можно ли попасть в ад при жизни
Что такое ад и как туда не попасть
Если вы верите в то, что Бог есть, значит, верите и Библии – Cлову Бога. А Библия говорит об аде очень много!
«. будет пить вино ярости Божией, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем; и дым мучения их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью. » (Откр.14:10-11).
«Там будет плач и скрежет зубов, когда увидите Авраама, Исаака и Иакова и всех пророков в Царствии Божием, а себя изгоняемыми вон» (Лук.13:28).
Вы все еще настроены относиться несерьезно к перспективе оказаться в аду?
Как возник ад
Бог наполняет Собой все и дает жизненную силу всему. Но кто-то не хочет быть зависимым от Бога. Бог не навязывает Себя никому против воли человека. Поэтому тем, кто избрал не любить Бога, должно быть позволено не любить Его и не быть с Ним. Сатана первым пожелал отделиться от Творца. Но как можно сделать это, если Бог везде и во всем? Вот почему Господу пришлось сотворить такое место во Вселенной, где не осталось бы ничего божественного. И поэтому же в аду нет ни милости, ни жизни, только безысходность. Всю вечность человек будет постигать, что значит на самом деле оказаться без Бога. И самое страшное, он не сможет ничего изменить. Грешники будут проводить вечность с сатаной и его ангелами: «Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Мтф. 25:41).
«Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его» (Откр.22:12)
Ад – какой он?
Есть много представлений о том, как устроен ад. Например, английский поэт Джон Мильтон описывает его так:
Со всех сторон пылает, как в печи,
Но от огня того нет света,
Только мрак и темень,
В которых лишь уныние и зло, печаль и боль.
А, скажем, Данте Олигьере в своем произведении «Божественная комедия» утверждает, что ад состоит из 9 кругов. В 1 круге страдают люди, не творившие при жизни ни добра, ни зла. Во 2 – сладострастники. В 3 – чревоугодники. В 4 – скупцы и расточители. В 5 – гневные. В 6 – еретики. В 7 – убийцы, насильники, содомиты. В 8 – обманувшие доверие, воры и лицемеры. И в 9 – изменники.
Научное доказательство существования ада
В последние десятилетия появились попытки научного изучения мира, лежащего за гранью физического. Открытия в квантовой физике, физике элементарных частиц свидетельствуют о том, что человек и Вселенная устроены намного сложнее, чем мы думаем. Сегодня все больше ученых заявляют, что, кроме нашей, существует иная, более совершенная, нематериальная реальность.
По словам академика Ф. Шипунова, математически доказано, что за пределами физического мира есть еще более сложно организованный волновой мир.
Первым шагом к доказательству того, что жизнь – это не только форма существования белковых тел, сделал Эйнштейн через свою формулу Е=mc2, которая доказывает, что все в мироздании является энергией, разной степени тонкости.
То есть мир иной существует, и не видим мы его лишь потому, что состоит он из энергии гораздо более тонкой, чем мир физический.
Пять удивлений, которые ожидают в аду
Пастор П. Ракман в своей проповеди рассказал о пяти удивлениях, которые ожидают тех, кто попадет в ад:
Третье удивление: в ад попало так много религиозных людей! Религия сама по себе не спасает. Можно настойчиво исполнять множество обрядов, но иметь неизмененное сердце и оказаться в аду.
Четвертый – в аду немало хороших людей. Вы думаете, что там должны быть только грабители, воры, убийцы, прелюбодеи, сутенеры? Что с вами все в порядке, потому что вы не такие гадкие, как некоторые люди, о которых читали или слышали? Вы сравниваете себя с людьми такого сорта и успокаиваетесь. Почему бы вам не читать об Иисусе Христе и не сравнивать себя с Ним?
И последнее удивление – мучения никогда не закончатся. Через 20 миллионов лет вы скажете: “Боже мой, неужели это будет длиться вечно!”. Но вы ведь грешили против Того, Кто живет вечно. Поэтому возмездие будет происходить вечно. Вот почему надпись над входом в ад, описанным Данте в «Божественной комедии», гласит: «Оставь надежду всяк сюда входящий».
Для современного человека слова «ушел в мир иной» – просто метафора. Жизнь для нас – отрезок времени между рождением и смертью. Но во всех без исключения религиях существуют одни и те же представления о том, что есть жизнь после смерти, и не только жизнь, но и ответственность за наши дела.
На самом деле то, как устроен ад, – это детали. Важно другое: что нужно сделать нам, чтобы не оказаться там.
Ни через добрые дела, ни через исполнение обрядов невозможно получить свободу от ада, а только через рождение свыше. Раскайтесь перед Господом, примите его как личного Спасителя, и Бог даст вам родиться свыше, стать новым человеком (Молитва покаяния напечатана на стр. 10).
Начните любить людей и Господа. И вам никогда не придется познать весь ужас и мрак адской обители.
Ирина ШИЛИНА
Иисус говорил о рае и аде:
«Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его.
Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их. Он же сказал: нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются. Тогда Авраам сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят».
(Евангелие от Луки 16:19-31)
Что Церковь говорит об аде?
Когда возникли образы ада со сковородками и райских кущ? Являются ли такие представления догматом для христиан? Кратко объясняем в Слайдах.
Ад — что это?
Ад — это единственное место, где человек находится вне благодатного присутствия Божия. В Евангелиях говорится об аде, как о месте, где будет плач и скрежет зубов (Мф 25:46). Еще в аду грешники будут мучиться от адского пламени: И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне (Мф 10:28). Церковь учит, что адский огонь или адский холод — это образы, а не реальные физические явления.
Существует представление, что ад — это место со сковородками и котлами. Так ли это?
Что мучает людей в аду?
В первую очередь, разрыв с Богом — это само по себе страшное мучение. Ещё — постоянное нахождение рядом с сатаной, бесами, другими грешниками, говоря современным языком, «атмосфера ненависти».
У старца Паисия Афонского есть хороший образ адских мук. Люди сидят за роскошным столом, на котором полно вкусной еды и напитков. Перед каждым человеком лежит очень-очень длинная ложка, поэтому люди не могут есть сами.
В аду никто из окружающих не помогает человеку, и он мучается от голода, а в раю праведники за таким же столом кормят друг друга.
Ад — это полное отсутствие любви, заботы, поддержки, дружбы, вечное одиночество и боль, которые усиливаются от осознания того, что человек сам лишил себя рая и его блаженств.
Сатана мучается в аду или ему там хорошо?
Сатане в аду тоже плохо. Это место постоянно напоминает ему о том, что он проиграл Богу. Здесь он вечно завидует Богу и его ангелам, вспоминая свою неудачную попытку встать на место Бога. Он стремится к бесконечному противлению Богу, т. е. к самоуничтожению и уничтожению всего живого. Это бесконечный процесс, мучительный и бессмысленный, потому что сатана и бесы — это бесплотные духи, неуничтожимые сущности.
Ад не принадлежит бесам и сатане, они не хозяева этого «места», там все равно есть Бог, и они испытывают от этого страшные муки, и это будет продолжаться вечно. Представление о том, что сатана — главный мучитель в аду, возникло в Средние века, чтобы подчеркнуть важную мысль, что дьявол и бесы — страшные противники, и победить их можно только с помощью Христа.
Кто создал ад?
Сатана сам создал себе ад после своего падения. Ад появился после того, как сатана поднял восстание. Он был первым и самым могущественным ангелом, но решил стать Богом. Часть ангелов поддержали своего предводителя.
После окончания бунта и поражения от архангела Михаила — «полководца», который возглавил борьбу с бесами, падшие ангелы вместе с сатаной попали в ад.
Вот как об этом говорит в Ветхом Завете пророк Исаия: В преисподнюю низвержена гордыня твоя со всем шумом твоим; под тобою подстилается червъ, и черви — покров твой. Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней (Ис 14:9-15).
Кто точно попадет в ад?
Точный список обитателей ада заканчивается на сатане и бесах.
Во всех остальных случаях можно лишь предполагать с большей или меньшей долей вероятности.
Обычно в ад еще помещают Иуду-предателя, известных библейских злодеев, таких как царь Ирод.
Живой человек не может знать на сто процентов о том, где находятся умершие. Даже самый страшный злодей может раскаяться в последний миг своей жизни, о чем до Страшного суда будет знать только Бог.
В аду все мучаются одинаково?
Есть представление о том, что чем больше человек сделал зла при жизни, тем больше он мучается после смерти. Иногда оно основывается на словах Евангелия: Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше (Лк 12:47-48). В Средние века использовали образ огненного озера, где одни грешники были не видны совсем, другие — стояли в пламени по шею, третьи — по пояс и так далее.
Впрочем, до конца ответить на вопросы, связанные с посмертной участью человека, невозможно.
Можно ли выбраться из ада?
Самостоятельно — нет, но молитвы живых людей и заступничество Церкви может помочь умершему избавиться от мук после Страшного суда. Поучению Церкви, после смерти человека ожидает два суда. Первый — частный, который по преданию происходит до сорокового дня после кончины. Но наши близкие и после смерти сохраняют связь с нами и с Церковью. Поэтому так важны разные формы церковного поминовения усопших, молитвы живых, раздача милостыни с просьбой помолиться о душе покойного. Это та связь, которая позволяет человеку измениться даже после смерти и надеяться на оправдание во время Страшного суда, который произойдет во время Второго пришествия Христа, когда определяется уже окончательная судьба людей.
Вопросы об аде и рае
На них отвечает кандидат богословия преподаватель СПбДАиС иеромонах Кирилл (Зинковский)
 |
— 90 процентов всех верующих представляют ад и рай именно такими, как их описывал Данте: совершенно материальными. Подобные представления нередко можно встретить и в православной литературе, предназначенной «для широкого читателя». До какой степени такие представления допустимы?
— Прежде всего нужно сказать, что грубые представления средневекового католического Запада ни в коей мере не соответствуют святоотеческому православному Преданию. Святые Отцы Церкви, размышляя о рае и аде, всегда основывали свои рассуждения на безмерной благости Божией и никогда не смаковали в подробностях (как это мы находим у Данте) ни мучения ада, ни блаженства рая. Рай и ад никогда не представлялись им грубо материальными. Не случайно прп. Симеон Новый Богослов говорит: «Ад и тамошние муки всяк представляет так, как желает, но каковы они, никто решительно не знает». Точно так же, по мысли прп. Ефрема Сирина, «сокровенное лоно рая недоступно созерцанию». Рассуждая о тайнах будущего века, Отцы Церкви учат согласно с Евангелием, что геенна уготована не для людей, а для падших и укоренившихся во зле духов, а Святитель Иоанн Златоуст отмечает воспитательное значение, которое имеет ад для человека: «Мы находимся в таком бедственном положении, что, не будь страха геенны, мы, пожалуй, и не подумали бы совершить что-нибудь доброе». Современный греческий богослов митрополит Иерофей Влахос вообще говорит об отсутствии в учении Отцов понятия о тварном аде — таким образом, он решительно отрицает те грубые представления, которыми полно франко-латинское предание. Православные Отцы упоминают и о тонких, духовных, «внешних» рае и аде, но основное внимание они предлагают обратить на «внутреннее» происхождение того состояния, что ждёт человека в будущем веке. Духовные рай и ад — это не награда и наказание со стороны Бога, а, соответственно, здравие и болезнь человеческой души, особенно ясно проявляющиеся в ином бытии. Души здоровые, то есть потрудившиеся над очищением от страстей, испытывают на себе просвещающее действие Божественной благодати, а души больные, то есть не соизволившие подъять труд очищения, — действие опаляющее. С другой стороны, мы должны понимать, что, кроме Бога, никто и ничто не может претендовать на совершенную невещественность: ангелы и души, конечно, обладают качественно отличной от видимого мира природой, но всё же они достаточно грубы по сравнению с абсолютным Духом Божиим. Поэтому их блаженство или страдания нельзя представлять чисто идеальными: они увязаны с их природным строем или нестроением.
— Всё-таки есть ли какая-то разница между тем раем, куда попадают праведники после смерти, Царствием Божиим и будущей, вечной жизнью после всеобщего воскресения?
— Очевидно, разница есть, так как, по мысли Святых Отцов, и блаженство, и мучение увеличатся после всеобщего воскресения, когда души праведников и грешников воссоединятся с их восстановленными из праха телами. Согласно Писанию, полноценный человек есть Богом созданное единство души и тела, поэтому разлучение их противоестественно: оно является одним из «оброков греха» и должно быть преодолено. Святые Отцы рассуждали, что само соединение, вхождение души в воскрешённое Богом тело будет уже началом усугублённых радости или страдания. Душа, соединяясь со своими телесными членами, которыми она когда-то творила добро или зло, будет сразу испытывать особые отраду или скорбь и даже отвращение.
— Об аде. Понятно, почему его называют «вечной мукой», но встречается и такое выражение, как «вечная смерть»… Что это? Небытие? Вообще, если всякая жизнь от Бога, то как могут существовать (пусть даже в вечной муке) те, кто отвергнут Богом?
— Вообще-то в Священном Писании нет выражения «вечная смерть», встречается сочетание «вторая смерть» (Деян. 20 и 21). Зато постоянно говорится о тайне «вечной жизни», «вечной славе» спасённых. Понятие «второй» или «вечной» смерти разъясняется у Святых Отцов. Так, поясняя её тайну, свт. Игнатий Брянчанинов отмечал, что «преисподние темницы представляют странное и страшное уничтожение жизни, при сохранении жизни». Это вечное прекращение личного общения с Богом будет главным страданием осуждённых. Свт. Григорий Палама так поясняет соединение внешних и внутренних мук: «при отъятии всякой благой надежды и при отчаянии во спасении невольное обличение и грызение совести плачем будет безмерно увеличивать надлежащую муку».
Даже в аду нельзя говорить о совершенном отсутствии Бога, Который наполняет Собой весь тварный мир, в то же время не смешиваясь с ним. «Аще сниду во ад, Ты тамо еси», — возглашает богодухновенный Давид. Однако прп. Максим Исповедник говорит о различии благодати бытия и благобытия. Очевидно, что в аду бытие сохраняется, а благобытия быть не может. Происходит таинственное истощание всякого блага, что и может быть названо духовной смертью. Самого дара бытия не может отречься созданное Богом творение, а присутствие Творца становится мучительным для отрекшихся от бытия с Ним, в Нём и по Его законам.
— Почему Церковь говорит о двух судах: частном, случающемся с человеком непосредственно после смерти, и всеобщем, Страшном? Разве не достаточно одного?
— Душа, попадая в загробный мир, понимает со всей отчётливостью, что не может быть согласия между добром и злом, между Богом и сатаной. Пред лицом Божественного Света человеческая душа видит сама себя и ясно осознаёт соотношение света и тьмы в себе. Это и есть начало так называемого частного суда, в котором, можно сказать, человек сам себя судит и оценивает. А окончательный, последний, Страшный суд связан уже со Вторым пришествием Спасителя и окончательными судьбами мира и человека. Этот суд более таинственен, он учитывает как ходатайство Церкви о своих чадах, особенно через безкровную литургическую жертву, приносимую в ходе истории, так и глубинное всеведение Божие о каждом из Его творений и окончательное определение всякой свободной личности в своём отношении к Богу, когда Он явится перед лицом всех и каждого.
— В нашей жизни люди, отрицающие чью-то любовь — Божескую ли, человеческую ли, — живут очень хорошо: они, как говорится, не грузят себя лишними проблемами. Почему же после смерти, отрицая Божескую любовь, они будут мучиться? Другими словами: если человек сам, по своей воле, по своему вкусу выбрал путь противления Богу, почему он от этого будет страдать?
— Страдание человека, отвергшего Бога и Божественную любовь, отвергшего христианское самопожертвование, будет заключаться в том, что ему откроется вся бесконечная красота Бога, который есть Любовь. Откроется ему и уродство собственного эгоистического бытия. До конца осознав истинное положение вещей, человек-эгоист неизбежно ощутит страдание — так страдает уродец и предатель, оказавшийся в обществе благородных и прекрасных героев. «Мучимые в геенне поражаются бичом любви! И как горько и жёстко это мучение любви!» — так зрит адское мучение бесплодного раскаяния прп. Исаак Сирин. При этом надо подчеркнуть, что самолюбивая гордость, в которой закоснеют обитатели ада, не позволит им признать свою неправоту и уродливость выбранного ими пути, несмотря на его абсурдность. Цель и смысл всякого пути более всего очевидны в его конце, как качество плода понятно при его созревании, а так как ад есть конец и результат богоборческого выбора, то в нём и станут ясны как бытийные основы, так и горькие последствия гордого и нераскаянного противления Творцу.
— Рассуждая по-человечески, не все люди замечательно хороши и не все беспросветно злы. Святых и злодеев мало, основная масса — серая: и добрая, и злая (а может быть, вернее: ни добрая, ни злая). Такое впечатление, что мы не дотягиваем до рая, но и адские мучения — это в нашем случае слишком жестоко. Почему Церковь не говорит ни о каком промежуточном состоянии?
— Опасно мечтать о получении в будущей жизни эдакого лёгкого, среднего местечка, ради которого не нужно особо напрягать свою волю. Человек и так слишком расслаблен духовно. Святые Отцы говорят о разных обителях в раю и аду, но тем не менее ясно свидетельствуют о чётком разделе на Суде Божием, которого никому не избежать. Наверное, многие грехи земной жизни человеческой условно можно назвать «малыми», оправдать слабостью людской. Тем не менее тайна Божиего суда состоит в том, что этот суд всё-таки будет, хотя единственным желанием Бога является общее спасение. Господь «хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1Тим.2:4). Строго говоря, мы должны бояться не столько наказания внешнего, сколько наказания внутреннего, не ада как окончательного осуждения, а даже малого оскорбления благости Божией. У старца Паисия Афонского есть мысль, что не многие попадут в ад, но даже если мы избежим его, каково будет нам предстать перед Лицом Божиим с неочищенной совестью? Вот в чём должна быть главная обеспокоенность христианина.
Кроме того, важно понимать, что при вступлении в духовный мир в душе человека происходит молниеносная борьба между живущими в ней тьмой и светом. И непонятно, каков будет результат этой схватки несовместимых сил, обнаживших свою суть, скрытую до смертного исхода под «завесой плоти». Само это внутреннее противостояние уже мучительно для их носителя, а насколько удушлива победа внутренней тьмы над светом, вообще трудно говорить.
— И ещё о «малом грехе». Неужели можно попасть в ад за то, что съел котлету в пост? За то, что курил? За то, что изредка позволял себе некие не вполне пристойные мысли (не дела)? Словом, за то, что не был затянут в струнку каждую секунду своей жизни, а порой позволял себе «немного расслабиться» — по человеческим меркам вполне простительно?
— Дело не в кажущейся жестокости Бога, Который якобы готов послать в геенну за малую человеческую слабость, а в таинственном накоплении силы греха в душе. Ведь «малый» грех хоть и «мал», но совершается, как правило, многократно. Как песок, состоящий из мелких песчинок, может весить не менее большого камня, так и маленький грех набирает силу и вес с течением времени и может тяготить душу не менее «большого» греха, совершённого один раз. Кроме того, очень часто в нашей жизни расслабление «в малом» незаметно подводит к большим и очень серьёзным грехам. Не случайно ведь и Господь сказал: «. верный в малом и во многом верен» (Лк.16:10). Излишние напряжённость и мелочность зачастую даже вредят нашей духовной жизни и к Богу не приближают, но требовательность в отношении к себе, к нашей духовной жизни, в нашем отношении к ближним и к Самому Господу для христианина естественны и обязательны.
«Казалось, меня ждет ад»: каково это — в 10 лет попасть в секту и вскоре стать сиротой
Наша героиня в 10 лет попала в деструктивную секту. Ее туда привела мама. Ежедневные молитвы и служение учителю заменили девочке детские радости. Когда ей было 15, родители умерли. Мы записали эту историю.
Дисклеймер: героиня пожелала остаться анонимной и попросила не указывать названия секты из соображений безопасности.
О том, как попала в секту
Моя мама всегда была в духовном поиске, когда я была совсем маленькой, мы вместе ходили в церковь на исповеди. Потом она переключилась на книги вроде «Диагностики кармы Лазарева»: в 1990-е это была, наверное, единственная пища для тех, кто что‑то ищет. Папа же был атеистом-физиком, поэтому в семье был раскол на тему религии. Мама занималась спортом и на каких‑то соревнованиях по бегу случайно познакомилась с неким духовным центром.
Там была возможность продвигаться по духовному рангу. Мама около года была ищущей, потом стала ученицей. Чтобы и меня приняли в ученицы, нужно было отправить гуру мою фотографию, и он по ней решал, можно ли меня брать. Спустя время меня приняли, мне было 10 лет.
Папе это не нравилось, но в семье ничего не обсуждалось вслух. Это был конфликт за закрытой дверью, о котором я не знала. Единственное, что говорила мама: «Папа не понимает, и с ним это обсуждать не надо». Бабушка по папиной линии жила с нами и откровенно плохо к этому относилась. Они с ее подругами сразу решили, что у мамы шизофрения. Из‑за бабушкиного неодобрения было еще проще обесценить ее слова: «Ну понятно, что бабушку слушать, она не понимает». Когда раскол усиливается, ты уже не слышишь ничьих аргументов, потому что «эти люди не наши». Особенно если со стороны окружающих нет попыток понять и разобраться, они сразу вешают ярлык и в этот момент подписываются под тем, что больше их слушать не будут.
У меня была подруга, и как‑то она прислала вырезку из журнала, где писали, что наш духовный центр — секта. После этого мы не общались три года, я убрала ее из своей жизни.
Структура секты и что там проповедовали
Центром руководил гуру из Индии. Ходила легенда, что он был учеником известного духовного лидера, потом уехал в Америку и основал свой ашрам (обитель мудрецов. — Прим. ред.). На момент, когда я там была, у него было 7000 учеников по всему миру. Он периодически приезжал в разные страны, один раз я даже видела его лично. Он умер несколько лет назад, но если зайти в любой эзотерический магазин, про него обязательно что‑то найдется, его книги до сих пор продаются.
В Москве был зал, где все собирались: приходили человек восемьдесят и садились на стулья, справа находились мужчины, слева — женщины. Мужчины должны были быть одеты во все белое, а женщины — в сари (традиционная индийская женская одежда. — Прим. ред.). Само мероприятие длилось примерно около трех часов. Вначале на протяжении полутора часов шла медитация. Есть разные техники, но базовая такая: нужно было избавиться от всех мыслей и смотреть на портрет учителя, стоящий в центре зала, позволить ему проникнуть в твою жизнь. Поэтому все это время все пялились на него.
Никто не говорил прямо, что учитель — это Бог. Думаю, если бы такое проповедовали, то многие бы сразу ушли. Но там говорили, что он инициирован, в мире таких людей можно сосчитать на пальцах одной руки, намекают, что это уровень Иисуса. Это красивая система, когда не к чему придраться: тебе никто не сказал, что он Бог, только намекнули.
После медитации все пели песни и мантры, написанные учителем. Люди из центрального офиса — они больше всех приближены к гуру — делились новостями, рассказывали, что он сказал, что сделал. Потом все брали прасад — это еда, лежавшая у алтаря, пока все медитировали, она заряжена. Ее можно съесть или принести кому‑то как особенный предмет. И в конце продавался разный мерч: книги, диски, кассеты, футболки с картинками, просто фотки гуру по 100 рублей, где он где‑то ест, сидит, идет.
Основное, чему учили в центре, — служению Богу. Считалось, что твоей жизни, в общем-то, и не существует, ее главная цель — духовное развитие, а семья, реализация — это уже все неважно. Ощущалось, что если ты не приблизился к Богу, то все в твоей жизни будет ужасно. Самое страшное, что никто не знал, что такое «ужасно», и эта неизвестность пугала больше всего.
Еще была вера в оккультную силу и то, что учитель может ей пользоваться и помогать ученикам. Когда у кого‑то что‑то случалось, ему тут же отправляли факс, и он своей «духовной рукой» дотягивался и как‑то помогал. Связь с учителем была чем‑то главным, базовым. Нужно было несколько раз в день читать молитвы, медитировать, читать книги гуру и желательно носить на цепочке его портрет, чтобы всегда иметь возможность к нему обратиться. У меня даже была тетрадка, в которой я каждый день отмечала, какие обязательства выполнила. Любая другая жизнь, которую человек посвящал не учителю, считалась низшей по уровню.
Самое деструктивное, что секта вносит в сознание, — четкое разделение на добро и зло, черное и белое. Ты либо там, либо тут, промежуточного варианта нет.
Ты девочка-подросток, сидишь на медитации, а в мыслях только мальчики — и вдруг осознаешь, что сейчас одной ногой ты в греховности. Это очень тяжело переживается и любые плохие события в жизни объясняются тем, что это наказание за дурные мысли.
На собрания ходили абсолютно разные люди, но мне кажется, всех объединяло: первое — интерес к саморазвитию, второе — травмы и ощущение, что мир тебя не понимает, что ты не можешь полностью реализоваться. Это свойственно людям — говорю как психолог — с сильным чувством вины, потому что им легко заходит концепция греха и его искупления. И вместе с тем секта дает ощущение избранности — эта приманка очень сильно удерживает.
Переломный момент — выход из секты
Чуть позже мама стала организатором: переводила книги, устраивала мероприятия. Она была лидером, и я должна была верить всем ее словам, потому что у нее выработался внутренний голос, она слышала Бога. Сейчас я понимаю, что это было на самом деле. В кинезиологии есть метод — мускульный тест, — когда человек через свое тело обращается к подсознанию. Например, так можно проверить, есть ли какие‑то установки: задаешь себе вопрос «Имею ли я право на счастье?» — и если тело подается вперед, подсознание говорит «да», а если назад — «нет». В представлении учеников это считалось внутренним разговором с Богом.
Мама никогда не принимала решений сама — она обо всем спрашивала внутренний голос. Это еще одна из самых деструктивных вещей, которые я вижу в секте. Когда ты не можешь самостоятельно принять решение, кто‑то должен сделать это за тебя. Ты становишься полностью зависим от некого учителя или Бога. Я помню, как постоянно все спрашивала у мамы, можно ли мне что‑то сделать или куда‑то поехать, и она такая: «Сейчас проверим». Она давала мне ответы, и я относилась к ним абсолютно серьезно почти до последнего. А потом стала замечать, что некоторые из них идут вразрез со здравым смыслом. Например, денег у нас было немного, потому что работал только папа, а мама занималась духовной жизнью. Сок для нас был очень дорогим, мы покупали его редко и пару раз в год могли взять две разные упаковки. Мама спрашивала свой внутренний голос, какой из них лучше, и если подсознание давало ответ, что какой‑то из соков плохой, она могла просто его выбросить, никого не спросив.
Я никому не рассказывала про духовный центр. Мама аккуратно просила не говорить подружкам, куда я хожу по средам. Во мне рос внутренний раскол, потому что ценности в школе отличались от ценностей секты. В школе в 12–14 лет все активно интересуются косметикой, модными журналами, танцами, а мне нельзя было краситься и надевать что‑то такое, что показывало бы мое тело. Никто из учителей не замечал странностей в моем поведении. Хотя мои подруги сейчас мне припоминают, что, когда у нас заходили разговоры про мальчиков и отношения, я говорила, что выше всего этого, что мне это не нужно и я не буду это обсуждать. У меня была гигантская надменность: я приходила к друзьям и проповедовала, как надо делать, мне казалось, что я знаю, как правильно жить.
Я чувствовала, что в школе меня никто не понимает, и в 14 лет пошла в психологический кружок во Дворце пионеров. Там я и поняла: вот мои люди. Мы встречались, разговаривали, но я все так же никому не говорила про секту, мне это не мешало.
Как раз тогда и наступил переломный момент — я начала встречаться с мальчиком. Из‑за этого мне пришлось уйти из центра, не потому что я разуверилась, а потому что чувствовала, что нарушаю законы. Никто не читал мне нотаций, мама этому не противилась. Не было ощущения, что я ушла, было чувство, что мне разрешено не посещать занятия, но учитель все равно за мной присматривает. У нас дома стоял алтарь с портретом гуру, мама все время медитировала, так что я все равно продолжала в этом находиться.
Вскоре после моего ухода у меня поднялась температура до 37,3 градуса и держалась три месяца. Меня положили в больницу, но никто так и не понял, что со мной произошло. Я думаю, это был нервный срыв, который таким образом проявился.
Вообще, про тех, кто уходил, говорили как про умерших. Не было запугиваний вроде «если ты уйдешь, мы тебя убьем». Но были книги, написанные гуру, о тех, кто покинет путь. И в них ясно сказано, что всех сошедших с пути ждет катастрофа, — и в этой, и в нескольких последующих жизнях.
Если человек приходит в секту с устойчивыми взглядами на мир, то выйти, конечно, легче. Но я с трех лет росла в духовной парадигме, и тот мир, куда приводила меня мама, был для меня единственной реальностью. Я не понимала, что мы сектанты.
Когда мне было 15, у мамы обнаружили рак, сначала я об этом ничего не знала. Она не стала делать операцию, а пыталась вылечиться молитвами. Говорила: «Помолюсь, и все пройдет». Но ее состояние ухудшилось, и через полгода она начала химиотерапию, которая уже не помогла. Спустя несколько лет после смерти мамы я нашла ее личный дневник, где она писала, что мой папа сказал: «Если ты со своей сектой излечишься от рака, я поверю в Бога». Но она не излечилась и через девять месяцев была уже никакая.
За неделю до ее смерти папа не выдержал. Он содержал все семью и работал без отдыха. Днем папа уходил на работу, а ночами, когда возвращался, у мамы начинались боли, и он не спал. В один вечер у него просто разболелась голова, а утром он уже совсем ничего не понимал. Он внезапно попал в реанимацию с менингитом. Умерла мама, а спустя месяц и папа. Я осталась с бабушкой, которая была уже совсем слаба. Она могла смотреть телевизор, варить суп и плакать. Это были ее три основных действия.
Я была несовершеннолетней, поэтому мне нужен был опекун. Нашелся дальний родственник, которому было 22, он хотел таким способом откосить от армии. На бумагах его обозначили опекуном, но при этом мы не общались.
Когда мама умирала, ее друзья из центра посвятили ей какую‑то медитацию, боролись духовно, а потом собрали 10 тысяч на похороны и даже помогли их организовать. Но после церемонии прощания я их больше не видела. Никто из них ни разу мне не позвонил и не проявил ко мне никакого интереса. С бабушкой о случившемся говорить было нельзя, потому что она все время плакала, ее нужно было беречь. В школе ни один учитель не спросил, как я себя чувствую. Притом что я сама пришла в школу попросить о помощи, когда мама была в реанимации. Я хотела поговорить с директором, но мне сказали, что он занят. Ко мне вышел завуч, и наш разговор звучал примерно так:
— Я не знаю, что мне делать.
— У тебя есть участок на кладбище, где хоронить?
— Да.
— Слава богу, — на этом мой диалог со школой закончился.
Спустя месяц после смерти родителей я была в лагере. Помню, кто‑то из ребят спросил, что со мной, когда я начала говорить, этот мальчик ответил: «Больше не рассказывай, я не могу это слушать». Я спрашивала подруг, почему они не звонили, почему шли недели, и никто так мной и не поинтересовался. Все отвечали, что не знали, что сказать и как поддержать.
Я их не осуждаю, им было по 15–16 лет. Учителей — да.
Не нужно играть, мотивировать, веселиться, отвлекать, ничего не нужно. Просто скажите: «Я вижу твою боль», и этого будет достаточно.
Я очень боялась смерти, было непонятно, почему все умерли. У мамы просто заболел живот, ничего особенного, и через девять месяцев чудовищных мучений она скончалась. У папы просто заболела голова… У меня появился жуткий страх боли и болезни. Как только меня что‑то физически беспокоило, появлялись панические атаки.
В круговороте этих страшных событий мне нужно было поступать в университет. Я уже точно знала, что пойду учиться на психолога, потому что хотела во всем разобраться. Понять, как все устроено, на тот момент было для меня жизненно необходимым.
Я поступила на психологический факультет в педагогический институт. Параллельно вела психологические тренинги для подростков и занималась музыкой: сочиняла песни, играла в музыкальных группах, это держало на плаву.
Тем временем бабушка теряла рассудок. Это происходило постепенно. У нее начались галлюцинации: цветок, который стоял на телевизоре, она называла моим именем, а со мной говорила как со взрослым, который должен кормить «ребенка». Я не могла никуда уезжать и задерживаться после института, мне всегда нужно было идти домой. Один раз мне надо было уехать на юг, и бабушка угрожала, что покончит с собой, если я с ней не останусь.
О том, как удалось избавиться от деструктивных установок секты
Я отучилась на психолога, потом на соматического терапевта и получила музыкальное образование. Сейчас занимаюсь психосоматикой голоса и преподаю пение, веду терапевтические тренинги. Я всегда пела, еще начиная с секты. Когда мне не с кем было поговорить, я писала песни: это была форма проживания горя. И теперь петь для меня — возможность кричать о своей боли, но так, чтобы никого не обидеть и не испугать. Это как молитва.
Я долго не могла найти психолога, с которым можно было бы работать напрямую с темой секты. Впервые пошла к специалисту в 21 год, и она вообще не поняла, что со мной делать. Она сказала, что к ней никогда не приходили с таким запросом. Я ходила еще к нескольким, но уже никому не говорила, что была в секте, а они и сами не понимали. Ну да, медитации, практики — сейчас все таким занимаются.
Я долго училась, что такое быть дома, что такое просто готовить еду. Первые лет семь после смерти мамы я не могла лежать, могла лежа только спать. Если я ложилась просто так, мне становилось невыносимо грустно и тревожно, я чувствовала себя небезопасно. Может, это из‑за того, что мама лежала почти год и мне было страшно сталкиваться с болью от ее потери.
Я до сих пор с трудом готовлю. Делаю это, скорее, чтобы не умереть с голоду, а не для удовольствия. С каждым годом становится все лучше и лучше, но мне очень тяжело тратить время на бытовые вещи, всегда кажется, что я должна посвящать себя «чему-то большему»: музыке, работе, развитию. Еще, например, я дважды обращалась к стилисту, чтобы просто спокойно покупать вещи. Из‑за установки, что мне нельзя ничего покупать, я много лет не могла ходить в магазины одежды, у меня постоянно там случались панические атаки. Отношения с деньгами тоже очень медленно, но все-таки становятся здоровыми.
Еще я не хочу бросать идею, что есть «миссия» и веру во что‑то большее. У меня, конечно, сохранился образ того лидера, который диктует, как жить. Но сейчас у меня есть здоровое понимание, что я тоже могу быть лидером и создавать свою жизнь.
Если бы я могла обратиться к себе маленькой, я бы сказала: «Не бойся нагрешить. Этот страх — кол, который воткнут в твою жизнь и сердце». Сказала бы, что мне не нужно быть духовной, что мы болеем не из‑за того, что сделали что‑то плохое. Наверное, я похвалила бы себя и сказала, что очень собой горжусь. Еще я бы объяснила, что друзья не звонят, потому что они не знают, как с этим справиться, а не потому что им нет до меня дела.
Я бы посоветовала себе строить свои отношения с людьми так, чтобы мои дети не остались одни в случае моей смерти. Наверное, я бы объяснила себе, что все, что происходит, — создает фактуру моего характера и укрепляет мою силу.