порядок отобрания детей при непосредственной угрозе его жизни
Законопроект об ограничении изъятия детей из семьи: как он будет работать
В начале июля в Государственную Думу был внесен пакет поправок, которые призваны ограничить внесудебный порядок изъятия детей из семьи. Предлагаемые нормы направлены на обеспечение конституционных положений о защите семьи, создание условий для достойного воспитания детей в семье. Сейчас над законопроектом работает профильный Комитет по государственному строительству и законодательству, рассмотреть его предполагается в осеннюю сессию.
В адрес редакции официального сайта ГД и социальных сетей поступают многочисленные вопросы с просьбой разъяснить положения законопроекта. Вместе с пресс-службой профильного комитета отвечаем на наиболее частые из них.
Угроза ребенку — что это значит и кто будет определять ее наличие?
Законопроект разработан в целях защиты семьи, создания условий для достойного воспитания детей в семье. Новые нормы направлены на ограничение внесудебного порядка отобрания детей из семьи.
Предлагается передать вопрос отобрания ребенка (при непосредственной угрозе его жизни или здоровью) из компетенции органов опеки и попечительства в компетенцию суда.
По поводу оснований для подачи заявления в суд об отобрании ребенка необходимо отметить следующее. Условия, в которых находится ребенок, должны свидетельствовать о явной угрозе его жизни и здоровью. То есть – о реальной возможности наступления негативных последствий в виде смерти, причинения серьезного вреда его физическому или психическому здоровью вследствие поведения родителей (одного из них) либо иных лиц, на попечении которых ребенок находится. Речь, в частности, идет об отсутствии ухода за ребенком, отвечающего его физиологическим потребностям в соответствии с возрастом и состоянием здоровья. Например, высокая степень физического истощения ребенка и непредоставление ему в течение длительного времени воды, питания, отсутствие ухода за грудным ребенком либо оставление его на длительное время одного, без присмотра. Реальная степень опасности для ребенка должна определяться в каждом конкретном случае с учетом возраста, состояния здоровья, а также иных обстоятельств его проживания.
Смотрите также
Отбирать детей из семьи во внесудебном порядке будет сложнее
Вячеслав Володин: наша задача — обеспечить благополучие детей и создать условия для их достойного воспитания в семье
По законопроекту орган опеки и попечительства или орган внутренних дел, получившие сообщение о нахождении ребенка в опасной ситуации, должны немедленно проверить эти обстоятельства. И, если по их мнению такая опасность действительно существует, то передать все необходимые доказательства в суд. Суд в заседании с участием прокурора, родителей ребенка, самого ребенка (при возможности для него принять участие), а также при необходимости – иных заинтересованных лиц (родственников, психологов и т. п.) решает вопрос о возможности или невозможности дальнейшего нахождения ребенка в данном месте. Здесь важен индивидуальный подход и оценка совокупности всех обстоятельств той или иной тяжелой ситуации.
Отметим, что сейчас вопрос об отобрании ребенка из семьи относится к компетенции органов опеки. Основанием для этого нередко является отсутствие нужных или наличие просроченных продуктов питания в холодильнике, нехватка игрушек у ребенка, отсутствие отдельной комнаты, громкий плач малыша, оставление малолетнего с бабушкой и дедушкой, наличие синяков на теле ребенка и т. п. Немало примеров того, когда малообеспеченные семьи обращались за денежной помощью в государственные и муниципальные органы, чем привлекали внимание органов опеки и попечительства, и становились жертвами применения статьи 77 Семейного кодекса, которая позволяет этим органам немедленно изъять ребенка из семьи. Решение принимается ими самостоятельно. А родственники потом могут оспаривать действия органов опеки в суде.
Кто и по каким признакам будет решать, что есть риск наступления смерти ребенка в течение нескольких часов?
Напомним, что основания часть норм законопроекта посвящена судебной процедуре отобрания ребенка. В основе этих норм заложена идея – спасти ребенка. Меры по немедленному внесудебному отобранию носят чрезвычайный характер. Их применение возможно только в исключительных случаях, не терпящих отлагательств.
В настоящее время вопросы немедленного отобрания ребенка решаются индивидуально органом опеки. Прокурор при этом лишь уведомляется об отобрании. Он не присутствует на месте и не может непосредственно оценить ситуацию, в которой находится ребенок. К сожалению, при такой процедуре случается, что изъятие ребенка не имеет под собой оснований реальной угрозы его жизни или здоровью, или более того, связаны с нежеланием оказать социальную поддержку многодетным семьям, семьям, нуждающимся в улучшении жилищных условий или оказавшихся в тяжелой жизненной ситуации.
Риск смерти в течение нескольких часов — это сколько? Если есть риск смерти в течение нескольких дней — от недоедания, например — это подпадает под «несколько часов»?
Законопроектом предполагается оперативная оценка ситуации, которая сложилась в каждой конкретной семье. Здесь важен индивидуальный подход и изучение совокупности всех обстоятельств той или иной тяжелой ситуации. Например, серьезное физическое истощение малолетнего ребенка в течение длительного времени находящегося без присмотра. Конечно, сам по себе факт отсутствия продуктов в холодильнике не может быть таким обстоятельством, он должен быть оценен в совокупности с другими фактами.
Как родителям успеть подготовиться к суду, если его проводят в течение 24 часов? Как успеть найти подходящего адвоката за это время?
Прежде всего, надо понимать, что речь идет о жизни ребенка. Степень социальной опасности ситуации высока. Поэтому предлагаются такие сроки.
Заявление об отобрании ребенка рассматривается в судебном заседании с обязательным участием представителя органа опеки и попечительства, прокурора, родителей, других заинтересованных лиц (психолога, педагога и др.) и самого ребенка.
При этом в суде будет решен вопрос не об ограничении родительских прав и всеми вытекающими из этого последствиями, а только вопрос факта – может ли ребенок в сложившейся ситуации безопасно находиться дома. Лишение или ограничение родительских прав – это другой вопрос, который будет рассматриваться в отдельном процессе. На это обращается особое внимание.
Родители вправе нанять адвоката. В этом им может быть оказана необходимая помощь. Надо обратить внимание, что по действующей процедуре наличие адвоката не предполагается в принципе – немедленное отобрание происходит вообще без санкции суда.
К примеру, сокращенные сроки процессуальных действий также предусмотрены в уголовном процессе — в отношении подозреваемого, задержанного при наличии явных следов совершения преступления.
Почему суд закрытый?
Разбирательство в закрытом судебном заседании должно обеспечивать неприкосновенность частной жизни граждан. Например, сейчас по ГПК РФ всегда в закрытых процессах рассматриваются дела, связанные с усыновлением (удочерением) ребенка.
Если бы заседание было публичным, то в зале могли бы присутствовать посторонние лица, т. е. публика или СМИ. А это может негативно сказаться на состоянии ребенка, особенно если его психика и так была травмирована опасной ситуацией. Кроме того, это может повлечь разглашение информации о частной жизни.
Как можно будет оспорить решение суда?
Решения могут быть обжалованы в общем порядке – то есть в апелляции, кассации, и в порядке надзора. Так, например, в соответствии со ст. 320.1 ГПК РФ решение районного суда может быть обжаловано в апелляционном порядке в верховный суд республики, краевой, областной суд, суд города федерального значения, суд автономной области, суд автономного округа. Жалоба подается в течение месяца со дня принятия решения судом первой инстанции.
Поскольку судебное разбирательство будет проходить с участием прокурора, он также сможет оспорить решение суда, если посчитает, что интересы ребенка не соблюдены. Таким образом, вариантов защиты в соответствии с законопроектом становится больше, а не меньше.
Правда ли, что законопроект сделает возможным срочное изъятие детей из семьи по любым причинам?
Нет, наоборот, законопроект предусматривает существенное ограничение возможных злоупотреблений со стороны органов опеки и попечительства в вопросах изъятия детей из семьи, которые в настоящее время, к сожалению, нередки. В суде должны быть представлены и исследованы все доказательства и обоснования того, что действительно существует непосредственная угроза жизни ребенка или его здоровью.
Сейчас же решения об изъятии принимаются органами опеки и попечительства самостоятельно, по их усмотрению, без учета мнения родителей, прокурора, органа внутренних дел, психолога, иных заинтересованных лиц.
Если заглянуть в отечественную историю, в семейном законодательстве СССР (Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье 1968 года, Кодекс о браке и семье РСФСР 1969 года) была установлена именно судебная процедура отобрания детей, независимо от лишения родительских прав – в случае, если ребенок находился в опасности. А в исключительных случаях — при непосредственной угрозе жизни и здоровью ребенка — орган опеки и попечительства мог самостоятельно принять решение о немедленном отобрании ребенка, лишь уведомив прокурора, и обратившись впоследствии в недельный срок с иском в суд о лишении родительских прав.
Как будут наказывать чиновников из органов опеки, превышающих свои полномочия?
Предлагаемые нормы уменьшают возможные «превышения» и злоупотребления полномочиями. Нормы направлены на защиту прав ребенка. Если все‑таки чиновники нарушают закон, то на них распространяются все общие меры ответственности, предусмотренные законодательством. Они должны будут возместить вред, причиненный незаконными действиями, т. е. к ним будут применены меры гражданско-правовой ответственности. Также дисциплинарная ответственность – вплоть до увольнения. Возможна и уголовная ответственность – за халатность в соответствии со ст. 293 УК РФ. Если же в результате незаконных действий органов опеки ребенок погибнет, то наказание — лишение свободы до пяти лет.
Нормы права об отобрании ребенка у родителей при непосредственной угрозе его жизни или здоровью
В соответствии со ст. 77 Семейного кодекса Российской Федерации основным и единственным способом защиты ребенка при непосредственной угрозе его жизни и здоровью является его немедленное отобрание у родителей (одного из них) или у других лиц, на попечении которых он находится.
Немедленное отобрание ребенка производится органом опеки и попечительства на основании соответствующего акта органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации либо акта главы муниципального образования в случае, если законом субъекта Российской Федерации органы местного самоуправления наделены полномочиями по опеке и попечительству в соответствии с федеральными законами.
При отобрании ребенка орган опеки и попечительства обязан незамедлительно уведомить прокурора, обеспечить временное устройство ребенка.
В течение семи дней после вынесения органом исполнительной власти субъекта Российской Федерации либо в случае, если законом субъекта Российской Федерации органы местного самоуправления наделены полномочиями по опеке и попечительству в соответствии с федеральными законами, главой муниципального образования акта об отобрании ребенка обратиться в суд с иском о лишении родителей родительских прав или об ограничении их родительских прав.
В соответствии с абз. 2 п. 28 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14.11.2017 № 44 «О практике применения судами законодательства при разрешении споров, связанных с защитой прав и законных интересов ребенка при непосредственной угрозе его жизни и здоровью, а также
при ограничении и лишении родительских прав» под непосредственной угрозой жизни или здоровью ребенка, которая может явиться основанием для вынесения органом исполнительной власти субъекта Российской Федерации либо главой муниципального образования акта о немедленном отобрании ребенка и изъятии его из семьи, следует понимать угрозу, с очевидностью свидетельствующую о реальной возможности наступления негативных последствий в виде смерти, причинения вреда физическому или психическому здоровью ребенка вследствие поведения (действий или бездействия) родителей (одного из них) либо иных лиц, на попечении которых ребенок находится.
Характер и степень опасности должны определяться в каждом конкретном случае с учетом возраста, состояния здоровья ребенка, а также иных обстоятельств.
То есть, оставление малолетнего ребенка без воды и питания, неосуществление ухода за грудным ребенком либо оставление его на длительное время без присмотра влечет непосредственную угрозу его жизни и здоровью, в связи с чем при таких обстоятельствах несовершеннолетнего следует незамедлительно изымать у родителей.
Тяжелое материальное положение семьи само по себе не является достаточным основанием для отобрания детей у родителей на основании статьи 77 Семейного кодекса Российской Федерации, если родители добросовестно исполняют свои обязанности по воспитанию детей, заботятся о них, создают необходимые условия для развития детей в соответствии с имеющимися материальными и финансовыми возможностями семьи.
Вместе с тем согласно анализу судебной практики немедленное отобрание ребенка на основании статьи 77 Семейного кодекса Российской Федерации должно быть произведено в связи с угрозой жизни или здоровью ребенка, в том числе исходящей от третьих лиц (например, от лиц, проживающих совместно с семьей родителей ребенка, соседей по коммунальной квартире).
Если вы нашли ошибку: выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Статья 77. Отобрание ребенка при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью
Информация об изменениях:
Федеральным законом от 29 декабря 2006 г. N 258-ФЗ в статью 77 настоящего Кодекса внесены изменения, вступающие в силу с 1 января 2008 г.
Статья 77. Отобрание ребенка при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью
ГАРАНТ:
См. комментарии к статье 77 СК РФ
О практике применения судами законодательства при разрешении споров, связанных с защитой прав и законных интересов ребенка при непосредственной угрозе его жизни или здоровью, см. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 14 ноября 2017 г. N 44
Информация об изменениях:
Федеральным законом от 2 июля 2013 г. N 167-ФЗ в пункт 1 статьи 77 настоящего Кодекса внесены изменения
1. При непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью орган опеки и попечительства вправе немедленно отобрать ребенка у родителей (одного из них) или у других лиц, на попечении которых он находится.
Немедленное отобрание ребенка производится органом опеки и попечительства на основании соответствующего акта органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации либо акта главы муниципального образования в случае, если законом субъекта Российской Федерации органы местного самоуправления наделены полномочиями по опеке и попечительству в соответствии с федеральными законами.
Информация об изменениях:
Федеральным законом от 2 июля 2013 г. N 167-ФЗ в пункт 2 статьи 77 настоящего Кодекса внесены изменения
2. При отобрании ребенка орган опеки и попечительства обязан незамедлительно уведомить прокурора, обеспечить временное устройство ребенка и в течение семи дней после вынесения органом исполнительной власти субъекта Российской Федерации либо в случае, если законом субъекта Российской Федерации органы местного самоуправления наделены полномочиями по опеке и попечительству в соответствии с федеральными законами, главой муниципального образования акта об отобрании ребенка обратиться в суд с иском о лишении родителей родительских прав или об ограничении их родительских прав.
ГАРАНТ:
Об установлении предварительной опеки и попечительства при отобрании ребенка см. ст. 12 Федерального закона от 24 апреля 2008 г. N 48-ФЗ
Отобрание ребёнка из семьи как мера защиты ребёнка от жестокого обращения
«Белые пятна» и «узкие места» в правовом регулировании вопросов отобрания ребёнка из семьи, как радикальной меры защиты ребёнка от жестокого обращения
Отобрание ребёнка даже среди специалистов часто называют «изъятием» ребёнка. Этот термин, разумеется, неверен, но в нём, в общем, слышно отношение говорящего к ситуации: действительно, в подавляющем большинстве случаев, ребёнка не отбирают, наталкиваясь на вполне объяснимое сопротивление родителей или иных лиц, а просто «изымают», как вещь, из семьи, которую и семьёй назвать нельзя, из помещения, которое на жильё не похоже.
В значительном числе случаев отобрание действительно происходит из деградировавших семей, из жутких условий, из грязи, как правило, от нетрезвых родителей. Статистику по таким случаям привести нелегко, но, думаю, коллеги из органов опеки и попечительства меня поддержат: отобрание ребёнка, это, как правило, полностью разрушенная семья.
При этом обращение с ребёнком в такой семье назвать жестоким довольно трудно: его кормят, хотя и редко, любят, хотя и «по-своему».
А вот в семьях, где ребёнок подвергается жестокому обращению, как правило, всё не так уж неблагополучно внешне.
Определённые ограничения накладывает формулировка пункта первого статьи 77 СК РФ, на котором, собственно, и зиждется отобрание ребёнка. Там сказано, что отобрание ребёнка возможно при непосредственной угрозе жизни и здоровью. То есть, если ребёнка бил вчера выпивший отчим, а сегодня он трезв и добр — оснований для отобрания ребёнка, вроде бы нет.
С таким мнением не соглашусь. Собственно, и практика, слава богу, идёт по тому же пути: наличие рядом с ребёнком лица, которое подвергало его жестокому обращению уже само по себе является непосредственной угрозой здоровью, а может быть и жизни ребёнка.
Тем не менее, отобрание ребёнка в таких случаях — эффективный и разумных механизм защиты ребёнка от жестокого обращения. Лучше уж в приют, чем быть битым или истязаемым.
Однако органы опеки и попечительства не спешат отбирать ребёнка у родителей, которые заподозрены в жестоком обращении. Действительно, обычно информация о жестоком обращении нуждается, как минимум, в проверке. Инструментарий для такой проверки у органов опеки, скажем прямо, отсутствует. Какую-то информацию можно получить из детского учреждения, школы, может быть, «на хороших отношениях», хоть и не обязан, поможет инспектор ПДН… А травму ребёнку можно нанести существенную.
Сколько раз встречались в практике ситуации, когда бдительность, например, детского сада, оказывалась излишней. «Живой» пример этого лета: ребёнка 6 лет катали на даче на велосипеде, прямо на раме. Не будем обсуждать, разумно ли поступали родители, но в результате ребёнок пришёл в детский сад с синяками на соответствующем месте. Медработник детского сада забил тревогу: ребёнка бьют. Сотрудник органа опеки и попечительства посетил детский сад, увидел своими глазами синяки, даже опросил ребёнка… В результате — отобрание ребёнка и иск в суд к изумлённым родителям.
Всё кончилось — в этом случае — благополучно, в суде, напротив, «бледный вид» имел орган опеки, а ребёнка после полутора месяцев пребывания в приюте — возвратили в семью, испуганного и боящегося идти в школу.
И таких случаев «гипербдительности» — не один. К сожалению, стремясь детей защитить, порой, детям наносится ещё большая травма. Разлучение с родителями для ребёнка — огромная травма. Необходимо также учесть, что речь идёт, как правило, об очень маленьких детях, дошкольниках, младших школьниках, которые не могут вразумительно рассказать, что же именно произошло с ними, иногда не помнят причину появления «следов», а зачастую просто повторяют за наводящими вопросами взрослых.
Но, вернёмся к существующей системе отобрания детей из семьи.
Согласно установлениям ст. 77 СК РФ, отобрание ребёнка производится органом опеки и попечительства на основании соответствующего акта органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации. Понятно, откуда появилась такая формулировка, но непонятно, как в этой связи выглядят акты органов местного самоуправления, пусть и наделённых соответствующими полномочиями. Закон тут словно разделяет «органы опеки» и «орган исполнительной власти». Тут, конечно, требуется от законодателя определённое уточнение.
Несмотря на то, что отобрание производится, по закону, на основании акта, как правило, в подобных случаях всё происходит «явочным порядком», по факту обнаружения угрожающей ребёнку ситуации.
То есть, выяснив, что ребёнок под угрозой, сотрудник органа опеки физически отбирает ребёнка, а лишь потом издаётся акт об отобрании.
Здесь есть важный момент. Конечно, это незаконно. Но, выявив ребёнка в угрожающей ситуации, сотрудник органа опеки должен сделать — что? Бежать обратно за стол, готовить проект постановления, подписывать, потом бежать обратно? Вызывать кого-то по телефону, а самому защищать ребёнка? Как правило, вызывается милиция, начинается долгое «сидение» в квартире, и быстрый бег сотрудников органа опеки от своего офиса до места отобрания и обратно. В это время, как правило, извещается по телефону прокуратура, а зачастую вопрос об отобрании с прокуратурой и согласовывается. Всё это время, может быть несколько часов, ситуация остаётся непонятной: и ребёнка отобрать нельзя, и уйти нельзя — его жизни и здоровью есть непосредственная угроза.
Но вот, прошло время, постановление издано, ребёнок отобран, привезён в приют, либо в дом ребёнка, либо в другую организацию, для временного устройства детей.
Тут, как правило, факсом, извещается прокуратура, уже официально.
Затем приходит время суда. Орган опеки в течение 7 дней должен обратиться в суд с иском о лишении родительских прав, либо об их ограничении. Поскольку 7 дней (да ещё минус 2 выходных) — срок откровенно маленький, орган опеки и попечительства не часто бывает готов к моменту подачи заявления в суд к тому, чтобы защитить свою позицию. Ну и суд сроками рассмотрения таких дел особо не ограничен, следовательно, дело может рассматриваться и недели, и месяцы.
Всё это время ребёнок продолжает оставаться «временно устроенным» и не может ни вернуться в кровную семью, ни найти себе приёмную. Хотя закон однозначно причисляет таких детей к детям, оставшимся без попечения родителей и не ограничивает возможности их устройства в семью (кроме усыновления), такие дети, как правило, семью не находят.
Во-первых, сильна ещё в органах опеки вера в то, что пока родителей не лишили родительских прав, ребёнка никуда из организации передавать нельзя. Я знаю случай, когда ребёнок был в приюте семь лет до 13 лет, покуда органы опеки сподобились лишить родительских прав его родителей. А ведь пока ребёнку 6 лет вероятность его семейного устройства существенно выше, чем в 13-ть лет.
Во-вторых, сами приюты сильно заботятся о наличии «контингента» и совершенно не торопятся оформлять детям какие-либо документы и заботиться об их семейном устройстве.
Ну и, в-третьих, желающих взять ребёнка в семью, зная, что его родители могут, пусть часто лишь теоретически, вернуться и снова забрать ребёнка, таких желающих немного.
Вот так выглядит ситуация на данный момент.
Нерадостная картина. Отобрание ребёнка зачастую не выполняет функцию защиты ребёнка, часто «опаздывает», а иногда, и, увы, всё чаще и чаще не является обоснованным и наносит детям непоправимые травмы.
В чём, как мне кажется, основные проблемы.
Первое. Отсутствие каких-либо чётко понятных критериев оснований для отобрания ребёнка. Нельзя же, в самом деле, считать достаточным формулировку «при непосредственной угрозе жизни или его здоровью». Если её читать буквально, то отобрать избитого ребёнка — нельзя. Он уже избит, и, если кровью не истекает, угрозы жизни и здоровью, непосредственно не имеется. Не хватает понятного перечня, понятной базы критериев, пусть не закрытого, но всё же списка, на который можно было бы опираться.
То, что в доме нет еды — основание? То, что родители не работают — основание? То, что ребёнок в синяках — основание? Надо ответить на все эти вопросы, если не в законе, то по крайней мере, в методических материалах. Работать без них нашим органам опеки, куда за последнее время пришло очень много новых сотрудников, сложно.
Второе. Юридический механизм отобрания ребёнка крайне нечёткий. Я уже говорил, что издание акта об отобрании может быть сильно отодвинуто во времени с момента обнаружения ситуации из которой ребёнка необходимо отобрать.
В 2007 году рядом депутатов даже предлагалось отбирать ребёнка не по постановлению органа опеки, а по постановлению мирового судьи! Весьма спорное предложение. Мировой судья лишён законодателем полномочий рассматривать споры о детях, и не случайно закон отнёс их к ведению районного суда. Ну и совершенно непонятно, что делать с судом или судьёй, если угрожающая ситуация выявлена в пятницу вечером — ждать понедельника?
Собственно, я неоднократно на разного рода совещаниях и конференциях говорил о том, что орган опеки и попечительства не может работать пять дней в неделю с 9 до 18-ти, слишком многие вопросы не терпят отлагательства. Так и тут: если ребёнок обнаруживается в выходные дни, процесс его отобрания растягивается на долгие часы, а то и дни.
Что-то надо менять, существующий механизм, хотя и обеспечивается его внешнее соблюдение, слишком неповоротлив, не гибок и, по сути, не соблюдается вынуждено.
Третье. При всём уважении к прокуратуре, не совсем понятна роль в отобрании ребёнка прокурора. С одной стороны, очевидно, сообщение об отобрании ребёнка передаётся прокурору именно для того, чтобы можно было проверить обоснованность и соблюдение процедуры при отобрании ребёнка. С другой стороны — нет никакого механизма, специально предназначенного для такого случая. Ну не может же прокурор выходить с проверкой в орган опеки и попечительства, или запрашивать у органа опеки документы своим письмом. В чём тогда смысл сообщения прокуратуре, если никаких норм, описывающих что делать дальше с этим сообщением, нет?
Четвертое. При отобрании ребёнка родитель оказывается в патовой ситуации, даже правильнее сказать, в ситуации цугцванга. С одной стороны, если родитель считает незаконным или необоснованным отобрание ребёнка — он вправе обратиться в суд с оспариванием акта органа опеки и попечительства. С другой стороны, какие уж тут жалобы и иски, когда на самого тебя в течение недели подадут в суд, ставя вопрос о лишении родительских прав. При этом суд совершенно не должен проверять обоснованность и законность собственно отобрания ребёнка. Он решает в порядке искового производства вопрос о лишении родительских прав. А обоснованно или нет отобрали ребёнка — иной вопрос. Собственно, отобрание ребёнка или причины, приведшие к этому — вовсе не обязательно будут включены в иск о лишении родительских прав.
Приведу, наверное, самый громкий пример. Ситуация с Глебом Агеевым и его усыновителями. Несмотря на то, что ребёнок был отобран из семьи по одним основаниям (главное из которых — отсутствие на лестнице заграждения между балясинами, а также тот факт, что против родителей возбуждено уголовное дело), иск об отмене усыновления был обоснован совершенно иным: тем, что дети не поставлены в течение почти года на учёт в районную поликлинику!
И обоснованность отобрания ребёнка так никто и не проверил.
Пятое. Даже если орган опеки и попечительства, отобрав ребёнка, приходит к выводу, что оснований для лишения или ограничения в родительских правах нет, тем не менее, императивная норма пункта 2 ст. 77 СК РФ обязывает всё равно обратиться в суд с подобным иском.
Прежде всего, отмечу, что данная норма не всюду и не всегда соблюдается. Ставшая достоянием прессы история с двухлетней дочкой петербуржской актрисы, которую отобрали из не вполне санитарно благополучной квартиры, так и не дошла до суда. Всё закончилось «на уровне опеки».
А ведь часто даже когда понятно, что «погорячились» или ошиблись, или ситуация проясняется — в суд орган опеки выходит и пытается иск о лишении поддержать. В спину «дышит» прокуратура, требуя соблюдения Семейного кодекса, ну и «честь мундира». Раз уж отобрали — стало быть, надо лишать.
Ещё пример из жизни одного из южных субъектов федерации. Мать, оставив ребёнка-трехлетку со своим отцом, ребёнку, соответственно, дедушкой, ушла спокойно на работу. Дедушка положил ребёнка днём спать, а сам пошёл в магазин… Случайно захлопнув за собой дверь, ключи оставив внутри квартиры.
Пока бегали за слесарем, бдительные соседи позвонили в милицию, а прибывший наряд вызвал органы опеки, поскольку ребёнок оставался в квартире те, обнаружив такую ситуацию, ребёнка отобрали. Ну как же, дед старый, ребёнку опасность… Аргументы нашлись.
Конечно, в тот же день ребёнка из приюта забрала мама, вытерла слёзы… А спустя несколько дней мать получила повестку в суд и иск о лишении родительских прав. Пикантность и идиотичность ситуации усиливало и то, что отца ребёнка, не проживавшего вместе с ним чуть не с рождения, никто лишать родительских прав не собирался.
При этом сотрудники органа опеки совершенно точно понимали, что лишать маму ни по закону, ни по совести, не за что. Но в суд пошли, откровенно признаваясь: нам проблемы от прокуратуры не нужны.
То есть неотвратимость лишения (или ограничения) родительских прав — не всегда обоснована. Должен быть, на мой взгляд, механизм, позволяющий при восстановлении родительского попечения, если угрозы жизни и здоровью ребёнка нет, возвращать ребёнка в семью.
Требуется законодательно урегулировать этот вопрос. Если уж основанием отобрания ребёнка стало жестокое с ним обращение, образующее состав преступления, не вполне соответствует основам правопорядка фактическое разрешение (или даже предрешение) уголовного вопроса (бил или не бил, было или не было) в рамках гражданского искового судопроизводства, да ещё и в ситуации «госорган против гражданина».
В этом случае, как мне кажется, должен быть иной механизм: не лишение родительских прав, а сначала — установление соответствующих фактов в приговоре суда, а лишь затем — лишение родительских прав в гражданском производстве. Да и то, при наличии к тому оснований, поскольку даже жестокое обращение с ребёнком лишь может служить основанием для лишения родительских прав, но тут суд волен и не посчитать это основанием.
Как пример приведу довольно давнюю историю из сибирской глубинки. Мать, доведённая до отчаяния нищетой и побоями сожителя, находясь в истеричном состоянии побила семилетнюю дочь за какую-то малую шалость. Синяки — видно невооружённым глазом, следовательно, 116-я, 156-я УК РФ. Ребёнок был отобран. Приговор, штраф. Затем (тут орган опеки нарушил порядок, вышел в суд после приговора, а не «в течение 7 дней») — иск о лишении родительских прав. Основания — понятны, но суд, принимая во внимание все обстоятельства дела, то, что мать ежедневно приходила к дочке в приют, отношение ребёнка и всю общую ситуацию, пришёл к выводу о необходимости отказать в лишении родительских прав. Безобразие, конечно, но ребёнка из приюта отдали матери даже до вступления в силу решения суда.
Шестое. Не вполне понятно, что делать с усыновителями. С одной стороны, они «равны» родителям, с другой, несмотря на не вполне внятное разъяснение Верховного суда, указывающего на то, что вопрос в отношении усыновителей «может быть решён в том же порядке» как и в отношении родителей (Постановление Пленума ВС РФ № 10 от 27 мая 1998 года «О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей»). С другой, очевидно, закон не допускает «ограничения родительских прав» в отношении усыновителей.
То есть, если родителю законодатель даёт возможность «исправиться» в течение полугода, то для усыновителей такого шанса не даётся вовсе. Разумно ли это? Не думаю, что во всех случаях — да.
Разумеется, есть предложения, каким видится разрешение этих шести проблем отобрания ребёнка из семьи.
Ещё раз: о чем идет речь. Во-первых, отсутствие критериев (на сегодня, строго говоря, отобрать даже избитого ребёнка нельзя); нечёткий юридический механизм отобрания ребёнка; не до конца явно отмечена роль прокурора; непосредственно за отобранием ребёнка отсутствует достаточный судебный контроль; не всегда полезна неотвратимость последствий в виде лишения родительских прав или ограничении родительских прав; и, наконец, недоурегулированная ситуация с усыновлёнными детьми.
В первую очередь требуется, и остро требуется, выработка критериев для оснований отобрания ребёнка из семьи. Представляется, что наиболее распространенные основания необходимо прописать прямо в законе. И уж, конечно, необходимо разработать методический аппарат для того, чтобы сотрудники органа опеки ясно понимали: это — страшное дело, а это — ещё не совсем. Заодно, таким образом мы снимем огромную часть вопросов связанных с жалобами на сотрудников, поскольку обоснованность их действий не столь очевидна.
Второе. Думаю, что список оснований для отобрания ребёнка должен быть расширен. В частности, отобрание ребёнка, как минимум у иных лиц, на попечении которых находится ребёнок (а это могут быть как опекуны, попечители, так и так называемые «фактические опекуны» — те люди, у которых ребёнок находится в отсутствие родителей), может происходить не только при непосредственной угрозе жизни, но и во всех случаях, предусмотренных в 121 статье СК, то есть когда ребёнок, например, находится в условиях, препятствующих его нормальному развитию, хотя и не угрожающих непосредственно здоровью или жизни, и при этом рядом нет родителей.
Кроме того, основанием для отобрания ребёнка должен быть прямо указан акт жестокого обращения с ребёнком со стороны родителей или иных лиц, совместно проживающих с ребёнком.
Но подобное «упрощение» возможно, по моему глубокому убеждению, только в случае, если после отобрания ребёнка последует обязательный судебный контроль. О нём — чуть позже.
Пятое. Очень надеюсь, что Прокуратура в самое ближайшее время выработает чёткие и понятные механизмы, определяющие роль прокурора в вопросе об отобрании ребёнка. Что проверять, как, и с какими полномочиями — всё это требуется как можно подробнее определить. Недопустимо, когда ни прокурор не знает, что делать должен, ни органы опеки, что — может.
Шестое. Неизбежность иска о лишении родительских прав после отобрания ребёнка, на мой взгляд, должна быть смягчена. Как я уже говорил выше, не всегда, далеко не всегда, после отобрания ребёнка должно следовать лишение или ограничение родительских прав. Это не должно быть обязательным, но, конечно, возможным. Ту же отмечу необходимость более понятной регламентации действий после отобрании ребёнка у усыновителей. Возможно, правильным было бы предусмотреть, по аналогии с родителями, и возможность временного ограничения прав усыновителей для возможного сохранения семьи.
Седьмое. Наиболее правильным, на мой взгляд, являлся бы последующий судебный контроль за отобранием ребёнка. Сегодня суд санкционирует, например, арест, в течение 48 часов, когда гражданин уже за решёткой.
Видится, что при отобрании ребёнка, деянии с весьма большими последствиями для нескольких людей, включая несовершеннолетнего, в этом случае также необходимо санкционирование отобрания со стороны суда.
Вероятно, что срок в 48 часов будет в данном случае слишком коротким, но в течении трех или пяти дней орган опеки вполне может подготовиться к судебной проверке обоснованности отобрания ребёнка.
В известной статье президента Медведева мы прочитали, что именно судебная система, на взгляд президента, призвана «вытащить» страну из коррупционной ямы и бюрократического болота. За руку я, конечно, никого не ловил, но, думаю, никто не поручится, что во всех случаях сотрудники органов опеки и попечительства поступают по закону и по совести. В силу этого, представляется, что судебный контроль в виде последующего санкционирования, одобрения отобрания ребёнка необходим и своевременен.
Это позволит, с одной стороны, создать чёткий и понятный механизм защиты прав несовершеннолетних и семьи при отобрании ребёнка, с другой — позволит уйти от обязательности обращения в суд с иском о лишении (ограничении) родительских прав. С третей — повысит ответственность органов опеки и попечительства за принимаемые решения. И — что немаловажно — позволит в порядке судебного производства проверить и зафиксировать факты создания угрозы жизни и здоровью ребёнка, которые в дальнейшем могут послужить основанием для привлечения к ответственности виновных в этом лиц.