православие цель нашей жизни

Еще раз о цели жизни

Давайте поговорим о жизни. У вас есть для этого интересные собеседники? Если нет, не переживайте, у меня таковых тоже мало. Попробуйте, только осторожно, спросить своих знакомых и родственников: зачем человек живет на этой земле? Какова цель нашей жизни и в чем ее смысл? В ответ тишина или легкое недоумение. Спросите об этом людей пожилых и повидавших жизнь. И их ответы редко глубоки и рассудительны. Печально видеть старика, не умудренного духовным опытом и не познавшего мудрости жизни. Люди стали заметно мельчать душой – все больше и больше; это замечено многими. О высоком и важном размышляют все меньше, а о земном и материальном – почти все и всегда.

Для меня жизнь без цели – как песня без баяна или еда без соли. Не хочу быть бревном, которое тупо плывет по реке жизни, не зная куда. Не хочу жить в стаде и быть человеком толпы. Лучше буду аборигеном, «дитем природы», но с живой совестью и со свободой выбора. Одним словом, личностью, не утратившей окончательно образ и подобие Божие. Глядя по сторонам, смотря, как живет большинство, соглашаюсь со словами философа Сенеки: «Есть люди, которые живут без всякой цели, проходят в мире, точно былинка в реке: они не идут, их несет».

Помните историю про двух лягушек, которые попали в кувшин с молоком? Одна сразу отказалась бороться и потому пошла на дно; другая стала цепляться за жизнь и усиленно работать лапками. В результате молоко загустело, и лягушка выпрыгнула из кувшина. Осталась жива, потому что поставила себе цель и ради нее хорошо побарахталась. Так и человеку, по мысли О. де Бальзака, «чтобы дойти до цели, надо прежде всего идти». Требуется труд и усилие, от которых рождается движение и происходит рост личности. Самое главное – не делать остановок. «Если ты направился к цели и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камнями во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели», – писал в своих дневниках Ф.М. Достоевский. На то они и собаки, чтобы лаять; наше дело – идти вперед. Мудрыми людьми замечено, что человек вырастает по мере того, как растут его цели. Для больших целей требуются немалые усилия. Но ведь и встречный ветер на море тоже нужен; он, правда, не прибавляет скорости, зато добавляет ума.

«Жизнь скучна без нравственной цели, не стоит жить, чтобы только питаться, это знает и работник – стало быть, надо для жизни нравственное занятие», – точно подметил Ф.М. Достоевский. Отсутствие «нравственного занятия» не есть ли причина тяжелых душевных состояний многих людей? Почему нашу жизнь все больше заполняют уныние и депрессии, синдромы усталости и выгорания. Сильно настораживает, что подобные проблемы часто касаются священнослужителей и монашествующих. Знакомый врач-психиатр рассказывала, что среди ее пациентов есть батюшки и матушки, которые употребляют антидепрессанты и обращаются к ней за помощью. Казалось бы, им, служителям Церкви, в первую очередь нужно «гореть духом» и зажигать других. Но это в теории, а в жизни все посложнее. Непросто проходит и наша семейная жизни, в том числе и у многодетных. Часто слышится ропот на жизнь, приходят помыслы сойти с креста. Только куда? Ведь с креста, как известно, не сходят, с него снимают. Где ответы на подобные вопросы про нашу сложную жизнь?

Мне в свое время помогла разобраться в моих жизненных поисках знаменитая беседа преподобного Серафима Саровского с Н.А. Мотовиловым о цели христианской жизни. В ней – краткое обобщение мыслей святых отцов о смысле жизни и простота изложения для читателя. Кажущаяся простота беседы обманчива: поучения произносит один из величайших святых Русской Церкви, а слушателем является будущий подвижник веры, исцеленный по молитве Серафима от неизлечимой болезни.

Беседа произошла почти 200 лет назад, в 1831 году. Сам Н.А. Мотовилов говорил, что его с 12-летнего возраста «неотступно тревожила мысль о цели и смысле христианской жизни». «Я обращался ко многим из духовных лиц с этим вопросом, но ответы меня не удовлетворяли». «А некоторые даже негодовали на вас за то, что вы заняты не богоугодным любопытством, и говорили вам: высших себя не ищи», – открывая мысли Мотовилова, отвечал ему старец Серафим. Хорошо знакомая нам картина. Вот перед нами молодой человек на пороге самостоятельной жизни. Впереди годы трудов и ответственных решений, желание прожить правильно и боязнь непоправимой ошибки. Нужна помощь и мудрый совет близких людей. А вместо этого он постоянно слышит: «Ну что ты постоянно такой задумчивый? Все размышляешь о жизни. Тебе что, больше всех надо? Живи как все. Интересуешься жизнью? Не надо». А интересоваться все-таки надо, тем более молодым и думающим, несмотря ни на что. Даже тогда, когда особенно трудно, когда нет поддержки и понимания твоего поиска среди самых близких людей. В таком случае надо вспомнить Христа – Его тоже называли вышедшим из себя (см. Мк.3,21), то есть сумасшедшим. И это говорили Его родственники.

Но давайте вернемся к названной беседе.

Итак, из нее видно, что даже 200 лет назад, даже духовные особы, даже мальчику-подростку не могли помочь с ответом. Но Мотовилов не сдавался и в конце концов повстречался с самим преподобным Серафимом. Как говорится, кто ищет, тот всегда найдет. Ведь это прямая Евангельская заповедь – пребывать в поиске самого главного в жизни. Далее говорится о различии средств и целей христианской жизни. Здесь нам важно разобраться с этими базовыми понятиями. Неправильное понимание этого – причина многих ошибок нашей жизни, а также тех тяжелых душевных состояний, о которых было сказано выше. Итак, Мотовилову говорили: «ходи в церковь, молись Богу, твори заповеди Божии, твори добро – вот тебе и цель жизни христианской». А вот преподобный Серафим с этим ответом не соглашался: «…они не так говорили, как бы следовало… Молитва, пост, бдение и всякие другие дела христианские, сколько ни хороши они сами по себе, однако не в делании только их состоит цель нашей христианской жизни, хотя они и служат необходимыми средствами для достижения ее». Итак, внешний подвиг христианина – всего лишь средство, но никак не цель. Чтобы было более понятно отличие первого от второго приведем слова И. Гете: «Принимая средства за цель, люди разочаровываются в себе и других, в силу чего из всей их деятельности ничего не выходит или выходит обратное тому, к чему они стремились». Как часто эти слова исполняются в нашей жизни. Ходит человек в храм, постится, читает книги, встречается с духовниками, посещает святые места. А воз, как говорится, и ныне там. Почти ничего во внутренней жизни не меняется; синдром «бабы Яги» практически не изжит. Отсюда – разочарование в начатой жизни и уныние в душе, обида на всех, что не оценили, часто ощущение своей ненужности и полное одиночество. Как заполнить душевную пустоту, человек не знает. Даже в Церкви его этому не научили. Проще всего принять таблеточку «гормона хорошего настроения» типа серотонина или воспользоваться подручными антидепрессантами – ТВ, интернетом, рюмочкой алкоголя с сытной едой и крепким сном. Только легче на душе от этого не будет, и через какое-то время невеселое состояние снова вернется. Вот такая печальная картина. Что же делать?

Нужно стремиться совершать каждое доброе дело в духе Евангелия, как бы пред лицом Христа, максимально уменьшая в нем «греховную примесь»

Читаем беседу дальше и находим ответ в словах преподобного Серафима Саровского: «Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжении Духа Святого Божьего». Значит, главное не внешние труды, а внутреннее состояние души человека. Что там? Пустота или присутствие Духа Божия? А далее – важное замечание: «Заметьте, батюшка, что лишь только ради Христа делаемое доброе дело приносит нам плоды Святого Духа». Вот, оказывается, к чему нужно стремиться. Совершать каждое доброе дело в духе Евангелия, как бы пред лицом Христа, максимально уменьшая в нем «греховную примесь». Простить обидчика не только на словах, а по Евангелию, то есть от сердца (см. Мф. 18,35), а дальше стараться про него говорить и думать только хорошее и как можно чаще поминать его в своих молитвах. К поданной милостыне присоединить сострадание и душевное участие в судьбе человека: «может, еще чем-то Вам помочь?» Любое дело совершать в глубокой тайне, вдали от людских взоров, часто против своей воли. Здесь допустима изрядная доля юродства и чудачества. Прочитаем известный евангельский стих с конца: поступайте с людьми так, как бы вы хотели, чтобы они поступали с вами (Мф. 7, 12). Оттачивайте качество добродетелей по отношению к ближним, постоянно в этом совершенствуясь. Делай другим как для себя – и возрадуешься, и найдешь покой для души твоей. Одним словом, мы должны учиться делать по-настоящему Добрые Дела, с самой большой буквы. Большинство из нас только-только начинают осваивать эту науку доброделания. Запомним, что Богу нужна только чистая жертва, и за нее Он в долгу не останется. Ему важнее качество добродетелей, а не их количество. В духовной жизни актуально правило – лучше меньше, да лучше.

В завершении уточним слово «стяжание». Оно не очень понятно. На это преподобный Серафим отвечал: «Стяжание все равно что приобретение. например, денег, или получение почестей, отличий и других наград. Стяжание Духа Божия есть тоже капитал, но только благодатный, вечный. приобретайте благодать Духа Святого и всеми Христа ради добродетелями. торгуйте духовно теми, которые больший прибыток дают».

Нам указан путь и задана программа – скопить в своей душе вечный капитал, найти сокровище, стяжать благодать Святого Духа. Это очень важно. Просто по-другому и жить нельзя. Душа без благодати, что тело без воды и воздуха. Душа без благодати тоскует и мучается, человеку плохо и одиноко. Не спешите бежать к психологу и принимать антидепрессанты. Душе поможет не это. А что же? Одно маленькое, но подлинно доброе дело во имя Христа. А еще постоянное видение цели и смысла жизни. Окончим нашу беседу замечательными словами английского классика-христианина Ч. Диккенса: «Пусть никто ни на шаг не сойдет с честного пути под тем благовидным предлогом, что это оправдывается благородной целью. Любой прекрасной цели можно добиться честными средствами. А если нельзя, то эта цель плоха».

Источник

В чем смысл жизни?

Ответы пастырей

Над этим вопросом ломают головы философы и мыслители на протяжении существования всего рода человеческого, и об этом же – зачем я живу? для чего? – задумывается каждый из нас, потому что жизнь оказывается пуста и тягостна, если ты не понимаешь ее смысла. И как же томит бессмысленность существования!

Так в чем он, смысл жизни?

Исцелиться, научиться и вернуться

– Смысл земной жизни в том, чтобы исцелиться от гордости, научиться послушанию и вернуться в Рай. Для этого пришел на землю Христос, Которого надо научиться любить больше всего на свете, а через Него – и всех христиан. Он говорил про Себя: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14: 6). В этом и состоит истинный жизненный путь – обрести жизнь вечную через исцеление, научение послушанию и возвращение в Небесное Отечество. Непослушание изгнало нас из этого Отечества. Заразившись гордостью от диавола, люди перестали быть послушными Богу и были изгнаны из Рая.

Священник Лев Аршакян

Поэтому наша главная задача – всё восполнить: исцелиться от гордости, научиться послушанию у Христа и вернуться в Рай, следуя Христу.

Нам, христианам, надо смотреть в Евангелие

– Уверен, что человек, который решится честно ответить на вопрос, в чем смысл жизни, неизбежно придет к Богу.

Многие религии отвечают на этот вопрос очень просто: смысл жизни – в бессмертии. Вот, например, ответ царя Соломона:

«И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; и мудрость моя пребыла со мною. Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял сердцу моему никакого веселья, потому что сердце мое радовалось во всех трудах моих, и это было моею долею от всех трудов моих. И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, всё – суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем!» (Еккл. 2: 9–11).

Протоиерей Владимир Вигилянский

Но нам, христианам, надо смотреть в Евангелие – там есть ответы на любые вопросы. Главные из них в этих словах Христа:

«Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек» (Ин. 11: 25–26);

«Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14: 6).

Из многочисленных рассуждений святых отцов на эту тему мне запомнилось высказывание преподобного Иустина (Поповича; 1894–1979) – одного из самых близких нам по времени святых:

Смысл жизни может быть только в том, что не исчезнет, даже если закончится жизнь

– Не столько умом, сколько сердцем ищем мы смысла. И это вовсе не философский вопрос, а потребность души – иметь что-то высшее, что озаряет всю твою жизнь, что дает тебе чистую цель. Смысл жизни – это то, что жизни твоей дает наполненность.

Разве может стать смыслом то, что дается только на время, что легко отнимается, рушится, заканчивается? Смыслом может быть только то, что выше твоей хрупкой жизни, что становится подлинной опорой для всего, что делаешь ты на земле.

Священник Валерий Духанин

Для меня смысл жизни только в Боге. Он – наш Небесный Отец, Он сотворил нас для вечности, и по-настоящему душа имеет благо только с Господом. Так стало с самого момента крещения, когда вдруг открылся сердцу 13-летнего подростка новый мир – мир духовной жизни, богослужения, молитвы, а за всем этим – возможность общения с Господом. Собственно, с того момента вопрос о смысле жизни был как-то сам собой решен, оставались лишь поиски более верных путей, набивание шишек посредством духовных ошибок, поиск правильного духовного руководства.

С Богом любая земная радость становится еще более радостной, а любая скорбь теряет остроту

Но что точно могу сказать, с Богом любая земная радость становится еще более радостной, а любая скорбь сглаживается, теряет остроту и трагичность. Без Бога ничто не радует, становится тусклым, блеклым и незначительным. Поэтому так важно всегда хранить свое сердце и очищать его, чтобы быть сердцем с Господом.

Повторю, что смысл жизни может быть только в том, что не исчезнет, даже если закончится жизнь. Смысл – это то, что наполняет всё твое бытие чем-то высшим, вечным, подлинным. И таковым может быть только общение, общность, единение с Господом.

Зачем идем? Ради спасения

Священник Александр Дьяченко

– Этот «простой» вопрос я уже много-много лет задаю молодым и не очень родителям и такого же возраста крестным. И еще никто за все эти годы не ответил мне что-либо вразумительное.

Послушаешь, кому-то важно успеть «реализоваться как специалисту», кому-то «продолжить свой род». Нет, конечно, «родить сына, посадить дерево и построить дом» – дело нужное и полезное. Только зачем становиться классным специалистом и строить дом, если ты всё равно умрешь? Дерево посадил и ушел? Неужели только ради этого? В таком случае от белочки с забытыми ею орешками толку куда как больше, чем от того же специалиста в области высоких технологий.

Ни наука, ни философия, ни какая другая область человеческих знаний не может найти вразумительного ответа на такой, казалось бы, важнейший вопрос: что мы вообще здесь делаем на этой земле? Кто мы такие, и куда идем?

Только один Христос устами того же апостола Иоанна заявляет: «Я есть путь и истина и жизнь» (Ин. 14: 6), чем и определяет наше предназначение.

Христос для нас – маяк, позволяющий не сбиться с пути

Мы странники и пришельцы на этой земле. И только тогда есть смысл в нашем здесь странствовании, если знаем путь, которым идем. Христос для нас – маяк, позволяющий не сбиться с пути. Иначе странствование превращается в блуждание во тьме.

Зачем идем? Ради спасения, стяжать Царство Небесное. Домой идем, возвращаясь из мест изгнания. Познавая истину во Христе, приобретаем жизнь вечную.

Человеку надо «усвоиться Богу скорбями»

Священник Димитрий Шишкин

– Не буду оригинален, просто потому, что мое чувствование и понимание смысла человеческой жизни полностью совпадает с мнением Святой Православной Церкви. Святые отцы разными словами говорят об одном: цель жизни человека – это «боговселение», «обоживание», «стяжание Духа Святаго Божиего». А наиболее просто, как мне кажется, хоть и прикровенно, в притче, эту цель определил Сам Господь. На церковнославянском языке эти слова звучат так: «Войди в радость Господа своего» (Мф. 25: 21).

То есть наша цель – достичь радости живого и вечного общения человека с Богом в Царствии Небесном. Другое дело, что для обретения этой радости человеку надо немало потрудиться в этой земной жизни, надо в покаянном труде преображения собственной жизни уподобиться Христу или, словами святителя Игнатия (Брянчанинова), «усвоиться Богу скорбями».

Источник

В чем цель христианской жизни?

Обращаясь к людям в притчах, Христос неоднократно акцентирует мысль о том, что наша земная жизнь имеет важное, уникальное значение.

Такова, например, притча о десяти девах, ожидавших жениха с зажженными светильниками (см. Мф. 25, 1—13). Жених медлил до полуночи. Но мудрые девы имели в запасе масло для своих светильников, и достойно встретили его, и вошли с ним на брачный пир. Неразумные же девы не предусмотрели, что жених придет поздно, и масла не припасли. Когда возвестили, что жених приближается, их светильники уже стали угасать. Они пошли к торговцам купить масло, а когда вернулись, то не успели встретить жениха и потом напрасно стучались в закрытые двери.

Пока человек живет в этом мире, он может задать направление своего пути в вечности. За порогом смерти он утрачивает способность изменяться – его духовное развитие продолжится в выбранном при жизни направлении добра или зла. Поэтому вектор нашего развития в земной жизни должен быть направлен ко Христу – это самое главное. Но как осуществить это на деле? Как, живя в этом непростом мире, достичь цели христианской жизни?

Этот вопрос не давал покоя одному православному юноше. Он задавал его многим людям: и умудренным жизненным опытом, и получившим богословское образование, и рукоположенным в священный сан. В ответ он слышал непреложные истины, что надо верить в Бога, молиться, соблюдать посты, ходить в храм, жить по заповедям Божиим, делать добрые дела. Тем не менее юноша не унимался и продолжал спрашивать. И только спустя много лет Господь дал ему исчерпывающий ответ через Своего великого подвижника — преподобного Серафима Саровского. Святой сам напомнил ему об этом вопросе и раскрыл цель христианской жизни. Человеком, которому посчастливилось не только встретить истинный светильник веры на своем пути, но и стать его учеником, был Николай Мотовилов, записавший эту беседу. Ответ звучал очень просто: «Истинная цель жизни христианской состоит в стяжании Духа Святого».

Мотовилов не сразу понял смысл этих слов, и преподобный Серафим объяснил, что в притче о десяти девах Христос называет наше земное существование «торжищем», а дело человеческой жизни — «куплей» и говорит всем: «Покупайте, пока не приду». Всю жизнь христианину следует заниматься «покупкой» («стяжанием») благодати Святого Духа — упоминаемого в притче масла, для поддержания светильника своей души. Тем, кто считает, что этим маслом являются добрые дела, преподобный Серафим возражает, что недаром в притче речь идет о девах. Хранение девства — равноангельная добродетель, превышающая все остальные. И мудрые, и неразумные девы были одинаково добродетельны. Но, говоря образным языком преподобного Серафима, неразумные девы не получали от своих добрых дел «ни копейки прибыли».

Любой торговец трудится ради получения прибыли. Духовной прибылью преподобный Серафим называет постепенное уподобление Христу благодатью Святого Духа. Поступая подобно торговцу, христианин должен совершать добрые дела в стремлении получить через них Божию благодать, которая переводит его из тленного состояния в нетленное, обоженное. Сами по себе добрые дела, если они не умножают в человеке благодати Христовой, не имеют ценности. Уврачеванное благодатью Святого Духа человеческое естество приобретает способность к вечному бытию вместе с Господом в Его Царстве.

У неразумных дев не оказалось в запасе вовсе не добродетелей, а приобретаемой через них благодати Божией. По разъяснению преподобного Серафима, они полагали достаточным лишь внешнее, формальное исполнение христианских обязанностей, не заботясь о том, «получена ли была ими благодать Духа Божия», и прожили всю жизнь, не зная Христа.

Так и игуменья Арсения (Себрякова) сокрушалась, что, выполняя все требования монастырского устава, многие сестры ее обители не работают над своим внутренним состоянием, «не ищут, не стараются истреблять страсти в корне их». На вопросы настоятельницы, «почему они ничего не делают для своего спасения», эти сестры обижались. Ведь они были заняты с утра до ночи послушаниями и монашеское правило исправно вычитывали. Но игуменья хотела, чтобы их труд преследовал главную цель — иметь постоянную устремленность ко Христу.

Источник

Православное понимание смысла жизни

Оглав­ле­ние:

Про­блема смысла жизни

Про­блема смысла жизни — это про­блема иско­мого идеала или истины.

Её пони­ма­нием опре­де­ля­ется цель, направ­ле­ние и харак­тер всей дея­тель­но­сти чело­века. Однако само реше­ние вопроса, если гово­рить по суще­ству, обу­слов­лено экзи­стен­ци­ально-лич­ност­ной уста­нов­кой чело­века: его сво­бо­дой, его духов­ным и нрав­ствен­ным состо­я­нием.

На исто­ри­че­ской арене три основ­ные силы пре­тен­дуют на реше­ние этого вопроса: рели­гия, фило­со­фия и наука. Кратко их ответы можно было бы выра­зить сле­ду­ю­щим обра­зом.

Рели­гия, под кото­рой под­ра­зу­ме­ваем такую закон­чен­ную систему веро­ва­ний, где идеи Бога и вечной жизни явля­ются цен­траль­ными, — видит смысл жизни в еди­не­нии с Богом.

Фило­со­фия, в конеч­ном счёте — в раци­о­наль­ном пости­же­нии истины.

Наука — в мак­си­маль­ном позна­нии мира.

Есте­ственно, что каждый из этих отве­тов тре­бует широ­кой интер­пре­та­ции.

В чём осо­бен­ность пра­во­слав­ного пони­ма­ния этого вопроса?

Суще­ство хри­сти­ан­ской веры можно выра­зить двумя сло­вами: «ХРИ­СТОС ВОС­КРЕС!», — так как в них заклю­чена вся бес­ко­неч­ная и одно­вре­менно вполне кон­крет­ная пер­спек­тива жизни. Её смысл — в упо­доб­ле­нии Христу и еди­не­нии с Ним, иначе — обо­же­нии, тео­сисе. Что это значит? Если отве­тить кратко, это есть совер­шен­ство в кено­ти­че­ской (греч. — само­ума­ле­ние, жерт­вен­ное сми­ре­ние) любви, состав­ля­ю­щей само суще­ство Бога, ибо «Бог есть любовь, и пре­бы­ва­ю­щий в любви пре­бы­вает в Боге и Бог в нем» ( 1Ин. 4 ;16).

Апо­стол Павел несколько подроб­нее пишет об этом состо­я­нии в своём посла­нии к Гала­там, когда пере­чис­ляет плоды дей­ствия Бога в чело­веке. Он харак­те­ри­зует его как любовь, радость, мир, дол­го­тер­пе­ние, мило­сер­дие, кро­тость, воз­дер­жа­ние ( Гал. 5:22-23 ). В другом посла­нии он опи­сы­вает это состо­я­ние сле­ду­ю­щими сло­вами: «Не видел того глаз, и не слы­шало ухо, и не при­хо­дило то на сердце чело­веку, что при­го­то­вил Бог любя­щим Его» ( 1Кор. 2 ;9).

Апо­стол, как видим, пишет о том, что чело­век, духовно очи­стив­шийся, исце­лён­ный от стра­стей, т. е. духовно здра­вый, пре­бы­вает в глу­бо­кой радо­сти, любви и мире души — говоря на совре­мен­ном языке — в сча­стье, но не мимо­лёт­ном, слу­чай­ном, вызван­ном дей­ствием нервов и пси­хики, а став­шим свой­ством души «нового» чело­века, и потому неотъ­ем­ле­мым, вечным. Сле­дует однако заме­тить, что не это состо­я­ние само по себе явля­ется целью и смыс­лом жизни чело­века по хри­сти­ан­скому учению. Оно есть лишь одно из след­ствий дости­же­ния цели — спа­се­ния, обо­же­ния, еди­не­ния с Богом, в кото­ром лич­ность чело­века дости­гает пол­ноты своего рас­кры­тия, бого­по­до­бия.

Но совер­шен­ство в любви это не только нрав­ствен­ное и эмо­ци­о­наль­ное благо чело­века. Любовь в не мень­шей сте­пени явля­ется и совер­шен­ным «инстру­мен­том» позна­ния Истины и твар­ного мира. Не слу­чайно те, кото­рых Цер­ковь в силу их особой духов­ной чистоты име­нует пре­по­доб­ными, назы­вали духов­ную жизнь истин­ной фило­со­фией, искус­ством из искусств, наукой из наук. Они потому её так име­но­вали, что пра­виль­ная аскеза, вос­ста­нав­ли­вая един­ство души с Богом, откры­вает чело­веку и веде­ние Истины, и созер­ца­ние Её нетлен­ной Кра­соты, и позна­ние суще­ства всех тво­ре­ний. Опыт Церкви со всей оче­вид­но­стью сви­де­тель­ствует, что духов­ное совер­шен­ство чело­века, к кото­рому при­зы­вает Еван­ге­лие — не фан­та­зия раз­го­ря­чен­ных меч­та­те­лей, но реаль­ность, факт, бес­ко­неч­ное, прак­ти­че­ски, число раз про­ве­рен­ный в исто­рии жизни мира, и доныне пред­ла­га­е­мый ищу­щему чело­веку в каче­стве един­ственно разум­ной цели бытия.

Хри­сти­ан­ский смысл жизни, заклю­ча­ю­щийся в при­об­ре­те­нии лич­но­стью ещё здесь, на земле, бого­по­доб­ных духов­ных цен­но­стей и вере в реаль­ное вос­кре­се­ние тела для бес­ко­неч­ной жизни в Боге ста­но­вится, таким обра­зом, в непри­ми­ри­мое про­ти­во­ре­чие с иде­а­лом т. н. ате­и­сти­че­ского гума­низма.

Было бы чрез­вы­чайно инте­ресно и важно про­ана­ли­зи­ро­вать те духов­ные истоки, из кото­рых про­ис­хо­дит отри­ца­ние хри­сти­ан­ского идеала. Нет сомне­ния, что эти истоки чисто духов­ного, а не раци­о­наль­ного порядка. В этом убеж­дают хотя бы сле­ду­ю­щие сооб­ра­же­ния.

Первое. Каждая пра­виль­ная теория должна по мень­шей мере удо­вле­тво­рять двум основ­ным тре­бо­ва­ниям: иметь факты, её под­твер­жда­ю­щие, и быть вери­фи­ци­ру­е­мой (само собой разу­ме­ется, что она должна быть непро­ти­во­ре­чи­вой). Что хри­сти­ан­ство удо­вле­тво­ряет этим усло­виям — оче­видно, и что атеизм не имеет (и не может иметь в прин­ципе) ни фактов, под­твер­жда­ю­щих небы­тие Бога, ни ответа на глав­ный для него вопрос: «Что должен сде­лать чело­век, чтобы убе­диться в небы­тии Бога?» — не менее оче­видно. Точнее, атеизм должен при­знать своё полное согла­сие с рели­гией в том, что для чело­века, ищу­щего смысл жизни, есть только один путь найти (или не найти) его — рели­ги­оз­ный.

Второе. Хри­сти­ан­ство пред­ла­гает чело­веку идеал, боль­шего или рав­ного кото­рому не знала ни одна рели­гия мира — чистая, бес­ко­рыст­ная любовь. Эта любовь, по образу Христа, явля­ется высшим состо­я­нием блага (если исполь­зо­вать тер­ми­но­ло­гию Пла­тона), сча­стья (по тер­ми­но­ло­гии мира), бла­жен­ства духов­ного чело­века, и одно­вре­менно сред­ством истин­ного позна­ния Бога и всего твар­ного бытия. Что этот идеал совер­шен­ной любви дости­жим реально, а не плод чьих-либо фан­та­зий, об этом доста­точно крас­но­ре­чиво гово­рит исто­рия Церкви, жизнь её святых. Почему же в таком случае, он не только отри­ца­ется миром, но и часто с оже­сто­че­нием, огнём и мечом, «вычи­ща­ется» из созна­ния чело­ве­че­ского? Само это оже­сто­че­ние разве не явля­ется пока­за­те­лем истин­ного источ­ника отри­ца­ния миром хри­сти­ан­ского идеала жизни?

Третье — широко извест­ное т. н. «пари Пас­каля». Дей­стви­тельно, при­зна­ние Христа, не отни­мая ничего полез­ного и разум­ного у чело­века в этой жизни, в то же время даёт ему полную надежду на бла­го­бы­тие в веч­но­сти, если Хри­стос есть Бог и Спа­си­тель. Напро­тив, отвер­же­ние Его как идеала и смысла жизни, ничем не обо­га­щая зем­ного суще­ство­ва­ния чело­века, лишает его всего в веч­но­сти, если Бог есть. Сле­до­ва­тельно, быть хри­сти­а­ни­ном — «выгодно», отвер­гать же хри­сти­ан­ский смысл жизни нера­зумно. Но в таком случае, почему же этот смысл отвер­га­ется?

Отвер­га­ется хри­сти­ан­ство, конечно, не в силу каких-то его прин­ци­пи­аль­ных про­ти­во­ре­чий чело­ве­че­ской при­роде и жизни. При­чина совсем в другом. Оно отвер­га­ется из-за его полной про­ти­во­по­лож­но­сти целям и харак­теру жизни язы­че­ского мира.

О самом глав­ном

Отец Сергий сказал, что я прочту лекции. Не верьте – забыл очки. При­дется гово­рить!

Вы знаете, наш век такого рода, что, когда мы с чем-то сопри­ка­са­емся или что-то нам пред­ла­гают, то мы, иногда созна­тельно, иногда под­со­зна­тельно, но спра­ши­ваем себя – а что нам это даст? Нас немножко так уже Запад при­учает смот­реть на вещи праг­ма­ти­че­ски. Хватит витать в обла­ках.

Так вот, точно с таким же под­хо­дом нередко можно встре­титься и, когда мы гово­рим о Пра­во­сла­вии. А дей­стви­тельно, а что оно может мне дать? А что оно дает чело­веку? Суще­ствует же много миро­воз­зре­ний. И, вы знаете, мы на них смот­рим, как на что-то при­клад­ное. Вот есть жизнь – это наша жизнь. Это наши заботы, это наши беды, если хотите, скорби, радо­сти. Это наша жизнь. Мы знаем нашу работу, знаем, чем живем, к чему стре­мимся. А миро­воз­зре­ние и рели­гия – это неко­то­рый только при­да­ток. Я пыта­юсь гово­рить о том, что, как мне кажется, чув­ству­ется очень мно­гими людьми. Рели­гия стала при­дат­ком к жизни! Жизнь – одно, рели­гия – другое! Самое боль­шее, на что под­ви­за­ется совре­мен­ный чело­век, – это в вос­кре­се­нье или на празд­ники схо­дить к обедне. В Ака­де­мии я довольно часто говорю, что за бого­слу­же­нием свя­щен­ники совер­шают службы, про­фес­сора при­сут­ствуют за бого­слу­же­нием, сту­денты поют за бого­слу­же­нием, а кто молится – не знаю. А вообще что это такое? И зачем это – молиться?

Дело в том, что миро­воз­зре­ние любое, миро­воз­зре­ние по суще­ству и рели­гия в осо­бен­но­сти – это не есть при­да­ток к нашей прак­ти­че­ской жизни, а это есть, ока­зы­ва­ется, то, что опре­де­ляет нашу жизнь, опре­де­ляет ее в самых важных вещах. А что самое важное для нас – это, навер­ное, все мы знаем. Самое важное для нас – чтобы на душе было хорошо. Вы знаете, в шалаше – да по душе! А можно жить во двор­цах и быть несчаст­ным чело­ве­ком.

Мне рас­ска­зы­вал исто­рию из своей жизни игумен Никон (Воро­бьев), о кото­ром, может быть, вы слы­шали. Он сам был из пра­во­слав­ной семьи, веру­ю­щий чело­век, но потом пошел в школу, из школы – в реаль­ное учи­лище. Там он убе­дился совер­шенно, что ника­кого Бога нет, что это просто пустые фан­та­зии, ничего не зна­ча­щие. И что смысл жизни как раз заклю­ча­ется именно в том, чтобы позна­вать этот мир. Мак­си­мально, насколько это воз­можно. Дости­гать гос­под­ства в этом мире и при­об­ре­тать все те блага, кото­рые может дать этот мир. Все мы были, гово­рил он, зара­жены мате­ри­а­лиз­мом.

И одна­жды, гово­рил он, все мы были глу­боко потря­сены. Вдруг в газе­тах прошло сооб­ще­ние, круп­ным шриф­том, что назы­ва­ется, «с вос­кли­ца­тель­ными зна­ками»: «Покон­чил жизнью само­убий­ством мил­ли­о­нер»! – мы были все потря­сены. «Мы уже были, – он гово­рит, – вос­пи­таны в мате­ри­а­ли­сти­че­ском миро­воз­зре­нии». Да-да, это было до рево­лю­ции, учтите, до рево­лю­ции! Не думайте, что это сейчас, там где-то, в совет­ское время. Нет, это были 1900‑е годы. «Мы все были мате­ри­а­ли­стами». «Я помню, – гово­рит, – захожу в сто­ло­вую и не снимаю шапки, как это поло­жено по пра­во­слав­ному обычаю, демон­стри­рую свое ате­и­сти­че­ское убеж­де­ние». Мил­ли­о­нер покон­чил жизнь само­убий­ством.… Так что же самое глав­ное в жизни? Все он имел! Ока­зы­ва­ется, неудав­ша­яся любовь – и все про­пало.

Есть очень инте­рес­ный миф у греков, у них вообще очень много инте­рес­ных мифов. Глу­бо­кие мифы, кото­рые рас­кры­вают, дей­стви­тельно очень сильно подчас, те или иные сто­роны чело­ве­че­ской жизни, пси­хо­ло­гии, иногда затра­ги­вают даже само суще­ство чело­века. Миф о Дамо­кло­вом мече. Помните, как один из вель­мож зави­до­вал царю, что тот живет в рос­коши. Царь это заме­тил и решил устро­ить пир. Поса­дил вель­можу на свое место, но над его голо­вой на тонком волосе пове­сил меч. А потом спра­ши­вал: «Ну, как ты себя чув­ству­ешь? Ты почему ни ешь, ни пьешь? Почему ты такой груст­ный? Что ты такой груст­ный?» Вот эта идея Дамо­клова меча – это же вели­кая идея, я вам скажу. Каждый чело­век, кото­рый заро­дился, я уж не говорю – родился, он уже сидит под Дамо­кло­вым мечем. Когда обо­рвется этот волос – никто не знает. То есть, мы слышим, конечно, слышим – над тем-то обо­рвался, над другим, над тре­тьим, над деся­тым. Войны так начи­на­ются – над мил­ли­о­нами обры­ва­ется этот тонкий воло­сок.

И вот невольно чело­век зада­ется вопро­сом, если он хочет ото­рваться хотя бы немного от повсе­днев­ной жизни, от суеты, кото­рые, кстати, больше всего захлам­ляют, знаете, вот как пыль в глазах что ли: для чего я живу? Чело­век же видит, зрение вроде бы есть, но пыль настолько может закрыть глаза, что он ничего не увидит, все, кажется, есть – а ничего не видит. Так вот, эта наша повсе­днев­ная жизнь, эти наши заботы, про­блемы, тер­за­ния, недо­уме­ния, споры и т.д. настолько закры­вают нашу жизнь подчас, что мы даже не имеем вре­мени что назы­ва­ется поду­мать: зачем я живу? Для чего я живу? Какой смысл в этой моей жизни? Какой смысл, в этой всей моей дея­тель­но­сти? Какой смысл? Ну хорошо, все я сделал, а дальше что? Сделал. Ну, сделал. А дальше что? Правда, есть разные попытки отве­тить на этот вопрос. Но на самом деле – это полу­меры. «Я делаю это для того, чтобы жить!» – но очень часто мы многое делаем вовсе не для того, чтобы жить. Для того, чтобы жить, намного меньше нам нужно. «Делаем для других!» – а надо поду­мать: что мы можем сде­лать для других? Вообще вопрос о цен­но­сти того, что мы делаем, – один из важ­ней­ших. Смысл и цен­ность – содер­жа­ние всей нашей дея­тель­но­сти. Этот и смысл, и цен­ность могут быть оце­нены только с точки зрения того или иного миро­воз­зре­ния. Только миро­воз­зре­ние может мне отве­тить на вопрос – хорошо это или плохо? Зани­ма­юсь я дея­тель­но­стью, кото­рая дей­стви­тельно при­не­сет пользу мне и другим людям?! Или это просто ничего не даст, я зани­ма­юсь, как белка в колесе: одной рукой делаю, а другой разо­ряю!

Кто такой чело­век? Чело­век – это его вера! К чему он стре­мится, что он хочет, чего он ищет. Вера в то, что нет Бога, нет веч­но­сти, нет души, вели­ко­лепно пока­зана у Досто­ев­ского в «Бра­тьях Кара­ма­зо­вых». Я помню, когда посмот­рел фильм, то просто в серд­цах, даже в вос­торге сказал: «Теперь апо­ло­ге­там делать нечего!» Там есть заме­ча­тель­ная беседа Ивана Кара­ма­зова с при­жи­валь­щи­ком, т.е. бесом: «А ведь если нет Бога, так тогда все поз­во­лено?! Если нет Бога, так тогда зачем и жить?» Хорошо может рас­суж­дать чело­век здо­ро­вый, у него все пре­красно, все сейчас хорошо. А чело­век забо­лел? А у него непо­ладки нача­лись? А в семье не то?! И т.д. Каков там смысл жизни, ска­жите? Только с точки зрения именно миро­воз­зре­ния может пра­вильно оце­ни­ваться вся наша дея­тель­ность и вся наша жизнь. Так вот, в связи с этим встает очень важный вопрос, с кото­рого я и начал: «А что дает чело­веку Пра­во­сла­вие? Что дает нам хри­сти­ан­ская вера как тако­вая?» Я сейчас не затра­ги­ваю вопроса о соот­но­ше­нии Пра­во­сла­вия и других рели­гий, о соот­но­ше­нии Пра­во­сла­вия с дру­гими кон­фес­си­ями. Эти вопросы, сами пони­ма­ете, очень инте­рес­ные же. Я сейчас хочу ска­зать бук­вально об основ­ном – что дей­стви­тельно Пра­во­сла­вие дает чело­веку.

Вот мы сейчас заго­во­рили о том, что наше поло­же­ние, поло­же­ние каж­дого из нас – это дей­стви­тельно поло­же­ние под вися­чим мечом. Мы нико­гда не знаем – здо­ровы мы или уже больны, кто знает? Как у нас завтра сло­жатся дела, что у нас будет в семье, что у нас будет на работе, что у нас будет в госу­дар­стве, что у нас будет в мире? Ничего не знаем! Все наши пред­по­ло­же­ния боль­шей частью носят очень при­бли­зи­тель­ный харак­тер, и потом, это же пред­по­ло­же­ния и больше ничего. А что мы знаем? Мы ничего не знаем.

И вот, обра­тите вни­ма­ние: чело­век верит, я осо­бенно под­чер­ки­ваю это слово – верит, что ника­кого Бога нет. Потому, что знать же невоз­можно, вы же сами пони­ма­ете. Знать невоз­можно, что Бога нет. С точки зрения науки, наша позна­ва­тель­ная дея­тель­ность какова? Позна­ва­е­мый мир бес­ко­не­чен, и, сле­до­ва­тельно, все наши знания в любой момент вре­мени явля­ются только капель­кой из океана, поэтому с точки зрения даже науки нико­гда, ни в каком буду­щем нельзя будет ска­зать, что Бога нет, даже если бы Его и в самом деле не было. Наука нико­гда не сможет этого ска­зать. Самое боль­шее, что она может ска­зать: да, пожа­луй, Он есть! Посмот­рите, какова веро­ят­ность этого.

Но об этом, может быть, мы пого­во­рим потом. Сейчас пого­во­рим о другом. О том, что при отсут­ствии веры в Бога, при убеж­де­нии в том, что наша жизнь явля­ется только жизнью земной, свя­зан­ной исклю­чи­тельно только с телом, и ника­кой души у чело­века нет, созна­ние чело­века исче­зает, лич­ность исче­зает, Бога нет, – тогда вся наша жизнь на чем стро­ится? Рас­счи­тать все, это каждый из нас знает, мы ничего не можем. Мы рас­счи­ты­ваем совсем неболь­шой круг вопро­сов, кото­рые можем рас­счи­ты­вать. Я еще раз говорю: ни о каких гло­баль­ных, госу­дар­ствен­ных, обще­ствен­ных, при­род­ных потря­се­ниях – ничего не можем знать! И ничего не можем сде­лать, даже если бы мы что-то знали.

Или здо­ро­вье, семей­ные дела…. Чело­век, кото­рый не верит в Бога, всегда нахо­дится в состо­я­нии: «Как бы чего не слу­чи­лось. ». Как бы то лицо, от кото­рого я завишу, не изме­нило свое отно­ше­ние ко мне. Как бы кто на меня что-то такое не нака­пал. Как бы где меня не под­ста­вили и т.д. Такой чело­век не имеет ника­кой твер­дой почвы под ногами. Мы же видим, как совер­ша­ются пере­во­роты: во мгно­ве­ние ока. Кто-то был КЕМ, стал НИКЕМ и т.д.

Вера в Бога дает необы­чай­ное муже­ство в отно­ше­нии ко всем скор­бям, кото­рые слу­ча­ются с чело­ве­ком. Люди, кото­рые делают мне зло – и я вижу, как они это делают, – с хри­сти­ан­ской точки зрения явля­ются только сле­пыми – слы­шите, сле­пыми! – ору­ди­ями в руках Божьих. Скаль­пель ничего не пони­мает! Со сто­роны можно поду­мать, что он тер­зает мою кожу, мои органы. На самом деле, что совер­ша­ется? Люб­ве­обиль­ная и пре­муд­рая опе­ра­ция, без кото­рой я жить не смогу. Вы поду­майте, что гово­рит хри­сти­ан­ство! Вера в Бога дает мне твер­дую основу именно в этой жизни. Дает мне именно муже­ство, я повто­ряю еще раз, дает мне воз­мож­ность совер­шенно иного отно­ше­ния к другим людям. Не надо мне заис­ки­вать – надо отно­ситься по истине к чело­веку. Не надо мне нена­ви­деть – надо мне по истине отно­ситься к чело­веку, так, как я хочу, чтобы отно­си­лись ко мне. Хри­сти­ан­ство уста­нав­ли­вает высший прин­цип, цен­траль­ный прин­цип, при кото­ром только чело­век и может дей­стви­тельно иметь сча­стье здесь, на земле.

Пас­каль – извест­ный физик, как физика мы его все знаем, а не знаем дру­гого – что это чело­век, кото­рый прак­ти­че­ски всю свою созна­тель­ную жизнь пробыл в мона­стыре. Он оста­вил нам заме­ча­тель­ные мысли. Книгу, кото­рую он заду­мал напи­сать как ответ ате­изму, он напи­сать не успел, он умер очень рано. Но оста­лись его записки. Их издали после смерти Пас­каля, когда нашли. Его «Мысли о рели­гии» до сих пор не поте­ряли своей акту­аль­но­сти. Кто заин­те­ре­су­ется, можете почи­тать. И вот, в част­но­сти, там у него есть одна инте­рес­ная мысль, кото­рая оста­лась в исто­рии чело­ве­че­ской мысли как «пари Пас­каля», пари – то есть, спор. Так в чем же заклю­ча­ется это пари? Он гово­рит, что чело­век, кото­рый не верит в Бога, ничего здесь не выиг­ры­вает, абсо­лютно ничего здесь не выиг­ры­вает, но если есть Бог – он все про­иг­рает там. Чело­век, кото­рый верит в Бога, ничего не теряет здесь, у него же не два желудка и не десять плеч, но зато все выиг­ры­вает там – если есть Бог. Первый вопрос поэтому – есть Бог или нет? Без этого миро­воз­зре­ние чело­века – это не миро­воз­зре­ние. Конечно, можно ничего не искать, можно ска­титься на уро­вень такой жизни, когда чело­веку ничего на свете не надо. Ну, мы знаем, что это за уро­вень жизни, – так ска­зать, живот­ный, био­ло­ги­че­ский, рас­ти­тель­ный, как хотите, по край­ней мере, не чело­ве­че­ский. Чело­век не может отка­заться от вопроса – зачем я живу и какой смысл имеет моя дея­тель­ность? Хри­сти­ан­ство отве­чает, какой смысл имеет эта дея­тель­ность, любая: хозяй­ствен­ная, эко­но­ми­че­ская, твор­че­ская, госу­дар­ствен­ная – неважно. Какой она смысл имеет? Если Бог есть Любовь, а я вам еще раз хочу ска­зать, что Бог – это не суще­ство, кото­рое нахо­дится где-то в созвез­дии Альфа Цен­тавра, сидит там и оттуда управ­ляет, нажи­мает на рычаги или на кнопки. Бог – это есть Дух. То есть, это не мате­ри­аль­ное что-то. Это не закон тяго­те­ния, это не эфир какой-нибудь, кото­рый про­ни­зы­вает, это нечто нема­те­ри­аль­ное совер­шенно, то, что мы, есте­ственно, опи­сать не можем, но важно другое: Бог прин­ци­пи­ально отли­чен от всего мате­ри­аль­ного.

Если Бог есть Любовь, то есть, сущ­ность всего нашего бытия, наше все суще­ство­ва­ние, бытие, и кос­ми­че­ское, и чело­ве­че­ское, то хри­сти­ан­ская вера своим сре­до­то­чием имеет прин­цип или, скажем так, «закон номер один», на кото­ром стро­ятся все прочие законы, из кото­рого про­ис­те­кают все прочие законы. Это закон любви, пони­ма­ете, вот он, прин­цип вечный. Потому что Бог есть то вечное Суще­ство, Кото­рое про­ни­зы­вает Собой все наше бытие и чело­века, прежде всего. Это прин­цип любви. Хри­сти­ан­ство отсюда гово­рит, что всей основ­ной мыслью, всем основ­ным содер­жа­нием чело­ве­че­ской дея­тель­но­сти должна быть дея­тель­ность, соот­вет­ству­ю­щая этому прин­ципу. Все то, что не соот­вет­ствует этому прин­ципу любви, – это дея­тель­ность невер­ная. А что значит невер­ная? Мы знаем, что такое невер­ное дела­ние в любом деле: сде­лаем что-либо не так, а потом чешем заты­лок – а что теперь делать? Невер­ная дея­тель­ность – это то, что в хри­сти­ан­стве назы­ва­ется грехом, а на про­из­вод­стве назы­ва­ется ошиб­кой.

Что такое грех? Хри­сти­ан­ство гово­рит об одной уди­ви­тель­ной вещи, кото­рая, к сожа­ле­нию, мало известна людям. Оно гово­рит при­мерно сле­ду­ю­щее: Ты украл? У себя украл ты! А не у него. Ты при­чи­нил ему зло? Ты себе сделал зло! А не ему. Ты что-то имеешь? Ты имеешь только то, что ты дал дру­гому! Грехом в хри­сти­ан­стве назы­ва­ется все то, что вредит душе чело­века. Вот это очень важное поло­же­ние. Вред, кому бы я его ни при­но­сил: себе ли, дру­гому ли, при­роде ли, явля­ется грехом. И отсюда каждый грех – это рана, нано­си­мая мне. Каждый грех, кото­рый я совер­шаю. Только для самого бли­зо­ру­кого взора грехом назы­ва­ется убий­ство, вели­кая кража, страш­ное пре­да­тель­ство, и т.д. А хри­сти­ан­ство смот­рит немножко поглубже и при­зы­вает людей надеть очки. Да нет же, все эти вели­кие грехи явля­ются след­ствием, а не само­сто­я­тель­ным актом. След­ствием того, что совер­ша­ется в душе чело­века. Никто нико­гда не убивал сразу. Он воз­не­на­ви­дел этого чело­века, он тысячу раз в душе своей про­кру­тил эту катушку, он тысячу раз совер­шил в своей душе убий­ство, прежде, чем он это сделал на самом деле. Поэтому хри­сти­ан­ство и гово­рит, что грех первый и важ­ней­ший совер­ша­ется в душе чело­века. Вы знаете, когда чело­век на горе нахо­дится, а там сани стоят, – с горки очень инте­ресно спу­ститься. Но ему гово­рят, что там, на каком-то этапе, про­пасть. Гово­рят, лучше не садись в сани. Если ты сел, на сере­дине не оста­но­вишься. Хри­сти­ан­ство поэтому и обра­щает вни­ма­ние на так назы­ва­е­мую духов­ную сто­рону чело­века. Вот мы гово­рим очень много – духов­ное, духов­ное! Скоро себя начи­на­ешь тро­гать – уж не дух ли я?! Что такое духов­ное? А вот что духов­ное! Это то, что совер­ша­ется во мне, внутри, то, что никто не видит и не слышит. Я внутри могу воз­не­на­ви­деть чело­века, и эта нена­висть затем может при­ве­сти к страш­ным послед­ствиям, и эти послед­ствия, поскольку они уже совер­ша­ются не только в душе, но и в мате­ри­аль­ном плане, они ока­зы­ва­ются тяже­лей­шими ранами для меня.

Вот мы гово­рим о Боже­ствен­ном Откро­ве­нии, гово­рим, что Новый Завет – это есть откро­ве­ние. Ветхий Завет, Новый Завет, Еван­ге­лие – откро­ве­ние Кого? Откро­ве­ние Того, Кого мы назы­ваем Богом. Кто это – Бог? – Любовь, Что Он откры­вает? Чело­век! не вреди себе! Как? А вот так! Сна­чала были грубые запо­веди, если вы возь­мете Ветхий Завет, то там были самые гру­бей­шие запо­веди. Знаете, не убивай, не кради, и т.д. Самые грубые запо­веди, кото­рые вот в глаза лезут. Хри­стос же пришел и указал на при­чину этих вещей и сказал, что чело­век вредит себе, рас­стра­и­вает свою жизнь, рас­ку­ро­чи­вает свою жизнь, раз­врат начи­на­ется в мыслях! Нико­гда он сразу не совер­ша­ется! Так вот Хри­стос как раз пре­ду­пре­ждает об этом: чело­век, обрати вни­ма­ние на свою душу! На свои мысли, на свои чув­ства, на свои жела­ния. Вы поду­майте, о какой чистоте чело­века гово­рит Хри­сти­ан­ство. О самой душе его гово­рит. К какой свя­тыне его при­зы­вает! Вы поду­майте, насколько это пре­красно. Это то пре­крас­ное, о чем гово­рил Чехов: В чело­веке все должно быть пре­красно – и душа, и тело, и руки, и лицо. Чело­век при­зван быть суще­ством цар­ствен­ным. В каком смысле? В святом смысле. Кстати, только тот и может хорошо управ­лять дру­гими, кто умеет управ­лять собой. Не уме­ю­щий управ­лять собой нико­гда не сможет долж­ным обра­зом управ­лять дру­гими. Это закон. Это закон, о кото­ром гово­рили еще древ­ние муд­рецы, дохри­сти­ан­ские. Хри­сти­ан­ство это только под­твер­ждает. И гово­рит, что самый тяже­лый бой, кото­рый при­хо­дится чело­веку вести, – это бой с самим собой. И победа из побед – победа над собой!

Вы обра­тите вни­ма­ние: в Хри­сти­ан­стве кто наи­бо­лее про­слав­ля­ется? Подвиж­ники. Что они там делают в пустыне, ска­жете, спа­са­ются?! Ну, эго­и­сты и больше ничего. Забрался в пустыню куда-нибудь и сидит там, спа­сает себя. Можно ведь и так поду­мать! На самом деле, о чем идет речь: никто еще нико­гда и ничего не доби­вался, не отка­зав­шись от всего того, что мешает ему. Гово­рят, что кто-то писал эти­мо­ло­ги­че­ский сло­варь, так он вообще отка­зался от друзей, зна­ко­мых, от всего. В полный затвор ушел, бук­вально. На очень долгое время, чуть ли не на несколько лет. Зато потом выдал дей­стви­тельно то, что надо. Какой это был сло­варь! И подвиж­ники-пустын­ники чем заняты? Самым глав­ным! Попыт­кой очи­стить себя от всего того, что нас ранит, что уязв­ляет, что уби­вает. Вот потому мы их и про­слав­ляем так. Это дей­стви­тельно люди, чистые душой.

Кстати, я не знаю, инте­ресно это для вас или нет, но хочу ска­зать, что атеизм как миро­воз­зре­ние не выдер­жи­вает кри­тики не только с точки зрения того науч­ного взгляда, о кото­ром я гово­рил: что наука нико­гда не может ска­зать, что нет Бога. Атеизм, он не выдер­жи­вает кри­тики и с другой сто­роны. Он не может отве­тить на самый глав­ный вопрос. А самый глав­ный для него вопрос: что я должен сде­лать, чтобы убе­диться, что Бога нет. Он же утвер­ждает, что Бога нет. Я хочу в этом убе­диться. Вы хотите заста­вить меня верить? Изви­ните. Я хочу убе­диться, а не верить. Ска­жите, что я должен сде­лать, чтобы убе­диться, что Бога нет? Заняться наукой? Вам сколько ученых пере­счи­тать? Вели­чай­ших ученых, кото­рые верили и верят в Бога. Заняться искус­ством, лите­ра­ту­рой, фило­со­фией? Ясно, что эти сферы не гово­рят, что Бога нет. Так что же я должен сде­лать, чтобы убе­диться, что Бога нет, что души нет, что веч­но­сти для меня нет? Атеизм молчит. Нет ответа. Нет ответа на этот вопрос. Хри­сти­ан­ство только и знает, напро­тив, что гово­рит: ради Бога, ради всего свя­того, попро­буйте вот так жить, попро­буйте, и вы уви­дите, что Бог есть. Ука­зы­вает прямо кон­крет­ный путь. Кстати, мно­же­ство людей самых разных эпох, раз­ного соци­аль­ного поло­же­ния, раз­ного обра­зо­ва­тель­ного уровня, даже раз­ного интел­лекта – от низ­шего до высо­чай­шего, – когда ста­но­ви­лись на путь, ука­зан­ный Хри­сти­ан­ством, то при­хо­дили к этой вере, а лучше ска­зать, к непо­сред­ствен­ному, лич­ному позна­нию Боже­ства. Ока­зы­ва­ется, Хри­сти­ан­ство ука­зы­вает этот прак­ти­че­ский путь каж­дому, кто дей­стви­тельно искренно хочет убе­диться в этом. Я уж не говорю о том, что Хри­сти­ан­ство имеет целый ряд аргу­мен­тов, как отри­ца­тель­ных в отно­ше­нии ате­изма, так и поло­жи­тель­ных, под­твер­жда­ю­щих его истин­ность. Ведь каждая если хотите теория чем под­твер­жда­ется? Помните, ней­трино: когда его открыли, открыли тео­ре­ти­че­ски, то потом трид­цать лет гадали, а на самом деле есть оно или нет. Все данные, что ней­трино должно быть, – есть, а на самом деле – есть или нет? В Хри­сти­ан­стве неве­ро­ят­ное мно­же­ство людей, кото­рые верят не просто потому, что они ока­за­лись вос­пи­таны в хри­сти­ан­ской среде. Эта вера недо­рого стоит, я вам скажу. Этак многое коли­че­ство людей, кото­рые вос­пи­таны в мусуль­ман­ской вере, были бы мусуль­ма­нами, а те, кто вос­пи­тан в буд­дий­ской вере, были бы буд­ди­стами. Я не об этих людях гово­рил. Я не хочу об этих людях гово­рить, таких людей всюду много. В любой рели­гии. Я говорю о других людях, я говорю о тех людях, кото­рые, образно выра­жа­ясь, «с луком и мечем» прошли эту жизнь, дей­стви­тельно искали Бога и нашли Его.

Я ука­зы­ваю на этот факт как на один из пора­зи­тель­ных аргу­мен­тов, сви­де­тель­ству­ю­щих о том, что Хри­сти­ан­ство – это не просто, знаете ли, какая-то фило­со­фия рели­ги­оз­ная или какая-то секта, кото­рая воз­никла и никак от нее не изба­вишься. Сект воз­ни­кает очень много, и так они и оста­ются этими сек­тами. И потом исче­зают. А это рели­гия, кото­рая потом рас­про­стра­ни­лась по всему миру. В каких усло­виях. Мне кажется, одного этого факта доста­точно, чтобы пове­рить в Бога. Только при­знав это, можно понять суще­ство­ва­ние Хри­сти­ан­ства до насто­я­щего вре­мени. И уни­что­жено оно могло бы быть по при­чине какой? По при­чине отступ­ле­ния от Бога. Только по этой при­чине.

Вот это, по край­ней мере, сооб­ра­же­ние, этот исто­ри­че­ский факт гово­рит уже об очень многом. Что Хри­сти­ан­ство – это не есть изоб­ре­те­ние какого-нибудь фан­та­зера, меч­та­теля и т.д. И потом, когда мы читаем Еван­ге­лие, мы же видим образ Христа. Он же уди­ви­тельно трез­вый, скажем так, Чело­век. Трез­вый. Там нет меч­та­ний. Более того, Чело­век, Кото­рый не рвется ни к власти, ни к славе, это не често­лю­бец. Вос­кре­сив две­на­дца­ти­лет­нюю дочь Иаира, первое, что Он делает, – при­ка­зы­вает никому об этом не рас­ска­зы­вать. Исце­ляет одного про­ка­жен­ного, дру­гого – и об этом при­ка­зы­вает никому не рас­ска­зы­вать. Чело­век не стре­мился ни к чему зем­ному. Ни власть, ни богат­ство, ни слава Его не инте­ре­со­вали.

Так вот, я хочу ска­зать, что Хри­сти­ан­ство, оно же имеет под собой очень силь­ные аргу­менты, под­твер­жда­ю­щие то, что дей­стви­тельно Бог есть и этим Богом явля­ется именно то пред­став­ле­ние, кото­рое дает Хри­сти­ан­ство. В данном случае, мы с вами входим в сферу «Хри­сти­ан­ство и другие рели­гии». Каждая рели­гия пред­став­ляет Бога по-своему. Так же, как вон Иван Пет­ро­вич. Вам кажется, он кто? «Негод­ный чело­век». А вам? – «О, пре­крас­ный чело­век». Вам кажется, как? – «Ой, сла­бо­ум­нень­кий». А вам? – «Так это ж гений!» Десять чело­век спро­сите о другом чело­веке, и подчас мы услы­шим десять мнений. Люди чув­ство­вали, что Бог есть. Все народы верили. Кстати, это очень инте­рес­ный факт: что все народы всегда верили в Бога. И до сих пор не най­дено ни одного ате­и­сти­че­ского пле­мени среди так назы­ва­е­мых диких наро­дов. Ни одного. Нико­гда. Это любо­пыт­ней­шая вещь. Все верили. Но одно дело – верить, что Он есть, а другое дело – кто Он! Нахо­ди­лись, в разных наро­дах, силь­ные лич­но­сти, или мыс­ли­тели, или силь­ные «хариз­ма­тики», кото­рые гово­рили: «Вот кто Он есть. Он есть такой-то и такой-то». Так фор­ми­ро­ва­лось Учение о Боге, снизу вверх. Есть чув­ство Бога, есть идея Бога, а кто Он есть, уже пред­ла­гал тот или иной «актив­ный творец рели­гии».

Так вот, пред­став­ле­ния о Боге как сози­да­лись в людях? Каждая рели­гия верит в своего Бога, то есть, в свой образ Бога. Вот, ока­зы­ва­ется, чем отли­ча­ются рели­гии. На самом деле, Бог, конечно же, один. И эти пред­став­ле­ния о Боге подчас дости­гали таких иска­же­ний, что просто страшно ста­но­ви­лось. До пол­ного раз­врата. До пол­ного сата­низма. И здесь боги были. Так вот, Хри­сти­ан­ство чем отли­ча­ется от таких рели­гий? Давайте просто поду­маем. Если есть Бог, если Он есть Любовь, Он не может, в конце концов, не открыться людям. Он не может не открыться. Он откры­ва­ется. То есть, есть путь не только снизу вверх, а есть путь сверху вниз. Вот это мы и назы­ваем Боже­ствен­ным откро­ве­нием. Хри­сти­ан­ство, в отли­чие от других рели­гий, пре­тен­дует на то, что оно явля­ется рели­гией откро­ве­ния. В этом смысле рели­гией истин­ной. Я Вам привел только один аргу­мент, исто­ри­че­ский аргу­мент, пока­зал, в каких усло­виях раз­ви­ва­лось Хри­сти­ан­ство, каким под­вер­га­лись страш­ным гоне­ниям, пыткам и истя­за­ниям и казням первые хри­сти­ане. Но рели­гия оста­лась, рас­про­стра­ни­лась и при­об­рела все­мир­ный харак­тер. Уже одно это гово­рит о том, что Хри­сти­ан­ство – это не просто порож­де­ние наших фан­та­зий. А это есть та рели­гия, кото­рая посто­янно, посто­янно под­дер­жи­ва­лась силою Божьею. Вы объ­яс­не­ний не най­дете, стоит только объ­ек­тивно пого­во­рить с исто­ри­ками – нет ника­ких чело­ве­че­ских причин объ­яс­нить факт сохра­не­ния Хри­сти­ан­ства в исто­рии. На этом хоте­лось бы закон­чить лекцию. Теперь давайте раз­го­ва­ри­вать.

Ответы на вопросы

Сейчас у нас, конечно ситу­а­ция в стране такова, что мы нахо­димся среди мно­же­ства рели­гий, точнее, не рели­гий, а миро­воз­зре­ний. Много сект, много пред­ста­ви­те­лей других рели­гий. Сейчас очень акти­ви­зи­ру­ется като­ли­цизм. Эта его тен­ден­ция назы­ва­ется «извеч­ная». Уже он повы­сил здесь ранг своих епар­хий, точнее ска­зать, своих обра­зо­ва­ний у нас в России. Теперь воз­никло несколько епар­хий, назна­чены епи­скопы, есть теперь мит­ро­по­лит. И, в общем-то, как вы видите, ситу­а­ция в этом отно­ше­нии ста­но­вится все более слож­ной. Причем все при­зывы нашей Церкви и даже нашего МИДа как-то соот­не­сти свою дея­тель­ность с тем поло­же­нием вещей, кото­рое у нас всегда имело место, и счи­таться с Пра­во­сла­вием, все эти наши заяв­ле­ния оста­лись, фак­ти­че­ски, без­от­вет­ными. Като­ли­цизм, нако­нец-то, добрался до России. Никак только еще папа не при­е­дет в Россию. Это, конечно, его мечта, завет­ная. Но уже вокруг нас он побы­вал. И на Укра­ине, и в Арме­нии, и в Грузии, так что мы, так ска­зать, нахо­димся в неко­то­рой като­ли­че­ской ауре, кото­рая сейчас пыта­ется про­ни­зать и нашу Цер­ковь, насколько это воз­можно. Я думаю, что реаль­ные пред­по­сылки к этому, конечно же, есть.

– Алек­сей Ильич, вот посту­пил такой вопрос: «Счи­та­ется ли веру­ю­щим чело­век, кото­рый верит в душе, но не посе­щает цер­ковь и не соблю­дает посты?»

Вы знаете, вот в такой общей форме отве­тить на этот вопрос сложно. По фор­маль­ным при­зна­кам – конечно, нет. По фор­маль­ным. Потому, что, если я поверю, что сейчас кто-то вбежит сюда и скажет: «Горим, пожар!», если я поверю – меня тут же выне­сет или через дверь, или через окно. А если я не поверю, я с места не сдви­нусь. Правда, же?

Так что, как это ска­зать, что я верю в душе, а не иду туда, где един­ственно я смогу прийти хоть немножко в себя? Чуть-чуть помо­литься. Где я могу услы­шать Еван­ге­лие, его объ­яс­не­ние. Если я верю, ну как же я туда не пойду! Если я верю, то я должен поис­по­ве­до­ваться, душу свою очи­стить, хоть немного. Что я, без­греш­ное суще­ство, что ли? Я верю, я ангел. Так мне же надо поис­по­ве­до­ваться, надо при­ча­ститься. Мне же нужно помо­литься. Нельзя же без этого.

Поэтому я вам скажу: вера, она всегда дей­ственна. Если я верую, я обя­за­тельно делаю. Если я не делаю, значит, я не верую, значит, я просто имею в голове своей неко­то­рую идею, кото­рая не дает ника­кого кон­крет­ного толчка моей жизни. Это оста­ется абстракт­ной идеей. Как в гео­мет­рии точка, без раз­мера. Да любая точка, какая бы ни была, имеет раз­меры, возь­мите любую точку, на любой бумаге. Нет! Гео­мет­ри­че­ская точка раз­ме­ров не имеет. Вот так и здесь тоже.

Так что я очень сомне­ва­юсь, что такая вера может при­не­сти пользу тому чело­веку. Но до конца этого ска­зать я не могу. Потому, что и вера подобна зерну, семечку, кото­рое мы сажаем и кото­рое потом может дать росток, затем может про­расти больше, а может стать и дере­вом. И даже при­не­сти плоды.

Поэтому все зави­сит в данном случае от чело­века. Если это начи­на­ю­ща­яся еще вера, воз­можно, да, пока он нахо­дится на этой стадии. Но если чело­век уже десятки лет верит в Бога и ника­кого ни храма, ничего не при­знает, то здесь я очень и очень сомне­ва­юсь. Думаю, что это уже не вера. Это просто, как сказал Хомя­ков, один из наших гениев: «не вера, а вере­нье». Все-таки раз­ли­чать надо как-то эти два поня­тия, вот в данном случае я бы так это и назвал.

– У меня сле­ду­ю­щий вопрос. Мы мир­ские люди, живем в миру, и Спа­си­тель нам указал путь, но у меня есть жена, дети. Где та грань, кото­рую я должен найти в этом вопросе. Понятно, святые, они могли уйти в пустыню и через это спа­саться. А как же нам? Как нам найти ту грань, чтобы не оби­деть своих родных и близ­ких и не забыть и себя, свое спа­се­ние.

Это хоро­ший вопрос. Я напомню немножко текст, и вы тогда, может быть, уви­дите частично и ответ. Юноша Его спро­сил: что мне делать, чтобы спа­стись. Иисус сказал: Ты знаешь запо­веди? – Знаю. И пере­чис­ляет их ему. Я все это сделал, гово­рит юноша. Тогда иди дальше, гово­рит, если хочешь быть совер­шен­ным, тогда иди и продай имение и раздай нищим. Слы­шите, если хочешь спа­стись, то да, отка­жись от всего, гово­рит Иисус. Там, в Еван­ге­лии, так прямо и напи­сано. Видите, здесь про­ве­дены две прин­ци­пи­ально раз­лич­ные сту­пени.

Поэтому в отно­ше­нии нас, мир­ских людей, я бы что сказал? Мы должны жить по сове­сти. Соб­ственно, к этому все и сво­дится. Все запо­веди. Если уж что-то такое не полу­ча­ется, то, по край­ней мере, искренно каяться. В том, что нару­шили. Но если, кто-то хочет дей­стви­тельно достичь боль­шего, то, мы пони­маем, нахо­дясь в нашей суете, посто­янно обща­ясь с людьми, непре­рывно бук­вально согре­шаем. Одно только осуж­де­ние у нас не сходит с уст. Одно только осуж­де­ние что делает, а зависть, а рев­ность, чего только нет, а непри­язнь? Мы кру­тимся здесь, бьемся друг о друга, колем друг друга непре­рывно, над­ры­ва­емся каждое мгно­ве­нье, поэтому здесь достичь мно­гого невоз­можно. Я вам рас­ска­зал об ученом, кото­рый, чтобы напи­сать эти­мо­ло­ги­че­ский сло­варь, закрылся бук­вально на год или на два. Только тогда он мог что-то сде­лать. И вообще я вам скажу, никто ничего не мог вели­кого сде­лать, если он не отда­вал всех своих сил только на это дело и не отре­кался от всего про­чего. Так вот, если чело­век хочет совер­шен­ным быть, то тогда да. Тогда ему дей­стви­тельно нужно отречься от всего того, от чего он дей­стви­тельно может отречься. В какой сте­пени он отре­чется, в такой сте­пени полу­чает спо­соб­ность совер­шен­ство­ваться в этом вопросе. Почему и ухо­дили в пустыни, в затворы, уеди­не­ния. Их можно знаете как назвать? Оран­же­рей­ные цветки. Посмот­рите, какие в оран­же­реях пышные цветы, нико­гда таких не вырас­тет на свежем воз­духе. Так вот, они были оран­же­рей­ными цвет­ками. Созда­вали исклю­чи­тель­ные, иде­аль­ные усло­вия для духов­ной жизни. И поэтому они могли дости­гать боль­шего. Того, чего мы никак не можем достичь. Вот мы не можем достичь такого состо­я­ния, чтобы любить всех оди­на­ково. Никак не можем достичь того, чтобы любить врагов своих. Я говорю любить, в смысле, серд­цем чув­ство­вать. Мы можем чув­ство­вать умом, можем спра­вед­ливо отно­ситься к врагу, но чтобы и полю­бить его – изви­ните. Этого я не могу. Они дости­гали этого.

Вы ска­жете – что это дает чело­веку? Ответ на этот вопрос очень про­стой. Каждый, кто хоть раз влю­бился, тот знает, что это такое. Так и они: при­об­ре­тали любовь, а не влюб­лен­ность во все и во всех, и это было их состо­я­нием души. Вот как состо­я­ние души влюб­лен­ного, кото­рый готов все отдать, готов быть заму­ро­ван, вот что такое любовь. Это то состо­я­ние, за кото­рое чело­век готов отдать все. Так вот, ока­зы­ва­ется, пра­виль­ная хри­сти­ан­ская жизнь и то совер­шен­ство, кото­рое дости­га­ется чело­ве­ком при особых усло­виях, при­но­сит потря­са­ю­щие плоды этому чело­веку. Вчера, если кто был в церкви, то, навер­ное, слы­шали житие Марии Еги­пет­ской. Я вам скажу, что то, что с ней было, это совер­шенно уни­каль­ный случай в исто­рии, и объ­яс­нить это по-чело­ве­че­ски кому-либо невоз­можно. Чтобы она, оста­вив сразу свою бурную жизнь, ушла в пустыню и была там потом одна 47 лет! Уже это одно или просто полная фан­та­зия, или факт. А если факт, тогда мы должны понять, что же было в ее душе такое, за что она запла­тила всем. Ни голод, ни страхи от зверей, ни холод, ни полное оди­но­че­ство, ничто не могло ее оттуда выгнать – таково было ее состо­я­ние. Вот что такое совер­шен­ство.

Итак, чем мы ее забьем? Вот, я вся­кими меч­тами и мыс­лями непре­рывно заби­ваю свою душу. Вся­кими филь­ми­ками. Всякой дрянью, непри­яз­нью. Чем больше этим заби­ваю я свою душу, тем меньше оста­ется того, что может меня питать. А поэтому не пере­жи­ваем. Нет и радо­сти, нет и любви, омерт­ве­вает душа. Вот беда какая. Поэтому и в нашей мир­ской жизни, я пола­гаю, мы должны, насколько это воз­можно, стре­миться жить по сове­сти, по Еван­ге­лию. И потом, что еще очень важно: душой хотя бы ни к чему не при­вя­зы­ваться. Да, мы знаем: мы должны делать то-то и то-то, это наша работа, это наше дело, мы обя­заны это испол­нять. Но душой не при­вя­зы­ваться. Потому что вы знаете, кто такой богач, в плохом смысле слова: тот, кто при­вя­зан к своему богат­ству. И этим бога­чом может быть послед­ний нищий. Богач – это кто? Тот, кто при­вя­зан к своему имению, кто живет этим, кто жаждет этого, для кого это цель жизни. Вот кто богач. И в то же время бога­тый чело­век может быть чело­ве­ком, кото­рый не стя­жает, он не при­вя­зан к этому. Кстати, хочу ска­зать: чем больше этих при­вя­зей к земле, тем труд­нее уми­рать чело­веку. Это нужно нам знать. Потому, что при­дется отре­зать слиш­ком тол­стые веревки. Нужно внут­ренне ни к чему не при­вя­зы­ваться. И я скажу, что это вели­кое благо, когда чело­век не при­вя­зан. А когда мы: «Ах, Боже мой, что скажет кня­гиня Марья Алек­се­евна!» Когда нас бес­по­коит мнение чело­ве­че­ское, бес­по­коят другие всякие вещи, то трудно чело­веку, очень трудно. Поэтому наша задача как можно больше бороться с этой при­вя­зью, тогда и мы можем достичь какой-то опре­де­лен­ной сво­боды.

– По Про­мыслу Божию мы все можем ока­заться ору­дием слепым в руках Все­выш­него.

– Мы, рус­ские, носи­тели Пра­во­сла­вия, под покро­вом Божьей Матери нахо­димся. С одной сто­роны берет гор­дость за это, с другой сто­роны, немножко попа­хи­вает пре­воз­но­ше­нием себя. Как здесь про­ве­сти гра­ницу? Мы, носи­тели Пра­во­сла­вия, вроде как «арий­ская нация», а весь мир – вроде как ничто.

Я думаю, что Вы уже сами отве­тили, пред­вос­хи­тили мой ответ. Где бы ни было воз­но­ше­ние, знайте, что там неправда. Такое встре­ча­ется сплошь и рядом: «Мы нахо­димся под покро­вом Божьей Матери». Что это такое? Что это значит: что я могу делать что угодно, а Божья Матерь меня покры­вает? Это, что ли? Опять та же самая при­чина. Потому что кто это гово­рит? Это люди, кото­рые, кажется, при­няли Пра­во­сла­вие, ничего о нем не зная, и свои мир­ские, то есть, страст­ные, начала вводят в созна­ние. Это просто беда. Я вот только сейчас вам сказал – отслу­жить от пьян­ства моле­бен перед иконой «Неупи­ва­е­мая Чаша» и ника­кой другой. Если перед «Вла­ди­мир­ской», то ника­кого не будет дела. То же самое перед «Дер­жав­ной» иконой, а если не перед «Дер­жав­ной», то проку не будет. Вы видите, это уже не Божья Матерь, а икона. Этак мы скоро в язы­че­ство придем. Это очень опасно. Иконы – это образы того, в кого мы верим. Перед кем мы молимся. Это образ. И этих обра­зов мно­же­ство. Обра­зов Бого­ма­тери – порядка 700. Раз­лич­ных обра­зов, перед кото­рыми мы молимся. Так же, как фото­гра­фий наших с вами может быть сколько угодно. Вот в чем дело. Это языч­ники думали, что их изоб­ра­же­ния, рисо­ван­ные или скульп­тур­ные, – это боги. За это Хри­сти­ан­ство и обли­чало их.

И вот так же с Рос­сией. Ну что это такое: «Мы – третий Рим». Ну, была такая идея у старца Фило­фея, но ведь у него была совсем другая мысль. Мысль-то какая: Рим отпал, Визан­тия пала, где еще тот центр, то госу­дар­ство, где бы Пра­во­сла­вие явля­лось госу­дар­ствен­ной рели­гией и имело бы все воз­мож­но­сти суще­ство­вать, рас­про­стра­няться и жить. Да, в России. Да, в Москве. Вот просто какая была идея – и все. Тогда. Но ска­зать, что это на веки вечные и всегда так и будет, – это все равно, что ска­зать: а наши предки Рим спасли. При­мерно то же самое.

Так же и в отно­ше­нии покрова Бого­ма­тери. Покров Бого­ма­тери – не без­услов­ный. Еврей­ский народ был избран­ным? Был. Отверг­лись Христа – избран­ни­че­ство отнято. Ничто и никто не может быть на веки вечные. Все зави­сит от нашего с вами про­из­во­ле­ния. Что же, я буду хулить Бога, а меня будет покры­вать Божья Матерь! Я буду оскорб­лять Сына Ее, а она будет меня покры­вать? Вы сами поду­майте. А Афон гово­рит: «Нет, мы под покро­вом Божьей Матери». Греция гово­рит: «Нет, мы». Россия: «Нет, мы». Давайте поде­ремся. Ну что же это такое? Покро­вом Божьим, святых и Божьей Матери поль­зу­ется только тот, кто дей­стви­тельно искренне хочет сле­до­вать запо­ве­дям Божьим. Тот, кто отвер­га­ется этих запо­ве­дей, сам отвер­гает этот покров. Таков закон жизни.

Вы знаете, в одной статье я про­чи­тал, как кано­ни­зи­ро­вали Нико­лая Вто­рого и автор статьи пишет, через год после этого: «Вот теперь уже целый год цар­ствен­ная семья насла­жда­ется небес­ными бла­гами». Вы поду­майте только, это пишет новый бого­слов, я его знаю, он инже­нер по обра­зо­ва­нию, мате­ма­тик, и вдруг – вот все его знание бого­сло­вия. Ока­зы­ва­ется, до этого, до кано­ни­за­ции, все равно, даже если они были святы, все равно – не насла­жда­лись, зато после кано­ни­за­ции – они насла­жда­лись. А если дека­но­ни­зи­руют, спро­сите его, тогда что будет? Тогда опять в пре­ис­под­нюю, да? Ну что ж это за логика такая!

Вот из таких вот взгля­дов, из такого пони­ма­ния вещей и скла­ды­ва­ются подоб­ного рода воз­зре­ния. Это очень печально, я вам скажу. Хри­сти­ан­ство гово­рит об одном: пока чело­век не сми­рится, не может Бог к нему при­сту­пить. И ничего не может ему сде­лать. «Отойди, – гово­рит, – Гос­поди, я сам». Пока не сми­рится, не кто-нибудь не может к нему при­сту­пить, а Сам Бог. Вы пони­ма­ете теперь, почему гор­дость есть самая ужас­ная вещь? Вот это тще­сла­вие, эта гор­дыня, вот это Я – это Мы. Это наи­бо­лее верные сред­ства отторг­нуться от Бога. Никому так не про­ти­вится Бог, как гордым. Бог гордым про­ти­вится, а сми­рен­ным дает бла­го­дать. Я вот так пони­маю эту ситу­а­цию.

Источник