опыт духовной жизни феофана затворника часть 12
12. Выводы из сказанного о трех сторонах человеческой жизни. Возможность перехода из одного состояния в другое и преобладания той или другой стороны жизни. Преобладание душевности и плотяности как греховное состояние. Господство духовной жизни как норма истинной жизни человека
Давайте теперь с вами сведем счеты или сделаем выводы из всего наговоренного. Видите, сколько у нас сторон или, лучше, степеней жизни! Есть сторона и степень жизни духовная, есть духовно-душевная, есть собственно душевная, есть душевно-телесная (кажется, я не оттенил ее как следует – сюда принадлежат наблюдения с воображением и памятью, желания из потребностей тела и чувства телесных состояний и впечатлений), есть телесная. Пять ярусов, но лицо человека одно, и это одно лицо живет то одной, то другой, то третьей жизнью и, судя по тому, какой жизнью живет, получает особый характер, отражающийся и в его воззрениях, и в его правилах, и в его чувствах, то есть оно бывает или духовным – с духовными воззрениями, правилами и чувствами, или душевным – с душевными понятиями, правилами и чувствами, или плотским – с плотскими мыслями, делами и чувствами (серединных состояний – душевно-духовного и душевно-телесного – не беру в счет, чтоб не дробиться слишком.) Не то сие означает, чтоб, когда человек бывает духовен, душевность и телесность не имели уже в нем места, – но то, что тогда духовность у него бывает господствующей, подчиняя себе и проникая собою душевность и телесность; равно не то, чтоб, когда человек бывает душевен, его духовность и телесность не существовали более, – но то, что тогда душевность бывает господствующей, всем заправляет и всему дает свой тон и самую духовность облекает покровом душевности; также не то, чтоб, когда человек бывает плотян, его духовность и душевность исчезли, – но то, что тогда все у него оплотеняется и духовность и душевность плотяны бывают, подчинены плоти и ею попраны и в рабстве у нее содержимы.
Так как, на какой бы степени ни находился человек, другие стороны его жизни остаются присущими в нем, то ни на одной степени он не бывает закабален так, чтобы уж и высвободиться не мог из сей кабалы, но всегда имеет возможность переходить с одной степени на другую, ослабив одну сторону своей жизни и усилив другую. Так и духовный человек может ниспасть в душевность и телесность, и плотяный – подняться до духовности, когда тот возлюбит душевное и плотское, а этот взыщет духовного. Человек всегда свободен. Свобода дана ему вместе с самосознанием и вместе с ним составляет существо духа и норму человечности. Погасите самосознание и свободу – вы погасите дух, и человек стал не человек.
Но утверждая, что человек имеет свободу двигаться вверх и вниз по степеням жизни своей, я не утверждаю вместе с сим, что ему одинаково легко и удобно двигаться, сверху ли вниз идет он или снизу вверх, или что эти движения могут совершаться в нем так же быстро и часто, как переходы из одной комнаты в другую, бывающие по нескольку раз в день. Я хотел этим только сказать, что человек, себя сознающий и свободный, есть виновник своего состояния внутреннего и что если он, попав в такое состояние, которое одобрить нельзя, остается в нем, то сам виноват в том и ответен пред Богом и людьми.
Всякая из показанных степеней, или проявлений, нашей жизни натуральна в нас и, следовательно, не может быть неодобряема сама по себе. Не натурально и, следовательно, само по себе не одобрительно то состояние, в котором мысли блуждают, парят и бурлят, желания непостоянствуют, возбуждаемы будучи страстями – не натуральными нам, а пришлыми, – и чувства сердца волнуются и мятутся по причине сих же страстей. Я нарочно оттенял эти неестественности внутри нас, говоря о душевной жизни, чтоб остановить на них ваше внимание. Нарочно и теперь поминаю об этом, чтоб тоже заставить вас получше вникнуть в это дело и отнестись к нему по его достоинству. Блуждание помыслов, непостоянство желаний страстных и тревоги сердца непрестанно беспокоят нас, не давая ни одного дела сделать как должно и всегда почти сбивая нас с пути. Это болезнь хотя всеобщая и повсюдная, но не естественная, а нажитая нами произвольно. Враг знает, сколько она подручна ему, и, покушаясь искусить кого, прежде всего старается столкнуть его в этот омут, именно: сначала вводит в поток помыслов, под ними потом зажигает страстные пожелания, а этими взволновывает сердце.
Кто доведен до этого, у того искушение созрело. Если не опомнится – падает и, падши, увлекается в водоворот бурливых движений помыслов, пожеланий и чувств, иногда ненадолго, иногда надолго, а нередко и навсегда. Та жизнь, частичку которой, помните, вы испытали, вся проходит в этом водовороте и бывает, судя по кружкам, где бурливее, где потише, где поскромнее, где нараспашку – во всей своей наготе и срамоте. Но и помимо этого редко кто бывает свободен от тех бурлений внутри. Нет-нет – и прорвется. От блужданий же мыслей и представлений, не знаю, есть ли кто свободный. Так вот эту болезнь нашу извольте заметить (да вы уж ее и заметили отчасти, жалуясь на неудержимость мыслей) – и, заметив, взяться за труд врачевания. Всяко не выпускайте из мысли, что внутри вас постоянно присуще нечто недоброе, что всегда готово сбить вас с должного и направить на недолжное.
Что касается до душевности и телесности, то они сами по себе, как замечено уже, безгрешны как естественные нам; но человек, сформировавшийся по душевности или, еще хуже, по плотяности, не безгрешен. Он виновен в том, что дал в себе господство тому, что не предназначено к господству и должно занимать подчиненное положение. И выходит, что, хотя душевность естественна, быть душевным человеку неестественно; так же и плотяность естественна, но быть плотяным человеку неестественно. Погрешность здесь в исключительном преобладании того, что должно стоять в подчинении.
Но когда у кого господствует духовность, тогда, хоть это будет его исключительным характером и настроением, он не погрешает, во-первых, потому, что духовность есть норма человеческой жизни и что, следовательно, бывая духовным, он есть настоящий человек, между тем как душевный и плотяный человек не есть настоящий человек; а, во-вторых, потому, что, как ни будь кто духовен, он не может не давать должного душевности и плотяности, только держит их не жирно и в подчинении духу. Пусть не широка у него душевность (в научных познаниях, искусствах и делах прочих) и крепко стеснена плотяность – все он настоящий, полный человек. А душевный (многознающий, искусник, делец), а тем паче плотяный, – не есть настоящий человек, как бы красным не являлся он вовне. Он – безголов. Отсюда простой человек, Бога боящийся, выше многообразованного и элегантного, но не имеющего в целях своих и стремлениях угождения Богу. По сему же судите и о произведениях литературы и искусств. Произведения, в коих все плотяно, из рук вон нехороши; но и те, в коих господствует душевность, не отвечают своему назначению, хотя они выше плотяных. Таков суд только о тех произведениях, кои чужды духовных элементов; те же, кои прямо относятся враждебно о всем духовном, то есть о Боге и вещах Божественных, – прямо суть вражеские внушения и терпимы быть не должны.
Из сего вы видите, что по естественному назначению человек должен жить в духе, духу подчинять и духом проникать все душевное, а тем паче телесное, а за ними – и все свое внешнее, то есть жизнь семейную и общественную. Се – норма!
Я не прилагаю убеждения вам жить в духе и ему все подчинять, полагая, что если вы хорошо разобрали все сказанное, то решение жить так уже присуще в вас. Вы уже и высказали свое решительное желание стоять на уровне человеческой жизни, какою быть она предназначена. Видите теперь, какою быть она предназначена, и, конечно, желаете явить ее такой. Да ведь вы и жили доселе в своем семействе и в кругу родных так, как изображено, то есть по духу, хоть и науки проходили, и хозяйство знаете, и в музыке и пении мастерица. Вам предлежит не заводить в себе духовность, а поддерживать ее и хранить, оберегая себя от влияний и влечений душевно-плотской жизни, в водовороты которой вы начали попадать. Об этом-то мы с вами и сговорились толковать. И, конечно, вы ждете поскорее решения: так как же быть-то?
Наставления в духовной жизни
Содержание
О настоящем издании
Святитель Феофан Затворник
Святитель Феофан Затворник (1815–1894) оставил обширное и поистине драгоценное духовно-литературное наследие: многочисленные труды по христианской нравственности, сочинения с изложением основ святоотеческой психологии, переводы аскетической письменности (в том числе перевод «Добротолюбия»), глубочайшие толкования Священного Писания, существенно обогатившие русскую библеистику. Им был совершен настоящий творческий подвиг, и один из его биографов с полным правом мог утверждать, что по своей плодотворности труды святителя Феофана сопоставимы с творениями святых отцов IV столетия – золотого века Византии.
На Поместном Соборе Русской Православной Церкви, посвященном 1000-летию Крещения Руси, Феофан Затворник был причислен к лику святых. В решении Собора отмечалось: «Глубокое богословское понимание христианского учения, а также опытное его исполнение, и как следствие сего, высота и святость жизни святителя позволяют смотреть на его писания как на развитие святоотеческого учения с сохранением той же православной чистоты и богопросвещенности».
Особое место в духовно-литературном наследии святителя Феофана занимают его письма к разным лицам, просившим у него совета или духовной помощи, решения недоуменных вопросов, утешения в скорби, облегчения в бедах.
Со всех сторон России стекались эти просьбы в Вышинскую пустынь, где Преосвященный Феофан пребывал в течение последних 28 лет жизни, причем 22 года из них он находился в строгом затворе. До этого им уже был пройден значительный жизненный и духовный путь, отданный служению Церкви Божией на различных поприщах и в разных местах.
Родился святитель Феофан, в миру Георгий Васильевич Говоров, 10 января 1815 года в селе Чернавское Елецкого уезда Орловской губернии, в семье священника. Учился в Ливенском духовном училище, Орловской семинарии, Киевской духовной академии. В 1841 году, в Киеве принял постриг с именем Феофан, в том же году рукоположен в иеродиакона и иеромонаха. Затем была служба инспектором в нескольких духовных учебных заведениях, ректорство в Санкт-Петербургской духовной академии; поездки в Палестину в составе русской духовной миссии и в Константинополь в должности настоятеля посольской церкви (во время этих поездок происходит углубленное изучение аскетической письменности православного Востока). 1 июня 1859 года в Троицком соборе Александро-Невской Лавры была совершена хиротония и наречение святителя Феофана во епископа Тамбовской епархии, затем последовало перемещение на древнюю, более обширную Владимирскую кафедру. Таков краткий очерк его внешнего жизненного пути, полного неустанной разносторонней и всегда успешной и плодотворной деятельности на благо Церкви и Отечества. Внутренний же путь, каким шла сокровенная духовная жизнь святителя, привел к тому, что в 1866 году, находясь на самом, казалось бы, «взлете» практической деятельности, епископ Феофан неожиданно подал в Священный Синод прошение об увольнении его на покой с правом пребывания в Вышинской пустыни Тамбовской епархии. Прошение было удовлетворено, и он, наконец, получил то, к чему давно чувствовал свое главное духовное призвание: полное отрешение от житейских дел, уединение, неразвлекаемое «внутреннее делание». В письмах своих он свидетельствовал, что поистине счастлив в Выше: «Вышу можно променять только на Царство Небесное». Уйдя в затвор, он устроил в своих келиях малую церковь во имя Крещения Господня и проводил жизнь в богослужении и молитве, в подвигах телесных и духовных, в тщательном самонаблюдении, в трезвении и бодрствовании, в напряженном чтении и богомыслии, в трудах писательских.
Весь этот величайший и поистине бесценный опыт, накопленный на разнообразных жизненных поприщах, и особенно в годы затвора, был мобилизован святителем в его огромной переписке с многочисленными корреспондентами, среди которых были представители всех сословий, от сановника до крестьян. Ежедневно почта приносила от 20 до 40 писем, и епископ Феофан обязательно отвечал на каждое из них, чутко угадывая состояние и потребности писавшего и находя для каждого идущее прямо к сердцу, необходимое слово. Он обладал редким даром просто, ясно, лаконично говорить о самых сложных предметах, о самых глубоких и премудрых вещах.
Вот, например, лишь некоторые из бриллиантов богословской мысли, какие можно в изобилии найти в неисчерпаемой сокровищнице его переписки:
«Бог никого не оставляет. У Него все дети. Нет пасынков. И тяжелые случайности и состояния – все на добро нам посылаются».
«Внимание к тому, что бывает в сердце и исходит из него – есть главное дело христианской исправной жизни. »
«Надо сторожить за собою. »
«. Сойди вниманием в сердце, стань там перед Господом и не допускай туда ничего греховного. В этом все дело внутренней брани».
«Безжалостность к себе, готовность на всякую услугу другим и предание себя всецело Господу с молитвенным в Нем пребыванием – се производители жизни духовной. »
«Самоугодие и саможаление свидетельствуют, что в сердце пребывает я, а не Господь».
«Осуечение составляют не дела, а образ совершения их. Когда одно дело делается, а сотни толпятся в голове. Надо все те прогнать, а одно дело делать, и притом руками делать, а умом быть в своем месте».
О ревности духовной святитель говорил так:
«Она – огонь. Огонь поддерживается дровами. Дрова духовные – молитвы. »
В письмах святителя нет и тени скучной назидательности, сухого морализма. Они согреты самоотверженной любовью, сердечным вниманием к людям – и оттого они написаны таким живым, образным, безыскусным слогом.
Нередко можно встретить в письмах святителя блестки светлого юмора. Так, к примеру, он с шутливым вздохом отмечает участившиеся попытки самонадеянного человеческого ума проникнуть в неизреченные и неисследимые тайны Божественной жизни: «Нынче удержа нет от совопросничества. Ум наш – комар, а все пищит!» А вот какую характеристику в одном из писем епископа Феофана получает необузданный наш язык: «Язык?! Нет зловреднее вещи под небесем. Желательно бы так устроить, чтобы за каждую с его стороны непозволительность что-нибудь его укалывало (хоть бы булавка). Тогда бы он посмирнее был, а то как машинка, что песенки поет. как завели и пустили и. пошла тилиликать».
Как известно, хорошая шутка в обстановке боя способна поднять дух солдат, укрепить их волю к победе. Не менее важно веселое бодрящее слово на поле труднейшей и жесточайшей духовной брани.
Святитель Феофан Затворник, переводчик замечательного сочинения «Невидимая брань», и в обширной переписке своей не оставил без внимания ни одного участка духовной борьбы человека, ступившего на узкий и тернистый, но спасительный путь, ведущий в Царство Небесное. Какие только темы, какие только вопросы не рассматривает и не раскрывает он в духовных беседах со своими корреспондентами! Здесь и беды житейские, и болезни, и семейная и гражданская жизнь, истинное назначение искусства, и правильная установка в отношении к различным обстоятельствам внешней жизни, и бесконечные проблемы жизни внутренней: борьба с помыслами, с самоугодием, с унынием, стяжание смирения и терпения, плача и теплоты сердечной, и руководство в богомыслии, и учение о правильной молитве, о различных ступенях молитвенного делания (молитве уделял святитель особое внимание в своих письмах, поскольку считал ее царицей духовной жизни, точка опоры которой – смирение).
Все эти и множество других важнейших тем, в зависимости от вопросов и духовной потребности адресатов, рассредоточены по разным письмам, неизбежно повторяясь, варьируясь, различно сочетаясь друг с другом.
И вот, чтобы сориентировать современного православного человека в этом поистине необозримом эпистолярном наследии святителя Феофана Затворника, Преосвященный Владыка Иоанн, Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, осуществил значительный и чрезвычайно полезный труд, потребность в котором несомненно назрела: он определил и озаглавил основные темы переписки, выделил главные, наиболее емкие и законченные высказывания святителя Феофана по этим темам и систематизировал их, расположив названия тем в алфавитной последовательности. Таким образом, создан своего рода путеводитель по собранию писем святителя.
Но в наиболее широком и глубоком смысле, это еще и путеводитель в духовной жизни. Теперь каждый может без труда найти ответ святителя Феофана по интересующей его проблеме, прибегнуть в том или ином конкретном случае к мудрому руководству опытного старца. Как писал один из современников святителя, «только человек, сам перестрадавший многое, сам перегоревший в горниле духовного опыта, может заговорить с людьми о духовной жизни с такой всепобедной силой, возбуждающей духовную энергию и порождающей готовность на духовные подвиги» («Душеполезное чтение», 1894, т. 2, с. 260).
Хочется надеяться, что настоящий труд, предлагаемый вниманию читателя, поможет ему найти верные и точные ориентиры на пути спасения и будет способствовать великому делу духовного возрождения России.
В помещенных ниже выписках из писем использованы: Собрание писем святителя Феофана издания Афонского Русского Пантелеимонова монастыря; выпуски 1, II, IIÏ М., 1898; выпуски V, VÏ М., 1899; выпуск VIIÏ М., 1901.
Жизнь и учение Преосвященного Феофана Вышенского затворника
Содержание
Предисловие
Поминайте наставники ваша, иже глаголаша вам слово Божие, их же взирающе на скончание жительства, подражайте вере их ( Евр.13:7 ).
В заключение считаем необходимым сделать следующие две оговорки. Во-первых, учение Преосв. Феофана о важнейших предметах христианской жизни изложено в книге в большинстве буквально, дабы сохранить и дать читателю истинное понятие о глубине содержания и художественной простоте внешнего выражения его. Святитель был настолько самобытный и оригинальный мыслитель, и сама речь его так характерна и своеобразна, что его учение крайне затруднительно передать чужими словами; никакое воспроизведение не может дать действительного представления о воспроизводимом. Во-вторых, все фактические сведения о жизни подвижника тщательно проверены нами под непосредственным наблюдением и по указаниям лица, ближе всех стоявшего и лучше других знавшего его. Мы говорим о тогдашнем (и нынешнем) настоятеле Вышенской обители почтенном о. архимандрите Аркадии, этом в настоящее время единственном свидетеле пустынных подвигов почившего владыки, которому последний в течение своего 28-летнего пребывания на Выше не раз пересказывал важнейшие события своей жизни. Маститый старец был настолько внимателен к нашей работе, что не отказал сообщить немало сведений о жизни святителя, еще не бывших в печати, а также просмотреть и сделать некоторые исправления в напечатанном уже материале, за что мы считаем своим долгом принести ему глубокую признательность.
Писано в конце 1903 г.
61. Блюдение слуха и зрения. Как уничтожать худые впечатления видимого и слышимого
Прошлый раз помянул я вам о поводах к возбуждению страстных мыслей, чувств и пожеланий, что на них не следует сваливать вину. Скажу вам теперь о них несколько слов.
Страстные мысли, а за ними чувства и пожелания такие же, иногда сами собою, не знаешь как, возникают в душе. Но большей частью они порождаются под действием внешних впечатлений. Встречаемые вещи, лица и события по роду своему возбуждают и мысли во встречающем. От добрых рождаются добрые мысли, от худых – худые. Но может случиться и наоборот: при добрых породятся худые мысли, а при худых – добрые. Все зависит от постоянного или случайного настроения встречающего. Следовательно, и ответ лежит весь на нем. Как же быть?
Первое: не давать воли своим чувствам, особенно глазам и ушам. Не позволяйте без разбора все видеть, все слышать и всего касаться. Чувства наши похожи на окна или двери, а более – на черпало. Кто отворяет окна и впускает дурной воздух, худо делает. Кто отворяет двери и позволяет входить в свое жилье всякой скотине, не может быть свободен от укора. Но что бы вы сказали о том, кто, взяв черпало – чашку или кружку, – ходил бы по грязным и нечистым лужам, черпал в них и себя тем обдавал? Бестолковее этого что можно придумать? Но не это ли самое делает тот, кто с любопытством останавливается пред нехорошим и слушает недобрые речи?! Нахватается чрез это недобрых помыслов, от них перейдет к недобрым чувствам и пожеланиям – и ходит весь остращенный, как в каком тумане. Итак, благоразумие и долг самоохранения (внутреннего покоя) требуют не на все смотреть, не все слушать и не всего касаться из невольно встречаемого. Мало-мало покажется что могущим расшевелить страсти, надо отвращать от того очи, затыкать пред тем уши или видя не видать и слыша не слыхать.
Второе: случилось, что от чего-либо произойдет худое впечатление и породит худые мысли – надо тотчас спешить изгладить впечатление и пресечь мысли способом, показанным прежде, конечно, прекратив наперед приток впечатлений. Оставаться под дурным впечатлением или оставлять изглаждение его и восстановление душевного мира до другого времени неразумно. Оставаясь под впечатлением, самоохотно будем способствовать расположению худых мыслей и чувств, а оставляя надолго в себе сие дурное, даем ему возможность глубже укорениться и потом дольше сопротивляться изгнанию и очищению, если не совсем завладеть душою.
Третье: однажды испытавши дурное от чего-либо впечатление, не надо произвольно позволять себе встречаться опять с предметами, произведшими его. Это будет означать, что поступающий так любит услаждаться дурным и, следовательно, нечист до глубины сердца. Если же нужда какая заставит повстречаться с ним, надо наперед вооружиться и подготовить сердце свое устоять против дурного впечатления и не допустить его до себя. Внимание, усиленное самопротивление и молитва дадут к тому возможность.
Четвертое: я писал уже вам о том, чтобы вы все встречаемое вами и могущее вам встретиться перетолковывали в духовном смысле. Это надобно сделать и в отношении к предметам недоброго значения. После сего, встречая их, вы будете воспринимать не худые, а добрые мысли, подобно тому, как святой Ефрем Сирианин, встретив разряженную красавицу нескромную, сказал ученикам: «Видите, как она заботится украшать тело свое, которое скоро будет прах? Как же нам не заботиться об украшении души бессмертной?»
Я не имею мысли, будто вам так необходимо стеснить себя, что вы будете похожи на затворницу. Но хочу только навести на решимость не черпать вредного для духа вашего после того, как удостоверились, что только жизнь в духе есть настоящая жизнь, и не только удостоверились, но и испытали то.
Благослови вас, Господи!
80. Успокоение после воздвигнутой врагом бури искушений. Сборы на родину. Последний совет
Милость Божия буди с вами!
Ну, вот и слава Богу! Стали поперечить своим тревогам с молитвою или, лучше, врагу, воздымавшему их, – и пошел покой. Помоги вам, Господи, и продолжать такое действование.
Так видите, какую бурю перенесли вы! Над вами исполнилось слово Господа: «cатана просит. сеять вас как пшеницу» ( Лк. 22, 31 ). Куда-куда он вас не бросал?! Господь попустил, и он сеял вас: то в одну сторону бросит, то в другую. Какая милость Божия, что наконец избавились! Вот и учитесь. Наука жизни опытом достается. Припомните хорошенько, что с вами было во все продолжение этого дурного состояния, и поточнее определите то. Все это время вы были под нападками врага. И знаете теперь, каковы эти нападки, как они являются и как отходят. По этому и вперед узнавайте, когда подвергнетесь вражескому стрелянию. Враг всегда маскирует себя призраком правости. Но вы не на это смотрите, а на то, что бывает на душе, именно: непрестанная тревога и смутная неопределенность. По этому тотчас можете догадаться, что подошел враг, – и гоните его безжалостно отвержением и молитвой. А Божие воздействие всегда светоносно. Это Ангел хранитель влагал вам в уши слово утешения. Навыкайте его слушаться, и он будет учить вас всему.
Очень рад, что вы стали на свою дорогу. И извольте трудиться над собою, приготовляясь туда, куда задумали. Враг понуждает спешить. Он всегда полошит, чтобы спутать дело. А Божие идет мирно и тихо. Нельзя иначе, как с пожданием. Всему свой час. Придет час, как на санках под гору скатитесь, как я уже писал.
Собираетесь в деревню и мечтаете о сладостях деревенской жизни. Добре, добре! Та жизнь истину имеет. В городах, а паче в столицах, нет истины. Тут все комедии играют. Дай, Господи, поскорее и благополучно добраться вам до этого места, где вы так безмятежно росли и воспитывались. Чем помянете пребывание в древней столице?! Всяко она преподала вам добрую науку, особенно под конец порядочно поджарила вас на сковородке.
В деревне будете анахореткою. Присоединяю к вашим мечтам нечто свое. Найдите естественную пещеру или выкопайте ее своими руками. С одного боку, если можно, пусть будет маленький источник, с другого – какое-нибудь фруктовое дерево, спереди – небольшой цветничок. К дереву и цветам приучите несколько поющих птичек. Вставайте раньше и, уединяясь сюда, вместе с птичками пойте славу Создавшему всяческая!
Благослови, Господи, путь ваш!
Вам может быть интересно:
Поделиться ссылкой на выделенное
Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»