семь коней подарил мне мой друг люцифер
Н. Гумилёв. Баллада
Пять коней подарил мне мой друг Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо,
Чтобы мог я спускаться в глубины пещер
И увидеть небес молодое лицо.
Кони фыркали, били копытом, маня
Понестись на широком пространстве земном,
И я верил, что Солнце зажглось для меня,
Просияв, как рубин на кольце золотом.
Много звёздных ночей, много огненных дней
Я скитался, не зная скитанью конца,
Я смеялся порывам могучих коней
И игре моего золотого кольца.
В тихом голосе слышались звоны струны,
В странном взоре сливался с ответом вопрос,
И я отдал кольцо этой деве луны
За неверный оттенок разбросанных кос,
N. Gumilev. The ballade (Вольный перевод)
Oh, Lucifer, my friend, he gifted me five gangers
And ring with ruby, made of pure gold,
So I could descend to the caves, all full of dangers,
And see the heaven’s face, which wasn’t so old.
My gangers sniffed, kicked their hoofs, all hard enticing
To gallop over eternal, vast Earth’s space,
And I believed, the Sun’d come out, rising
And shining for me, like that ruby, with full grace,
And many starlit nights, many fiery days
I straid far, without end, with a zing,
And I laughed at my gangers’ rush, at their race,
At the rays’ game on my golden ring.
There, at heights of perception, is snow in face,
But I smacked my five gangers with hard twanging whip,
And to heights of perception I led their race,
And I saw there maiden with face full of grief.
I heard chime of the strings in her voice, like a boon,
In a strange gaze were merging answer with question,
And I gave golden ring to that maiden of Moon
For the tint of her plaits, thrown in every direction.
And so, laughing at me and despising me,
Lucifer opened gates down to his darkest lair,
Lucifer took sixth ganger, presented to me,
And it’s name was simply Despair.
Пять коней подарил мне мой друг Люцифер
Пять коней подарил мне мой друг Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо,
Чтобы мог я спускаться в глубины пещер
И увидел небес молодое лицо.
Кони фыркали, били копытом, маня
Понестись на широком пространстве земном,
И я верил, что солнце зажглось для меня,
Просияв, как рубин на кольце золотом.
Много звёздных ночей, много огненных дней
Я скитался, не зная скитанью конца,
Я смеялся порывам могучих коней
И игре моего золотого кольца.
В тихом голосе слышались звоны струны,
В странном взоре сливался с ответом вопрос,
И я отдал кольцо этой деве луны
За неверный оттенок разбросанных кос.
(c) Николай Степанович Гумилёв
Я с конем тем шестым теперь вместе бреду
по таинственным темным провалам души.
Все пытаюсь найти и, никак не найду
хоть какой-нибудь выход, но. Воют баньши
где-то там за спиной, угрожая догнать,
угрожая сожрать, если остановлюсь.
Мне осталось идти, мне осталось мечтать,
мне осталось молиться, и я помолюсь:
Подари мне Бог Эту женщину
И не дай никогда ей опомниться.
Я за каждый вздох, с нею скрещенный,
Заплатил тебе больше, чем сторицей.
Одолжи мне, Бог, её горести,
Если станут они неизбежностью,
Чтобы мог финал её повести
Я украсить заботой и нежностью.
Помоги мне, Бог, стать единственным,
Пусть не первым, но лучшим и стоящим
Её нежных губ, глаз таинственных,
Поцелуев её, как сокровища.
Подскажи ей, Бог,что я суженный,
Её брат, её муж, её копия.
Не случайный друг, не отдушина,
Не ночей одиноких утопия.
Я бы мог бы стать, без сомнения,
Настоящим отцом ее дочери
Дай же сил нам ждать, дай терпения
Ведь длинна к тебе, Господи, очередь.
Семь коней подарил мне мой друг люцифер
Глоток зеленого шартреза:
Радости земной любви
Рисунок Н. Войтинской. 1909 г.
В одном из ранних стихотворений Николай Гумилев так отозвался о своих эстетических вкусах и пристрастиях:
В этих строках емко сформулирована квинтэссенция поэтического мироощущения Гумилева. Говоря коротко, основную, доминирующую черту его творчества можно определить понятием экзотика. Причем экзотика в самом широком, можно сказать, универсальном, смысле: зоологическом, ботаническом, географическом, историческом… С первых шагов в литературе Гумилева всегда влекли необычные, загадочные, удивительные страны и материки, эпохи и персонажи. Вот почему он на протяжении многих лет, от сборника к сборнику, вновь и вновь возвращается к африканским, или скандинавским, или китайским сюжетам, к темам войны, охоты и опасных путешествий, к мифологическим героям и легендарным сильным личностям – от хитроумного Одиссея и Дон Жуана, чья мечта «надменна и проста», до конквистадоров «в панцире железном» и отважных капитанов «с ликом Каина»… Именно тягой к экзотике объясняется его пристрастие к ситуациям, как говорится, пограничным, когда приходится балансировать на опасном рубеже между жизнью и смертью, добром и злом, раем и адом, Богом и дьяволом, когда, как писал он в одном из стихотворений, надо вести страшную игру в прятки «со смертью хмурой»…
Но вместе с тем только экзотикой Гумилев отнюдь не исчерпывается. Скорее, его неполные полтора десятилетия жизни в искусстве показывают, как он, по мере литературного взросления и мужания, стремился преодолевать экзотику – так, как его собратья по цеху акмеистов, по выражению критика Жирмунского, «преодолевали символизм». Творческий путь Гумилева – это попытка возвращения из окутанных чарующей дымкой и благоуханным дурманом таинственных далей в овеянную пороховым дымом и смрадом крови жестокую будничность «страшных лет России», по слову другого выдающегося поэта той эпохи Александра Блока. Этот крутой маршрут оказался для Гумилева долгим, непростым и завершился для поэта неожиданной катастрофой: гибелью…
В отличие от других крупнейших российских писателей ХХ века, чье творчество замалчивалось или в лучшем случае не афишировалось при советской власти (Булгаков, Мандельштам, Ахматова, Набоков), Гумилев, расстрелянный в 1921 году по подлому и конъюнктурному обвинению в контрреволюционном заговоре, был попросту запрещен. Негласный запрет на имя и творчество Гумилева продержался более полувека. Лишь в 1990-е годы он вновь занял подобающее ему место в литературной истории страны.
СТИХИ И ПРОЗА 1905–1910 гг.
Из книги «ПУТЬ КОНКВИСТАДОРОВ»
Я стал кочевником, чтобы сладострастно прикасаться ко всему, что кочует!
Семь коней подарил мне мой друг люцифер
Пять коней.
Давным-давно, в начале сентября или даже раньше, совершенно случайно у нас с 
miletisent состоялся мимолетный разговор об одном стихотворении Гумилева.
Называется оно «Баллада», известно, наверное, всем(«Пять коней подарил мне мой друг Люцифер и одно золотое с рубином кольцо…»), и в отношении него меня по жизни терзает эпическая загадка: в конце Люцифер дарит ЛГ коня по имени Отчаянье, а как могли бы звать других пятерых коней, которые ведь тоже, несомненно, что-то символизируют?
Изначально мне привиделись три коня с именами Власть, Сила и Гордость. Теперь думаю, что, возможно, кого-то из них надо совместить в одного коня…
В комментах к посту самой Снежки:
http://miletisent.livejournal.com/51072.html?view=720768#t720768
были интересные предположения, среди которых я отмечу коня «Познание».
Собственно, стихотворение:
Баллада
Пять коней подарил мне мой друг Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо,
Чтобы мог я спускаться в глубины пещер
И увидел небес молодое лицо.
Кони фыркали, били копытом, маня
Понестись на широком пространстве земном,
И я верил, что солнце зажглось для меня,
Просияв, как рубин на кольце золотом.
Много звездных ночей, много огненных дней
Я скитался, не зная скитанью конца,
Я смеялся порывам могучих коней
И игре моего золотого кольца.
Там, на высях сознанья — безумье и снег,
Но коней я ударил свистящим бичем,
Я на выси сознанья направил их бег
И увидел там деву с печальным лицом.
В тихом голосе слышались звоны струны,
В странном взоре сливался с ответом вопрос,
И я отдал кольцо этой деве луны
За неверный оттенок разбросанных кос.
И, смеясь надо мной, презирая меня,
Люцифер распахнул мне ворота во тьму,
Люцифер подарил мне шестого коня —
И Отчаянье было названье ему.
Подтверждение
Это не Гумилев. Это Гиви Чрелашвили. Исправьте, пожалуйста 
У Гумилева было два варианта стиха, вот первый:
Пять коней подарил мне мой друг Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо,
Чтобы мог я спускаться в глубины пещер
И увидел небес молодое лицо.
Кони фыркали, били копытом, маня
Понестись на широком пространстве земном,
И я верил, что солнце зажглось для меня,
Просияв, как рубин на кольце золотом.
Много звездных ночей, много огненных дней
Я скитался, не зная скитанью конца,
Я смеялся порывам могучих коней
И игре моего золотого кольца.
Там, на высях сознанья — безумье и снег,
Но коней я ударил свистящим бичем,
Я на выси сознанья направил их бег
И увидел там деву с печальным лицом.
В тихом голосе слышались звоны струны,
В странном взоре сливался с ответом вопрос,
И я отдал кольцо этой деве луны
За неверный оттенок разбросанных кос.
И, смеясь надо мной, презирая меня,
Люцифер распахнул мне ворота во тьму,
Люцифер подарил мне шестого коня —
И Отчаянье было названье ему.
Второй вариант искать не хочется, но он не сильно отличается от этого.
Не только Чрелашвили, кстати, позарился на образ =)
«Очень злая», вы совершенно правы.
Не только я.
Впрочем, мой стих процитирован не полностью.
На других страницах меня упрекали даже в плагиате.
Меж тем, у меня-то в эпиграфе указано первая строка и имя автора: Николай Гумилев.
Так что о плагиате речь вести заведомо нельзя.
Это самый эпиграф и пропускают, чем оказывают мне медвежью услугу.
А ведь я всего-то навсего создал стих из сферы так называемой поэтической стилизации, когда, беря за базис известный стих, автор его обыгрывает, чтобы внести нечто свое, что неприсуще оригиналу.
Стих скопирован вот отсюда, но там, как вы можете усмотреть, эпиграф в наличии имеется:
Да, стих как минимум технически не идеален =)
об скалы
о скалы, однозначно ))
Ну, и еще несколько шероховатостей.
Я не понимаю, почему этот стих столь популярен.
У меня не меньше 50 таких, которым этот стих и в подметки не годится.
Нет тут никаких оригинальных рифм.
Все рифмы простые, как мычание.
Аналогично, не нужно приписывать стихотворению плюсы, которых у него нет, как и минусы, в нем не содержащиеся.
Вот что такое оригинальные рифмы (из другого моего стиха):
Он с блуждающей горестью был незнаком
Всего хорошего, в какой-то степени эта краткая переписка была для меня очень полезной.
Я уже давно забыл про этот стих.
События показали, что иногда надо возвращаться к старым стихам, переосмысливать их, а также или нещадно править, или выкидывать на помойку, если они уж совсем безнадежны.
И вам всего 
Вот вам на прощание еще стихотворение, где фигурируют кони.Только на сей раз их не пять и не шесть, а чуть поменьше: четыре.
Ты проносишься, Соль, в колеснице по чистому небу,
Дабы радовать всех на земле появленьем своим,
И блистательно светишь, как дóлжно великому Фебу,
С кем никто из богов быть не может сияньем сравним.
Над тобою не властен никто: ни могучие ветры,
Ни жестокий Сатурн, ни Уран, повелитель небес,
Даже грозный владыка богов, громовержец Феретрий,
Ничего вредоносного сделать не может тебе.
Каждый день в том же месте на небе, как будто случайно,
Ты стоишь, чуть подольше, чем нужно, лучами взрыдав,
И, коней придержав, с колесницы взираешь печально
На могилу любимого сына в реке Эридан.
И, бессильную злобу тая, ненавидишь губителя,
Хоть не можешь ему причинить никакого вреда,
Потому-то ты, Соль, отвращаешь свой взор от Юпитера,
В чей обители царствуют темень и холод всегда. (5)