Тулы отворены что значит
ДРЕВНЯЯ РУСЬ
Слово «колчан», которым мы привычно обозначаем футляр для ношения и хранения стрел, – татарское. Впервые оно появляется в письменных источниках, датированных 1589 годом. В Древней Руси футляр для стрел носил название «тул». Смысл этого слова – «вместилище», «укрытие». В современном языке сохранились такие его родственники, как «тулья», «туловище» и «тулить» (последнее широко употребляется в форме «притулиться»). Все они имеют непосредственное отношение к «вместилищу» и «укрытию». Тулья шляпы покрывает голову, туловище вмещает внутренние органы, «притулиться» же трактуется словарями как «пристроиться в укромном местечке».
1. Кожаный тул (вид прямо и сбоку). X век.
2. Кожаный тул с костяной орнаментальной пластиной. Хорошо видны петли для подвешивания тула к поясу и крючок для закрепления его при верховой езде. XI век
Древнеславянский тул чаще всего имел форму, близкую к цилиндрической. Каркас его сворачивали из одного-двух слоёв плотной берёсты и часто, хотя и не всегда, обтягивали кожей. Дно делалось деревянным, толщиной около сантиметра. Его приклеивали или прибивали к основе. Длина тула составляла 60–70 см: стрелы укладывались наконечниками вниз и при большей длине обязательно помялось бы оперение. Для предохранения перьев от непогоды и повреждения тулы снабжались плотными крышками. В «Слове о полку Игореве» красочно описываются изготовившиеся к бою стрелки: «Луци у них напряжени (то есть надеты тетивы), тули отворени. » «Отворённый» тул служил столь же весомым признаком готовности к немедленным действиям, как в наши дни – расстёгнутая кобура.
Железные петли, крючки и оковки кожаных тулов (IX–X века):
1–4 – железные петли, 5–6 – крючки, 7 – оковка донца тула, 8 – схема расположения железных петель и оковок на кожаных (берестяных) тулах
Заботой о сохранности стрел диктовалась и сама форма тула. Возле днища он расширялся до 12–15 см в поперечнике, посередине корпуса его диаметр составлял 8—10 см, у горловины тул вновь несколько расширялся. В таком футляре стрелы держались плотно, в то же время оперение их не сминалось, а наконечники при вытаскивании не цеплялись. Внутри тула, от дна до горловины, проходила деревянная планка: к ней ремешками прикрепляли костяную петлю для подвешивания. Если вместо костяной петли брались железные кольца, их приклёпывали. Тул мог быть украшен металлическими бляшками или резными накладками из кости. Их приклёпывали, приклеивали или пришивали обычно в верхней части тула.
Кожа и дерево плохо сохраняются в земле. Поэтому целых тулов при раскопках найдено не так много, гораздо больше попадается учёным различных обломков, по которым, однако, можно судить о первоначальной форме предмета и тонкостях его использования. Так, вместе с некоторыми тулами были найдены загадочные на первый взгляд крючки, крепившиеся к днищам на ремешках. Со временем учёные выяснили, что подобный крючок был характерной принадлежностью конного стрелка. Он, оказывается, служил для закрепления тула при быстрой верховой езде.
Такие тулы, по мнению археологов, были наиболее широко распространены в VIII—ХIV веках у многих народов Восточной Европы, в том числе у славян. В IХ—ХI веках, впрочем, употреблялся и другой тип, отличавшийся формой и материалом: полукруглый в сечении, сделанный из одной кожи, с металлическими оковками и железными петлями для привешивания. Такими чаще пользовались состоятельные, привилегированные воины – члены дружин. Особенно любили их русские и венгры.
Начиная с ХII века имели некоторое распространение и плоские тулы, столь любимые художниками, пишущими на «былинные» темы. В некоторых погребениях этого времени найдены декоративные костяные пластинки. Их длина соответствует вероятной длине несохранившегося корпуса тула – около 65 см, а ширина составляет около 2 см. Скорее всего, когда-то они украшали узкие стороны плоского тула, а может быть, его лицевую часть по краям.
Славянские воины, пешие и конные, всегда носили тул справа у пояса, на поясном ремне или перекидном через плечо. Причём так (об этом практически никогда не вспоминают художники), чтобы горловина тула с торчащими из неё стрелами смотрела вперёд. Воин должен был выхватывать стрелу как можно быстрей, ведь в бою от этого зависела его жизнь. А кроме того, он имел при себе стрелы самого разного вида и предназначения. Разные стрелы требовались для того, чтобы поразить врага без доспехов и одетого в кольчугу, для того, чтобы повалить под ним коня или перерезать тетиву его лука. О том, чем они различались и как их метили, рассказано в главах, посвящённых стрелам.
Тул древнерусского стрелка вмещал около двадцати стрел. Можно предположить, что при необходимости с собой припасали несколько тулов.
Слово о полку Игореве. Перевод с древнерусского
Оригинальное название переведенного произведения:
«СЛОВО О ПЛЪКУ ИГОРЕВЕ,
ИГОРЯ СЫНА СВЯТЪСЛАВЛЯ, ВНУКА ОЛЬГОВА»
Основные значения древнерусского слова «ПЛЪК» (полкъ):
войско, война, поход, битва, сражение, бой, стан, толпа, собрание.
См. значение слова в академическом словаре-справочнике:
http://dic.academic.ru/dic.nsf/slovo_o _polku_igoreve/653/пълкъ
Словарик архаичных слов смотрите ниже данного произведения.
см. древнерусский текст «Слова»: http://www.infoliolib.info/rlit/drl/slovorec.html
см. мой материал по поводу др. переводов: http://www.stihi.ru/2010/11/06/2249
о моем авторском праве на перевод «Слова»: http://www.stihi.ru/2012/03/24/11831
ссылки на словари с примечанием приводятся ниже текста данного перевода
Необходимое примечание о разночтениях и предпочтениях в работе над переводом:
Слово о битве Игоревой,
Игоря, сына Святославова,
внука Олегова
перевод с древнерусского
Не ладно ли было нам, братья,
поведать словами старыми
тяжкую повесть об Игоря битве,
Игоря Святославича?
Начаться же песни сей
по былинам этого времени,
а не по замышленью Боянову!
Ибо Боян был вещий,
коли хотел кому песнь творить,
то растекался умом он
мыслию-белкой по древу,
а по земле – серым волком
и сизым орлом под облаком.
Ибо как вспоминал он
первых усобиц время –
тогда же соколов десять
пускал на лебяжью стаю,
которую лебедь настигнут –
та уж и песнь запевала:
старому Ярославу,
храброму князю Мстиславу,
тому, что сразил Редедю
перед полками касожскими,
а также Роману-князю,
прекрасному Святославичу!
Боян же, светлые братья,
не десять своих соколов
на лебедей выпускает,
но гуслям персты свои вещие
на струны живые кладет,
а струны его уже сами
рокочут славу князьям!
***
Начнем же мы, братья, ту повесть
от старого князя Владимира
до настоящего Игоря,
что крепостью ум изопряг,
что мужеством сердце изострил,
что, исполнившись ратного духа,
навел полки свои храбрые
на Половецкую землю
за землю за нашу Русскую.
Тогда же князь Игорь воззрел
на светлое солнце в небе
и, видя все войско свое
прикрытое тьмою от солнца,
рек ко дружине своей:
“О, братья! И вы, о, дружина!
Уж лучше убиту нам быти,
чем полонену вовек!
Сядем на резвых коней
да бросим взор к синему Дону!”
Спалило ум с «похоти» князю
и вот ведь жалость: на лихо
знаменье ему заступило
изведать Дону Великого!
Рек: “Либо копье изломаю
в конце полей половецких
с вами, русичи, братья,
либо сложу свою голову,
а либо испью золотым
шлемом
Великого Дону!”
***
Боян, о, Боян,
Соловеюшко старого времени!
Если б ты эти битвы прославил,
скача по мысленну древу,
летая умом своим под облаками,
свивая славу двух стран сего времени,
рыща по тропе Трояновой
через поля на горы,–
песню бы петь тебе Игорю,
внуку тому Олегову:
“Соколов занесла ли буря
через поля широкие?–
Галичьи стаи в испуге
бегут к Великому Дону!”
Тебе бы, о, вещий Боян,
внук Велесов, это воспети:
“Вот кони уж ржут за Сулою,
вот слава звенит в граде Киеве,
вот трубы трубят в Новегороде
да стяги стоят в Путивле!”
***
Игорь ждет брата милого Всеволода.
И сказал ему буев тур Всеволод:
“Один ты брат, Игорь,
один мне – свет светлый
и оба мы Святославичи!
Седлай же ты резвых коней,
а мои – те готовы, оседланы
у Курска, брат, напереди.
А мои-то куряне,
сведомые воины:
повиты под трубами,
под шлемы взлелеяны,
с конца копий вскормлены,
пути все им ведомы,
яруги им знаемы,
луки натянуты,
тулы отворены,
сабли изострены;
сами же скачут резво,
как серые волки в поле,
ища себе чести,
а Игорю – славы!”
Тогда же вступил Игорь-князь
в стремя свое золотое
и поехал по чистому полю.
Солнце тут тьмой ему
путь заступает;
ночь же, стоная ему грозою,
птиц пробудила!
Свист звериный сбил их во стаи;
кличет Див на вершине древа,
а велит он узнать и послушать
о земле незнаемой всюду:
и по Волге, и по морю,
и по Суле, и Сурожи,
и Корсуни, а также еще и тебе,
тьмутороканский идол!
Сами ж половцы по бездорожью
бегут к Великому Дону,
и кричат их телеги в полуночи
точно лебеди в клике испуганном!
Игорь к Дону войско ведет!
Уж беду его птицы пасут по подоблачью,
по яругам грозу стерегут ему волки,
и на кости зверей орлы зовут клекотом,
и на щиты червленые брешут лисицы лукаво!
O, земля наша Русская!
Ты уже за холмом, за шеломенем.
***
Долго ночь меркнет.
Заря свет погнала.
Мгла покрыла поля.
Соловьиный щекот уснул.
Говор галок один пробудился…
Сами русы большие поля
преградили щитами червлеными,
ища себе чести,
а Игорю – славы!
Наутро в пятницу потоптали они
поганые половецкие части,
и рассыпались стрелами по полю,
и помчали уж красных девиц половецких,
а с ними – шелка и золото,
и дорогие оксамиты.
Епанчами, кафтанами, скатертьми
тут мосты мостить себе начали
по болотам, местам грязивым
и узорочьем половецким.
Стяг червленый с хоруговью белой,
ал бунчук да серебряно древко
храброму Святославичу!
***
Дремлет в поле гнездо Олегово –
далеко залетело!
Не в обиду оно рождено,
как ни соколу, так ни кречету,
ни тебе, черный ворон,
половчанин поганый ты!
Гзак бежит серым волком
и Кончак ему следует
к Дону Великому.
В день другой, больно рано
свет вещают зори кровавые,
тучи черные с моря идут,
скрыть желают четыре солнца –
в них трепещут синие молнии.
Быть тут грому великому
и дождю идти стрелами
с Дона Великого!
Тут-то копьям ломаться,
тут-то саблям тупиться
о шелом половецкий
на реке на Каяле
да у Дону Великого!
О земля наша Русская!
Ты уже за холмом, за шеломенем!
***
Вот и ветры, Стрибожьи внуки
с моря стрелами веют
на храбрые Игоря пОлки!
Стонет земля, реки мутно текут!
Пыль и порось поля прикрывают!
Стяги глаголят: снова идут
поганые половцы с Дона и с моря,
Русов полки ото всех сторон
Разом они обступили!
Дети бесовы
Преградили кликом поля,
А храбрые русичи
Преградили щитами червлеными.
***
Ярый Тур Всеволод!
Правишь ты в брани,
прыщешь на воинов стрелами,
гремлешь о шлемы мечами булатными!
Где не проскачешь, Тур, светом сверкаючи
своим золотым шеломом,
там и лежат половецкие их
злые, поганые головы;
там же разбиты калеными саблями
шлемы аварские,
Ярый Тур Всеволод!
Что раны ему,
дорогие собратья,
забывшему честь и живот,
град Чернигов,
и отчий престол золотой его, славный,
и милой жены его,
Глебовны красной,
ее свычаи и обычаи?
***
Что ж, были века Трояновы
и минул век Ярославов,
были и битвы Олеговы,
Олега того Святославича!
Ибо этот Олег
крамолу ковал мечами
и стрелами всюду сеял.
Ступает он в стремя златое
в городе Тьмутаракани,
а звон этот также слышал
и Ярослав великий –
сын Всеволода предавний.
Владимир же всякое утро
во Чернигове уши закладывал!
Бориса же Вячеславича
слава на суд привела
и на Каялину тину –
на пополому зеленую,
за обиду Олега постлала
молодого и храброго князя.
С той же Каялы понес Святополк
отца своего убитого
меж иноходцами уграми
ко святой Софии, ко Киеву!
Тогда при Олеге при Гориславиче
сеялась, разрасталась усобица,
погибала жизнь Дажьбожия внука.
В княжих крамолах всякое время
век людской сокращался.
Тогда по Русской земле
редко пахарь покликивал,
но часто вороны граяли
меж собою трупы деля,
да галки вели свои речи,
желая лететь за добычею.
То было в те войны, в те битвы,
а этакой битвы не слыхано:
с рассвета до вечера,
с вечера и до света
стрелы летают каленые,
гремлют сабли о шлемы,
трещат харалужные копья
в поле незнаемом
среди земли Половецкой!
Черна земля под копытами,
костями было посеяна,
а кровью багряною пролита –
взошли они тяготой горькою
в нашей Русской земле!
***
На седьмом же веке Трояновом
бросил жребий Всеслав
о девице ему на удачу.
И, лукавством подпершись в опасном кону,
поскакал он до города Киева,
и доткнулся древком боевого копья
золотого престола киевского.
Прянул от них лютым зверем в полуночи
из Бел-града, объятый мглой синей,
и, доставши везенья с три короба,
отворил он врата Нову-городу,
и расшиб Ярославову славу!
Волком скачет к Немиге с Дудуток!
Ну а там, на Немиге – снопами
стелют головы, жарко молотят
харалужными злыми цепами;
на току – жизнь кладут,
веют – душу от тела!
А Немиги кровавые бреги,
не добром они были посеяны,
но костями сынов наших русских!
Князь Всеслав,– и суды он творил
и князьям он рядил городища;
ну а сам рыскал волком в ночи,
да из Киева до петухов
Тьмутаракань изворачивал!
Хорсу великому волком он путь
каждый раз перерыскивал.
Вот и в Полоцке в колокола
позвонили к заутрени рано
у святой Софии ему –
он же в Киеве звон этот слышал!
Хоть душа была вещая в нем,
хоть и в теле другом подерзала,
но страдал он от бед своих часто.
Для того ему вещий Боян
еще издревле смыслил припевку:
«Ни хитру, ни храбру, ни горазду,
ни тому, кто и птицы ловчее,
не преминуть суда в жизни Божьего!»
О! стонать нашей Русской земле,
воспомянув про старое время
и про первых и старых князей!
Ведь того былого Владимира
пригвоздить уже было нельзя
ко горам золотым его киевским!
Но увы! – ныне стяги его:
те вот – Рюриковы,
а другие – Давыдовы!
И уж врозь развеваются их хвосты,
а их копья поют на Дунае!
***
Ярославнин глас слышен,
зегзицей незнаемой
кычет по зорям утренним рано:
«Как полечу по Дунаю зегзицею,
то омочу я бебряный рукав
во Каяле-реке
и утру я им князю
его раны кровавые
в теле израненном!»
На заре Ярославна плачет
на забрале в Путивле, рыдая:
«Ой, ты Ветер да Ветер-Ветрило!
И зачем ты враждебно так веешь?
И к чему мечешь ханские стрелы
на своих неустанных ты крыльях
на моих лады милого воинов?
Или мало там под облаками
тебе веять повсюду, лелея
корабли свои на море синем?!
И зачем, господин, ты веселье
по ковылию в поле развеял?!
На заре Ярославна плачет
на забрале в Путивле, рыдая:
«Ой, ты Днепр мой, Днепр-Словутич!
Ты пробился сквозь каменны горы
через землю твою Половецкую,
ты лелеял на собственной шее
корабли Святослава военные
до Кобякова стана поганого!
Возлелей, господин, ко мне милого,
чтоб не слАла к нему горьких слез моих
на заре по утру к морю синему!»
На заре Ярославна плачет
на забрале в Путивле, рыдая:
«Ой, ты Солнце, тресветлое Солнце!
Всем тепло и краснО ты повсюду!
Но к чему простираешь лучи свои
золотые на милого воинов? –
В поле безводном лучами горячими
иссушило ты луки их жаждою
и заткнуло им тулы злой тяготой.»
***
Не сороки стрекочут –
на Игорев след
ездят Гза с Кончаком повсеместно!
Тут не граяли вороны,
галки замолкли,
и сороки не стрекотали,
тихо полозы ползали только.
Дятлы тёкотом князю
путь к реке уже кажут,
соловьи же веселыми песнями всем
свет возвещают победный!
Молвит Гза Кончаку:
«Коли сокол к гнезду летит –
соколеночка мы расстреляем
своими злачеными стрелами!»
И Кончак отвечает Гзе:
«Коли сокол к гнезду летит,
то опутаем мы соколенка
дЕвицей красной и милой.»
Отвечает Гза Кончаку:
«Коль его мы опутаем-де
дЕвицей красной и милой,
то не будет ни ясного сокольца нам,
а ни дЕвицы красной и милой!
Тут уж вскоре начнут птицы нас
в поле клювами бить половецком!»
***
Рек в Бояне Ходыня
Святославова доброго мужа,
песнетворца старого времени,
Ярослава, Олега любимца:
«Тяжело голове без могучих плечей,
худо без головы будет телу.» –
как и Русской земле – без Игоря!
Солнце светит на небесах,–
Игорь-князь уже в Русской земле!
А девицы поют на Дунае –
голоса отовсюду их вьются
через синее море до Киева!
Игорь едет по Боричеву
к Пирогощей святой Богородице.
Рады страны и грады – в веселье!
Пели песню старым князьям,
а потом молодым воспети!
Слава Игорю Святославичу,
слава буй-туру Всеволоду
и Владимиру, сыну Игоря!
Здравы будьте, дружина и князи,
полки поборая поганые
за своих людей православных.
И князьям, и дружине – слава!
Аминь
В тексте перевода использовано небольшое количество архаичных слов,
каковые еще употребляются в диалектах современного русского языка.
Это позволило максимально сохранить красоту звучания этого великого
литературного памятника древнерусской культуры.
Город ТУЛА является одним из старейших городов России. Издревле этот край был населён славянским племенем вятичей. Об этом свидетельствует множество сохранившихся до наших дней курганов и городищ.
Первое Тульское городище находилось на правом берегу Упы, близ устья Тулицы (IX—XI век). Со временем заселился и противоположный берег Упы. В конце XI или в начале XII века городище перешло под управление удельных рязанских князей, которые и поставили дубовый острог, предназначение которого было для воинской стражи, а также для сбора дани с местных вятичей, чьи поселения терялись в густых лесах.
Одной из ранних попыток объяснить происхождение топонима была гипотеза Владимира Даля. В своём словаре он объяснял слово «Тула» так:
«Тула — скрытное, недоступное место, затулье, притулье для защиты, приюта, или для заточенья. С этим может быть в связи названье города». (Т.е. название города не связано с названием реки?)
А что говорят об этом названии справочники и всезнающая «Википедия»?
Версии, которые объясняют значение гидронима «Тула»:
Но при этом гидроним «Тула» имеет сходные параллели на финно-угорском севере России: река Тула (бассейн Вятки), река Тулокса (бассейн Ладожского озера), река Тула и озеро Тулос (Карелия), река Тулома (Кольский полуостров).
Также может усматриваться сходство гидронима «Тула» с тюркскими названиями: тув. тулаа «болото», «топь», хак. тул «рыба», хак. тула «болотная кочка», шорск. тула «запрудить воду», есть река Тула (приток Оби, в Новосибирске), которая имеет своим истоком болота.
Из более ранних источников название Тула (Туле) относится к обозначению острова.
Плиний Старший (ок. 23—79 гг. н. э.), цитируя Пифея, что «Туле находится в шести днях морем на север от Британии», рассказывая о островах вокруг Британии, пишет: «Самым дальним островом, о котором нам известно, является Туле, где вообще нет ночей в середине лета, а именно когда Солнце проходит через созвездие Рака, и наоборот, вообще нет дней в середине зимы – оба эти периода, как полагают, длятся по шесть месяцев».
Мавро (Мауро) Орбини (Орбинич) (итал. Mauro Orbini, серб. Мавро Орбин/Mavro Orbin) (1550 – 1614, Рагуза (Дубровник), далматинский священник, родоначальник югославянской исторической науки, выразитель идеи единства славянского мира) в книге «Славянское царство», ссылаясь на книги более древних авторов (часть из них безвозвратно утрачена, а другие хранятся в закрытой библиотеке Ватикана) указывает, что полуостров «Скандинавия» раньше назывался «островом Туле».
Значение слова Туле по словарю Символизма:
Туле – Гипербореский изначальный духовный центр, точка неподвижности (Аристотель), точка встречи Неба и Земли. Острова Блаженных, рай, Белый Остров, Белая Гора, Зелёный Остров драгоценностей, Авалон.
Древнеславянский Календарь от времени ТУЛЕ (Лето 185.785 на 2019 год):
Даария была разделена четырьмя реками, и было 4 провинции – Свага, Харра, Рае, Туле, там был и город Туле – город мастеров, они снабжали всех необходимыми инструментами, механизмами и пр. Как говорят предания, инструменты делали, которые могли изменять окружающий мир не нанося вреда природе, такие как магические кристаллы и пр. Кстати, поэтому мистический орден в Германии и был назван «Туле», т.е. как бы прообраз того великолепия, которое было в Северной Даарии.
Значение слова ТУЛЕ (ТУЛА) в образах азбучных символов:
— взаимосвязь небесных и земных структур есть приближение к месту достижения Истины;
— утверждённое свыше приближение к месту истока Истины.
Мэр Ольга Слюсарева: «Туляки проявили беспримерное мужество и не сдали город врагу»
В Туле прошли мероприятия в честь 80-летия обороны Тулы в годы Великой Отечественной войны и 45-летия присвоения высокого звания «город-герой».
7 декабря руководители города Ольга Слюсарева и Дмитрий Миляев возложили цветы к обелиску городу-герою Туле. В мероприятии приняли участие ветераны, школьники, жители. Присутствующие почтили минутой молчания погибших в боях.
Мэр Тулы Ольга Слюсарева:
Затем состоялась церемония вручения медалей «Юный патриот города-героя Тулы».
Глава администрации Тулы Дмитрий Миляев подчеркнул, что почетное звание «города-героя» было присвоено Туле за проявленные стойкость и героизм в годы Великой Отечественной войны. Тульская оборонительная операция имела важное стратегическое значение в битве за Москву. Бойцы удерживали врага на подступах к городу больше месяца. Это притормозило наступление на столицу и стало одним из переломных моментов начала войны. И важно помнить об этом подвиге.
45 лет назад 7 декабря 1976 года Указом Президиума Верховного Совета СССР оружейной столице было присвоено почетное звание «город-герой» с вручением медали «Золотая Звезда». А 17 января 1977 года в наш город прибыл генсек ЦК КПСС Леонид Брежнев, который собственноручно прикрепил звезду к тульскому знамени. Депутаты Тульской гордумы, которые были очевидцами тех событий, поделились воспоминаниями.
— Это одно из выдающихся событий в истории Тулы, — говорит Владимир Абакумов, депутат Тульской городской Думы, — Я тогда был студентом второго курса Тульского политехнического института. Для многих, в том числе и для меня, было неожиданностью, что появился Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Туле звания «город-герой». В 1966 году Тула уже была награждена Орденом Ленина, а Указ вызвал всеобщее воодушевление. А когда в январе 1977 года в Тулу приехал генсек Леонид Ильич Брежнев, не ожидали, что в нашем городе состоится событие такого масштаба. Мы сдавали сессию, и в этот день двоек студентам не ставили. Нас активно привлекали к уборке города. Зима была снежная, мы убирали площадь Ленина. Все прильнули к телевизорам, когда шла прямая трансляция вручения звезды. Вспоминали слова Жукова, что при обороне Москвы Туле и ее жителям принадлежит выдающаяся роль. Прошло уже 45 лет, но я как сейчас помню, как мы стояли на проспекте Ленина, как встречали автомобили, где ехали почетные гости, как потом несколько дней мы это обсуждали.
— День был знаменательный для меня, для студентки. Было очень радостно, что нашему любимому городу присвоили это почетное звание, — вспоминает Инна Шевелева, депутат Тульской городской Думы. — День был очень морозный. Я помню, мы вышли на проспект Ленина, стояли с флажками и ждали приезда Леонида Ильича Брежнева. Несмотря на мороз, на улице было очень много народа. Все ликовали! К сожалению, мне не удалось побывать в драмтеатре, где проходила церемония, но даже на улице люди радовались, звучала музыка. На мой взгляд, абсолютно заслуженно Тула удостоена звания героя. Потому что вклад, который внесли туляки — защитники города и труженики тыла — огромен. Мы гордимся тем, что живем в городе-герое!
— В 1976 году я закончил институт и пришел работать в Конструкторское бюро приборостроения, — вспоминает депутат Владимир Ростовцев. — В ноябре уехал в командировку в Ковров. И тут по телевизору сообщили, что Туле присвоено высокое звание города-героя. Все очень обрадовались, начали поздравлять. В день визита Брежнева в Тулу был мороз под 30 градусов. Нас посадили в автобус и повезли встречать делегацию. Всех расставили на площади рядом с памятником Ленину, площадь тогда располагалась в районе нынешнего «Утюга». Охрана была серьезная, предупреждали, чтобы чужих людей не пускали в свои ряды. Стояли долго, замерзли. Помню, как одна за одной проехали три черных Волги — проверяли дорогу. Под одной из них качнулся люк на дороге. Тут же со стороны ул. Фр. Энгельса приехала аварийная машина, люк заварили. Спустя 10−15 минут подъехал кортеж. Из машины вышел Леонид Ильич с корзиной цветов в руках. Возложил цветы к памятнику Ленина и быстро уехал. Мы видели его с расстояния метров пятидесяти. Зимняя шапка, пальто. После его отъезда нам сообщили, что можно расходиться.