на последнем дыхании актеры
На последнем дыхании, 1960: актеры и роли
Жан-Поль Бельмондо Jean-Paul Belmondo Джин Сиберг Jean Seberg Даниэль Буланже Daniel Boulanger
Лучше оригинала? 6 впечатляющих турецких ремейков иностранных сериалов
В 90-х и сейчас: как изменились актеры сериала «Друзья»
«Был пьян в хлам»: Якубович откровенно рассказал о смертельной аварии
Тест: ответь на 6 вопросов и узнай, какой была бы твоя жизнь в игре The Sims
От Паниной до Михайловской: актрисы, которые сделали пластику губ и потеряли свою изюминку
«Баталии и ледовые побоища»: Лиза Пескова заговорила о вражде с Навкой
«В 14 лет стыдно такое показывать»: дочь Началовой осудили за декольте
Тогда и сейчас: как изменились отечественные ТВ-передачи, которые в эфире с советских времен
Поражено 65% легких: состояние заболевшей коронавирусом Гузеевой ухудшилось
Smash. Тату и «Руки вверх»: почему распались культовые группы нулевых
Сябитова против Гузеевой: кто виноват во вражде звезд «Давай поженимся»
Униженный Бузовой Манукян слил в сеть интимную переписку с певицей
Зная всё о кино, хочется поделиться этим с другими. Делитесь фильмами, трейлерами, персонами и новостями в социальных сетях, присваивайте рейтинги фильмам и обсуждайте их с друзьями и подписчиками!
Интересные фильмы, ближайшие кинотеатры и любимых актеров можно добавлять в «Избранное». Система покажет все связанные с ними новости и новые трейлеры, подскажет, когда можно купить билет в кино на интересующую премьеру. Присоединяйтесь!
«На последнем дыхании»: как дебютный фильм Жан-Люка Годара изменил кинематограф
«Новая волна» и вызов обществу
Французская «новая волна» — явление столь же уникальное и специфичное, сколь и быстротечное, как и всякая молодость. «Мы ворвались в кинематограф, как пещерные люди в Версаль Людовика XIV», — вспоминал Годар. Именно таким элитарным, богатым и лишенным подлинной жизни представлялось молодым режиссерам французское послевоенное кино. И делом чести для них было растоптать, высмеять его. Провокация и дерзость стали инструментами новых кинематографистов — они бросали вызов обществу.
«На последнем дыхании» снимался как нечто радикально противоположное «вылизанному» кино, снятому в павильонах студий с престижными и часто уже пожилыми актерами. У Годара и его съемочной группы был мизерный бюджет и крайне сжатый срок. И это давало мощный импульс к творчеству, заставляло постоянно изобретать и искать. У режиссера не было сценария в строгом смысле этого слова, он следовал за актерами с маленьким блокнотом, в котором были размечены сцены и темы — все остальное, включая диалоги, рождалось на ходу. Дух импровизации, небрежности создавал особую полудокументальную атмосферу. «Это фильм о Жан-Поле Бельмондо и Джин Сиберг, гуляющих по Парижу», — отмечал Годар в одном из интервью, тем самым подчеркивая стремление к подлинности на экране.
Режиссер резал фильм тоже не по правилам — он сокращал не сцены, а переходы между ними. Так лента приобретала больше динамики, создавая впечатление повествования рывками. Уже в первой сцене погони Пуакара на угнанном авто от полиции можно заметить, как место действия сокращается на глазах при помощи монтажа — условность и кинематографическую природу картины подчеркивает и сам актер: Бельмондо смотрит прямо в камеру и дерзко заявляет зрителю, что ему на него наплевать. Это страшно бесило профессионалов и критиков — так кино еще никто не снимал.
Рваный монтаж, запись звука прямо на улице, сокращение количества дублей, импровизация и стремление к жизнеподобию — все это позволяло снимать кино очень быстро и дешево. «На последнем дыхании» изменил сам подход к кинопроизводству, и ему обязаны все современные инди-фильмы.
Париж Годара и его обитатели
В 1959 году на публику производило огромное впечатление, что действие картины происходит посреди шумной улицы столицы, вокруг героев шагают реальные прохожие, автомобили проезжают не по указке режиссера — это люди спешат по своим делам. В центре этого городского хаоса шагают двое влюбленных молодых людей — их лица незнакомы, это совсем не кинозвезды, а малоизвестные молодые актеры. У них плохие манеры, они грубят друг другу, говорят о сексе, книгах, выпивают и воруют автомобили — ведут себя крайне несдержанно и совершенно лишены драматургических мотивов: ими ничто не движет, у них нет цели и стремлений. Одним словом, молодежь.
«Фильмы должны показывать таких девушек, каких мы любим, таких парней, каких мы встречаем на улице каждый день, короче, показывать вещи такими, каковы они есть на самом деле», — твердил другой представитель «новой волны» Франсуа Трюффо в 1959 году. Жан-Поль Бельмондо и американка Джин Сиберг представляли собой немыслимый кинодуэт для своего времени. В особенности героиня Сиберг, девушка в белой футболке, не носящая бюстгальтера, с короткой стрижкой — такая героиня привычна сегодня, но тогда представляла собой радикально иной образ женщины и женственности на экране.
Наглый харизматик Бельмондо, еще на заре своей блестящей карьеры, в облике Мишеля Пуакара тоже был противоположностью героям популярного кино, поскольку ничего героического в нем и нет: он плут и мошенник, даже убийца. Но Годар не рисует его злодеем, его поступки лишены пафоса, получаются как бы случайно, как в детской игре. Пуакар олицетворял недовольство целого поколения молодых французов, ведь он везде чувствует себя чужим. Он шатается по миру, не зная, чем себя занять: он бросил учебу, а один день работы в офисе для него страшнее смерти. Пуакар хочет быть похожим на актера Хамфри Богарта, быть свободным и «крутым», но реальный смысл своего существования он видит только в любви, судорожно жаждет ее и в конце концов умирает из-за нее. Его романтизм разбивается об этот мир, ему всюду неуютно, жизнь кажется ему абсурдной, попросту скучной. Нетрудно разглядеть в Пуакаре черты будущих американских отщепенцев «нового Голливуда» — разочарованных, запуганных, ненавидящих общество и государство — в «Таксисте», «Беспечном ездоке», «Выпускнике» и других. Годар в «На последнем дыхании» показал бунтаря без причины, энергию молодости, которая не может выразиться, не находит выхода, кроме того, чтобы идти против системы, стараться изо всех сил быть вне ее.
Влияние фильма
Творческий метод Квентина Тарантино также вырос из годаровского дебюта — недаром основанная автором «Криминального чтива» киностудия называется в честь другого фильма француза «Банда Аутсайдеров». «На последнем дыхании» полон отсылок и интертекстуальных игр: режиссер повторяет сцены из других картин, передает приветы знакомым режиссерам и сам появляется в кадре, подобно Хичкоку. Нетрудно разглядеть в ленте и пародию на американский нуар, где персонажа тоже чаще всего губит «не та» женщина. Структурно «На последнем дыхании» четко следует канонам жанра, но формально это не нуар, а фильм о нуаре. Постмодернистское кино, играющее с устоявшимися традициями, не представимо без Годара, который первым осмелился выйти на эту территорию, сделал первую коммерческую картину о самом кинематографе.
Впрочем, за всем этим пастишем и деконструкцией, еще только предвещающими будущие работы Годара, сплошь состоящие из сложных отсылок к произведениям искусства, скрываются красивая история любви и ощущение жажды жизни, которые очаровывают и сегодня. У режиссеров «новой волны» не бывало хеппи-эндов (еще одно важное отличие от «папочкиного» кино), их герои были обречены. Также обречены были и сами молодые бунтари, их революционный накал очень скоро истек. Но фильмы остались. Сегодня «На последнем дыхании» смотрится как артефакт времени — этого Парижа, этой молодости больше нет, и нет больше правил и догм, которые с таким азартом уничтожал Годар в своем дебюте. Новый синтаксис кино, предложенный им, используется теперь везде, и с первого взгляда новаторство «На последнем дыхании» можно и не разглядеть. Но дыхание и красота этого мира остаются, и теперь куда ценнее не его радикальность и эпатаж, а та самая подлинность жизни конца 1950-х, эпохи, в которую можно вернуться лишь средствами кино.
Преступления ЖЛГ: «На последнем дыхании» Жан-Люка Годара
На этой неделе в повторный прокат выходит дебютный фильм Жан-Люка Годара «На последнем дыхании». Пересмотрев на большом экране одну из самых влиятельных картин в истории кино, Максим Селезнев пробует воздержаться от восторженных интонаций, чтобы взглянуть на фильм с подозрением.
«Солнце красивое», — бормочет Мишель Пуакар и направляет дуло револьвера в небо. Контрплан взрывается грохотом выстрелов — лучи света бьют сквозь листья. Смотреть «На последнем дыхании», изрешечивая его взглядом, — считай то же, что палить по солнцу. Фильм, по словам Анри Ланглуа, разделивший историю кино на «до и после Годара»; фильм, в любви к которому за последние полстолетия успел признаться каждый кинематографист Вселенной (например, Марлен Хуциев, Эльдар Рязанов, Григорий Чухрай на страницах ИК «Новая волна» сорок лет спустя // Искусство кино, 1999, № 5. С. 100-125.); фильм, выученный наизусть всеми словарями, учебниками и каталогами. «Если однажды солнце атакует меня, я в свою очередь тоже атакую солнце», — отвечает в рифму пуакаровским выстрелам маленький мальчик с противоположного края годаровской фильмографии, из «Фильма-социализма». Пользуясь его любезным советом, вместо ненужной апологии годаровскому дебюту, напротив, я озвучу несколько обвинительных слов, которые можно отправить по магическому адресу — JLG, возврату не подлежит.
Годар, а вслед за ним и многие поклонники не уставали повторять, что «На последнем дыхании» стал фильмом, ниспровергающим устои. «Мы ворвались в кино как пещерные люди в Версаль Людовика XV». Brody, Richard, Everything Is Cinema: The Working Life of Jean-Luc Godard, Henry Holy & Co., 2008, p. 72. Законы кинопроизводства, операторские и монтажные учебники, сюжетные приличия — все было отдано на откуп детской радости младотурков. И все же стихийный брехтианец Годар, хоть и нарушив множество правил, наведя переполох в повествовательном этикете, не отказался от одного — психологической и физической идентификации с главным героем. Пуакар, исполненный Бельмондо, мягко говоря, не самый приятный тип, но даже сквозь презрение вызывающий в нас восхищение и радость сопричастности. И сегодня, после сеанса «На последнем дыхании», выскользнув из зала на улицу, вы обнаружите Мишеля Пуакара внутри своих движений, крошечных жестов, реакций на идущую мимо людскую толпу. В начале 1960-х Годар, а вслед за ним нововолновцы всего мира изобрели что-то вроде универсального телесного языка городского прохожего. Можно попасть под обаяние Джона Уэйна или Хамфри Богарта, и все же их пластика, скорее, диковинный реликт, экспонат в музее жестов. Совсем иначе с Бельмондо, чьи движения по-прежнему несут в себе активный вирус для мирового кинематографа и наших виртуальных зрительских тел, новый постгодаровский порядок. Во множестве следующих картинах сам ЖЛГ станет работать преимущественно на его разрушение, в том числе активно перемонтируя и расщепляя собственные кадры. Но ошибки юности невозможно искупить — самый приятный и аддиктивный фильм Годара у нас в крови.
«На последнем дыхании» непереводимо на другие языки. Ирония судьбы — произведение, рассказанное на кинематографическом визуальном эсперанто и почитаемое во всем мире, одновременно с этим намертво приковано к французской речи. По большому счету весь фильм можно прочитать как одно языковое недоразумение длиною полтора часа — косноязычный дикарь Мишель, неспособный связать внятно пары фраз, и американская француженка Патрисия (Джин Сиберг), вечно переспрашивающая значения непривычных слов. Он подозревает в Фолкнере соперника, с которым его возлюбленная переспала, а она не знает, что такое французское dégueulasse, действительно не имеющее прямого аналога ни в английском, ни в русском. При этом оба, сами того не зная, живут и действуют исключительно внутри языка. То самое знаменитое финальное dégueulasse В контексте сцены фразу Пуакара можно перевести как обращенную в пространство — «Это и правда омерзительно/тошнотворно», или же непосредственно Патрисии — «Ты и правда омерзительна/уродлива»., что бросит то ли своей подружке, то ли всему миру погибающий Мишель, на самом деле не вполне прямая речь, а ранний пример годаровской цитаты. В начале фильма другая любовница героя Бельмондо ласково-презрительно произнесет ему в лицо: «Tu es dégueulasse, Michel». «C’est vraiment dégueulasse», — согласится с ней Пуакар спустя 80 экранных минут. «Ты действительно уродина», «Makes me want to puke» — станут биться над вариациями переводчики. В конечном счете напрасно, все сказанное в фильмах Годара — только обрывки речи. Уже в своем дебюте он переводит английскую речь героев лишь частично, что сегодня напоминает о его поздней «шутке» — снабдить «Фильм-социализм» субтитрами на «английском навахо», упрощенном английском, на котором говорили индейцы в старых вестернах.
Перестрелку с солнцем можно продолжать и дальше, например, вспоминая о том, как Годар монтирует политико-историческое с частным и вымышленным. Эта перестрелка и продолжается каждый новый день. А «На последнем дыхании», превратившись в киноманскую святыню, тем не менее сохраняет заряд таинственного полуденного объекта. Однажды он вспыхнет в последний раз — и все вокруг исчезнет.
На последнем дыхании актеры
Режиссер: Жан-Люк Годар
Страна: Франция
Год: 1960
В 1936 году кинокритик Анри Ланглуа и режиссёр Жорж Франжю на Иль де Франс в Париже основали крупнейшую в мире Синематеку. Летом 1946 года в парижских кинотеатрах можно было одновременно увидеть «Лауру» Отто Премингера, «Мальтийского сокола» Джона Хьюстона, «Двойную страховку» Билли Уайлдера и «Женщину в окне» Фрица Ланга. Особое увлечение американской культурой вспыхнуло именно в зрительской среде Синематеки Ланглуа. Парижская публика стала с интересом осваивать безупречные по стилю мрачные американские нуарные картины 1941−1945 годов. Французские кинокритики Раймонд Борд и Этьен Шомтон в 1955 году выпустили книгу «Панорама американского фильма нуар (1941−1953)», где подробно описали, как воспринимали кино их современники. Авторы говорят о том, что картины нуарного направления стали для проницательной парижской публики настоящим открытием, существенно повлиявшим на формирование и становление сразу нескольких направлений французского кинематографа. Завсегдатаями Синематеки стали кинокритики из влиятельного журнала «Cahiers du cinéma»: Франсуа Трюффо, Жан-Люк Годар, Эрик Ромер и многие-многие другие, вдохновившиеся свободным от предрассудков кинематографом. Так, например, они видели, как Ховарду Хоуксу, работая в разных жанрах, удавалось сохранять авторский почерк. Например, мизансцены в его фильмах сняты средним планом, они насыщены движением и авторским юмором. Такой приём работал одинаково успешно, и в гангстерском фильме «Лицо со шрамом» (1932), и в эксцентричной комедии «Его девушка Пятница» (1940), и даже в научной фантастике «Нечто» (1951). Кроме того, критики из «Cahiers du cinéma» ценили работы Джона Форда, мастера вестернов. Французы наслаждались просмотром его выразительных фильмов с долгими панорамными кадрами, медленным монтажом и минимальным числом склеек в «Искателях» 1956 года. Непревзойденным мэтром для зрителей Синематеки оставался Альфред Хичкок, который стал главным примером работы тотального режиссёра-автора, контролирующего на съёмочной площадке всё: оператора, монтаж, декорации и костюмы.
Всё это великие художники, а не просто авторы детективов, триллеров, приключенческих фильмов. Жанр, по мнению Трюффо, Годара, Ромера и других представителей новой волны французского авторского кино, есть второстепенная форма, язык, с помощью которого передано сакральное содержание, и которое нельзя опошлять в угоду внешних атрибутов изображения.
Опираясь на такие примеры, критики из «Cahiers du cinéma» постановили: фильм не должен быть продуктом студийного конвейера, результатом компромисса между сценаристом, режиссёром и продюсером. Они отстаивали авторскую теорию кино. Основное положение состояло в том, что фильм должен снимать режиссёр-автор, решительный художник, вносящий свой узнаваемый стиль в измерения картины. Одним из самых амбициозных посетителей Синематеки стал Жан-Люк Годар. Автор статей для «Cahiers du cinéma» в итоге решил сменить род деятельности. Со временем Годар занял режиссерское кресло — вооружившись ручной камерой, он отправился на улицы.
Первая полнометражная работа большого специалиста по американскому классическому кинематографу Жан-Люка Годара, «На последнем дыхании» («À bout de souffle»), была снята в 1960 году. В центре зрительского внимания здесь оказывается молодой и циничный преступник Мишель Пуакар (Жан-Поль Бельмондо). Он ворует автомобили, его совершенно не заботят последствия мелких криминальных выходок. Во время погони герой убивает преследующего его полицейского. Со свойственной ему легкостью, Мишель совершенно не придает значения этому эпизоду. Мишель приходит к своей американской подруге Патрисии Франкини (Джин Сиберг) с пустыми карманами. Герои пытаются разобраться во взаимоотношениях, но с каждой минутой только больше запутываются друг в друге.
Сюжет, жанр и темы сценаристы фильма «На последнем дыхании» Жан-Люк Годар, Франсуа Трюффо и Клод Шаброль тезисно взяли из американского кино, а актриса Джин Сиберг воспроизводит на экране образ самой себя из фильма Отто Преминджера «Здравствуй, грусть» (1958). Актёры много импровизировали на съемках, тексты реплик не были прописаны. Жанр первого фильма Годара многогранен: здесь есть элементы, и драматического детектива, и криминальной комедии, и драмы.
Режиссерский дебют Годара представляет собой выражение личной симпатии автора к нуару. Здесь режиссёр переосмыслил опыт американских коллег. Взгляд на мир изнутри криминального сообщества — один из первых и наиболее явных признаков картины в жанре нуар. Образ героя Жан-Поля Бельмондо является собирательным, старательно воспроизводящим соответствующие клише и штампы из классического жанра. Всякий раз, когда Мишель проводит пальцем по губам (а он это делает 9 раз за весь фильм), он повторяет жест Хамфри Богарта. Этот американский актёр известен своими ролями в эталонных картинах жанра нуар: «Касабланка» (реж. Майкл Кёртис, 1942), «Сабрина» (реж. Билли Уайлдер, 1954). Данная цитата оказывается важной на идейно-тематическом уровне, поскольку насыщает портрет персонажа Бельмондо дополнительными смысловыми чертами. Кстати, в качестве идеального воплощения мужской фигуры «Панорама американского фильма нуар (1941−1953)» приводит в пример именно личность Богарта.
Для фильма «На последнем дыхании» характерны сущностные свойства нуара. Техническая революция в киноаппаратуре подтолкнула Годара переместить съёмки из павильонов на улицы, отсутствие необходимости синхронной записи звука упростила дубляж, а 16-мм киноаппарат заменил большие камеры, ранее крепившиеся на кран или штатив.
Годар старался придать изображению больше динамики. Производя съемку с рук, он создавал особый ритм напряженных сцен. Годару также было необходимо добавить естественности движениям и эмоциям героев от первого лица без использования громоздкого кинооборудования. А там, где нужно было добиться плавности в кадре (например, в сцене прогулки Мишеля и Патрисии), режиссёр сажал оператора Рауля Кутара в инвалидную коляску, заменяя таким образом передвижение камеры по рельсам. Во время работы над первым фильмом Годара Кутар использовал легкую съемочную и звукозаписывающую аппаратуру. Он снимал на объектив с переменным фокусным расстоянием и высокой разрешающей способностью, записывал на пленку высокой чувствительности. Такой технический инструментарий позволил внести новшества, преображающие художественный язык кинематографа. А смелый монтаж Сесиль Декуги показал, как склейки-джампкаты стремятся нарушить привычное бесшовное киноповествование (например, в знаменитой сцене поездки Мишеля и Патрисии по улицам Парижа). В самом начале фильма персонаж Бельмондо рассуждает вслух и невзначай обращается напрямую к зрителю, стирая границу экрана: «Если вы не любите море, если вы не любите горы, если вы не любите город, катитесь к чёрту!». С визуальной точки зрения, небрежный, грубый стиль Годара (отрицающий — в этом и есть главная новизна — все связки традиционного кинематографического повествования (например, затемнение)) стал символом молодого поколения независимых французских кинематографистов. В фильме «На последнем дыхании» Годар демонстрирует отказ от старых шаблонов съёмки и плоского повествования сюжета в пользу нового реализма.
На последнем дыхании (фильм
На последнем дыхании (фильм, 1959)
Impéria Films, Société Nouvelle de Cinéma
«На последнем дыхании» (фр. À bout de souffle ) — дебютный полнометражный фильм Жана-Люка Годара. Одна из первых и наиболее характерных картин «французской новой волны».
Содержание
Сюжет
Мишель — молодой преступник, имитирующий циничные повадки экранных героев Хамфри Богарта. Уходя от преследования по просёлочной дороге на угнанной машине, Мишель убивает выстрелом следующего за ним полицейского. Без гроша в кармане, преследуемый полицией, он возвращается к своей американской подружке Патриции, студентке-журналистке. Хотя Патриция всё время сомневается в разумности своих действий, она не может побороть своего влечения к молодому человеку. Они начинают проводить время вместе, занимаясь любовью, скрываясь от полицейских и воруя машины, чтобы заработать денег на бегство в Италию. Чем ближе полиция, тем большая выдержка требуется от Мишеля и тем яснее, что добром его с Патрицией выходки не кончатся…
В ролях
Съёмки
Фильм был снят на крохотный бюджет, и экономить съёмочной группе приходилось на всём. Для динамичного движения камеры использовалось самое бесхитростное приспособление — инвалидная коляска. Сценарий Годар и Трюффо сочиняли перед началом съёмочного дня, а диалог актёрам приходилось импровизировать по ходу съёмок. В фильме совершенно отсутствуют титры. Вкупе с использованием ручной камеры и естественного освещения данные приёмы создают впечатление непосредственности, почти документальности изображаемых событий.
Однако режиссёр сознательно разрушает эту иллюзию реальности: актёры и эпизодические персонажи то и дело смотрят прямо в камеру, а Мишель в начальной сцене побега, кажется, общается напрямую со зрителем. Резкость монтажа также напоминает о том, что перед нами всего лишь кино. Считается, что когда Мельвиль посетовал на затянутость фильма и посоветовал Годару исключить ряд сцен (в том числе единственную, где снялся сам Мельвиль), тот обрезал данные сцены, вырезав их начала и концовки, что придало смене сцен наделавший много шума эффект неожиданной резкости.
Пастиш
Подобно большинству фильмов Годара, художественная ткань «На последнем дыхании» насыщена отсылками к другим произведениям искусства и фильмам, в том числе тем, в создании которых принимали участие авторы картины. Впечатление «культурного винегрета» (пастиш) создаётся за счёт обилия аллюзий к культурным реалиям: звучит музыка Моцарта, обсуждается книга Фолкнера («Дикие пальмы»), упоминается Дилан Томас, мелькают картины Пикассо и Ренуара…