нежелание людей участвовать в политической жизни
ВЦИОМ увидел снижение политической активности до минимума за 17 лет
Политики и общественники
Незадолго до думских выборов число россиян, ходивших на выборы, достигло минимума за 17 лет измерения, следует из исследования ВЦИОМа «Социальная и политическая активность россиян: мониторинг» (есть у РБК). Если в 2004 году среди опрошенных 55% говорили, что участвовали в тех или иных выборах, то за время изучения уровень постоянно снижался (до 32% в 2006 году и 27% в 2011-м). В 2021-м об участии в выборах заявили только 22% респондентов. За 17 лет сократилось и число тех, кто проводил избирательные кампании, — с 8 до 6%, а также тех, кто участвовал в митингах и пикетах — с 5 до 3%.
Как считали
Опрос «ВЦИОМ-Спутник» был проведен 11 июля среди 1,6 тыс. россиян в возрасте от 18 лет. Метод опроса — телефонное интервью, данные взвешены на вероятность отбора и по социально-демографическим параметрам. Для данной выборки максимальный размер ошибки с вероятностью 95% не превышает 2,5%.
Одновременно по сравнению с прошлыми годами относительно небольшое количество респондентов признались, что вообще никогда не участвовали в общественной жизни. Если в 2011 году таких был 61%, то сейчас — только 45%. Тем не менее самыми активными в общественной жизни россияне были, судя по опросу, в 2004 и 2007 годах (тогда о неучастии в ней рассказали всего 32 и 39% соответственно). Наиболее пассивно россияне вели себя в 2006 и 2011 годах: не участвовали в общественной и политической жизни 52 и 61% опрошенных.
За 17 лет в два раза выросла активность россиян по участию в коллективных обращениях/петициях (с 4 до 8%), также удвоилось число людей, занимавшихся сбором средств и вещей для людей в сложном положении (с 9 до 20%). За последние десять лет в три раза больше людей начали участвовать в домовых комитетах и местном самоуправлении. В разы увеличилось и количество россиян, участвующих в общественных и профсоюзных организациях. Количество участников религиозных организаций выросло с 0 до 3% с 2011 года.
Почему не участвуют
В 2021 году свое нежелание участвовать в общественной и политической жизни россияне чаще всего объясняли отсутствием времени (28%). На втором месте в списке причин — мнение, что политикой должны заниматься только профессионалы (20%), и доверие президенту страны (19%).
Еще 16% уверены, что их участие в политике ничего не изменит. Этот показатель достиг минимума с 2007 года: тогда треть опрошенных была уверена, что никак не сможет повлиять на ситуацию в стране. Тогда этот показатель был главной причиной отказа от участия в политике. Показатель доверия к президенту вырос за 14 лет почти в два раза, в 2007 году он составлял 10%.
Минимальное количество людей с 2007 года — всего 15% — рассказали, что политическая и общественная жизнь им не интересны. В 2007-м этого мнения придерживались 20% людей, в 2011-м — 36%. Также минимума достиг и процент россиян, уверенных, что в политике «приличным людям делать нечего». Сейчас в это верит 1% россиян, в 2011-м — 2%, в 2007-м — 6%. Зато максимального уровня — 10% — достигло количество россиян, которые говорят, что в стране нет общественных организаций и политических партий, которым можно было бы доверять. Ранее, в 2011 и 2007 годах, таких было 7 и 6% соответственно.
Причины неучастия в политической жизни
Люди, интересующиеся политикой и активно участвующие в ней, составляют, как правило, меньшинство. Большинство же проявляет апатию и безразличие, что является характерным признаком многих политических систем. Существуют различные причины такого положения.
Так, многие люди выключены из политической жизни из-за низкого уровня личного развития, образованности. Они потеряли веру в собственные возможности, не верят, что могут повлиять на политические процессы. Выделяется группа апатичных граждан, которые не интересуются политикой. Они занимаются собственными проблемами и увлечениями, профессиональной карьерой. Некоторые из них считают политику скучной, непривлекательной, непонятной.
Наблюдается отчужденность от политической жизни как результат заорганизованности политической системы. Люди разочаровываются в политике, ибо не видят существенной разницы между политическими партиями и их программами. Они считают, что политические решения все равно будут принимать немногие, независимо от их участия в голосовании и других политических акциях. Они не ощущают личной выгоды от политики, считая, что она обслуживает лишь интересы элиты.
Есть группы людей, настроенные враждебно к политической системе и ее институтам. Они занимают позицию политического бойкота, неучастия. Например, во времена революций, оккупаций многие люди отказываются от сотрудничества с новыми властями, не приемля их позиции. В изменившихся условиях они могут стать активными участниками политического процесса.
На уровень политического участия влияют такие социальные факторы, как образование, социально-экономический статус, возраст, пол, место жительства, профессия, доступ к политической информации, социально-экономическая ситуация.
В заключение следует отметить, что в современную эпоху изменился стереотип политики, которая прежде была элитарной сферой, делом привилегированных классов. Беспрепятственное, общее и равное участие граждан в политической жизни – результат борьбы против сословных, классовых, имущественных, национальных и половых цензов, борьбы за гражданские и политические права, которая отнюдь не завершена. Реальная активная политическая самодеятельность народа – факт уже конца нашего века. Общее направление в развитии политических отношений связано с их демократизацией, расширением политического участия граждан, преодолением политического отчуждения.
Контрольные вопросы и задания по лекции №6:
1. В чем сущность политического процесса?
2. Какова структура политического процесса?
3. Опишите основные стадии политического процесса.
4. Какие типы политического процесса вам известны?
5. Что такое политическое участие?
6. Охарактеризуйте формы и типы политического участия.
7. Почему не все граждане участвуют в политической жизни?
Более половины россиян не желает участвовать в политической жизни страны
55% россиян не хотят участвовать в политической жизни даже на городском уровне
Замеры социологов показывают, что граждане в подавляющем большинстве не видят для себя возможности повлиять на политические процессы в России. При этом, согласно данным Левада-центра, такая картина наблюдается, мягко говоря, не первый год. Казалось бы, когда 82% респондентов представительного опроса практически накануне выборов расписываются в том, что от них ничего не зависит, следует ожидать массового абсентеизма. Тем более что политическое поле максимально зачищено, дееспособных альтернатив партии власти не видно, а готовность участвовать в уличных протестах находится на стабильно не дотягивающем до 20% уровне. Но массовой неявки на выборы ожидать не приходится. В правовых рамках она, конечно, ничего не может изменить в силу того, что порог, необходимый для признания выборов состоявшимися, давно отменен. Но в более широком смысле бойкот мог бы лишить правящую верхушку основ легитимности. Однако он не случится.
Назвать эту пассивность, переходящую в покорность, свидетельством удовлетворенности избирателей существующим положением дел не получается никак.
Дело в том, что, в то время как доверие персонально высшим руководителям страны хотя и падает, но остается пока на достаточно высоком уровне, отношение к власти вообще (опять же не первый год) крайне некомплиментарно. 85% опрашиваемых считают, что чиновники не подчиняются законам, 68% — что интересы власти и общества не совпадают. Большинство не ожидает улучшений в собственном положении ни в ближайшее время, ни в среднесрочной перспективе, притом что благоденствующим население России не назовет и оптимист. Похоже, древний трюизм про хороших царей и плохих бояр остается актуальным и сегодня. Это можно, конечно, принимать за стабильность, но известный опыт российской смуты показывает, что такая стабильность – крайне хрупкая вещь. Интересно, что
более трети опрашиваемых сейчас (больше, чем в последние годы) при всем том парадоксальным образом считает, что следующими выборами все-таки можно воспользоваться, чтобы решить «проблемы, с которыми люди сталкиваются в современной России».
Это, казалось бы, обнадеживающее мнение не имеет, однако, никакого содержательного объяснения, если судить по остальных ответам на вопросы социологов.
Очень похоже, что объяснение этому парадоксу заключается в том, что граждане испытывают устойчивое отвращение к политике как таковой. И потому они склонны обманывать сами себя, считая, что от суеты начальства на выборах хуже не будет, а то и приварок какой обломится – просто в награду за то, что они ни против чего не протестуют и ничего не добиваются.
Вот это отвращение и есть самый тревожный результат социологических наблюдений. Дело в том, что оно распространяется далеко не только на федеральные политические процессы вроде выборов в Думу и т. д.
56% опрашиваемых заявляют о нежелании прикасаться к политике «даже на уровне своего города». И опять же все последние годы здесь нет почти никакого прогресса вне пределов статистической погрешности.
Конечно, власти сделали все от них зависящее, чтобы привить населению такое отношение. И эта задача не была такой уж запредельно сложной. Политика – грязное дело по определению. И абсентеизм — политическая пассивность – хорошо известное явление во многих демократических государствах. Однако и грязное дело нужно делать, тем более на местном уровне. Собственно говоря, только на нем и может быть заложена основа самоуправления ответственных избирателей. И если граждане не желают мараться даже тогда, когда речь идет об их собственных муниципалитетах, вряд ли стоит удивляться, что между ними и властью стоит непроницаемая стена. Выстроенная, конечно, властью, Но и никак не поколебленная с противоположной стороны.
Наше «национальное все» Александр Пушкин в свое время сказал: «Правительство все еще единственный европеец в России». Этому афоризму в октябре исполнилось 175 лет, но, судя по всему, большинство с ним живет до сих пор. Не уважая правительство, разочаровавшись в Европе. Но и себе тоже не доверяя.
Спасти демократию: почему люди реже ходят на выборы и как это исправить
19 сентября в России пройдет очередной единый день голосования. Ключевое событие — выборы в Госдуму VIII созыва, но помимо этого жители 12 регионов выберут своих губернаторов, в 39 субъектах федерации состоится голосование в заксобрания, также в ряде регионов пройдут выборы муниципальных депутатов.
Содержание
Выборы как «необходимый элемент человеческой радости», как лечебное средство, без которого «жизнь человека стала бы дьявольски однообразной», как в пустыне Сахара, — в такой явно ироничной тональности описывал эту, казалось бы, демократическую процедуру чешский писатель Ярослав Гашек в своем рассказе «Муниципальные выборы». Весь этот текст обставлен в лучших традициях политической сатиры. Даже мертвые, признается Гашек, вставали из могил, «чтобы потребовать участия в выборах…».
И хотя этот рассказ был опубликован в 1922 году в совершенно особенном контексте тогдашней политической жизни, столь насмешливое отношение к выборам за минувшее столетие не только сохранилось, но и привело к значительным политическим потрясениям.
Вы нас даже не представляете: кризис репрезентации
С одной стороны, люди по всему миру стали реже участвовать в выборах. Так, если в 1960-х годах средняя явка по Европе составляла не менее 85%, то в 1990-е годы она опустилась до 80%, а в нулевые — до 75%. В США в последние годы электоральный абсентеизм проявился еще ярче: явка на президентских выборах скатилась ниже 60%, а на промежуточных колеблется в районе 40%. В России же, по данным ВЦИОМ на август 2021 года, в думских выборах планируют принять участие 51% избирателей. Пять лет назад явка составила лишь 48%.
С другой стороны, те, кто продолжили ходить на избирательные участки, стали голосовать все более непредсказуемо. Например, поддерживая не умеренных центристов, как раньше, а радикальные политические силы — от крайне левых и правых до популистов, а иногда и откровенных демагогов. На это наложился и мощнейший всплеск массовых протестов, отличительной особенностью которых становится отсутствие внятных лозунгов или продуманной политической программы.
В условиях сворачивания социального государства, роста неравенства и бедности, а также неолиберальных реформ (сокращение пособий, повышение пенсионного возраста, отказ от бесплатной медицины и образования) люди выходят на улицу для того, чтобы заявить, что их проблемы «наверху» никто не представляет. Что о них как будто бы позабыли. Так это было, например, во время выступлений Indignados, Occupy Wall Street, «Оккупай Абай», прокатившихся в 2011–2012 годах по странам Европы и в США. «No nos representan» — кричали возмущенные испанцы в мае 2011 года. «Вы нас даже не представляете» — кричали протестующие полгода спустя, но уже на Болотной площади, обыгрывая этот испанский лозунг.
Однако, как ни странно, этот крик о своей непредставленности, хоть и был адресован власть имущим, на деле вскрывал порочную логику самого института выборов, к которому чудесным образом оказалась сведена демократия. Ведь именно это странное отождествление народовластия с избирательным бюллетенем привело к росту скептических настроений, которые вылились либо в падение явки, либо в усиление уличных протестов и политических радикалов.
Быть может, наиболее точное описание этого политического тупика современности принадлежит Хантеру Томпсону. В 1972 году, обозревая американскую президентскую гонку, он пришел к выводу, что в современной политике есть только два способа прорваться наверх: «Один — появиться как злобный динозавр, имея за плечами мощную избирательную машину, которая до усрачки напугает вашу оппозицию, а другой — задействовать мощную, но находящуюся в подавленном состоянии энергию молодого разочарованного электората, который уже давно отказался от мысли, что мы все обязаны голосовать. Это — как говорить, что вы обязаны купить новый автомобиль, но выбирать вам придется между все теми же «фордом» и «шевроле».
На языке профессиональных политологов ситуация такого «выбора» — между «фордом» и «шевроле» — описывается как «кризис репрезентации»: избиратель сегодня больше не чувствует, что его голос хоть кто-то представляет.
Скажем, существующие партии, которые в теории как раз должны быть теми платформами, на которых представляются интересы разных групп граждан, сегодня деградируют. В глазах своих избирателей они превратились в своеобразные телестудии, регулярно производящие политическое шоу, лишь имитирующие политическое участие этих избирателей. То есть кризис репрезентации означает массовую утрату доверия к политике, потому что сами политики кажется уже не имеют никакого представления о пробелах граждан.
Отсюда и скепсис к процедуре голосования. Спрашивается: если все, что может предложить тебе партия, — небольшой буклет с примерно той же политической программой, что и четыре года назад, то какой смысл тратить свое время на избирательном участке?
Как появилась представительная демократия
Конечно, этот кризис не возник ниоткуда. В каком-то смысле он усиливался и углублялся вместе с естественным ветшанием той политической конструкции, которая распространялась по всему земному шару на протяжении последних двух столетий, и которую называют сегодня «репрезентативной демократией».
В основе этого способа демократического правления лежит своеобразный принцип «разделения политического труда». Он предполагает, что в обществе есть узкая группа условно самых достойных людей (элита), которые избираются остальными гражданами на определенный срок в качестве тех, кому они делегируют право осуществлять управление над всей страной. То есть фактически правят в такой демократии не «все», а «немногие», но для того, чтобы эти «немногие» правили, они должны заручиться поддержкой со стороны «большинства».
Характерно, что сама идея такой демократии возникла в эпоху Американской и Французской революций, которые положили начало становлению государства в современном смысле этого слова и вывели на политическую арену фигуру гражданина. До этого политические режимы, за исключением Голландской, Флорентийской или Венецианской республик, знали только подданного, тогда как вся полнота власти была сосредоточена в руках одного суверена-правителя.
Слом этого порядка закономерно привел к переосмыслению и базовых основ политического строя. Теперь источником власти и носителем суверенитета становится народ, а не помазанный рукой епископа монарх. Именно его воля должна определять все самые важные направления государственной жизни. И механизмом, который должен был позволить высветить содержание этой народной воли, стал институт выборов, в то время как площадкой для кристаллизации конкретных законов и инициатив «от народа» — парламент. При этом и выборы, и формируемый ими парламент, как бы странно это ни звучало, должны были способствовать единству и солидарности нации.
Эдмунд Берк, англо-ирландский политический деятель, например, писал: «Парламент — не съезд представителей разных и враждебных интересов, каждый из которых должен защищать эти интересы как агент и адвокат против других агентов и адвокатов; но парламент — это совещательный орган одной нации, обладающей одним интересом, как целое».
Однако за этим внешним пафосом равенства, представленности и подлинного народовластия, скрывалось, быть может, самое хитрое, что сумели придумать, а затем и провернуть тогда создатели нашей современной демократии. «Укрощение» самой демократии.
Демократия — это плохо
Если мы откроем сочинения политических мыслителей конца XVIII — начала XIX веков, то с изумлением встретим там не панегирики демократии, а ровно обратное — не утихающие, прямо-таки назойливые предупреждения об огромных опасностях, которыми она чревата.
«Запомните, что демократия продолжается недолго. Уже скоро она чахнет, изнемогает и умерщвляет сама себя. Не было еще такой демократии, которая не совершила самоубийства», — пишет, например, второй президент Соединенных Штатов Джон Адамс. А революционер и депутат первого Национального собрания Антуан Барнав прямо описывал демократию как «самую злобную, самую губительную и самую вредную для самого народа из всех политических систем».
Дело в том, что еще со времен Античности отношение к демократии было, мягко говоря, двойственным. Например, в Афинском полисе — на «родине демократии» — доступ к политической жизни был жестко ограничен: составить экклесию, то есть народное собрание, могли только свободные мужчины, обладающие частной собственностью.
Античные же философы и вовсе писали о демократии крайне настороженно. Если Платон в VII книге «Государства» прямо утверждал, что демократия — это признак предельного упадка справедливого государства, то Аристотель в своих оценках колебался.
Собственно, эта подозрительность к демократии сохранилась и у великих политических мыслителей XVIII—XIX веков. По их мнению, самое опасное в демократии — это непредсказуемость, хаос улицы, которым демократия всегда угрожает стройному государственному порядку. Поэтому власть народа необходимо ввести в какое-то разумное русло, устранив, по возможности, все крайности народовластия. И реформаторы нашли выход, учредив институт выборов, формирующих парламент из людей наиболее достойных, обладающих высоким социальным статусом и необходимым богатством, и вместе с тем устраняющих «темные стороны» демократического строя.
Артемий Магун, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге:
«Суть в том, чтобы посредством института выборов, которые, кстати сказать, как повсеместная практика были введены только к концу XIX века вовлечь население в политику, но при этом сделать их участие в ней контролируемым. Чтобы люди, если голосовали, то за элиту, уже встроенную в государство».
Тот же Джон Адамс простодушно считал наиболее правильным, чтобы народ избирал себе добродетельных депутатов, которые будут «думать, чувствовать, рассуждать и действовать» как те, кто их избрал: «Они должны будут стать точным портретом всего населения в миниатюре».
Мир изменился, а политическая система — нет
В течение последующих двух веков эта фундаментальная установка «репрезентативной демократии» — можно сказать, «демократии безопасной» — будет сохраняться. На этой основе в середине XIX века возникнут политические партии, задуманные как инструмент для политической мобилизации масс, наконец получивших избирательное прав. На этой основе будет расширяться и усложняться пространство публичной сферы, как и сама структура общества на фоне масштабной урбанизации и индустриализации, которая привела к росту образования и постепенному сокращению неравенства.
Но людям все равно, как и раньше, предлагали раз в несколько лет поставить «крестик» или «галочку» напротив фамилии или названия партии — как будто они со времен первых безграмотных избирателей так и не научились писать, — чтобы затем предоставить бразды правления «достойным». И чем глубже и значительнее происходили изменения, тем меньше эта демократическая конструкция отвечала меняющейся социальной и политической реальности.
Например, тот же парламент так и не превратился в пространство, обеспечивающее национального единство. Наоборот, он только усиливал конфронтацию между различными социальными группами, а его «золотая эпоха» в XIX веке сменилась эпохой упадка, наступившей в XX столетием и продолжающаяся до сих пор.
Андрей Тесля, кандидат философских наук, старший научный сотрудник Института гуманитарных наук Балтийского федерального университета им. Иммануила Канта:
«Нужно понимать, что в течение прошлого века классическая история про разделение властей утратила свою актуальность. Мы видим, что исполнительная ветвь власти подминает под себя законодательную. И это подчинение было продиктовано самой реальностью современного бюрократического государства, которое становилась все более сложным и многомерным».
Оказалось, что народные представители просто не могут брать на себя активную законотворческую роль — подготовка и разработка законопроектов в любом случае принадлежит правительственному аппарату.
Андрей Тесля:
«Можно также вспомнить пример из российской истории, когда значительную часть деятельности дореволюционной Государственной Думы царские министры и сами депутаты с насмешкой характеризовали как «законодательная вермишель».
Все это постепенно привело к деградации партийной системы, как и всей представительной ветви власти. Деятельность народных депутатов становилось все более декоративной. Государственное управление полностью сосредоточилось в руках никем не избираемых чиновников. А избиратель, чьи повседневные проблемы только множились, в конце концов оказался в роли зрителя, наблюдающего за разыгрываемым перед ним спектаклем под названием «выборы».
Как спасти демократию
Среди обсуждаемых сегодня политологами и политиками мер, которые должны «спасти» демократию и вернуть избирателю представленность, можно выделить два условных направлений.
Одно из них — условно технооптимистическое, а другое — условно институциональное.
Первые, например, считают, что рост цифровых технологий способен придать второе дыхание институту прямой демократии. Например, избиратель может постоянно контактировать со своим депутатом через онлайн-платформу, озвучивая ему свои проблемы и коллегиально принимая решение относительно очередного законопроекта, обсуждаемого в парламенте. С такой программой в России выступает «Партия прямой демократии» Вячеслава Макарова, создателя игры World of Tanks.
Однако оппоненты этого подхода — условные институционалисты — указывают на то, что такие меры в корне ничего не изменят. То же электронное голосование не только опасно тем, что не гарантирует того, что результаты будут защищены от внешних манипуляций, но усиливает отчуждённость самих избирателей. Поэтому реформировать нужно реальные политические институты. И начать нужно с самих партий, от которых пора отказаться вовсе.
Артемий Магун:
«Партия — это все равно про политическую искусственность. Они создают спортивную состязательность, а не реальную. Не говоря уже о том, что создавались они в условиях классового общества, когда был пролетариат, крестьяне, буржуазия. Но сегодня всего этого уже нет. Большие социальные группы размываются, труд становится подвижным и гибким».
Политической альтернативой партиям могла бы стать система низовых советов — наподобие тех, что были созданы в самом начале российской революции 1917 года: «Это так называемая модель учредительной власти и она, на мой взгляд, идеальна для демократии. В ней есть выборы, но они при этом совмещены с процедурой поступенчатого делегирования, а в некоторых случаях — и с процедурой жребия. Такие советы могут приобрести огромную роль, особенно, на низовом уровне».
Интересное предложение представлено в книге «Против выборов» бельгийского философа Давида ван Рейбрука. В ней он предлагает вернуться к идеалам демократии в Древних Афинах, где основным способом отбора граждан для участия в важнейших органах управления была жеребьевка. Ведь жеребьевка с ее случайностью — это, по сути, и есть гарантия равенства и справедливости. Случайность неподкупна и неподатлива кулуарным договоренностям элит. К слову, такие проекты уже реализовываются. Например, жеребьевка используется для формирования коллегий присяжных, а в Исландии с ее помощью формируется конституционное собрание.
«Жеребьевка не иррациональна, она арациональна, — пишет философ. — Это заведомо нейтральная процедура, при которой политические шансы распределяются равномерно и удается избежать раздора. Риск коррупции снижается, выборная лихорадка спадает, внимание к общему благу возрастает. Отобранные по жребию граждане, возможно, не так компетентны, как профессиональные политики, но у них есть нечто иное — свобода».
Подписывайтесь на Telegram-канал РБК Тренды и будьте в курсе актуальных тенденций и прогнозов о будущем технологий, эко-номики, образования и инноваций.