последний город в жизни марины цветаевой
75 лет назад погибла Марина Цветаева
Портрет русской поэтессы Марины Цветаевой на фоне Чертова городища в Елабуге
Ирма Кудрова. Из книги «Гибель Марины Цветаевой»:
В середине июля 1941 года Цветаева проведет двенадцать дней за городом, вблизи Коломны, на даче у своих литературных друзей.
Но с 24-го она снова в Москве.
В эти дни Цветаеву часто встречают в скверике перед «Домом Ростовых» на улице Воровского (бывшей Поварской), где разместилось правление Союза писателей.
Марина Цветаева, 1914 год
Репродукция Фотохроники ТАСС
И настойчивым рефреном то в одной группе, то в другой звучит слово «эвакуация».
Первый эшелон московских литераторов и их семей отбыл из Москвы еще 6 июля. Теперь составлялись списки тех, кто поедет следующим эшелоном. Ближайший уходил 27-го.
Цветаева спрашивает совета чуть ли не у каждого, с кем она хоть мало-мальски знакома: уезжать или оставаться?
А если уезжать, то куда? И с кем?
Ей был необходим спутник-поводырь. Сыну Муру, правда, уже шестнадцать лет, он умен, начитан, но меньше всего пригоден к тому, чтобы стать опорой матери. А теперь еще он влюблен и слышать не хочет об отъезде. Вечерами гуляет со своей знакомой девятиклассницей, а во время налетов иногда дежурит на крыше.
Эти дежурства — чуть ли не главное, что заставляет Цветаеву торопиться с отъездом: она страшно боится за сына.
Да как же и не бояться? Боялась бы, если бы и вся семья была рядом.
Но теперь он остался у нее один.
Цветаева с сыном уедет из Москвы 8 августа.
Было в Чистополе место, где неизбежно встречались все вновь прибывшие и прибывшие ранее: площадь перед горсоветом. Куда бы ни шел, а ее не минуешь. Иногда и нарочно завернешь туда. Там уж какую-нибудь новость и ухватишь: кого куда переселили из общежития; когда наконец выдадут керосин — а то здешние хозяева берегут дрова на зиму, своих русских печей не топят, а у нас у всех керосинки; и, главное, главное — какие новости с фронта? Что означает: «враг проник к Ленинграду»? Немцы в Царском? В Стрельне? Немцы уже ходят по Невскому? Черная радиотарелка вещала на той же площади горсовета: она часто портилась, но кто-нибудь уж наверняка слышал последние известия.
Из общежития, где мне подарили компрессную бумагу, шла я назад через эту всезнающую площадь. Пусто. И тарелка молчит. Как вдруг кто-то меня окликнул.
Это была та же Флора Моисеевна Лейтес. Она шла об руку с худощавой женщиной в сером. Серый берет, серое, словно из мешковины, пальто, и в руках какой-то странный мешочек.
— Познакомьтесь: Марина Ивановна Цветаева.
Женщина в сером поглядела на меня снизу, слегка наклонив голову вбок. Лицо того же цвета, что берет: серое. Тонкое лицо, но словно припухшее. Щеки впалые, а глаза желто-зеленые, вглядывающиеся упорно. Взгляд тяжелый, выпытывающий.
— Как я рада, что вы здесь, — сказала она, протягивая мне руку. — Мне много говорила о вас сестра моего мужа, Елизавета Яковлевна Эфрон. Вот перееду в Чистополь и будем дружить.
Эти приветливые слова не сопровождались, однако, приветливой улыбкой. Вообще никакой улыбкой — ни глаз, ни губ. Ни искусственно светской, ни искренне радующейся. Произнесла она свое любезное приветствие голосом без звука, фразами без интонации. Я ответила, что тоже очень, очень рада, пожала ей руку и заспешила на почту.
На следующее утро, когда я, со стаканчиком меда в руке, возвращалась с рынка, на улице ко мне подбежала встревоженная девушка — совсем молоденькая, одна из чьих-то писательских дочерей (фамилии не помню) — и, подбежав, оглушила вопросом:
— Вы — член Совета эвакуированных? Совета Литфонда?
— Да нет же! Я вообще никто. Даже не член групкома. Я отправлена сюда потому, что я «член семьи писателя Чуковского».
— Господи, как не везет. Я думала, вы хоть член Союза. Тут нужен человек с именем. Но все равно. Идите. В помещении парткабинета заседает сейчас Совет Литфонда. Туда вызвали Цветаеву и там решают, пропишут ли ее в Чистополе. Она в отчаянии. Бегите скорей.
Чужая тревога повелительна. Я не стала объяснять, что и Цветаеву-то видела всего раз в жизни и для нее никто. Держа стаканчик перед собой, я заспешила в парткабинет. Не могу сейчас вспомнить с уверенностью, но, кажется мне, помещался он в том же здании горсовета и был для меня местом известным: туда, хоть и с опозданием, доставлялись газеты, и даже нас, беспартийных, пускали читать.
. Лестница. Крутые ступени. Длинный коридор с длинными, чисто выметенными досками пола, пустая раздевалка за перекладиной; в коридор выходят двери — и на одной дощечка: «Парткабинет». Оттуда — смутный гул голосов. Дверь закрыта.
Прямо напротив, прижавшись к стене и не спуская с двери глаз, вся серая, — Марина Ивановна.
— Вы?! — так и кинулась она ко мне, схватила за руку, но сейчас же отдернула свою и снова вросла в прежнее место. — Не уходите! Побудьте со мной!
Может быть, мне следовало все-таки постучаться в парткабинет? Но я не могла оставить Марину Ивановну.
Пристроив стаканчик на полу, я нырнула под перегородку вешалки и вытащила оттуда единственный стул. Марина Ивановна села. Я снова взяла стаканчик. Марина Ивановна подвинулась и потянула меня за свободную руку: сесть. Я села на краешек.
«Она абсолютно опережала свое время». К 80-летию со дня смерти Марины Цветаевой
Первое фото в альбоме — отец семейства, Иван Владимирович Цветаев, в парадном мундире. Родился он в семье священника. Под руководством отца (мать рано умерла) Иван и трое его братьев должны были пойти по проторенной дороге «поповичей»: духовное училище, духовная семинария. Но по окончании последней Иван решил изменить траекторию жизни и поступил в Медико-хирургическую академию.
Из-за состояния здоровья он перешел в Императорский университет в Петербурге на историко-филологический факультет. Дальнейшее его профессиональное развитие шло исключительно по линии классических языков — в 1874 году он даже отправился в Италию для изучения древних местных языков и письменности.
Так сын сельского священника стал ученым — в 1877 году его пригласили преподавать латынь в Московский университет.
Первая жена, Варвара Иловайская, расширила охват его научных интересов: Иван Цветаев стал изучать не только языки древности, но и собственно материальную культуру первых цивилизаций. Иван Владимирович вошел в историю как основатель Музея изящных искусств (впоследствии — Музей изобразительных искусств А.С. Пушкина).
Мама поэтессы — Мария Александровна Цветаева (урожденная Мейн). Она получила блестящее домашнее образование, была необыкновенно творчески одарена. Игре на фортепиано училась у Надежды Муромцевой, любимой ученицы Рубинштейна, живописи — у Клодта. Была страстной, эмоциональной натурой, и Марина в этом смысле, несомненно, вся в мать.
В дневниках Марина Цветаева часто вспоминала, что мать создала в доме уникальную творческую атмосферу, благодаря которой ей удалось воспитать дочерей эмоционально восприимчивыми, чуткими. Мария Александровна души не чаяла в детях и активно участвовала в жизни мужа: Марина отмечала, что мама была посвящена во все дела музея, вела переписку, верила и активно поддерживала Ивана Владимировича во всех его начинаниях.
Марина
А это — юная Марина. Все в ее жизни происходило стремительно: читать начала в четыре года, первые стихи написала в семь. Явными были и музыкальные дарования, но Цветаевой было это дело не по душе, поэтому судить о ее возможном исполнительском будущем сложно. Ее детство прошло в Трехпрудном переулке Москвы и провинциальной Тарусе.
Ты, чьи сны еще непробудны,
Чьи движенья еще тихи,
В переулок сходи Трехпрудный,
Если любишь мои стихи…
Сестра
Марина и Анастасия Цветаевы, 1905 год. Детство Марины Цветаевой символически и практически закончилось в 1902 году, когда одаренная девочка отправилась учиться в Европу. В пансионах Италии, Швейцарии и Германии Марина Цветаева училась до 1905 года.
Европейская школа сильно повлияла на мировоззрение поэтессы: за время учебы в ней выкристаллизовалось самоощущение одиночки, которое впоследствии разовьется в почти упрямую независимость, бескомпромиссность и полную неспособность примыкать к каким-либо партиям и движениям.
Первый сборник
19-летняя Марина в кабинете Максимилиана Волошина в Коктебеле. Фотографию сделал сам Волошин. Марина здесь совсем юная влюбленная девушка, переполненная творческим вдохновением и ожиданием невероятного будущего.
Уже издан ее первый сборник «Вечерний альбом» со 111 стихотворениями. Издание вышло за счет личных средств, отзывы отечественных критиков в большинстве своем были благосклонными, хотя, конечно, эти стихи ценители зрелого творчества Цветаевой уверенно назовут сырыми и наивными. Максимилиан Волошин во вступлении к сборнику написал: «Это очень юная и неопытная книга, ее нужно читать подряд, как дневник, и тогда каждая строчка будет понятна и уместна. Автор ее владеет не только стихами, но и четкой внешностью внутреннего наблюдения. Не взрослый стих Марины, иногда неуверенный в себе и ломающийся, как детский голос, умеет передать оттенки, недоступные стиху взрослому».
Любопытно, что положительно отозвался о сборнике и Гумилев.
Сама же поэтесса впоследствии отмечала, что « первый сборник помог очертить ориентиры творчества, найти взаимосвязь конфликтов земли и неба, быта и бытия».
Со вторым сборником — «Волшебный фонарь» — все было уже сложнее. Тот же Гумилев был беспощадно прям в своей оценке — он назвал это детище ни много ни мало подделкой на стихи: все там написанное, мол, просто копирует темы и идеи первого сборника. Цветаева, по сути, и не отрицала преемственность, но просила относиться к двум сборникам как к дилогии, по сути единому целому, в котором последовательно развиваются одни волнующие ее на тот момент темы и мотивы.
В следующие два года «фирменный» цветаевский стиль небывало крепнет, находит свой голос, звучание — появляются ее знаковые произведения «Реквием» и «Мне нравится, что вы больны не мной».
Эту фотографию, сделанную в 1911 году, Цветаева отправила Максимилиану Волошину с письмом на ее обороте: «Дорогой Макс, вот Сережа и Марина, люби их вместе или по отдельности, только непременно люби и непременно обоих ».
Цветаева выйдет замуж за Сергея Эфрона — офицера, интеллигента, джентльмена — в 1912 году. Он станет ее единственным мужем и лучшим другом. С ним будут связаны у Цветаевой самые лучшие и светлые моменты жизни, но во многом именно он станет причиной самых кошмарных ее дней и ночей. В их союзе появится на свет трое детей: Ариадна, Ирина и Георгий.
После революции Сергей присоединился к армии и идеологии Деникина, и после победы большевиков Эфрону ничего не оставалось, как спешно покинуть «красную» Россию, сбежав в Европу. Сама Цветаева произошедший переворот со всей прозаической ясностью называла «бунтом сатанинских сил». Понятно, что в стране советов у такой «несговорчивой» жены белогвардейца будущего не было. К тому же вступать во взаимовыгодные контакты Марина Ивановна не умела, держала себя на некотором отдалении от тех, кто был в фаворе, предпочитая согласие со своей совестью, а не угодливое поддакивание.
Дочери
Аля и Ирина Эфрон. В 1917 году Марина Цветаева родила вторую дочь — Ирину, а в 1920-м в голодной Москве детей стало буквально нечем кормить. Марине Ивановне приходилось делить крохи скудной еды между собой и девочками. Над ней навис ужасающий выбор — кого-то из дочерей нужно было отдавать в приют, что в то время почти неминуемо означало смерть… Ирина умерла, когда ей было всего три года.
Но обеими — зажатыми —
Яростными — как могла! —
Старшую у тьмы выхватывая —
Младшей не уберегла.
Цветаева была на грани отчаянья и мечтала лишь об одном — поскорее воссоединиться с мужем: она писала, просила, напоминала, и в 1922 году ей наконец разрешили уехать.
Вначале был Берлин. Там Марина с десятилетней Ариадной пробыли недолго: переехали в Прагу, в местном университете которой учился Эфрон. В Чехии они жили до 1925 года.
После рождения третьего ребенка, Георгия, семья отправилась в Париж.
Дома до звезд, а небо ниже,
Земля в чаду ему близка.
В большом и радостном Париже
Все та же тайная тоска…
Европа
С дочерью Ариадной. Париж, 1925 г.
«Европейская ссылка» длилась до 1939 года. Как потом окажется, тот год станет страшным, поворотным. Они вернутся в уже другую страну — окрепшую, признанную мировым сообществом, и, конечно, уже далекую от первых утопических большевистских мечтаний. Страна советов локомотивом неслась в светлое будущее, легко подбрасывая в топку пламенного мотора человеческие жизни.
Цветаева приехала с потяжелевшим поэтическим багажом — в нем и «Поэма Конца», и «Поэма Горы», и «С моря», и «Крысолов».
Большая часть этого не была опубликована в Европе — темперамент Цветаевой не позволил ей найти настоящих друзей и спонсоров в эмигрантской среде. Та среда была хоть разношерстной, но главным критерием «свой-чужой» была четко обозначенная позиция против советской власти, готовность к соответствующему политическому объединению и дальнейшей борьбе. Как было сказано, поэтесса совсем не любила новую власть, но и заниматься непосредственно политикой, жить в атмосфере тайного заговора и интриг ей было не по душе.
В Париже с сыном Георгием
Эфроны жили небогато, могли позволить себе дешевую комнату где-нибудь в пригороде Парижа. Да и Марина была человеком не общежительного характера, с соседями и хозяевами сходилась плохо, предпринимать усилия в этом направлении было противно ее натуре. Поэтому они кочевали по квартирам. Поддерживали их материально некоторые почитатели таланта Цветаевой — в ином случае возвращение на Родину состоялось бы по вынужденным причинам гораздо раньше.
За границей Марина работала не только над стихами — в 1926 году вышла ее статья «Поэт о критике». Цветаеву начали активно приглашать на публичные выступления, творческие вечера, что стремительно увеличило два «лагеря» — поклонников таланта и недоброжелателей-завистников. В знаменитой «программной» статье Цветаева резко прошлась по «давним знакомым» — критикам. Под раздачу попали Бунин (это ему за Есенина), Зинаида Гиппиус (ей припомнили Пастернака). Бунин, правда, отмалчиваться не собирался — «симметричным» ответом стала его громкая оценка эфроновского журнала «Весть»: его назвали «скучным и дурным».
Марина Цветаева, 1928 г.
Постепенно «шумиха» вокруг имени Цветаевой шла на убыль — к ней почему-то приклеился ярлык «большевичка», хотя прямых оснований на то не было. Косвенной причиной могла стать позиция супруга — он все чаще стал высказываться в пользу советской власти. Позже станет известно, что он начал сотрудничать с НКВД еще в 1931 году.
Москва
Марина Цветаева. Москва, 1939 г.
Возвращение семьи Цветаевой на Родину начинается в 1937 году. Весной в СССР уезжает Ариадна, осенью муж Сергей, вслед за ними в 1939 году едет и Марина с сыном.
По возвращении Марину Цветаеву поселили на даче НКВД в Болшеве. В конце августа 1939-го арестовали Ариадну, в октябре — Сергея Эфрона. Ариадна была осуждена по статье 58-6 (шпионаж) на восемь лет исправительно-трудовых лагерей. При допросах вынуждена была дать показания против отца. В 1949 году была арестована повторно и приговорена к пожизненной ссылке в Туруханский район Красноярского края. В 1955 году ее реабилитировали за отсутствием состава преступления. Вернулась в Москву, где и скончалась в июле 1975 года. Сергея Эфрона расстреляют в октябре 1941-го — об этом Цветаева уже не узнает…
Марина Цветаева, 1940 г.
Одиночество снова сдавило Марину Ивановну змеиным кольцом — и его удушье было гораздо больнее, чем в «чужой» Европе, ведь в стране советов не было семьи и нельзя было публиковаться.
Марина взялась было за привычный труд поэтов — переводы, — но заработанного едва хватало. Надеяться на выход сборника не было смысла — критик Зеленский одной лишь строчкой в своей рецензии перечеркнул литературное будущее: она указывает на «искажение души продуктами капитализма».
Советская Россия
«Это поистине был вихрь, водоворот мыслей, чувств, фантазий, ассоциаций. Она могла быть одновременно и во вчера, и в завтра, где-то на погосте в тарусской деревеньке и возле Нотр-Дам, и на наших тихих, булыжных Конюшках, и в Карфагене! Следить за ходом, вернее, за полетом ее мысли было увлекательно и в то же время неимоверно трудно», — писала о Цветаевой автор книги воспоминаний «Скрещение судеб» Мария Белкина, которая виделась с поэтессой после ее возвращения из эмиграции.
«В той России, советской России, где мы жили, она была абсолютно не своевременна, ее могли воспринимать только отдельные личности. Это теперь она очень современна, стала всем известна, и ее популярность грандиозна. Так бывает в жизни: творчество воспринимается потом, позже. Цветаева абсолютно опережала свое время — и формой, и содержанием».
Война
В начале войны Цветаева решилась на эвакуацию — сначала она с сыном оказывается в Елабуге, затем в Чистополе. Она просит местные власти оставить ее здесь и разрешить работать посудомойкой. 26 августа 1941 года Марина пишет заявление в Совет Литфонда: «Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда».
Собрание писателей ответило согласием, но до грязной посуды дело не дошло. Цветаева возвращается в Елабугу, к сыну. Там подрабатывает стиркой белья в доме милиционера.
Последнее фото
Последняя фотография Марины Цветаевой. 18 июня 1941 года, Кусково. На фото: Марина Цветаева, Лидия Либединская, Мур (Георгий Эфрон), Алексей Кручёных. Все обрушившиеся ненастья лишили ее жизненных сил — она оказалась загнанной в угол, она устала.
Виктория Швейцер, биограф Цветаевой, после разговора с Бродельщиковыми — поэтесса была их квартиранткой — вспоминала: «Она показалась им старой и некрасивой… Одета была неважно… Дома все время носила большой фартук с карманом — “так в нем и померла”, — говорит Анастасия Ивановна (Бродельщикова).
Память
Символическая могила Марины Цветаевой. Елабуга
На фото — храм Вознесения Господня у Никитских ворот в Москве. Именно здесь в 1991 году в день пятидесятой годовщины кончины поэтессы была совершена по ней панихида. По канонам Православной Церкви этот обряд не совершается над самоубийцами. Ходатайствовал об исключении из правил протодиакон Андрей Кураев. Основаниями стали собранные им документы, которые прямо и косвенно указывали на то, что в отношении Цветаевой были специально созданы условия, провоцирующие ее на совершение самоубийства.
Патриарх Алексий II благословил совершить церковное молитвенное поминовение Марины Цветаевой.
При жизни Марину Ивановну ничего не связывало с этим храмом, но после совершенной панихиды храм у Никитских ворот стал особенно любим всеми почитателями таланта великой русской поэтессы.
Марина Ивановна Цветаева
Фото Все
Видео Все
Круги на воде. Марина Цветаева: путь в петлю
Марина Цветаева. «Последний дневник» / Острова / Телеканал Культура
Культ Личности. Марина Цветаева. 75 лет после самоубийства
Марина Цветаева — биография
Большинство своих поэзий Марина Цветаева написала в периоды сильнейших душевных страданий. Потому что, несмотря на всю свою гениальность, она была женщиной, просто женщиной, которой так хотелось любви и простого человеческого счастья. Она была сильной и открытой, сумевшей без лишних истерик отразить в своих стихах все, что так близко женщине. Хотя некоторые из ее знакомых считали, что она надменная, неискренняя и абсолютно не женственная – то есть прямая противоположность той, которой она была в своих поэзиях. Какой она была на самом деле? Ответа на этот вопрос нет, хотя может быть он зашифрован в этой ее строчке: «Я – лунатик двух темных лун».
Имя Марины Цветаевой навсегда останется в истории мировой поэзии 20-го века. Не только ее стихи о любви, но и проза стали национальным достоянием. Многие ее творения положены на музыку и стали романсами.
Детство и юность
Родилась Марина Цветаева 8 октября 1892 года в Москве. В день ее рождения христиане отмечают праздник памяти апостола Иоанна Богослова. В своих стихах она не раз обращала внимание на это обстоятельство. Ее отец – Иван Цветаев, был известным искусствоведом и филологом, профессором в Московском университете. Это был его второй брак, в первом родились двое детей – сын Андрей и дочь Валерия. Мама Марины – Мария Мейн, профессиональная пианистка, наставником которой был прославленный Николай Рубинштейн. В 1894 году родилась младшая сестра Цветаевой – Анастасия. Родители девочек были творческими людьми, и эту любовь к искусству передали своим дочерям. С мамой Марина осваивала фортепиано, с отцом занималась изучением иностранных языков и читала хорошую литературу.
Марина Цветаева в детстве
Много времени девочка прожила с мамой за пределами России, поэтому в совершенстве владела не только родным языком. Она знала немецкий и французский, и когда в возрасте 6-ти лет начала сочинять первые стихотворения, то делала это на французском. Вначале Цветаеву отдали в московскую частную женскую гимназию, а после ее окончания она попала в пансион для девочек в Германии и Швейцарии. В возрасте 16 лет Марина заинтересовалась старофранцузской литературой, и даже начала посещать лекции в Сорбонне, но бросила обучение на половине пути.
Первые стихи Цветаевой вышли в издательстве под названием «Мусагет». Именно в то время у нее появились знакомые среди столичных символистов, она посещает все занятия в кружках и студиях при этом агентстве.
После начала Гражданской войны Марина не находит себе места. Все, что было когда-то родным, вдруг раскололось на две половины – стало красным и белым, и она так и не смогла смириться с этим расколом. В 1922-м ей удалось добиться разрешения на отъезд за границу. Сразу поэтесса уехала в Чехию, где на протяжении нескольких лет жил ее супруг, Сергей Эфрон. Он был офицером-белогвардейцем, поэтому был вынужден эмигрировать. В 20-х годах он стал студентом Пражского университета.
Марина Цветаева с отцом
Они прожили несколько лет в Праге, потом перебрались в Берлин, а спустя три года оказались в Париже. Ее мужа обвиняли в том, что он один из участников заговора против сына Троцкого, что он агент НКВД и занимается шпионской деятельностью. Это сильно угнетало Цветаеву, ее душа рвалась домой. Она поняла, что долго не выдержит в эмиграции, родина навсегда привязала ее к себе.
Поэзия
Творческая биография Марины Цветаевой началась в раннем детстве, с ее детских стихов, написанных в шесть лет. А первый взрослый сборник поэзий вышел в 1910-м. Поэтесса назвала его «Вечерний альбом». Он состоял из стихов, написанных во время учебы в школе. Ее творчество нашло отклик в сердцах многих известных литераторов того времени, но особый интерес она пробудила у Максимилиана Волошина, Николая Гумилёва, супруга Анны Ахматовой и Валерия Брюсова, которого считали основоположником русского символизма. Окрыленная первым успехом, Цветаева села за написание прозы – статьи «Волшебство в стихах Брюсова». К слову, нужно сказать, что первые сборники Цветаева издавала исключительно за счет собственных средств.
Буквально вслед за первым, вышел и второй сборник поэзий Марины – «Волшебный фонарь», потом третий, получивший название «Из двух книг». Перед самой Октябрьской революцией Цветаева приехала в город Александров, где в тот момент жила ее сестра с мужем. Все поэзии, написанные в этот период, имели посвящение – родным, любимому городу, и этот отрезок жизни великой поэтессы специалисты потом назвали «Александровское лето Цветаевой». Этим летом датируются и ее поэзии — «Стихи о Москве» и «К Ахматовой».
В Гражданскую войну Цветаева больше сочувствовала белогвардейцам, хотя для нее было неприемлемо само разделение ее родины по цветам.
В те годы она писала стихотворения, впоследствии вошедшие в сборник «Лебединый стан». Марина стала автором поэм «Егорушка», «Царь-девица», «На красном коне», вышло несколько ее романтических пьес. В 20-х годах, уже за границей, Цветаева написала две крупных работы, которые назвала «Поэма Горы» и «Поэма Конца». В ее творческом наследии эти поэмы занимали большое место. Очень много ее стихов, написанных в эмиграции, так и остались не напечатанными. Последней книгой, которая была опубликована, стал сборник под названием «После России», в который вошли стихи поэтессы, написанные до 1925-го. Хотя она писала, писала, писала – этот процесс был непрерывным.
Марина Цветаева в эмиграции
Личная жизнь
Своего супруга Сергея Эфрона Марина встретила в 1911-м. Их познакомил Максимилиан Волошин, когда проживал в Коктебеле в собственном доме. Спустя шесть месяцев молодые люди поженились, и вскоре после этого стали родителями дочери Ариадны. Но в личной жизни Цветаевой были и другие мужчины, которые сумели завоевать ее ранимое сердце. У Марины был роман с поэтом Борисом Пастернаком, длиною в десять лет, которому не помешала даже ее эмиграция.
Марина Цветаева с мужем Сергеем Эфроном
Годы жизни в Праге ознаменовались новым, достаточно бурным романом. На этот раз поэтесса обратила внимание на юриста и скульптора Константина Родзевича. Их отношения длились месяцев шесть. За это время она написала «Поэму Горы», которая была посвящена ее возлюбленному, и выражала всю силу ее чувств к этому человеку. Потом оказалось, что у него есть невеста, и Марина даже помогла девушке с выбором свадебного платья. Этим была поставлена точка в этой неистово-страстной истории.
Переписка Марины Цветаевой с Пастернаком
В личной жизни великой поэтессы было место не только мужчинам. В 1914-м, еще до того, как Марина отправилась в эмиграцию, в ее жизни появилась София Парнок – поэтесса и переводчик. Они познакомились на одном из собраний литературного кружка, и быстро подружились. Однако дружеские отношения вскоре переросли в роман.
Марина Цветаева и София Парнок
Вдохновленная новыми чувствами, Цветаева пишет целый цикл поэзий, получивший название «Подруга», и посвящает их Софии. Об этой связи вскоре стало известно общественности.
Супруг тоже узнал о новом увлечении жены, ревновал страшно, закатывал Цветаевой скандалы, и после этого Марина решилась бросить его и уйти к Парнок.
Они были вместе до 1916 года, потом отношения прекратились, Марина вернулась к мужу и в 1917-м рожает еще одну дочку – Ирину. Свою необычную связь поэтесса объяснила очень просто и емко. Она сказала, что любовь между женщинами это дикость, а любить только мужчин – очень скучно. Но свои отношения с Софией назвала «первой катастрофой в жизни».
Марина Цветаева с дочкой Ариадной
На момент рождения дочери Ирины в жизни поэтессы начинается сплошная черная полоса. Грянула революция, муж эмигрировал за границу, денег нет, голод жуткий. А тут еще серьезно заболела Ариадна. И поэтесса принимает нелегкое решение отдать дочек в детский приют, расположенный в подмосковном Кунцево. Ариадна сумела выздороветь, а вот Ирина умерла от голода. Ей было всего три годика.
Марина Цветаева с мужем и детьми
В 1925 году Марина Цветаева снова стала мамой, у нее родился сын Георгий, но дома его ласкательно называли «Мур». Вскоре семья перебралась в Париж. Георгий тоже не мог похвастаться богатырским здоровьем, он был очень хрупкий и болезненный. Но это не помешало ему уйти добровольцем на фронт, откуда парень уже не вернулся. Он погиб летом 44-го и похоронен под Витебском, в братской могиле. Ни у Ариадны, и у Георгия не было детей, поэтому у поэтессы с мировой славой не осталось прямых потомков.
Смерть
В годы эмиграции семья Цветаевой оказалась на грани нищеты. Сергей на тот момент уже был болен и работать не мог, Георгий только недавно родился. Ариадна занялась вышивкой шляпок, но это не было спасением. Единственным доходом семьи стали незначительные гонорары, которые платили Марине за прозу и эссе. Цветаева понимала, что они медленно умирают от голода, и решилась на обращение в посольство СССР. Все взрослые члены семьи подавали прошение о возврате на родину.
В 1937-м разрешили вернуться Ариадне, спустя шесть месяцев сбежал из Парижа Эфрон, потому что над ним нависла угроза ареста. Его обвиняют в соучастии в политическом убийстве. Прошло немного времени, и вернулись Цветаева и Георгий. Но радость от встречи с родиной, скоро стала настоящей трагедией. Первой арестовали Ариадну, после нее Эфрона. В общей сложности Ариадна отбыла в лагерях пятнадцать лет, и была реабилитирована в 1955-м. А вот мужа поэтессы ждала иная участь – он был расстрелян в октябре 1941-го.
Марина Цветаева похоронена 2 сентября 1941 года в Елабуге, на Петропавловском кладбище. Но из-за того, что шла война, место ее последнего приюта так и осталось неизвестным. В южной стороне этого кладбища сестра Марины – Анастасия, нашла четыре неизвестных могилы, датируемых 1941 годом. Она установила между ними крест, надпись на котором гласила, что в этой стороне кладбища покоится поэтесса Цветаева. Это было в 1960 году, а спустя десять лет крест заменили гранитным надгробием. Анастасия Цветаева прожила долгую жизнь, и когда ей было за 90, она сказала, что камень установлен точно в том месте, где захоронена ее сестра, и никаких сомнений в этом быть не может.
Могила Марины Цветаевой
По православным обычаям самоубийц не отпевают, но по разрешению епископа можно провести этот обряд. В 1991-м, в день пятидесятой годовщины ее смерти, патриарх Алексий совершил обряд отпевания. Местом проведения обряда выбран московский храм Вознесения Господня у Никитских ворот.
Память о великой поэтессе живет в многочисленных музеях и памятниках, открытых в разных городах России, в постсоветских странах и за границей.