самый лучший день концовка
Самый лучший день! (2015)
Регистрация >>
В голосовании могут принимать участие только зарегистрированные посетители сайта.
Вы хотите зарегистрироваться?
новое сообщение
отзывы
Если кому «посчастливилось» досмотреть- ради чего вся эта канитель в пьяном угаре показана?
Концовка..- о чём?
№103 Gala222
Фильм кошмарный. Решила посмотреть и не осилила и половины фильма.
По-моему, создали фильма плохого мнения о зрителях, если рассчитывали на успех.
Если кому «посчастливилось» досмотреть- ради чего вся эта канитель в пьяном угаре показана?
Концовка..- о чём?
А сейчас, как верно кто-то заметил, искорки нет. Ленность какая-то во всех жестах, усталость.
Добавлю от себя: роли, вроде и разные, а играет в них самого себя.
Все отзывы о фильме Самый лучший день
Рецензия «Афиши» на фильм
Пару лет назад не каждый признавал за автором «Горько!» Жорой Крыжовниковым талант, оригинальность и способность к концептуальному мышлению, так резко отличавшие его от вала типовых российских комедиографов-на-час. И конечно, зря. Сегодня, когда он едва ли не официально признан главной надеждой жанра и преемником Гайдая — Рязанова —Данелии, настало время собраться с духом и сказать честно: третий и самый большой фильм Крыжовникова «Самый лучший день» не получился. Замысел был как минимум интересным. Каркасом истории провинциального гаишника, который променял невесту-кассиршу на заезжую певичку-знаменитость из Москвы, служит пьеса Островского «Старый друг лучше новых двух» (очаровательная вещь, хотя не из шедевров лучшего русского драматурга XIX века). Решено это в новаторском жанре караоке-комедии. То есть свои чувства герои выражают при помощи песен, а на экране возникает их текст, чтобы зрительный зал вволю подпевал. Драматургия Островского в мелодиях Лепса и Меладзе, примерно так. Но неудача не в этом парадоксе и не в «опошлении» классики, что бы это ни значило. К великому драматургу Крыжовников относится с максимальным пиететом, заимствуя из первоисточника кроме общей сюжетной канвы имена главных героев и некоторые реплики, органично вписанные в сценарий. Неудача в том, о чем и какими средствами «Самый лучший день» говорит с современными зрителями, большинство из которых вряд ли знает хоть один текст Островского сверх программной «Грозы» и экранизированной тем же Рязановым «Бесприданницы».
Нарезка псевдолюбительского «пьяного видео» тоже, мягко говоря, эйфории не вызывает. Понятно, что именно этот жанр принес в «Горько!» Крыжовникову любовь зрителей. И все-таки сила фильма была в том, что говорилось там вовсе не о пьянстве, а главные герои изо всех сил старались сохранить трогательную трезвость до конца. В «Самом лучшем дне» режиссер будто смирился с тем, чего от него многие ждут, и повторил все испытанные приемы. Он опять карнавально выворачивает свадебные ритуалы, вновь зачем-то прибегает к ненужному found footage и, наконец, буквально заливает фильм водкой (так было и у Островского, кстати). История измены превращается в историю продолжительного запоя: поют здесь в основном после того, как сильно выпьют. Вроде бы смешно, но и стыдновато. Вообще смеяться над пьяными — так себе развлечение, в России особенно; отсюда полшага до расистских или сексистских шуток. Грустно, но шутка про Барака Обаму здесь тоже есть. Впрочем, автор передоверяет ее главному алкоголику фильма, будто снимая с себя ответственность.
Не пошло на пользу Крыжовникову и обращение к всенародным звездам. Режиссер он, безусловно, очень одаренный, с артистами работать умеет, однако знакомые по «Горько!» Валентина Мазунина и Сергей Лавыгин с их удивительной органикой попросту плохо монтируются с Михаилом Боярским или Инной Чуриковой, привыкшим к ярким антрепризным ролям, насыщенным краскам, экранному существованию звезд (трогательно на их фоне смотрится явно смущающаяся Елена Яковлева). Главная неудача кастинга — Дмитрий Нагиев, ходячая карикатура, еще и в милицейском мундире: такому совершенно невозможно сопереживать. По-настоящему удачно подобранными выглядят только девушки-соперницы, мерзкая столичная телезнаменитость Алина Шепот (солистка группы «Серебро» Ольга Серябкина) и кассирша Оленька (Юлия Александрова). Честно говоря, это все полбеды. Самое драматическое в комедийном фильме — финал. Да простится мне спойлер, который легко вычитать и у Островского: в конце концов гаишник Петя, высмеянный и брошенный москвичкой, придет просить прощения к Оленьке. Удивительно сильная сцена сватовства, в котором участвует вся деревня, вызывает не должное умиление, а искренний ужас. На протяжении всего действия фильма героиня подвергалась унижениям, никто, кроме родной матери, не встал на ее защиту… а теперь и мать в общей толпе уговаривает: пойми, прости, выпей с нами! Но Петя — все тот же, только безработный и опять завязавший, вряд ли навсегда. В эту секунду Оленька кажется Грейс из триеровского «Догвиля» и вот-вот она скажет: «Всех расстрелять, город сжечь». Кто бы не сказал на ее месте? Но припертая к стене кассирша, чуть подумав, плюет на гордость и бросается в объятия бедового суженого. Следует умилительная финальная песня — хоровая, разумеется, — и танец. Это уже не хеппи-энд. Это капитуляция.
То же примирение всех со всеми в финале «Горько!» носило концептуальный характер. Речь шла о невозможности отказаться от генетического кода, о необходимости признать, кто мы такие, иногда — через стыд и боль. Но здесь при кажущемся сходстве программа меняется. Предлагается понять и простить, а потом принять как должное не слабость, а коллективно оправданную подлость. Слово «подлость», кстати, тоже из пьесы Островского. Там ее за собой признает сам Петя, который, впрочем, и не обещал девушке жениться, и соперницу никакую не желал, а только поддавался на уговоры властной матери. Вообще, в отличие от героя Нагиева тот Петя был симпатичным, просто безвольным человеком. То есть кем-то вроде данелиевского Афони. Кстати, закадровая тема из этого фильма у Крыжовникова тщетно пытается убедить зрителя, будто герой Нагиева такой и есть, не мерзавец, а недотепа.
Заголовок неспроста вызывает в памяти чудовищный «Самый лучший фильм». Тиражирование приемов, народные песни, повальное пьянство, звездный актерский состав и слепящий свет оптимизма перед финальными титрами: вы все правильно угадали, замечательный режиссер Крыжовников попал под танк, называющийся «русский новогодний блокбастер». Давайте надеяться, что это случайная авария на его пути. В конце концов, в фильме есть несколько абсолютно блестящих сцен и как минимум два выдающихся музыкальных номера — «Зеленоглазое такси» (поет не Боярский, а Серябкина) и «I Will Survive», виртуозно снятый единым планом и вдохновенно спетый Александровой. Актриса и жена режиссера могла бы стать подлинным центром этой истории — вечная брошенная невеста, не намеренная сдаваться, несмотря ни на что: уже нечто большее, чем удачный образ, это архетип, переходящий у Крыжовникова из фильма в фильм. В ней столько энергии и подлинности, что забываешь обо всех суетящихся неподалеку знаменитостях (и как можно сопереживать герою, променявшему такую девушку непонятно на что?). Единственное внятное извинение за все промахи «Самого лучшего дня» — попытка прочесть его как зашифрованное признание автора в любви своей женщине и, вероятно, музе.
И все-таки, что значит эта фраза «I will survive», «Я выживу»? «Я не откажусь от чувства собственного достоинства» — или «я заполучу своего мужика любой ценой, а сучке отомщу, чтоб неповадно было»? И что этот лозунг значит для Крыжовникова? «Я останусь собой и продолжу снимать собственное кино» — или «я встроюсь в вертикаль проката и сделаю зрителю приятно под Новый год»? Фильм молчит. Не дает ответа.
Самый лучший день: попытка анализа художественных особенностей
[ Болью отзываются во мне эти странные тупые кадры ]
Знакомьтесь: симпатичный достойный сопереживания протагонист. Честно-честно!
Фильм начинается с вываливающегося из аутентичного автобуса Нагиева, который волочется за женой Крыжовникова и зовет замуж, влюбившись с первого взгляда. Сразу чувствуется основная жорина проблема – он ни черта не умеет выстраивать настроение сцены, приличествующее хорошему профессиональному фильму. По идее, должно быть так: смешной, но обаятельный герой, которому придает шарма неуклюжесть опьянения, и героиня, заставляющая его воспылать. Однако Нагиев у Жоры изображает не обаятельного героя, а обычного пьяненького дурачка, в котором обаяния – ноль. Прошу пояснить, почему в сцене, задающей восприятие персонажа, он показан безликим, скучным и мещански пьяным. В итоге призывы Нагиева пойти за него замуж не выглядят милыми и смешными, как в комедии – они выглядят серенько и даже противно. Супруга режиссера не помогает, интонация у нее со времен первого «Горько» вообще не меняется. Ну, стабильность – признак мастерства.
Проблема тут в следующем: реализм убивает постановку. Чтобы показать героя и первой сценой задать нам его восприятие, необходимо было а) придумать Нагиеву пластику движений, которая (возможно, преувеличенно) давала бы понять, что его поведение – это поведение человека, действующего не разумом, но порывом в результате опьянения: как он выпрыгивает из автобуса, увидев героиню, как идет, как спотыкается, как падает в снег. Это должно быть продуманное до малейшего поворота головы действо, почти танец, не хуже Деки Чана в «Пьяном мастере», а не простое ленивое ковыляние на полусогнутых – такое ковыляние смотреть скучно б) отрепетировать с ним не обычное пьяное бормотание, а этакую нетрезвую манеру говорить, чтобы вышло нечто вроде гайдаевского Шурика: «Пжалуйста, п’медленней, я з’писываю». Да, это была бы постановка, а не «как в жизни». Зато это было бы интересно и весело смотреть. А в итоге мы видим ничем не интересное пьяное бормотание, падающего в снег Нагиева и Юлию, пытающуюся его поднять, но падающую в снег рядом. Возня с пьяницей, видимо, должна вызывать улыбку. Но опять же – а где постановка? Просто упасть – это не смешно еще со времен позднего немого кино. Жора позиционирует себя как фаната мастеров большого кинематографа вроде того же Хичкока. Где же присущая тем мастерам отточенность каждого кадра?
В процессе пьяной возни Нагиев поет «Луч солнца золотого», и сразу видно, что актерам если и ставили голос, то уж точно не записывали песни, чтобы они звучали профессионально. Видимо, это такая фишка – плохо петь. Для реализма? Ну да. Только вот плохо петь – это плохо петь. Что дает нам караоке-эффект? Создание атмосферы? Нет. Раскрытие персонажа? Нет. Караоке-эффект играет ровно на один фактор – псевдореализм. Почему псевдо? Потому что когда в течение двух минут с помощью прыгающего монтажа показывают сразу пьяное бормотание, возню с пьяницей и плохие песни – это утрирование. Это не как в жизни, это сознательное творческое решение, конденсирующее отдельные элементы и создающее нужное впечатление: грязновато-грубое, а вовсе не романтичное. Нагиева спасает только профессиональный уровень, но даже при всем его желании в этой сцене не могло получиться интересно: если бы не псевдореализм, была бы просто пустая сцена. Отдам Жоре должное: Сарик Андреасян, например, на его месте снял бы такую же утрированную пьянку, только с рапидом и под веселую музыку в сугроб бы падал скорчивший рожу Гарик Харламов.
Вопрос: а Жора искренне считает, что создаваемый им эффект – это нечто стоящее? В чем достоинство этой сцены, по сути – унылой серой бытовухи? Она не работает на персонажей, мы про них ничего не узнаем, как не узнаем ничего про любых случайных дядьку с теткой, которых видим две минуты реального времени на улице. А достоинство, по факту, одно – показать бытовуху и рассчитывать на эффект узнавания. Чтобы, значит, зритель увидел, вспомнил такое же в своей жизни и подсознательно начал ассоциировать себя с персонажами, которых вообще не знает и которыми не стал бы интересоваться. Этим же в свое время купил «Горько»: там, в отличие от прилизанных гламурных комедий 2000-х с менеджерами и банкирами в кадре, мы узнавали схожие типажи и ситуации, быт. При этом никакого реализма там и в помине нет – все то же утрирование вплоть до гротеска. Однако эффект цепочки «узнавание => ассоциация => сопереживание» в первый раз сработал и на мне.
В итоге мы имеем: а) нераскрытых и несимпатичных персонажей б) утрированно-мещанский образ быта простого русского человека: пьянка, возня, глупости в) манипулятивный прием, заставляющий сопереживать персонажам из пункта «а» невзирая на составные пункта «б». В итоге у многих может случиться когнитивный диссонанс: мещанскую быдло-пьянку уважать никто не станет, но ведь «как в жизни», потому что бытовуха.
Еще раз: пьянка, возня, фальшивое пение, о героях ничего не знаем. В сцене о любви с первого взгляда. О любви, Карл.
Любовь нечаянно нагрянет, в лицо отчаянно рыгнет.
Время этой сцены – всего две минуты, а уже виден стиль автора, заставляющий выключить компьютер и изменившимся лицом бежать пруду.
Дальше идет название и кадры с Нагиевым в милицейской форме в какой-то избушке у воды. Оказывается, после первой сцены прошло много времени, и герой Нагиева хочет жениться на героине, которая дает ему пенделя – это, видима, очень романтично. Идет сцена романтических побегушек, в ходе которой Нагиев тащит даму в камыш, но тут выясняется, что у него суровая властная мама, от которой он прячет возлюбленную, и которой ставит на звонок песенку Мамонтенка. Ну, понимаете, как в жизни. Туда же идут шутки типа «А мы не веслами, мы частями тела гребем» и «Ну-ка снимаем штаны, гражданочка!»
Что можно отметить тут? Ну, адская трясущаяся камера, которая уже давно никого не впечатляет и со всей очевидностью является попыткой замаскировать отсутствие талантливого оператора-постановщика. Вечный тремор вызывает чудовищную головную боль и никак не улучшает восприятие. Точно такую же вялую пробежку можно было снять без дерганого монтажа и трясучки. Вот что добавила такая постановка? Атмосферы больше не стало, характеры и окружение лучше не раскрылись, потому что героев и их окружения почти не видно в постоянной трясучке. Так что не выйдет отговариваться тем, что «так и задумано». Задумка тут ни при чем, это просто лень снимать качественно.
Страстный, захватывающий роман! Трахнуться в камышах, сунуть руку в штаны
Потом камера вообще переключается на вид из глаз героини. И ладно бы просто показывали ее ужимки в стиле гиперактивного ребенка – все эти постоянные попискивания, повизгивания и всхохатывания, которые должны быть по идее милыми и заставлять нас любить персонажа, а на деле все в той же гротескно-утрированной манере превращают симпатичную, в общем-то, женщину в сущее чучело. Но эти кадры совершенно бесполезны. Вид из глаз не раскрывает персонажа иначе, а редкие переключения на вид от руля ее велосипеда выглядят, скажем так, не очень. Во время этого монтажа героиня едет по городку и визгливо поет про «заплетала реку в косы». Это как бы показывает нам ее счастье и радость после предложения руки и сердца. На самом деле все бы было сделано сносно, но все портит претенциозность постановки, где некрасивость сочетается с некомпетентностью.
Так вот кого мне напомнила эта пара!
К счастью, светлая и радостная мысль о свадьбе заставляет слегка пригасить бытовушность окружения, так как героиня по дороге встречает с пяток свадеб. Ну, конечно, помня фильмографию Жоры, мы знаем, что без перекошенных пьяных рож и шмароватых баб не обойдется. Однако писки-визги и манера разговора создают все то же «простецкое» впечатление, которым купил «Горько».
И пусть символизм сцены похож на торчащий на носу прыщик. Но где настроение праздника? Спасает постановку каждого кадра разве что солнечная погода. Неужто попсовая песенка и радостно скалящаяся героиня должны создавать настроение, говорящее: «Радость, счастье, любовь!» Все сжимается и скукоживается, кажется слишком обыденным. Постылым каким-то. Вот почему гипер-реалистичный визуальный ряд и диалоги – тупиковая ветвь кинематографа. На такое интересно посмотреть один раз – первый. И все. А дальше идет отторжение, когда видишь утрированную бытовуху.
Все же моя проблема с этой сценой скорее техническая – зачем вид от первого лица и рваный монтаж? Он не создает впечатление радости, он создает впечатление суеты. В сцене о счастье. О счастье, Карл.
Следом идет коротенькая сцена с другом Нагиева и его бывшей, работающей на заправке. Как ни странно, в этой сцене адского монтажа нет, хотя камеру и трясется так, будто ее держит кто-то с похмелья. Но мужик, конечно же, пьян, а женщина, конечно же, хабалка. Он ей хамит, она хочет его побить. Он переигрывает, она бревно. Актерская игра. Трясущаяся камера. Пара минут впустую. Об этих персонажах мы ничего не узнаем, кроме ленивой прямой экспозиции – они знакомые героев и когда-то раньше расстались. Зачем? Почему? За что, адмирал Крыжовников?
А еще героине на кассе дают расплатиться КИВИ-КАРТУ. Это важно, несчастный статист как может выделяет голосом, что это КИВИ-КАРТА. Дух Бекмамбетова доволен юным падаваном Жорой.
Уморительная добрая комедия! И КИВИ-КАРТА.
Тем временем в машину Нагиеву врезается корабль пришелицы с планеты Гламур. Эта шмаровозина – якобы поп-звезда жанра «поющие трусы». Шмара немедленно делает себяшку с туземцем из замкадья. Это смешно. Честно-честно. После чего мажорка начинает наезжать на мента. Это тоже, я так понимаю, смешно. При этом ни одной шутки, игры слов, визуально трюка – ничего нет. И большую часть времени даже голова актрисы исчезает за верхним краем экрана. Реализм же.
Забавные приключения с быдлом: народная комедия
Чудесный нарратив: сначала долго едем, потом долго кривляемся. Монтаж все спишет!
Дальше мне просто больно. Инна Чурикова в роли матери Нагиева возится с гротескно кривляющимся дружком-пьяницей, который говорит слишком внятно для того, кто не держится на ногах. Возможно, талант Чуриковой придает сил даже неубедительно кривляющемуся анониму. Но это опять не смешно и ничего не говорит о персонажах. Мы как не знали о друге ничего, кроме алкоголизма, так и не знаем. Зачем он – непонятно. И аноним следует путем Нагиева: начинает ныть, совершать выходки и свински вести себя с пожилой женщиной. Хм, а ведь я вдруг верю, что эти персонажи друзья – оба одинаково неприятны! Адмирал Крыжовников сумел меня убедить! Только что проку, если эти персонажи пусты и бессмысленны?
Дальше мне становится жалко уже Нагиева, который искренне пытается играть симпатичного персонажа, но ни диалоги, ни сцены не помогают. Лишь природное обаяние самого Нагиева не дает Пете превратиться в декорацию.
Мажорка говорит, что купила дом для матери в глуши, а потом просит водки. Ну, разумеется. Жора и водка – это как Уолтер Хилл и суровость, как Роберт Земекис и волшебность, как Джон Карпентер и синтезаторная музыка!
Нагиев сбегает от певички, чуть ли не хватающей его за яйца, и едет к маме. На месте выясняется, что наш герой еще и взятки с проезжих сшибает! Черная полоса, Барак Обама. Смешно!
Чурикова и Нагиев в разговоре пытаются играть, но мычащие диалоги, для них написанные, мешают. Мы узнаем, что Петя совершенно точно маменькин сынок и мямля. Ну, хоть что-то. Адмирал Крыжовников так и пытается заставить меня ненавидеть персонажа.
Наш герой: дает вытирать о себя ноги чужой пьяной бабе и старенькой маме
Дальше идет очередная сцена, которая должна что-то создавать, но несет только звенящую пустоту. Герой едет за забытым жезлом к певице и застает ту в припадке жалости к себе. Нет, я понимаю: сломленная бездуховностью женщина, ищущая сочувствия. Но нет, не работает. Во-первых, о ней мы ничего не знаем, потому что взаимодействие ее с героем ограничилось ранее испражнениями на поле и пьяным бормотанием. Во-вторых, сцена слишком быстрая из-за куцых диалогов и монтажа. Я понимаю, если бы это было нужно для динамики. Но на что тут динамика? Раскрытие образов быстрее пробежать, чтоб не заметили, что творец не может в раскрытие? В итоге я не верю в ее действия, потому что мне наплевать, и даже неприятно ее видеть, как и коррумпированного слабохарактерного Петю. Когда Петя все-таки выпивает водки, хоть он и в завязке, я не удивлен, не встревожен и не смеюсь. Мне плевать на эту перхоть, и не потому, что я презираю быдло – я презираю плохо прописанных персонажей, в которых от реальных людей только половинка, самая худшая. Если бы я был русофобом, я бы напротив, был вполне доволен такими образами, ибо они укладывались бы в рамки моего мировоззрения. А так – я не верю в то, что это люди, имеющие отношение к реальности.
Самое смешное, что все можно было бы исправить. Показать Петю хорошим добрым мужиком, любящим женихом и сыном, другом. Но галоп, заменяющий здесь повествование, этого не позволяет. Хоп – и романтика кончилась после одной попытки трахнуться в камышах. Хоп – и взаимодействие с другом кончается подзатыльником и отъемом прав за пьянство. Хоп – и разговор с мамой длится три реплики. И ладно, если бы эти быстрые и суетливые сцены были хорошо сняты, в них были бы раскрывающие характеры и личность диалоги. Но нет, там случайные ничего не значащие фразы и экспозиция «мы полгода встречаемся, а ты не рассказываешь маме», «Я лучший друг Пети, а ты от меня ушла», «Я звезда, и я несчастна», «Я в завязке и не пью». Это просто-напросто бесталанно написанный сценарий. Любимая манера адмирала Крыжовникова резать сцену на плохо склеенные кадры и трясти камеру, чтоб при обмене даже такими репликами мы видели левую пятку статиста справа, не помогает ситуации.
Дальше следует монтаж с пьяными бесчинствами Нагиева и певицы. При этом Нагиев поет голосом Лепса. А как же псевдореализм? Хм, кажется, бесхребетностью и непоследовательностью Петя пошел в создателя.
Бухать?! Учти, ты сама этого хотела.
Он как бы говорит вам, что он вашу маму. в смысле, он ваш отец.
Не удивлюсь, если в конце фильма Петя наденет хоккейную маску!
Именно тут, на сцене, обрушивающей все настроение и атмосферу (пусть кривую-косую, но атмосферу), я не выдержал и сделал паузу. Дальше, как подсказало мне чутье, художественные достоинства будут лишь набирать градус сломанности.