Воспитание в степи: чем казахский подход схож с японским
Сколько длилось безмятежное детство, какие были права и обязанности у детей и родителей?
О традиционном воспитании в кочевом обществе в пору горячих общественных обсуждений данной темы мы поговорили с Замзой КОДАР, доктором философских наук, членом экспертного совета Национальной комиссии по делам женщин и семейно-демографической политике при Президенте РК.
Любили и баловали
– Как кочевой образ жизни сказывался на воспитании и развитии ребенка, были ли свои особенности в отличие от уклада оседлого?
– Многие исследователи, сравнивая кочевой и оседлый образ жизни, неизменно приходят к выводу, что последний имеет много преимуществ как в экономическом, так и в культурном отношении. Однако русский ученый, прозванный Геродотом казахского народа, А. И. Левшин отмечает: “Беспрерывные переходы или перекочевки киргиз-казаков с места на место нисколько не кажутся им тяжелыми, напротив, они находят в оных одно из первых удовольствий и почитают себя счастливыми, что не привязаны к земле”. Более того, не кочевать вовремя – это “признак бедности рода”, об этом упоминает С. Акатай в книге “Древние культы и традиционная культура казахского народа”.
А для кочевника были 3 составляющие его бытия: ар, намыс, ұят (совесть, честь и стыд).
На первый, поверхностный взгляд, кочевое общество казахов устроено довольно просто. На деле же всё обстоит как раз наоборот. Казахстанский историк Н. Э. Масанов в книге “Казахи. Историко-этнографическое исследование” подчеркивает: “Характерной чертой казахского этноса, обусловленной особенностями кочевого образа жизни, является сложная и разветвленная внутриэтническая структура, как бы пронизывающая сверху вниз весь социальный организм казахов. …Ни один человек в кочевой среде не мыслил себя вне какой-то генеалогической группы”. У казахов был культ предков, культ старших, культ мужчин.
Создавая семью, конечно, любой человек мечтает о потомстве. Смысл бытия казаха – в продолжении рода.
Экспертами отмечается, что семьи у казахов были “детоцентрированными”, они очень любили детей. “Балалы үй – базар, баласыз үй – мазар” (“Дом с детьми – базар, дом без детей – могила”) – есть такая пословица.
Во многих источниках описывается, что у детей кочевников до 5–6 лет было безмятежное и счастливое детство, родители их очень любили, баловали. Мальчики и девочки росли вместе, играя в общие игры. После этого их начинают приучать к труду и жизни. Насчет воспитания детей у этнографов замечены разногласия. В одних источниках утверждается, что начиная с 7-летнего возраста воспитанием мальчиков занимаются отцы или мужчины рода, а воспитанием девочек – только женщины. В других – что воспитание детей было прерогативой женщин рода, так как мужчины были заняты: на пастбище, на охоте или на войне. Вообще, у девочек было пиететное отношение к отцу. Это поддерживалось матерью девушки: “Что скажет отец, как он это воспримет, надо спросить у отца” – такое было косвенное воспитание.
Особенности возраста
– До какого возраста длилось детство и какие права и обязанности были у всех детей?
– В семейном воспитании казахский народ всегда учитывал особенности возраста и индивидуальности ребенка. Эту народную мудрость можно увидеть в следующем выражении: “До пяти лет ухаживай за ребенком, как за королем, от пяти до тринадцати – заставляй работать как можно больше, а с тринадцати – обращайся с ним, как с равным, и делись опытом”. Иногда казахское воспитание отождествляют с японским.
Детство у казахских детей, как и у японских, длилось до 5–6 лет, после уже начинается приучение к труду.
Исследователь Нуриля Шаханова в книге “Мир традиционной культуры казахов” описывает 3 периода детства: “Первая возрастная ступень – младенчество и раннее детство (от рождения примерно до 3 лет). Первый период детства – от 3 до 7 лет. Второй период: от 8 до 12 лет – для мальчиков, от 7 до 11 лет – для девочек. Третий период детства – 12–15 лет для мальчиков, 13–15 лет – для девочек”. Каждый имеет свои особенности. Первая возрастная ступень в свою очередь делится на 2 подпериода: от момента рождения до первого бритья головы; от обряда сбривания утробных волос до 3–4 лет. Обязательным является обряд – 40 дней, значимый для ребенка и родственников, который проводится в их присутствии в виде праздника. Когда детям исполнялся год, сбривали утробные волосы.
Мальчикам оставляли на голове айдар (прядь волос на затылке, которая заплеталась в косу), девочкам – тұлым (пряди волос по обеим сторонам головы, которые также заплетались в косы).
В первый период детства начинают отращивать волосы девочкам, а мальчики проходят обряд обрезания. Во второй период детства “девочек потихоньку начинали приобщать к ведению хозяйства, поручали выполнять небольшие работы по дому, ухаживать за младшими. Как правило, мамы, и особенно бабушки, старались их учить ремеслам: валять войлок, шить одежду, готовить пищу. Но что особенно важно – они рассказывали им о традициях и обрядах, объясняя смысл каждого”, – пишет Ермек Турсунов в книге “Қарашаңырақ”. И мальчиков с этого времени тоже начинают приучать к мужским обязанностям.
В третий период детства, достигая первого мүшел, мальчики становились женихами, а девочки – невестами. В 13 лет мальчик мог стать мужем: “13 жас – отау иесі” («хозяин молодой семьи»). В это время девушки учились делать всё по дому и готовили приданое. Скоро им предстояло выходить замуж. Соплеменница могла стать только женой: почему у кочевников не было женщин для утех
Что касается прав детей, обычное право строго регламентировало их положение. Достигшие совершеннолетия и женившиеся сыновья имели право выделиться и создать новую семью, получив часть имущества и скота отца – еншi. Размер надела зависел от состоятельности отца. Младший сын, кенже, являлся основным наследником и не выделялся. После смерти отца выделенные сыновья уже не могли претендовать на часть наследства. Лишить права еншi отец не мог: сыновья, имеющие право на выделение, могли обращаться в суд с его требованием.
Права дочерей были значительно уже. Отец обязан был выдать их замуж с приданым, после чего дочери не имели права на наследство. Незамужние дочери имели право на половину надела сыновей.
Наследование по завещанию у казахов отсутствовало, первоочередными наследниками были сыновья, жены, братья и близкие родственники по отцовской линии. Только треть имущества можно было завещать по своему усмотрению.
“Получишь у меня!”
– Пишут, что казахи не практиковали телесные и прочие виды наказания детей. Так ли это?
– На самом деле, на мой взгляд, это табуированная тема. Об этом мы не найдем много информации у этнографов. Всегда воспитывали методом кнута и пряника. Да, была культура почитания старших, но могло быть и непослушание.
В семейном воспитании к маленьким детям всегда относились очень тепло и ласково. Как пишет Ермек Турсунов, детей нельзя было сильно наказывать. На них нельзя было кричать, бить. Считалось, что это может повлечь за собой массу неприятностей. Ребенок может вырасти трусливым. Закомплексованным. “Баланы соқсаң бағы қайтады”, – говорили. (“Будешь бить ребенка, закроешь ему путь к счастью.”) Но эти предостережения касались все-таки больше мальчиков.
Мировоззрение народа не позволяло использовать методы телесных наказаний, приносящих боль. По этому поводу И. Букин и Р. Карута, говоря о любви к детям у казахского народа, писали: “Кыргызы с младых лет не наказывают детей. Даже когда дети становились подростками, их не били, а успокаивали словами: “Получишь у меня!”.
– Отличался ли подход в воспитании в зависимости от гендерной принадлежности?
– Семья – это важная составляющая бытия кочевника. У кочевников мы наблюдаем патриархальную семью, которая в своем составе, как следует из материалов книги “Қазақ халқының дәстүрлері мен әдет-ғұрыптары”, могла доходить до 25–30 человек и состояла из родителей, детей и внуков. В нее могли входить братья отца и их жены и дети, а также дети умерших родственников. Это была большая группа, состоящая из нескольких нуклеарных семей. Они жили в одном месте, вместе дружно работали, питались и одевались из одного источника. Экономическим богатством был скот, и его старались приумножать и не делить. Это могло происходить только в случае смерти родителей или при женитьбе подросших сыновей.
Все исследователи подчеркивают огромную роль отца, патриарха, который пользовался непререкаемым авторитетом.
В книге “Руководство для мужчин. Как быть осознанным отцом и мужем”, разработанной по инициативе Национальной комиссии по делам женщин и семейно-демографической политике при Президенте РК при поддержке ЮНФПА, отмечается: казахский мужчина предстает в образе мужа, главы семьи, отца, охотника, добытчика, кормильца, представителя рода, воина и защитника своей земли.
Это был патриархальный мир, где была иерархия, “власть отцов”, по мнению Н. Э. Масанова: “Поскольку женщины не были включены в процесс скотоводческого производства, то хозяйственный опыт и собственность передавались у казахов по патрилинейным каналам: от отца – к сыну, от сына – к внуку и т. д.”. Гендерная стратификация в казахском кочевом обществе строилась на началах мужского доминирования, вместе с тем мы можем наблюдать почтительное отношение к женщине. Казахский писатель Ауэзхан Кодар отмечал: “У казахов не было женщин для развлечений”. Это была хозяйка очага, подруга, соратница, верная и преданная.
Мальчик является наследником, продолжателем рода. И в этом мире рождение мальчиков было более желательным. Буквально недавно стали подсчитывать, сколько в Казахстане девочек, в имени которых было слово “ұл”, с пожеланием, чтобы в будущем родился мальчик. Девочек также любили и баловали, понимая, что они, когда вырастут, уйдут в другую семью.
Подход в воспитании зависел от гендерной принадлежности. Мальчиков воспитывали, прививая навыки к мужским обязанностям, а девочек воспитывали мамы или женщины-родственницы будущими хозяйками очага.
По сведениям Халела Аргынбаева, с того периода, когда ребенок начинает ходить, его одевают согласно гендерной принадлежности, девочкам отращивают волосы, а мальчиков с 2–3 лет подстригают машинкой. Девочки большей частью находятся возле мам или апашек, играют с куколками, шьют им одежду, всячески воображая себя мамами. Мальчики играют в асыки и другие игры, а с 5–6 лет садятся уже на лошадь. В это время девочки уже учатся всем женским премудростям: готовить, вышивать, шить одежду и вещи для дома. До замужества девочка научится всему, чтобы в дальнейшем уметь всё по дому.
Авторитет Ата
– Какая роль в воспитании ребенка отводилась матери, отцу, бабушкам-дедушкам, аулу, роду?
– У казахов была традиция первого ребенка – тұңғыш бала – отдавать на воспитание ата – дедушкам и әже – бабушкам. В воспитании всех детей принимали участие бабушки и дедушки. Ценилось, когда в доме жили патриархи как мужского, так и женского пола – үй берекесі. Авторитет ата – дедушки был непререкаем, его слушались все. Слово его было законом для всех, проживающих вместе. Если его не было, то таким авторитетом могли обладать әже либо отец.
Если говорить о роли матери в воспитании, она основная, особенно в воспитании дочери. Существует пословица: “Выбирай себе жену, посмотрев на ее мать”. Если мама – хорошая хозяйка, она прививает эти черты и своей дочери.
Род и аул, несомненно, воспитывали своих членов. Все старались прославить их своими подвигами и достижениями. Мне здесь хотелось бы рассказать и о роли родственников по материнской линии – нағашы, у которых было особое искреннее внимание, добрые чувства и отношение к племянникам. “Жігіттің батырлығын білгің келсе, оның нағашысын ізде” – “Если хочешь знать о храбрости джигита, смотри на родственников по материнской линии”.
– Были ли в аналоге уголовного и административного права – “Жеті Жарғы”, пункты, связанные с наказанием за противоправные деяния самих детей, подростков, а также совершенные против детей?
– Детей любили, но и дети должны были почитать взрослых, а особенно – своих родителей. В “Жеті Жарғы” мы замечаем подтверждение родительской власти над ними. Детей, не уважавших своих родителей и причинявших им моральный или физический вред, строго наказывали, применялись разные виды взыскания. Это касалось представителей обоего пола.
К примеру, если за девушкой замечали, что она неподобающе относится к родителям, повышает голос, кричит – ее передавали матери для наказания. Вид наказания определяла ее мать.
В отношении юношей “Жеті Жарғы” был строже: “Если юноша кричал и обижал родителей, его позорили, сажали на черную корову или черного осла лицом к хвосту, навязывали на шею старый войлок, били плетью и провозили вокруг аулов”. Это мы видим в пятом положении. В четвертом положении говорится о детях, которые поднимают руку на родителей. В таком случае родители вправе наказать их вплоть до смерти, “за это спроса не будет”.
Как экономика повлияла на всю историю Казахстана (часть 4)
В конце XIX – начале XX веков казахи были лишены 45 млн десятин земли, а в Казахстан переселилось около 1,5 миллионов крестьян. Сокращение территории, используемой для животноводства, привело к сокращению поголовья.
Продолжаем цикл статей эксперта ИМЭП при Фонде Первого Президента РК Радика Темиргалиева об истории казахского общества сквозь призму традиционного животноводства.
Переход на оседлый образ жизни
Cущественным фактором обеднения казахского общества являлась казахско-русская торговля. Поскольку представляла собой абсолютно неэквивалентный обмен товарами, приносивший выгоду только одной стороне.
Как уже было упомянуто, такой характер исторически носила торговля оседлых регионов с кочевыми сообществами. Однако ранее оседлые регионы отчасти компенсировали скотоводам потери путем выплаты дани, податей, пошлин, подарков и т. п. Или же кочевники самостоятельно сокращали торговый дефицит путем набегов.
Российская империя дани не платила, подарков давала мало, а от вторжений на начальном этапе защитилась цепью крепостей и укреплений от северного берега Каспия до Алтая.
Со второй половины XIX века
утратившие воинственность и военные навыки казахи практически никакой угрозы для России не представляли
Помимо этого существовали и другие причины. В Младшем жузе, к примеру, на протяжении почти 100 лет (1783-1870) царил хаос, связанный с междоусобными столкновениями, а также восстаниями против российских властей. В этих набегах и стычках кочевники ежегодно теряли десятки, а порой и сотни тысяч голов скота.
В результате за XIX век большинство казахов перешли на оседлый и полуоседлый образ жизни.
Радик Темиргалиев, историк, эксперт ИМЭП при Фонде Первого Президента РК
Влияние российской экономики
К концу этого столетия уже сотни тысяч казахов на постоянной основе занималось земледелием. К примеру, если в начале XX века общая площадь посевов в Казахстане составляла 4,2 млн десятин, из них 1,5 млн составляли посевы. Десятки тысяч казахов занимались рыболовством, батрачили в русских и казачьих поселках, занимались торговлей и работали в компаниях, добывающих природные ресурсы.
Большинство скотоводов откочевывали максимум на несколько десятков километров от своих зимних поселений. Это уже было не кочевое, а отгонное скотоводство.
Коровы, мясо которых кочевники раньше считали невкусным и даже вредным для здоровья, теперь становились главными кормилицами многих семей, поскольку давали больше молока, нежели овцы, кобылы и верблюдицы. Одна корова, дававшая ведро молока в день, позволяла худо-бедно перебиваться одной семье. А выращенного бычка было проще продать русским переселенцам.
Рост поголовья крупного рогатого скота повлек за собой распространение практики заготовок сена.
Ранее заготовка на зиму для сотен и тысяч голов скота была физически невозможна для одной даже большой семьи
В 1913 году численность крупного рогатого скота в Казахстане составила почти 5 млн голов, овец и коз – почти 20 млн голов, лошадей – свыше 4,2 млн голов и верблюдов – свыше 1 млн голов.
Таким образом, за 150 лет после открытия менового двора в Оренбурге казахи-скотоводы в значительной мере переориентировались на выращивание крупного рогатого скота, который ранее практически отсутствовал. Существенно увеличилась и доля овец, а поголовье лошадей сократилось.
Все эти перемены были напрямую связаны с влиянием российской экономики, под нужды которой перестроилась хозяйственная деятельность казахов.
Катастрофические потери
1913 год стал последним годом экономического благополучия Российской империи. В 1914 началась Первая Мировая война. Она потребовала от державы мобилизации всех возможных ресурсов, включая призыв представителей среднеазиатских национальностей на тыловые работы.
Казахское общество к этому моменту находилось уже на грани взрыва
Призыв стал последней каплей, переполнившей терпение. В 1916 году началось кровавое восстание, в ходе которого были убиты тысячи русских крестьян и десятки тысяч казахов. Но это было лишь началом длинной цепи катастрофических потрясений.
После русских революций 1917 года началась одна из самых ожесточенных гражданских войн в истории человечества. Казахское население, в основной своей массе державшееся в стороне от этого конфликта, подвергалось грабежам и насилию с обеих сторон.
Война закончилась страшным голодом 1920-1921 годов. Тогда погибло около миллиона казахов.
Эти события подорвали экономику на территории всей бывшей Российской империи. Потери казахских скотоводов были просто катастрофичны.
В 1921 году в степи насчитывалось всего около 6,7 млн овец и коз, немногим более 2,5 млн голов крупного рогатого скота, приблизительно 1,6 млн лошадей и 300 тысяч верблюдов.
Самая трагическая страница в истории
Новая экономическая политика (НЭП), смысл которой заключался в возрождении рынка, позволила советской власти возродить экономику и дала возможность также довольно быстро восстановить животноводство в Казахстане.
В 1927 году в республике уже насчитывалось 19 млн овец и коз, 6,5 млн голов крупного рогатого скота, 3,5 млн лошадей и чуть больше миллиона верблюдов. Жизнь, можно сказать, вошла в колею. Но длилось это недолго. НЭП коренным образом противоречила самой идее коммунизма и потому сразу после оздоровления экономики была свернута.
Одновременно стартовала политика объединения крестьянских хозяйств в колхозы (коллективные хозяйства) и совхозы (советские хозяйства). Это сопровождалось переводом кочевников на оседлый образ жизни, а также грабительскими сельхоззаготовками, в ходе которых у людей часто изымались подчистую припасы продовольствия.
Так началась самая трагическая страница в истории казахского народа, которая закончилась гибелью 2 млн человек и безвозвратной миграцией около 600 тысяч человек.
В начале 1932 года 87% казахских хозяйств не имели скота в личной собственности
Поголовье КРС сократилось почти в 7 раз, овец – более чем в 13 раз, лошадей – более чем в 11 раз, верблюдов – более чем в 16 раз. Это был конец традиционной экономики, просуществовавшей три тысячелетия и, соответственно, сложившейся на ее основе традиционной культуры.
Животноводство и в дальнейшем оставалось важной отраслью сельского хозяйства, но уже не являлось основой экономики. Казахи не только окончательно перестали быть кочевниками, но в большинстве своем перестали быть и скотоводами.
Со списком используемой литературы вы можете ознакомиться в редакции
90 лет назад, 27 августа 1928 года, власти Казахской АССР приняли постановление «О конфискации и выселении крупнейших байских хозяйств и полуфеодалов». Фактически это и стало началом насильственной коллективизации в наших краях, которая в силу местной специфики сопровождалась переводом миллионов казахов с кочевого образа жизни на оседлый.
Великий перелом
Результат известен – массовый голод начала 1930-х. Возможно, если бы процесс оседания происходил эволюционным путем, то последствия не оказались бы столь катастрофическими. Но объективно отход от кочевничества рано или поздно должен был случиться.
Если судить по документам тех лет, «зачистка» байских хозяйств преследовала две главные цели. Первая – прижать к ногтю тех, кто, как говорилось в упомянутом постановлении, « сохраняя полуфеодальные, патриархальные и родовые отношения, своим имущественным и общественным влиянием препятствует советизации аула ».
Вторую сформулировал один из трех его подписантов – председатель Совнаркома (то есть правительства) Казахской АССР Ныгмет Нурмаков. Выступая в конце того же 1928-го на сессии КазЦИК, он оценил итоги кампании как в целом успешные и добавил: « Когда мы говорим о мероприятиях по поднятию нашего скотоводческого хозяйства, то должны иметь в виду, что это поднятие должно сопровождаться укреплением тех коллективных хозяйств, которые создались в результате конфискации, при дальнейшем расширении и вовлечении бедноты и середняков в коллективы. Нужно твердо усвоить, что наше развитие в дальнейшем должно идти, наряду с развитием индивидуальных хозяйств, усиленно по линии вовлечения этих бедняцких хозяйств в русло коллективного движения ».
А уже через год, в середине декабря 1929-го, бюро крайкома ВКП (б) под руководством Филиппа Голощекина издало постановление, название которого говорит само за себя: «О сплошной коллективизации». В этом же документе говорилось о важности « форсирования работ по переселению и оседанию с установкой на стопроцентную коллективизацию ». Ретивость местных партийцев и чиновников не остановила даже опубликованная спустя три месяца статья Сталина «Головокружение от успехов», в которой на примере некоторых районов Туркестана осуждалось их излишнее рвение и напоминалось о политике партии, « опирающейся на добровольность и учет местных особенностей в деле колхозного строительства ». К чему в итоге это привело, мы все хорошо знаем.
В сентябре 1932-го Политбюро ЦК ВКП (б) приняло постановление «О сельском хозяйстве и, в частности, о животноводстве Казахстана». В нем говорилось: «ЦК признает правильной линию крайкома по постепенному оседанию кочевого и полукочевого казахского населения (проведено оседание 200 тыс. хозяйств, внедряется земледелие, в связи с чем рост посевов казахских хозяйств поднялся с 31 до 50% во всей посевной площади Казахстана)».
Но на самом деле процесс оседания осуществлялся как раз таки не постепенно, а форсированно и насильственно, с нарушением принципа добровольности и без учета местных особенностей, на чем делался акцент в «программной» сталинской статье, и потому признание Кремлем линии крайкома правильной выглядит, по меньшей мере, странным.
О массовом голоде, уже охватившем казахскую степь, в документе нет ни слова, хотя, судя по всему, Москва к тому времени хорошо знала, что здесь происходит.
Об этом свидетельствует резолютивная часть постановления:
« а) Отпустить 2 млн пуд. хлеба для продовольственной помощи и семенной ссуды для весеннего ярового посева кочевым и полукочевым хозяйствам. Освободить эти хозяйства в течение двух лет от централизованных скотозаготовок и хлебозаготовок; б). Ввиду специфических особенностей этих районовдопустить в виде исключенияпрактику индивидуального пользования казаха до 100 голов овец, 8-10 голов рогатого скота, 3-5 верблюдов и 8-10 табунных лошадей на хозяйство ».
Иначе говоря, центральная власть выразила готовность пойти на заметные послабления в части предельной численности скота в личном пользовании казахов, проживавших в районах кочевого ведения хозяйства, и даже выразила готовность помочь им (обеспечение хлебом, временное освобождение от поставок продукции государству). Однако эти меры были слишком запоздалыми.
Потери и приобретения
Но одно дело – осуждать подобные методы и темпы изменения многовекового уклада жизни целого народа (тем более что они привели к огромным человеческим жертвам), и совершенно другое – ставить под сомнение необходимость самих этих изменений. А в последнее время такие голоса звучат все чаще. Если послушать представителей национальной интеллигенции из национал-патриотического лагеря, то можно прийти к выводу, что кочевой образ жизни даже в начале 20-го века оставался для казахов чуть ли не идеальным вариантом, который следовало сохранить. И эта мысль активно насаждается среди молодого поколения через школьные учебники, фильмы, публикации в Интернете.
На самом же деле дальнейшее сохранение этого образа жизни грозило еще большей консервацией нашего пребывания на обочине мирового прогресса и цивилизации. Ведь очевидно, что в условиях кочевого быта невозможно организовать полноценное медицинское обслуживание, охватить население всеобщим образованием, не говоря уже о чем-то большем.
Больницы, школы, интернаты, университеты, библиотеки, музеи могли появиться только в районах оседлости. И, в отличие от царского режима, который не особо жаждал перемен в казахской степи, большевистский взялся за них с присущими ему нетерпением и агрессивностью.
Здесь и далее во избежание кривотолков автор будет опираться на данные не советских и российских историков, а современных казахстанских.
Вот что говорится, например, на сайте National Digital History of Kazakhstan (Министерство информации и коммуникаций РК, АО «Казконтент»): « На рубеже ХIХ-ХХ вв. смертность в Казахстане была очень высока. Именно по этой причине рост населения шел медленно, а в некоторые годы наблюдалось даже некоторое снижение естественного прироста. Структура причин смерти была глубоко архаична. Ученые объясняют этот факт нищетой и обездоленностью больших групп населения, кочевым образом жизни, отсутствием медицинской помощи. Главными болезнями населения были туберкулез, пневмония, инфекционные желудочные заболевания. Большое распространение имели дизентерия, брюшной тиф, скарлатина ».
Доцент ЕНУ Куляш Жакупова добавляет: « Тяжелые бытовые условия, эпидемии, почти полное отсутствие медицинской помощи трагически отразились на судьбе коренного населения. Только за 1913 год в Уральской губернии родилось 7702 казаха, а умерло – 7764 ».
Или вот еще одна цитата с этого же портала: « Высокая смертность, особенно детская (до года), достигала в кочевых районах порой 60%. В этой связи интересно сопоставить уровень естественного прироста оседлого и кочевого населения края. Так, например, в Акмолинской области в 1900 г. естественный прирост кочевого населения был в 2,6 раза ниже, чем у русских и украинцев, в 1910 г. – в 5,1 раза; в 1914 г. – в 3,5 раза. С некоторыми колебаниями эта тенденция наблюдалась в Тургайской, Уральской, Семиреченской и других областях края ».
То есть основная часть казахов-кочевников жила очень бедно, часто в антисанитарных условиях и к тому же не могла рассчитывать на медицинскую помощь. Разумеется, знахари и баксы (шаманы) не в счет. Фактически система здравоохранения в наших краях зародилась только в советские годы, в том числе и в немалой степени благодаря переводу населения на оседлость.
В конце 1920-х – начале 1930-х быстро росло количество больниц, появились такие специальные учреждения, как противотуберкулезные диспансеры, лепрозории (для изолирования и лечения прокаженных), противочумные станции и т.д. В Казахстане в тот период открыли семь средних медицинских учебных заведений (половина обучавшихся в них – из числа казахского населения) и Алма-Атинский мединститут, первый выпуск которого состоялся в 1936-м. Стали возможными борьба с эпидемиями, позже – массовая вакцинация детей.
Эта работа еще больше активизировалась после войны. И если за период с 1897-го по 1917-й, согласно данным упомянутого выше портала, численность казахов увеличилась лишь на 6,5 процента, то, например, за время с 1959-го по 1979-й, то есть тоже за двадцать лет, – почти вдвое. При том, что казашки стали реже рожать. Был бы обеспечен такой естественный прирост населения, если бы мы продолжали кочевать, как в начале века?
Кстати, любопытно, что в 1989м, на закате существования СССР, коэффициент смертности среди сельчан (а большинство их составляли казахи – потомки кочевников) был даже ниже, чем среди жителей городов – 7,4 против 7,7.
Прогресс или традиция?
Еще больше впечатляют темпы превращения казахов из малограмотного населения в очень даже образованный, даже по самым строгим меркам, народ. Согласно данным всесоюзной переписи 1926 года, то есть до перевода на оседлость, умели читать и писать лишь 9,9 процента казахов в возрасте от 9 до 49 лет (для сравнения: среди русских, живших в Казахстане, этот показатель составлял 64,3 процента) и 5,3 процента представителей более старшего поколения.
Спустя всего тринадцать лет, в 1939-м, когда состоялась следующая перепись, грамотных среди казахов-мужчин насчитывалось уже 71,2, а среди казашек – 51,5 процента.
До 1928-го в Казахстане не было ни одного высшего учебного заведения, а затем в течение пяти лет в столице Алма-Ате были открыты педагогический, медицинский, сельскохозяйственный, зооветеринарный институты, КазГУ, будущий «политех», в областях – педвузы.
На начало 1940-го в республике работали 119 техникумов. К этому времени около 50 тысяч наших сородичей имели среднее специальное, а почти две тысячи – высшее образование. Казахи активно осваивали абсолютно новые для себя профессии в горной промышленности (где они к началу войны составляли до 40 процентов от общего числа специалистов), металлургии, на железнодорожном транспорте и во многих других отраслях.
В 1932м был образован филиал АН СССР, который сразу после войны стал самостоятельной Академией наук, объединившей более десятка НИИ.
Все это, как и открытие библиотек, музеев, театров, зарождение казахской симфонической музыки, казахского кино и т.д., происходило в русле так называемой культурной революции. Безусловно, проводя ее в жизнь, большевистская власть преследовала свои цели, прежде всего, идеологического характера, включая разрыв с религией, отказ от чуждых новому строю национальных ценностей окраинных народов, «интернационализацию» их менталитета и т.д. Здесь отчасти можно согласиться с философом Александром Панариным, который писал: « В СССР действовала доминанта модерна: культуры союзных республик были национальными по форме, но едиными – социалистическими – по содержанию. Это социалистическое содержание было на самом деле европейско-просвещенческим. Парадокс коммунизма состоял в том, что он подарил «советскому человеку» юношеское прогрессистское сознание. Молодежь всех советских республик принадлежала не национальной традиции – она принадлежала прогрессу ».
Применительно к казахам очень образно выразился один мой коллега: «нас пинками загоняли в цивилизацию». Можно сказать иначе: нас принуждали к прогрессу, и одной из главных мер такого принуждения был перевод на оседлость. И ведь получилось: мы, казахи, совершили редкий в мировой истории модернизационный прорыв, за какие-то тридцать-сорок лет преодолев ту цивилизационную пропасть (ранее измерявшуюся веками), которая отделяла нас от народов, живших западнее. Например, по большинству основных показателей сферы образования мы догнали жителей ведущих европейских стран уже к концу 1960-х. Появился достаточно внушительный инженерный класс, довольно быстрыми темпами шла урбанизация казахского населения – к моменту распада Союза уже почти 40 процентов от общей его численности проживало в городах.
Да, при этом оно потеряло некоторые элементы национальной идентичности, частично русифицировалось и оторвалось от корней. Однако прогресс и традиции очень часто вступают в конфликт друг с другом, и, вероятно, в условиях той страны, в составе которой находились казахи, чем-то одним неизбежно пришлось бы пожертвовать. Апологеты номадизма, ностальгирующие по временам кочевничества, считают, что казахи в результате оседания и последующей урбанизации потеряли то, что невозможно оправдать никаким прогрессом. Правда, при этом сами предпочитают жить в крупных городах и пользоваться всеми благами цивилизации.
