нащокин друг пушкина биография
Кого и за что Пушкин называл «радостью», или Настоящая мужская дружба великого писателя
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Сын генерала, дерзившего Суворову
В доме эксперта по искусствам Павла Нащокина бывал в свое время весь творческий бомонд Москвы и Петербурга. Этого человека любили и уважали за редкий ум и обаяние. Нащокин представлял знатный род, история которого насчитывала более 500 лет. Его предок, Дмитрий Нащока, ходил в боярах и служил московскому князю Симеону Гордому. Большинство представителей мужчин Нащокиных были военными или дипломатами, состояли при царских дворах. Отец Нащокина, Воин Васильевич, был заметным деятелем Екатерининской эпохи с генеральским чином. Правда, слава настигла этого смельчака со вспыльчивым нравом после того, как он влепил генералиссимусу Суворову пощечину.
Павел во многом был похож на отца, унаследовав, в первую очередь, крайнюю непредсказуемость. При этом от матери он взял доброту нрава и глубокую мудрость. Получив великолепное домашнее образование, продолжил учиться уже в Царскосельском лицее, где и познакомился с Пушкиным. Учеба, правда, не задалась. Разочаровавшийся в науках юноша решился на военную карьеру, но вскоре уволился в чине поручика и из армии.
Ближайший друг и первый критик Пушкина
Никогда, никому и ни о ком Пушкин не писал так, как это было с Нащокиным. О редчайшей человеческой привязанности свидетельствует многолетняя переписка друзей, полная откровенности и нежности. Пушкин доверял Нащокину самые сокровенные мысли и переживания, обращаясь к нему «радость моя». Это была честнейшая дружба сердец, хотя в переписке много места отводилось массе других вопросов, в том числе денежных. Пушкин доверял товарищу в делах, как никому иному.
Помимо дружеских взаимоотношений и доверия в житейских вопросах, Пушкина с Нащокиным связывали литературные пристрастия. И если с официальным образованием у Павла Воиновича не сложилось, то самостоятельная работа в этом направлении велась им неустанно. Нащокин очень много читал, общался с выдающимися людьми и обладал уникальным литературным вкусом. Об этом писал один из приятелей Павла режиссер Куликов (псевдоним – Крестовский). Он отмечал, что благодаря удивительной начитанности, Нащокин был экспертом во французской и русской литературе, изучая в переводах и произведения множества других народов. Нащокин знал жизнь, тяготел к изящным искусствам, имел критическое чутье, интуитивно вынося точнейшие «приговоры». Когда русский бомонд зачитывался Марлинским, Нащокин открыто высмеивал вычурную манеру автора, пророчески предсказывая его скорый провал. А сам углублялся в тогда еще непопулярного Бальзака, заставляя читать его всякого встречного и крича о французском таланте направо и налево.
Пушкин не сомневался в критическом таланте друга и ему первому читал новые сочинения. Всецело соглашался с его оценками и тонкими критическими замечаниями. Ведь честный с другом Павел Воинович далеко не всегда восторгался пушкинскими строками. Он позволял себе порицать, причем настолько резко и категорично, насколько считал нужным.
Хладнокровность и чудачества
Нащокин никогда не имел собственного жилья, снимая различные дома в зависимости от состояния финансов. У него не было ни стабильного дохода, ни постоянного адреса. Но такая ситуация никогда не тяготила Павла Воиновича. Он не заморачивался вопросами денег, антуража, спокойно чувствуя себя как в роскошных апартаментах, так и в самых бедных комнатах. Пушкин, приезжая к другу после долгих разлук, находил адрес Нащокина элементарно: дом Павла Воиновича знал каждый извозчик. Свое исходное состояние легкомысленный в быту Нащокин промотал в считанные месяцы. Но духом Павел Воинович падать не умел, руководствуясь философским хладнокровием. И судьба постоянно демонстрировала справедливость такого его отношения к жизни. Нащокин с десяток раз разорялся, а вскоре снова становился богачом. То друзья помогали, то перепадало наследство, то крупный выигрыш в карты. В этом пристрастии Пушкин с Нащокиным были едины.
Смерть друга обернулась для Нащокина откровенным ударом. Когда ему сообщили, что Пушкин убит, Павел Воинович рухнул без чувств, а после надолго слег с горячкой в постель. Он не смирился с такой потерей до последнего вздоха, переживя друга на 17 лет. До конца дней своих Нащокин винил себя в том, что не предотвратил дуэль.
Супруга друга
В 1834-м Нащокин женился на Вере Александровне Нарской. Свою избранницу он, разумеется, представил другу задолго до свадьбы. В день знакомства Пушкин проговорил с женщиной не один час. И когда, уходя, Нащокин в шутку спросил, позволяет ли поэт ему жениться, Пушкин серьезно ответил: «Не позволяю, а приказываю». Дружны были и пушкинская супруга с Павлом Воиновичем. К слову, венчался Пушкин в его фраке. То ли не было средств заказать новый, то ли времени. В нем же после дуэли Александра Сергеевича и схоронили.
Пушкин относился к Вере Александровне, своей искренней почитательнице, с открытой симпатией, чувствуя себя в ее компании, как дома. Вера Александровна на десятилетия пережила Александра Сергеевича, собственного мужа и всех приближенных им современников. Журналисты, биографы, литераторы Пушкина часто просили ее поделиться рассказами и воспоминаниями касательно жизни поэта. Супруг не оставил Нащокиной средств для безбедного существования, поэтому под конец жизни она страдала. Один петербургский корреспондент, посещавший Нащокину в 1899-м, писал, что женщина, с которой было интересно беседовать Пушкину и которую тот же Гоголь считал собственным добрым ангелом, влачит свое существование в голоде и холоде. В нужде ей пришлось даже продавать некоторые письма из личной переписки мужа с его дражайшим Александром Сергеевичем.
К слову, русские классики не сразу становились знаменитыми. И часто к этому имели отношения власти.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Волшебный фрак. Павел Нащокин, московский приятель Пушкина
Павел Нащокин, или, как называл его Пушкин, Войныч, – самый близкий из друзей поэта. Александр Сергеевич познакомился с ним при посещении Благородного пансиона при Царскосельском лицее, где тот воспитывался совместно с братом поэта Левушкой, и в дальнейшем, со слов Бартенева, бывал там «более для свидания с Нащокиным, чем с братом». Особенно они сблизились после 1830 года. И не случайно, что в свои ранние приезды в Москву в 1826-1830 годы Пушкин останавливался в гостиницах, у Вяземского и Соболевского, а с декабря 1831 года и позднее – у Нащокина.
Павел Воинович Нащокин (1801-1854) писать не любил и, признаваясь в этой своей слабости, жаловался о том своему лучшему другу, «удивительному Александру Сергеевичу»: «Как жаль, что я тебе пишу – наговорил бы тебе много забавного».
Пушкин завел привычку наслаждаться этими «нащокинскими разговорами». Поэт очень дорожил дружбой с Войнычем и советовался с ним, пожалуй, во всех важных вопросах жизни. Так, во время холеры в Москве поэт просит передать ему, «чтоб он непременно был жив, что, если он умрет, не с кем мне будет в Москве молвить слова живого, то есть умного и дружеского».
Нащокинскими воспоминаниями начинались или обогащались многие пушкинские замыслы: известно, что «Дубровский» и «Домик в Коломне» были сначала «рассказаны» Нащокиным. Когда же сюжеты Павла Воиновича вдруг встречались в общей беседе с необыкновенными байками Михаила Семеновича Щепкина, то в этой «смеси» виднелись гоголевские силуэты!
Однако несравненного рассказчика Нащокина, в свою очередь, поэт заставлял еще и писать, писать же Войнычу, талантливому и неграмотному, было хлопотно: грамматика его безжалостно хромала. Пушкин хорошо понимал, как трудно приятеля посадить за стол перед чистым листом бумаги и сделать из него писателя, а потому применил к нему другой способ: записывал сам. Так появился первый эскиз будущих воспоминаний – «Записки П.В.Нащокина, им диктованные в Москве, 1830».
«Записки» – это истинно пушкинский отрывок со всеми чертами пушкинской прозы. В них быстрота, ясность, юмор напоминают «Повести Белкина»; колоритный генерал Нащокин с его борзыми, шутами и карлами явно сродни Кириллу Петровичу Троекурову из «Дубровского», незадачливый учитель-француз, которому Нащокин обязан «первым пьянством», – это почти мосье Бопре из «Капитанской дочки»: люди, нравы, анекдоты XVIII столетия «по Нащокину» кажутся заимствованными из повестей, анекдотов, исторической прозы Пушкина.
Как редактор Пушкин при записи интересного, живого рассказа приятеля отобрал примерно треть того, что рассказывал, а позже написал его Войныч. К особенностям работы поэта в «Записках» следует прежде всего отнести, как легко заметить, экономичность, лаконичность конечного пушкинского варианта.
Пушкин любил применять три литературных способа для превращения чужого рассказа в «меморию»: во-первых, писал заглавие, а иногда даже первые несколько строк чужих записок «для затравки», как в случае с записками Щепкина и Смирновой (Россет). Во-вторых, сам записывал интересные рассказы собеседника, как в «Разговорах Загряжской». Наконец, третий прием – заставить бывалого друга изложить свои воспоминания в письмах на имя «любезного Александра Сергеевича…». Впрочем, все это дела журналистские, литературные!
А что в жизни? В чем значимость Нащокина как друга? Что посоветовал Войныч поэту в минуту сомнений? Наверно, случалось, что он давал тому судьбоносный совет!
Когда однажды Пушкин задумал жениться на первой московской красавице Натали (Гончаровой), он прежде всего спросил мнения Нащокина. Приятель посоветовал жениться. Более того, тот не оставил поэта в другом деле. В апрельский день удачного сватовства Пушкина к Гончаровой. Когда поэт шел по весенней Москве во фраке с чужого, хотя и дружеского плеча. Фрак чуточку жал под мышками. Не было у Пушкина своего фрака! Потом, вернувшись, он хохотал и просил Нащокина подарить ему этот фрак – волшебный фрак, который приносит счастье!
Известна и другая история. Через два года после тех событий, осенью 1833 года, теперь уже Войныч решил жениться на молодой хорошенькой девушке, Вере Александровне Снарской.
Когда в ноябре 1833 года поэт проездом из Болдина в Петербург останавливался в Москве, взволнованный Нащокин повез его к своей невесте. Вера Александровна, увидев знаменитого поэта, сильно оробела, но Пушкин держался так просто, непринужденно и приветливо, что смущение ее совершенно исчезло. Пушкин просидел довольно долго и все время говорил почти с нею одною. Когда же приятели собрались уходить, Нащокин с улыбкой кивнул на девушку и спросил Пушкина:
– Ну что, позволяешь на ней жениться?
– Не позволяю, а приказываю.
Войныч, воодушевленный подобным советом приятеля, в подмосковной деревне женился на Вере Александровне и некоторое время прожил с нею в Туле. Потом перебрался опять в Москву, поселившись в доме в Пименовском переулке, неподалеку от Английского клуба. Здесь Пушкин жил у Нащокина иногда недели по три…
Александр Сергеевич радовался семейному счастью Нащокиных, когда слышал в их доме детские голоса – голоса их дочерей – Екатерины и Софьи. Нащокины жили открытым домом.
В своей известной книге «Спутники Пушкина», вышедшей в 1937 году, Викентий Вересаев с огромной теплотой рассказывает нам о том, что жена Нащокина, Вера Александровна, – та самая, которую просватал за друга Пушкин, – умерла в 1900 году в Москве, «оставив подробные воспоминания о Пушкине, напечатанные в «Новом времени». В них находим много мелких, но ценных бытовых черточек в характеристике Пушкина».
Но всегда ли были так дружны семьи Пушкина и Нащокина? Историки утверждают, что нет.
Трения между семьями Пушкиных и Нащокиных касались понятий о дворянской чести. Эти споры тянулись более двух веков. И в вопросах защиты ее Пушкин не был первопроходцем.
Пожалуй, родовая честь была самым больным местом у старинной русской знати, особенно до отмены местничества в 1682 году. Государю Алексею Михайловичу Тишайшему эти местнические споры порой казались невыносимыми: особенно трудно ему было защитить новых людей, родственников царских и выскочек вроде боярина Ордин-Нащокина. В этом отношении замечательно местническое дело между двумя родами: Пушкиными и Нащокиными.
Вот как об этой местнической распре пишет известный историк XIX века С.М. Соловьев:
«… Матвей Пушкин бил челом, что велено ему ехать за польскими послами и с ними ехать к ответу (переговорам), а вести переговоры, в ответе быть боярину Ордин-Нащокину и ему, Пушкину, меньше Афанасья быть невместно. Нащокин, в свою очередь, бил челом, что Пушкин бьет челом не делом. Государь сказал Пушкину, что прежде мест тут не бывало и теперь нет. Но Пушкин отвечал, что прежде с послами в ответе бывали честные люди, а не в Афанасьеву версту, потому в то время и челобитья не бывало, а его отечество с Афанасьем известно великому государю. Государь повторил, что тут мест не бывало и теперь нет, и Пушкин уступил на первый раз, поехал за послами; но потом раскаялся в своей слабости и перестал ездить к послам; государь послал его в тюрьму и велел сказать, что ему с Нащокиным быть можно и если не будет, то вотчины и поместья отпишут; Пушкин отвечал: «Отнюдь не бывать, хотя вели, государь, казнить смертью, Нащокин передо мною человек молодой и не родословный». И поставил на своем, не был у послов приставом, сказался больным».
Впрочем, местнический спор Пушкиными был проигран не кому-нибудь, а Ордин-Нащокину, великому человеку государеву, в то время пожалованному в бояре и назначенному главным управителем Посольского приказа с громким титулом «царской большой печати и государственных великих посольских дел оберегателя», по существу, государственным канцлером.
Старый обычай, заведенный порядок пошатнулись. Начался сильный спрос на ум, на личные силы, а воля царя Алексея Михайловича для общего блага готова была подчиниться всякому сильному уму!
«Дикость, подлость и невежество не уважает прошедшего, пресмыкаясь пред одним настоящим. Конечно, есть достоинства выше знатности рода, именно: достоинство личное…» – в одной из своих статей заметит поэт, как бы полемизируя со своим знатным предком времен первых Романовых, окольничим Матвеем Пушкиным.
Мы-то отлично знаем, насколько доверительно и близко в николаевской России будут дружить семьями Пушкины и Нащокины, прежние склоки и распри позабыв. Обе семьи принадлежали к старинным дворянским родам, к сословию, которое в своей статье «О дворянстве» Пушкин с нескрываемой гордостью называет: «высшее потомственное сословие народа»…
Кого и за что Пушкин называл «радостью», или Настоящая мужская дружба великого писателя
В монографиях пушкинистов Павла Воиновича Нащокина упоминают как главного и поистине преданного друга, поклонника и критика Пушкина. Во фраке Нащокина Александр Сергеевич венчался и в нем же был похоронен.
Это Нащокин потерял сознание, услышав новость о гибели поэта и провел в тяжелой горячке долгие дни. Только его поэт называл словами «радость моя», доверяя свои новые строки непредвзятому и грамотному взгляду верного друга. Обращаясь к своему окружению, Пушкин говорил: «Вам всем я нужен зачем-то, а любит меня только Нащокин».
Сын генерала, дерзившего Суворову
В доме эксперта по искусствам Павла Нащокина бывал в свое время весь творческий бомонд Москвы и Петербурга. Этого человека любили и уважали за редкий ум и обаяние. Нащокин представлял знатный род, история которого насчитывала более 500 лет. Его предок, Дмитрий Нащока, ходил в боярах и служил московскому князю Симеону Гордому. Большинство представителей мужчин Нащокиных были военными или дипломатами, состояли при царских дворах. Отец Нащокина, Воин Васильевич, был заметным деятелем Екатерининской эпохи с генеральским чином. Правда, слава настигла этого смельчака со вспыльчивым нравом после того, как он влепил генералиссимусу Суворову пощечину.
Павел во многом был похож на отца, унаследовав, в первую очередь, крайнюю непредсказуемость. При этом от матери он взял доброту нрава и глубокую мудрость. Получив великолепное домашнее образование, продолжил учиться уже в Царскосельском лицее, где и познакомился с Пушкиным. Учеба, правда, не задалась. Разочаровавшийся в науках юноша решился на военную карьеру, но вскоре уволился в чине поручика и из армии.
Ближайший друг и первый критик Пушкина
Никогда, никому и ни о ком Пушкин не писал так, как это было с Нащокиным. О редчайшей человеческой привязанности свидетельствует многолетняя переписка друзей, полная откровенности и нежности. Пушкин доверял Нащокину самые сокровенные мысли и переживания, обращаясь к нему «радость моя». Это была честнейшая дружба сердец, хотя в переписке много места отводилось массе других вопросов, в том числе денежных. Пушкин доверял товарищу в делах, как никому иному.
Помимо дружеских взаимоотношений и доверия в житейских вопросах, Пушкина с Нащокиным связывали литературные пристрастия. И если с официальным образованием у Павла Воиновича не сложилось, то самостоятельная работа в этом направлении велась им неустанно. Нащокин очень много читал, общался с выдающимися людьми и обладал уникальным литературным вкусом. Об этом писал один из приятелей Павла режиссер Куликов (псевдоним – Крестовский). Он отмечал, что благодаря удивительной начитанности, Нащокин был экспертом во французской и русской литературе, изучая в переводах и произведения множества других народов. Нащокин знал жизнь, тяготел к изящным искусствам, имел критическое чутье, интуитивно вынося точнейшие «приговоры». Когда русский бомонд зачитывался Марлинским, Нащокин открыто высмеивал вычурную манеру автора, пророчески предсказывая его скорый провал. А сам углублялся в тогда еще непопулярного Бальзака, заставляя читать его всякого встречного и крича о французском таланте направо и налево.
Пушкин не сомневался в критическом таланте друга и ему первому читал новые сочинения. Всецело соглашался с его оценками и тонкими критическими замечаниями. Ведь честный с другом Павел Воинович далеко не всегда восторгался пушкинскими строками. Он позволял себе порицать, причем настолько резко и категорично, насколько считал нужным.
Хладнокровность и чудачества
Нащокин с семьей в гостиной.
Нащокин никогда не имел собственного жилья, снимая различные дома в зависимости от состояния финансов. У него не было ни стабильного дохода, ни постоянного адреса. Но такая ситуация никогда не тяготила Павла Воиновича. Он не заморачивался вопросами денег, антуража, спокойно чувствуя себя как в роскошных апартаментах, так и в самых бедных комнатах. Пушкин, приезжая к другу после долгих разлук, находил адрес Нащокина элементарно: дом Павла Воиновича знал каждый извозчик. Свое исходное состояние легкомысленный в быту Нащокин промотал в считанные месяцы. Но духом Павел Воинович падать не умел, руководствуясь философским хладнокровием. И судьба постоянно демонстрировала справедливость такого его отношения к жизни. Нащокин с десяток раз разорялся, а вскоре снова становился богачом. То друзья помогали, то перепадало наследство, то крупный выигрыш в карты. В этом пристрастии Пушкин с Нащокиным были едины.
Смерть друга обернулась для Нащокина откровенным ударом. Когда ему сообщили, что Пушкин убит, Павел Воинович рухнул без чувств, а после надолго слег с горячкой в постель. Он не смирился с такой потерей до последнего вздоха, переживя друга на 17 лет. До конца дней своих Нащокин винил себя в том, что не предотвратил дуэль.
Супруга друга
Вера Александровна Нащокина в старости.
В 1834-м Нащокин женился на Вере Александровне Нарской. Свою избранницу он, разумеется, представил другу задолго до свадьбы. В день знакомства Пушкин проговорил с женщиной не один час. И когда, уходя, Нащокин в шутку спросил, позволяет ли поэт ему жениться, Пушкин серьезно ответил: «Не позволяю, а приказываю». Дружны были и пушкинская супруга с Павлом Воиновичем. К слову, венчался Пушкин в его фраке. То ли не было средств заказать новый, то ли времени. В нем же после дуэли Александра Сергеевича и схоронили.
Пушкин относился к Вере Александровне, своей искренней почитательнице, с открытой симпатией, чувствуя себя в ее компании, как дома. Вера Александровна на десятилетия пережила Александра Сергеевича, собственного мужа и всех приближенных им современников. Журналисты, биографы, литераторы Пушкина часто просили ее поделиться рассказами и воспоминаниями касательно жизни поэта. Супруг не оставил Нащокиной средств для безбедного существования, поэтому под конец жизни она страдала. Один петербургский корреспондент, посещавший Нащокину в 1899-м, писал, что женщина, с которой было интересно беседовать Пушкину и которую тот же Гоголь считал собственным добрым ангелом, влачит свое существование в голоде и холоде. В нужде ей пришлось даже продавать некоторые письма из личной переписки мужа с его дражайшим Александром Сергеевичем.
НАЩОКИН ПАВЕЛ ВОИНОВИЧ
НАЩОКИН ПАВЕЛ ВОИНОВИЧ
(род. в 1801 г. – ум. в 1854 г.)
Имя Нащокина лучше всего известно пушкинистам. Во многочисленных монографиях, посвященных жизни Пушкина, Павел Воинович упоминается как самый преданный и верный друг и поклонник поэта. Как правило, ближайшее окружение гениев оказывается в тени. Нащокина эта участь миновала. Он был личностью более чем известной. Один из первых посвященных ему очерков появился под рубрикой «Московские оригиналы былых времен».
Павел Воинович Нащокин имел репутацию чудака – надо сказать, вполне заслуженную. Тем не менее, его современники чуть ли не в один голос называли его человеком редкого обаяния, ума и доброты. Казалось бы, к чудакам обычно относятся несколько свысока, однако Павел Воинович пользовался всеобщим уважением, несмотря на то что его образ жизни несколько отличался от общепринятого… Впрочем, судите сами.
Павел Воинович происходил из дворянского рода. Его отец, Воин Васильевич Нащокин, был одной из заметных фигур Екатерининской эпохи, был принят при дворе, но после прихода к власти Павла I вышел в отставку. По семейному преданию, когда Павел спросил Воина Васильевича о причине отставки, тот, ничуть не смутившись, заявил: «Вы горячи, я горяч, – нам вместе не ужиться». Государь подарил Нащокину деревню в Воронежской губернии, и он зажил там барином. По воспоминаниям Павла Нащокина, в их доме царили весьма своеобразные порядки. Скажем, когда отцу приходилось куда-либо выезжать, это превращалось в настоящую экспедицию. Впереди на рослой лошади ехал поляк Куликовский с валторной, с помощью которой он подавал сигналы привала и похода. Следом ехала одноколка Воина Васильевича, за которой (на случай дождя) шла двухместная карета. Под козлами кареты ехал любимый шут Нащокина – Иван Степанович. Дальше выстраивался целый обоз: кареты с прислугой, фуры с борзыми собаками, буфет на 16 лошадях и даже повозки с различной мебелью – барин любил путешествовать с комфортом и останавливаться предпочитал прямо в поле.
Мать Нащокина была из рода Нелидовых. История ее знакомства с будущим мужем, ставшая одним из семейных преданий, может вызвать удивление и у сегодняшних читателей. Воин Васильевич, заблудившись на охоте, приехал в дом Нелидовых. Ситуация, в общем-то, совершенно обычная – в те времена люди редко отказывали в гостеприимстве даже случайным путникам – разумеется, своего круга. Удивительно другое: Воин Нащокин до такой степени влюбился в дочь Нелидова, что не захотел ждать буквально ни дня. На то, чтобы добиться руки и сердца Нелидовой (а кроме того – благословения на брак ее родных, что намного труднее), Воину Васильевичу понадобились всего лишь сутки. Свадьба состоялась на следующий день, и с тех пор супруги были неразлучны. В записках Павла Нащокина есть упоминание о том, как складывалась семейная жизнь его родителей: «Отец мой ее любил, но содержал в строгости. Много вытерпела она от его причуд. Например: она боялась воды. Отец мой в волновую погоду сажал ее в рыбачью лодку и катал по Волге. Иногда, чтоб приучить ее к военной жизни, сажал ее на пушку и палил из-под нее». Неудивительно, что Павел, с детства привыкший к тому, что в доме всегда шумно, весело и необыкновенно, повзрослев почувствовал тягу к такому же положению вещей.
Разумеется, дети в семье Нащокиных, как и в других дворянских семьях, не только развлекались. Отец не жалел средств на учителей, которые занимались с самим Павлом и его братом. Сестра в то время жила в Москве. Однако домашнее воспитание могло лишь заложить основы образования, поэтому в 1814 году Павел Нащокин поступил в Благородный пансион при знаменитом Царскосельском лицее. Это, казалось бы, не слишком значительное событие оказало огромное влияние на всю последующую жизнь Павла Нащокина. Дело в том, что одновременно с ним в пансионе учился Лев Пушкин – брат Александра Сергеевича. Во время одного из визитов поэта к брату и состоялось знакомство Пушкина и Нащокина, которое позже переросло в тесную дружбу. Пушкин держал его в курсе своих литературных дел, делился житейскими неурядицами, следовал его советам, как человека опытного и доброжелательного.
Впрочем, об этом периоде жизни Нащокина историкам известно не слишком много. В обнаруженных ими документах упоминается лишь, что Павел Нащокин курса не завершил – не то разочаровавшись в науках, не то под влиянием каких-то жизненных обстоятельств. Вместо того чтобы корпеть над переводами с латыни и греческого, Нащокин отправляется в армию. Есть сведения, что в 1819–1823 годах он служил вначале в Измайловском, а затем в Кавалергардском полку. В 1823 году Павел Воинович вышел в отставку «по домашним обстоятельствам» в чине поручика и более не служил.
Недостатка в средствах Павел Воинович мог не опасаться, поэтому довольно скоро стал вести тот образ жизни, который вызывал у современников удивление и зависть. Нащокина охотно принимали в лучших домах Петербурга, он был настоящей находкой для общества. К деньгам он относился легко, охотно покровительствовал художникам и артистам. Но что вызывало наибольшее изумление общества – это страсть Нащокина к покупке на первый взгляд абсолютно бесполезных вещей: китайских безделушек, бронзы, мраморных ваз. Если какая-то из выставленных вещей ему нравилась, он, не торгуясь, платил за нее любые деньги. Если бы Нащокиным двигало стремление создать собственный домашний музей, это было бы более-менее понятно – коллекционированием увлекались многие. Но дело в том, что Павел Воинович раздаривал свои приобретения не менее охотно, чем их покупал. Достаточно привести лишь один пример: как-то раз Нащокин приобрел за баснословные деньги… маленький восковой огарок, перед которым знаменитая актриса Асенкова учила свою лучшую роль (в роли продавца выступила ее горничная). Покупкой огарка дело не ограничилось: Нащокин велел оправить его в серебро, а затем подарил футляр с огарком кому-то из знакомых.
Но самым известным его «экспонатом» был знаменитый на всю Россию кукольный домик. Это был двухэтажный макет дворянского дома, который представлял собой прямоугольный футляр с раздвижными стеклами. Нащокин стал первым в России, кто воспроизвел в миниатюре всю свою тогдашнюю обстановку: мебель фирмы Гамбса, скатерти, салфетки, фарфоровую и хрустальную посуду (столовые приборы, разложенные на столе, были едва различимы простым глазом). Если судить по сохранившимся миниатюрным предметам, то можно сказать, что в «Домике» были гостиная, столовая, буфетная, кабинет, бильярдная, спальня, будуар, детская. Вероятно, в этот перечень входила и «пушкинская комната». Всего в нащокинском домике насчитывалось более 600 предметов настолько тонкой работы, что даже современные специалисты восхищаются искусством мастеров, сумевших в то время достичь такой тонкости и точности в работе.
Пушкин искренне восхищался «Домиком». Он писал жене: «Дом его отделывается: что за подсвечники, что за сервиз! Он заказал фортепьяно, на котором играть можно будет пауку…» Кстати говоря, жена Нащокина Вера Александровна при помощи тоненьких прутиков действительно играла на игрушечном инструменте. В «Домике» были игрушечные часы, которые показывали время с такой же точностью, что и настоящие, самоварчик, который можно было вскипятить… Все вещи были выполнены по заказу Нащокина русскими искусниками, мастерами по фарфору и бронзе, ювелирами из Германии и Италии. На изготовление миниатюрного шедевра ушло много лет и еще больше денег. «Домик» обошелся Нащокину в 40 тысяч рублей – почти фантастическая по тем временам сумма! За эти деньги можно было купить настоящий особняк. Первоначально Нащокин собирался завещать свой домик Наталье Николаевне Пушкиной. Однако этого обещания выполнить не сумел: игрушечный особняк был заложен и не выкуплен…
Знакомых – и близких, и «шапочных» – у Павла Воиновича было великое множество. Он был известным меценатом и ценителем настоящих талантов, дружил с Гоголем, Жуковским, Денисом Давыдовым, Баратынским, Брюлловым. Благодаря Нащокину стал известен художник-портретист Петр Федорович Соколов. А сколько гораздо менее известных, но безусловно талантливых людей находило в его доме поддержку и участие!
О трудных временах Гоголь упоминает не случайно. Нащокин довольно быстро растратил свое немалое наследство (что при его расходах было неудивительно). Другой бы на его месте уехал в деревню, навсегда запомнив горький урок, и попытался бы как-то прокормиться со своего имения. Но Павел Воинович никогда не падал духом и встречал периоды безденежья, почти нищеты, с философским хладнокровием. Он был из тех счастливых людей, которые живут, как евангельские птицы небесные: не думая о грядущих невзгодах. Нащокин не сомневался, что на смену черной полосе придет белая, и судьба не раз доказывала справедливость подобного отношения к жизни. Биографы подсчитали, что он около десяти раз становился богачом, а затем оказывался в полной нищете. За падением следовал очередной взлет. Временами ему помогали друзья. Например, в 1834 году Пушкин помог Нащокину и его молодой жене выбраться из Тулы. Они сидели там без единой копейки, не имея возможности ни уехать из города, ни жить там. В другой раз (точных дат, к сожалению, не сохранилось) он выиграл крупную сумму в карты. В третий – получил нежданно-негаданно наследство от дальнего родственника. В последний раз он сумел поправить свои дела в 1854 году, но после его смерти семье пришлось туго: выплатив долги, они остались практически ни с чем.
По обычаям того времени, Нащокин, приезжая в город, снимал дом. Поэтому у него не было постоянного адреса. К перемене обстановки он относился так же спокойно, как и к деньгам, и принимал гостей то в роскошных апартаментах, то в убогих, скудно обставленных комнатах. Он жил то в Николопесковском переулке, то в Гагаринском, то на Остоженке, то «противу старого Пимена»… Тем не менее, Пушкин, приезжая после долгого перерыва к Нащокину, находил его дом очень легко: все извозчики отлично знали адрес Павла Воиновича.
Говоря о Нащокине, нельзя не сказать несколько слов о его жене – Вере Александровне. Она была дальней родственницей Павла Воиновича, женщиной редкой душевной красоты. Интересно, что Нащокин представил ее Пушкину еще до свадьбы. Пушкин весь вечер проговорил с Верой Александровной, а когда собрался уходить, Нащокин в шутку спросил: «Ну что, позволяешь на ней жениться?» – «Не позволяю, а приказываю», – ответил Пушкин. Свадьба состоялась в начале 1834 года, и Нащокины прожили в мире и согласии двадцать лет. У них родилось шестеро детей – четыре дочери и два сына.
Пушкин был самым близким другом Павла Нащокина. Это было настоящее родство душ. Пожалуй, не было ни единого значительного события, по поводу которого они бы не советовались друг с другом. Пушкин просил у «Войныча» совета перед женитьбой. Он был крестником его дочери, к несчастью умершей в раннем возрасте. В доме Нащокиных поэту была отведена отдельная комната, которую так и называли – «пушкинской». Впрочем, друзья проводили вместе гораздо меньше времени, чем хотелось обоим. Когда не было возможности увидеться, поддерживали оживленную переписку. В январе 1836 года Пушкин писал Нащокину: «Думаю побывать в Москве, коли не околею на дороге. Есть ли у тебя угол для меня? То-то бы наболтались, а здесь не с кем…» Встретились они только в мае. Пушкин прожил у Нащокиных 18 дней и уехал в Петербург – навстречу смерти.
Смерть Пушкина стала для Нащокина страшным ударом. Он пережил друга на 17 лет и до конца жизни не смирился с этой утратой. В гостиной Нащокиных стоял прекрасный бюст Пушкина работы И. П. Витали, а в 1839 году по заказу Нащокина художник К. Мазер написал портрет поэта в халате (после смерти мужа Наталья Николаевна подарила его Павлу Воиновичу). Чета Нащокиных всю жизнь хранила самые теплые воспоминания о Пушкине и охотно делилась ими с исследователями творчества поэта.
По воспоминаниям современников (прежде всего – Николая Васильевича Гоголя), практически все сороковые годы прошли для Нащокина в страшной нужде. Гоголь помогал ему как мог и даже пытался подыскать для него место воспитателя в богатом доме. Эта идея в конце концов провалилась, да и странно было бы видеть Павла Воиновича в качестве примера для подражания и педагога… Однако сам Гоголь искренне считал, что у Нащокина есть несомненный талант пробуждать в людях лучшие чувства, и давал ему наилучшие рекомендации.
Незадолго до смерти Нащокин пережил последний период привольной и богатой жизни. Однако чувствовалось, что знаменитый российский оригинал начал уставать от жизни. Последней его страстью стала карточная игра – он просиживал за столом целые ночи, с попеременным успехом ставя на кон немалые деньги. Скончался он в богатом доме на Плющихе – как и всегда, съемном, оставив после себя безутешную вдову и детей. Вера Александровна пережила его почти на полвека. В конце жизни она с огромной теплотой вспоминала мужа и считала себя счастливой, хотя ютилась на убогой даче и была вынуждена отказывать себе во всем и даже сдавать одну из комнат постояльцам. О ней вспомнили лишь во время празднования столетнего юбилея Пушкина, привезли на торжественное заседание Московского университета, даже выхлопотали пенсию. Вера Александровна вновь оказалась в центре всеобщего внимания, но ненадолго: 16 ноября 1900 года она умерла. Ее похоронили на Ваганьковском кладбище, рядом с Павлом Воиновичем.
На этом можно и окончить рассказ о Павле Нащокине. Осталось только упомянуть о судьбе его самой любимой и дорогой игрушки – «Домика». Он существует и сейчас – в прошлом веке стараниями музейных работников и исследователей больше половины его обстановки, рассеянной по всему свету, было собрано и выставлено в музее А. С. Пушкина. Тысячи людей смогли своими глазами увидеть то, на что Павел Воинович затратил столько сил и средств. И радостно улыбнуться – ведь нащокинский домик, как и его создатель, создает вокруг себя удивительно легкую и радостную атмосферу. Атмосферу чуда.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
9. ПАВЕЛ
9. ПАВЕЛ О, вдохновенных снов живые были! Их воплотил венчанный командор. Века провидит солнечный твой взор. Вселенские в нем замыслы застыли: Снести очаг республиканской гнили И подписать масонам приговор. Заслыша звон твоих суровых шпор, Враги в плащах кинжалы
ЛЕБЕШЕВ ПАВЕЛ
ЛЕБЕШЕВ ПАВЕЛ ЛЕБЕШЕВ ПАВЕЛ (кинооператор: «Белорусский вокзал» (1971), «Свой среди чужих, чужой среди своих» (1974), «Восхождение» (с В. Чухновым), «Раба любви» (оба – 1976), «Неоконченная пьеса для механического пианино» (1977), «Пять вечеров», «Кентавры» (оба – 1979), «Спасатель»,
ЛУСПЕКАЕВ ПАВЕЛ
ЛУСПЕКАЕВ ПАВЕЛ ЛУСПЕКАЕВ ПАВЕЛ (актер театра, кино: «Они спустились с гор» (1955), «Тайна двух океанов» (1956), «Балтийское небо» (1961), «Капроновые сети» (1963), «Республика ШКИД» (1967), «Зеленые цепочки» (1969), «Белое солнце пустыни» (1970) и др.; скончался 17 апреля 1970 года на 43-м году
САДЫРИН ПАВЕЛ
САДЫРИН ПАВЕЛ САДЫРИН ПАВЕЛ (тренер футбольного клуба ЦСКА (1990–2001), сборной России по футболу (1994); скончался 1 декабря 2001 года на 60-м году жизни).У Садырина был рак, о котором он знал давно, но ничего не предпринимал, потому что на первом месте для него была команда – ЦСКА.
Павел I
Павел I Император Павел I родился в Петербурге в 1754 г. в семье Великого князя Петра Федоровича, будущего Петра III, и Екатерины Алексеевны, будущей Екатерины II. Сразу после рождения взят от родителей императрицей Елизаветой для воспитания в качестве будущего наследника.
(ПАВЕЛ I)
(ПАВЕЛ I) Предисловие Те исторические события, которые по каким-то причинам долгое время не были в должной мере раскрыты и всесторонне освещены, имеют склонность мало-помалу превращаться в легенду. Суеверия, связанные с такой легендой, едва ли не навсегда укореняются в
О времени и обстоятельствах работы Ходасевича над жизнеописанием Павла см. вступ. статью.Начало XX века — время резкого подъема интереса исследователей, писателей и издателей к павловской теме, стимулированного снятием цензурных запретов с публикаций о
Павел I
Павел I Павел I. Худ. В. Боровиковский, 1800 г.Порой шутом на троне представляют императора Павла I (1754–1801). Сохранилось немало анекдотов о его нелепых распоряжениях. Хотя шутовства он не терпел, был вспыльчивым и взбалмошным – большим чудаком и оригиналом.В отличие от
НАЩОКИН Павел Воинович (1800–1854),
НАЩОКИН Павел Воинович (1800–1854), помещик, отставной корнет лейб-гвардии Кирасирского полка, друг А. С. Пушкина и хороший знакомый Гоголя, человек, очень умный, образованный и добрый, превосходный рассказчик, но гуляка и картежник, промотавший немалое состояние. Послужил
ПАВЕЛ I
ПАВЕЛ I (род. в 1754 г. – ум. в 1801 г.) Российский император, самодержец, царствование которого отличалось тиранией и произволом, «военно-полицейской диктатурой».В Петербурге, отделенный от города лугом и рвами, усилиями архитекторов Баженова и Бренна, работавших под личным
Павел Кадочников
Павел Кадочников Павел Петрович Кадочников родился 29 июля 1915 года в Петрограде. В период Гражданской войны отец Павла перевёз семью (жену и двух сыновей — Павла и Николая) к себе на родину — в деревню Бикбарда Пермской губернии. Там и прошли детство и отрочество Павла. Там
Нащокин Павел Воинович (1801—1854)
Нащокин Павел Воинович (1801—1854) C 1826 г. самый близкий друг Пушкина. Пушкин познакомился с Н. еще в лицейские годы, но их знакомство перешло в тесную дружбу при встрече в Москве в 1826 г. Приезжая в Москву, Пушкин почти каждый раз останавливался у Н. и в душевных беседах делился
Павел
Павел Читатель, очевидно, помнит, что я уже обозначил дату рождения старшего сына Сергея Яковлевича и Ольги Евгеньевны Павла: 1894 год. Их первенец родился в Тифлисе, старший Аллилуев работал тогда в железнодорожных мастерских, с головой окунувшись в революционную