молодой питер хейл актер
Молодой питер хейл актер
Большинство членов семьи погибли в пожаре шесть лет назад, до событий первого сезона.
Талия Хейл мать Дерека, Лоры и Коры Хейл. Старшая сестра Питера Хейла.
Она была чрезвычайно мощной Альфой с редкой способностью полностью превращаться в волка и была духовным лидером среди других альф, включая Девкалиона.
Хотя она мертва, Дереку удалось найти ее когти. Питер проколол шею Дерека когтями Талии, чтобы Дерек увидел ее и пообщался с ней.
Когда Дереку было 15 лет, он влюбился в девушку по имени Пэйдж.
Дерек пожертвовал своей «искрой», чтобы сохранить Коре жизнь, отказавшись от его статуса Альфы.
Считалась пропавшей без вести. Кора неожиданно появилась в начале 3 сезона, как заключенная стаи Альф.
После пожара она жила в Южной Америке.
Лора Хейл была убита Питером Хейлом перед первым сезоном.
Пережив пожар, будучи вдали от дома со своим братом, Лора взяла на себя роль Альфы семьи Хейл, но была убита своим дядей. Считалось, её убили охотники (Ардженты).
Малия Тейт является биологической дочерью Питера Хейла и Пустынной Волчицы.
Молодой питер хейл актер
Шериф кивает. Полицию у них очень уважают. Иногда даже не приходится платить за еду, поскольку благодарные горожане анонимно оплачивают счет. Но вот в случае со Стилински это становится скорее правилом, чем исключением.
— Кто? – вернувшись к кассе, интересуется шериф.
Шериф оглядывается в сторону парковки. Оказывается не только затылок, но и профиль шерифу знаком. Да и машина не один раз маячила под окнами дома. Грех не запомнить такую красавицу.
— Дерек Хейл! – громко окликает Стилински, с силой захлопывая за собой двери кафе.
То, что он босс, во многом помогает. По-крайней мере, никто не смеется в его присутствии, и подкалывать не спешит, благоразумно помалкивая. Но шепоткам и косым взглядам за спиной все равно, шериф он или рядовой офицер. И если запискам на лобовом стекле легко было не придавать значения, то цветы на сиденье машины главного должностного лица полицейского департамента – слишком броская деталь, порождающая ненужные вопросы и пристальное внимание. Всему должен быть предел, и шуткам тоже. Стилински намерен положить конец этим затянувшимся играм. По возможности сегодня.
— Простите, шеф, но зачем вы снимаете отпечатки пальцев со своей машины?
— Это же круто! Не понимаю, зачем наказывать человека за подарок?
— То есть, все, что может сказать старший помощник шерифа на незаконный взлом служебного транспорта своего начальника – это круто?
— Вы просто не знаете язык цветов! – воодушевленно восклицает старший помощник, явно стараясь завязать продолжительную беседу.
— Это не сорняк! Это гиацинт.
— А вот вашему поклоннику – нет. Судя по тому, что в пятницу цветы были белые, а сегодня – синие, человек тяжело страдает от вашей холодности, хотя еще на прошлой неделе считал вас своим идеалом!
Пружина вечного напряжения и беспокойства разжимается. Шериф выходит из гаража, свободно расправив плечи, и тут же чувствует зуд между лопатками. Питер даже не прячется, поставив машину прямо под фонарем, словно возле дома Стилински бесплатная стоянка для Хейлов. Невыносимый наглец. Забывая о выдержке, теряя самообладание, шериф распахивает дверцу, врываясь в салон чужого автомобиля, чтобы сжать в кулаке густые черные пряди, силой вынуждая запрокинуть голову и смотреть прямо в глаза.
— Что тебе от меня надо?!
Они так близко, что дыхание согревает кожу и можно рассмотреть каждую морщинку, уловить горько-пряный аромат одеколона.
— Если я позвоню, ты от меня отвяжешься? – чуть хрипло, но гораздо спокойнее интересуется шериф.
Питер прячет глаза под веками в немом согласии. Тонкие уголки губ плавно скользят вверх, насмехаясь. Стилински достает телефон, и громкая трель разрывает тишину, обрываясь после первого гудка.
Питер слишком долго смотрит в ответ, будто не верит в происходящее. Твёрдый подбородок высокомерно летит вверх. Шериф складывает руки на груди, дожидаясь, пока машина срывается с места. Он вернул себе тоскливые будни.
— Ну почему именно сегодня? В полнолуние!
— Да при том, что все вокруг сходят с ума! – взрывается Стайлз, следуя за отцом в прихожую. – Наш город кишит монстрами, которые…
Они смотрят друг другу в глаза, не желая уступать, такие похожие в своем упрямстве.
— Я люблю тебя, но пристрелю тебя, если ты сию секунду не уберешь руки.
Не самый лучший воспитательный приём – угрожать своему ребенку, но многие родители этим грешат: не получишь конфет, не пойдешь гулять, я тебя породил. А шериф никогда не был отцом года. Младший Стилински душераздирающе вздыхает, прежде чем медленно разжать пальцы. Шериф сдерживает желание погладить его по щеке и выходит на улицу.
— Ну что еще?! – взвивается шериф. – Даже если ты сейчас упадешь в обморок, я поеду работать.
— Скотт МакКолл – наша семейная Библия? – шериф массирует разболевшиеся виски. – Или твой новый детектор лжи? – вспоминает мужчина, как лучший друг его сына уличил его во вранье.
— Ты стащил его с моей работы!
— Всего лишь позаимствовал один из многих.
— В половину десятого? – русая дуга брови быстро взлетает вверх. Пора сдавать позиции, пока сын не перешел от иронии к сарказму.
— Делай что хочешь, только отцепись от меня уже!
Из шерифа никакой педагог, зато коп что надо. Главное – быть на своем месте, успокаивает себя старший из Стилински, выжимая педаль газа.
— Ладно, киса, не разочаруй меня.
— Хейл? – тихо зовет шериф, позабыв о собственном страхе.
Стилински с беспокойством оглядывает белое, покрытое потом лицо и машинально протягивает руку, прижимая ладонь к чужому блестящему лбу. Питер медленно опускает веки и с отчаянным стоном подается вперед под заботливую ладонь, к источнику живого тепла, жмётся всем телом, цепляясь деревянными от напряжения пальцами за одежду.
Питер кивает и, покачнувшись, делает шаг навстречу, и Стилински становится все равно, как выглядит со стороны его гиперзабота. Он быстро расстегивает форменную куртку и накидывает на едва подрагивающие плечи, подхватывает Хейла под руки и, крепко удерживая, выводит из леса. Пока он достает плед из багажника, Питер просунув руки в рукава, застегивает куртку, безапелляционно присваивая чужую вещь. Но отбирать шерифу кажется негуманным, и он укутывает Хейла в теплую ткань, как сына в детстве после ванны, и усаживает на переднее пассажирское сиденье, стараясь хорошо укрыть ноги. По крайней мере, он сделал все, чтобы совесть его не мучила.