простые истории о непростой жизни
Реальные истории из жизни
Продолжение прозвищ) Рыба и семья
«Тюль» от дразнилки «Тюлька», от переворота фамилии Тюркин
Те же самые «тюль» повторяют и две наших дочки.
Так школьная дразнилка стала идеальным домашним достоянием, уникальным и милым обозначением родных❤️
Не предложила чаю
Никогда не думала, что буду писать такие посты, но мне нужно выговориться, да и просто послушать мнение со стороны.
Сегодня молодой человек увёз её домой. По дороге, она начала выговаривать ему обо мне, что я неразговорчивая, не в настроении и что я даже не предложила ей чаю!
После всех этих обсуждений меня за моей спиной желание общаться с ней вообще пропало. Я не умею наигранно радоваться и прислуживать человеку, просто потому что он гость и так надо. Я в принципе не радуюсь нежданный гостям.
И ещё одно важное уточнение. Квартира, в которой мы сейчас живём, куплена родителями парня и оформлена как раз на маму. Может поэтому она думает, что может так внезапно приезжать?
А вообще, теперь моё желание взять ипотеку усилилось на 60%.
Простите за много букв.
Всем добра и только особо ожидаемых гостей!
Чтобы вы понимали о шуме
Шум. Шум никогда не меняется…
Я Урбаноид, всю жизнь прожил в мегаполисе, причём вблизи с большими шоссе, по которым круглосуточно мотаются машины, ну и куда без них мотоциклы.
Конечно меня основательно все это достало, и возникла идея свалить из города, куда-нибудь в деревню, к тишине и природе.
Долго собирались, долго думали… и сняли домик с возможностью выкупа. Но не все так радужно…
По сути для нас это даже не плохо: деревня тупиковая, въезд через эту контору проходит, левых людей не ходит своеобразная бесплатная охрана 😉
Летом эта контора никаких проблем не вызывала. Но как только стало холодать у них там что включилось и понеслась!
Все же слышали как работает турбореактивный двигатель взлетающего пассажирского лайнера?
Так вот на этой Чертовой газораспределительной станции такой звук КРУГЛОСУТОЧНО.
Да, мы не близко к ней находимся, но звук как рядом с аэропортом, спать не могу, звук такой частоты, что проникает через 200 мм утеплённых стен дома. Пробивает сквозь наушники, ничего не спасает.
Я не очень понимаю, что происходит и как с этим бороться, дом хотели покупать, так предложение было весьма выгодным…
Но теперь уже я в этом не уверен.
Кто-нибудь знает варианты? Может спецы есть, кто знает как бороться.
А то блин убегал от шума и прибежал к другому шуму!
Навязанный образ
И Таня, вскинув голову, раздувая ноздри, поспешно выскочила из класса.
С минуту мы ошарашенно переваривали смену, пока не услышали нервный смешок отличника Усманова :
— Вот чем в темноте занимаешься, Бессонов?! Ай-яй-яй!
Мой анабасис, или Простые рассказы о непростой жизни — Михаил Шполянский
Книга для чтения в трамвае
Предисловие автора
Воспоминаний боль и связь.
Навек исчезнувшее пенье.
Внезапное повиновенье
Доселе неподвластных фраз.
Что прежде было — вновь пребудет,
Усиленное линзой лет.
Кому-то лепет или бред,
Кому — пророчество и чудо.
В церковном народе бытуют две точки зрения на то, каковым должен быть образ пастыря, священнослужителя в глазах окружающих — близких, прихожан, общества. Одна точка зрения исходит из того, что клирику (служителю Церкви) следует быть несовместным миру, являть своим житием неотмирность христианства как религии “будущего века”. Это мнение имеет весомые подтверждения в Писании (…а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир ( Ин. 15:19 )) и в Предании. В соответствии с этим мнением иерей должен иметь “аки ангельский образ” (в полноте воплощаемый в “ангельском чине” — монашестве), быть иным для окружающих и своей инаковостью являть небесную иерархию ценностей.
Вторая точка зрения предполагает, что клирик, живя среди людей, должен быть близок, понятен людям, быть для них “своим” и именно в этой сродственности являть людям открытость и естественность для них пути ко Христу. Это мнение также имеет основание и в Писании (для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых ( 1Кор. 9:22 )), и в Предании.
Я не буду вдаваться в рассмотрение обеих точек зрения, пытаться их сопоставить и обосновать. Этому не место в формате предисловия. Я только констатирую их существование. И, с моей точки зрения, их взаимную необходимость — как выражение полноты Церкви.
И еще я констатирую свою принадлежность ко второму типу церковнослужителей. Возможно, это связано с тем, что крестился я в 26 лет, а священником стал уже в достаточно зрелом возрасте — в 34 года. И потому мир вне Церкви и жизнь на пути к Церкви — со всеми ее ошибками и слабостями — мне близки и понятны. Сейчас, оглядываясь на прожитые годы, я вижу, что даже в самых “экстремальных” моментах моей жизни присутствовал Господь — как Он присутствует во всем и для всех. И это — самое важное откровение для каждого из нас: Радуйтесь всегда в Господе; и еще говорю: радуйтесь… Господь близко ( Флп. 4:4–5 ).
При этом необходимо учитывать, что генезис моих воззрений прошел длинный путь — от элементарного незнания о существовании христианства и Церкви до обретения веры, воцерковления, служения в клире Церкви. И рассказывая о разных моментах моей жизни, я в каком-то смысле рассказываю о разных людях. Так что не стоит считать эти рассказы пособием по подготовке клириков Церкви. Это — просто жизнь.
Богу же все возможно ( Мф. 19:26 ), — и именно это “все” — очевидное нарушение закона вероятности и просто признаков житейской достоверности — свидетельствует о том, что Господом и волосы на голове все сочтены ( Мф. 10:30 ). “Все” в мироздании существует только в Его отеческой воле, и мир не есть нечто самодовлеющее и самоценное, но только Путь и Арена — путь в вечность и арена борьбы между Богом и дьяволом — в душе каждого из нас. Итак, не бойтесь… ( Лк. 12:7 ).
Несколько слов о юморе и христианстве. Оправданна ли, в частности, юмористическая составляющая в моих рассказах? Убежден, что да.
С одной стороны, юмор — это подмеченный с улыбкой тот же абсурд жизни. Если наблюдение замкнуто само на себя — получается: “без ума смеяхся”. Если же за улыбкой проступает присутствие Божие — это дело душеполезное.
С другой стороны, способность к веселью, радости необходимы и для сугубо духовной жизни, ибо улыбка есть антитеза унынию.
Конечно, нельзя не заметить, что в Евангелии, которое является абсолютным критерием всего в мире, юмор практически отсутствует. Но сие кажется мне вполне объяснимым и необходимым. Смех Сына Божия в сердцевине падшего мира, скованного путами дьявола, был бы равнозначен хохоту на похоронах. В земном раю до грехопадения смех радости и любви, можно предположить, был естественен. Но на руинах, среди сонма страждущих и гибнущих, он невозможен. Невозможен, в первую очередь, для Того, Кто глубже всех знает и понимает глубину трагедии.
В то же время улыбка и смех — как выражение радости о любящем всеприсутствии Божием, о Его милосердии, о красоте и благодатности Его творения — естественны и необходимы. Необходимы, как своего рода “давидово” славословие (выражавшееся даже в танце) и как оружие против сатанинского яда уныния и отчаяния. И это подтверждается опытом святых отцов — от прп. Антония Великого до прп. Серафима Саровского.
В качестве примера приведу историю из жития прп. Антония Великого (в своем достаточно вольном по форме, но точном по сути пересказе).
Как-то один охотник, путешествуя по пустыне в поисках добычи, встретил группу монахов, трудившихся на сборе хвороста для обители. С ними был и их авва Антоний. Св. Антоний рассказывал братиям нечто веселое, и все смеялись. Охотник подошел к монахам и спросил у аввы: “Как это ты, святой отец, рассказываешь что-то смешное братии, в то время как монахам, как известно, подобает бесстрастие?” Преподобный ответил: “Вот у тебя есть лук. Натяни его”, — и охотник натянул тетиву. “Сильнее”, — сказал авва Антоний. Охотник натянул сильнее. “Еще сильнее!” — “Сильнее нельзя, тетива лопнет”. — “Так и душа монаха. Если натягивать ее сверх меры, она может не выдержать напряжения и пасть. Веселя братию, я даю отдохновение их душам, а они же собирают силы на свершение новых подвигов ради Господа”. Так сказал великий авва, основатель христианского монашества. И охотник, вняв его слову, ушел вразумленный.
«Мой анабасис-3. Простые рассказы о непростой жизни»
Отрывки из «книги для чтения в автобусе».
Приблизительное время чтения: 7 мин.
Дорогие читатели!
Представляем вашему вниманию два рассказа из книги, выпущенной издательством «Никея» — «Мой анабасис-3». Это продолжение ранее изданной книги о. Михаила Шполянского «Мой анабасис», хорошо принятой читателями. По словам «Никеи», содержание этих книг — открытое и душевное повествование о жизни нашего современника; в них автор делится своими воспоминаниями — искренними, проникновенными, местами смешными и курьезными. В книге «Мой анабасис-3» описан приход автора к вере, истории из его юности, приходской жизни, жизни возглавляемого им детского дома. Герои его повествований имеют конкретных прототипов в жизни, что делает книгу более близкой читателю.
Ведущий редактор рубрики «Библиоман» в «Литературной газете» Ольга Шатохина считает, что это «превосходная книга, написанная сочным и образным языком… Размышления о том, сколь «непредсказуемой и виртуозной планидой чувств и обстоятельств ведет нас Господь и учит жить по воле Божией, учит и смирению и неосуждению» щедро пересыпаны шутками и рассказами из серии «а вот еще был случай»».
Мы же предлагаем: прочитайте отрывки и судите сами.
Поминальная трапеза
В начале своего приходского служения я был строг зело, высокодуховен и глубоко ортодоксален в меру своего разумения этого понятия. В частности, я относился с большим предубеждением к поминальным трапезам. Как вообще ко многому в приходской обыденности. Считая необходимым добиваться некого стерильного православия, я всячески противился любым «плотским» излишествам вокруг церковных обрядов, мешающих их духовому восприятию. Особенно, конечно, меня возмущали совмещенные со свадебными празднествами венчания (действительно, в своих крайних случаях действа весьма малосимпатичные: зеленые от перепоя покачивающиеся женихи и с отвращением глядящие на очередную порцию «спиртного» — венчальную чашу вина — невесты), а также клубок суеверий и нехристианских обычаев вокруг погребения усопших.
Погребения. Вымученные и мрачные «глоссалии» родичей («Что же ты в той темной яме теперича-а-а-а! Что же твои глазоньки света никогда не побачуть!» и т. п.), закладывание в гроб водки и сигарет, бросание в могилу денег, вечная сверх-проблема — водружать крест в ногах или голове покойника?; и апофеоз погребальной деятельности: обеды. Как правило, обильные мясные трапезы с еще более обильными возлияниями.
Вследствие таких своих воззрений первое время я вообще ходить на поминальные обеды отказывался. Но в какой-то момент понял: традиция есть традиция, и если люди делают обильную поминальную трапезу, это вовсе не означает, что они не думают о душе усопшего. Обижались же на нежелание прийти на поминание, посидеть за столом и пообщаться с людьми все. А зачем обижать людей? Причем я убедился: действительно, общение с народом в такой простой, бытовой обстановке немало сближает людей со своим приходским батюшкой, помогает наладить контакт и взаимопонимание (что в те, только-только постсоветские времена, было крайне необходимым).
Я стал ходить на поминания. С хористами, с матушкой. В некоторых случаях это по-прежнему ощущалось неуместным — в случае глухой пьянки. Но гораздо чаще — я это видел! — присутствие на трапезе давало возможность рассказать и о Церкви, и о православии. Люди, как правило, слушали внимательно, заинтересованно, задавали вопросы. И сердечно благодарили при расставании.
В общем, привык я к поминальным обедам. И не только в «духовном» их плане. Действительно, в почти голодные годы средины 90-х это была чуть ли не единственная возможность оттрапезничать вкусно и обильно. Так что и хорошо поесть на обедах привык, и, иногда — что греха таить — ждал того.
И вот, как-то в один летний день 94-го года пригласили нас на погребение в ближайшее село. Село, не чета нашей Старой Богдановке, богатое даже в эти разоренные годы. И семья вполне обеспеченная, знакомая нам. Добрые и благочестивые люди. Хоронили старушку лет за 90; бабушка мирно жила и мирно скончалась. Так что все было
вполне благостно.
Первые числа июня, среда. Время тогда выдалось как-то особенно для нас голодное; без всякого преувеличения скажу, что буханка хлеба на панихиде и при крещении зачастую была единственная еда (кроме своего, выращенного на огороде, подножного корма — но что там еще было в начале лета?).
А семья, в которую нас пригласили, была небедной и хлебосольной. Правду скажу — ехали мы с хористами с предвкушением послепогребального угощения — миски горячего борща с мозговой косточкой и пюре с котлетами. А что среда? — так мы же «путешествующие». Да и людей нельзя обижать, нужно есть, что подадут.
На этом и попались.
После завершения погребального богослужения все направились домой к хозяевам. В просторных комнатах были накрыты столы; угощение, как мы и предполагали, было изобильным и на вид весьма вкусным, пахло восхитительно. Кроме чаемых котлет и пюре, была столь любимая мною сладкая лапша с вареными яйцами, голубцы, колбасно-мясная нарезка, сыры, блинчики со сметаной, и прочее.
Нас посадили на почетные места во главу стола. Рядом суетилась местная благочестивая старушка — Лукинична. Она все время приговаривала: «Присаживайтесь, батюшка, Андрюша, Ира, располагайтесь, кушайте. Для вас все как положено приготовили, чтобы вы покушали. Особо приготовили. Я-то подсказала, что сегодня день постный, что скоромного вы не можете. А у них все или с мясом, или с яичками, или со сметанкой. Но вы на них не серчайте, обычай такой, людям надобно все как положено дать… А вы кушайте на здоровье, вам все постненькое приготовили, как я им сказала, не сумневайтесь».
Перед нами стояли миски с пустой лапшой, горка хлеба и стаканы с компотом…
Однако мы все съели, и на том большое спасибо. Да еще вдоволь насмотрелись и нанюхались.
Вот так, Бог вразумил — чего стоит мое кондовое благочестие. За что боролись, на то, как говорится, и напоролись…
Нетерпеливый грибобойца
Грибной сезон никак не разродится боровиками. Уже дней десять то там, то тут появляются по грибу, а то и по грибнице. Но все равно — отдельные артефакты, ведра не наберешь, системы не прослеживается. Впечатление такое, что грибам очень хочется родиться, но что-то не пускает. Уже и дождь обильный прошел, и тепло. Но ничего не меняется…
Однако, вот, на днях дружно двинулись мухоморы, а они, как правило, предшественники массового появления белых. Мухоморы большие, крепкие, красивые. Появляясь из-под толстого матраса хвои, первое время — пока не пробьют наст, создают характерный белогрибный пейзаж — высокие плотные бугорки характерного вида. Так и предчувствуешь — отодвигаешь хвою, а там крепкий белый бочонок с палевой шляпкой. Отодвигаешь — а там красное великолепие в декоративных белых веснушках: не то…
Шел я вчера по лесу, белых практически нет, пару штук нашел, а вот мухоморы — везде. Да еще лес хорошо похожен передо мной, видно, совсем недавно. Ходок был энергичный, площади оббежал немалые. А я шел, получалось, вроде как по его следам. Как следопыт наблюдаю вот такую картину.
Первый этап. Предшественник внимательно и аккуратно осматривает все холмики, приподнимает хвою, и, как увидит красный окоем, идет дальше. Затем пошел период быстрого осмотра: хвойный покров скидывается весь, скорее всего, палкой. Мухоморы красуются во всем своем великолепии.
Далее мухоморам стало хуже, грибной охотник, похоже, начал раздражаться: головки веселых грибов частично поломаны, частично сбиты, причем заметно, что футбольные удары по грибам становятся все более мощными. А с какого-то момента шляпки уже не разлетаются вокруг: они энергично потоптаны. Раскрыв ударом палки очередной хвойный холмик, рассерженный грибник с силой прихлопывает невинное растение сверху сапогом. Среди развороченной хвои остается бело-красное пятно из крошек и пластинок. Такое зрелище открывается передо мной еще на полчаса хода.
В конце концов, я, следуя маршруту того же сердитого грибника (свернуть из этого перелеска особенно было некуда: по сторонам молодые посадки), выхожу на просторную полянку. Полянка опять же покрыта холмиками хвои. В центре был, видимо, самый большой. Холмик раскрыт, и на его месте впечатанные в землю останки большущего мухомора. Судя по всему, здесь терпение моего предшественника иссякло окончательно. Мухомор не просто растоптан, а буквально вбит в землю; даже просматривается отпечаток каблука. На этом акте вандализма у грибника, видимо, то ли последнее терпение иссякло, то ли лимит времени закончился. Все остальные холмики на поляне нетронуты. Грибоборец ушел.
Я осторожно поддеваю палкой хвою на ближайшем бугорке. А под ним — кругло-толсто-белое. Еще один бугорок, еще один. Непосредственно вокруг растоптанного мухомора кольцом росло пять прекрасных боровиков. Правда, дальше все холмики — ожидаемо-мухоморные.
Вот так, рано закончилось терпение у моего коллеги, до доброго ужина на большую семью не дотянул совсем немного.
Мда, как часто повторял батюшка Иоанн, «все получает тот, кто умеет ждать».
Источник: издательство «Никея».
Непростые истории 4
Продолжим цикл рассказов «Непростые истории. Предыдущие части:
Невероятная история, которая пробирает до слез, но еще раз доказывает — в реальном мире есть место чудесам.
Как оказалось, такие невероятные истории бывают не только в книгах или фильмах. Иногда кажется, что многие животные намного человечнее, чем некоторые люди.
Наверняка не раз приходилось менять мнение о людях. Вот встречаешь ты человека впервые, и он тебе совершенно не нравится, а спустя некоторое время ты понимаешь, как сильно ошибался. Или наоборот, сначала ты готов жизнь прожить рядом с кем-то, а спустя определенный срок не остается ничего, кроме разочарования…
Сегодня я хочу рассказать одну историю, которая еще раз напомнит, что нельзя делать скоропостижные выводы. Внешность бывает крайне обманчивой, и этот факт всегда нужно учитывать, когда хочешь сложить какое бы то ни было мнение о человеке. Надеемся, что эта история еще раз убедит тебя в правдивости подобных утверждений.
Вечером двое друзей сидели в автомобиле неподалеку от вокзала. Они весело разговаривали и угощались едой, купленной неподалеку. Вдруг к ним в окно кто-то постучал. Опустив стекло, друзья увидели мужчину, который напоминал жителя деревни. Немного поодаль стояли большие клетчатые сумки, возле которых присел парнишка лет десяти.
— Вы не могли бы дать немного денег, чтобы купить ребенку еды? — скромно спросил мужчина.
— Так ты лучше устройся на работу, и тогда не придется деньги на еду просить, — сказал один из парней, в уме навесив на мужчину ярлык опытного попрошайки.
— Прошу прощения, — тихо произнес мужчина, взял за руку сына, взвалил на себя сумки и пошел прочь.
Такое поведение показалось парням нетипичным для людей, которые просят милостыню. Один из них вышел из машины и крикнул вслед:
— Погодите, что у вас случилось? Почему деньги на еду ночью просите?
Мужчина остановился, поставил сумку и сказал, что у него больная жена, ее доставили в городскую больницу. Лечение стоит очень дорого, и ему пришлось отдать все деньги, которые у него были и которые он одолжил. Они с сыном уже сутки сидят без гроша, ребенок всё это время ничего не ел.
— Как домой добираться собираетесь? — спросил второй мужчина. — Или билеты заранее приобрели?
— Нет, через два часа отправляется электричка, надеемся проскочить «зайцами».
— Погоди, друг, мы тебе поможем, — сказали парни и отправились в ближайшее кафе.
Они принесли огромный пакет еды и усадили отца с сыном за столик. Пока те ели, парни протянули отцу деньги на билет.
— Это слишком много, — сказал мужчина. На билеты хватит и половины этой суммы.
— Ничего, бери! Купишь еще в дороге еды малышу.
Мужчина был сильно растроган. Они с сыном поблагодарили ребят и отправились домой. Отец еще хотел взять координаты парней, чтобы выслать потом деньги, но те категорически отказались…
Молодые ребята с сосредоточенными лицами рванули, по взмаху её вязаной варежки, вдоль берега, по недавно возникшим сугробам, не сводя взгляда с полыньи в самом дальнем конце пруда. Там, над краем растущего провала, поплавком маячила чья-то голова.
Случайные зеваки, придя в себя, обступили причитающую даму, продолжавшую бессильно метаться у ограждения.
— …там!… она… уже давно… она не выдержит! Жалко собаку…
Одни горожане разочарованно выдохнули, другие – недоуменно и пристально посмотрели на пенсионерку. Она, кривя рот и тряся подбородком, искренне убивалась по поводу какой-то собачки, по всей видимости – бесхозной. На розыгрыш было непохоже. Поэтому прохожие недоверчиво уставились на пруд.
Пруд в этом месте почему-то не замерз: то ли из-за подземных живительных источников, то ли из-за сброса нечистот, что, судя по запаху, было более правдоподобным. Открытая вода в январе привлекала уток, которые уже не боялись даже рыбаков. Впрочем, городские любители подлёдного лова — явление скорее клиническое, исследованию не подлежат, а подлежат отдельной главе в справочнике умственных недугов.
Трудно сказать, что понадобилось дворняге на несмелом январском льду. Может, рассчитывала на подачку от какого сердобольного рыбака. Но, скорее всего, убогая псина пошла на охотничий зов предков за утятинкой и ушла слишком далеко от берега…
Привычно и делово, молчаливые спасатели времени не теряли. Один остался на берегу, удерживая стpaXовочный трос, а второй, натянув ласты, ринулся по льду. Крепкий молодой парень в утепленном гидрокостюме явно был с дворняжкой в разных весовых категориях, поэтому уже через пять шагов с треском оказался в воде. Толпа зевак на берегу замерла. Кто-то продолжал снимать на телефон.
До собаки оставался добрый десяток метров льда и неизвестное количество времени, потому что животина могла в любой момент остыть окончательно. Было видно, что она еще продолжает держаться на воде, но попытки выбраться становились всё реже и реже.
Дорогу к псине спасатель пробивал собственным телом, подобно атомному ледоколу. Было заметно, что даётся это человеку с большим трудом, но темп он не сбавлял. Температура за бортом не оставляла иллюзий насчет собачьих шансов. Спасательский мат до берега не долетал, но субтитры зеваки рисовали себе сами.
СтpaXовочный трос натянулся…
Странно, но, когда «ледокол» пробился в полынью, дворняга не пыталась уплыть или отбиваться. Вряд ли бездомная тварь верила в людское благородство, просто у неё уже не было сил.
Оранжевый спасатель зажал покорную пострадавшую подмышкой и тяжело повернул вспять. После спринта сил у него уже не осталось, поэтому он поспешил вытолкнуть ношу на ближайшую кромку, пока не стало совсем поздно. Псина на удивление быстро поднялась и на негнущихся лапах медленно поковыляла подальше от воды. Её шатало.
К собаке, раскинув руки, метнулся второй спасатель. Если собаку сейчас отпустить, она всё равно погибнет от переохлаждения в ближайших кустах, и все человеческие усилия пойдут ей же под хвост. Разглядев перед собой людей, собака оторопела.
— Да иди ж ты сюда, бестолочь, сдохнешь ведь! – донеслось до любопытного берега.
«Бестолочь» обреченно опустила голову и двинулась было в объятия человека и неизвестности. Но тут же повернулась к полынье. Там, в собственном фарватере, пытаясь отдышаться, держась за кромку льда лежал ее спаситель. Выбраться из воды он уже не мог и, шумно дыша, ждал помощи. Теперь он совершенно походил на такую же обессилевшую собаку в январском пруду.
На глазах зевак, только что избежавшая верной гибели дворняжка сделала несколько деревенеющих шажков в сторону того, кто оказался в её положении. Она не могла оставить человека. Она не знала про утепленные гидрокостюмы, ей было наплевать на стpaXовочный трос. Она продолжала замерзать.
Но она шла спасать человека.
Наконец, её схватили в охапку и понесли в тепло. Пока не скрылась из глаз, вытянув морду, она продолжала смотреть в сторону полыньи и лежащего оранжевого человека на белом льду. Зеваки начинали разочарованно расходиться и превращаться в прежних прохожих. Исчезла милосердная пенсионерка, или просто никто не обратил внимания, как она побежала к собаке.
— У меня с собой нет. Подождешь, я принесу?
Странная парочка зашагала к ближайшей автобусной остановке. Недавний «ледокол» всё еще тяжело дышал. Его спутник решил заговорить:
— Собаку-то не упустили?
— Вам бы спирт надо выдавать…
— Да водка у нас есть… Но от неё только хуже. Мне бы покурить…
— У меня никаких. Здесь ларёк, а карманов у тебя не наблюдается. Так каких тебе? «Ледокол» растерянно оглядел скафандр на предмет карманов, неловко пробормотал:
Через минуту странный доброхот всучил ему красную пачку и зажигалку. Спасатель растерялся:
— Спасибо… А, ты, что, действительно, не куришь?
— Нет. Кури на здоровье. И удачи тебе.
Парень в диком космическом наряде шагал по скверу и задумчиво курил. На непокрытой голове лежал иней.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов