могила серовой валентины актрисы
Скромная могила погибшей легенды кино Серовой затерялась в траве на Головинском кладбище
С момента трагичного ухода из жизни ярчайшей актрисы минувшего века Валентины Серовой в декабре этого года исполнится 45 лет, корреспондент издания Nation News побывал у последнего пристанища любимицы Иосифа Сталина, почтив ее память.
Звезда эпохи «без грима», с которой могла соперничать не менее легендарная Любовь Орлова, нашла упокоение рядом со своим отцом в декабре 1975 года на Головинском кладбище Москвы.
Сегодня отыскать могилу блистательной Валентины Серовой на Головинском кладбище можно в двух случаях — или точно знаешь место захоронения актрисы, или наткнешься случайно.
И то и другое будет большой удачей, поскольку на могиле актрисы стоит не роскошный надгробный памятник, а довольно скромный, серый цвет камня придает ему еще большую незаметность.
На могиле Серовой, хоть и немного заросшей травой, можно увидеть пластиковую вазочку со свежими гвоздиками и розой, которые еще не успели «поникнуть» от палящего солнца, печенье, по виду напоминающее безе, и свечку, которую, видимо, зажигали, но порыв ветра ее потушил.
Надо сказать, что серый памятник с единственной надписью «Валентина Серова» на нем резко контрастирует с черным памятником ее отца, установленным рядом, где выгравированы довольно глубокие строки.
Блистательная актриса своего времени и любовь литератора Константина Симонова, которой он посвятил свое стихотворение «Жди меня», умерла при странных обстоятельствах.
Как рассказывала ее дочь Мария Симонова в интервью газете «Известия», Серову нашла в собственной квартире с разбитым от падения лицом в коридоре ее подруга, которая приехала к ней.
«Мама была дома одна. В коридоре на полу, с лицом, разбитым после падения, ее нашла близкая подруга. На похороны отец прийти не смог — его не было в Москве, но прислал букет цветов», — рассказала дочь актрисы.
Однако, согласно другим данным, актриса погибла в разграбленной квартире при странных обстоятельствах. Подруга Валентины Серовой приехала к ней после того как та несколько дней не отвечала на звонки.
Как именно хоронили всенародную любимицу доподлинно неизвестно, однако по обрывочным данным в Сети можно понять, что проводить актрису в последний путь пришли несколько человек.
Могила серовой валентины актрисы
Под кровом вечной тишины
Хотим мы этого или нет, но кладбище занимает в нашей жизни одно из важнейших мест. Человек может никогда не побывать в театре, в музее, в библиотеке, в парке культуры, в ресторане, но он непременно и не один раз посетит кладбище. Причем, неверно думать, что кладбище составляет единственно мрачную, горестную сторону человеческого существования. Чаще всего, в печали люди бывают на кладбище лишь в день похорон кого-то из близких. А уже затем посещение дорогой могилы вызывает скорее чувство умиротворения, умиления. Не случайно поэт Михаил Александрович Дмитриев давным-давно еще писал: «…народ наш московский любит к усопшим родным, как к живым, приходить на свиданье». Вот именно, — как к живым! Как же такое свидание может быть горестным? Вопреки представлению о кладбище, как о царстве скорби, скорбь занимает в повседневной его жизни долю ничуть не большую, чем она составляет вне кладбищенской ограды.
Нужно заметить, что самое слово кладбище не вполне соответствует греческому некрополю. А может быть, и вовсе не соответствует. Хотя употребляются они обычно теперь как синонимы. Некрополь означает — город мертвых. Кладбище же, как нетрудно догадаться, происходит от слова клад, полученное, в свою очередь, от глагола класть, то есть, по формулировке Даля, полагать лежмя. Клад — слово очень древнее, очевидно, старославянского происхождения, означающее нечто ценное, зарытое в землю. Причем зарытое до поры. Никто же не станет укрывать ценности таким образом, чтобы потом не было возможности их обрести.
На кладбище случаются порою такие забавности, которые, казалось, не должны бы здесь происходить. Анекдоты и байки рождаются всякий день на наших кладбищах десятками. Вот, например, анекдот. Во время похорон бригадир могильщиков увидел, что у покойного из кармана торчит ассигнация крупного достоинства. Он шепнул одному из подручных, чтобы тот как-то отвлек внимание собравшихся у гроба. А сам незаметно потянулся к ценной бумажке. Мнимый покойный тут же открыл глаза, схватил бригадира за руку и громко сказал: «Контрольное захоронение!»
Или вот байка. Привезли как-то жарким летом хоронить новопреставленного на Щербинку. Везут его по дорожке на катафалке к могиле. И вдруг старушки, что семенили за гробом, переполошились: «Батюшки-святы! Упокойник-то у нас вспотел!» — говорят испуганно они могильщикам. Один из них — бывалый гробокопатель — внимательно осмотрел умершего и строго ответил: «Вы еще теплее бы его одели!» Попав из холодильника на жару, покойный, естественно, покрылся конденсатом.
Щербинское — новое кладбище и одно из самых больших в Москве. Теперь это целая долина могил и надгробий. А началось оно, само собою, с единственной первой могилки. Но похоронен там был не покойный, а… бочонок с бутылкой водки. Дело в том, что когда у подмосковной Щербинки были отведены бескрайние угодья для нового городского кладбища, никто не хотел в этой пустыне мрачной, в этой степи мирской, хоронить своих новопреставленных. Люди подъезжали к кладбищенским воротам, узнавали, что они здесь первые клиенты, разворачивались и везли сродника на другое кладбище. Первым по какой-то причине, из каких-то, очевидно, суеверных опасений никто быть не хотел. И тогда могильщики придумали, как разрешить им эту проблему: они взяли деревянный бочонок, положили в него бутылец, выкопали у самых ворот яму и торжественно похоронили там этот свой клад. Захоронение они оформили надлежащим образом — насыпали холмик, поставили крест. Уловка их удалась, — с этого же дня, вслед за первым холмиком, по Щербинке потянулись бесчисленные, уже самые настоящие захоронения.
Или такой случай. К граверу на Ваганьковском кладбище обратился заказчик. Он попросил выбить на камне похороненного здесь своего родственника… бутылку рябиновой настойки. И так, чтобы название продукта на этикетке непременно отчетливо читалось. Оказывается, покойный очень любил эту настойку и предпочитал ее всему прочему. Гравер не без труда объяснил заказчику, что бутылку изображать на надгробии как-то не вполне этично. И уговорил его выбить на камне просто рябиновую веточку. Так и порешили.
Работники кладбищ также рассказывают, что особенный наплыв гробов бывает в праздники и в ближайшие последующие дни. Значительный, как они говорят, «падеж» населения происходит и в дни т. н. «магнитных бурь». Тогда у могильщиков просто запарка. В промежутках же между этими периодами объем работы у них существенно сокращается. Понятно, наверное, отчего наступает праздничный «падеж», — люди слишком бурно, не зная меры, отмечают праздники.
Такова повседневная жизнь кладбища. Подробнее рассказ об этом впереди.
В прежние годы кладбища и похороны оставались практически закрытыми для публицистики темами. Об этом почти ничего не писали. Поэтому неудивительно, что в наше время темы эти вызывают к себе повышенный интерес.
В 2001 году я впервые опубликовал в одной небольшой православной газете две заметки — о кладбищах Новодевичьего и Алексеевского монастырей. Реакция публики была в высшей степени неожиданная, — по поводу моих невеликих кладбищенских публикаций писем в редакцию пришло больше, чем их было прежде за все время существования этого малотиражного листка. Люди писали, что они «ждут этого», просили продолжать тему.
И тогда я решил взяться за целый цикл очерков о московских кладбищах. Если не все охватить, — а всего в Москве сейчас порядка восьмидесяти действующих кладбищ, — то хотя бы для начала рассказать о самых старых, «исторических», — о тех, что возникли до революции.
Чуть раньше — в конце девяностых — вышла книга москвоведа начала XX века Алексея Тимофеевича Саладина «Очерки истории московских кладбищ». Написал он свои очерки еще в 1916 году, но в советское время, как уже говорилось, такого рода литература по каким-то лже-этическим соображениям издана быть не могла. Особенность его книги заключается в том, что это не просто путеводитель по кладбищенским дорожкам от могилы к могиле, а это сборник произведений, в которых автор пытается реализовать характер своего героя — кладбища в данном случае. То есть его очерки ближе к художественной литературе.
По подобию саладинской книги я и принялся делать свой цикл. Естественно, не копируя стилевых и композиционных особенностей предшественника, и, по возможности, не повторяя его сюжетов. В некотором смысле моя книга даже полемизирует с «Очерками» Саладина. Хотя бы потому, что оба издания разделяет почти столетие. А за сто лет московские кладбища пережили значительные перемены. Некоторые, и, прежде всего, монастырские, вообще были ликвидированы. Но я и их включил в книгу. Потому что в Москве кладбища уничтожались лишь снаружи, чисто внешне: сносились надгробия и срывались могильные холмики. Самые же захоронения чаще всего так и оставались на своем месте. А кладбище, как я его понимаю, — это именно захоронения, прежде всего, а не ансамбль памятников. Следовательно, и ликвидированные столичные кладбища, как ни парадоксально это звучит, остаются и по сей день местами захоронений. Если, конечно, они не были застроены.
И вот 3 мая 1938 года на вечеринке у Героя Советского Союза Анатолия Ляпидевского она познакомилась с Анатолием Серовым. Комбриг Серов, известный летчик, герой испанской войны – он был очень знаменит.
Они полюбили друг друга с первого взгляда. Серов провожал ее на Ленинградском вокзале в Москве – и утром прилетал в Ленинград, чтобы встретить ее на Московском вокзале. Валентина Половикова вышла замуж за Анатолия Серова – и на всю жизнь сохранила его фамилию.
Ей было двадцать один год. А вокруг ее имени уже начинала клубиться легенда – тогда она познала, что такое молва. Серов привел ее в Кремль – она бывала на приемах, познакомилась со Сталиным, которого она боготворила – как и большинство. Сталин покровительствовал Серову и его жене.
Анатолий Серов на балконе редакции «Правды», 1938 год.
Они получили роскошную пятикомнатную квартиру в Лубянском проезде – потом он был переименован в переулок Серова (он и сейчас носит имя летчика Серова). Они были очень счастливы – и старались не думать о том, что квартира эта принадлежала раньше маршалу Егорову, расстрелянному вместе с Блюхером и Тухачевским, и что все вещи в этой квартире остались от прежнего жильца…
Серова была беременна, она ждала сына. Она очень боялась всякий раз, когда Анатолий уезжал на очередное задание. Она долго помнила тот день, когда он ушел на свое последнее задание – вместе со знаменитой летчицей Полиной Осипенко. В тот день у нее была премьера. Играли пьесу Максима Горького «Зыковы». Когда она приехала в театр гримироваться, она заметила, что за кулисами полно военных, что все как-то странно на нее смотрят… Бледный Берсенев зашел к ней в гримуборную и сказал: «Анатолию очень нехорошо…» Она спросила: «Он мертв?» Берсенев ответил: «Он погиб». Это было перед началом спектакля. Зал смотрел на нее с ужасом: по радио уже сообщили, что на испытаниях погибли Полина Осипенко и Анатолий Серов, а она, превозмогая отчаяние, вышла на сцену, чтобы не срывать премьеру. Был 1939 год.
Серов Анатолий Константинович
Боевые товарищи Серова у Кремлёвской стены 14 мая 1939 года
В победном 1945-м измотанным войной советским гражданам как воздух были нужны легкие музыкальные комедии. Именно поэтому режиссер Константин Юдин снял на «Мосфильме» ленту «Близнецы» с супругами Людмилой Целиковской и Михаилом Жаровым в главных ролях. За год проката картину посмотрели 18,6 млн зрителей. В честь 75-летия «Близнецов» репортеры «Экспресс газеты» посетили могилы создателей легендарного фильма.
Фото Кристины Безбородовой
После похорон Орлова с головой ушла в работу. Озвучивала мультики. Много лет ее голос звучал в популярной радиопередаче «С добрым утром!».
Женского счастья так и не обрела. В середине 80-х у бездетной актрисы начали сильно отекать ноги. Она с трудом передвигалась по квартире, не выходила на улицу неделями. Скончалась в одиночестве спустя три месяца после 75-летия, которое пышно отметили в «Ленкоме», где она служила 19 лет.
Так место захоронения Павла Шпрингфельда выглядит после нашего визита. Фото Ольги Емельяновой
Фото Кристины Безбородовой
В конце жизни Целиковская называла свои первые замужества ошибками молодости, замечая, что больше всех ее любил Жаров. И добавляла:
На склоне лет кинозвезда осталась почти без денег: экономила на продуктах, чтобы купить новые туфли, сама ездила за дешевыми стройматериалами для ремонта сарая. А потом у нее нашли рак. Близкие держали страшный диагноз втайне от Целиковской.
Сын похоронил маму рядом с отцом.
«Вы опроцедурили меня всего на 50 процентов!»
Говорят, народный артист СССР и лауреат трех Сталинских премий трепетно относился к своей фигуре в кино.
Фото Кристины Безбородовой
Фото Кристины Безбородовой
Мурзаева первой в советском кино создала образ «комической старухи», хотя в реальной жизни не имела ничего общего со своими чудаковатыми героинями. Была закрытым и крайне щепетильным человеком. Серьезная, интеллигентная, обожала читать и вязать.
Пока на гастролях другие актрисы покупали меха, Ирина Всеволодовна подыскивала подарки для сына Бориса и звонила в Москву с расспросами о его здоровье.
В старости не хотела ни для кого быть обузой. Зарабатывала на хлеб, ведя кружки самодеятельности. Умерла актриса тихо, во сне.
Вскоре после Чернобыльской аварии актер с родным театром поехал на гастроли в Киев, выступал в опасной зоне. С тех пор все чаще чувствовал себя неважно.
4 апреля 1993-го он отыграл два утренних спектакля. Дома готовился к вечернему. Налил кофе, сел на стул, откусил от бутерброда и… умер. Находящиеся в тот момент рядом дочь и внук лишь спустя полчаса поняли, что его сердце остановилось. Поначалу думали, что он задремал.
В скандалах Светлани замечен не был, до конца дней оставался душой любой компании и обожал розыгрыши.
Вечером 20 марта 1983 года, как всегда, записал отчет о событиях дня в тетрадь, убрал ее в старенький чемодан, выключил лампу и уснул. Навсегда.
Горькое вино Валентины Серовой
У неё было немного ролей, но «Девушку и характером» и «Сердца четырех» помнят все.
У неё был талант, красота, слава, семья и алкоголизм. Алкоголь отнял у Валентины Серовой самоуважение, разрушил её семью и карьеру и, в конечном счете, привел её к смерти.
Первый муж Валентины, военный летчик Анатолий Серов, разбился во время учебного полета ровно через год после свадьбы. Ей 22, она беременна. Через 4 месяца у актрисы родился сын, которого она назвала в честь отца — Анатолием.
Через несколько лет в её жизни появился настойчивый молодой ухажер — это был поэт Константин Симонов. Валя его не любила, но не смогла устоять перед натиском чувств.
Будь хоть бедой в моей судьбе,
Но кто б нас ни судил,
Я сам пожизненно к тебе
Себя приговорил.
Они были популярной парой. Симонов — поэт, прозаик и киносценарист, военный корреспондент, журналист и общественный деятель, любимец Сталина. Серова — красавица, обаятельная женщина и популярная на весь Советский Союз актриса. Они жили в роскошной квартире на улице Горького, по выходным садились в собственный кабриолет и катили на дачу в Переделкино.
Поначалу Симонов был не против, что жена выпивает, ему нравилось, какой веселой и нежной она становилась, он собственноручно подливал ей спиртное во время частых семейных застолий. Перед отъездом в командировку (а ездил он часто), заботливо пополнял домашние запасы вина. А когда заметил, что любимая женщина чересчур увлеклась алкоголем, было уже поздно.
Вспоминает актриса Лидия Смирнова:
Я была свидетелем того, как она пристрастилась к выпивке. Костя очень страдал…
Помню, как мы летели с Валей с каких-то концертов. Во время полета разговаривали с летчиками. Они уважали Серову, знали, что ее муж был их коллегой, и даже дали ей на несколько минут руль управления. Пассажиры, наверное, почувствовали это, потому что самолет тут же сделал несколько ям. До Москвы была одна посадка, мы пошли обедать. Валя выпила рюмку чего-то, водки наверное, и очень быстро захмелела. Когда мы шли обратно в самолет, мне пришлось ее поддерживать. Я забеспокоилась: нам лететь еще полтора часа, а вдруг она не придет в себя? В самолете она легла и заснула. Я слышала, что если человеку достаточно малой дозы, чтобы захмелеть, значит, он болен. И вот мы приземлились. Она была уже в форме. Когда мы вышли из самолета, Костя встречал нас с цветами. Первое, что он у меня спросил, было:
– Что, Валя пила?
– Нет.
Он посмотрел мне в глаза и сказал:
– Это неправда.
Он знал малейшие нюансы ее поведения. Мы сели в машину, они повезли меня домой. И я почувствовала, что он озабочен. Как он старался ее вылечить.
Из письма Симонова жене: «Что с тобой, что случилось? Почему все сердечные припадки, все дурноты всегда в мое отсутствие? Не связано ли это с образом жизни? У тебя, я знаю, есть чудовищная русская привычка пить именно с горя, с тоски, с хандры, с разлуки».
11 мая 1950 года в семье родилась дочь Маша. Валентине на тот момент был 31 год.
В том же году, в июне 1950-го, по совету мужа Валентина Серова покидает Ленком и устраивается в Малый театр. Симонов написал новую пьесу (с главной ролью для жены) и намеревался отдать её в Малый. Пьесу не приняли, актрисе пришлось играть другую, совсем не главную роль. На новом месте она не задержалась…
Встретилась однажды со старым приятелем, коллегой по фильму «Сердца четырёх» Павлом Шпрингфельдом. Друзья так напились, что Серова не явилась на вечерний спектакль. Актрису срочно заменили, в театре разразился скандал с последующим увольнением. Во время товарищеского суда Серова, не выдержав позорных обвинений, упала в обморок. Рассказывают, что спас её заботливый муж: укутал в норковую шубу и увез сокровище домой. Это был январь 1952 года.
Дальше был театр Моссовета, откуда Серова ушла по той же причине, что и из Малого: на гастролях в Ленинграде напилась с коллегой. Так как случай этот стал далеко не первым, актрисе предложили уйти по собственному желанию.
Последним местом работы актрисы стал Театр-студия киноактёра, где она 9 лет играла всего одну возрастную роль — Марию Николаевну в спектакле «Русские люди» по пьесе Константина Симонова. Публика рассматривала актрису в бинокли и обсуждала как же она сдала. Серова действительно рано постарела. Увлечение алкоголем сильно отразилось на ее внешности. Сравнение с той же Любовью Орловой, которая была старше её на 15 лет, она не выдерживала.
Симонов пытался спасти жену, но у него не получилось.
«Люди прожили вместе 14 лет. — пишет он супруге. — Половину этого времени мы прожили часто трудно, но приемлемо для человеческой жизни. Потом ты стала пить. Я постарел за эти годы на много лет и устал, кажется, на всю жизнь вперед».
В 1957 году они отвели дочь Машу в первый класс и Симонов ушел из семьи. Сошелся со вдовой фронтового друга, вскоре у них родилась дочка Саша.
Впоследствии Симонов уберет из своих сочинений все посвящения бывшей жене, оставив лишь инициалы В.С. на легендарном «Жди меня».
Сыну Серовой Анатолию было 12 лет, когда мать и отчим стали замечать, что мальчик выпивает. В дом часто приходили гости, круг общения интересный и большой, накрывались щедрые столы, спиртное — реками. Толик, с ранних лет сидевший за взрослым столом, следил за содержимым бокалов и тайком допивал остатки.
На семейную дачу в Переделкино на выходные приезжали друзья семьи. Гуляли долго, шумно и весело. Ночью, когда взрослые уезжали на «афтепати» в Москву, к Толику приходили друзья. Мальчишки доедали и допивали всё, что оставалось (а оставалось прилично), и отправлялись болтаться по спящему посёлку. Однажды напились и подожгли чужую дачу. После этого случая Симонов отправил пасынка в исправительный интернат для трудных подростков в Нижнем Тагиле.
Вот что вспоминает сводный брат Анатолия Алексей — сын Симонова от первого брака:
Что-то жутко неправильное было в этой формально оправданной отправке его, тринадцатилетнего, в Нижний Тагил. Толька рассказывал мне, там, в Гульрипши, что в детдоме он — заложник. Папаша дает детдому много денег, приглашает группы за свой счет на экскурсии в Москву и Ленинград, и его — Тольку — гладят по головке, хвалят, но, чтобы не расставаться с таким источником щедрых благ, регулярно провоцируют. И говорят: «Отпускать рано, видите, человек еще не полностью встал на путь исправления».
В 1959 году мать Серовой, Клавдия Половикова, с которой у актрисы всегда были натянутые отношения, забирает к себе внучку Машу. Когда-то она уже делала попытки забрать у Валентины Толика, женщины даже судились, но тогда суд принял сторону матери. На этот раз всё было иначе.
Как говорили злые языки, забирая к себе Машу, Клавдия Михайловна преследовала определенную цель — солидные алименты от Симонова. Но, если верить другим источникам, бабушка действительно опасалась за судьбу внучки. После развода Серова запила особенно жестоко.
Позже сама Мария расскажет:
Мы с мамой переехали с улицы Горького в Оружейный переулок.
Отцу почти сразу после развода пришлось уехать в Ташкент корреспондентом «Правды», а я жила у бабушки. Папа и бабушка были заодно: хотели лишить маму родительских прав — она ведь стала пить. Квартира была на первом этаже, и, уходя, бабушка запирала форточки и зашторивала окна, чтобы меня не увидела «эта» — так она называла маму. Мама приходила, стояла под окнами, говорила со мной, приносила что-нибудь вкусное, а я затаюсь — страшно нос высунуть. До сих пор не представляю, как мама пережила это. Но зла не помнила. Когда бабушка болела, ходила к ней в больницу, мыла ее, кормила и повторяла мне: «Ну как же, это ведь моя мать».
Мама два года совсем не пила. Помог дед, Василий Васильевич Половиков. Его через Мосгорсправку нашла мамина подруга по театру. Он жил в Москве, но не знал, в каком состоянии его знаменитая дочь. Стал ее лечить (актриса лечилась в психиатрической клинике Института высшей нервной деятельности АН СССР), а через пять лет умер от инфаркта. Он был сильный, мощный и просто сгорел от всей этой истории. Но он спас маму. Если бы не дед, она погибла бы раньше…
Когда в 1966 от инфаркта умирает отец Валентины — единственный человек, кто верил в неё и поддерживал, Серова снова начинает пить.
Вспоминает актриса Римма Маркова:
Валя сильно изменилась, одна кожа да кости остались. Когда она жила в Оружейном переулке, я нередко помогала ей дойти до дома. Вводила пьяную, в разных ботинках, в квартиру. Толя, сын её, бандитом стал. Однажды Валентина Васильевна позвонила мне: «Римма, приезжай, спаси меня». Оказалось, Толя разбушевался, двери в квартире начал рубить. Мне и самой страшно стало, думала: а ну как он и меня саданёт топором. А когда Толю посадили, у Серовой стал жить какой-то мальчик. Помню, пьяная Валя открывает мне дверь и говорит: «Познакомься, Римма, это Сюся. Моя последняя любовь».
Анатолий работал то ли механиком, то ли электриком, умер от пьянства в 36 лет.
Вот что о нем напишет годы спустя Алексей Симонов:
Он был сыном таких родителей, что можно только позавидовать: отец — герой Советского Союза, летчик, любимец нации и ее вождя, Анатолий Константинович Серов, которого Толя не знал. Тот погиб почти за полгода до его рождения. Мать — Валентина Васильевна Половикова — Серова, одна из самых красивых и талантливых киногероинь предвоенного, военного и первого послевоенного кино. И с сорок третьего — новый отец, Константин Михайлович Симонов — знаменитый поэт и многогранный деятель поздней сталинской эпохи.
Он был опекаем, понукаем, оцениваем и наказываем, поощряем и воспитуем, но никогда не был любим и нужен. Никому.
Валентина Серова умерла через полгода после смерти сына, в декабре 1975-го. Ей было 57. По словам дочери Марии Симоновой, умерла одна, в пустой, обворованной спаивающими ее проходимцами квартире, из которой вынесли все, что поддавалось переноске вручную.
Вспоминает актриса Людмила Пашкова:
Поглядела на умершую, и сердце сжалось от боли. Неужто это все, что осталось от самой женственной актрисы нашего театра и кино? Ком застрял в горле. Вынести это долго не могла. Положила цветы и ушла из театра. Часа три ходила по Москве и плакала.
Если вам нравится Трезвый блог и вы хотите меня отблагодарить, сделайте это материально.