перетятько певица личная жизнь
Ольга Перетятько: «Мое пение — это не просто точно взятые ноты»
В струящемся сером платье резвой походкой по сцене Концертного зала имени Чайковского идет приговоренная к смерти рыцарская дочка Аменаида — и поет арию. У нее страстное и нежное сопрано. Если бы не средневековый сюжет, можно было бы сказать: сексуальное. Взяв финальные победные ноты, Аменаида бросает лукавый взгляд на дирижера: «Ну как, маэстро?» Великий Альберто Дзедда, маленький, но очень бойкий старичок с дирижерской палочкой, едва заметно кивает прекрасной Аменаиде.
На самом деле ее зовут Ольга, и у нее забавная украинская фамилия Перетятько, с произношением которой долго мучились европейские агенты и менеджеры. «Ничего, выучили!» — усмехается Ольга.
Мы сидим в ресторане недалеко от концертного зала. У нашей героини только что закончилась репетиция оперы Россини «Танкред», где она и поет партию Аменаиды. Вечером она идет в МХТ на «Братьев Карамазовых» — самую модную постановку сезона. В Москве Ольга всего несколько дней: надо все успеть, а еще обязательно забежать к подруге, модельеру Юлии Яниной, и примерить новые платья.
Перетятько живет между Берлином, Болоньей и Пезаро. Последний — городок на адриатическом побережье Италии — родина Джоаккино Россини, ставшего для Перетятько чуть ли не членом семьи, и родина мужа — дирижера Микеле Мариотти. Здесь же два года назад Ольга и Микеле сыграли свадьбу. Сперва хотели по-тихому, но жених, итальянец, не мог не пригласить свою семью. «Ах так? — сказала Ольга. — Тогда я приглашу свою!» В итоге собралось человек шестьдесят. Ольга была в белом платье Dior. В нем же после чинной церемонии в старом палаццо она устремилась на пляж.
Наверное, отец невесты, Александр Перетятько, ликовал в тот момент больше всех. Он, баритон из хора Мариинки, с трех лет приводил Олю в директорскую ложу родного театра. «Первой оперой, которую я услышала, был «Фауст». Я сидела прямо над лысым литавристом из оркестра. Мне так понравилось!»
Оля и сама пела в детском хоре Мариинки. Она вообще пела везде и всегда, сколько себя помнит. Поступила в училище на дирижерско-хоровое отделение, «начались пьянки-гулянки», но папа посчитал, что дочери нужно двигаться дальше, развивать свое меццо-сопрано, и посоветовал пойти в ДК «Выборгский» — заниматься вокалом. «Преподаватель Лариса Гоголевская, знаменитая Изольда в «Тристане» Дмитрия Чернякова, сказала: «Возьму тебя, но ты не меццо, ты сопрано». Я чуть было не впала в депрессию — ведь собиралась петь Кармен. Но потом у меня даже изменился взгляд на жизнь, он стал более легким, «сопранным».
Она действительно легкая, стремительная, озорная. Гоняет на своем BMW 320d, в котором слушает только электронную музыку, и до изнеможения играет с друзьями в модную игру Bausack. У Перетятько был первый брак, с контрабасистом. Развод Ольга комментирует с концертной усмешкой: «Просто не совпали расписания — вот и все».
А вот Микеле — это уже серьезная история. Брак по-итальянски. Познакомились в том же Пезаро, куда Ольга приехала в 2010 году репетировать забытую оперу Россини «Сигизмунд». Микеле дирижировал. Кстати, они ровесники, что сильно облегчает общение. А итальянский Ольга знает неплохо: поет же в опере на этом музыкальнейшем языке. Два года виртуозы встречались и только потом решили расписаться.
В Европу Перетятько попала по собственной воле. Просто пришла к профессору Берлинской консерватории и сказала: «Прослушайте!» Кстати, у нее в тот момент был с собой арбуз — купила по дороге. Профессор послушал и сказал: «Давай, поступай!» «Я вообще не знала немецкого. Питалась на десять евро в неделю. Но при таком режиме просыпается желание что-то делать. Мы с друзьями организовали квартет и пели по госпиталям и домам престарелых. Однажды после выступления ко мне подвезли старушку на коляске: «У меня очень сильные боли, но, слушая вас, я о них забыла. » Тогда я вдруг поняла, что мое пение — это не просто точно взятые ноты».
К счастью для всех нас, Перетятько — девушка не застенчивая. Она то и дело хватала знаменитых дирижеров, как того самого берлинского профессора, и требовала ее прослушать. Мир большой музыки устроен именно так — а вы думали, певицы живут по правилам мечтательницы Джильды из «Риголетто»? Кстати, это фирменная партия Перетятько («Могу Джильду петь хоть на голове!»).
Однажды она схватила за великое горло самого Пласидо Доминго. Тот не без удовольствия оглядел красавицу Ольгу: «О, ты похожа на Аню Нетребко!» Послушал нежное сопрано и пригласил на свою «Опералию» — международный конкурс певцов. Она получила вторую премию.
Теперь Перетятько горячо любима всеми оперными театрами мира. Она пересказывает свое расписание на месяц вперед, но я перебиваю: «А тут-то, в России, петь будете? В родной Мариинке?» Ольга делает величавый жест: «Пусть приглашают!» А пока она выступит в Московской консерватории 7 декабря. Нашему зрителю даже повезло: ему только предстоит открыть это особое, тончайшей выделки сопрано. Кстати, перед выходом на сцену она всегда ест мясо, у нее нет никаких вегетарианских глупостей в голове. А вот сравнения с Нетребко неуместны, любой оперный критик это подтвердит. Или Пласидо Доминго. Оля и Аня — совершенно разные.
Ко второму действию «Танкреда» Перетятько переоделась. Аменаида сидит в заточении, все у нее плохо, и на певице почти траурное платье с ажурной вышивкой на груди, которая может служить метафорой тюремной решетки. Платье как раз Юлии Яниной. Серьги нетюремные, бриллиантовые («Ой, я не помню марку, напишите любую — кто проверит?»).
После арии, где она выдавала такие скорбные модуляции, что тетенька рядом со мной расплакалась, зал взорвался бешеным «Браво!». Ольге пришлось вернуться из-за кулис, виновато улыбнувшись дирижеру: «Ну простите, маэстро, зовут. »
Муж Ольги Перетятько
Восстановленная постановка «Пуритане» не менее эффектная, чем оригинальная с Лючано Паворотти и в ней исполняет сопрано Ольга Перетятько. Муж Ольги Перетятько вместе с ней составляют семейный альянс. Муж женщины итальянский дирижер и зовут его Микеле Мариотти и в театре Нью-Йорка он выступил с дебютом еще раньше, чем его жена. Он дирижировал в таких известных постановках как «Кармен» и «Риголетто».
Муж Ольги Перетятько — фото
Ольга Перетятько с мужем познакомилась в Италии, это был 2010 год, когда проходил фестиваль оперы в Пезаро. В одной постановке он был дирижером, а Оля пела. Это было дружеское знакомство, да и певица на тот момент была замужней. Следующая встреча была более запоминающейся, произошла она через три месяца, да и с итальянским было получше. О том, что скоро у нее будет новый муж, девушка не предполагала.
Личная жизнь молодых сразу сложилась хорошо, было взаимопонимание и сильная любовь. Дети у Ольги пока в планы не входят, так как гастрольная жизнь не предназначена для этого. Каждый месяц приходится менять не только города, но и порой страны. Развод с бывшим мужем прошел безболезненно. Любовь с первого взгляда, настолько сильная, что два года спустя Микеле и Ольга Перетятько поженились, и состоялась свадьба.
Муж Перетятько родился в Пезаро, изучал композицию в консерватории Россини и учился в дирижерской академии. В 2014 году он был назначен музыкальным директором театра в Болонье. Мариотти дирижировал разными оркестрами, в том числе Лейпцигским оркестром Гевандхаус, Национальным оркестром Франции, Мюнхенским симфоническим оркестром. Его биография насчитывает огромное количество наград. Фото мужа Ольги Перетятько на сцене всегда очень красивые.
Семейные отношения
Ольга Перетятько и ее муж востребованы во всем мире. Город Паризо является важным для них местом, они не только познакомились там, но и построили великолепную карьеру. Основное место жительства, как рассказывала в своих интервью Ольга, это Берлин. Собираться вместе там не получается, так как график плотный, а работа сильно напряженная. Встречаться получается, только работая в совместном проекте.
У Ольги Перетятько уникальный голос, она готова петь интернациональные исполнения и при этом обладает яркой харизмой, талантом, артистизмом и от нее пылает страстью. За время своей карьеры она обучилась нескольким иностранным языкам и легко ими владеет. Ольга Перетятько себя очень любит и профессионально старается поддерживать стиль и образ, выглядит всегда на все сто.
Каждый оперный артист имеет свои сокровенные тайны, а в душе держит секреты близких. Они любят тишину, если голос не занят распевами перед спектаклем. Все наряды оперной певицы шикарны, длинные платья, некоторые со шлейфом. Ольга дарит зрителям лучезарную улыбку и излучает свет. В тур Перетятько берет минимум вещей, ее жизнь заключается в постоянных разъездах, гостиницах. Выйдя замуж за дирижера, они сразу договорились, что у каждого есть карьера и этому препятствовать они не будут. Всегда можно отправиться в город, где проходят гастроли супругов и повидаться. У женщины уже сейчас есть ученицы, но только с похожим диапазоном, которым Ольга с радостью помогает.
Ольга Перетятько: С годами все сложнее находить в себе искренность
У нее идеальная фигура манекенщицы. Черные, как смоль, распущенные по плечам волосы. Славянские четко очерченные скулы и строгие, неулыбающиеся глаза. Перед каждым спектаклем она обязательно съедает кусок мяса. «На сцену нельзя выходить голодной, — объясняет Ольга, — иначе не продержишься три акта».
У больших оперных артистов есть свои тайны и профессиональные секреты. Кто-то дышит по специальной методике. Кто-то молчит сутками напролет, давая связкам отдых, а кто-то распевается перед спектаклем так, что начинает звенеть хрусталь в театральной люстре. А Ольга Перетятько молча ест стейк. Я представляю, как она священнодействует в абсолютной тишине. Никакого гарнира и посторонних, отвлекающих разговоров: женщина один на один с куском вырезки. Филе миньон. Прожарка medium. А еще лучше с кровью.
Мне кажется, в этом есть что-то невероятно возбуждающее. Как и в том, как она выходит на сцену, шурша длинным шлейфом наряда от Юлии Яниной. Как впивается взглядом в дирижера, как вступает вместе с оркестром, как берет самые высокие и сложные ноты без видимого усилия, словно едва касается красивой рукой выключателя и — вуаля! Сразу становится светло. Недаром один из ее самых знаменитых альбомов называется «Русский свет». Именно так поет Ольга Перетятько. В голосе свет, а в глазах — омут.
Жизнь оперной певицы приучила к тому, что суетиться не надо. То есть поначалу, может быть, это необходимо — выучивать сложнейшие партии за три дня и три ночи, соглашаться на рискованные замены в последний момент, идти на любой эксперимент, чтобы заметили, услышали, запомнили ее сложное, почти не выговариваемое украинское имя.
— У меня карма такая. Стоит мне сказать что-то не так, или даже подумать, как тут же получаю рикошетом по голове.
С детства ее кумиром была великая Джоан Сазерленд. Голос с черной виниловой пластинки звал в заоблачные дали и на недостижимые высоты. Так умеют петь только ангелы. В какой-то момент божественное сопрано материализовалось в виде высокой, величественной дамы, заседавшей в жюри оперного конкурса, в котором впервые участвовала Ольга. Тогда она стала лауреатом в «детской» группе до 23 лет. Спустя два года Джоан снова объявилась на ее горизонте. На этот раз в партере на опере Мейербера «Семирамида», которой дирижировал ее муж.
— Нас охватила дикая паника, когда мы узнали, что сама Сазерленд в зале. После спектакля она зашла к нам за кулисы, сказала несколько ободряющих слов. Я безумно жалею, что не слышала ее живьем. Но по записям сегодня могу представить, какой это был огромный, просто неимоверный голос. Ведь она начинала с Вагнера и только потом перешла на итальянский сопрановый репертуар. Таких верхних нот, как у нее, больше ни у кого не было.
Ольга произносит это с неподражаемой интонацией профессионала, способного трезво оценить возможности и работу другого. И хотя любые параллели с Сазерленд она решительно отметает, некоторые фактические совпадения жизненных сюжетов очевидны: переход с меццо на лирическое сопрано, мужья- дирижеры, успех в операх Россини. Похоже!
Ольга Перетятько Фото: Иван Кайдаш/«Сноб»
Но при этом сама Ольга меньше всего склонна восторгаться и радоваться своим триумфами. Напротив, о чем ни заговоришь — нет, было не то, не так, не идеально.
— А вообще бывает идеально? — спрашиваю я. — Когда вы бы могли сказать, что вот, получилось!
— Про себя — никогда. Помню, как однажды Роландо Вилазон сказал моей коллеге во время репетиций: «Наслаждайся, пока ты молодая и наглая». Это особое состояние, когда тебе нечего терять, тебя никто не знает и по большому счету никто ни на что не рассчитывает: споешь — хорошо, не споешь — тоже не катастрофа. Когда с этим чувством выходишь на сцену, то, как ни странно, много чего удается. Идет такой бешеный выброс адреналина, появляется немыслимая свобода, что ты забываешь, где ты, что ты. Тебя несет волна. Но это не может продолжаться долго. Как только ты уже достиг определенного уровня известности и мастерства, тебе надо каждый раз подтверждать свой успех. На тебя смотрят иначе, в твой голос вслушиваются совсем по-другому. Ты чувствуешь этот настороженный, неприступный зал, который тебе уже не взять одним рывком, напором, куражом. А надо много всего еще.
— Чего именно? Что важнее всего?
— Искренность. С годами все сложнее находить ее в себе. Да, конечно, надо стараться петь так, как если бы это был твой последний спектакль или последний концерт. Но при этом тебя все равно не покидает мысль, что жизнь длинная и много чего будет еще впереди. И как-то надо уметь рассчитывать силы и эмоции. На самом деле, именно этому не перестаешь учиться всю жизнь.
Ольга любит многотысячные залы. Сама мысль, что на нее смотрят тысячи глаз, — для нее ни с чем не сравнимый стимул. Так было на спектаклях в «Арена ди Верона», где ей аплодировали 20 тысяч человек, так было на грандиозном концерте 14 июля в Париже, где она пела с латвийской дивой Элиной Гаранчей на фоне Эйфелевой башни дуэт из Делиба. И это сочетание грубого железа и нежнейших женских голосов производило ошеломляющее впечатление. Тогда ее посмотрели 4 миллиона человек по всему миру. Дело тут не только в какой-то гигантомании. Просто по своей природе Ольга — не камерная певица. При всей ювелирной тщательности отделки каждой партии она не стремится быть виртуозом малых форм. Ей тесно в пространстве концерта. Она любит простор и размах. Она умеет своим голосом укрощать оркестр и хор. У нее это хорошо получается. Ей бы пошли ботфорты и хлыст. А ее все норовят нарядить в кокошник «Царской невесты» или передник Розины.
Кстати, «Невесту» она впервые спела не где-нибудь, а в Ла Скала. Это был особый опыт. Театр, где тебя не знают в лицо и не хотят запоминать твое имя. С какой стати? Ты же не Мария Каллас! Театр, где с первых минут каждый старается указать тебе твое место — не дальше проходной. Где надо круглосуточно доказывать всем — от главного дирижера до последней костюмерши, — что ты чего-то стоишь и что-то можешь. А на премьере могут и забукать, сердито стуча каблуками по полу, а ты будешь стоять с приклеенной улыбкой, не зная, как вести себя.
— А вам удалось постоять на точке Каллас, где говорят, самая лучшая акустика?
— Их там две: точка Каллас слева и точка Тебальди справа. На «Царской» нас туда не допустили. Митя Черняков так выстроил свои мизансцены, что мы всю дорогу пели в глубине, а вот когда меня пригласили на Россини, я, конечно, туда ринулась в надежде, что вот наконец все услышат, какая я замечательная.
— Там действительно лучший звук?
— Со сцены не очень-то поймешь. По собственному опыту могу подтвердить, что акустика в Ла Скала очень неровная. Но когда ты выходишь на сцену, не стоит думать об акустике. Зачем? Тебе и без того хватает проблем. Ты все равно поешь всюду одинаково — и на «Арена ди Верона», и в ДК «Выборгский», и в Большом театре. У немцев есть выражение, которое по-русски дословно звучит, как «сидит голос» или «не сидит голос». Если ты поймал свою точку, если чувствуешь резонанс и внутренне существуешь в каком-то правильном равновесии, тогда тебя отовсюду слышно. Тебе не надо давиться, кричать из последних сил. Наоборот, это только мешает. Но жизнь приучила: если все не по тебе, неудобно, некомфортно, значит, делаешь что-то не так. Подумай, разберись со своим голосом и состоянием и начни все сначала.
Ольга Перетятько Фото: Иван Кайдаш/«Сноб»
Стиль жизни оперной примадонны сегодня отличается от того, как было принято 50–40 лет назад. Пафос торжественных выходов, лимузинов и сложносочиненных имиджей давно вышел из моды. Зачем? Раньше Ольге хватало одного чемодана, теперь, если тур растягивается на несколько месяцев, берет с собой два. В них вся ее жизнь, проходящая в бесконечных переходах из одного терминала аэропорта в другой, в запутанном лабиринте гостиничных коридоров, в герметичном безмолвии безликих, одинаковых номеров, которые она умеет обживать и делать подобием дома хотя бы на две ночи. Берлин, Мюнхен, Вена, Мадрид, Брюссель, Нью-Йорк…
— Повсюду. Есть дом в Пезаро, но там мы с мужем проводим в году не больше месяца. Есть еще квартира в Берлине. Но я забыла, когда там была последний раз. Кочевая, отельная жизнь. Другой нет и пока не предвидится, так что надо стараться быть всюду дома.
Муж Ольги, итальянец Мариотти, чью фамилию она себе взяла, — успешный и востребованный дирижер. С самого начала они оба постановили, что карьера у каждого своя. Никто никогда не выдвигает условий, чтобы обязательно пела жена или дирижировал муж. Если складывается — хорошо, если нет, всегда можно взять билет на самолет и прилететь на два дня в тот город, где гастролирует твоя половина.
— Зато никакой семейной рутины, мы уже пять лет женаты, а эти спонтанные романтичные уик-энды вдвоем как подарки судьбы.
Счастье вообще редко бывает запланированным. Вот недавно, когда Ольга прилетела в Москву, выяснилось, что кто-то напутал даты и у нее есть целый свободный день без репетиций, который можно провести, просто не вставая с постели. Для нее это настоящая роскошь. Но долго лежать, глядя в телевизор или в потолок, она не в состоянии. Обложилась партитурами Россини и собственными записями о легендарном дирижере Альберто Дзедда, стала готовиться к лекции. Она придумала, что на своем вечере в рамках Большого фестиваля Российского национального оркестра будет не только петь, но и рассказывать. Вечер воспоминаний и одновременно концерт из тех арий, которые она подготовила когда-то с маэстро. Ей нравится учить, нравится показывать. Она всегда знает, как надо. С годами могла бы стать классным педагогом. Уже сейчас у Ольги есть несколько учениц.
— У меня пока только девочки. И я занимаюсь исключительно с голосами своего диапазона. Тут я уверена, что могу быть в помощь. В нашем деле как у врачей, главное — не навредить. Сколько я знаю поломанных судеб, безнадежно загубленных голосов. Ведь это такая невесомая хрупкость — человеческий голос.
Осталось спросить, что бы ее сейчас больше всего обрадовало.
— Очень по Питеру соскучилась, так давно дома не была. Если бы была возможность, прямо сейчас собралась бы и улетела хоть на два дня.
Ольга Перетятько: «Сейчас мне доступно то, что раньше было немыслимо»
29.11.2018 2 комментария Просмотры: 394
Кто-то изысканно худеет и питается одними грейпфрутами. Кто-то завоевывает славу, одеваясь в экстравагантные платья и выставляя напоказ свою личную жизнь.
Ольга Перетятько начинала свою карьеру в хоре в скромной должности второго альта. Но прошло каких-то десять лет – и весь мир узнал ее как уникальную певицу, для которой как будто бы вообще не существует трудностей ни в вокале, ни в актерской игре, ни в жизни.
В январе нынешнего года завсегдатаи оперы ахнули, когда увидели и услышали ее в знаменитой опере Оффенбаха «Сказки Гофмана», поставленной в театре Монте-Карло. Оффенбах задумал эту оперу таким образом, что четыре главные роли должна исполнять одна и та же певица. Но лишь считанные сопрано за 137 лет, прошедших со дня первой постановки «Сказок Гофмана», смогли выполнить это условие. И все они – звезды несравненной величины.
Ольга Перетятько – первая певица из бывшего СССР, сумевшая войти в этот элитный клуб.
15 декабря 2018 в рамках IX Минского международного оперного форума Ольга Перетятько впервые выступит в Минске. Ее сольный концерт состоится в Большом театре Беларуси.
В преддверии этого исключительного события она дала нашей газете эксклюзивное интервью.
– Есть такая фраза: «хрупкая лилия на железном стержне». Это о вас?
– Наверное. А что, есть какие альтернативы?
– Вас называют «серебряной колоратурой XXI века». Не считаете ли вы, что правильнее было бы назвать вас золотой?
– Да хоть бриллиантовой или, например, рубиновой. Это же просто слова!
– Вы считаете, что самая важная способность человека – это способность делать выбор. Вы сами выбрали свой путь? Какой был самый главный поступок в вашей жизни?
– А кто еще за вас сделает ваш выбор в жизни? Мы делаем выбор каждый день десятки раз, и от каждого будет зависеть ваше будущее, особенно от мыслей и их направления!
– Когда-то вы огорчались, что вы высокое сопрано, а не меццо. Как вы сейчас к этому относитесь? Мечтаете ли петь Аиду и Тоску или предпочитаете искать силу и драматизм в ваших нежных героинях?
– Ну, сейчас я могу гораздо больше, чем даже пять лет назад, и это меня очень радует. Сейчас мне доступны Анна Болейн или все героини в «Сказках Гофмана», что раньше было немыслимо. Просто надо дождаться своего часа.
А меццовое прошлое, кстати, мне всегда помогало, давая джокер в виде нижних нот, что я сейчас особенно прочувствовала в моем дебюте в роли Розины, написанной для меццо-сопрано.
– Сколько оперных партий вы спели, и кто из ваших героинь ближе всего вам по духу?
– Вы знаете, я не считала. Но, думаю, в районе пятидесяти, если считать небольшие партии, которые я исполняла в оперной студии. Надо заняться и подсчитать, кстати!
– Кого вы считаете своим главным учителем?
– Сцену! Нет, я серьезно! Именно там ты можешь понять, что ты действительно можешь, а что нет.
Началось все с Ларисы Гоголевской, с ней мы начали серьезно заниматься. В Берлине была Бренда Митчелл, которая дала мне уверенность в себе и объяснила про важность самостоятельности. И как же она права, мы до сих пор с ней иногда встречаемся.
Есть люди, которые возят за собой педагогов. Это прекрасно, конечно, но на сцене ты один. Потом добавились Мариэлла Девия, для нашего общего с ней репертуара бельканто, и за океаном я занимаюсь с Джулией Фолкнер. Каждая из них дает мне что-то особенное.
– Бывает ли дружба в оперном мире? Кто ваши друзья?
– Конечно, бывает. Из коллег я очень дружна с Максимом Мироновым и Катей Губановой.
– Любите ли вы современную оперную режиссуру или предпочитаете классику? Кто ваш любимый режиссер?
– Нет режиссуры консервативной и модерновой, есть режиссура плохая и хорошая. Если спектакль заставляет тебя задуматься, это прекрасно. Театр должен ставить перед тобой вопросы, а ты, зритель, должен на них отвечать.
– Поете ли вы в современных операх?
– Смотря что считать современной оперой: наших современников или XX век тоже считается. Я участвовала на фестивалях модерновой музыки, будучи студенткой. Потом на сцене пела Стравинского, но это же уже классика.
В прошлом году мне нужна была рождественская песня, я кинула клич в Фейсбуке, и теперь у меня есть произведение, написанное для меня. Минск его услышит, получилось очень красиво!
– Если бы вам предложили спеть на стадионе, согласились ли бы вы и какой репертуар выбрали?
– Почему бы и нет! Хотя, думаю, репертуар там выберут за меня. Я пела в Арене ди Верона, что мне какие-то стадионы!
– Вы впервые едете в Минск. Чего вы ждете от встречи с нашим городом?
– Надеюсь познакомиться поближе с городом между репетициями, во мне еще не угас огонь любопытства ко всему новому. Здорово будет, если я найду хорошего гида!
– Чего бы вы пожелали сами себе в будущем году?
– Здоровья! И счастья каждый день, чтобы все радовало! Чего и вам желаю!