носов тайная жизнь петербургских памятников
Носов тайная жизнь петербургских памятников
© ООО «Издательство К. Тублина», 20014
© А. Веселов, оформление, 2014
Памятники существуют, и существуют весьма оригинально. Не будучи биологическими объектами, они обнаруживают специфическую, хотя и не очевидную на временных промежутках активность – было бы кому наблюдать. Способ их присутствия в нашем жизненном пространстве можно соотнести с жизнью в общечеловеческом понимании этого слова. Они действительно «живут». Хотя и не совсем по-людски.
Сосуществование с ними расширяет наши представления об окружающем мире. По отношению к нам их положение двойственное. Как артефакты они, конечно, принадлежат сферам нашей, то есть человеческой культуры, но, с другой стороны, именно нам, человекам, справедливо рассматривать их внеположно нашим собственным духовным ценностям – как некую данность. И здесь мы могли бы определить место памятникам где-то между царством неживой и царством живой природы. Даже, пожалуй, ближе к царству живой. Необходимо учесть только, что категория одушевленности неприменима к ним. Любой объект обязан быть одушевленным или неодушевленным – любой, но не памятник. Человеческий язык, вообще, мало приспособлен для отображения их бытия.
Наш опыт общения с памятниками довольно груб, примитивен. Побольше бы нам деликатности в этом вопросе, и мы бы, возможно, знали слова, пригодные для описания бытия памятников. За отсутствием должного опыта приходится пользоваться тем, что имеем – простыми, по-человечески апробированными глаголами – живут, чувствуют, понимают, хотят…
То же мы говорили бы, наверное, об инопланетянах, если бы реально ощущали их присутствие рядом с собой.
Они, памятники, более всего и напоминают инопланетян.
Такую тихую цивилизацию, существующую параллельно с нашей. Их возрастающее присутствие все более очевидно. И похоже, они готовы пойти на контакт…
Любой памятник рукотворен и до известной степени не самостоятелен. Полноценной жизнью (по своим меркам) он живет только во взаимодействии с людьми. Это взаимодействие, часто весьма драматичное, наполняет существование памятника смыслом, а точнее сказать, смыслами, многие из которых, на иной человеческий взгляд, часто кажутся паразитарными, побочными. Но не в этих ли смысловых девиациях заключена предназначенная для нас информация? Надо лишь знать, как ее раскодировать.
Предназначение памятника, на человеческий взгляд, грубо говоря – «чтобы помнили». Памятник и рад выполнять эту функцию, но люди, в силу обстоятельств, которые они сами часто называют историческими, так или иначе, навязывают памятнику отношения другого рода. Памятнику гораздо сложнее понять людей, чем людям памятник. Ориентированному на вечность трудно понять мельтешащих, тогда как предающемуся метаниям обычно всегда и все ясно.
Нам, например, ясно, кто виноват в наших бедах. Если виновного перед глазами нет, мы обращаем свой взор на памятники… Мы требуем ответственности от них, и в первую очередь ответственности за тех, кому они посвящены. Люди за поступки людей заставляют отвечать памятники. Памятники – идеальные объекты для наказаний. Они не просто терпеливы, они умеют претерпевать.
Вероятно, здесь что-то есть от магии: не имея возможности покарать исторических лиц, некогда покинувших сей мир, люди выносят приговор соответствующим монументам. Репертуар воздействий велик – от оскорбления жестом до полного уничтожения. Их могут, например, подвергать принудительной изоляции (иначе выражаясь, «хранению»), как, скажем, поступили с памятником баронету Я. В. Виллие, – в 1948-м, задним числом, организатор врачебного дела в России был объявлен английским шпионом, после чего памятник ему демонтировали и заключили в деревянные ящики на срок, который получил бы настоящий шпион. Конная скульптура Александра III, кажется, испытала на себе все виды отбывания сроков – и под домашним арестом, и в одиночной камере (деревянном футляре), и в символической клетке (на десятую годовщину Великого Октября). Мало того, этот памятник пытались перевоспитать – посредством ритуального перепосвящения с открытием новой надписи на пьедестале. Иногда памятники подвергают изгнанию, очень часто – выселению с законного места. Памятники могут лишить собственности – отдельных деталей (аксессуаров и атрибутов), а иногда и самой недвижимости, под которой в их случае следует понимать постамент. Скажем, величественный постамент все того же Александра III однажды употребили на полезное дело – на пьедесталы для других памятников – Римскому-Корсакову и дважды героям Советского Союза.
Чаще бывает по-другому: не памятник переживает свой постамент, а постамент – памятник. В Петербурге можно встретить пустующие постаменты. Будь ты памятник царю, будь революционеру, твой постамент одинаково может лишиться тебя. Например, постамент памятника Бабушкину незаметно стоит в парке, еще недавно носившем имя этого революционера, так же, как напротив больницы, когда-то названной Александровской в честь царя Александра II, до сих пор стоит часть постамента памятника царю-освободителю. В ином случае отдельный постамент становится как бы сам новым памятником – так произошло с гранитной призмой, служившей до революции пьедесталом для памятника гренадеру Леонтию Коренному, герою войны с Наполеоном. Переместившись с Васильевского острова во двор музея Суворова, постамент, благодаря сохранившейся надписи «РОДНОМУ ПОЛКУ», стал восприниматься как памятник лейб-гвардии Финляндскому полку, что, в общем-то, справедливо: памятник и был в свое время установлен к юбилею полка на парадной лестнице офицерского собрания.
Произнося слово «увековечить», мы даже не задумываемся, насколько смертны памятники. Как бы ни были они «ориентированы на вечность», средняя продолжительность их жизни соизмерима с человеческой. Веками живут не многие, все они хорошо известны в лицо, и всем им когда-то, так или иначе, угрожала опасность. Да и что значит «веками»? Памятник Петру I, старейший в Петербурге, был закончен «всего лишь» к 1755 году, после чего еще сорок пять лет бесхозно пылился на складе, пока его не вызволил на божий свет Павел, чтобы установить перед Михайловским замком. И это, наряду с «Медным всадником» (1782), верхний возрастной предел. А вот памятник великому князю Николаю Николаевичу (Старшему) – другая конная скульптура, в Петербурге по счету пятая – простоял на Манежной площади четыре года (1914–1918). Или Сталина взять. На что казались незыблемыми – всего в городе было их пять, бронзовых, четырех открыли практически одновременно перед ноябрьскими праздниками 1949 года (через месяц после первых расстрелов по «ленинградскому делу»), а пятого еще через год, – простояли соответственно двенадцать и одиннадцать неполных лет, в аккурат до XXII съезда партии, принявшего известную резолюцию.
Лениных тоже заметно поубавилось. Вот, например, один из самых «молодых» Лениных, установленный перед стадионом его же имени, продержался, будучи гранитным, всего четырнадцать лет – вплоть до переименования стадиона. Став ненужным здесь, он приглянулся жителям города Полярные Зори, куда и был отправлен по их просьбе. На его месте в 1994 году появился бронзовый бюст Петру I (заменять Ильича Петром входило в традицию), но уже через несколько месяцев бронзовую голову царя весом в сорок килограммов украли злоумышленники. Тогда здесь торжественно открыли памятник другому Петру – легендарному футболисту Петру Дементьеву. Публика наивно принимала памятник за бронзовый, а он был всего лишь покрашен под бронзу. Памятник стал рассыпаться, и двух лет не прошло, как его, мягко говоря, утилизировали.
Есть такие патогенные зоны для памятников – стадион «Петровский», Манежная площадь, еще несколько.
Тайная жизнь петербургских памятников
Необычная книга о «тайной жизни» памятников, несомненно, спровоцирует петербургского читателя на дополнительные прогулки по городу, а не петербургского – на посещение Петербурга. Написана она другом и доброжелателем памятников писателем Сергеем Носовым. Сравнить ее можно разве что с увлекательными книгами о животных, в среде которых подолгу живет исследователь.
Менделеев, его секрет 2
Киров на мясокомбинате 3
Дважды рожденный 4
Пирогов на месте мертвецкой 5
Редька. Тыква. Каша? 8
Незрячая с книгой 8
Ленин затаившийся 10
Пионеры на Пионерской 12
«Сердце тронет одно изваянье…» 13
Собака на пьедестале 16
Памятники числам и математическим величинам 21
Предметно-именной указатель памятников по персоналиям преимущественно и по объектам посвящения в целом 23
Сергей Носов
Тайная жизнь петербургских памятников
Среди нас
Памятники существуют, и существуют весьма оригинально. Не будучи биологическими объектами, они обнаруживают специфическую, хотя и не очевидную на временных промежутках активность – было бы кому наблюдать. Способ их присутствия в нашем жизненном пространстве можно соотнести с жизнью в общечеловеческом понимании этого слова. Они действительно «живут». Хотя и не совсем по-людски.
Сосуществование с ними расширяет наши представления об окружающем мире. По отношению к нам их положение двойственное. Как артефакты они, конечно, принадлежат сферам нашей, то есть человеческой культуры, но, с другой стороны, именно нам, человекам, справедливо рассматривать их внеположно нашим собственным духовным ценностям – как некую данность. И здесь мы могли бы определить место памятникам где-то между царством неживой и царством живой природы. Даже, пожалуй, ближе к царству живой. Необходимо учесть только, что категория одушевленности неприменима к ним. Любой объект обязан быть одушевленным или неодушевленным – любой, но не памятник. Человеческий язык, вообще, мало приспособлен для отображения их бытия.
Наш опыт общения с памятниками довольно груб, примитивен. Побольше бы нам деликатности в этом вопросе, и мы бы, возможно, знали слова, пригодные для описания бытия памятников. За отсутствием должного опыта приходится пользоваться тем, что имеем – простыми, по-человечески апробированными глаголами – живут, чувствуют, понимают, хотят …
То же мы говорили бы, наверное, об инопланетянах, если бы реально ощущали их присутствие рядом с собой.
Они, памятники, более всего и напоминают инопланетян.
Такую тихую цивилизацию, существующую параллельно с нашей. Их возрастающее присутствие все более очевидно. И похоже, они готовы пойти на контакт…
Любой памятник рукотворен и до известной степени не самостоятелен. Полноценной жизнью (по своим меркам) он живет только во взаимодействии с людьми. Это взаимодействие, часто весьма драматичное, наполняет существование памятника смыслом, а точнее сказать, смыслами, многие из которых, на иной человеческий взгляд, часто кажутся паразитарными, побочными. Но не в этих ли смысловых девиациях заключена предназначенная для нас информация? Надо лишь знать, как ее раскодировать.
Предназначение памятника, на человеческий взгляд, грубо говоря – «чтобы помнили». Памятник и рад выполнять эту функцию, но люди, в силу обстоятельств, которые они сами часто называют историческими, так или иначе, навязывают памятнику отношения другого рода. Памятнику гораздо сложнее понять людей, чем людям памятник. Ориентированному на вечность трудно понять мельтешащих, тогда как предающемуся метаниям обычно всегда и все ясно.
Вероятно, здесь что-то есть от магии: не имея возможности покарать исторических лиц, некогда покинувших сей мир, люди выносят приговор соответствующим монументам. Репертуар воздействий велик – от оскорбления жестом до полного уничтожения. Их могут, например, подвергать принудительной изоляции (иначе выражаясь, «хранению»), как, скажем, поступили с памятником баронету Я. В. Виллие, – в 1948-м, задним числом, организатор врачебного дела в России был объявлен английским шпионом, после чего памятник ему демонтировали и заключили в деревянные ящики на срок, который получил бы настоящий шпион. Конная скульптура Александра III, кажется, испытала на себе все виды отбывания сроков – и под домашним арестом, и в одиночной камере (деревянном футляре), и в символической клетке (на десятую годовщину Великого Октября). Мало того, этот памятник пытались перевоспитать – посредством ритуального перепосвящения с открытием новой надписи на пьедестале. Иногда памятники подвергают изгнанию, очень часто – выселению с законного места. Памятники могут лишить собственности – отдельных деталей (аксессуаров и атрибутов), а иногда и самой недвижимости, под которой в их случае следует понимать постамент. Скажем, величественный постамент все того же Александра III однажды употребили на полезное дело – на пьедесталы для других памятников – Римскому-Корсакову и дважды героям Советского Союза.
Чаще бывает по-другому: не памятник переживает свой постамент, а постамент – памятник. В Петербурге можно встретить пустующие постаменты. Будь ты памятник царю, будь революционеру, твой постамент одинаково может лишиться тебя. Например, постамент памятника Бабушкину незаметно стоит в парке, еще недавно носившем имя этого революционера, так же, как напротив больницы, когда-то названной Александровской в честь царя Александра II, до сих пор стоит часть постамента памятника царю-освободителю. В ином случае отдельный постамент становится как бы сам новым памятником – так произошло с гранитной призмой, служившей до революции пьедесталом для памятника гренадеру Леонтию Коренному, герою войны с Наполеоном. Переместившись с Васильевского острова во двор музея Суворова, постамент, благодаря сохранившейся надписи «РОДНОМУ ПОЛКУ», стал восприниматься как памятник лейб-гвардии Финляндскому полку, что, в общем-то, справедливо: памятник и был в свое время установлен к юбилею полка на парадной лестнице офицерского собрания.
Произнося слово «увековечить», мы даже не задумываемся, насколько смертны памятники. Как бы ни были они «ориентированы на вечность», средняя продолжительность их жизни соизмерима с человеческой. Веками живут не многие, все они хорошо известны в лицо, и всем им когда-то, так или иначе, угрожала опасность. Да и что значит «веками»? Памятник Петру I, старейший в Петербурге, был закончен «всего лишь» к 1755 году, после чего еще сорок пять лет бесхозно пылился на складе, пока его не вызволил на божий свет Павел, чтобы установить перед Михайловским замком. И это, наряду с «Медным всадником» (1782), верхний возрастной предел. А вот памятник великому князю Николаю Николаевичу (Старшему) – другая конная скульптура, в Петербурге по счету пятая – простоял на Манежной площади четыре года (1914–1918). Или Сталина взять. На что казались незыблемыми – всего в городе было их пять, бронзовых, четырех открыли практически одновременно перед ноябрьскими праздниками 1949 года (через месяц после первых расстрелов по «ленинградскому делу»), а пятого еще через год, – простояли соответственно двенадцать и одиннадцать неполных лет, в аккурат до XXII съезда партии, принявшего известную резолюцию.
Лениных тоже заметно поубавилось. Вот, например, один из самых «молодых» Лениных, установленный перед стадионом его же имени, продержался, будучи гранитным, всего четырнадцать лет – вплоть до переименования стадиона. Став ненужным здесь, он приглянулся жителям города Полярные Зори, куда и был отправлен по их просьбе. На его месте в 1994 году появился бронзовый бюст Петру I (заменять Ильича Петром входило в традицию), но уже через несколько месяцев бронзовую голову царя весом в сорок килограммов украли злоумышленники. Тогда здесь торжественно открыли памятник другому Петру – легендарному футболисту Петру Дементьеву. Публика наивно принимала памятник за бронзовый, а он был всего лишь покрашен под бронзу. Памятник стал рассыпаться, и двух лет не прошло, как его, мягко говоря, утилизировали.
Есть такие патогенные зоны для памятников – стадион «Петровский», Манежная площадь, еще несколько.
Тайная жизнь петербургских памятников
Необычная книга о «тайной жизни» памятников, несомненно, спровоцирует петербургского читателя на дополнительные прогулки по городу, а не петербургского – на посещение Петербурга. Написана она другом и доброжелателем памятников писателем Сергеем Носовым. Сравнить ее можно разве что с увлекательными книгами о животных, в среде которых подолгу живет исследователь.
Памятники существуют, и существуют весьма оригинально. Не будучи биологическими объектами, они обнаруживают специфическую, хотя и не очевидную на временных промежутках активность – было бы кому наблюдать. Способ их присутствия в нашем жизненном пространстве можно соотнести с жизнью в общечеловеческом понимании этого слова. Они действительно «живут». Хотя и не совсем по-людски.
Сосуществование с ними расширяет наши представления об окружающем мире. По отношению к нам их положение двойственное. Как артефакты они, конечно, принадлежат сферам нашей, то есть человеческой культуры, но, с другой стороны, именно нам, человекам, справедливо рассматривать их внеположно нашим собственным духовным ценностям – как некую данность. И здесь мы могли бы определить место памятникам где-то между царством неживой и царством живой природы. Даже, пожалуй, ближе к царству живой. Необходимо учесть только, что категория одушевленности неприменима к ним. Любой объект обязан быть одушевленным или неодушевленным – любой, но не памятник. Человеческий язык, вообще, мало приспособлен для отображения их бытия.
Тайная жизнь петербургских памятников скачать fb2, epub, pdf, txt бесплатно
Долгожданное продолжение известной книги Сергея Носова. Занимательность, легкость повествования, неповторимая авторская интонация, ненавязчивый юмор, свежий и неожиданный взгляд на вещи, от которых не принято ждать ничего интересного, однако представляемые в совершенно новом, необыкновенном свете, – все это свойственно не только первой книге, но и продолжению. Герои новой книги – в основном не самые известные, малоизвестные и вообще не известные (есть и такие в Петербурге) памятники. Все они «живут» напряженной и скрытой от неподготовленного наблюдателя жизнью, часто вступая в контакт с людьми и окружающей средой. По существу, это книга не столько о памятниках, сколько о нас и нашей истории, о том, что часто называют «иронией истории», о странностях истории, ее трагизме и неповторимости.
Прозаика и драматурга Сергея Носова не интересуют звоны военной меди, переселения народов и пышущие жаром преисподни трещины, раскалывающие тектонические плиты истории. Носов — писатель тихий. Предметом его интереса были и остаются «мелкие формы жизни» — частный человек со всеми его несуразностями: пустыми обидами, забавными фобиями и чепуховыми предрассудками. Таков и роман «Фигурные скобки», повествующий об учредительном съезде иллюзионистов, именующих себя микромагами. Каскад блистательной нелепицы, пронзительная экзистенциальная грусть, столкновение пустейших амбиций и внезапная немота смерти — смешанные в идеальной пропорции, ингредиенты эти дают точнейший слепок действительности. Волшебная фармакопея: не фотография — живое, дышащее полотно. Воистину Носов умеет рассмешить так, что начинаешь пугаться своего смеха.
Сергей Носов – блестящий стилист и остроумный рассказчик. Герои его четвертого романа – петербургские оригиналы, чудаки, ставшие авантюристами волею обстоятельств. Их сумасбродные приключения, связанные с дерзаниями в области актуального искусства, наводят на нешуточные мысли о (страшно сказать) предназначении человека.
Кого ни спроси (тех, кто помнит еще) – помнят до мелочей
День Великого Катаклизма. Я-то помню день предыдущий. В этот день я сдал Достоевского.
В 30 томах, или 33 книгах, двухпудовое, полное – сочинений собрание – я тащил на себе в этот день на далекий Рижский проспект, по-тогдашнему проспект Огородникова… закоулками, огородами, проходными дворами, пролазами… просто тамошний “Букинист”, он работал по воскресеньям.
Почему я не взял такси? Потому что не было ни копейки.
Трудно представить, куда бы могла повернуть мировая История, если бы не был востребован полвека назад исключительный дар прорицательницы Е. В. Ковалевой, простой советской женщины, мечтавшей о домашнем уюте. Вопрос в другом — в ее втором муже М. Подпругине: допустимо ли персонажу романа редактировать автора? Ответ утвердительный. «Хозяйка истории» — крепчайший сплав реальности с вымыслом, здесь возможно все. За двадцать лет после журнальной публикации романа очень много изменилось на нашей планете. Изменился и сам роман — вырос, окреп, дописался. При всей его эксцентричности, он не намерен выглядеть сумасбродным, пусть хоть трижды безумным будет этот чокнутый мир.
«Владимир 1. Здравствуйте, нельзя ли попросить Ирину?
Владимир 1. А меня Володя зовут. Владимир. Ира, вы напечатали, по-моему, остроумное объявление, вот я по нему и звоню. Мне дали в бюро ваш телефон.
Ирина 1. Здравствуйте, Володя. Рада слышать вас.
Владимир 1. Ну, тогда я вдвойне рад, если вы рады, потому что вы мне уже нравитесь.
Ирина 1. Вы меня не видите…»
Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…
«Вагон. Не такой, как у нас. Входят Рюрик и Володя, обремененные сумками и складным столиком. Рюрик энергичен, Володя суетен – затаскивает тележку…»
«Мельчаем мы, дамы и господа, мельчаем с ужасающей скоростью. То ли было дело раньше. Если стройка – то стройка века, если враг – то враг народа! А сейчас? Я не говорю о том, что цифра 46 миллионов (это вроде как нас с вами 46 миллионов) очевидно вводит в заблуждение. Сколько раз я ни выходил на улицу, притом в самые людные места, там оглядывался, и становилось грустно…»
«Наше общество еще никогда не двигалось с такой скоростью к высокой, но не известной широкой публике цели. Каждый день приносит по две-три, а то и больше государственных новости, которые, как инструмент опытного голландского ювелира, ограняют все новые и новые многочисленные грани будущего мирового бриллианта, которого нарекут «Украина» или же, как обещали, придумают новое название…»
«Литературная газета» общественно-политический еженедельник Главный редактор «Литературной газеты» Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/
В эпопее с перестройкой и «реформами» многие наши вузовские и академические ученые, выступая якобы за прогресс против советской «отсталости» и разрушая государство, выказали себя позорно не только с нравственной стороны, но и как научные невежды. Еще памятны лживые и неграмотные выступления целого сонма так называемых экономистов, как будто по заказу дискредитировавшие советский строй и представлявшие как образец давно ушедшую в прошлое — уже больше столетия — свободнорыночную экономику, то бишь идеализированный домонополистический капитализм. Некоторые договаривались до явных и откровенных глупостей, которых (по выражению Честертона, описывавшего типичные черты части «интеллектуалов», способных всё оправдать) постеснялась бы и корова. Так, академик еще ВАСХНИЛ В.А.Тихонов, участвовавший в проекте по уничтожению колхозов и совхозов, упрекал их в неповоротливости, из-за которой они не поспевают за меняющимися нуждами, — как будто у нас регулярно исчезала потребность в мясе, молоке и прочих подобных надоедавших всем примитивах и появлялся массовый спрос на одуванчики или нечто еще более оригинальное. Академик той же академии сельскохозяйственных наук А.М.Емельянов, которому радио и телевидение постоянно предоставляли возможность нести ахинею в массы и который помимо этого поучал тому же и студентов МГУ, выдумал какую-то высшую производительность мелкого хозяйства по сравнению с крупным. Это при том, что тогда в США — рекомендуемом образце для подражания — 80 % мяса и молока давали две сотни ферм, из которых полсотни имели больше 100 тысяч голов куда до них нашим бывшим совхозам и тем более колхозам! Он у мелких хозяйств нашел даже тот плюс, что тем, кто покопается в землице, даже не нужны санатории! В награду он стал первым президентом-ректором привилегированной Российской академии государственной службы при президенте РФ. Я не думаю, что он говорил несообразности исключительно ради собственной выгоды и административного роста — нет, специально до этих афишируемых им мыслей додуматься почти невозможно. А вот глупость и невежество не имеют границ. И иногда используются и поощряются теми, кому это выгодно.