петрарка сонеты на жизнь мадонны лауры
Петрарка (Petrarca) Франческо
Сонеты
На жизнь мадонны Лауры (Сонеты I—IV, VIII)
В собранье песен, верных юной страсти,
Щемящий отзвук вздохов не угас
С тех пор, как я ошибся в первый раз,
Не ведая своей грядущей части.
У тщетных грез и тщетных мук во власти,
Мой голос прерывается подчас,
За что прошу не о прощенье вас,
Влюбленные, а только об участье.
Ведь то, что надо мной смеялся всяк,
Не значило, что судьи слишком строги:
Я вижу нынче сам, что был смешон.
И за былую жажду тщетных благ
Казню теперь себя, поняв в итоге,
Что радости мирские — краткий сон.
(перевод Е. Солоновича)
Я поступал ему наперекор,
И все до неких пор сходило гладко.
Но вновь Амур прицелился украдкой,
Чтоб отомстить сполна за свой позор.
Я даже не успел загородиться,
В мгновенье ока взятый на прицел,
Когда ничто грозы не предвещало,
Иль на вершине разума укрыться
От злой беды, о чем потом жалел,
Но в сожаленьях поздних проку мало.
(перевод Е. Солоновича)
В тот день, когда скорбящее светило
Померкло и поблек небесный свод,
Амур пустил свое оружье в ход —
И прелесть ваших глаз меня пленила.
Я мог поклясться, что Амуру было
Не до меня, и в этом мой просчет:
Недаром первым днем моих невзгод
Стал день, когда повсюду скорбь царила.
Не дрогнула, увы! рука стрелка,
Он целил в сердце, поражая глаз,
И, по всему, уверен был в успехе.
Но мне сдается, честь невелика
Взять верх над слабым и не тронуть вас,
Одетую в надежные доспехи.
(перевод Е. Солоновича)
Кто мирозданье создал, показав,
Что замысел Творца не знал изъяна,
Кто воплотил в планетах мудрость плана,
Добро одних над злом других подняв;
Кто верный смысл ветхозаветных глав
Извлек из долголетнего тумана
И рыбаков Петра и Иоанна
На Небе поместил, к себе призвав,—
Рождением не Рим, но Иудею
Почтил, затем что с самого начала
Смиренье ставил во главу угла,
И ныне городку, каких немало,
Дал солнце — ту, что красотой своею
Родному краю славу принесла.
(перевод Е. Солоновича)
Среди холмов зеленых, где сначала
Облечена была земною тканью
Красавица, чтобы, не вняв рыданью,
Она того, кто шлет нас, пробуждала,
Свобода наша прежняя блуждала,
Как будто можно вольному созданью
Везде бывать по своему желанью,
И нет силков, нет гибельного жала;
Однако в нашей нынешней неволе,
Когда невзгоды наши столь суровы,
Что гибель неизбежна в нашей доле,
Утешиться мы, бедные, готовы:
Тот, кто поймал доверчивых дотоле,
Влачит наитягчайшие оковы.
(перевод В. Микушевича)
Публикуется по материалам: Франческо Петрарка. Сонеты. (перевод с итальянского) –М.: Художественная литература, 1993. – 176 с.
Сверил с печатным изданием Корней.
Петрарка сонеты на жизнь мадонны лауры
Чтобы перейти на страницу нужного Вам сонета прочтите и выполните следующие несложные действия:
1) Найдите нужный Вам сонет в списке ниже по первой его строчке или номеру. Чтобы найти нужную Вам строку, нужно нажать ctrl-f и в открывшемся окне поиска вписать искомые слова.
2) Вставьте в адресную строку следующий текст (без кавычек):
«http://vk.com/topic-28960930_26650404?post=»
3) Допишите в адресной строке «номер загрузки» сонета (его можно найти ниже в списке)
4)»Enter»=)
В собранье песен, верных юной страсти,
Щемящий отзвук вздохов не угас
С тех пор, как я ошибся в первый раз,
Не ведая своей грядущей части.
У тщетных грез и тщетных мук во власти,
Мой голос прерывается подчас,
За что прошу не о прощенье вас,
Влюбленные, а только об участье.
Ведь то, что надо мной смеялся всяк,
Не значило, что судьи слишком строги:
Я вижу нынче сам, что был смешон.
Я поступал ему наперекор,
И все до неких пор сходило гладко,
Но вновь Амур прицелился украдкой,
Чтоб отомстить сполна за свой позор.
Я даже не успел загородиться,
В мгновенье ока взятый на прицел,
Когда ничто грозы не предвещало,
Иль на вершине разума укрыться
От злой беды, о чем потом жалел,
Но в сожаленьях поздних проку мало.
Был день, в который по Творце вселенной
Скорбя, померкло Солнце. Луч огня
Из ваших глаз врасплох настиг меня:
О госпожа, я стал их узник пленный!
Гадал ли я, чтоб в оный день священный
Была потребна крепкая броня
От нежных стрел? что скорбь страстного дня
С тех пор пребудет неизменной?
Кто мирозданье создал, показав,
Что замысел Творца не знал изъяна,
Кто воплотил в планетах мудрость плана,
Добро одних над злом других подняв;
Рождением не Рим, но Иудею
Почтил, затем что с самого начала
Смирение ставил во главу угла,
Так будь прославлен, несравненный лик,
Услышь, к тебе с хвалою восхищенной,
Как все кругом, стремлюсь я каждый миг,
Ведь Аполлон не менее велик,
Когда его листве вечнозеленой
Хвалу доставит дерзостный язык.
И, вырвав у меня ремянный повод,
Он мчит меня, лишив последней воли,
Туда, где лавр над пропастью царит,
Отведать мне предоставляя повод
Незрелый плод, что прибавляет боли
Скорей, чем раны жгучие целит.
Обжорство, леность мысли, праздный пух
Погубят в людях доброе начало:
На свете добродетелей не стало,
И голосу природы смертный глух.
С тобой, мой друг, не многим по дороге:
Тем паче должен ты стези держаться
Достойной, как держался до сих пор.
Среди холмов зеленых, где сначала
Облечена была земною тканью
Красавица, чтоб к новому страданью
Она того, кто шлет нас, пробуждала,
Свобода наша прежняя блуждала,
Как будто можно вольному созданью
Везде бывать по своему желанью
И нет силков, нет гибельного жала:
Однако в нашей нынешней неволе,
Когда невзгоды наши столь суровы,
Что гибель неизбежна в нашей доле,
Утешиться мы, бедные, готовы:
Тот, кто поймал доверчивых дотоле,
Влачит наитягчайшие оковы.
Когда часы делящая планета
Вновь обретает общество Тельца,
Природа видом радует сердца,
Сияньем огненных рогов согрета.
В тепле творящем польза для плода.
Так, если солнца моего земного
Глаза-лучи ко мне обращены,
Колонна благородная, залог
Мечтаний наших, столп латинской чести,
Кого Юпитер силой грозной мести
С достойного пути столкнуть не смог,
Дворцов не знает этот уголок,
И нет театра в этом тихом месте,
Где радостно спускаться с Музой вместе
И подниматься на крутой отрог.
Все здесь над миром возвышает разум,
И соловей, что чуткий слух пленяет,
Встречая пеньем жалобным рассвет,
Любовной думой сердце наполняет;
Но здешние красоты меркнут разом,
Как вспомню, что тебя меж нами нет.
Коль жизнь моя настолько терпелива
Пребудет под напором тяжких бед,
Что я увижу вас на склоне лет:
Померкли очи, ясные на диво,
Тогда, быть может, страх былой гоня,
Я расскажу вам, как, лишен свободы,
Я изнывал все больше день от дня,
И если к чувствам беспощадны годы,
Хотя бы вздохи поздние меня
Пускай вознаградят за все невзгоды.
Коль жизнь моя настолько терпелива
Пребудет под напором тяжких бед,
Что я увижу вас на склоне лет:
Померкли очи, ясные на диво,
Тогда, быть может, страх былой гоня,
Я расскажу вам, как, лишен свободы,
Я изнывал все больше день от дня,
И если к чувствам беспощадны годы,
Хотя бы вздохи поздние меня
Пускай вознаградят за все невзгоды.
Мечта, тот миг благословляя, бродит
Близ мест, где цвел эдем очей моих.
Душе скажу: «Блаженство встреч таких
Достойною ль, душа, тебя находит?
Она идти к пределу горних стран
Прямой стезей дала тебе отвагу:
Надейся ж, верь и пей живую влагу».
Когда, как солнца луч, внезапно озаряет
Любовь ее лица спокойные черты,
Вся красота других, бледнея, исчезает
В сиянье радостном небесной красоты.
Смирясь, моя душа тогда благословляет
И первый день скорбей, и первые мечты,
И каждый час любви, что тихо подымает
Мой дух, мою любовь до светлой высоты.
Свет мысли неземной лишь от нее исходит,
Она того, кто вдаль последует за ней,
Ко благу высшему на небеса возводит,
По правому пути, где нет людских страстей.
И, полон смелостью, любовью вдохновленный,
Стремлюсь и я за ней в надежде дерзновенной!
Петрарка (Petrarca) Франческо
Сонеты
На жизнь мадонны Лауры (CXVIII, CXXII—CXXIV, CXXXI)
Вот и шестнадцатый свершился год,
Как я вздыхаю. Жить осталось мало,
Но кажется — и дня не миновало
С тех пор, как сердце мне печаль гнетет.
Я нынче здесь, но прочь стремлюсь отсюда.
И рад, и не хочу сильней стремиться,
И снова я в плену былой тоски,
И слезы новые мои — не чудо,
Но знак, что я бессилен измениться,
Несметным переменам вопреки.
(перевод Е. Солоновича)
Семнадцать лет, вращаясь, небосвод
Следит, как я безумствую напрасно.
Но вот гляжу в себя — и сердцу ясно,
Что в пламени уже заметен лед.
Сменить привычку — говорит народ —
Трудней, чем шерсть! И пусть я сердцем гасну,
Привязанность в нем крепнет ежечасно,
И мрачной тенью плоть меня гнетет.
Когда же, видя, как бегут года,
Измученный, я разорву кольцо
Огня и муки — вырвусь ли из ада?
Придет ли день, желанный мне всегда,
И нежным станет строгое лицо,
И дивный взор ответит мне как надо.
Внезапную ту бледность, что за миг
Цветущие ланиты в снег одела,
Я уловил, и грудь похолодела,
И встречная покрыла бледность лик.
Иных любовь не требует улик.
Так жителям блаженного предела
Не нужно слов. Мир слеп; но без раздела
Я в духе с ней — и в мысль ее проник.
Вид ангела в очарованье томном —
Знак женственный любовного огня —
Напомню ли сравнением нескромным?
Молчанием сказала, взор склоняя
(Иль то мечта?),— намеком сердца темным:
«Мой верный друг покинет ли меня?»
(перевод Вяч. Иванова)
Амур, Фортуна, разум, оскорблено
То, что пред ним, отвергший, весь — в былом,
Такую пытку мне чинят втроем,
Что я почту спасеньем челн Харона.
Амур жесток. Фортуна непреклонна,—
Они терзают сердце день за днем,
И разум, оглушенный этим злом,
Досадует и плачет обреченно.
Не верю, чтобы счастье вновь пришло,
Чтобы минувшее вернулось вдруг,
Когда и полпути не остается.
Увы, надежды, хрупкое стекло,
Выскальзывают из неверных рук,
И мысль моя на середине рвется.
(перевод Е. Солоновича)
О, если бы так сладостно и ново
Воспеть любовь, чтоб, дивных чувств полна,
Вздыхала и печалилась она
В раскаянии сердца ледяного.
Чтоб влажный взор она не так сурово
Ко мне склоняла, горестно бледна,
Поняв, какая тяжкая вина
Быть равнодушной к жалобам другого;
Чтоб ветерок касаясь на бегу
Пунцовых роз, пылающих в снегу,
Слоновой кости обнажал сверканье,
Чтобы на всем покоился мой взгляд,
Чем краткий век мой счастлив и богат,
Чем старости мне скрашено дыханье.
Публикуется по материалам: Франческо Петрарка. Сонеты. (перевод с итальянского) –М.: Художественная литература, 1993. – 176 с.
Сверил с печатным изданием Корней.
Петрарка (Petrarca) Франческо
Сонеты
На жизнь мадонны Лауры (CXXXIV, CXXXVII, CXXXVIII, CXL, CXLI)
И мира нет, и сил бороться нет,
И, упованья примирив и страхи,
Парю над миром и лежу во прахе,
Держу в пустых объятьях целый свет.
Влюблен. Себя при этом ненавижу,
Живу печалью, улыбаюсь, плача,—
Всему виной не кто иной, как вы.
(перевод Е. Солоновича)
Разгневал Бога алчный Вавилон,
Забывший, что такое чувство меры,
Притон, где культом Вакха и Венеры
Культ Зевса и Паллады заменен.
Я верю в правый суд — свершится он:
Другой султан придет и примет меры
К тому, чтобы единым центром веры
Был навсегда Багдад провозглашен.
Гнев идолов поверженных не страшен.
Не только башни будут сожжены,
Но и жильцы надменных этих башен.
Бразды правленья будут вручены
Достойнейшим и снова мир украшен
Деяньями великой старины.
(перевод Е. Солоновича)
Источник скорби, бешенства обитель,
Храм ереси, в недавнем прошлом — Рим,
Ты Вавилоном сделался вторым,
Где обречен слезам несчастный житель.
Тюрьма, горнило лжи, добра губитель,
Кромешный ад, где изнывать живым,
Неужто преступлениям твоим,
Предела не положит Вседержитель?
Рожденный не для этих святотатств,
Ты оскорбляешь свой высокий чин,
Уподобляясь грязной потаскухе.
Во что ты веришь? В торжество богатств?
В прелюбодейства? Вряд ли Константин
Вернется. Не в аду радеть о духе.
(перевод Е. Солоновича)
Казалось бы, Амуру благодать —
И в мыслях он, и в сердце на престоле,
Но взгляду моему, как в ратном поле,
Он жаждет блеск воинственный придать.
Та, кто любить нас учит и страдать
И хочет, чтоб, не дав желанью воли,
Надежду стыд и разум побороли,
Не может дерзость в нас не осуждать.
И в сердце бог любви спешит укрыться,
Дрожит, на нем от страха нет лица:
Он дерзок был — но есть всему граница!
Что делать, если даже он боится?
Остаться вместе с ним — и до конца
Любовью неизбывною гордиться.
(перевод Е. Солоновича)
Как в чей-то глаз, прервав игривый лёт,
На блеск влетает бабочка шальная
И падает, уже полуживая,
А человек сердито веки трет,—
Так взор прекрасный в плен меня берет,
И в нем такая нежность роковая,
Что, разум и рассудок забывая,
Их слушаться Любовь перестает.
Я знаю сам, что презираем ею,
Что буду солнцем этих глаз убит,
Но с давней болью сладить не умею.
Публикуется по материалам: Франческо Петрарка. Сонеты. (перевод с итальянского) –М.: Художественная литература, 1993. – 176 с.
Сверил с печатным изданием Корней.
Петрарка (Petrarca) Франческо
Сонеты
На жизнь мадонны Лауры (XLVII—XLIX, LI, LVII)
Я чувствовал — оправдана тревога,
Вдали от вас не властен жизнь вдохнуть
Никто в мою хладеющую грудь,
Но страх животный смерти в нас от Бога,—
И я желанье отпустил немного,
Направя на полузабытый путь,
А ныне вновь кричу ему: «Забудь!» —
И _ дерг поводья: «Вот твоя дорога!»
Я знал, что оживу при виде вас,
Которую увижу вновь не скоро,
Боясь, что ваши очи оскорблю.
Отсрочку получив на этот раз,
Боюсь, недолго проживу, коль скоро
Желанью видеть вас не уступлю.
(перевод Е. Солоновича)
Огню огонь предела не положит,
Не сякнут от дождя глубины вод,
Но сходным сходное всегда живет,
И чуждое иные вещи множит.
А ты, Амур,— иль я не прав, быть может?
Вещей привычный нарушаешь ход,
И чем сильней к любимым нас влечет,
Тем большее бессилье душу гложет.
Как жителей окрестных деревень
Струей в верховьях оглушает Нил,
Как солнца не выдерживают взоры,
Так и с душою не согласный пыл,
Должно быть, убывает что ни день:
Горячему коню — помехой шпоры.
(перевод Е. Солоновича)
По мере сил тебя предостеречь
Старался я от лжи высокопарной,
Я славу дал тебе, неблагодарный,
И сам теперь готов тебя отсечь.
Когда мне нужно из тебя извлечь
Мольбу к любимой, ты молчишь, коварный.
А если не молчишь, язык бездарный,
То, как во сне, твоя бессвязна речь.
И вы, мои мучители ночные,
Ну где ж вы, слезы? Нет чтобы излиться
Перед любимой, жалость пробудив.
И с вами, вздохи, не хочу мириться,
Затем что вы пред нею — как немые.
Лишь облик мой всегда красноречив.
(перевод Е. Солоновича)
Когда б моим я солнцем был пригрет —
Как Фессалия видела в смущенье
Спасающейся Дафны превращенье,—
Так и мое узрел бы дольный свет.
Когда бы знал я, что надежды нет
На большее слиянье (о, мученье!),
Я твердым камнем стал бы в огорченье,
Бесчувственным для радостей и бед.
И, мрамором ли став или алмазом,
Бросающим скупую жадность в дрожь,
Иль яшмою, ценимой так высоко,
Я скорбь мою, я все забыл бы разом
И не был бы с усталым старцем схож,
Гигантской тенью застившим Марокко.
Мгновенья счастья на подъем ленивы,
Когда зовет их алчный зов тоски;
Но, чтоб уйти, мелькнув,— как тигр, легки.
Я сны ловить устал. Надежды лживы.
Скорей снега согреются, разливы
Морей иссохнут, невод рыбаки
В горах закинут, там, где две реки,
Евфрат и Тигр, влачат свои извивы.
Из одного истока, Феб зайдет,—
Чем я покой найду иль от врагини,
С которой ковы на меня кует
Амур, мой бог, дождуся благостыни.
И мед скупой — устам, огонь полыни
Изведавшим,— не сладок, поздний мед!
(перевод Вяч. Иванова)
Публикуется по материалам: Франческо Петрарка. Сонеты. (перевод с итальянского) –М.: Художественная литература, 1993. – 176 с.
Сверил с печатным изданием Корней.