никиш жизнь на которую я отважился
Рецензии на книгу « Жизнь, на которую я отважился. Встречи и события » Эрнст Никиш
Скажу честно — не предлагай Лабиринт эту книгу в подарок, я бы ее покупать не стал. Хвалебные отзывы рецензентов немного прояснили, а по прочтению этой работы я с ними не соглашусь — работа, действительно, любопытная, но очень на любителя.
Эрнст Никиш (1889-1967) вырос в очень простой семье, отец был ремесленником, сын по его стопам не пошел, отправившись в учительскую семинарию. Учился Никиш довольно лениво, увлекаясь только литературой. О работе в школе не пишит ничего, но много времени посвящает самообразованию: литература, философия, политические науки. Знакомство с трудами К. Маркса сделало его социалистом, но не очень верным классику.
В начале Первой мировой был призван в армию, но из-за плохого зрения на фронт не попал, служил на складе, потом командовал охраной лагеря для русских военнопленных. В октябре 17 г. вступил в социал-демократическую партию, стал редактором местной партийной газеты, совместив два своих идеала — политика и журналистика (они потом всю жизнь боролись в нем за первенство). В скором времени был выбран в местный совет и быстро пошел наверх, став председателем Центрального совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов одного из баварских городов. В общем, довольно обычная карьера для тех революционных лет, тем не менее, свидетельствующая о незаурядных талантах Никиша.
Здесь и был достигнут пик его карьеры — за участие в создании недолговечной Баварской коммунистической республики в 1919 г., кроваво разгромленной местными правыми и не только, был приговорен к двум годам тюрьмы. Интересно, что совсем не кровожадный Никиш был против этой республики. После этого был недолго депутатом ландтага, работал в профсоюзном движении, но везде был неудобен — социал-демократы считали его слишком левым. В конечном итоге перестал примыкать к кому бы то ни было, основал свою крохотную группу «Сопротивление», издавал одноименный журнал, запрещенный в 34 г.
Свое движение назвал в противовес гитлеровскому национал-большевизмом. Суть его в следующем: Никиш видел в русском большевизме средство возвысить русский народ, полагал, что от Западной Европы Германии идут одни беды, поэтому надо объединяться русскими. Эти идеи нашли, по словам Никиша, довольно широкую поддержку, в том числе среди военных, видевших в СССР союзника против враждебных Англии, Франции и проч.
Съездив в начале 30-х гг. в СССР, Никиш оставляет довольно критическое описание Страны Советов, оставшись верным убеждению в ее великом будущем. После прихода к власти Гитлера Никиш был ненадолго задержан, но продолжал работать и даже печататься. Неоднократно ездил за границу — и возвращался, не желаю эмигрировать. По-настоящему был арестован в 37 г., и после этого все его страдания носили в основном психологический характер (не били, не морили голодом, жену, правда, арестовали, но потом выпустили). Почему его, не скрывавшего своих взглядов, терпели гестаповцы и прочие мюллеры, объяснить не могу. НКВД бы Никишу показал, что такое настоящие политические репрессии…
Большая часть книги посвящена описанию того, как последний меняет одну тюрьму на другую. В целом, жизнь Никиша резко ухудшилась после 41 г. — он практически ослеп и оказался парализован, но врачи его, приговоренного к пожизненному заключению изменника родины, трогательно лечили, хотя помочь не смогли. В общем, какой-то курорт, а не концлагерь.
В целом книга Никиша дает широкую панораму политической жизни и мысли Германии межвоенных лет. Написанные достаточно легко (и хорошо переведенные), эти мемуары предлагают нам целую галерею портретов немецких политических и общественных деятелей самых разных убеждений — убежденный антифашист, Никиш был готов объединиться против Гитлера с кем угодно. Встречался с Геббельсом и Муссолини, оставив очень интересные (если ничего не придумал) описания общения с ними.
Однако общая картина происходившего в стране, как и место в этом самого Никиша, показана довольно широкими и случайными мазками, поэтому понять описываемое человеку, незнакомому с реалиями тех лет, будет сложновато.
К сожалению, переводчик мемуаров Никиша А.В. Певцов не сильно помогает с этим. Автор очень многословного введения (около 40 стр.), он рассказывает о Никише совсем немного, при этом иной раз и неточно. Абсолютно необходимые комментарии к тексту Никиша представлены Певцовым очень нещедро, многие иностранные слова и выражения не переведены. Вообще, нет даже единого подхода в переводе названий немецких газет и журналов — где-то они даны только на немецком, где в русской транскрипции, а где-то в переводе.
В целом хорошо оформленное издание (твердый переплет, офсетная бумага) только выиграло бы от более качественной редактуры. Это, на мой взгляд, отчасти объясняет, почему с 2012 г. так и не разошелся тираж в 1500 экз.
После освобождения в 45 г. советскими войсками, Никиш уехал в 53 г. из ГДР в ФРГ, где в 58 г. опубликовал свои мемуары. Они позволяют добавить несколько ценных штрихов в общую мозаику тех лет, чем и полезны, хотя рекомендовать их не буду никому, кроме любителей такой литературы.
Эрнст Никиш
Эрнст Никиш (Ernst Niekisch) (1889-1967). Немецкий политик и идеолог национал-большевизма, противник гитлеризма.
Определяющим признаком, отличающим германских национал-большевиков от других представителей консервативно-революционного движения, был повышенный интерес к опыту русского большевизма.
Показать полностью. Советский Союз рассматривался национал-большевиками в качестве главного союзника Германии в борьбе с «буржуазным Западом». По словам Никиша, «революционная и социалистическая Германия в союзе с революционной Россией может победить буржуазный Запад, а затем национальное освобождение Германии от Версальского диктата послужит импульсом к мировой социалистической революции». В своей книге «Третья имперская фигура» («Das dritte imperiale Figur»), Никиш писал об «общности судеб» («Schicksalgemeinschaft») немцев и русских, и говорит о необходимости «Восточной ориентации» («Ostorientirung»). «Мы должны, — писал он,- провести полное отделение от Запада. Мы объявляем себя сторонниками законов и ценностей стран восточней Эльбы».
Изучая советский опыт, Никиш становится членом организации ARPLAN — «Ассоцииации исследования русской плановой экономики», в которой также участвовали Эрнст Юнгер, Дьердь Лукач, Карл Виттфогель и Фридрих Хильшер. Под влиянием последнего, в 1932 году Никиш посещает СССР.
Движение Никиша объединяет людей пришедших как слева, так и из правого национализма. После 1933 года Никиш входит в оппозицию против пришедшей к власти НСДАП. Смысл этой оппозиции сформулирован в книге Никиша «Гитлер — злой рок для Германии» («Hitler Ein deutsches Verhängnis»), опубликованной незадолго до прихода нацистов к власти, в 1932 году. Никиш был одним из первых представителей консервативно-революционного движения, распознавших опасность гитлеризма. Он подчеркивал, что национал-большевизм категорически несовместим с антикоммунистической истерией и расистским антиславянством нацистов.
После некоторого времени пребывания в подполье, в 1937 году Никиш был арестован гестапо и депортирован в концентрационный лагерь, где находился в 1937—1945 годах.
Эрнст Никиш запись закреплена
Социология
Герберт #Маркузе. Одномерный человек (1964)
В современную эпоху технологическая реальность вторгается в личное пространство и сводит его на нет. Массовое производство и распределение претендуют на всего индивида, а индустриальная психология уже давно вышла за пределы завода. Многообразные процессы интроекции кажутся отвердевшими в почти механических реакциях.
Показать полностью.
Непосредственная, автоматическая идентификация, характерная для примитивных форм ассоциирования, вновь возникает в высокоразвитой индустриальной цивилизации; однако эта новая «непосредственность» является продуктом изощрённого, научного управления и организации, которые сводят на нет «внутреннее» измерение сознания — основу оппозиции status quo. Утрата этого измерения, питающего силу негативного мышления — критическую силу Разума, — является идеологическим соответствием тому материальному процессу, в котором развитое индустриальное общество усмиряет и примиряет оппозицию. Под влиянием прогресса Разум превращается в покорность фактам жизни и динамической способности производить больше и больше фактов жизни такого рода. Эффективность системы притупляет способность индивида распознавать заряженность фактов репрессивной силой целого.
За пределами же академической сферы «далеко идущие изменения во всех наших мыслительных привычках» ещё более серьёзны. Они служат координированию любых идей и целей с идеями и целями, угодными системе, встраивая их в эту систему и отторгая те из них, которые не поддаются приспособлению к ней. Царство подобного одномерного общества не означает господства материализма и отмирания спиритуалистских, метафизических и богемных установок. Напротив, можно видеть огромное число их своеобразных форм: «Молимся вместе на этой неделе», «Давайте обратимся к богу», дзэн, экзистенциализм, битничество, и так далее. Однако такие формы протеста и трансцендирования перестали быть негативными и уже не приходят в противоречие со status quo. Скорее они являются церемониальной частью практического бихевиоризма, его безвредным отрицанием, и status quo легко переваривает их как часть своей оздоровительной диеты.
Одномерное мышление систематически насаждается изготовителями политики и их наместниками в средствах массовой информации. Универсум их дискурса внедряется посредством самодвижущихся гипотез, которые, непрерывно и планомерно повторяясь, превращаются в гипнотически действующие формулы и предписания.
«Национал-большевизм»: революция как явление национальное
«Консервативная революция» своим примером доказала, что некоторые явления, которые мы склонны воспринимать как идеологические антонимы, способны в чём-то вдруг сойтись. Так в рассматриваемом интеллектуальном течении сошлись «консерватизм» и «революция», и сошлись они на почве ценностей: «консерватизм» диктует необходимость сберечь определённые традиционные ценности, спасти их из-под гнёта якобы чуждого самой сути Германии Веймарского режима, а «революция» утверждает защиту этих ценностей в виде готовности к тотальной оппозиции действующему режиму.
Это не единственное противоречие, которое сгладила идеология «Третьего пути»; есть ещё как минимум одно… не менее важное. Так, закрепилась мысль, что революция — явление национальное. Даже социалистическая революция. И даже революция большевистская.
На самом деле, последняя и стала отправным пунктом для подобной риторики «революционных консерваторов». Ведь на революцию в родной Германии смотреть было больно; и характер у неё двоякий какой-то, и любопытного социализма в ней оказалось маловато, да и монархический принцип, уничтоженный в её ходе, не так уж дорог был рассматриваемым немецким интеллектуалам: они больше про почву говорили, про дух, про кровь, про нацию. А если и мечтали об империи, то о такой, что могла бы обойтись и без императора.
Вот и большевистскую Россия, Советский Союз, консервативные революционеры рассматривали как прямое продолжение Российской Империи. Возможно, как явление даже куда более национальное, чем сама имперская Россия. Нет, немцев совсем не тревожила в этом смысле советская интернационалистическая риторика. Наоборот, «интернационализм» СССР виделся воплощением русского национального характера, а именно — его мессианской черты. К тому же, интернационализм интернационализму рознь; кое-где он может оказаться всего лишь удобным предлогом для проведения новой имперской политики…
И лучшее, что привнес или угрожал привнести большевизм в жизнь этой империи — определённые социалистические практики, способные улучшить жизнь непосредственно населения империи, а не только аристократии. Непосредственно народа, нации.
Так, «национализм» и «большевизм» становятся синонимами. Социализм — средство национально-освободительной борьбы. Лозунги, в коих теплится обещание низвергнуть «мировой капитал» и его «империалистических хищников», сами расцениваются как имперские: это бунт империй Востока против буржуазных империй капиталистического Запада. Тем более, что для революционных консерваторов в их собственном положении, в годину, как им казалось, совершенно «антинационального» и даже «прозападного» режима, «революция» принципиально рассматривалась как спасение нации, как форма национализма. Отсюда термины, закрепившиеся за определёнными деятелями «консервативной революции»: «национал-революционное движение», «прусский социализм», и, разумеется, «национал-большевизм».
В историографии всё сложно. С одной стороны, «национал-большевики» — это вполне конкретные люди, к чьим вождям можно причислить Эрнста Никиша и Карла Отто Петеля.
С другой, «национал-большевизм» рассматривается историками и в качестве определённой тенденции, которая по меньшей мере трижды проявилась в немецком обществе того времени — объединение «левых» и «правых» Германии против общего врага. Самый показательный пример — 1923 год, Рурский кризис, в ходе которого франко-бельгийские войска напали на Германию, не справившуюся с выплатами репараций в срок.
Именно во время Рурского конфликта в ходу оказалась прелюбопытная риторика: принцип «классовой борьбы» переносился на международную плоскость; оказалось, что дело не только в эксплуатации классами друг друга, как оно прописано в классическом марксизме, но ещё есть нации-эксплуататоры и эксплуатируемые нации. В контексте Рурского кризиса эксплуатируемой нацией была Германия, «эксплуататорами» — Франция и Бельгия. Но как бы задним числом подразумевается эксплуататорская сущность и других капиталистических государств – Великобритании, США.
Эрнст Никиш – наиболее известный идеолог непосредственно «национал-большевизма» в Германии. Он сформулировал главные принципы идеологии, хотя очевидным образом отталкивался он от русско-советских контекстов; о его воззрениях на «национал-большевистский эксперимент» на Востоке более-менее всё скажет один фрагмент из статьи, написанной Никишем по посещении Москвы:
Можно… ни разу не наткнуться на какие-нибудь специальные сооружения или мероприятия, посредством которых Россия хотела бы… оказать подкупающее влияние на своих гостей. Люди одеты плохо обувь достойна сожаления и сострадания. Магазины почти пусты В витринах… вещи самые жалкие и самые бесполезные из высоких окон смотрят угрюмые лица бедноты Россия хочет быть рабочим государством и реально является таковым Русский коммунистический рабочий верит… в свою всемирную миссию, в то, что он несёт некое послание миру. Он представляет себя как тип человека, который призван завладеть миром.
Всё русское существование скроено в расчете на этот тип Рабочее государство России в фундаменте своём имеет зияющую трещину: русских крестьян Рабочее государство формирует людей по своим надобностям; оно переделывает целый народ. Дух техники и индустриализма подчиняет себе сто сорок миллионов крестьян и делает их товарищами рабочих Мавзолей перед Кремлём, рядом с фантастическим храмом времен Ивана Грозного, действует эффективно и захватывающе Россия будет оставаться элементом преобразования мира; она будет закрепляться в тех формах бытия, в каких будет дольше всего потрясать мир и преобразовывать его, разлагая изнутри[1].
Тут — всё: и стремление типичного «революционного консерватора» увязать социалистическую практику, большевизм, с русским национальным характером; и предельно прагматичное отношение к экономическому положению империи, которое Никиш до этого оправдывает в этой же статье тем, что новая Россия хочет жить без «Потёмкинских» пряток; и очевидная жажда усвоения российского опыта в Германии, на Родине.
Стоит отметить, что эта поездка в Москву была совершена в рамках общества «ARPLAN», члены которого исследовали практики советской «плановой экономики», — хотя мы понимаем, что за этими исследованиями неизбежно следовало идеалистическое восхищение самой по себе идеей: Восток, Россия, социализм, «Падение Западного Мира»; воплощение «Sonderweg’а»; пятилетки. Наконец, интересно, что, когда речь шла о сплаве «Востока», «революции» и «национального», Никиш в каком-то смысле оказался прав: революции второй половины XX века в странах так называемого «Третьего мира» редко обходились без сопряжения марксистской или социалистической риторики, хотя зачастую назывались национальными.
Национал-большевизм Эрнста Никиша, в свою очередь, не подразумевал, некоего абстрактного соединения будущей «Советской Германии» и СССР. Скорее всего, и о «Советской Германии» в такой формулировке речи не шло; Никиш даже не задумывался о таких мелочах как будущее название национал-большевистского отечества.
Его другие вопросы больше интересовали — например, как бы дать Германии спастись в грядущей войне… Почему-то Никиш был уверен, что только геополитический союз с СССР спасет его страну. Именно по этому вопросу Никиш сильнее всего препятствовал Гитлеру, особенно когда последний хищно заглядывался на пространства к Востоку от Германии. Но что-то пошло не так. Многое пошло не так. Где — слишком национал-социалистически», а где — недостаточно «национал-большевистски».
Артем Канаев
[1] Никиш Э. Жизнь, на которую я отважился, с. 342-348.
Никиш жизнь на которую я отважился
Никиш Эрнст (1889–1967) – немецкий философ и политический деятель, антифашист, лидер движения немецких «национал-большевиков». Автор политического памфлета «Гитлер – рок для Германии». С 1937 по 1945 был интернирован Гестапо в концлагерь.
Никиш Эрнст (1882-1968) – национал-большевик, но при этом истинный пруссак в смысле особенно четкого понимания долга (в любом смысле). Всю Веймарскую республику выступал против буржуазной демократии в Германии, за союз с большевистской Россией. Сразу и резко выступал против НСДАП и Гитлера, поэтому в 1937 г. попал в концлагерь, откуда вышел только после войны. Никиш был единственным политиком, которого Юнгер воспринимал серьезно и очень уважал. Познакомились они в 1927 г. в Берлине. После ареста Никиша Юнгер принял у себя его жену Анну и сына.
Материал из кн.: Эрнст Юнгер. Годы оккупации (апрель 1945 – декабрь 1948). СПб.: «Владимир Даль», 2007.
Э. Юнгер про Э. Никиша:
Кирххорст, 7 мая 1945 г.
Кирххорст, 1 сентября 1945 г.
Разбирая переписку, я дошел до буквы N. Письма Никиша также отсутствуют. Они тоже навлекли на меня посещение полиции.
Эрнст Никиш принадлежит к тем исключительным людям, которые не теряют мужества во время гражданской войны. До начала этих событий я и не думал, что такого рода мужество встречается настолько редко. Литература, включая свидетельство современников, дает об этом очень неточное представление. Там все слишком ориентировано на Плутарха. Когда колос лежит поверженный на земле, вокруг него начинают роиться мухи; все, кому не лень, начинают рассказывать о том, как они способствовали его падению.
Мои посетители, как я и ожидал, тотчас же заговорили о Никише и потребовали от меня сказать, что я думаю об этом человеке и о нашем знакомстве. В эти полицейские двойки всегда входит один умный и один физически сильный. Я обратился к умному и стал объяснять, что Никиш – это человек, во-первых, национальных, а во-вторых, социальных взглядов, и все обвинения против него, в сущности, основаны на недоразумении, на отличиях терминологии, а русофильская тенденция также проистекает из национальных, а не большевистских симпатий, а поскольку у нас сейчас заключен с русскими пакт о ненападении, то такой человек, как Никиш, может быть как раз очень полезен.
Умный внимательно выслушал меня; сильный по его знаку время от времени что-то записывал. Когда я закончил, наступила пауза. Затем умный сказал: «Но в своих письмах господину Никишу Вы обыкновенно высказываетесь совершенно иначе». С этими словами он достал из левого нагрудного кармана пачку бумаг, достаточную для того, чтобы в ней уместились все письма, написанные мною Никишу в Саксонию, с тех пор как он приобрел там известность в качестве лидера старых специалистов. Его фамилию тогда называли в одном ряду с Виннингом и говорили, что у левых появились выдающиеся политические головы, мыслящие на государственном уровне.
Кирххорст, 28 октября 1945 г.
Кирххорст, 4 января 1946 г.
Был гость – приезжал из Берлина Зибен и передал мне привет от Никиша. Он, кажется, целиком переориентировался на Восток. В таком случае ему уже не найти своей исходной точки, но после всего того, что ему довелось пережить, меня это не удивляет: никто дважды не входит в одну и ту же реку.
Кирххорст, 30 марта 1946 г.
Провоцирующий вызов и ответная реплика. Когда Эрнст Никиш закончил свою книгу «Гитлер, германский рок», на обложке которой, сделанной художником А. Паулем Вебером, можно было видеть легионы вооруженных людей, которые вместе со своими знаменами проваливаются в трясину, он показал мне оттиски. К сожалению, это был не просто политический памфлет, это было пророческое видение. Очевидно, это было перед самым вступлением Гитлера в должность канцлера. Никиш показался мне человеком, который вот-вот сам себя взорвет на воздух; я советовал ему воздержаться от публикации. Но он не был политическим противником в общепринятом смысле слова; он так глубоко страдал от того, что на его глазах надвигалось на страну, что ему было не до страха. Вскоре он и Вебер исчезли в тюрьмах.
Материал из кн.: Эрнст Юнгер. Годы оккупации (апрель 1945 – декабрь 1948). СПб.: «Владимир Даль», 2007.
Далее читайте:
Никиш про своих современников:
Эрих Людендорф (фрагмент из книги Эрнст Никиш. Жизнь, на которую я отважился. Встречи и события. СПб, 2012).
Курт Эйснер (фрагмент из книги Эрнст Никиш. Жизнь, на которую я отважился. Встречи и события. СПб, 2012).
Отто Нейрат (фрагмент из книги Эрнст Никиш. Жизнь, на которую я отважился. Встречи и события. СПб, 2012).
Макс Вебер (фрагмент из книги Эрнст Никиш. Жизнь, на которую я отважился. Встречи и события. СПб, 2012).
Курт фон Шляйхер (фрагмент из книги Эрнст Никиш. Жизнь, на которую я отважился. Встречи и события. СПб, 2012).
Эрнст Юнгер (фрагмент из книги Эрнст Никиш. Жизнь, на которую я отважился. Встречи и события. СПб, 2012).
Йозеф Геббельс (фрагмент из книги Эрнст Никиш. Жизнь, на которую я отважился. Встречи и события. СПб, 2012).
О политике Г.Брюнинга (фрагмент из книги Эрнст Никиш. Жизнь, на которую я отважился. Встречи и события. СПб, 2012).
Франц фон Папен (фрагмент из книги Эрнст Никиш. Жизнь, на которую я отважился. Встречи и события. СПб, 2012).
Карл Радек (фрагмент из книги Эрнст Никиш. Жизнь, на которую я отважился. Встречи и события. СПб, 2012).
Отмар Шпан (фрагмент из книги Эрнст Никиш. Жизнь, на которую я отважился. Встречи и события. СПб, 2012).
Бенито Муссолини (фрагмент из книги Эрнст Никиш. Жизнь, на которую я отважился. Встречи и события. СПб, 2012).
