продолжайте вести ваш правильный образ жизни он вам видимо на пользу
Академик А.Н. Крылов рассказывает. Часть IV
Анекдоты № 576 от 31.12.2010 г.
Правильный образ жизни
«Вот, Иван Михайлович, был у меня сегодня интересный пациент, ваш земляк; записался заранее, принимаю, здоровается, садится в кресло и начинает сам повествовать:
«Надо вам сказать, профессор, что живу я давно почти безвыездно в деревне, чувствую себя пока здоровым и жизнь веду очень правильную, но все-таки, попав в Петербург, решил с вами посоветоваться. Скажем, летом встаю я в четыре часа и выпиваю стакан [чайный] водки; мне подают дрожки, я объезжаю поля. Приеду домой около 6 1/2 часов, выпью стакан водки и иду обходить усадьбу, скотный двор, конный двор и прочее. Вернусь домой часов в 8, выпью стакан водки, подзакушу и лягу отдохнуть. Встану часов в 11, выпью стакан водки, займусь до 12 со старостой, бурмистром. В 12 часов выпью стакан водки, пообедаю и после обеда прилягу отдохнуть. Встану в 3 часа, выпью стакан водки. и т.д.»
«Позвольте вас спросить, давно ли вы ведете столь правильный образ жизни?»
«Продолжайте вести ваш правильный образ жизни, он вам, видимо, на пользу. Вы, Иван Михайлович, не знаете этого чудака?»
«Кто же его в нашей местности не знает, это Николай Васильевич Приклонский».
Пароходы на Волге
«В начале 1870-х годов на Волге работали пассажирские пароходы обществ «Самолёт», «По Волге», «Кавказ и Меркурий». Все пароходы были однопалубные, носовая часть палубы была открытая и предназначалась главным образом для груза. Над кормовой частью возвышался на бортовых стойках спардек, именовавшийся «мостиком», куда допускались лишь пассажиры 1 и 2-го классов.
Пароходы были колёсные, машины большей частью с качающимся цилиндром, постройки бельгийской фирмы «Кокериль».
Все пароходы были почти одинаковые, но особенно славились «самолётские», и их предпочитали «волжским» и «меркурьевским».
Отопление на всех пароходах было дровяное. Дрова дубовые, длиной в аршин, из толстых поленьев. Их получали, раскалывая восьмивершковый кряж на четыре части.
Погрузка дров производилась на пристанях, расположенных, примерно, через 50-70 вёрст одна от другой. Грузили женщины, которые с удивительным проворством, бегом переносили дрова из берегового штабеля на пароход. Вместо носилок служили два нескреплённых между собой шеста с двумя колышками, вбитыми в средней части каждого из них. На пароходе дрова очень ловко с великим грохотом сбрасывались в дровяной трюм.
Ночью было видно, как из дымовых труб вылетал целый столб искр, которые вихрем кружились позади трубы, представляя разнообразием своих движений картину удивительной живости и красоты.
В 1871 или 1872 г появился на Волге первый двухпалубный пароход «Александр II», американской системы, с обширной, почти во всю его длину, двухэтажной надстройкой, в которой были расположены пассажирские помещения. Отопление на этом пароходе было нефтяное, видимо, какой-то весьма несовершенной системы, ибо из труб валило облако чёрного дыма, которое стлалось за пароходом по воде, образуя как бы «дымовую завесу», если применить теперешний термин.
Хотя на этом пароходе пассажирские помещения, в особенности 3-го класса, были много удобнее, нежели на прочих пароходах, но первые два года он не пользовался доверием публики, про него ходили разные легенды, то ли, что его ветром опрокинет, то ли, что на нём нефть взорвется, и т.п., поэтому его избегали.
Но затем предприимчивый коммерсант Зевеке сразу поставил на линию «Нижний – Астрахань» пять пароходов американской системы, да на линию «Нижний – Рыбинск» тоже четыре или пять. Эти пароходы верхнего плёса были с одним задним колесом.
Зевеке сбил цену за перевозку пассажиров, его пароходы приобрели доверие публики, и к концу 1880-х годов все остальные общества вынуждены были работать также пароходами американского типа».
Шадринск
Свободное время на корабле
«Во время якорной стоянки на военном корабле свободны и располагают своим временем кот, поп и доктор».
Закон Божий
«Стань до конца урока в угол на колени, учи, как напечатано; а кто ещё будет спрашивать, тому уши надеру».
О лесосплаве
«Большая часть лесных грузов перевозилась на белянах, которые строились на один рейс. Из Унжи, Ветлуги и Суры лес доставлялся или на белянах или на «расшивах», с их разукрашенными «кичками».
Сплав производился кормой вперед, для чего ставились специальные большие сплавные рули. Судно волочило за собой чугунный, весом от 50 до 100 пудов груз, который называли “лотом”, а тот канат, на котором его волочили, назывался “сукой” (от глагола сучить). Этот канат при управлении судном прихватывался то с одного, то с другого борта, для чего на носовой части устраивался квадратный, во всю ширину судна, помост, именовавшийся “кичкой”. Отсюда команда старинных волжских разбойников:
Сергей Петрович Боткин о правильном образе жизни
Известно, что Иван Михайлович Сеченов по окончании курса Инженерного училища, прослужив недолго в саперах, вышел в отставку и поступил на медицинский факультет Московского университета. Здесь он сблизился и подружился с С.П. Боткиным.
О чем была докторская диссертация Боткина, я не знаю, но диссертация Ивана Михайловича была на тему: «О влиянии алкоголя на температуру тела человека». Не знаю, служил ли ему его родной братец объектом наблюдений, но только через много лет, в конце 80-х годов, Иван Михайлович передавал такой рассказ С.П. Боткина:
— Вот, Иван Михайлович, был у меня сегодня интересный пациент, ваш земляк; записался заранее, принимаю, здоровается, садится в кресло и начинает сам повествовать:
— Надо вам сказать, профессор, что живу я давно почти безвыездно в деревне, чувствую себя пока здоровым и жизнь веду очень правильную, но все-таки, попав в Петербург, решил с вами посоветоваться. Скажем, летом встаю я в четыре часа и выпиваю стакан (чайный) водки; мне подают дрожки, я объезжаю поля. Приеду домой около 6½ часов, выпью стакан водки и иду обходить усадьбу — скотный двор, конный двор и прочее. Вернусь домой часов в 8, выпью стакан водки, подзакушу и лягу отдохнуть. Встану часов в 11, выпью стакан водки, займусь до 12 со старостой, бурмистром. В 12 часов выпью стакан водки, пообедаю и после обеда прилягу отдохнуть. Встану в 3 часа, выпью стакан водки. и т. д.
— Позвольте вас спросить, давно ли вы ведете столь правильный образ жизни?
— Продолжайте вести ваш правильный образ жизни, он вам, видимо, на пользу.
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Музыка
—Подписка по e-mail
—Поиск по дневнику
—Статистика
Правильный образ жизни. Крылов А.Н.
«. Злые языки любили приписывать Петру Михайловичу такой рассказ: «Померла у меня Лебедка, и
остались после нее малые щенята; призвал я старосту и велел ему раздать щенят на деревню бабам,
чтобы их выкормили. Я-то думал будут с пальца или с соски коровьим молоком кормить, а они сдуру
стали щенят кормить грудью и вышли собаки глупые-преглупые».
А вот еще о другом своем родственнике Андрее Михайловиче:
«Невольно вспоминается образ жизни Андрея Михайловича, продолжавшийся неизменно около 50 лет до самой его смерти в 1895 г. Вставал он рано, часов в шесть, и начинал что-нибудь делать в мастерской, занимавшей две комнаты во втором этаже сеченовского дома. Каждые пять минут он прерывал работу и подходил к висящему на стене шкафчику, в который для него ставился еще с вечера пузатый графин водки, маленькая рюмочка и блюдечко с мелкими черными сухариками; выпивал рюмочку, крякал и закусывал сухариком.
К вечеру графин был пуст, Андрей Михайлович весел.После он выпивал за ужином еще три или четыре больших рюмки из общего графина и шел спать.Порция, которая ему ставилась в шкафчик, составляла три ведра (36 литров) в месяц; этого режима он неуклонно придерживался с 1845 по 1895 г, когда он умер, имея от роду под 80 лет.
Замечательно, что, живя безвыездно в деревне, он выписывал два или три толстых журнала, две газеты, имел хорошую библиотеку русских писателей, для которой он своими руками сделал превосходный, цельного дуба, громадный шкаф. Русских классиков он всех перечитал и хорошо помнил; хорошо знал критиков Белинского, Писарева, Добролюбова; иногда заводил с молодежью беседы на литературные
темы и умел ошарашить парадоксом, если не всегда приличным, то всегда остроумным, и это несмотря на ежемесячные три ведра водки в течение 50 лет.
Про знаменитый роман Чернышевского «Что делать?» говорил: «Наврал попович, это вовсе не Ваня и не Мария Александровна описаны», но в подробности не вдавался.
Известно, что Иван Михайлович Сеченов по окончании курса Инженерного училища, прослужив недолго в саперах, вышел в отставку и поступил на медицинский факультет Московского университета. Здесь он сблизился и подружился с С.П. Боткиным. О чем была докторская диссертация Боткина, я не знаю, но диссертация Ивана Михайловича была на тему: «О влиянии алкоголя на температуру тела
человека». Не знаю, служил ли ему его родной братец объектом наблюдений, но только через много лет, в конце 80-х годов, Иван Михайлович передавал такой рассказ С.П. Боткина.
Вот, Иван Михайлович, был у меня сегодня интересный пациент, ваш земляк; записался заранее, принимаю, здоровается, садится в кресло и начинает сам повествовать:
Надо вам сказать, профессор, что живу я давно почти безвыездно в деревне, чувствую себя пока здоровым и жизнь веду очень правильную, но все-таки, попав в Петербург, решил с вами посоветоваться. Скажем, летом встаю я в четыре часа и выпиваю стакан (чайный) водки; мне подают дрожки, я объезжаю поля. Приеду домой около 6 1/2 часов, выпью стакан водки и иду обходить усадьбу скотный двор, конный двор и прочее. Вернусь домой часов в 8, выпью стакан водки, подзакушу и лягу отдохнуть. Встану часов в 11, выпью стакан водки, займусь до 12 со старостой, бурмистром. В 12 часов выпью стакан водки, пообедаю и после обеда прилягу отдохнуть. Встану в 3 часа, выпью стакан водки. и т.д.
Продолжайте вести ваш правильный образ жизни, он вам, видимо, на пользу. Вы, Иван Михайлович,
не знаете этого чудака?
Кто же его в нашей местности не знает, это Николай Васильевич Приклонский.
Однако едва ли Иван Михайлович (рассказал своему другу С.П. Боткину про не менее «правильный»
образ жизни своего брата Андрея.»
И к чести потомков будет замечено что именем автора сих чудесных мемуаров Крылова Алексея Николаевича названы улицы в Севастополе и Ленинграде да ещё кратер на Луне..
Рубрики: | Простые истории |
Метки: С.П. Капица А.Н. Крылов Сеченов
Процитировано 1 раз
Понравилось: 3 пользователям
Продолжайте вести ваш правильный образ жизни он вам видимо на пользу
Академик Алексей Николаевич Крылов
ОТРЫВКИ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ
. Известно, что Иван Михайлович Сеченов по окончании курса Инженерного училища, прослужив недолго в саперах, вышел в отставку и поступил на медицинский факультет Московского университета. Здесь он сблизился и подружился с С.П. Боткиным. О чем была докторская диссертация Боткина, я не знаю, но диссертация Ивана Михайловича была на тему: «О влиянии алкоголя на температуру тела человека». Не знаю, служил ли ему его родной братец объектом наблюдений, по только через много лет, в конце 80-х годов, Иван Михайлович передавал такой рассказ С.П. Боткина:
— Вот, Иван Михайлович, был у меня сегодня интересный пациент, ваш земляк; записался заранее; принимаю, здоровается, садится в кресло и начинает сам повествовать:
— Позвольте вас спросить, давно ли вы ведете столь правильный образ жизни?
— Продолжайте вести ваш правильный образ жизни, он вам, видимо, на пользу.
— Вы, Иван Михайлович, не знаете этого чудака?
Однако едва ли Иван Михайлович рассказал своему другу С.П. Боткину про не менее «правильный» образ жизни своего брата Андрея.
. Со времени постройки первого русского парохода протекло 125 лет. Мои самые ранние воспоминания относятся к пароходам, ходившим по Волге в 1870-1880-х годах [т.е. от 60 до 70 лет тому назад].
Отец мой был родом из Алатырского уезда, Симбирской губернии (ныне Ульяновской области), а мать из Казани. В указанные годы в конце апреля и в конце августа родители ездили в Казань навещать родных моей матери и брали меня с собой. Весной ездили на своих лошадях до Тетюш, а оттуда на пароходе до Казани, где и гостили дней десять. В августе доезжали на своих лошадях до Исад, оттуда пароходом отправлялись дня на три в Нижний на ярмарку, а затем пароходом же до Казани и возвращались через Тетюши. Эти поездки живо встают в моей памяти. В начале 1870-х годов на Волге работали пассажнрские пароходы обществ «Самолет», «По Boлге», «Кавказ и Меркурий». Все пароходы были однопалубные, носовая часть палубы была открытая и предназначалась главным образом для груза. Над кормовой частью возвышался на бортовых стойках спардек, именовавшийся мостиком, куда допускались лишь пассажиры 1-го и 2-го классов.
Все пароходы были почти одинаковые, но особенно славились «самолетские», и их предпочитали «волжским» и «меркурьевским».
Погрузка дров производилась на пристанях, расположенных примерно через 50-70 верст одна от другой. Грузили женщины, которые с удивительным проворством, бегом переносили дрова из берегового штабеля на пароход. Вместо носилок служили два нескрепленных между собой шеста с двумя колышками, вбитыми в средней части каждого из них. На пароходе дрова очень ловко с великим грохотом сбрасывались в дровяной трюм,
Ночью было видно, как из дымовых труб вылетал целый столб искр, которые вихрем кружились позади трубы, представляя разнообразием своих движений картину удивительной живости и красоты.
В 1871 или 1872 г. появился на Волге первый двухпалубный пароход «Александр II», американской системы, с обширной, почти во всю его длину, двухэтажной надстройкой, в которой были расположены пассажирские помещения. Отопление на этом пароходе было нефтяное, видимо какой-то весьма несовершенной системы, ибо из труб валило облако черного дыма, которое стлалось за пароходом по воде, образуя как бы «дымовую завесу», если применить теперешний термин,
Но затем предприимчивый коммерсант Зевеко сразу поставил на линию Нижний-Астрахань пять пароходов американской системы, да на линию Нижний-Рыбинск тоже четыре или пять. Эти пароходы верхнего плеса были с одним задним колесом. Зевеко сбил цену за перевозку пассажиров, его пароходы приобрели доверие публики, и к концу 1880-х годов все остальные общества вынуждены были работать также пароходами американского типа.
От Васильсурска, где Сура впадает в Волгу, «горой» до Алатыря около 150 верст, и мы решили ехать по железной дороге до Нижнего, пароходом в Васильсурск и на «Неожиданном» в Алатырь.
Про волжских комаров говорят, что они кусают даже сквозь полушубок. Пять суток на «Неожиданном» показали его пассажирам, что сурскис комары не уступают волжским.
Сура очень извилиста, берега ее песчаные, течение быстрое, поэтому на ней множество мелководий, или, по местному, «перекатов», которые, хотя в общем и сохраняют свои моста, но постоянно изменяют очертание. Идя вверх по течению, пароход должен был грузиться так, чтобы сидеть носом на несколько дюймов глубже, чем кормой; благодаря этому его не разворачивало, когда приходилось притыкаться к мели.
При подходе к перекату уменьшали ход, и малым ходом пароход притыкался к отмели. Как только слышалось своеобразное шуршание, машину останавливали и раздавалась команда капитана:
— Ванька, Васька, скидай портки, сигай в воду, маячь.
Ванька и Васька, полуголые, прыгали в воду и «маячили», т.е. измеряли глубину, подавая, в особенности ночью, результаты своего своеобразного промера так:
— Иди к правому берегу.
Через некоторое время:
— Василь Иваныч, здеся по пол-ляжки!
Наконец, раздается желательное:
— Василь Иваныч, здеся по брюхо!
— Стой там, подавай голос.
Точно так же выставлялся и живой маяк Ванька. По их голосам «Неожиданный» и перебирался малым ходом, вернее сказать, перетирался через перекат.
Весной Сура разливается, поднимаясь выше своего летнего уровня метров на 8-9, и заливает берега. Теперь не помню, в 1882 или в 1883 г., сбившись с фарватера, «Неожиданный» сел на мель на залитом берегу; сняться с мели Василь Иваныч не поспел или не сумел (как говорили, его судоводительское образование состояло в том, что он раньше был ямщиком на тракте Порецкое-Промзино, пролегающем по берегу Суры, и перешел служить на пароход, потому что «к буфету ближе»). Вода быстро спала, и пароход весь год до следующей весны простоял в чьем-то огороде.
Такое плавание «по суху, яко по морю» продолжалось более двух лет, пока из Петербурга не нагрянуло какое-то «начальствующее лицо», возбудившее против командира и офицеров «судное дело». Насколько помню, постановка на мель была отнесена «к неизбежным случайностям»; в остальном же командир отговаривался тем, что на Аму-Дарье бывают совершенно неожиданные паводки, и он держал вверенный ему пароход в постоянной готовности при первом паводке сняться с мели, служба на пароходе протекала во всем согласно Морскому уставу и довольствие производилось во всем согласно Уставу счетному. Состава преступления суд не нашел, все были оправданы, и дело производством прекращено.
Однако вернемся на Волгу, по которой тогда происходило оживленное не только пассажирское, но и главным образом грузовое движение.
Баржи с рожью, овсом, пшеницей и прочими грузами шли вверх или под буксиром пароходов, или за «кабестанными машинами», а затем по Мариинской системе направлялись в Петербург; здесь хлеб перегружался на лихтера (Морской канал был открыт в мае 1885 г.) и доставлялся в Кронштадт, где его опять перегружали на пароходы для отправки за границу.
Большая часть лесных грузов перевозилась на «белянах», которые строились па один рейс. По Унже, Ветлуге и Суре лес доставлялся или на белянах или на «расшивах», с их разукрашенными «кичками».
Невольно вспоминаются эпизоды вроде следующего. Выходит на кожух колеса [парохода] и становится у борта монументальная фигура, по меньшей мере, в 8 пудов весом, в поддевке, сапоги бураками, борода лопатой во всю грудь. Навстречу идет беляна. Фигура орет громовым басом:
— Степан, ты отчего, сукин сын, у Курмыша двое суток простоял?
— Миколай Иваныч, ветер больно силен был, все на берег нажимало.
-Врешь, сукин сын. это тебя. на кабак нажимало.
Дальше шла сплошная волжская элоквенция, но нашедшая отражения даже в дополнениях профессора Бодуэн-де-Куртене к словарю Даля.
Его степенству никакого не было дела до того, что на спардеке сидело множество дам, гревшихся на солнце и любовавшихся волжскими пейзажами. Хозяйский глаз усмотрел неисправность «водолива» Степана, как же на него не излить хозяйский гнев, а дамы пусть насладятся но только волжскими пейзажами, но и волжским красноречием.
Все это было 60-70 лет тому назад и кануло в безвозвратную вечность.
. В Риге, в августе 1875 г., хотя я по-немецки не знал почти ни слова, я был отдан полным пансионером в частное трехклассное немецкое училище, для того чтобы я скорее научился немецкому языку.
Отец часто выражал мнение, что иностранному языку надо обучать в детском возрасте, подобно тому, как щенка учат плавать:
Этот метод был ко мне применен в Марселе, и я через полтора года владел французским книжным и разговорным языком лучше русского, писал безошибочно, все 800 правил грамматики Noel et Chapsal знал наизусть и при упражнениях выставлял их номера, не заглядывая в книгу. Отец часто говаривал:
— Из всего, что в детстве учишь, все потом забудешь, кроме того, с чем будешь дело иметь, и кроме языков, которым только в детство и можно научиться на всю жизнь. Взрослым можешь выучиться читать и писать, а язык, хоть он и без костей, но переломаешь и говорить все будешь с нижегородским выговором, а в жизни знание иностранных языков ость первое дело.
Справедливость этих слов я ценил в течение всей своей жизни.
К рождеству я уже довольно свободно говорил по-немецки, был переведен в старший класс и вскоре стал первым учеником (primus).
. К.Д. Краевич был более известен по своему учебнику физики для гимназий, нежели как профессор.
— Всем ли вы довольны, господин профессор?
Арсеньев обомлел, видимо думая, что Краевич сошел с ума, если так говорит министру. Но Шестаков был умный человек:
— Что же вам, профессор, надо?
— Помещение, вот эту комнату и три с нею смежных, и денег.
— Пятьдесят тысяч единовременно и по пять тысяч ежегодно, ваше превосходительство.
— Многовато, могу вам дать на этот год тридцать тысяч единовременно и прикажу вносить в смету по пять тысяч, а дальше видно будет.
Таким образом, благодаря Краевичу, Морская академия получила хороший физический кабинет.
На первом курсе 1888/89 г. Краевич читал нам термодинамику. В его лекциях не было того изящества математических выводов, как у Коркина, не было того изумительного умения пользоваться для наглядности геометрическими представлениями, как у Цингера, даже не было того умения производить опыты, чем отличался его ассистент А.И. Садовский, но от него мы услыхали впервые фразу геолога Гексли, сказанную Вильяму Томсону: «Математика, подобно жернову, перемалывает то, что под него засыпают, и как, засыпав лебеду, вы не получите пшеничной муки, так, исписав целые страницы формулами, вы не получите истины из ложных предпосылок».
К сожалению, эти критические замечания Краевича многими слушателями, сравнительно мало подготовленными, опускались из виду. На экзаменах это часто вело к недоразумениям. Так, мне достался вопрос об абсолютной температуре. Я основал свой ответ на том пояснении, которое дает Гирн в своей теории теплоты, что коэффициент расширения у газа может не иметь постоянного значения, а переменное и что закон расширения газов представится гиперболической кривой, имеющей ассимптоту, представляемую некоторым уравнением, и что доступная для наших опытов и наблюдений область лежит на этой прямолинейной ассимптоте. Краевич перебил меня словами:
Каким-то образом «Новое время», а, может быть, и сам Брут, раздобыли секретный журнал Морского технического комитета, которым Балтийскому заводу сообщались основные тактические и технические задания на проектирование линейных кораблей.
Брут подверг эти задания ядовитой критике, весьма талантливо и хлестко изложенной. Государственная дума за эту статью ухватилась. Товарищ морского министра С.А. Воеводский решил пригласить членов Думы правого крыла и октябристов вечером, не помню какого числа, в зал морской библиотеки, где им будут доложены объяснения по статье Брута.
Мне было поручено составить и доложить эти объяснения.
Я пришел в зал примерно за час до начала заседания, чтобы ознакомиться с общим расположением зала, распорядиться расстановкой кресел, стульев и кафедры так, чтобы я мог говорить, не напрягая голоса, и чтобы всякому было отчетливо слышно каждое мое слово.
— Ваше превосходительство, вы его не переупрямите; оставьте докладывать как он хочет; он вам обещал, что после его доклада Дума будет удовлетворена и никаких больше объяснений требовать не будет.
— Ну, делайте, как знаете.
— Членами Государственной думы угодно получить объяснения по трем вопросам: каким образом секретный журнал Морского технического комитета стал достоянием гласности, что верно и что не верно по существу в статье Брута, какие вредные последствия может иметь опубликование этого журнала. Прошу вас сделать об этом доклад.
Обращаясь к Звегинцеву, я сказал:
— Александр Иванович, мы с вами были вместе в Морском училище. Ваш выпуск в складчину подкупил “рыжего спасителя” Зуева, чтобы получить экзаменационные задачи по мореходной астрономии. Задачи эти печатались в литографии Морского училища под надзором инспектора классов, бумага выдавалась счетом, по отпечатании камень мылся в присутствии инспектора и т.д. Однако стоило только инспектору на минутку выйти, как Зуев, спустив штаны, сел на литографский камень и получил оттиск задач по астрономии. Вы лично, Александр Иванович, по выбору всего выпуска, списали на общее благо этот оттиск. Ведь так это было?
Сквозь гомерический хохот всего зала послышался робкий ответ Звегинцева:
Первый вопрос о разглашении сведений был исчерпан. Чопорный Воеводский покраснел как рак, а старый адмирал К.П. Пилкин неудержимо громко смеялся в свою белую окладистую бороду.
— Значение опубликования этого журнала Морского технического комитета равно нулю, ибо этот журнал заключал лишь краткую сводку тех технических условий, которые были разосланы кораблестроительным заводам всего мира как приложение к приглашению участвовать в конкурсе. В декабре 1907 г. печатная тетрадь, содержащая эти условия, раздавалась в Морском техническом комитете даром всем инженерам, желающим принять участие в конкурсе.
По окончании заседания ко мне подошел К.П. Пилкин:
— Спасибо вам, давно я так не смеялся, как сегодня.
Подошел ко мне и Воеводский, все еще красный:
— Удивляюсь, как вы решились в таком почтенном и многолюдном собрании рассказывать такие вещи. Конечно, я бы вам ничего подобного не разрешил.
. Представители Министерства финансов и контроля не были сведущи в морской технике и часто делали возражения, возбуждавшие смех. Приводу несколько примеров.
В 1909 г. на Обуховском заводе был большой пожар, сгорела мастерская полевых орудий, ее надо было возобновить. Начальник завода представил проект, в котором значились револьверные станки. Ланговой стал возражать:
— Вот Морское ведомство в пушечную мастерскую ставит револьверные станки. Я попросил слова и сказал:
— Представитель Министерства финансов под словом “револьверные станки”, видимо, разумеет станки для выделки револьверов. Но это не так; револьверный станок есть такой, в котором несколько инструментов, долженствующих работать последовательно, зажимаются на поворотный барабан, при поворотах которого соответствующий инструмент начинает действовать; изделие не переставляется. Этим работа ускоряется и уточняется.
Ланговой покраснел и больше в этом заседании ничего не говорил.
Другой случай. Рассматривается проект оборудования лаборатории сопротивления материалов при бассейне мощными (нагрузка до 500 т) прессами и контрольным штабом, нагружаемым до 20 т без всякой передачи, а прямо гирями по 2 т весом. Ланговой возражает:
Это дело докладывал я.
— Ваше превосходительство, у вас есть карманные часы?
Вопрос был исчерпан.
Еще пример. На Ижорском заводе устраивается газовая резка. Ланговой возражает:
— Ведь вам нужен кислород, а вы сверх того добываете ненужный вам водород, да еще требуете компрессор для его сгущения. Опять ненужные расходы.
— Ваше превосходительство, с этим вопросом вам нужно обратиться к господу богу, зачем он воду сотворил так, что если от нее отнять кислород, то останется двойной объем водорода. Близ Ижорского завода воздухоплавательный парк, которому нужен водород. Ижорский завод, вместо того чтобы выпускать его в воздух, будет поставлять его воздухоплавательному парку. Это все пояснено в проекте и доставит серьезную экономию. Прежде чем возражать, следовало внимательно проект прочесть.
За последние слова была жалоба министру финансов. Товарищ морского министра вызвал меня для объяснений:
— Вы опять наскандалили?
— Ну что же, приходится, когда таких сажают вам идолов, которые дела не знают, а возражают.
— Ваше превосходительство, вы это мне передаете как официальный документ?
— Вы видите резолюцию министра?
Требую в свой кабинет старшего делопроизводителя Морского технического комитета, статского советника Н.Т. Федотова:
— Будьте любезны, доставьте мне 1-й том Свода законов и тот, где говорится о безымянных письмах, кажется, 14-й.
— Свода законов у нас нет.
— Возьмите рядом, в морской библиотеке.
— Ведь Свода законов 17 томов, очень трудно будет разыскать нужную статью о безымянных письмах.
— Николай Тихонович, вы ошибаетесь, разыскание нужной статьи делается почти моментально по алфавитному указателю к Своду законов.
Возвращается примерно через 30 минут, подает 1-й том.
— Где же алфавитный указатель?
— В морской библиотеке его нет.
— Взгляните в окно, на углу Невского и Адмиралтейской площади видите магазин Чавчавадзе; в нем торгуют офицерскими вещами, а также собраниями и оттисками приказов, положений, узаконений, пошлите купить указатель, он стоит всего три рубля.
Через несколько минут указатель был у меня на столе. В томе 1-м я отметил следующую статью (кажется, 61):
«Министры по жалобам и прошениям, им подаваемым или из департаментов поступающим, учиняют скорое и справедливое решение, наблюдая, однако, чтобы не умалять власти мест низших и не вчинять дел пустых и внимания не заслуживающих, а от единой токмо кляузы проистекающих».
«Ежели кто получит безымянное письмо или пасквиль, то, не распространяя оного, или уничтожает или же отсылает в местную полицию для сыскания сочинителя, а буде таковой найден не будет, то объявляется за бесчестного, пасквиль же предается сожжению через палача». (Здесь эти статыи цитированы по памяти).
— Николай Тихонович, составьте мне заверенную выписку отмеченных мною статей. В левом нижнем углу, как по канцелярским правилам полагается, напечатаете: «Морскому министру». От меня заготовьте по форме следующий доклад на бланке председателя Морского технического комитета:
Во исполнение резолюции Вашего высокопревосходительства на возвращаемом при сем анонимном письме прилагаю выписки из Спода законов, т. 1 и т. 14.
Из последней из сих выписок Ваше превосходительство благоволите усмотреть, что указанное безымянное письмо надлежало направить не мне, исполняющему должность председателя Морского технического комитета, а в санкт-петербургскую тюрьму для сожжения через палача.
На основании же первой выписки в Морском техническом комитете никакого расследования, ни дела по сему поводу не возбуждено.
И. о. председателя А. Крылов».
Федотов, прочитав статьи закона и мой доклад, прямо обомлел:
— Как можно нечто подобное писать морскому министру!
— Ничего, пусть знает закон и исполняет его: поверьте, даже не заикнется, а проглотит целиком.
. Оставив Морской технический комитет, я в течение первых же дней получил приглашение от нескольких заводов, как то: Металлического, Путиловского, Обуховского и др., быть постоянным консультантом. Я принял предложение Металлического и Обуховского заводов, не отказывая Путиловскому в разовых консультациях. Металлический завод в это время приобрел закрытый бумагоделательный завод Печаткина и основывал на его месте свою Ижорскую верфь, получив заказ на постройку шести миноносцев типа «Новик», с несколько усиленным вооружением, но с ходом 36 узлов, вместо 37.
При указанном мною рациональном распределении свайной бойки удалось без ущерба для дела сократить число свай с 8000 до 4500. Каждая свая с забивкой в то время стоила 25 рублей; таким образом достигалась экономия около 90000 рублей; проценты с этого капитала с избытком покрывали мое консультантское вознаграждение, и я в шутку сказал дирекции завода:
— Вот я вам в первый же день навсегда окупил свое консультантство, все дальнейшее составит вам чистый барыш.
Впоследствии работами «Об измерении давления в цилиндре орудийного компрессора» я избавил завод от напрасного расхода и возможного штрафа в 2500000 рублей и работою «Об испытаниях миноносца «Быстрый»», недоразвившего скорости вследствие испытаний на недостаточной глубине, я избавил завод от штрафа 2000000 рублей, показав, что развитая мощность на глубокой воде даст скорость даже больше, нежели наибольшая контрактная, что и подтвердилось на деле.
Это были наглядные примеры значения правильного применения науки к практическим вопросам.
По обычаю, вновь вступающего члена Совета, чтобы дать ему возможность обстоятельно ознакомиться с делами Общества, назначают в ревизионную комиссию; я взял на себя ремонтную и навигационную части. Имея опыт не только в проверке числовых расчетов, но и в сопоставлении их результатов, я проработал часов по шесть ежедневно в течение целого месяца и представил такой отчет по ревизии, который не только был одобрен Советом, но признан «небывалым».
Слова: «силы пони» и «силы битюга» возбудили в Совете смех и так привились, что частенько механическую часть спрашивали:
Я закончил свой отчет словами:
«Статистика не должна состоять в одном только заполнении ведомостей размерами с двуспальную простыню никому но нужными числами, а в сведении этих чисел на четвертушку бумаги и в их сопоставлении между собою, чтобы по ним не только видеть, что было, но и предвидеть, что будет. От статистики же, представленной Одесской главной конторой Общества, польза такая же, как от статистики того легендарного исправника, который в ведомости о распределении населения его уезда но сословиям в графе «свободных художников» написал: «Ввиду заключения конокрадов Абдулки и Ахметки в тюрьму, свободных художников во вверенном мне уезде нет»».
. В 1916 г. было назначено Совещание по выработке правил об управлении секвестрованными предприятиями. Я перед тем полтора года был председателем правительственного правления секвестрованного Путиловского завода. Поэтому морской министр И.К. Григорович назначил меня и юрисконсульта Морского министерства Стеблин-Каменского в это междуведомственное совещание, бывшее под председательством тайного советника Сибилева.
Во всех случаях я был диаметрально противоположного мнения с тайным советником Стеблин-Каменским, который ссылался на кодекс Юстиниана (610 г.), на Гуго Гроция, на испанское законодательство и т.п. Я же ссылался на практику управления Путиловским заводом и на Устав торговый. Заседаний было больше десяти.
Наконец, было назначено последнее заседание. Стеблин-Каменский к этому заседанию подготовил длинную записку, с которой меня предварительно не ознакомил, да не ознакомил ни товарища морского министра, ни морского министра и прочел ее, как будто это было мнение Морского министерства. В этой записке он по-прежнему ссылался на кодекс Юстиниана, Гуго Гроция и пр. Я попросил тогда слово и сказал:
Если так законы толковать, то и секвестр Путиловских заводов можно подвести под кодекс Юстиниана.
— Вы опять наскандалили? Какой вы там анекдот рассказывали?
На следующий же день Стеблин-Каменский был назначен в Сенат. На его место назначили Книппера, который семимиллионное дело и выиграл.
Таким образом во-время рассказанный горбуновский анекдот сохранил Морскому министерству семь миллионов рублей, т.е. целый крейсер в 6000 т.
. Один из старейших служащих обсерватории А.М. Шенрок как-то в разговоре мне сказал:
— Хоть обидно было слушать ваше мнение о метеорологии, но отчасти вы правы, есть в пей доля шарлатанства.
— Это вы про Демчинского; я его немного знал, когда заведовал Опытовым бассейном; он хотел какие-то необыкновенные опыты производить и заходил в бассейн советоваться. Умный был человек, а по Грибоедову: умный человек не может быть не плутом.
Вы, Александр Михайлович, должны знать лучше меня. как, кто и что в этой каббалистике усмотрел, только Рыкачев явился к Витте и говорит: “Не понимаю, но вижу”. Витте и велел отпустить Демчинскому 25000 рублей.
Отпечатал Демчинский 100000 карточек с предсказаниями погоды на год вперед и стал их продавать по 75 копеек за штуку. Разошлись они у него меньше чем в месяц. Еще Галилей сказал: “Stultorum infinitus est immerns” (Число глупых бесконечно).
На следующий год получил он опять 25000 субсидии, на этот раз последнюю; Демчинский считал, “на то и бараны сотворены, чтобы их стричь”.
Ведь у вас одесский профессор Клоссовский знаменитостью считается?
— Как же, большой ученый.
— Так послушайте, какой доклад этот ваш ученый сделал в Физическом обществе, на этом докладе я сам был.
Чтобы опровергнуть Демчинского, стал Клоссовский считать, какой средний процент оправдавшихся предсказаний Демчинского, и по его подсчетам выходило 50%. На основании этого Клоссовский и упирал на то, что предсказания Демчинского равносильны игре в орлянку, или, как он выражался, в “орел и решку”.
Для ясности поясню ошибку или, лучше сказать, невежество Клоссовского примером: в Адене дождь идет раз в год, а в Бергене 360 раз. Если какая-либо теория предскажет, что будет дождь в Адене: 15 октября 1900 г., 18 июня 1901 г., 13 сентября 1902 г. и т.д. вперед на 20 лет и 50% предсказаний окажутся верными, то такая теория заслуживает внимания: это не то, что предсказать, что будет дождь в Бергене, а по нелепому рассуждению Клоссовского это одно и то же. Жаль, что Демчинского на заседании не было, он бы показал “вашему ученому”, где раки зимуют; просто стыдно было слушать ту ерунду, что он нес целых два часа. Это хуже хиромантии.
… Мне предстояло к 8 часам вечера быть на заседании комиссии естественных производительных сил при Академии наук. Председательствовал А.Е. Ферсман, ученый секретарь комиссии, пока профессор и член Горного совета тайный советник К.П. Богданович делал доклад “О месторождениях вольфрама”, который есть в Туркестане и на Алтае. Для изучения туркестанских руд надо снарядить туда экспедицию, испросив на нее 500 рублей. Про вольфрам же на Алтае он промолчал.
Именно так и было мною сказано. Карл Иванович не знал куда деться, Ферсман перешел к следующему вопросу, не углубляя предыдущего.
Русско-норвежскому обществу был предложен. пароход, почти новый. При осмотре все было исправно, машина и котлы чистые, а, между тем, ход его даже в тихую погоду при расходе угля около 0,7 кг на силу в час составлял всего около 7 узлов. Я зашел в Лондоне в контору этого пароходства, чтобы посмотреть чертежи; их не оказалось, но была отлично сделанная модель парохода примерно в 1/100 натуры. В конторе работал сам владелец, почтенный, весьма любезный и симпатичный старик. По модели я усидел, что диаметр винта был непомерно целик, так что когда лопасть проходила через вертикальное положение, то между ахтерштевнем и лопастью оставался просвет меньше 6 дюймов.
— О да, наверное, вполне точно.
— Когда введете ваш пароход в док для окраски, велите обрезать лопасти винта на 8-9 дюймов и пусть механик ставит регистр по-прежнему, минутное число оборотов увеличится и корабль ваш пойдет быстрее при том же расходе угля и будет развивать 9 или 9 1/2 узлов, а если вы затем поручите хорошему заводу поставить новый винт, то получите и 10 узлов.
Затем я узнал, что он приходил в Русско-норвежское общество узнать, кто я такой, после чего послушался моего совета и примерно через полгода зашел, ко мне:
— Я обрезал лопасти винта на 9 дюймов. Пароход теперь ходит 9 1/2 узлов, я не знаю, как и благодарить вас за ваш совет.
— С меня достаточно и того, что вы сами зашли мне сообщить о достигнутых результатах.
— Я удивляюсь, как вы сразу увидали, что надо делать.
— Я тридцать два года читаю “Теорию корабля” в Морской академии в Ленинграде.
Воспроизведено по изданию:
Академик А.Н. Крылов. Воспоминания и очерки. Изд. АН СССР, М., 1956 г.