набоков личная жизнь любовница
Жена писателя как призвание: история любви Владимира Набокова и Веры Слоним
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Поэзия как повод для знакомства
История первая рассказывает о том, как на одном из балов-маскарадов для русских эмигрантов в Берлине к Владимиру с предложением прогуляться по ночному городу обратилась девушка в маске волка. Заинтригованный, он, конечно же, согласился и не пожалел, потому что время прогулки было посвящено обсуждению его творчества, которое девушка знала в совершенстве. А наличие маски добавило таинственности.
По второй версии, Вера письмом назначила встречу Набокову на мосту, где так читала его стихи, что покорила творца произведений своими знаниями его творчества.
После знакомства было два года переписки. В одном из своих писем Набоков пишет Вере «Без тебя я не могу представить свою жизнь…». Но если Вера и была полностью поглощена отношениями с писателем, ее состоятельный отец совершенно не испытывал восторга по этому поводу. Будучи человеком практичным, он не видел материальной перспективы для писателя в Германии и желал для дочери более благополучного брака.
Жизнь семейная
В 1934 году у них родился сын, которого назвали Дмитрий. А в 1937 году Набоковы едут в Париж.
Тайная любовь, которая вдруг стала явной
Прекрасная Франция, куда они с таким облегчением уехали из гитлеровской Германии, преподнесла их семье серьезное испытание. Набоков не смог сдержать своей страсти и изменил жене, о чем Вера узнала от общих знакомы. Возлюбленной писателя стала Ирина Гуаданини, возможно не такая интеллектуалка, как Вера Слоним, но так же покоренная его стихами Набокова. Ирина занималась стрижкой собак и была невероятно привлекательна.
Когда Вера узнала о связи мужа на стороне, она поставила его перед выбором, и он, конечно, остался с семьей. Правда, ещё какое-то время продолжал тайно встречаться с Ириной и писать ей письма. Узнав и об этом, Вера объявила мужу настоящий бойкот, и выбор в пользу проверенной и надежной соратницы Веры был сделан окончательно.
«Дорогие ВВ»
Вера прекрасно разбиралась в издательском деле и с успехом стала агентом своего знаменитого мужа – отвечала на корреспонденцию, договаривалась с издательствами, контролировала оплату за произведения и переводила его тексты.
По свидетельству некоторых биографов, у тех, кто знал чету Набоковых, однако, складывалось впечатление, что жена уж больно строга с писателем, и ее контроль зачастую излишний. Например, по телефону в их доме со звонившими всегда разговаривала Вера. Но мало кто знал, что всё было было в том, что Набоков так и не научился пользоваться телефоном. Так или иначе, но Вера настолько прочно и по настоящему существовала в жизни Набокова, что практические каждая героиня его романа может предстать читателю той или иной чертой его спутницы.
Спасение «Лолиты»
Спасение романа «Лолита» тоже заслуга верного читателя рукописей Набокова – Веры. Писатель не раз переписывал главы, вырывал страницы и порывался сжечь свое знаменитое творение. И это бы непременно случилось, если бы Вера и ее уверенность, что роман станет знаменит. И отчасти благодаря такому заступничеству роман был благополучно закончен в 1953 году, а в 1955 – увидел свет во Франции, а чуть позже и в Америке. Популярность книги была необыкновенная! Доходы семьи пошли вверх, дали возможность чете зажить респектабельно и спокойно, переехав швейцарский Монтрё.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Две любви и одна жена Владимира Набокова
Эмиграция
В России Вера Слоним, дочка богатого лесопромышленника Евсея Слонима ходила в гимназию княгини Оболенской. Она отлично знала английский, французский и немецкий, мечтала изучать математику и физику. Писала стихи, много-много читала. После революции ее семья эмигрировала в Берлин. Уезжали в суматохе, через Ялту: лишь бы «успеть на белый пароход». До Одессы ехали поездом; в вагон вломились петлюровцы, прицепились к невысокому еврейскому пареньку, начали угрожать ему расстрелом. Пассажиры прятали глаза, только восемнадцатилетняя Вера сказала спокойно, но громко: «Не смейте ему угрожать! Он имеет право ехать в этом поезде, оставьте его в покое!». Самый наглый и здоровенный петлюровец мгновенно проникся уважением к смелой девушке, и дальше ехали под его защитой.
В Берлине Евсей Слоним начал издательский бизнес, Вера ему помогала и сама понемногу занималась переводами и литературой.
Ловушка на нарцисса
Есть две версии знакомства Веры Слоним и Владимира Набокова, но по обеим выходит, что это она выбрала его. Сам Набоков рассказывал: на эмигрантском балу с пуншем, игрушками и цветами к нему подошла девушка в волчьей маске. Она увела его на прогулку и удивительно тонко, точно и умно говорила о его творчестве. Вторая версия – тоже про хитрую ловушку на нарцисса: Вера написала Набокову письмо, назначила свидание на мосту и весь вечер читала его стихи.
Набоков опешил от этого знакомства. Никто и никогда так его не понимал. Вера приняла его целиком, со всеми его чудачествами и капризами. Безумно влюбленный, он писал ей по два письма в день: «Да, ты мне нужна, моя сказка. Ведь ты единственный человек, с которым я могу говорить — об оттенке облака, о пении мысли и о том, что, когда я сегодня вышел на работу и посмотрел в лицо высокому подсолнуху, он улыбнулся мне всеми своими семечками».
Вера отвечала примерно на одно письмо из пяти. Эти письма не сохранились – она оберегала свой внутренний мир от посторонних глаз и всегда уничтожала улики.
Убери свою лиру!
Владимир Набоков вырос в доме с 50 слугами. Сын известного политика и выдающегося человека, он рос убежденным в своей исключительности. Глупым играм со сверстниками предпочитал чтение, шахматы и ловлю бабочек. К 17 годам он получил в наследство от дяди миллионное состояние и огромное имение. В революции семья потеряла все. «Набоковский мальчик» стал нищим, но из последних сил надменным литератором, писавшим под псевдонимом Сирин. И эту свою нищую творческую свободу он ценил превыше всего. «Лучшей жены я не найду. Но нужна ли мне жена вообще? «Убери лиру, мне негде повернуться. » Нет, она этого никогда не скажет, — в том-то и штука», — описывал он свои тогдашние метания в романе «Дар».
Вера была для него Набокова волшебным подарком судьбы, и он всегда хорошо это понимал. И сам говорил, что без жены не написал бы ни одного романа.
Набоковский список
Все набоковеды отмечают, что после женитьбы писатель внезапно сильно прибавил в мастерстве. Есть даже версии, что «все романы за Сирина писала Вера Евсеевна». Это было не так, но, как говорил племянник Набокова, именно Вера приучила писателя к регулярному труду. Она свято верила в гениальность мужа и создавала условия, в которых просто невозможно было не писать.
Каждое утро она подавала ему завтрак: сок, яйцо, какао, красное вино – и уходила на работу. Набоков писал, иногда по 20 страниц в день, иногда по 7 строчек. В первые же годы их совместной жизни Набоков написал « Машеньку», потом «Дар», «Защиту Лужина», «Камеру обскура».
Вера была его первым читателем, критиком и советчиком. Секретарем, литературным агентом, музой, переводчиком. Ловила с ним бабочек. Была ходячей энциклопедией – ее феноменальная память хранила кучу цитат, дат и подробностей. Набоков ненавидел и не умел разговаривать по телефону, поэтому все телефонные переговоры вела Вера, а писатель стоял рядом. Когда 1934 году у Набоковых родился сын, все удивились: казалось, этим двоим больше никто не нужен.
Рассказывают такую историю: перед женитьбой Набоков вручил Вере список дел, которыми он не умеет и никогда не будет заниматься:
В 30 годы в мире свирепствовал экономический кризис, жить было трудно, а когда в Германии к власти пришли нацисты, стало еще и опасно. Белокурая и голубоглазая Вера любила огорошить собеседника неожиданным признанием: «Вы знаете, что я еврейка?» Она не скрывала своей ненависти к фашистам. А на дверях берлинских офисов появились таблички «евреям вход запрещен». Вера уже не могла работать, чтобы прокормить мужа и сына. Нужно было уезжать.
Набоков личная жизнь любовница
Быть женой творческого человека – особая миссия. Талантливые люди, в том числе и писатели, не всегда предсказуемы, что вносит дополнительные трудности в семейную жизнь. Кроме того, супруга творческого человека должна быть не просто любовницей, подругой, хозяйкой, но и музой, редактором, рецензентом и настоящей опорой своего талантливого мужа. И лишь через время можно сказать, состоялась ли данная миссия в полной мере. Веру Слоним, верную спутницу Владимира Набокова, по праву можно назвать истинной женой писателя.
Знакомство благодаря поэзии
Вера с Владимиром познакомилась благодаря стихотворениям, написанным Набоковым. Этот факт единственный, объединяющий две истории встречи молодых людей. Причем обе они оригинальны и любопытны, а вот правдивы ли достоверно неизвестно.
В первой – загадочная история, в которой таинственная незнакомка в волчьей маске на маскараде, устроенном для русских эмигрантов в Берлине, предложила Владимиру совершить ночную прогулку по городу. Заинтригованный молодой мужчина, естественно, дал согласие и не пожалел об этом ни одной минуты. Ведь, гуляя, обсуждалась его поэзия, которую Вера знала безупречно.
Во второй – девушка написала Владимиру письмо, в котором назначила свидание на мосту. При встрече она декламировала стихи Набокова, чем и покорила сердце молодого поэта.
Вера Слоним
Она родилась в русско-еврейской семье. Отец, Гамшей (Евсей) Лейзерович, был весьма предприимчивым евреем, мать, Слава Борисовна, русской по национальности. Надо сказать, что если бы Владимир и Вера познакомились в России, то вряд ли бы их чувство переросло в серьезные отношения. Супруга с еврейскими корнями совсем не то, что способствовало бы популярности литератора. Однако история любви развивалась в Германии, в придачу отец девушки владел издательством. Впрочем, Слоним-старший не был в восторге от выбора дочери, желая ей более материально обеспеченного жениха. Однако сердцу не прикажешь. Умница Вера, имеющая прекрасную память и отличное образование, была целиком занята развивающимися отношениями с молодым писателем. Два года она переписывалась с ним. Любовь оказалась сильной и взаимной. Владимир в одном из посланий написал, что не сможет жить без Веры.
Семья
Девушка не без оснований полагала, что разрешения связать жизнь с молодым поэтом она не получит. Оставалось одно – тайно вступить в брак, поставив семейство перед уже свершившимся фактом. Пара поженилась в апреле 1925.
Жили небогато, что, впрочем, не смущало молодую жену. Она стала для супруга не только верным другом, но и практически кормильцем семьи, трудясь в адвокатской конторе стенографисткой. Набоков же целиком отдался творческой работе. Молодая женщина общалась на немецком, водила авто, печатала на пишущей машинке. Словом, делала все, на что не был способен Набоков. Но ведь это стоило того. Из-под пера писателя в первые годы супружеской жизни вышли «Дар», «Камера обскура», «Защита Лужина». Именно Вера ни чуточку не сомневалась в огромном писательском таланте Владимира.
В 1934 на свет появился сын Дмитрий, а спустя три года семейство отправилось в Париж.
Измена
Переезд на французскую землю принес семье не только облегчение после атмосферы фашистской Германии, но и серьезное испытание. Владимир увлекся Ириной Гуаданини, страстной поклонницей его стихов, и изменил супруге. Весьма привлекательная женщина, занимавшаяся стрижкой собак, смогла покорить Набокова.
Вера, уличив супруга в любовной связи, проявила решительность и потребовала прекратить отношения с Ириной. Некоторое время Владимир все-таки тайком встречался с любовницей, писал ей послания. Однако Вера не отступила, объявив супругу подлинный бойкот. В конечном итоге Набоков выбрал семью, оставшись с надежной и верной спутницей жизни.
В Америке
В 1940 семейство уехало в Нью-Йорк, потратив последние деньги на билеты. В Соединенных Штатах Набоков начал писать прозаические произведения на английском языке. Кстати, свой первый англоязычный роман под названием «Истинная жизнь Себастьяна Найта» писатель создал еще в Европе. В 1941 произведение было издано в США.
В Америке уже Владимир Владимирович стал добытчиком, зарабатывая чтением лекций по русской и мировой литературам в колледже, а затем в университете. Несмотря на то, что в английском Вера была не столь сильна, как муж, но она помогала ему проверять домашние задания студентов, подсказывала забытые цитаты и т. д. Его жена по традиции старалась облегчить жизнь супругу. Настоящая верная спутница жизни. О дружбе и неразлучности пары свидетельствуют письма их друзей, которые адресовали их «дорогим ВВ», то есть сразу Владимиру и Вере.
Вера Евсеевна, отлично ориентируясь в издательском деле, стала агентом известного писателя. Именно она составляла договоры с издательствами, отвечала на письма, контролировала финансовые операции.
Вера освободила супруга почти от всех бытовых и материальных забот. А еще она, прекрасно зная характер супруга, весьма дипломатично смогла отгородить его от проблем внешнего мира, предоставив возможность целиком отдаться творчеству. А ведь Набоков своими шутками мог испортить отношения с журналистами, резко раскритиковать творение приятеля, не пожелать ответить на приветствие своих знакомых.
Иногда людям, хорошо знавшим чету Набоковых, казалось, что Вера уж очень строго относилась к писателю, постоянно контролируя его. К примеру, только она отвечала на телефонные звонки. Правда, очень немногие знали, что Набоков просто не умел пользоваться телефоном. Как бы там ни было, но Вера была неотъемлемой частью жизни писателя. Ярким свидетельством данной крепкой связи является то, что, по сути, в каждой героине его произведений присутствовала та или иная черта супруги.
Спасенная «Лолита»
Спасение этого знаменитого романа является подлинной заслугой Веры Евсеевны, которая была первой и верной читательницей творений Набокова. Работа над данным произведением шла трудно: переписывались целые главы, вырывались страниц и даже предпринимались попытки сжечь роман. Наверное, последнее произошло, если бы не твердая уверенность супруги в таланте писателя. Ставший впоследствии знаменитым роман Набоков завершил в 1953. Спустя два года его издали во Франции, а затем в США. Книга получила неимоверную популярность. В связи с этим увеличились доходы семьи, позволившие ей переехать в Швейцарию и зажить спокойно и респектабельно.
Больше полвека совместной жизни
Миссия жены писателя у Веры Слоним, несомненно, состоялась. Хотя отношение к ней биографов Набокова было неоднозначным: одни считали ее верной спутницей и помощницей, иные – домашним тираном и диктатором. Сам же Владимир Владимирович называл супругу своим двойником, созданным по одной с ним мерке. А кто же знает свою жену лучше, чем собственный муж?!
Миссис Владимир Набоков
Именно так подписывалась Вера Набокова, когда слава уже нашла Набокова и он на глазах современников стал живым классиком. Преуменьшить роль Веры в этом превращении невозможно. «Огонек» публикует фрагмент из новой биографии жены писателя, посвященный самому трагическому периоду их совместной жизни.
Это история о женщине, о мужчине, а также о семейном союзе. Даже недоброжелатели признавали, что Вера Набокова принимает невиданное участие в работе своего мужа.
Набоковы и приходили, и уходили вдвоем. Как правило, в одиночку на людях Набоков почти не появлялся. Супруги были не только неразлучны, у них и мысли сливались: и на бумаге, и в общении. У них и дневник был один на двоих. В записной книжке каждого присутствуют оба почерка; набоковским начинаются записи с одного конца, Вериным — с другого.
Стейси Шифф. Вера (Миссис Владимир Набоков): Биография / Пер. с англ. О. Кириченко. — М.:КоЛибри, 2010
Для биографа они представляли неблагодатный материал: слишком редко разлучались. Отношения Набоковых многим представлялись потрясающей историей большой любви.
С ранних пор Вера испытывала необходимость приобщиться в жизни к чему-то великому. Набокову же, как тот утверждал после первой встречи с ней, сделалась крайне необходима Вера.
Адвокаты, издатели, родственники, друзья — все сходились в едином мнении: «Без нее он ничего бы в жизни не достиг». Этот брак поставил Веру в центр всеобщего внимания; натура повелевала ей держаться в тени.
Лишь одному человеку в мире неизменно представала она крупным планом. В ее присутствии Набоков вел себя совершенно особенно. Оживленно заигрывал с женой; подшучивал над ней. Казалось, будто оба таят от всех какой-то свой секрет. И в поздние годы эти двое вели себя на людях как дети, которые при взрослых незаметно уговариваются, что стоит говорить вслух, а что нет.
Сам себя Набоков представлял в сильно приукрашенном виде. Набоков упивался тем, что Вера его идеализировала, видя себя совершенно особенным в ее глазах. Встретив его впервые, Вера угадала, что перед ней величайший писатель своей эпохи; лишь этой истине она и служила последующие 66 лет жизни, как бы вознаграждая себя за все потери и бури, за все исторические катаклизмы. Она делала все возможное, чтобы Набоков жил не во времени, а исключительно в искусстве, оберегала от судьбы стольких его персонажей, пребывавших во власти различных страстей. Талант писателя уходит в работу, не в повседневность, — это Вере регулярно приходилось объяснять членам семьи; их письма Набоков препровождал жене, она писала ответы.
С 18 января 1937 года, когда Вера посадила мужа в поезд, отправлявшийся в Бельгию, и по 22 мая, когда они объединились, Вера получала письма от Владимира ежедневно, иногда по два в день. В эти четыре напряженных месяца Набоков делал все для продвижения своей карьеры, возможно, в ущерб собственному творчеству.
Ситуация осложнилась и тем, что в феврале Вера стала явно противиться идее переезда. «Скажи себе, что берлинская наша жизнь кончена — и, пожалуйста, собирайся», — умолял ее муж, не прекращая своих неустанных попыток подготовить почву для переезда семьи во Францию или в Англию. Однако Вера принялась выдумывать всевозможные досадные предлоги для проволочки. В последующие месяцы голоса супругов звучат в томительном диссонансе. Он говорил: март, она настаивала на апреле. Он говорил: Франция, она говорила: Бельгия. Он говорил: Франция, она говорила: Италия. Он говорил: Франция, она говорила: Австрия. Внезапно Веру стала крайне волновать судьба матери Владимира, которой было обещано показать внука, еще ею не виденного; она настаивала, что нельзя ехать на Запад, не отправившись сперва всей семьей на Восток, в Прагу.
Наконец, Набоков взорвался. Как можно после всех предпринятых им усилий зацепиться в Лондоне или Париже взять и отправиться на задворки Европы, на Восток, отказавшись от открывающихся возможностей?!
8 мая, когда супруги оказались врозь, Набоков все еще пишет из Парижа. Он стал беспомощной жертвой бюрократических козней. Пробить головой стену чешского консульства для получения визы оказалось невозможным. Он просит Веру, чтобы та предприняла усилия с пражской стороны. Ей же ни в коем случае не стоит приезжать во Францию, иначе ему никогда не получить требуемых бумаг. Владимир умоляет Веру похлопотать за него; она презрительно отвечает, что он, как видно, вовсе не стремится встретиться с ней. Набоков, похоже, как никогда, в полном отчаянии. Он уже начал забывать черты Вериного лица; он боится, что Дмитрий, когда увидит отца, не узнает его. Он умоляет не усугублять его мук постоянными напоминаниями о невыносимости ожидания. Буквально в последнюю минуту, после бесконечных хождений по консульствам и посольствам, по уши в долгах, при полном хаосе во всех делах, но с новой зреющей в голове книгой Набоков 20 мая садится в поезд, идущий на восток. Через пару дней семья воссоединяется.
Набоков нашел жену в ужасном настроении и полном изнеможении. Пребывание в Праге оказалось коротким и кисло-сладким. Прощаясь с матерью в тот год, он мог предполагать, что делает это в последний раз.
В конце июня семья двинулась в Париж. Мельком они посетили Всемирную выставку, привлекшую в Париж рекордное число туристов; громадная свастика, венчавшая спроектированный Альбертом Шпеером павильон Германии, гораздо красноречивей говорила о перспективах жизни в стране, чем яркие и многоцветные экспонаты. 7 июля Набоковы отправились в Канн, где поселились в скромной гостинице в пяти минутах ходьбы от пляжа.
Через неделю после приезда в Канн Владимир сознался в том, что Вера давно уже подозревала. Он пребывал в самом разгаре бурного романа. Объектом его страсти оказалась Ирина Юрьевна Гуаданини.
Набоков еще находился «в страстном забытьи». Не в силах бороться с увлечением, он даже подумывал о том, чтобы оставить Веру. Вера утверждала, что ее реакция была проста: «Я полагала, раз он любит, то должен быть с любимой женщиной». В действительности Верино отношение к ситуации было не такое уж философское, гораздо более в духе того искреннего совета, который она дала позже одной молодой поэтессе: «Никогда не отказывайтесь от того, что любите». Набоков писал своей возлюбленной, что Вера не собирается соглашаться на развод. В то же время жизни без Ирины он себе не мыслил. Ему трудно было представить, как он вернется к прежней жизни; он умолял Ирину набраться терпения, как умолял и Веру несколькими месяцами раньше. Он писал, что день признания жене стал после убийства его отца самым черным днем в его жизни. А уж для Веры он и подавно был самым черным днем в ее жизни.
На примере отца она видела, как мужчины бросают жен; эмигрантская жизнь и неустроенность берлинской жизни 20-х годов отнюдь не способствовали укреплению брачных уз. Все его настоятельные просьбы немедленно приехать к нему высветили одну поразительную деталь: Владимир не хотел, чтобы жена оказалась в районе Парижа. Подозрения подтвердились до мельчайших подробностей в анонимном письме на четырех страницах, полученном ею в середине апреля как раз в момент усиления разногласий вокруг вопроса Париж — Прага.
Автор анонимного послания подробно описывал увлечение Владимира Ириной, «хорошенькой блондинкой, такой же взбалмошной, как и он», добавляя, что Набоков нажил себе довольно много врагов в литературных кругах. Флирт был естественным проявлением натуры Набокова. С Ириной Гуаданини и ее матерью, Верой Кокошкиной, он познакомился в 1936 году во время своей поездки в Париж, после чего писал письма обеим одновременно. Мадам Кокошкина была не так очарована Владимиром, как ее дочь. Эта опытная дама считала Набокова блестящим писателем, однако человеком ненадежным. Уже с февраля у Владимира с Ириной возникли романтические отношения; она обожала его стихи и явилась в январе 1937 года на его выступление — на следующей неделе он трижды навестил ее. Тремя годами моложе Веры, Ирина была жизнерадостная, крайне эмоциональная светловолосая молодая особа, разведенная после краткого замужества. Она обладала мелодичным смехом, живым чувством юмора и страстно любила словесные игры. И на этот раз Набокова также прельстила исключительная память на его стихи. В Париже и его окрестностях Ирина Юрьевна подрабатывала уходом за собачками. И имела репутацию коварной обольстительницы, упрочившуюся с появлением в ее жизни Набокова.
Когда Владимир рассказывал о катастрофическом положении дел в Германии, утверждал, что «устами писателя говорит Бог», слезы блестели в глазах у Ирины. «Как прекрасно!» — замирая, шептала она. Весь вечер она не отходила от него и той весной появлялась рядом с ним слишком часто. Едва приехав в феврале в Лондон, Набоков тотчас позвонил ей. Она обожала вмятину от его головы у себя на подушке, оставленный им в пепельнице окурок. Слезы струились по щекам Владимира, когда он признавался ее матери, что совершенно не может без Ирины жить. Единственным приземленным занятием в их отношениях были игры в палача, рисуемые в Иринином альбомчике.
Вера неизбежно должна была прознать об этом романе; он развивался без особых предосторожностей. Возможно, он мало у кого вызвал бы удивление, не имей Вера репутации ближайшей помощницы и не имей Владимир столько недоброжелателей. Мало кто считал, что Набоков может обойтись без своей жены. Слепая страсть — это одно, но человеческая близость и понимание — явление куда более редкое.
Марк Слоним, редактор эмигрантской газеты в Париже и дальний родственник Веры, замечал, что немногие женщины смогли бы, как Вера, выносить эгоистично-маниакальное отношение Набокова к литературе. Многие ли женщины способны подчинить свою жизнь чьей-либо навязчивой идее? Эту истину Набоков вряд ли забыл, хотя теперь она отзывалась в нем невыносимыми мучениями.
Он не мог жить без Ирины — такой силы чувства он до сих пор еще не испытывал, но в то же самое время не мог и предать забвению совершенно «безоблачные» 14 лет жизни с Верой. В июне он писал Ирине, что они с Верой знают друг друга до мельчайших подробностей. Через неделю Набоков уже наслаждался восхитительной гармонией своих отношений с любовницей. Он не мыслил без нее жизни, отказаться от нее было выше его сил. И Владимир никак не мог сделать для себя в такой ситуации выбор, особенно памятуя о Дмитрии. Напряжение было столь велико, что временами казалось, он теряет рассудок.
Дни, проведенные в Чехословакии, стали образчиком двойственности. Было невыносимо притворяться перед Верой, что все в порядке, как и прежде.
Между тем в разговоре с Верой Владимир снова и снова отрицает то, что происходит на самом деле. Ему тошно обманывать жену, особенно при том, что она нездорова. То под одним, то под другим предлогом Вера ежедневно заговаривает об Ирине. «Ты всегда всех вышучиваешь, только не Ирину!» — упрекает она. Набоков писал об этих расспросах Ирине, которая в своем дневнике отметила, что Вера изводит ее возлюбленного.
Владимир никак не мог отрешиться от отвратительного ощущения лжи, от вульгарной банальности ситуации. Вытягивать фразы из него приходилось клещами, между тем он на личном опыте открыл для себя то, чему позже его научит Эмма Бовари: адюльтер — банальнейший способ над банальностью возвыситься. Набоков не мог оправдать свое поведение, не мог простить себя за то, что перечеркнул все 14 лет безмятежной жизни с Верой. От утвердившейся в 1920-х годах «лучистой правдивости» теперь его отделяла огромная дистанция.
Отправившись на Ривьеру с Верой и Дмитрием, Набоков оставил Ирине блокнотик, в котором она могла бы вычеркивать дни до его возвращения, точно так, как делала когда-то Вера. В целом в его письмах звучит тоска, как и в тех, которые он писал будущей жене 14 лет тому назад. Владимир писал о предопределенности их схожести; восхищался общностью их впечатлений; чувствовал безупречность отношения любимой к нему. Когда Вера добилась от него признания, это отнюдь не положило конец любовной переписке. Теперь Набоков стремился к Ирине еще сильней, чем в Чехословакии. Ничто не поколебало его страсти. Он умолял Ирину хранить ему верность, хотя и понимал, что это не вполне справедливо. Он жаждал длинных писем. Обещал, что они будут вместе в начале осени. И в подтверждение тому оставил у нее на квартире кое-что из своих вещей.
Вера видела во всем происшедшем свою вину. Ей казалось, она пренебрегла вниманием к мужу из-за того, что вынуждена была заниматься ребенком, а также из-за невыносимых материальных условий берлинской жизни. Владимир писал об этом Ирине, рассказывая, что жена старается изо всех сил компенсировать свое невнимание к нему. «Ее улыбка убивает меня!» — в отчаянии пишет он. После его признания и Вера почти не упоминала об Ирине. «Я знаю, что она думает, — мрачно писал Владимир, — уговаривает себя и меня (без слов), что ты — наваждение».
Мать Ирины этому ничуть не удивилась; она как раз предсказывала, что Вера станет «шантажировать мужа и не отпустит его». Выдержки Вере было не занимать, хотя вся история стала для нее сущей пыткой. В письме в Париж Владимир пишет, что ситуация усугубляется тем, что у них с Верой установились ровные отношения. Он боится, что начинает Ирину забывать.
В августе, вероятно, в тот момент, когда Вера обнаружила, что муж по-прежнему переписывается со своей возлюбленной — в первую декаду месяца Ирина получила четыре письма, дома разыгрывается буря. По описаниям Владимира, в семье творилось такое, что он боялся, как бы для него это не кончилось сумасшедшим домом. Вера впоследствии яростно отрицала, что у них когда-либо случались скандалы. Она готова была поклясться, что сцен, о которых с сожалением пишет муж и которые Ирина и ее мать старательно записывали с его слов в дневники, вовсе не случалось. Выдумывать такое Владимиру, скорее всего, было ни к чему, он писал об этом в Париж с жестокой прямотой. Если он решился порвать с Ириной, он мог это сделать, не взывая к ее состраданию; и так было ясно, что общение происходит на повышенных тонах. С другой стороны, есть убедительное свидетельство того, что Вера угрожала отнять Дмитрия у отца. Все-таки было нечто, оказавшееся превыше природной правдивости.
Муж повел себя недостойно, свое поведение недостойным она счесть не могла. Именно чувство болезненной гордости не позволяло ей признать, что большая часть того августа протекала у них в беспрерывных бурных ссорах.
Ирина предлагала Владимиру уехать вместе куда-нибудь, хоть на край света. В своем очередном письме он заявил, что это Вера вынудила его порвать с ней. Отныне он Ирине писать не будет.
Тогда та отправилась в Канн. Прибыв туда утром, она тут же направилась к дому Набоковых и стала ждать, чтобы перехватить Владимира, когда тот отправится с Дмитрием на пляж. Владимир назначил ей свидание в тот же день позже, в городском саду. Когда днем они вместе брели по дороге к порту, Набоков уверял Ирину, что любит ее, но не может заставить себя хлопнуть дверью и уйти, отказавшись от всего остального. Он умолял ее потерпеть, однако не связывал себя никакими обязательствами. На следующий день с разбитым сердцем, на грани самоубийства, Ирина отбыла в Италию, убежденная в том, что Вере хитростью удалось удержать Владимира при себе. В конце следующего года Ирина однажды показалась на публичном чтении Набокова в Париже, но с тех пор никогда с ним не встречалась.
Однако Ирина не исчезла бесследно, как Владимир (а также Вера) мог бы надеяться. От этого романа полностью оправиться она так и не смогла; Набоков оставался самой большой любовью в ее жизни. Ирина предсказывала, что Набоков при первом же удобном случае снова изменит жене, и постоянно оспаривала утверждение, что его брак безупречен. В последующие 40 лет она в своих стихах воспевала их несчастную любовь и все время, как и Вера, хранила в тетради множество вырезок со стихами Набокова. В 60-е годы Ирина написала скандально откровенный рассказ «Туннель» о своих отношениях с Набоковым и встречах в Канне. В нем весьма вольно приводились цитаты из писем Набокова 1937 года.
Всю оставшуюся часть 1937 года Набоков трудится над третьей и пятой главами романа «Дар» — произведения, названного одой верности. Этот рассказ о художнике в молодости читается как благодарственный гимн женщине, которая буквально во всем напоминает Веру. В июне он говорит Ирине, что написал дурацкое сочинение про верность.
Вера сражалась с той, которая представляла собой угрозу, с чисто реальной женщиной из плоти и крови, Ирине же досталось более тяжкое соревнование с соперницей, которая частично была литературного происхождения.