полозкова жизнь рассыпалась в труху
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Стихи из онлайн (2013-2017)
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Стихи из онлайн [2013–2017]
«…Я ИЗ ТЕХ, КТО ВСЮ ЖИЗНЬ ПО КРУПИЦАМ СОБИРАЕТ СВОЮ СОБСТВЕННУЮ РЕЛИГИЮ, ПРОБУЯ ВСЕ И СОМНЕВАЯСЬ В КАЖДОЙ…»
«ЛЮБОВЬ — ЭТО КОГДА ТЫ ПЕРЕСТАЕШЬ БЕРЕЧЬ СЕБЯ, А ТРАТИШЬ ВСЕ, ЧТО У ТЕБЯ ЕСТЬ, БЕЗ ОСТАТКА, НА ТО, ЧТО ТЫ ЛЮБИШЬ И ДАЖЕ ЭТОГО НЕ ЗАМЕЧАЕШЬ. И В ПРОЦЕССЕ ЭТОГО ОБЫЧНО ТЫ АБСОЛЮТНО СЧАСТЛИВ И НЕВЕСОМ»
решишься — знай: душа одноэтажна,
и окна до полу, и мебели почти
что нет. терять естественно и важно,
иначе будет некуда найти.
увидишь: все начнут из ужаса глухого
то призывать, то клясть свой будущий уход.
и ты умрешь. и ничего плохого
поверь, при этом не произойдет.
природа вообще не копит за квартирой
ни сплетен, ни людей, ни пауз, ни причин:
носи себя пустым, ходи и резонируй.
записывай, где хорошо звучим.
1 апреля 2013 года, Пермь-Москва
прятаться от перемен во Флоренции, как в бочонке с гранитным дном;
будущего здесь два века не видели ни в одном
закоулке; певцам, пиратам и партизанам
полную тарелку истории с базиликом и пармезаном
подают в траттории с выдержанным вином
Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.
Детские стихи Веры Полозковой
Мы с мамой стояли и молча смотрели
мы с мамой
стояли и молча смотрели
как снег опоздал
и западал в апреле.
и папа сердился:
– ну это уж слишком!
а снег
был подобен
проспавшим мальчишкам,
ворвавшимся в класс
в середине урока,
и вот их журят
возмущенно
и строго,
а им хитрецам
будто все нипочем.
глядят на ботинки,
поводят плечом.
а снег все летел
в темпе венского вальса,
я снегу тихонько сказал:
– оставайся!
а маме-зиме,
ее слугам и стражам,
мы так уж и быть
ничего
не расскажем.
В ночи из покровского-стрешнева похитили старого лешего
в ночи из покровского-стрешнева
похитили старого лешего.
он брёл по тропинке,
тут хвать за ботинки
и прочь увезли его, грешного.
— он был в шароварах и кителе!
нигде вы такого не видели?
тревожились сутки
и мыши, и утки,
и прочие местные жители.
— пугающее происшествие!
но из своего путешествия,
всклокоченный, пеший,
вернулся наш леший
и мог объясниться лишь жестами.
— вы слышали? это фантастика!
его не хватало для праздника!
к нему подрулили
на автомобиле
два старых его одноклассника.
два добрых его однокашника!
но от потрясения страшного
он громко и жутко
и без промежутка
весь путь проорал из багажника.
двух леших, петрова и рогова,
нашли — для дознания строгого.
они извинились.
но даже не вылез
их старый приятель из логова.
с тех пор злополучного лешего
решили беречь пуще прежнего
бобры и куницы,
и крысы, и птицы,
и белки покровского-стрешнева.
Возле белой колонны
возле белой колонны в чёрном концертном зале:
мы присели с мамой, куда нам тётеньки указали.
(мама выдала мне пиджак и смахнула с него шерстинки
и сказала: какие кеды? надень ботинки.)
выходили люди, поблескивали очками
и водили смычками, а после цокали каблучками.
а потом вышла девушка, поклонилась и без улыбки
заиграла на скрипке.
заиграла на узкой скрипке.
так она играла, что я все забыл и замер.
так она играла, как будто я сдал экзамен,
долетел до орбиты и вижу спину земного шара.
так она играла, что публика не дышала.
будто до разгадки тайны осталась самая малость.
сердце ходуном ходило и долго не унималось.
и был строг ее профиль, и тонко было запястье.
и я видел, как сквозь нее проступало счастье.
и мы вышли на воздух, и мама меня спросила:
— по мороженому?
— нет-нет, — я сказал.
спасибо.
Боже, где вы столько времени бегали
– боже, где вы столько времени бегали?
– космолет мы собирали с коллегами.
– отчего же рукава-то все черные?
– испытанья проводили, как ученые.
– а чтоб джинсы распороть, где вы лазали?
– специальные мечи у нас, лазеры.
– так, а что у рюкзака стало с молнией?
– небольшим метеоритом заполнили.
– так, а с варежками что полосатыми?
– их и вовсе растащило на атомы.
– а мне кажется, у вас нету совести.
– мама, совесть не нужна в невесомости.
– ну и что мне с вами делать, учеными?
– нас салатом накормить, с макаронами.
Это не прихоть, это не блажь
это не прихоть, это не блажь:
это неделю мы строим шалаш.
стульчик, сундук и над входом подкова.
взрослого не поместить никакого.
будет топчан, умывальник, очаг.
мы станем ужинать тут при свечах.
здесь от мышей мы подвесили гречку.
здесь сапоги, чтобы бегать на речку.
тут будем прятать тетрадь для стихов.
спать после сумерек. до петухов.
в этой кастрюле мы сварим похлёбку.
это учебник, его на растопку.
здесь я картошки запас для костра.
здесь мы поселимся: я и сестра.
мы объявили друзьям и соседям,
что послезавтра сюда переедем.
лес, земляника, свобода и труд.
взрослые вряд ли сюда доорут.
камень отыщем, чтоб гвоздиком высечь:
«взрослому штраф сто четырнадцать тысяч!»
чтобы мы ноги держали в тепле,
пусть нам носки оставляют в дупле.
рядом два ящика выставить надо:
два. «для печенья»
и «для шоколада».
Я в вовкину руку вцепился как клещ
я в вовкину руку вцепился как клещ
в тот день накануне каникул:
он очень сказал мне обидную вещь
и трижды противно хихикал.
я дрался в сто двадцать ротвейлерских сил
в тот день накануне каникул.
и вовка упал, и прощенья просил,
и хныкал, и хныкал, и хныкал.
— ты сам это начал, — сказал я ему
в тот день накануне каникул.
— я знаю, — он всхлипнул, — зачем, не пойму.
и больше не пикал.
не то чтоб я прямо карающий меч,
но в гневе я, в общем-то, жуток.
пусть все, кто здоровье желает сберечь,
без гнусных обходятся шуток.
У бабушки растёт на даче виноград
у бабушки растёт на даче виноград.
вокруг беседки сплошь, сиреневый и кислый,
и в нём сверчки поют и птицы говорят,
и я играю в нём или лежу без мыслей.
у бабушки стоит в гостиной патефон:
в нем марк бернес поет и леонид утёсов.
под голоса былых таинственных времён
варенье варим мы из спелых абрикосов.
и я иду наверх: в окошко чердака
я вижу моря край и серебристый отсвет,
и зёрна парусов, и сразу облака,
и куст в цветах, под ним соседский серый кот спит.
я выношу, когда еще роса,
в беседку жаркий чай с листочком мяты дикой,
а бабушка несет в тарелках через сад
оладьи с яблоком и творог с голубикой.
— когда я вырасту в красавца моряка,
я в рейс возьму компот и твой пирог с черешней
и длинный дам гудок. услышишь с чердака?
и бабушка серьезно скажет:
— ну конечно.
Парамонов берендей не любил худых детей
парамонов берендей
не любил худых детей.
и насчет проблемы этой
у него был ряд идей.
он ловил их, вереща,
и с женою сообща
заливал в них две кастрюли
манной каши и борща.
– ежели ребенок тощ –
где ж энергия и мощь?
будет весь ходить зеленый,
как крапива или хвощ!
ну, теперь он укрощен.
дом его увит плющом.
он давно детей не кормит
манной кашей и борщом.
но студенты городка
(все худые, как доска)
как ни странно, навещают
берендея-старика.
ему очень много лет,
он обернут в пестрый плед,
а они ему приносят
вермишели и котлет.
Колыбельная для машинок
вот сходит ночь по дальним крышам вниз,
дороги стихли, стройки улеглись,
луна свой грозный глаз раскрыла ястребиный.
усни, мой самосвал на колесе большом,
спи, экскаватор мой с разинутым ковшом,
спи, трактор мой с прозрачною кабиной.
был очень трудный день, в такой суровый зной
вы рыли, вы скребли, вы ездили со мной,
был город заложён, он будет грандиозен.
спи, красный мой фургон, я вижу, ты ослаб,
спи, грейдер мой, красивый, словно краб,
спи, милый мой оранжевый бульдозер.
мы завтра с вами вновь пойдем атаковать
песок и чернозём, ложитесь-ка в кровать,
всех на бочок сложу с рычанием свирепым:
тебя, подъемный кран с тяжёлою
стрелой,
тебя, мой гордый скрепер удалой,
тебя, конечно же, мой грузовик с прицепом.
под одеяло дверцы подгибай
и баю-бай
Я приехал к соловью взять простое интервью
я приехал
к соловью
взять
простое интервью.
– что теперь у вас поют?
– чиу-чиу! пьюти-фьют!
– да уж, выбор небогат.
вы поете наугад?
даже нот не разучив?
– пичи, пичи! чив-чив-чив!
– серы, зелены и пеги,
правда ли, что вас коллеги
обсуждают горячо?
– цити, цити! чо-чо-чо!
– вот вы только и поете,
пока люди на работе –
вышла гневная статья!
– фити, фити! тья-тья-тья!
– я не отрицаю дара,
но вот в смысле гонорара –
как вы кормите семью?
– тичи-тичи, кьюти-пью!
– нет у вас такого чувства,
будто новое искусство
развращает молодежь?
– ричитиу, тьошь-тьошь-тьошь!
крохотный, как свежий лист,
улетел мой вокалист.
что же мне давать в газету?
разве только песню эту,
с заголовком “пьюти-фью:
как я ездил к соловью“.
Вот мама милая моя пришла писать статью
вот мама милая моя
пришла писать статью.
работает пускай, а я
гнездо над ней совью.
осилить нужно сто задач,
пятьсот один вопрос.
с собой возьму я жёлтый мяч
и красный паровоз.
она, конечно, скажет: «слезь,
есть комната своя»,
но ясно мне: я нужен здесь.
мы всё-таки семья.
и если время спать пришло,
и наступает ночь:
я не уйду — ей тяжело,
я должен ей помочь.
мы вместе выстоим в любой
из бед и неудач.
не бойся, мама, я с тобой.
и паровоз.
и мяч.
Над водою тишина легче пуха и пшена
над водою тишина
легче пуха
и пшена.
утки, как же нам такая
красота разрешена?
на закате над рекой
синий с золотом покой.
я не смел пошевелиться.
я забыл, кто я такой.
утки, есть такая грусть,
словно и река, и куст
знают все твои печали,
все тревоги наизусть.
Жизнь рассыпалась в труху
жизнь рассыпалась в труху.
и учеба.
зубы выпали вверху
сразу оба.
улыбаюсь без зубов,
как пантера.
все, закончилась любовь.
и карьера.
как же я найду жену,
очарую?
свистну в пустоту одну
и вторую?
привлекательность совсем
нулевая.
потому что суп я ем,
проливая.
как мечту сумею я
сделать явью,
если страшно, как змея,
шепелявлю?
как я буду инженер,
гидротехник?
зубы шли мне, например.
но и тех нет.
— мама, папа, суждено
попрощаться.
раз беззубым не дано
в жизни счастья.
стану я в густом лесу
жить в землянке,
бегать, ковырять в носу,
есть поганки.
и как стал о том мечтать,
видеть сны я, —
зубы выросли опять.
коренные.
Папа заявил мне прямо
папа заявил мне прямо:
— через час приедет
мама.
привезет тебе
дракона,
чтобы всех пугать
с балкона.
приберись, —
добавил строго, —
я пока
посплю немного.
я ответственный ребенок.
я на кухне в пять картонок
разложил карандаши —
вместо соды
и лапши.
постирал носочек
в кружке,
вымыл супом
все игрушки,
подогреть я пряник смог,
чтобы сладкий шел
дымок,
заварил в кастрюле
чаю, —
маму милую встречаю, —
щедро, пачку целиком.
полковра побрил станком.
вычистил зубною пастой
старый пылесос опасный.
феном пыль обдул
с картин.
(тихо — я тут
не один).
книжки все сложил я горкой.
вылил уксус (он прогорклый)
аккуратненько в окно.
стало классно.
как в кино!
думал я — какая жалость,
мама очень задержалась.
все остыло — пряник, чай.
мама, где ты?
приезжай.
Есть дерево, в лесу всего древней
есть дерево, в лесу всего древней,
с опятами у кряжистых корней,
поросшее лишайником и мхами,
в колючках, — просто так не подойдешь, —
раз в год оно, как яблоками, сплошь
тугими покрывается стихами.
найти его немалых стоит сил,
но папа каждый вечер приносил
стихов из леса, с хвоей и золою:
он складывал их горкой на столе,
они горели, спелые, в тепле
и исходили терпкою смолою.
они горели, радостные, здесь, проводники открытий и чудес,
вели далеким и прекрасным садом.
они умели исцелить от слез,
открыть глаза, ответить на вопрос,
который еще даже не был задан.
все лето мы хватали наугад
стихотворение, и каждый был богат
без клада, каравана или жезла:
другим на вкус был каждый новый плод.
когда же мы вернулись через год —
тропинка к тому дереву исчезла.
дни наши стали скучны и тихи,
в лесу густом, без нас, росли стихи:
те, что мы вместе слушали часами.
но дерево волшебное во сне,
все в серебре, является ко мне —
и разными смеется голосами.
Квокка, выхухоль, тупайя
квокка,
выхухоль,
тупайя
с пряниками в рюкзаках
в лес вошли, легко ступая,
и пошли смотреть закат.
день был свеж. стояла осень.
пахло хвоей и листвой.
и ходило между сосен
солнце с белой головой.
выхухоль сказала:
— дамы,
как мне нравится, когда мы
выбираемся пройтись.
столько красок!
столько птиц!
на пригорке, на привале,
глядя, как блестит река,
чай по кружкам разливали
и глядели в облака.
— девочки! —
сказала квокка, —
с вами мне не одиноко.
повезло мне в жизни сей
повстречать таких друзей.
— да уж, — молвила тупайя,
к угощенью приступая, —
хорошо сидим втроем.
может, что-нибудь споем?
еж и белка, засыпая,
а над ними чёрный дрозд
слушали из нор и гнёзд:
квокка,
выхухоль,
тупайя
пели блюз
до первых звёзд.
Полозкова жизнь рассыпалась в труху
Голова полна детского неба, розовеющего едва.
Наблюдаешь, как боль, утратив свои права,
Вынимается прочь из тела, словно из тесного рукава.
Хорошо через сто лет вернуться домой с войны,
Обнаружить, что море слушается луны, травы зелены,
И что, как ты ни бился с миром, все устояло,
Кроме разве что сердца матери,
Выцветшего от страха до белизны.
Шалостью бризовой,
Шелестью рисовой —
Поговори со мной,
Поговори со мной,
Солнечной, лиственной
Вязью осмысленной —
Ну поделись со мной
Тяжкими мыслями,
Темными думами,
Мрачной кручиною —
Слушать угрюмыми
Соснами чинными
… показать весь текст …
Никто из нас не хорош, и никто не плох.
Но цунами как ты всегда застают врасплох,
А районы как я нищи и сейсмоопасны.
Меня снова отстроят — к лету или скорей —
А пока я сижу без окон и без дверей
И над крышей, которой нет, безмятежно ясно.
Мир как фишечка домино — та, где пусто-пусто.
Бог сидит наверху, морскую жует капусту
И совсем не дает мне отпуску или спуску,
А в попутчики посылает плохих парней.
И мы ходим в обнимку, бедные, как Демьян,
… показать весь текст …
Ну давай, давай, поиграй со мной в это снова.
Чтобы сладко, потом бессильно, потом хреново;
Чтобы — как же, я не хотел ничего дурного;
Чтоб рычаг, чтобы три семерки — и звон монет.
…
Я твой меч; или автомат; дулом в теплый бок —
Как губами; я твой прицел; я иду по краю,
Как сапер, проверяю кожей дорогу к раю
На руке у тебя — и если я проиграю,
То тебя самого в коробку уложит — Бог.
Так круто — когда успели пройти все эти Большие Буквы, нужно же было обязательно Любить и Страдать, а иначе же Жить Незачем; Умереть Молодым, чтобы не Дожить до Беспомощности, Это Последний Раз, Когда Я Говорю «Люблю»; Этот Мир Жалкая Подделка; интересная жизнь была, такое все было Важное, Серьезное, всегда с моралью, как хорошая басня, «Не Стоит Благодарности» или «Так Мне и Надо»; еще я любила писать «Занавес» в конце каждого, по собственному мнению, блистательного диалога; столько всего было,…
… показать весь текст …
В схеме сбой. Верховный Электрик, то есть,
Постоянно шлет мне большой привет:
Каждый раз, когда ты садишься в поезд,
У меня внутри вырубают свет.
Ну, разрыв контакта. Куда уж проще —
Где-то в глупой клемме, одной из ста.
Я передвигаюсь почти наощупь
И перестаю различать цвета.
Я могу забыть о тебе законно
И не знать — но только ты на лету
Чемодан затащишь в живот вагона —
Как мой дом провалится в темноту.
По четыре века проходит за день —
И черно, как в гулкой печной трубе.
… показать весь текст …
а воздух его парфюма, пота и табака
да старой заварки — стал нестерпимо вкусным.
вдохнуть бы побольше, стать турбонаддувным.
Ты просишь:
— Можно я поживу у него пока?
Надеясь:
— Можно я поживу с ним?
Глотая:
— Можно я поживу в нем.
жизнь рассыпалась в труху.
и учеба.
зубы выпали вверху
сразу оба.
улыбаюсь без зубов,
как пантера.
все, закончилась любовь.
и карьера.
как же я найду жену,
очарую?
свистну в пустоту одну
и вторую?
… показать весь текст …
Полюбуйся, мать, как тебя накрывает медь,
Вместо крови густая ртуть, и она заполняет плоть;
Приходилось тебе когда-нибудь так неметь,
Так не спать, не верить, взглянуть не сметь
На кого-нибудь?
Глянь-ка, волчья сыть, ты едва ли жива на треть,
Ты распорота, словно сеть, вся за нитью нить;
Приходилось тебе о ком-нибудь так гореть,
По кому-то гнить?
Ну какая суть, ну какая божия благодать?
Ты свинцовая гладь, висишь на хребте, как плеть;
Был ли кто-нибудь, кем хотелось так обладать
… показать весь текст …
Что меня беспокоит? На-ка вот:
Я хочу, чтоб на Рождество
Сделал Бог меня одинаковой,
Чтоб не чувствовать ничего.
Острый локоть —
В грудную мякоть:
Чтоб не ёкать
И чтоб не плакать;
Чтоб не сохнуть
И чтоб не вякать —
Чтобы охнуть
И рухнуть в слякоть.
… показать весь текст …
Да, дерзость солнца бьет из наших глаз.
Мы избраны. В нас закипают соки.
Мы молоды, сильны и … одиноки.
Увы, все горы свернуты до нас.
Мы реактивны. Мы идем на взлет.
Мы верим, что в бою несокрушимы.
Но неприступны горные вершины,
И на Олимпе нас никто не ждет.
Там стража грозно смотрит свысока.
Там блещет все. Там все решают деньги.
Покрыты красным бархатом ступеньки,
И поступь небожителей легка.
… показать весь текст …
Писать бы на французском языке —
Но осень клонит к упрощенным формам,
Подкрадываясь сзади с хлороформом
На полосатом носовом платке.
Поэтом очень хочется не быть.
Ведь выдадут зарплату в понедельник —
Накупишь книг и будешь жить без денег.
И только думай, где их раздобыть.
Я многого не стала понимать.
Встречалась с N — он непривычно тощий.
Он говорит по телефону с тещей
И странно: эта теща мне не мать.
… показать весь текст …
«любовь и надежда ходят поодиночке,
как будто они не одной мамы дочки,
как будто не сёстры вере, и в каждой строчке
вера шифрует для них: я тут!
но они не читают (глаза закрыты)
и, несмотря на твои заметные габариты,
вера, они же не видят тебя, и не дури ты —
они нескоро тебя найдут.
вера говорит, шевеля ноздрями,
ходит с нами, как человек зо зверями,
как не съеденный ещё капитан кук с дикарями,
в смутном предчувствии злой судьбы;
вряд ли найдётся имя бездонней,
она наяву с нами, а…
… показать весь текст …
-Лооооось! У нас с тобою что-то не срослооооось!
-Рыыыыысь! У нас с тобой все было зашибииись!
особенно твой смех. неслыханная власть.
была задирой, хорошо дралась
и в трепете вокруг держала наглецов всех.
а на тебя смотрю, как дети на салют:
не знала, что таких из плоти создают —
как если б дух воды
решил, что он танцовщик,
как если бы гроза могла поцеловать.
ты моря под дождем раскрытая тетрадь,
а я курю и глаз не отвожу с причала.
казалось, больше мир меня не удивит.
у демонов моих ошеломленный вид.
и если б не стихи, я точно бы кричала
… показать весь текст …
Тот, кто больше не влюблен — всемогущ
Обратный отсчет
Стихотворение для моего брата. которое он конечно никогда не прочтет. а очень бы хотелось.
А ты не знал, как наступает старость —
когда все стопки пахнут корвалолом,
когда совсем нельзя смеяться, чтобы
не спровоцировать тяжелый приступ кашля,
когда очки для близи и для дали,
одни затем, чтобы найти другие.
а ты не думал, что вставная челюсть
еду лишает половины вкуса,
что пальцы опухают так, что кольца
в них кажутся вживлёнными навечно,
что засыпаешь посреди страницы,
боевика и даже разговора,
не помнишь слов «ремень» или «косынка»,
… показать весь текст …
Выговор с занесением в личное дело.
Ну вот так и сиди, из пальца тоску высасывая, чтоб
оправдывать лень, апатией зарастать.
И такая клокочет непримиримость классовая между
тем, кто ты есть и тем, кем могла бы стать.
Ну сиди так, сквозь зубы зло матерясь да всхлипывая,
словно глина, что не нашла себе гончара, чтоб крутилась
в башке цветная нарезка клиповая, как чудесно все было
в жизни еще вчера.
Приключилась опять подстава, любовь
внеплановая, тектонический сдвиг по фазе — ну глупо ведь:
эта жизнь по тебе катается, перел…
… показать весь текст …
Обыкновенна с каждой из сторон
И заурядна, как трава у дома:
Не записала модного альбома
И не похожа на Шарлиз Терон.
Не Мать Тереза, не Мари Кюри.
И «Оскар» вряд ли светит, что обидно.
Зато мне из окна весь Кремль видно
И рост мой метр восемьдесят три.
… показать весь текст …
Время быстро идет, мнет морды его ступня.
И поет оно так зловеще, как Птица Рух.
Я тут крикнула в трубку — Катя! — а на меня
Обернулась стар
уха, вся обратилась в слух.
Я подумала — вот подстава-то, у старух
Наши, девичьи, имена.
Нас вот так же, как их, рассадят по вертелам,
Повращают, прожгут, протащат через года.
И мы будем квартировать по своим телам,
Пока Боженька нас не выселит
В никуда.
… показать весь текст …