру кинозвезды, то брак супругов Доухерти нужно было формально расторгнуть. Это ведь Грейс когда-то постаралась поместить Глэдис в больницу; это она ловко добыла право опеки над Нормой Джин; и она приняла решение о пребывании девочки в сиротском приюте. Она же, Грейс, запланировала и ее замужество, а теперь уговаривала молодую женщину развестись с Доухерти. Действительно, как констатировал в свое время Джим, «голос Грейс во многих вопросах был едва ли не решающим». И вот 14 мая Норма Джин покинула Ану Лоуэр и отправилась к тетке вездесущей Грейс — шестидесятидевятилетней вдове Минни Уиллетт, которая жила в доме 604 на Третьей южной улице в Лас-Вегасе — городе в штате Невада, где развестись можно было (и тогда, и сейчас) так же легко и просто, как зайти в любое из тамошних казино или игорных домов.
Здесь жила Норма Джин:
Две недели спустя, во время несения службы вблизи Шанхая, Доухерти получил письмо с почтовым штемпелем Невады. Адвокат К. Норман Корнуолл сообщал, что Норма Джин Доухерти обратилась с просьбой о разводе. «Вначале она считала, что именно я даю ей чувство безопасности, — вспоминал Доухерти ход своих мыслей в тот период, — а сейчас ей думалось, что контракт со студией будет обеспечивать это лучше. Есть масса девушек, которые умеют петь и танцевать и у которых хорошенькое личико, но в кино хочет играть именно она. Что ж, желаю ей успеха». Джим немедля отправил телеграфом депешу в соответствующее окружное управление и распорядился, чтобы его жене перестали ежемесячно пересылать деньги.
В конце июня он вернулся в Калифорнию и попросил у Аны Лоуэр дать ему номер телефона Нормы Джин. Но у Минни его жены не было, она находилась в больнице Лас-Вегаса, где у нее лечили заражение полости рта — нечто вроде стоматита.
Сначала Доугерти не узнал по телефону ее низкий голос — но сразу сориентировался, что его новое звучание не связано с болезнью.
— Мне сказали, что я должна говорить тише, если собираюсь играть в кинофильмах, — призналась Норма Джин, сразу же добавив: — Санитарка пару дней назад принесла сюда твое письмо. Почему ты снял меня с довольствия?
— Послушай, дорогая, — Доухерти ответил ей столь же открыто, — так уж получается. Если мне ничего не достается, то и не за что платить.
Когда она начала рассказывать, что не хочет терять Джима, что они по-прежнему могут «ходить на свидания» и что она совершает все это исключительно из карьерных соображений, Доухерти сделался непробиваемым. «Она думала, что мы могли бы жить вместе, не будучи супругами, — вспоминал Доухерти через многие годы, — что можно было бы сохранить все по-старому». Не совсем уверенная в будущем, Норма Джин пыталась создать благоприятную почву для «запасного аэродрома».
— Ты с ума сошла? — спросил Джим. — Я хочу иметь жену и детей. Ты хочешь развода — и ты его получишь. Стало быть, все кончено.
Так оно и случилось. Выдвигая по отношению к Доухерти типовое неконкретное обвинение в «чрезвычайной психологической жестокости, подрывающей здоровье истицы», Норма джин подала на развод и спустя 5 минут после начала заседания 13 сентября 1946 получила развод.