мравинский биография личная жизнь
Мравинский Евгений Александрович
Российский дирижер. Педагог. Народный и Заслуженный артист России. Руководитель Симфонического оркестра Санкт-Петербургской филармонии. Герой Социалистического Труда. Лауреат Государственных премий. Племянник оперной певицы Евгении Мравиной.
Евгений Мравинский родился 4 июня 1903 года в городе Санкт-Петербург. Мальчик вырос в дворянской семье. Родители уделяли большое внимание воспитанию своего сына. Рано стал изучать французский и немецкий языки. Обучался на естественном факультете Петроградского университета, но вынужден был бросить из-за невозможности совмещать учебу и работу в театре.
В 1924 году поступил в Санкт-Петербургскую консерваторию, на отделение композиции. С 1932 по 1938 год Мравинский являлся дирижером в Мариинском театре. В 1938 году музыкант победил на первом Всесоюзном конкурсе дирижеров в Москве. Затем возглавил Симфонический оркестр петербургской филармонии, где проработал до конца жизни. С 1961 года Евгений Александрович занимался преподавательской деятельностью в Санкт-Петербургской консерватории.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1973 года Мравинскому Евгению Александровичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».
Наиболее известными творениями дирижера можно считать трактовки Пятой и Шестой симфоний Петра Ильича Чайковского, а также многие симфонии Дмитрия Шостаковича: Пятую, Шестую, Восьмую, Девятую, Десятую симфонии.
Последний концерт Мравинского состоялся 6 марта 1987 года. В Большом зале Санкт-Петербургской филармонии исполнялись «Неоконченная» симфония Фридриха Шуберта и Четвертая симфония Иоганна Брамса.
Мравинский являлся одним из крупнейших современных мастеров дирижерского искусства. Как и многие крупные дирижеры, режиссеры, балетмейстеры, Евгений Александрович фигура сложная и противоречивая, но тем не менее, являлся наиболее крупным музыкантом ХХ века.
Евгений Александрович Мравинский скончался 19 января 1988 год в Петербурге на 85-м году жизни. Похоронен Народный артист России на Богословском кладбище северной столицы.
Мариинский театр
Балеты
Оперы
«Мазепа» П. Чайковского.
Фильмография
Роли
Участие в фильмах
Архивные кадры
По результатам опроса, проведенного в ноябре 2010 года британским журналом о классической музыке BBC Music Magazine, Е. Мравинский занял семнадцатое место в списке из двадцати наиболее выдающихся дирижеров всех времен.
Мравинский Евгений Александрович
(1903-1988) русский дирижер
Обычно дирижерами становятся уже зрелые исполнители, которые, накопив соответствующий опыт и мастерство, начинают сочетать исполнительскую и дирижерскую деятельность. Мравинский Евгений Александрович встал за дирижерский пульт очень рано, еще будучи студентом консерватории.
Будущий дирижер родился в Петербурге в известной музыкальной семье. Его тетка по отцу — Е. Мравина — была известной русской певицей, одной из ведущих солисток Мариинского театра. Мать, Елизавета Николаевна, также обладала хорошим голосом. Однако его род отличался не только музыкальными талантами. По матери Евгений Мравинский был близким родственником поэту И. Северянину, а сводной сестрой отца была Александра Коллонтай.
Евгений был единственным сыном и достаточно поздним ребенком, поэтому родители уделяли много внимания его воспитанию. Музыкальные способности мальчика проявились рано. Уже в шесть лет он освоил игру на фортепиано и начал заниматься с известным в то время педагогом В. Стремом. В это же время мальчик становится постоянным зрителем спектаклей Мариинского театра. Он не только смотрел все оперы, в которых пела его тетя, но и посещал балетные спектакли. Как позже вспоминал Евгений Мравинский, балет Чайковского «Спящая красавица», увиденный им в 1910 году, стал для него настоящим потрясением.
Однако музыка далеко не сразу стала его профессией. В гимназические годы Мравинский серьезно увлекался естествознанием и даже хотел поступать на естественный факультет университета.
Во время работы в театре он и решил посвятить себя музыке. Однако он интуитивно понимал, что еще не располагает необходимым опытом для поступления в консерваторию. Поэтому, не оставляя работы в театре, Мравинский становится штатным пианистом в Петроградском хореографическом училище. На протяжении трех лет он является ближайшим помощником известной балерины и педагога Е. Вечесловой. Под ее руководством он не только изучил сложную балетную технику, но и стал настолько виртуозным пианистом, что вскоре был назначен заведующим музыкальной частью училища.
В 1923 году Евгений Александрович Мравинский попытался поступить в Петроградскую консерваторию, но не прошел по конкурсу. Только в 1924 году он становится студентом консерватории, причем сразу по двум отделениям — композиторскому и дирижерскому. Первые два курса Мравинский сочетал обучение на двух отделениях, но в 1927 году сделал окончательный выбор в пользу дирижерского отделения. Его педагогом стал известный дирижер А. Гаук. Вместе с Мравинским у Гаука в то время учился другой в будущем крупнейший дирижер — А. Мелик-Пашаев.
Гаук старался сочетать теоретические занятия с практикой. Поэтому уже на третьем курсе консерватории, Евгений Мравинский впервые выступил с оркестром. После получения высшего музыкального образования он продолжал работать в хореографическом училище, поскольку найти место дирижера в то время было очень трудно. Только летом 1931 года он смог получить место второго дирижера в Мариинском театре. Как часто бывает, заявить о себе Мравинскому помог случай.
Однажды ему поручили заменить заболевшего дирижера, и он блестяще провел спектакль. После этого ему была поручена уже самостоятельная работа — возобновление балета Петра Ильича Чайковского «Спящая красавица». Его премьера стала событием в культурной жизни Ленинграда, с этого времени, Евгений Мравинский становится основным балетным дирижером Мариинского театра.
Однако по мере того, как росла его известность, он все более четко понимал, что его призвание — не театральное, а симфоническое дирижирование. Параллельно с работой в театре он становится дирижером оркестра Ленинградской филармонии. С этим коллективом Мравинский не только проводил концерты в разных аудиториях, но и выступал на радио.
Дирижер предложил совершенно новый вид концертной деятельности — лекции-концерты. Перед началом исполнения он ярко и увлекательно рассказывал слушателям о тех произведениях, с которыми собирался их познакомить. Концерты собирали огромные аудитории. Вскоре Мравинский оставляет работу в театре и становится художественным руководителем одного из лучших оркестров страны.
1938 год можно считать поворотным в жизни Евгения Александровича Мравинского: он стал победителем первого Всесоюзного конкурса дирижеров. Естественно, что после победы на этом престижном конкурсе ему стали поступать одно приглашение за другим. Однако Мравинский не изменил оркестру Ленинградской филармонии, с которым и оказалась связана вся его дальнейшая концертная жизнь. Он руководил этим коллективом более пятидесяти лет, установив своеобразный рекорд. Музыканты объехали с концертами не только весь Советский Союз, но и практически весь мир.
Евгений Мравинский всегда подходил к произведению как полноправный соавтор. Поэтому любое произведение в его руках звучало совершенно по-особому. Он умел раскрыть и найти те грани, которые как-то ускользали от других дирижеров. С первых же лет работы в оркестре Мравинский становится основным исполнителем современной музыки в стране.
Особенно дружеские отношения складываются у него с Дмитрием Шостаковичем. Исполнение его произведений является особой страницей в жизни коллектива, которым руководил Мравинский. Он первый дирижировал практически всеми симфониями Шостаковича, за исключением Седьмой, поскольку во время ее премьеры, оркестр Евгения Мравинского находился в эвакуации в Новосибирске. Но свою Восьмую симфонию композитор специально посвятил Мравинскому, она же стала своеобразной визитной карточкой его оркестра.
Исполнение Мравинского всегда отличалось особым изяществом еще и потому, что он тщательно прорабатывал каждое произведение. Поэтому даже такие сложнейшие произведения, как, например, симфонии Людвига Бетховена, он подавал ярко и образно. Мравинскому даже удавалось делать своеобразные музыкальные открытия, когда он возвращал публике некоторые давно забытые или непонятые произведения, как это произошло, например, с музыкой Брамса и Брукнера, которая вошла в оркестровый репертуар благодаря ему. Раньше произведения этих композиторов считались «скучными» и редко включались в программу концертов.
Мравинский Евгений Александрович продолжал дирижировать до последних дней жизни. В последние годы он предпринял интересный эксперимент — вместе с режиссером А. Торстенсеном стал проводить постоянные телетрансляции своих концертов. Они нашли совершенно оригинальный способ представления зрителю симфонической музыки — с использованием нескольких камер. Зритель видит именно ту группу инструментов, которая в данный момент является ведущей. Музыка как бы оживает, становится осязаемой. Создать подобное было под силу только великому дирижеру.
Надвременной Мравинский
Беседа опубликована в газете «СЛОВО» (Москва) №19-20 от 24 мая, 2013 года.
4 июня 2013 года исполнится 110 лет со дня рождения всемирно-известного дирижера, выдающегося музыканта ХХ столетия Евгения Александровича Мравинского.
Газета «Слово» встретилась с вдовой маэстро, Александрой Михайловной Вавилиной-Мравинской – «золотой флейтой» Заслуженного Коллектива России Ленинградского академического симфонического оркестра Филармонии, профессором Петербургской консерватории.
«Если в зале ничего не происходит, если он равнодушен, значит, нет полной Правды, значит, зал обкраден, и в ответе за все – как хорошее, так и плохое – дирижер!». (Из дневников).
Кстати, единственное, чего никогда не прощал Мравинский – это лжи.
«Дирижер обязан быть широко образован, иметь огромный интеллектуально-эстетический кругозор, обладать знаниями в сопредельных искусствах: живописи, поэзии, театре и архитектуре. Любить природу, изучать ее законы формы и гармонии. Быть наделённым художественно-ассоциативным воображением и познанием мира вообще. И тогда это все надо уметь где-то собирать и фокусировать в очередной странице партитуры. Без этого проникновение в атмосферу сочинения не пойдёт. Знание текста вещи не определяет ЗНАНИЕ вещи. Что такое ноты? Это только красная нить мелодии, ЗАМЫСЛА, программы, которую композитор хотел выразить. Дирижер ОБЯЗАН прочесть эту мысль. И вопрос темпов, и вопрос техники и все остальные вопросы – они, в конечном счете, бывают успешно решены при правильном ощущении атмосферы. ТЕМП в первую очередь, потому, что в себя включает и характер, и содержание, и образ, и ВСЕ.
Партитура для меня – это человеческий документ. Звучание партитуры – это новая стадия существования произведения. Может быть это индивидуально, конечно, но для меня и у кое-кого из моих коллег самое мучительное, самое тяжелое в нашем деле – это весь период подготовки до выхода из дома, ДОМАШНЕЕ ВЫНАШИВАНИЕ ВЕЩЕЙ – ГОТОВНОСТЬ ПАРТИТУРЫ.
На эстраду надо выйти в совершенно особом состоянии собранности и полного слияния с той вещью, которую ты выносишь. Это состояние наращивается в процессе работы, а не только с утра к вечернему концерту. Попадая во власть вещи вы одновременно испытываете серию сомнений, проблем, задач; изо дня в день напряжение нарастает и духовный груз становится мучительным. Вот тогда и надо выйти к оркестру.
Симфония, если она по-настоящему сыграна, всегда очень действенна. Она затрагивает чувствительные струны души современного человека, самые важные для сегодняшнего дня нравственные проблемы. Ведь симфоническая музыка подобна великой живописи. В ней ставятся коренные вопросы человеческого бытия. Исполнить симфонию – это пройти извилистый путь к ПРАВДЕ». (Из бесед с Евгением Мравинским, 1973).
— Вопрос о технике Мравинского. Мне запомнилась запись 1978 года, репетиции «Неоконченной симфонии» Франца Шуберта, где маэстро «работал» без палочки. Его руки ни разу не взлетели выше головы. У меня возникло ощущение, что он управлял не оркестром, а самой музыкой.
— Он как-то сказал: «В молодости я много махал».
Корни мануальной техники Мравинского заложены замечательным педагогом, всемирно известным дирижером и профессором Александром Васильевичем Гауком, владевшим настоящей немецкой школой дирижирования; школа эта имеет строгие, устоявшиеся по сегодняшний день традиции. Кредо школы – дирижер для оркестра, а не наоборот.
Руки дирижера, помимо тактирования создают оркестранту удобство ориентации в своей роли. Что, когда. и как он должен исполнить музыкальный текст. Рука дирижёра, его пересекающийся с тобой взгляд, мимика создают впечатление слитности с потоком музыки и всем оркестром. Что удивительно, каждому из оркестрантов казалось, что в момент исполнения глаза Евгения Александровича смотрят именно на него.
Руки Мравинского обладали неповторимой выразительностью и пластичностью жеста. Они всегда были там, где нужно, а иногда предоставляли солирующему инструменту творческую свободу.
Музыка, как и природа, столь разнообразна, что дирижёру приходиться жестом создавать эффект бури, шелеста леса, картину ада или борьбы за любовь. Печаль и радость жизни земной! Все это было подвластно Мравинскому; дар перевоплощения и самоотречения был у него настолько велик, что ему не нужно было совершать усилия над собой, чтобы понять Сибелиуса и Брукнера, Хиндемита и Стравинского, Моцарта и Гайдна, Шостаковича и Прокофьева, Генделя и Шуберта, Римского-Корсакова, Вагнера и Чайковского и многих, многих других композиторов.
«Мне вспоминается, что начал я с введения строгой дисциплины. Вначале это не всем понравилось. А музыканты – народ с юмором, надо было обладать выдержкой, чтобы не растеряться и настойчиво утверждать свои принципы в работе. Понадобилось время, чтобы мы полюбили друг друга» (Из Автобиографии).
Российское искусство симфонического исполнительства находится еще в ранней стадии развития. Бог музыки – великий Моцарт умер в 1791 году, наш русский гений Михаил Иванович Глинка в 1804 году еще только родился. До Мравинского многовековой мир музыки имел уже огромный репертуар оперных и симфонических сочинений, исполняемый величайшими виртуозами струнных и духовых инструментов.
Нашей Консерватории всего лишь 150 лет!
Феномен Мравинского в том, что он упорным и настойчивым трудом, вопреки всему, в кратчайший срок вывел оркестр на европейский уровень. До 1988 года Заслуженный Коллектив Республики входил в пятёрку лучших оркестров мира. До сих пор записи многих его исполнений считаются эталонными. Как по интерпретации сочинений, так и по звучанию оркестра.
Между прочим, Мравинский утверждал, что: «Звучание оркестра это – туше (прикосновение) дирижёра».
«Во ржи: по краям ржаного поля, вдоль заросших брединой канавок. Медовые цветущие углы, горячие от солнца. Несколько шагов в сторону от межи – густая рожь совсем скрыла (сел). Сухая земля. Вокруг нежнозеленые коленчатые стебли колосьев, синие воротнички васильков; в ветре клонится вокруг и переливается рожь. Уже начала «звенеть»; совсем рядом – поднялся с песней жаворонок, просвечивая в солнце по краям перышками – точно в маленьком сиянии. Всё налетала с тревожным писком «пти, пти. » желтенькая трясогузка, верно испуганная моей близостью к гнездышку; все проверяла: «сидит ли еще?» Теплый, густой и нежный дух цветущей ржи, горячей земли, солнца.
Один из колосков, казалось случайно задел мне лицо, да так, прислонясь, и остался. Так мы долго и были вместе – точно прильнули друг к другу в молчаливом единении; так остро было это проникновение в Единую неисчислимую неповторимость живущего вокруг меня, так утешительна общность пути его с путем моего одиночества, что светлые слезы полились по щекам, и стало чисто и счастливо. » (1953. 29.VI.)
— Мравинский мог плакать?
— Вопреки внешней мужественности и волевому характеру, он обладал очень нежной и ранимой душой. Кроме самых близких людей, никто никогда этого не видел, и не мог даже предположить такое. Однако он нередко мог ронять слезу над партитурой, от радости встречи, от вопиющей несправедливости и сострадания, но никогда не стыдился слёз своих.
«Свет в Храме, золотисто-белый иконостас, чистота, благолепие, порядок, милосердная легкость дыхания. Взор очей Владимирской Божией Матери, зрящей меня, как когда-то было в Сокольниках, у Иверской. Казанская строгая икона. Сверкающая, лучистая риза иконы Успенья Божией Матери – иконы Храмового праздника; случайно встреченный Алей образ Серафима Саровского, в левом приделе – Григорий Победоносец с копьем. Долго с Алей молитвенно вдыхали Благодать, будто погруженные в нее. сказали «спасибо» монахине, проводившей нас широко посаженными всезнающими глазами.
На кладбище. Жаркое солнце. Ряды одинаковых серебристых крестов почивших монахинь. Чисто выметенный песок промеж них. В каждой раковине цветут свежие цветы. Около церкви могила Игуменьи Ангелины. И тут – за гробовой чертой – они вместе, соборно. единая, святая, Соборная и Апостольская Церковь. Заходили к многосотлетнему дубу. Прикоснулись к нему. В 6 пошли ко всенощной. Когда проходили двором – ударил колокол – Благовест к Вечерне. Благая Весть во Тьме вечерней земли. Поплыли вдаль мерные, певучие редкие удары». (1976. 15.VII.)
«. вчера в храме озарило новое; не «избави от смерти» и не «повремени с концом моим», Но: Господи! Приими меня в Лоно Твое!» (1987.17.VII.)
— Бога слышал в Природе.
— Две стихии владели Мравинским: ПРИРОДА – своя среда и Музыка. Природу с жадностью познавал. Любимой книгой был учебник «Об инстинктах и нравах насекомых» Фабра. Обожал географию и мечтал о путешествиях. Изучал повадки «меньших братьев» наших, любил и умело обходился с лошадьми. После гимназии поступил в Университет на биологический факультет. Но. проучился всего лишь один год! Пересилила Музыка и неколебимая воля матери Елизаветы Николаевны, написавшей ему на фото в 1928 году: «Я буду слишком разочарована, если ошибусь в звучании твоей Души».
Евгений Александрович поступает в Консерваторию на два факультета – композиторский – класс Щербачова, и дирижерский – к Александру Гауку, становится горячо любящим учеником и преданным другом. Но природа – Своя среда – не подменяется и не отторгается, а именно из нее Мравинский черпает вдохновение и силы для творчества. Он пользуется малейшей возможностью отдохновения от «замурованного в камень города», аккумулирует в себе благость природы и воплощает все это богатство в музыке. Отсюда такое «Море» Дебюсси, такие «Времена года» Глазунова. Где воспеваются ржаные поля, зимние вьюги, движение облаков и нега Фавна.
Вы пишете стихи и должны оценить поэтичность описания Евгением Александровичем леса.
«Если знать, как войти в лес и знать, как Быть в нем, то поистине это, как коснуться сущности вещей; как войти в вещь в себе.
Можно изучать лес, долго и кропотливо, пересчитать в нем каждое дерево и пройти лес – пройти насквозь, не коснувшись его: ведь он расступится, пропустит. и вновь сомкнется за тобой в своем молчаньи.
Лес – это не только сборище деревьев; это – новое единство, новое качество. Жизнь леса – это нечто иное, чем жизнь множества собранных вместе деревьев.
Лес – это среда не только в смысле неких условий жизни.
Лес – среда, как вода, как воздух, как земля.
Лес – это как тело, некое высшее единство.
Лес – это безвестность бесчисленного (как пески, как воды. ).
Лес – это мудрость мхов.
Лес – это Молчанье, Вершенье.
Лес – это тело, но тело в которое можно войти, проникнуть.
Недалеко на сосне качнулась ветка: белка.
Заметила меня. Уставилась, задергала хвостом, зацокала, насмешливо цокая, взлетела вверх по стволу; пробежала к концу длинной ветви, перенеслась, точно перелетела, на соседнее дерево. Там у ствола – затихла, уставив ушки и бусинки глаз. Опять вся задергалась, завертелась и, цокая и насмехаясь, скрылась в густой кроне сосны.
Дятел у расщелины соснового ствола – работающий над шишкой.
Солнце зашло. Под ногами шуршит осенняя листва. Воздух неподвижен и живительно свеж. Порой ощущаешь в нем особенно чистый, холодноватый запах озона. Особенно в чащинках, у кустов. » (1953. 25. IX)
— И поэтично, и мудро.
— А вот об отдаче себя Природе и самих «Нотатках».
«Часок у осинок на лесной горке: п о с т е п е н н о е в о л х о в а н и е п р и р о д ы: уход мыслей, покой, просторное время, растворение в шелесте листвы, тишине. В о т о с н о в н а я ц е л ь н ы н ч е п р е б ы в а н и я з д е с ь: о т д а ч а с е б я Таинственному Врачеванию Природы. Ей не только как Благостной – «своей» среде, н о к а к стихии: с отрешением от инерции, «воли», всего – и мыслей и желаний – «текущего»; без специальных поисков формулировок обобщений, а, тем более, б е з о д е р ж и м о с т и «нотатками» и их формой как таковой; они должны и могут быть только естественным следствием, а не самоцелью: проще, проще! Не мудрствуя! Правдивее: помнишь? – «изнутри во вне!» Только тогда будет правда – легкость и простота; с л у ш а й м и г, к а к о н е с т ь. Слово о нем – в разлуке с ним – потом. если удастся». (1952. «Алексейково» (Калининская-Тверская) 5.VIII.)
Еще:
«На лысой горке – над озером – трепет прибрежных осин, дрожание их в набегающем ветре – было, как образ идеального сплошного tremolo струнных».(Из дневников).
«У дороги встретилась старая ель: Такая могучая, такая стройная, такая мохнатая и широкая, что не мог удержаться: подошел, поздоровался с ней за лапу и пожелал ей еще долгого века. » (1964. IX)
— Я чувствую язык профессионального писателя. Даже хочется поучиться.
Александра Михайловна, расскажите, пожалуйста, о дружбе Мравинского и Шостаковича.
— Дмитрия Дмитриевича Шостаковича – гениального композитора и летописца ХХ столетия – Евгений Александрович называл «Братом по дням».
«Я так ощущаю Митю – температурно – что мне даже кажется это сентиментальным». (Из дневников)
«Осенью 1971 года я имел радость и счастье жить в Репино, в Доме творчества Композиторов. Он заканчивал свою Пятнадцатую симфонию. Я никогда не забуду вечерний час, когда проходил однажды мимо его коттеджа. Были грустные сумерки. В окне стояла лампа под зелёным абажуром, небольшой луч её светил на голову Дмитрия Дмитриевича, на его плечи, на руки и голову, которая поворачивалась то налево, где был черновик, то направо, куда он заносил ноты в чистовик. Такое было впечатление, что он стремится не потерять ни одной доли секунды. Это была РАБОТА. Он совершенно отсутствовал. Для него не существовало в это время ничего.
И вот этот кадр: осенние сумерки. и лицо, столь дорогое и знакомое, утонувшее в ноты, я никогда не забуду. Это был Большой час, который длился несколько минут.
Пятнадцатая симфония – одно из сложнейших, глубочайших и труднейших произведений. Вникать в музыку надо медленно, снимая слой за слоем и обнаруживая всё новые и новые подтексты» (Из «Бесед»).
Мравинский и Шостакович жили в одно время, в одной стране. И оба жили в музыке. Несмотря на различие темпераментов и тяготений. Для Евгения Александровича Природа «своя среда», Дмитрий Дмитриевич к природе был равнодушен, не любил мошкары, комарья, и был как бы «вне внешнего». Зато знал всех игроков футбола поименно: кто, сколько и когда забил голов. Являясь потомком польского революционера, он ревниво придерживался гражданской позиции в истории страны и своего народа. Многие его симфонии программны: «Октябрьская», «1905-й год», ХI, VII, «Ленинградская» (Блокадная), XII о Ленине, «Авроре», революции.
Из пятнадцати симфоний – шесть были исполнены впервые Евгением Александровичем. Плюс к симфониям, Мравинский поставил премьеры «Песнь о лесах», скрипичный и виолончельный концерты.
Сотворчество началось с Пятой.
Поначалу Дмитрий Дмитриевич был взволнован непомерной тщательностью репетиционного процесса, но успех был настолько блистателен, что союз этих двух людей стал долговечным.
Дмитрий Шостакович: «. Но потом я понял, что дирижёр должен очень глубоко внедриться в партитуру и понять замысел, что иначе у Евгения Александровича и быть не могло».
Восьмую симфонию Евгений Александрович поставил в 1943 году с Госоркестром в Москве, специально приехав из Новосибирска, куда в период Отечественной войны был эвакуирован ЗКР. Дмитрий Дмитриевич не пропустил ни одной репетиции, и, однажды, подойдя к Евгению Александровичу в перерыве, попросил разрешения посвятить ему эту симфонию.
«Я, конечно, не помню, что я ответил тогда, но это было самое большое счастье в моей жизни». (Из «Бесед» А. Золотова с Е. Мравинским)
В журнале «Музыкальная академия» №4 за 1997 год, посвященном целиком Дмитрию Шостаковичу, мною помещены автографы переписки этих замечательных музыкантов в момент подготовки сочинений к исполнению.
После опубликования в Америке книги Соломона Волкова о Шостаковиче, произведшей эффект взорванной бомбы, в нашей стране было прекращено издание его сочинений, а также снятие с репертуаров в концертных учреждениях произведений композитора. Один Мравинский – наперекор всему – весь сезон 1975-1976 неуклонно, каждый месяц исполнял то или иное сочинение, подымая партитуру, как знак признания и преданности искусству Шостаковича.
ХV-я симфония, исполненная Мравинским в Германии, в городе Дуйсбург, в 1984 году на фестивале имени Шостаковича, где прозвучали все сочинения великого композитора, стала для Евгения Александровича последней: до смертного часа своей жизни он готовился предстать с V-й симфонией, отметить её пятидесятилетие. Рядом с опустевшим креслом, на пульте лежала раскрытая партитура Пятой.
— Вопрос об отношении Евгения Александровича к поэзии?
— Он не просто её любил, всем своим существом воспринимал поэзию, как вершину человеческого духовного самовыражения, знал её и постоянно возвращался к любимым поэтам. Любил слушать и восхищался открытыми для него новыми, молодыми поэтами.
К счастью, застал «Серебряный век» с музыкальнейшим Северяниным, Блоком, Клюевым и Есениным, Ивановым и Мережковским; в молодости сам писал стихи и даже музыку к ним. Любимыми в течение всей жизни были Тютчев и Бунин. Мне посчастливилось открыть ему Рубцова, Цветаеву, Солоухина, Чуева и многих других поэтов. Благо помнила их наизусть и частенько, коротая время в долгих дорожных переездах, читала ему.
— Евгению Александровичу часто предлагали «обрести в Европе достойные условия проживания и свободу творческой деятельности». Почему он отказывался?
— Не только в Европе, но и в Америке. Настоятельно уговаривали заключить хотя бы на год контракт с японским оркестром. Но воспитанный отцом – действительным статским советником и дедом – известнейшим военным инженером фортификаций (оба в чине генералов), он, даже в самые лихие для Отчизны годины не смел помыслить о постыдном поступке «дворянина-невозвращенца». Аргумент всегда был один и тот же: «А мне немного нужно. главное – ничем не обрастать, вторую экспроприацию я не переживу. ».
Что касается «свободы творчества» то и тут он был над временем, несгибаем и бескомпромиссен: в репертуар включал авторов, заинтересовавших его, заронивших в его душе отклик.
И еще: Мравинский, встречаясь с эмигрантами первой волны и слыша их ностальгические нотки, отчетливо представлял себе, как покинув свой край, ему будет не хватать родимой Тверской, исхоженной с пожизненным другом Николаем Черкасовым вдоль и поперек, улочек и моря Усть-Нарвы, родных могил и осиротевших четвероногих друзей.
«Ты ведь понимаешь, что разлука отличается от смерти только надеждой на встречу» (Из Дневников).
«. страшен шум, который внутри тебя, даже если находишься в глухой тиши; а бывает так, что снаружи грохот, а ты умиротворен, спокоен и счастлив, и не слышишь ни шторма, ни бури». (Из Дневников).
— Что будет с наследием маэстро? С его архивом?
— В наследие всему музыкальному миру Мравинский оставил Музыку, в его исполнении. Записи, пластинки, фильмы о нём востребованы во многих странах. Его партитуры изучают серьезные дирижёры и музыковеды.
К счастью, с помощью Президентского фонда Владимира Владимировича Путина отдельные уцелевшие его «Нотатки», раскрывающие истинную распахнутость его богатой души, опубликованы и тоже могут входить в, дарованное им самим наследие.
Несравненные десять фильмов Андрея Золотова, известные во всем мире, тоже входят в ряд драгоценного наследия. Плюс к этому: фильмы Дмитрия Рождественского, фильмы каналов «Культура» и «Россия», фильм Би-Би-Си, две книги Виталия Фомина о Мравинском.
Шотландский писатель Грегор Тассик написал документальную книгу о Маэстро.
Евгений Александрович был всегда аккуратен и пунктуален в сохранении документов: переписки, концертных и гастрольных планов. На их основе Общество «Евгений Мравинский», созданное в Японии (президент Кензо Амо сан) издало Дискографию и Концертографию Е. А Мравинского. И это тоже можно отнести к наследию.
В настоящее время большую заинтересованность к наследию проявила администрация Шереметьевского дворца. Идея создания мемориального кабинета Мравинского во дворце кажется мне актуальной.
К благодарению Мравинскому следует отнести Фестивали им. Мравинского, ежегодно проводимые в Эстонии, инициируемые дирижёром Анатолием Щурой и Ольгой Бундер при поддержке министерского отдела «Культур/капитал».
В Усть-Нарве в 1990 году освящена о. Геннадием мемориальная доска на домике, где полтора десятилетия любил отдыхать и трудиться Евгений Александрович.
Мною установлено надгробье работы скульптора Левона Лазарева на Богословском кладбище. На здания Филармонии находится мемориальная доска, созданная тем же автором.
В отделе культуры ЦК партии было благое намерение одобрить список мероприятий (представленный Ленинградским правительством) по увековечиванию памяти Евгения Александровича. К примеру: Присвоить оркестру имя Мравинского; Учредить Международный конкурс дирижёров его имени; Установить мемориальную доску на доме, где он прожил последние годы – большую часть своей жизни; Назвать именем Мравинского улицу или площадь (как это делается за рубежом).
По ряду причин этому благому намерению не суждено было осуществиться.
— Александра Михайловна, благодарю Вас за этот глубокий разговор и за приобщение к искусству Евгения Александровича Мравинского.
Беседовал Владимир Хохлев
Санкт-Петербург, май, 2013.