Трели соловья что значит
Пой, соловушка: почему наслаждаться соловьиными трелями можно только в конце весны и начале лета? (2 фото)
Утверждение, что поют соловьи в начале весны, не совсем верно, поскольку пик концертов этих птах приходится на конец весеннего сезона и начало лета. Почему птицы отличаются такой избирательностью?
Наверняка многим приходилось хотя бы иногда просыпаться ранним утром под изумительной красоты заливистые трели. Они не сравнятся ни с одной мелодией, поскольку отражают саму суть и душу живой природы.
Почему соловьиными песнями можно наслаждаться только ограниченное количество времени – в конце весны и начале лета? Дело в том, что в это время у птиц начинается брачный сезон. И самцы таким способом привлекают самок на занятый ими под гнездование участок.
После того, как сложится пернатая пара, интенсивность концертов постепенно снижается, а затем и вовсе сходит на нет. И это понятно, поскольку к концу июня птичкам становится уже не до песен: надо заботиться о выводящемся потомстве и кормить птенчиков.
У соловьев самец тоже принимает участие в выкармливании выводка, поэтому времени на песни уже попросту не остается. К тому же трели могут привлечь к гнезду ненужное внимание со стороны людей и хищников. Конечно, пение прекращается не в один момент, поскольку откладывание яиц и выведение птенцов у разных пар происходит в разное время.
А вы любите слушать соловьиное пение?
Соловей поет всю ночь – примета
До наших дней дошло много различных примет о птицах, связанных с разными ситуациями, которые могут предвещать, как хорошие, так и плохие события. Соловья всегда считали позитивным персонажем, а особенно люди любили его трели. Есть отдельные приметы, объясняющие, к чему соловей залетел в окно, что означает, если птица поет и т.д. В большинстве случаев суеверия, связанные с этой птицей являются позитивными.
Приметы о соловьях
В древности на Руси по пению этой птицы судили о том, когда необходимо проводить сельскохозяйственные работы, и каким будет будущий урожай. Когда начинали петь соловьи, тогда можно судить о том, что холода отходят, и приближается время для посевов. Если соловьи запели раньше, чем обычно, когда еще листики не появились на деревьях, тогда это стоит воспринимать за сигнал о том, что будет плохой урожай груш и яблок. Другое толкование у приметы, объясняющей, к чему поет соловей в середине мая, так это стоит воспринимать за хороший знак, который сулит хороший урожай. Если трель соловья слышится в конце июня, значит, стоит ожидать наступления дождливых дней.
Люди верили, что если удастся услышать трели соловья, значит, в ближайшее время можно рассчитывать на получение хороших новостей. Считается, что первый человек, который услышит пение птички, будет в течение всего лета счастливым. Если же перед соловьем был услышан голос кукушки, значит, лето будет скучным. Другой вариант толкования суеверия гласит, что если весной человек услышал трель соловья раньше, чем кукушки, то его ожидает успех в любви. Есть примета, которая расскажет о том, что означает, если соловей поет всю ночь, это является предвестником хорошей погоды на следующий день. Когда птица поет во время того как цветет черемуха, значит, стоит ожидать продолжительного, но не сильного похолодания. Если слышится пение не одного соловья, а сразу нескольких птиц – это знак того, что весна будет теплой и заморозков не будет.
Еще одна примета, объясняет, чего стоит ждать, если соловей залетел в дом – это хороший знак, предвещающий богатство. Есть и другой вариант толкования, согласно которому такой пернатый гость в доме сулит встречу любви. Не нужно стараться выгнать птицу, необходимо просто открыть двери и окна и подождать, пока соловей сам покинет помещение. В том случае, если соловей бьется в окно дома, то вскоре предстоит получить хорошую новость. Считается, что если человек увидел соловья, значит, приближается период, когда в жизни будет все хорошо.
Приметы с участием других птиц:
Соловей – что означает? Определение, значение, примеры употребления
Ищешь, что значит слово соловей? Пытаешься разобраться, что такое соловей? Вот ответ на твой вопрос:
Значение слова «соловей» в словарях русского языка
Соловей это:
I м.Маленькая певчая птица отряда воробьиных, отличающаяся красивым пением. II м. разг.
1.человек с красивым, высоким голосом, славящийся своим пением.
Соловей
1. м. Маленькая певчая птица отряда воробьиных, отличающаяся красивым пением.
2. м. разг.
1) Человек с красивым, высоким голосом, славящийся своим пением.
2) перен. Краснобай.
Соловей
Соловей
буро-серая птичка семейства дроздовых, отличающаяся красивым пением Трели соловья. Соловья баснями не кормят (посл.). Соловьем разливается кто-н. (говорит красноречиво, увлеченно; ирон.).
Соловей
1. м. Маленькая певчая птица отряда воробьиных, отличающаяся красивым пением.
2. м. разг.
1) Человек с красивым, высоким голосом, славящийся своим пением.
2) перен. Краснобай.
Соловей
1. Певчая птица из сем. дроздовых, с серым оперением, стройного сложения, отличающаяся необыкновенно красивым пением. Соловей в кустах лавровых нежно песни ей поет. Пушкин. Соловей свищет в роще березовой. А. К. Толстой. Соловья баснями не кормят. Пословица. Поет, как соловей.
2. перен. О человеке с чистым, красивым, преимущ. высоким голосом, славящемся своим искусством пения (разг.)
Соловей
Соловей
небольшая певчая птица из семейства мухоловковых отряда воробьинообразных
Соловей
Где и как употребляется слово «соловей»?
Кроме значения слова «соловей» в словарях, рекомендуем также ознакомиться с примерами предложений и цитат из классической литературы, в которых употребляется слово «соловей».
Так вы сможете гораздо легче понять и запомнить, как правильно употребляется слово «соловей» в тексте и устной речи.
Примеры употребления слова «соловей»
– Устроил здесь мяуканье посреди ночи, а ещё мне не даёт петь соловьём …
Вы вполне способны шутить и дурачиться, разливаться соловьём и вести себя на междусобойчиках не хуже иного экстраверта.
Зачем птице соловью нужно петь
Как здорово соловей выводит свои трели тихим весенним или летним вечерком. Хотя бы раз в жизни стоит услышать пение этой птицы. Наверняка вы заслушаетесь и захотите услышать, как поет соловей еще раз. Светлое соловьиное соло способно унести в мир радости и счастья. Эта волшебная музыка одновременно включает свист, щелканье и рокотание. А если вы забредете в рощу, где живет много соловьев, и услышите их пение, будьте уверены, что настроение ваше невольно поднимется.
Птица соловей – это символ света, чистоты, красоты и гармонии. При звуках мелодичного пения воображение рисует жар-птицу. Похож ли наш певец на этого сказочного персонажа?
Внешний вид
По тому, как выглядит соловей, не скажешь, что обладатель такого роскошного голоса имеет столь невзрачную внешность. По размеру соловей чуть больше воробья. У птички:
Масса птицы доходит до 25 г, а в длину она вырастает до 18 см.
Среда обитания, ее особенности
Есть два вида соловьев:
Первые предпочитают селиться в Сибири и Европе, а зимой перекочевывают в Восточную Африку. Вторые же и носят такое название, так как обитают ближе к южным регионам.
Наблюдения показали, что обыкновенный соловей поет несколько лучше, чем южная птица. Еще существуют тугавые соловьи, чьим ареалом обитания главным образом является Азия и Закавказье. Эти птицы тоже поют, но входит у них не так ладно, как у обычных и южных.
Описываемые здесь птицы любят жить в лиственных лесах, несколько сырых и густых кустарниках. Для них важно, чтоб было много солнца, а заросли были густыми. Если птицы полностью удовлетворены условиями проживания, соловьиная трель слышна на расстоянии 10-15м.
Парки возле водоемов, заросли сирены и ивы, молодняк на опушках – привлекательны для пернатого.
Характер птицы и описание ее образа жизни
Скрытная и осторожная птица, старается не попадать человеку на глаза. Лишь находясь в густых кустарниках, птица спускается на землю. Во время пения она абстрагируется ото всего. Если посчастливится, можно увидеть птичку, сидящую на ветке с задранной головой и раскрытым ртом.
В родные края соловьи возвращаются во второй половине мая-начале июня. Первыми прилетают самцы. Поют птицы как днем, так и ночью, однако в ночное время пение их гораздо четче, так как мало шума вокруг.
Селятся, как правило, парами. Первые дни после долгого перелета они молчат, адаптируются. Затем потихоньку начинают петь в поисках самки. В дикой природе пение их продолжается и днем, и ночью. Лишь на время приема пища они замолкают.
Когда самец находит самку, она начинает строить гнездо, а самец продолжает петь, чем предупреждает своих собратьев, что данная самка и территория – его. Но во время кормления птенцов самец помогает самке выхаживать детенышей. Гнезда соловья строятся на земле, иногда на высоте 1-1,5м. Чтоб свить гнездышко, самке требуется примерно неделя времени.
Размножение
Когда в родные края возвращаются самки, начинаются брачные игры. Самцы привлекают самок пением. Бывает, что пары остаются с предыдущего года. С наступлением периода спаривания, природа заставляет самца забираться поглубже в кустарник и обхаживать избранницу, хлопая хвостом и крыльями, пока та подпустит.
В среднем самка откладывает 4-6 яиц, после чего начинает высиживать их. Птенцы соловья вылупляются примерно через две недели и самец приступает к добыванию корма для них. Две недели родители заботливо выхаживают птенцов.
Соловьиное гнездо имеет чашевидную форму, устраивается их сухой листвы на земле или небольших кустах. Выстилается гнездо сухими тонкими веточками и травинками. Окрепшие птенцы еще не могут летать, а осторожно вышагивают возле гнезда. В конце августа уже оперившиеся и взрослые птицы готовы покинуть гнездо и вместе с родителями отправиться в теплые края.
Питание
Соловьи любят питаться:
Осенью птицы употребляют в пищу фрукты и ягоды.
Содержание в домашних условиях
В России на соловьев охотились всегда, потому в конце XIX в. начал действовать закон, который запрещал весеннюю ловлю этого вида пернатых. Сейчас этим занимаются не так часто, однако остались любители, которые ловят этих птиц, чтобы держать их у себя дома.
Заниматься ловлей соловья нужно в первые дни после того, как он вернулся на родину с зимовки – не позднее 1-ой недели мая. К этому времени не успевают образовываться пары.
Соловей не привык к неволе и, оказавшись в новом доме, пугается. Первое время в клетке он может биться, а клетка для него должна иметь не железные, а деревянные прутья и матерчатый верх, чтобы птица не нанесла вред себе. Накрывать клеть рекомендуется светлой тканью, чтоб пернатый не пугался людей.
Со временем соловей свыкается с неволей и начинает петь. Трели можно услышать на второй-третий день пребывания соловья в вашем доме. Петь он будет до июля. Некоторые держат соловьев пару месяцев, пока те поют. В середине лета птиц отпускают на волю.
Если держите дома соловья, кормите смесью для насекомоядных пернатых. Также птица должна получать тертую морковку с молотыми белыми сухарями, а основным блюдом будут служить муравьиные яйца.
При должном уходе соловушка начнет петь в декабре: вначале тихо, но с наступлением первых весенних дней – в полную силу. У хорошего хозяина птица проживет в неволе 2-3 года. Вообще же продолжительность жизни ее составляет до 12 лет.
Алгебра и гармония в песне восточного соловья
Владимир Иваницкий, Ирина Марова, Владислав Антипов
«Природа» №2, 2014
Об авторах
Владимир Викторович Иваницкий — доктор биологических наук, ведущий научный сотрудник, профессор кафедры зоологии позвоночных животных биологического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. Известный специалист в области сравнительной этологии и биоакустики.
Ирина Михайловна Марова — кандидат биологических наук, старший научный сотрудник той же кафедры. Научные интересы связаны с систематикой, микроэволюцией и биоакустикой.
Владислав Анатольевич Антипов — аспирант той же кафедры. Область научных интересов — орнитология, биоакустика.
Что за звуки! Неподвижен, внемлю
Сладким звукам я;
Забываю вечность, небо, землю,
Самого себя.
Поверил
Я алгеброй гармонию.
В ряду истинно российских увлечений, размах которых некогда достигал уровня почти национального, нельзя не упомянуть культуру комнатного содержания певчих птиц, теперь, к сожалению, практически полностью утраченную. Нам, нынешним, трудно представить, какой огромной популярностью пользовались пернатые певцы в те далекие времена, когда о радио, телевидении и средствах записи звука еще даже не помышляли. Немало в ту пору держали и канареек, но особенно ценились певцы вольные, в природе с великим мастерством и терпением уловленные. Овсянки и чижи, щеглы и реполовы, синицы и малиновки. Но всего более, конечно же, соловьи. В московских трактирах, владельцы которых за баснословные деньги приобретали знаменитых певцов, каждый вечер собирались десятки слушателей только для того, чтобы насладиться чудным пением. За удовольствие здесь денег не брали, но за возможность подвесить рядом с маэстро клетку с учеником требовали плату немалую. Вспоминают, что для тайного обучения некоторые предприимчивые люди приносили своих питомцев в специально оборудованных шляпах.
Знатоки соловьиного пения, называвшие себя «охотниками», обладали поразительными способностями — они безошибочно распознавали на слух тончайшие нюансы песни и певческие манеры соловьев из разных областей Европейской России. О достоинствах и недостатках отдельных певцов «охотники» могли толковать без конца, тем более что лексика, употребляемая для описания соловьиного пения, была чрезвычайно богатой и утонченной. В ходу были сотни наименований колен, общего строя песни, манеры ее исполнения. Слыть знатоком соловьиного пения было в то время модно и престижно. Не только поэтому люди тянулись к соловьям, но и по сердечной склонности к их высочайшему мастерству. Что-то было в их пении такое, что равно умиляло и надменного аристократа, и купца-тысячника, и фабричного подмастерья, и нищего крестьянина.
Но что же, в самом деле? Почему, как поется в известной песне, при звуках соловьиного пения «из полей уносится печаль, из души уходит прочь тревога»? В чем секрет «маленького волшебника белой рощи»? Какая алгебра лежит в основе одухотворяющей гармонии соловьиного вокала? Можем ли мы предложить объяснение этому феномену, исходя из всего того, что известно ныне о пении пернатых, и с использованием того аналитического арсенала, который предлагает нам современная биоакустика — наука о звуковой сигнализации животных? Что нового для развития этого популярного направления современной зоологии может подарить нам изучение соловьиного искусства? Как выглядит песня соловья на экране компьютера? Почему она нам так нравится? Какие процессы влияют на становление репертуара у отдельных исполнителей и вокальных традиций целых популяций?
Рис. 1. Последние (май 2013 г.) результаты учетов поющих в Москве соловьев. «Соловьиные вечера в Москве» — ежегодный проект Союза охраны птиц России
Эти вопросы побудили нас заняться исследованием вокального поведения восточных соловьев (Luscinia luscinia), обитающих в границах мегаполиса. Ныне в Москве соловьи принадлежат к числу обычных городских птиц. Уже несколько лет подряд каждую весну, в конце мая, москвичи с воодушевлением участвуют в культурно-массовой акции Союза охраны птиц России по учету поющих соловьев. По оценке специалистов-орнитологов, обрабатывающих результаты этих учетов, в Москве одновременно распевают до трех-четырех тысяч соловьев (рис. 1). Столичные парки и скверы густо заселены несравненными певцами, щедро одаривающими москвичей своим искусством. В долине Сетуни, Нескучном саду, Битцевском лесопарке, на склонах Воробьевых гор и в Измайлове, стоя на одном месте, можно наслаждаться одновременным пением нескольких исполнителей (рис. 2). При этом соловьи непугливы и азартно распевают в самых людных местах. С магнитофоном мы объездили почти все московские парки, записывали соловьев по всему Подмосковью, и постепенно перед нами одна за другой стали раскрываться сокровенные тайны соловьиного искусства, о некоторых из них мы и собираемся рассказать.
Рис. 2. Глубоко врезанная долина реки Сетуни, куда шум огромного города почти не проникает. Здесь находится один из самых «соловьиных» уголков столицы. Весной и в начале лета воздух буквально звенит от пения десятков соловьев, камышевок, славок и многих других птиц, вполне комфортно чувствующих себя на охраняемой территории природного заказника. Фото И. М. Маровой
Истоки очарования
Отчего одни звуки нам приятны, а другие нет? Почему мы способны часами наслаждаться звучанием флейты, но едва ли согласимся долго внимать, к примеру, скрипу стекла о стекло.
Проведем мысленный эксперимент. Вообразим стеклянный графин с узким горлышком и плотно прилегающей, стеклянной же, пробкой. Примемся теперь легонько вращать пробку в горлышке, извлекая некие звуки, названия специального не имеющие, однако же без труда вообразимые и при этом удивительно напоминающие пение зарянки (Erithacus rubecula) — пригожей птички с алой грудкой и большими печальными глазами (рис. 3), кстати, состоящей в очень близком эволюционном родстве с соловьями. Конечно, когда после долгой зимы, в начале апреля, часто еще по снегу, донесется вдруг в вечерних сумерках из соседнего сквера первая песня зарянки — обрадуется всякий. И кто упрекнет певунью в чрезмерной торопливости, сбивчивости, дребезжащих, а то и вовсе скрипучих интонациях? Скорее пойдут в ход иные оценки. Например, не один натуралист, писавший о зарянке, величал ее пение не иначе, как «хрустальным перезвоном».
Рис. 3. Самцы восточного соловья (слева) и зарянки. Помимо вокальной одаренности и склонности к ночному пению соловьи мало чем отличаются от других певчих птиц, зимующих в тропической Африке, обитающих среди густой древесно-кустарниковой растительности, вьющих гнезда на земле, высиживающих по пять-шесть яиц и питающихся исключительно насекомыми. Зарянка во многом похожа на настоящих соловьев, но прилетает весной пораньше и зимует не в Африке, а на юге Европы. В московских парках и скверах обе птицы соседствуют, вместе открывают концерт на закате и азартно поют до полной темноты, но вскоре зарянки замолкают, освобождая ночную сцену для своих именитых конкурентов. Фото А. А. Зародова
Но какой контраст, однако, с чистыми, глубокими и отчетливыми звуками, которые так восхищают нас в пении соловьев. Еще одно очевидное различие — в громкости исполнения. Человек со средним слухом едва ли услышит зарянку, поющую далее 100–120 м. Для соловья эту дистанцию можно смело увеличить вдесятеро, разумеется, если концерт дается на более или менее открытом месте.
В чем же секрет силы и очарования соловьиного напева? Какие акустические свойства придают ему привлекательность и поразительную «дальнобойность»? Сравним устройство песни соловья и зарянки (рис. 4). С первого взгляда видно, что плотность упаковки составляющих элементов у зарянки намного выше. Потому и кажется нам ее песня чересчур торопливой, невнятной, а временами и скрипучей. Тут все дело в том, что наш слух «читает» акустические тексты, составленные из сверхкоротких звуков и разделяющих их быстрых пауз, намного хуже, чем птичий. Скорее всего, сама зарянка все звуки своей песни воспринимает так же отчетливо, как мы слышим отдельные слова в неспешной, хорошо артикулированной речи. Иначе звучит для нас соловьиный напев. Сильные опорные звуки (амплитудные максимумы), задающие генеральный ритм пению, разделены паузами, вполне достаточными для того, чтобы наш слух и наш мозг смогли не только воспринять их как некие акустические отдельности, но и произвести их оперативную оценку (нравится — не нравится). Соловей представляет свое искусство без излишней спешки, как бы снисходя до наших слуховых возможностей.
Рис. 4. Сонограммы песен соловья (а, б) и зарянки (в, г), приведенные к одному масштабу времени, наглядно иллюстрируют глубокие различия вокальной манеры этих близкородственных видов. Сонограмма — это наиболее информативный способ графического изображения звука. Цифры на оси абсцисс показывают отсчет времени (с), по оси ординат — частоту звуковых колебаний (кГц), степень зачернения элементов рисунка прямо пропорциональна интенсивности звука
Любопытно, что по ритмическому строю соловьиная песня напоминает отчасти нашу речь. Промежутки между амплитудными максимумами у соловья варьируют от 0,10 до 0,64 и составляют в среднем 0,26 с, тогда как, например, один из авторов этой статьи в достаточно быстрой, но вполне внятной речи расставляет звуковые акценты с промежутками от 0,13 до 0,80, в среднем 0,32 с. Для сравнения укажем, что в песне зарянки промежутки между звуками почти вчетверо меньше: от 0,02 до 0,15, в среднем 0,07 с. Такую «скороговорку» мы воспринимаем не иначе как торопливое, неразборчивое щебетание.
Помимо четкого ритмического строя прелесть соловьиного напева во многом обеспечивается виртуозным чередованием широкополосных, высокочастотных и низкочастотных элементов. В особенности по части последних соловьи — мастера непревзойденные. Особенности голосового аппарата позволяют им издавать очень низкие звуки, лежащие в диапазоне от 1 до 2 кГц. В пении абсолютного большинства разновидностей певчих птиц звуки такого рода встречаются чрезвычайно редко. У соловьев они создают акустический контраст со звуками, занимающими широкую полосу частот с верхней границей в области 8–10 кГц. Низкочастотные звуки, как правило, обладают плавной амплитудной модуляцией; в их сильном, глубоком и насыщенном звучании мы не слышим никаких шероховатостей и помарок. В этих звуках — в старину их называли «дудками» — заключено, пожалуй, главное очарование соловьиной песни. К тому же это и самые громкие ее звуки, разносящиеся на многие сотни метров окрест. Похоже, соловьям известно, что скорость затухания звуковых колебаний в воздухе обратно пропорциональна их частоте, отсюда и явная их приверженность к низкочастотным «дудкам», «дробям», «стукотням» и «оттолчкам».
И здесь мы снова можем констатировать весьма симптоматичную близость соловьиной песни и нашей речи. На этот раз — по частотным характеристикам. Звуки, которые мы произносим, лежат в диапазоне от 100 Гц до 6000 Гц, но около 80% их общей мощности приходится на частоты ниже 500 Гц. Как убедился один из авторов этой статьи, пиковая частота его голоса составляет 170 Гц. Наибольшая энергия звукового сигнала передается именно на этой частоте. У соловья она составляет примерно 2000 Гц, а вот у зарянки — 3600 Гц, и вдобавок у нее имеется дополнительный пик около 7500 Гц. Заметим, что многие пожилые мужчины, у которых, как известно, с возрастом падает чувствительность к высоким частотам, вокальные пассажи птиц, лежащие в диапазоне выше 6000 Гц, услышать просто не в состоянии.
Таким образом, частотные параметры песни соловья заметно ближе к речи человека и к тому же лучше адаптированы к нашему слуховому восприятию.
Анатомия совершенства
Внимая соловьиному пению, сразу же обращаешь внимание на то, что оно льется беспрерывно, как у жаворонка или канарейки, и состоит из отдельных и притом довольно коротких вокальных конструкций, разделенных отчетливыми паузами и потому хорошо различимых на слух. Такие конструкции удобно называть отдельными песнями, а их последовательность, исполняемую поющим соловьем, — вокальной сессией. В репертуаре каждого певца имеется несколько типов песен, причем в ходе исполнения они обычно чередуются, и лишь иногда две-три одинаковые песни исполняются подряд друг за другом. Важнейшее свойство типов песен — их стереотипность. Однажды заучив полюбившийся тип песен, соловей в дальнейшем, раз за разом, повторяет его в неизменном виде, подобно тому как эстрадный певец на разных концертах без малейших вариаций повторяет одни и те же куплеты своих песен.
Тип песен — это законченное вокальное произведение, подчас довольно сложного устройства, со своей интродукцией, центральной частью и финалом. В московской популяции почти каждый тип песен предваряет серия специфических сигналов, имевших у соловьиных «охотников» традиционное наименование «починов» (рис. 5, а). Они локализованы в диапазоне от 4 до 8 кГц и составляют высокочастотную часть соловьиного пения, потому и слышны лишь на близком расстоянии. Подряд могут быть исполнены до 8–10 одинаковых «починов», так что иногда они практически целиком заполняют все промежутки между песнями. В то же время, когда промежутки сокращаются до минимума, «почины» не используются вовсе. В московской популяции отмечены семь типов «починов».
Рис. 5. Типичная структура отдельной песни восточного соловья. Цифры по оси ординат — частоты (кГц), по оси абсцисс — отсчет времени (с). Обозначения: а — «почин» (нежные, тонкие посвисты «ции-лю ции-лю»); б — «запевка» (громкое, энергичное «ципиль — ципиль-ципиль»); в — низкочастотная одиночная нота (отрывистое «тут»); г — широкополосная трель, образованная двусложными компонентами (быстрое, энергичное и довольно мелодичное «чоо-чоо-чоо-чоо-чоо»); д — низкочастотная трель, «дробь» (громкое, сухое «трррррррр»); е — заключительная трель (жужжание «вззззззззз»); ж — замыкающий компонент (очень короткое «ить»)
После «почина» соловей исполняет «запевку» — композицию, представляющую собой серию громких и мелодичных свистовых нот, лежащих в относительно узком и довольно низком частотном диапазоне, от 1 до 3 кГц (рис. 5, б). Обычно «запевка» — это самая благозвучная часть песни, по звучанию она контрастирует как с тихим высокочастотным «почином», так и со следующей — центральной частью песни, составленной главным образом широкополосными нотами. Эту часть песни обычно заполняют трели — серии коротких (как правило, широкополосных) звуков разной природы. Многие трели состоят из двух посылок (нот), разделенных очень коротким, порядка 10 мс, интервалом. Первой всегда исполняется низкоамплитудная шумовая нота, за ней следует значительно более громкая тоновая нота в диапазоне 1,2–3,0 кГц. Общая продолжительность этой двусложной конструкции — около 100 мс, а разделяющих пауз — 130 мс (рис. 5, г). Наряду с широкополосными звуками, занимающими весь частотный диапазон, для песни восточного соловья характерны низкочастотные трели («дроби»), локализованные в более узкой полосе от 1 до 2–3 кГц (рис. 5, д). В этом же диапазоне собраны и некоторые одиночные ноты, придающие своеобразный ритмический рисунок некоторым типам песни (рис. 5, в).
Финал песни обычно содержит две четко обособленные части. Во-первых, это очень плотная (50–55 нот в секунду) упаковка широкополосных импульсов общей продолжительностью до 0,5 с (звучит как скрипение или трещание; рис. 5, е). Самый конец маркирует короткий, но четко выраженный компонент, длящийся около 100 мс. Некоторые из таких замыкающих компонентов представляют собой одиночную тоновую, частотно модулированную ноту, другие включают две такие ноты, исполняемые одновременно в режиме бифонации. В общей сложности в изученной нами популяции отмечено шесть разных типов замыкающих компонентов. Преобладают среди них относительно высокочастотные сигналы в диапазоне 5–8 кГц, но отмечен и один низкочастотный вариант (1,5–4,5 кГц).
Многие песни соловьи исполняют в усеченном виде. Важно, что при этом всегда звучит лишь самое начало песни — чаще всего «запевка», иногда вместе с несколькими широкополосными звуками из центральной части песни. Автономного исполнения прочих компонентов песен (трелей всех типов и замыкающих элементов) не отмечено ни разу, т. е. соловей всегда берется за исполнение очередной песни с самого ее начала. Нередко несколько усеченных песен — одинаковых или разных — исполняются подряд.
Магия последовательности
Индивидуальные репертуары московских соловьев по объему различаются более чем втрое: посредственные певцы исполняют 7–8 типов песен, середнячки — 12–14, выдающиеся мастера — до 20–23 разнотипных песен. Но даже и при самом бедном репертуаре певец должен выбрать программу его презентации, т. е. определенную последовательность исполнения разных песен. Вероятно, проще всего выбирать их в случайном порядке. Но простота эта, похоже, только кажущаяся. Вообразите, что вы заучили, к примеру, 10 слов, и вас просят повторять их вслух, причем непременно в случайном порядке, в течение, скажем, одного-двух часов. Вы, без сомнения, быстро устанете, причем не от говорения, а от необходимости постоянно держать под контролем произносимую последовательность слов. Ваше внимание будет поглощено стремлением поддерживать пресловутый «случайный» порядок и не сбиться на одинаковые последовательности слов, которые утомленный мозг будет настойчиво порождать и навязывать. В этом поединке языка и мозга победа, скорее всего, окажется на стороне последнего. Любопытно, что точно такому же «зацикливанию» подвержены даже компьютеры, вынужденные генерировать длительные случайные последовательности символов, используемые, например, для создания всевозможных ключей и паролей.
А теперь представьте, что те же самые 10 слов вы затвердили в строго определенной очередности. Многократно повторять однажды заученную последовательность слов в неизменном виде — занятие не самое трудное. Если порядок слов вызубрен на совесть, вы будете повторять их просто «на автомате» и одновременно с этим вполне сможете посвятить себя и еще какой-нибудь деятельности.
Похоже, так рассуждают и соловьи. Ведь для любого живого существа внимание — это важнейший и притом ограниченный ресурс. Если оно хотя бы частично устремлено в глубины собственной ментальности и приковано, скажем, к тому, чтобы поддерживать случайный порядок исполнения песен (а это не так просто, как мы убедились), то во внешнем мире вполне можно пропустить какое-нибудь важное событие, например, появление самки, вторжение соперника или, того хуже, хищника. Не потому ли соловьи не только заучивают наизусть отдельные типы песен, но и твердо запоминают порядок их презентации по ходу вокальных сессий?
Сколько же разнотипных песен с фиксированной очередностью их исполнения может хранить соловьиная память? Чтобы наглядно представить меру стереотипности и вариабельности последовательностей типов песен, прибегнем к методам теории информации. Вообразим для начала, что каждая единичная песня, спетая соловьем, представляет собой событие, не зависящее от всех прочих таких же событий, причем вероятность исполнения всех типов песен одинакова. Заметим, что такая последовательность как раз и составляет идеал случайности. В этой ситуации в ожидании исполнения очередной песни слушатель всегда пребывает в состоянии полной неопределенности — какая же из них прозвучит в очередной раз? Меру этой неопределенности (энтропию) можно рассчитать как логарифм совокупного числа типов песен в данном репертуаре (log2N). Тем самым мы получаем максимальную неопределенность (Hмакс), которую можно ожидать для идеальной случайной последовательности, состоящей из N разных типов песен.
Но реальный соловей разные типы песен исполняет с неодинаковой частотой. Это несколько уменьшает меру нашей неопределенности, поскольку теперь мы рассчитываем услышать типы песен, излюбленные данным соловьем и потому исполняемые чаще прочих. Для последовательностей такого рода неопределенность рассчитывается по известной формуле Шеннона: H1 = −∑Pi logPi, где Pi — вероятности исполнения разных типов песен.
Затем от единичных песен переходим к их сочетаниям. Теперь всю последовательность будем рассматривать как чередование пар, троек, четверок и тому подобных сочетаний типов песен, исполняемых непосредственно друг за другом. Просто делим фонограмму на соответствующие отрезки и затем подсчитываем, сколько раз каждое сочетание (например, последовательность типов песен а-б-в, а-б-г, а-б-д и т. д.) на ней повторяется. Для каждого из этих сочетаний по формуле Шеннона рассчитываем соответствующую им энтропию (Нпар, Нтроек и т. д.). Эта процедура вплотную подводит нас к ответу на главный вопрос: как меняется мера неопределенности слушателя в ожидании очередной песни, если он уже слышал одну, две, три и еще несколько предыдущих? Количественную оценку такого изменения вычисляем по формуле относительной неопределенности (Нi+1 − Hi)/Hмакс. Эта величина дает нам меру предсказуемости конечной песни внутри сочетания (например, тройки), если нам известны все предыдущие (для тройки — две песни).
Применив расчеты к конкретному примеру — фонограммам пения четырех самцов восточного соловья, мы построили информационный граф (рис. 6), где видны изменения в неопределенности прогнозирования финального типа песни (второй песни в паре, третьей — в тройке и т. д.) по мере того, как меняется наша информированность относительно предыдущих. Наш путь лежит по оси абсцисс. В точке старта, обозначенной на рисунке серой стрелкой, нам известно лишь общее число типов песен в репертуаре. Этого достаточно, чтобы узнать максимальную неопределенность, которая понадобится в дальнейшем. В следующей точке (синяя стрелка) мы вносим поправку на реальное соотношение разных типов песен на всей фонограмме и по формуле Шеннона рассчитываем уточненную неопределенность. Во всех случаях она, как можно видеть, заметно меньше максимальной, но разница невелика, ибо число исполнений разных типов песен на фонограммах всех самцов в целом различается незначительно. Зато, переходя в третью точку, мы видим резкое падение неопределенности. Это означает, что прослушав любую песню, мы сразу получаем возможность с достаточно высокой вероятностью судить о том, какой именно будет следующая. Продолжая движение по оси абсцисс, в следующих точках мы видим ту же картину. При переходе от пар к тройкам, затем от троек к четверкам и от четверок к пятеркам неопределенность каждый раз заметно уменьшается. Но затем кривая вплотную приближается к оси абсцисс и выравнивается. На этом отрезке мера неопределенности уже не меняется. Иными словами, прослушав десяток песен подряд, мы можем предсказать следующий тип песни примерно с той же вероятностью, что и после пяти прослушиваний.
Рис. 6. Информационный граф вокальных сессий четырех самцов восточного соловья (а–г). Ось ординат — неопределенность (энтропия) в процентах от Hмакс; цифры по оси абсцисс показывают число песен в элементарных сочетаниях (1 — единичные песни, 2 — пары, 3 — тройки и т. д.). Черная стрелка указывает максимальную энтропию, принятую за 100%, синяя стрелка — уточненную энтропию, вычисленную с учетом количественного соотношения разных типов песен на фонограмме
Расчеты свидетельствуют о хороших мнемонических способностях восточных соловьев. Нет сомнений в том, что птицы в точности запоминают порядок исполнения последовательностей, включающих до пяти-шести типов песен, которые и сами по себе выглядят достаточно сложными акустическими конструкциями. Некоторые исполнители строят свои выступления по циклической программе, т. е. без конца повторяют одну и ту же последовательность песен. В особенности ярко такая цикличность проявляется в пении самцов с наиболее бедными репертуарами. Но даже у самых продвинутых вокалистов, исполняющих до 20–23 типов песен, тяготение к циклической организации выражено довольно отчетливо.
У московских соловьев две наиболее популярные вокальные программы (рис. 7). Очередность исполнения типов песен в составе каждой программы соблюдается очень строго. Любопытным проявлением устойчивости ассоциативных связей между ними можно считать «грамматически правильное» употребление их усеченных вариантов. Как уже отмечалось, в московской популяции это чаще всего свистовые композиции («запевки»). Иногда исполняются только «запевки», в других случаях к ним добавляются и другие компоненты, например несколько широкополосных посылок или полные трели из центральной части песни. По ходу вокальных сессий усеченные варианты часто повторяются подряд. Удивительно, что при этом ни усечение песен, ни даже их серийное исполнение в усеченном (равно как и в полном) виде обычно не меняют их положения по отношению к другим песням. Программа остается неизменной и в тех случаях, если после исполненной песни следует необычно длинная, например 20–30-секундная пауза. Создается полное впечатление, что соловей забыл, что петь дальше! И тем не менее даже после длинных пауз в большинстве случаев исполняется именно тот тип песен, который в данном месте предписан программой.
Рис. 7. Популярные типы песен московских соловьев и две стереотипные программы их исполнения (А и Б). Стрелка показывает последовательность исполнения. Цифры по оси ординат — частоты (кГц), по оси абсцисс — отсчет времени (c)
Вокальная культура в пространстве
Разъезжая с магнитофоном по московским паркам, мы все больше убеждались в том, что вся территория столичного мегаполиса заселена соловьями, приверженными к единой вокальной культуре. Повсюду — в долинах Яузы, Сетуни и Москвы-реки, в Нескучном саду на Воробьевых горах и в Ботаническом рядом с ВДНХ, в Измайловском парке и Серебряном Бору, на Царицынских прудах, в Битцевском лесопарке и, конечно же, вокруг родного нашего биофака — соловьи исполняют одинаковые типы песен, причем зачастую в той же последовательности. Основу этой вокальной культуры создают полтора десятка типов песен, которые в разных сочетаниях присутствуют в репертуарах практически всех московских соловьев. Лишь немногие из них разнообразят «стандарт» оригинальными типами песен, которые обычно и встречаются лишь у единственного исполнителя. Явные гастролеры — залетные гости с территорий, занятых совершенно иными вокальными культурами, — в Москве встречались редко. В их вокальном творчестве полностью отсутствовали типичные песни и даже составляющие их элементы (колена) московского репертуара.
После того как мы вдоволь наслушались московских соловьев и насмотрелись на их сонограммы, нас просто не мог не заинтересовать вопрос, как далеко за пределы города распространяются основные элементы столичной вокальной культуры? Как велик ее ареал, насколько резко отграничена она от сопредельных культур? Ответить на эти вопросы нелегко, потому что для этого требуется обследование обширных территорий и изучение репертуаров сотен соловьев.
Первые результаты наших экскурсий по Подмосковью оказались весьма интригующими. Некоторые московские типы песен обнаружились на пространстве от Дмитрова и Сергиева Посада на севере до долины Оки на юге, т. е. на протяжении не менее 160 км. Поразительно, что на всей этой огромной территории соловьи не только исполняют одни и те же типы песен, но и придерживаются одинаковой очередности их исполнения. В особенности широко, причем в полном составе, путешествует по области программа А (см. рис. 7). В противоположность этому типы песен, объединенные в программу Б, почему-то явно избегают покидать Москву, и в области их можно услышать лишь изредка.
Что же касается границ, то севернее Дмитрова и Сергиева Посада московская вокальная культура явно сдает свои позиции, которые тут занимают иные типы песен и, естественно, другие синтаксические модели. Но зато на южной окраине области влияние сопредельных культур практически не ощущается. В пении соловьев, записанных на Оке в районе Пущина, почти в 100 км от Москвы, звучат характерные московские песни, порядок исполнения их также выглядит вполне столичным. Еще южнее (например, в заповедных лесах древнего оборонительного пояса Москвы, называемого Тульскими засеками) соловьи распевают иначе, чем в столице — в их репертуарах быстро возрастает доля новых типов песен. Похоже, что на обследованной нами территории привольно разместились ареалы трех вокальных культур восточного соловья, закономерно сменяющих одна другую при движении с севера на юг: от таежных лесов и болот Верхневолжья через хвойно-широколиственные насаждения центрального Подмосковья к засушливому лесостепному Заочью.
Расследуя секреты привлекательности соловьиного пения, мы все больше убеждались в том, что они коренятся в тех специфических особенностях, которые ближе нашему восприятию акустической информации и могут быть обработаны нашим мозгом. Значительное участие низких частот и неторопливый ритм исполнения сближают песню соловья с речью человека в большей степени, чем это можно сказать о любой другой певчей птице. Сильные звуки с плавной амплитудной модуляцией, наполняющие песню соловья, возможно, ассоциируются у нас со звучанием флейты или иных музыкальных инструментов. Наконец, принцип организации вокальной сессии из типов песен (хорошо различимых на слух дискретных вокальных конструкций, построенных по сходному плану, но притом весьма вариабельных) отчасти напоминает основной композиционный прием, используемый при сочинении наших песен. Как известно, они состоят из куплетов — одинаковых по мелодии, различных по тексту и всегда исполняемых в одном и том же порядке.
Московская популяция восточных соловьев, избравшая местом своего проживания территорию гигантского современного мегаполиса, представляет собой уникальный природный феномен, научное и культурное значение которого невозможно переоценить. Ведь соловьиное пение во все времена не оставляло равнодушными людей вне зависимости от их причастности к миру профессиональной орнитологии. Можно еще раз вспомнить о том, что соловьиные «охотники», жившие во времена Тургенева и Аксакова, оставили нам поразительно яркие и по-своему изощренные описания пения этих птиц. Нынешним орнитологам, в том числе и авторам этой статьи, остается лишь горько сожалеть о том, что у них не было магнитофонов и они не имели возможности сохранить для потомков материальную основу своих словесных описаний. Скорее всего, мы никогда не узнаем, как могли бы выглядеть на экране компьютера те знаменитые некогда колена соловьиной песни, названия которых навсегда сохранились в литературе. А кому из нас не хотелось бы взглянуть на «смирновский свист», «кукушкин перелет», «водопойную», а тем более «лешеву дудку», узнать исполняются ли они сейчас или уступили свое место в соловьином репертуаре под натиском вокальных инноваций?
За три года работы мы не нашли каких-либо изменений в пении московских соловьев, но это, конечно, не срок. Мы надеемся, что сделанные нами записи, сохраняемые на цифровых носителях, могут служить отныне точкой отсчета для дальнейших исследований эволюции вокальных культур восточного соловья. Но для этого нам стоит позаботиться об их благополучии, и прежде всего сохранить наши парки, в потаенных уголках которых еще чувствуется аромат дикой природы. И, похоже, как раз сейчас настало время объединить все усилия ради того, чтобы масштабное «окультуривание», недавно затеянное московскими властями, не погубило имеющие вековую историю ландшафты московских парков.
Работа выполнена при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований. Проект № 10-04-483.