нателла болтянская личная жизнь муж дети
Нателла Болтянская
Нателла Савельевна Болтянская (урожденная Киперман). Родилась 20 мая 1965 года в Москве. Российский автор-исполнитель, певица, гитаристка, журналистка, поэтесса, композитор, музыкант, радио- и телеведущая.
Нателла Киперман, более известная как Нателла Болтянская, родилась 20 мая 1965 года в Москве.
С подросткового возраста начала сочинять песни и исполнять их под гитару.
После школы она хотела поступить в Литературный институт, однако, по ее словам, для нее это стало проблемой из-за национальности. Поэтому Нателла поступила в химико-технологический институт. Там она проучилась полтора года и забрала документы. Спустя какое-то время поступила в полиграфический институт на экономический факультет, но и там тоже быстро стало скучно.
Высшего образования она так и не получила. Работала телефонисткой в службе «09» и экономистом в Минздраве СССР.
Играет на шестиструнной гитаре. Песни пишет на свои стихи, за исключением песни на стихи Надежды Мальцевой «Тумбалалайка» (вошла в альбом «Предупреждение»). До 2002 года исполняла на концертах песни Михаила Чегодаева и других авторов.
Сотрудничала с «Голосом Америки».
В 2002-м вела программу «Дата» на канале ТВЦ.
Вела «Особое мнение» на Эхо-ТВ и «Аплодисменты» на ВКТ.
С 2007 по 2016 год публиковала статьи в Ежедневном журнале.
Поет Нателла Болтянская
В марте 2014 года подписала обращение против политики российской власти в Крыму и на Украине.
Член общественного совета Российского еврейского конгресса.
Личная жизнь Нателлы Болтянской:
Замужем. Супруга зовут Алексей, он физик.
Нателла Болтянская с мужем
Дискография Нателлы Болтянской:
последнее обновление информации: 06.05.2020
Нателла болтянская личная жизнь муж дети
Нателла – разносторонне одаренный человек – она не только талантливо ведет передачи на радио «Эхо Москва», но и пишет стихи, сочиняет песни и сама их исполняет. Муж Нателлы Болтянской, о котором известно лишь то, что его зовут Алексей и именно он посоветовал ей стать радиоведущей на «Эхе», за что она ему до сих пор благодарна, всегда рядом и готов дать нужный совет. Своим главным занятием до тех пор Болтянская считала создание авторской песни и становиться журналисткой она вообще не планировала, но, попробовав себя в этом деле, поняла, что готова посвятить свою биографию новой профессии.
На фото – Наталья Болтянская с мужем
Нателла родилась в интеллигентной семье – ее отец, профессор и академик РАН Савелий Львович Киперман, был главным научным сотрудником Института органической химии РАН, доктором химических наук, лауреатом премии им. Менделеева, а мама – редактором-библиографом. Свое будущее Болтянская долго не могла определить – после школы она поступала в разные институты, но потом их бросала, и только музыке оставалась верна всегда. Песни Нателла начала писать с четырнадцати лет, а в двадцать четыре года уже начала выступать в качестве автора-исполнителя и думала, что только этим и будет заниматься всю жизнь, но судьба распорядилась по-другому.
Болтянская ведет авторскую программу «Контрудар», и ее собеседниками бывают разные люди, к каждому из которых необходимо найти свой подход.
Работа занимает у нее большую часть времени, но Нателла относится к этому философски – она говорит, что просто нужно относиться к своим обязанностям, как к особому виду отдыха. Болтянская не любит рассказывать о своей личной жизни, считая, что в нее нельзя посвящать посторонних, но в одном из интервью она однажды обмолвилась, что после смерти отца семья для нее – это мама и муж, поэтому можно предположить, что детей у нее нет.
Муж Нателлы Болтянской для нее всегда был авторитетом, который может поддержать и дать полезный совет. Она продолжает выступать в качестве исполнителя авторской песни, ездит с концертами по стране и за границу, и это приносит ей настоящее наслаждение. В свое время она хотела поступить в Литературный институт, потом мечтала стать журналисткой, но в результате стала студенткой химико-технологического института, правда, проучилась там всего полтора года. В результате Нателла так и не получила никакого высшего образования, но это не мешает ей быть успешной радиоведущей, которая отличается тем, что умеет вести беседу с людьми разных профессий и специальностей.
Нателла Болтянская – о «любви к евреям»
Зачем мне считаться
Не лучше ль податься
хоть и нету законов –
Наткнулась в Сети на восторженный комментарий вот к этой статье.
И задумалась. Я человек, не скрывающий собственного еврейства, говорящий и думающий по-русски. Мне на сайт «Эха Москвы» периодически присылают обвинения в том, что я сменила фамилию «Киперман» на нынешнюю. Вероятно, обвинители не оставляют права за женщиной выйти замуж или сомневаются в моей способности это сделать. Ну да Б-г с ними.
Свое ощущение внутренней правоты однажды вынуждена была подтвердить …маникюрными ножницами. В шестом классе. Открою личную тайну – я всегда была русая. С курносым носом и светлоглазая. На гитлеровские карикатурные изображения ходячих пособий по антисемитизму не похожа ни в детстве, ни ныне. Однажды на уроке ко мне обернулся впереди сидящий паренек и сурово сказал: «Жидовка поганая. Вали в свой Израиль». В руках у меня были ножницы. Они и были воткнуты в обидчика на полтора сантиметра. Скандал был жутчайший, но подковерный. Когда меня вызвали на проработку, я объяснила причину своей агрессии. Учителя и родители травмированного одноклассника сразу поняли, что жертва из него не получится… дело замяли – обоим нам поставили неуд по поведению. И родителям было предложено решить между собой, кто заберет ребенка из школы…
С тех пор с колющими предметами обращаюсь осторожно, но, регулярно читая подобные предложения от всяких интернет-портянок, напоминаю: кинжалом я владеть умею.
Есть ли какие-то черты, способные выделить эту общность? Исторически – да. Семьи европейских евреев были, в основном, многоязычны. Читали Тору на одном языке, объяснялись с соседями-неевреями на другом, говорили между собой на идише ли, ладино или иных этнолектах. То есть дети рано получали как минимум два, а во многих местах и три языка в пользование. Что не вредит умственным способностям. Но XX век принес европейскому еврейству Холокост (в печах которого, преимущественно, и сгорели традиции), а советским евреям плюс к тому еще и насильственную ассимиляцию сталинской эпохи. В этом котле становились однородной массой потомки Любавичского ребе и полуграмотного балагулы…
Хотим мы или не хотим, но общность «советский народ» имела место. До сих пор иногда отрыгивается советским народом… Немногие евреи в советском обществе отстояли свое право на сохранение традиций предыдущих веков. Большинство стали советскими людьми. Антисемитизм некоторых, например балтийских народов, о котором много говорили, был скорее антикоммунизмом. Есть чрезвычайно редкая и не менее любопытная книга Аркадия Ваксберга «Из ада в рай и обратно». Согласно Ваксбергу, немалое присутствие евреев в революции было связано с тем, что когда еврейские юноши уходили из штеттлов учиться, а потом деньги на учебу кончались, так вот, эти юноши уже вышли из своих местечек. Но не доцарапались до граждан другого статуса. Потому, мол, и сигали в революцию, как в спасительное движение во имя социального равенства. И многие воспринимали советскую власть именно как «жидокомиссаров». Да, Гитлер именно к свержению этих и призывал. В странах Балтии, где строились гетто, исторически были многочисленные еврейские поселения.
Но меня унесло в историческую даль, а хочется вернуться. У меня есть добрая приятельница, которая однажды сочинила песню со словами «Люблю итальянцев. Они как грузины». Знаете что? ЭТО БЫЛА ШУТКА. Нет и не может быть в современной мировой Вавилонской башне черт, присущих только и исключительно этому народу, кроме неспособности расщеплять алкоголь. И перестаньте объясняться в любви к евреям вообще. Любите конкретных людей, если есть за что.
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Метки
Женский образ в живописи 18-20 веков часть 1
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Статистика
Нателла Болтянская
Нателла Болтянская родилась 20 мая 1965 г. в Москве. Отец — Савелий Львович Киперман, доктор химических наук, академик РАЕН, мать — Нелли Александровна Валуева, редактор-библиограф. В 1982 году окончила спецшколу, поступила в МХТИ им. Менделеева по специальности «Промышленная экология». С 1984 года — экономист в Минздраве СССР, училась на вечернем факультете экономики Московского полиграфического института. С 1989 по 1991 гг. работала в концертно-гастрольной бригаде с режиссером Марком Авербухом, исполняла собственные песни.
В 1991 году в качестве автора-исполнителя была приглашена на «Эхо Москвы», где работает по настоящее время. Ведущая телепрограммы «Ночные музы» на канале НТВ. Участник фестивалей авторской песни в Калифорнии и Нью-Йорке, выступает с авторскими концертами в Чикаго и Бостоне. Награждена Союзом журналистов России памятным знаком «300 лет российской прессы» за заслуги перед отечественной журналистикой.
Было когда-то такое слово — поэтесса. Поэт — мужское понятие, с помощью иностранного суффикса адаптированное под слабый пол, вроде актрисы, баронессы, стюардессы. Правда, Марина Цветаева решительно выкинула «поэтессу» из обихода, не оставив за ней никакого смысла, кроме презрительно-ироничного. Еще более страшное ругательство — «бардесса». То ли жена барда, то ли обитательница бардака, но чаще всего — томная дамочка с гитарой, исполняющая душещипательные песни собственного приготовления. Представители сильной половины человечества, попавшие на концерт бардессы, сваливают после первого отделения. Женщины, особенно в летах, сочувственно всхлипывают, утирая носы и потекшие ресницы. Она постоянно в эфире: с 1991 года — на радио «Эхо Москвы», а с 1997 — на НТВ.
«Вот, хотела написать про любовь. а вышло про президента», — говорит Нателла. Впрочем, кто сказал, что женщина обязана сочинять одни элегии? Г-сподь, помнится, дал Еву Адаму в помощники, а не в игрушки. Когда у мужчин что-то не получается, приходится делать все самой. Они уже успокоились, места за столом поделили и сели обмывать наступление очередных светлых времен, а ты давай выноси сор из избы, наводи порядок.
Вот когда все разгребешь, надо всем поплачешь, обо всем вспомнишь, да еще и мужикам объяснишь, что к чему, тогда, наверно, можно будет и за романсы приняться, не боясь, что послезавтра твоя семья вместе с Россией-матушкой вновь окажется на пепелище.
. Наверно, Нателла понимает, что сильно выбивается из нынешней бард-тусовки со своим гражданским пафосом, с политизированностью текстов, с масштабностью тем. Пятнадцать лет назад так писали все, сейчас — единицы, но Болтянскую это, похоже, абсолютно не смущает. Форма «подачи материала» у нее тоже непривычная — пронзительная, острая, в пику господствующей в мире политкорректности. Выпадая из мейнстрима, Нателла оказывается в другой струе — в ключе русской классики, которая любую мелочь всегда старалась довести до космических размеров. Тут тебе и пафос, и гражданственность, и чисто российское «великое противостояние» личности и власти.
Началось все, как водится, еще в детстве. У соседей был тот самый магнитофон системы «Яуза».
Его приносили, ставили на пол — однажды он перевернулся, и чуть не случился пожар, — и выключали телефон. Взрослые слушали Новеллу Матвееву, Городницкого, Окуджаву и Галича, а ребенок пасся рядышком и, как выяснилось, мотал на ус. Диссидентские посиделки аукнулись в девятом классе: к тому времени Нателла, вдохновленная примером некоего юноши, дерзко распевавшего блатняк, освоила гитару, и даже научилась брать баррэ, от которого поначалу зверски сводит пальцы. На какой-то вечеринке она спела все, что знала из Александра Аркадьевича, попутно открыв одноклассникам глаза на недостатки советской власти. Родителей вызвали в школу. Песочили Нателлу от души и со страстью: дело было в конце семидесятых, когда вольнодумство еще не приветствовалось. Скандал, правда, замяли — папа, поднаторевший в научных дискуссиях, вполне резонно спросил классную руководительницу: «Что ж вы ее не переубедили?»
Через несколько лет к Нателле (тогда еще носившей фамилию Киперман) пришел успех: на базе отдыха в подмосковном доме ученых юная исполнительница очаровала публику песенкой о белогвардейских эмигрантах. Вполне невинной — но какой-то бдительный отдыхающий, услышав ее, пригрозил сообщить куда следует. Его отговаривали всей базой.
Потом, уже в Менделеевском институте, на Нателлу все-таки настучали за песню об оловянном солдатике, который «не спрашивает, для кого ему кричать ура». К счастью, куратор на курсе попался понимающий, решил не мучить бедную студентку почем зря. Нателла несколько раз безуспешно подавала документы в Литинститут, но здесь человеку, не имеющему ни блата, ни желания интима с престарелыми корифеями, да еще и обремененному столь неудачной фамилией, ничто не светило.
Наконец, грянула перестройка, вместе с гласностью. Нателла познакомилась с режиссером-документалистом Марком Авербухом, снявшим к XIX партконференции фильм «Особая зона». Авербух предложил сочинить что-нибудь «конкретно антикоммунистическое», этакий саундтрек вне кадра. Вместе ездили по городам и весям СССР, показывали фильм, Нателла пела, Авербух общался с народом. Когда собственный антикоммунизм иссякал, брали дуловскую песню на стихи Наума Коржавина «Ах, декабристы, не будите Герцена. »
1989 год, Днепропетровск. Аудитория несколько обалдела от такой смелости. Пожилая дама в третьем ряду, свистящим шепотом: «Что она поет, ее же посадят?!» Впрочем, Нателла нисколько не расстроилась — наоборот, пришла в восторг от собственного гражданского мужества. К тому же выручала негласная договоренность с приглашающей стороной — если мероприятие посещает местное партийное руководство, гастролеры ведут себя прилично, чтобы не подставлять хозяев.
Однажды, выйдя со сцены после особо теплой реакции зала, Нателла увидела, как к ней приближается бледный, насмерть перепуганный директор. «Все пропало, — срывающимся голосом простонал он, — в зале заведующий идеологическим сектором обкома партии». «Что ж вы нас не предупредили?» — растерялся Авербух. «Да он, сволочь, сам в кассе билет купил, без привилегий. »
В журналистику часто идут ранимые, беззащитные — работает компенсаторный принцип, позволяющий в профессии обрести недостающие качества. Первый эфир всеми единодушно воспринимается как запредельный ужас, а потом. потом все становится проще. Главное сделано. Если еще Б-г пошлет немножко везения, если удастся сохранить оголенность нервов и незамыленность глаз, то из бывшего робкого новичка получится хорошо отлаженный локатор, чутко улавливающий малейшие изменения социального фона. Таких людей сегодня почти нет ни в прессе, ни в поэзии. Принципиальность считается пережитком тоталитарного режима: современный человек должен уметь выгодно и быстро обменивать одни убеждения на другие. Спрос на правду упал, а слово «общественный» применимо только к отхожим местам. Может, мы наконец вступили в стадию расцветающего капитализма, и проблемы закончились?
. Странные песни поет госпожа Болтянская. Про погромы поет, про гражданскую войну, про аутодафе какое-то! Мы же десять лет угробили, стараясь все это как можно крепче забыть, засунуть как можно дальше, в архив, в небытие! А она весь столетний мусор тащит наружу, прямо на чистенький сверкающий ламинат нашего отремонтированного под «евро» сознания! Слушаешь, и аж мурашки по спине: а ну как она права? И вся наша супер-пупер-цивилизация — так, тонкая пленочка, под которой ненависть, голод, кровь, предательство?
Историческая память — священная болезнь русского интеллигента, вроде эпилепсии у пророков или гемофилии у королей. Помноженная на еврейство, не лечится вообще, ни кнутом, ни пряником. В могущество потребительской философии Нателла Болтянская не верит, утверждая, что «из небольшого кадавра» вырастает только «суперкадавр», и никто больше. Либерально-демократический строй славить не хочет, к ВВП нежных чувств не питает — ну что с ней поделаешь? Неудобный человек.
А разве бывают удобные поэты?
БАБИЙ ЯР
Мама, отчего ты плачешь,
Пришивая мне на платье
Желтую звезду?
Вот такое украшенье
Хорошо б щенку на шею –
Я его сейчас же приведу.
А куда уводят наших,
Может, там совсем не страшно,
Может, там игрушки и еда?
Мне сказал какой-то дядя,
Сквозь очки в бумажку глядя,
Что назавтра нас возьмут туда.
Посмотри, какая прелесть,
Вот оркестр играет фрейлехс,
Отчего так много здесь людей?
Мама, ну скажи мне, мама,
Кто тут вырыл эту яму
И зачем нас ставят перед ней?
Что ты плачешь, ты не видишь –
Их язык похож на идиш,
Ну почему все пьяные с утра?
Может быть, в войну играют,
Раз хлопушками стреляют.
Мама, это вовсе не игра.
Мама, отчего ты плачешь,
Мама, отчего ты пла.
Нателла Болтянская: «Ощущение собственного семитства – вне местонахождения»
Известный автор и исполнитель собственных песен, журналист, ведущая многих передач популярной радиостанции «Эхо Москвы» Нателла Болтянская скоро приезжает в Израиль с премьерой программы «Эхо свободы». Накануне гастролей организаторам концертов удалось связаться с ней и задать несколько вопросов.
Нателла, когда вы последний раз были в Израиле? Что за это время про-изошло в вашей жизни?
С гастролями в последний раз я была в 2015 году. За это время я записала альбом новых песен, который и привезу в Израиль. А в остальном – после окончания съемок документального сериала о диссидентском движении я поняла, что тема эта меня в покое не оставила. И – подала на стипендию Галины Старовойтовой в Институте Кеннана в Вашингтоне. Стипендию я получила, три месяца провела в Институте, начала работать над монографией о международной поддержке диссидентского движения. По окончании Кеннановского периода неожиданно получила предложение от директора Юридической Библиотеки Конгресса продолжить исследования у них, с тех пор периодически наведываюсь в Вашингтон, а работаю сейчас над исследованием об Американских законодателях, которые, со своей стороны, боролись за права советских граждан. Нашла много интересных документов, побывала в Национальных Архивах США, архиве Рональда Рейгана и Джейкоба Джавитца – сенатора, который очень много сделал, в частности, чтобы помочь советскому еврейству. Некоторые источники приписывают ему даже авторство идеи, которая впоследствии воплотилась в поправку Джексона-Вэника.
В интервью вы часто раскрываете удивительные факты, связанные с влиянием на ваше мировоззрение отца – академика Савелия Львовича Ки-пермана. Вопреки расхожему мнению, что, родившись в такой интеллигент-ной семье, вы должны были расти и радовать воспитателей и учителей, как и полагается хорошей еврейской девочке, вы проявляли характер с неожи-данной для них стороны (в детсаду укусили Деда Мороза за то, что вел себя неподобающе покровительственно, а в школе, уже с папиной поддержкой, организовали забастовку всех классов из-за того, что в столовой детей кормили несвежими сосисками). Скажите, как на эти поступки реагировала мама? Что она за человек? Поддерживала ли она вас в детстве? В более зрелом возрасте?
Мама – друг, соратник и вообще мама. Она у нас в моем детстве была жертвой наших темпераментов. Мы с отцом часто и жарко спорили. Мама иногда устало говорила: как же вы, Киперманы, мне надоели. Когда я стала постарше, прикрывала меня от папиного гнева. А еще позже – утешала его, когда я рычала. До сих пор грустно вспоминать, как я «наехала» на отца в 2000 году, совершенно не уважая его свободу выбора. Он тогда проголосовал на выборах за и ныне действующего президента России. Впрочем, папа ушел из жизни тогда же, в 2000, и не увидел более поздних кульбитов российской власти. Знаете, мне ужасно поду-мать, что мы бы могли с мамой оказаться на разных гражданских позициях. Такое бывает в семьях. В нашем случае не возникает споров, чей Крым и встала ли Россия с колен. Что касается поддержки, то мама и муж – подневольные первые читатели и слушатели всех моих изысканий. Причем оба они не владеют английским, а работа пишется именно на этом языке, поэтому номер «оставь, я потом прочту» не работает. Я пока не расскажу или не покажу, что накопала, не отстану. То же самое со стихами. Мама еще и редактирует, когда я пропускаю знаки препинания или не могу сформулировать мысль. Дежурная ситуация – это звонок маме с вопросом: придумай синоним или выдели главное из текста…
Что для вас значат понятия дом и семья? Если бы вы могли нарисовать или снять для фильма идеальную картинку на эту тему, то какая бы она была?
Да ничего сверхъестественного. Дом – куда хочется вернуться. Я, правда, уже па-ру-тройку лет в основном дома работаю за компьютером. Дом — это место, где ты, как в детской игре – руки над головой, и – в домике. Несколько лет назад мы переехали в другую квартиру, с окраины Москвы практически в центр. И в этом месте, даже территориально, мне нравится все – от наличествующих парков вокруг до высоты потолков над головой. Одно жалко: мама теперь живет на другом конце Москвы и видимся мы реже.
Вы сняли 37-серийный фильм «Параллели. События. Люди” о диссидентском движении в СССР – совместный проект с Голосом Америки и Фондом Андрея Сахарова. Каждая серия посвящена одному герою? Есть ли среди них для вас особенно запомнившиеся или особенно потрясшие судьбы?
Спонсоры очень хотели, чтобы это была молодежь, в том числе та, которая сего-дня идет дорогой диссидентства. Премию Московской Хельсинкской группы я по-лучила именно за распространение идей правозащиты среди молодежи. Там ведь много параллелей с сегодняшним днем… И события похожие встречаются. Например, в одной из серий про карательную психиатрию мы берем интервью у человека, которого несколько лет назад пытались закрыть в психушку за инакомыслие… Или, скажем, один из бывших сотрудников радио «Свобода» вспоминает советскую риторику времен ранней Холодной войны – прямо как цитата из выпуска вчерашних новостей Первого Российского канала.
«За права человека в другой стране можно бороться двумя способами: можно принять беженцев, а можно ввести войска»– цитата, взятая из одного вашего интервью. Считаете ли вы первый вариант положительным примером, достойным подражания? Ведь далеко не все европейцы довольны политикой глав государств, впустивших в страну миллионы беженцев. И израильтяне к беженцам относятся неоднозначно. Поэтому провокационный вопрос: второй вариант, то есть ввести войска – это всегда ошибка?
Сколько раз вы бывали в Израиле с гастролями? Бывали ли сюрпризы (приятные/ неприятные)?
Эти гастроли – пятые. Израильскую публику нежно люблю. Сюрпризы? Когда на «Бабьем Яре» встает весь зал, я стою на сцене и реву от острейшего чувства единения с теми, кто встал.
Не могу забыть таблетки от кашля, которые мне передали из зала, когда я закашлялась во время исполнения песни. Невыносимую нежность испытываю, когда в антракте заходит в гримерку незнакомый человек и зовет выпить водки. И вдруг выясняется, что это сам Гилель Бутман, один из героев еврейского движения. Ощущаю острый приступ тщеславия, когда звонит подруга, которая сейчас дом покупает в Израиле, и рассказывает: «Сажусь к риэлтору в машину, а он спрашивает: вы не против русской музыки? И, не дожидаясь ответа, заводит – тебя».
Из неприятных сюрпризов помню только один. Два страстных зрителя в первом ряду на концерте в Хайфе однажды подрались, требуя, один – включить кондици-онер, а другой – выключить.
Какие чувства у вас вызывает страна? Изменились ли со временем зри-тели на ваших концертах?
Все знакомые чувства – близости и причастности, сочувствия и гордости за нее. Многие граждане этой страны заплатили высочайшую цену за право быть израильтянами. Страна, которая получила войну в первые минуты своего существования и выиграла ее. И это была не последняя выигранная ею война. Вы, конечно, не можете помнить анекдотический казус (рассказывают, что так и было, при-чем человек 15 из разных мест уверяют, что были очевидцами) – в 1967 году в московский троллейбус заходит пьяный пролетарий, косая сажень в плечах, и громогласно спрашивает: жиды есть? Худенький мужчина в очках заостряет сердце мужеством и обреченно отвечает: «Есть…». «МОЛОДЦЫ!»- хлопает его по плечу пролетарий. Моя публика в Израиле верная. Мне ужасно приятно видеть людей, которые, побывав на концерте несколько лет назад, приходят снова, приводят своих детей и внуков.
Вы привозите в Израиль новый альбом? Какие темы сейчас вас как ав-тора больше волнуют?
И снова провокационный вопрос: посещали ли вас мысли о репатриации? Что говорит в пользу этого решения и что против?
Что значит «мысли о репатриации»? Наличие или отсутствие Израиля во мне, со времен первых ножниц, воткнутых в одноклассника-антисемита, никак не регулируется тем или иным документом в кармане. Что касается «за» и «против», я не вижу сегодня места, где я могла бы работать в Израиле. В силу абсолютного невладения никакими профессиями, кроме собственных – я даже посуду толком мыть не умею, я вряд ли смогу прокормить себя и близких. С работой у русско-язычного журналиста сегодня вряд ли получится. Английский у меня вполне специально заточен под мои собственные нужды. Ивритоязычным журналистом я уже вряд ли стану. Мне кажется, приехать, сложить лапки и ждать помощи от страны – не дело. На сегодняшний день моя работа связана с Москвой, Лондоном, Вашингтоном, Нью-Йорком и другими городами, и странами. Я на месте не сижу. Еще раз повторю, ощущение собственного семитства, оно вне местонахождения.
Публикуется по материалам PR-агентства