минин дирижер хора личная жизнь
Владимир Минин. Обретения и потери
С Наташей мы прожили двенадцать лет, а потом приняли обоюдное решение расстаться. Чувства ушли, а без них брак не имеет смысла, особенно если нет общих детей. К счастью, удалось сохранить добрые отношения, и сегодня народная артистка России профессор Наталья Борисовна Герасимова работает педагогом по вокалу Московского государственного академического камерного хора, которым я руковожу вот уже почти полвека. Мне было приятно слышать, когда Наташу называли серебряным голосом хора Минина.
Хочу рассказать еще об одном человеке, благодаря которому наш камерный хор поднялся на новую высоту. Мое знакомство с Георгием Свиридовым состоялось в 1956 году, когда композитор принес «Поэму памяти Сергея Есенина» Свешникову, совмещавшему ректорство с руководством Государственным хором СССР. Александр Васильевич уезжал в длительную командировку, поэтому поручил мне как своему помощнику подготовить произведение для показа автору. Несколько недель мы с артистами хора репетировали как проклятые, и вот настал день «Ч». Успевшему вернуться из командировки Свешникову и — главное! — Свиридову все очень понравилось, и я был приглашен к Георгию Васильевичу на обед. Его супруга Эльза Густавовна выставила на стол три вида настойки собственного приготовления: на тмине, чесноке и кедровых орехах. Под них и знаменитый Эльзин борщ и началось наше со Свиридовым дружеское общение и профессиональное сотрудничество, продолжавшееся почти тридцать лет.
Созданному мной камерному хору композитор доверял первое исполнение почти всех своих произведений. А еще — и это уже самая высокая степень человеческой симпатии — Георгий Васильевич однажды позвал меня на рыбалку. Рыбная ловля была его страстью. В музыкальных кругах ходила то ли быль, то ли легенда, будто свою знаменитую сюиту «Время, вперед!» Свиридов написал за полчаса, потому что опаздывал на рыбалку — за ним должны были заехать такие же, как он, фанаты, и отвезти в «клевое» место.
Я подобное времяпрепровождение терпеть не мог, но как откажешься? Поехали на моей машине к заветному свиридовскому местечку на берегу Москвы-реки. Вынули снасти, расположились, и Георгий Васильевич попросил: «Володя, только отойдите, пожалуйста, подальше, чтобы я не зацепил вас крючком». Я послушно ретировался на несколько метров. Свиридов, забрасывая леску, размахнулся — и крючок впился мне точно между глаз.
Больше Георгий Васильевич на рыбалку меня не приглашал. А вот на рынок частенько ездили вместе, и я получал огромное удовольствие от того, как он торговался. Свиридов был состоятельным человеком и мог заплатить за яблоки и картошку ту цену, которую просил продавец, но как без представления? Скучно же! Эльза Густавовна была женщиной сдержанной, немногословной, а у Георгия Васильевича и темперамент, и жажда общения — о-го-го! Вот он на рынке и устраивал театр одного актера. Мгновенно перенимал говор, манеры торговца или торговки, вставлял в речь диалектные словечки — и начинался спектакль. Продавцы, которым тоже было скучно просто взвешивать товар и получать деньги, с удовольствием подыгрывали. Я хохотал до изнеможения. Весь рынок Свиридова обожал и ждал его очередного визита как праздника.
В совместной работе я смотрел на Георгия Васильевича снизу вверх, что, впрочем, не исключало споров. Важно понять разницу в наших ролях: он — творец, я — интерпретатор. Его талант создал музыкальный воздушный замок, а я знаю, как построить дворец. Иногда мы находили компромисс, иногда, сделав как считал нужным, я показывал готовую вещь Свиридову и слышал: «О, а это действительно хорошо!»
Так было, например, с посвященной мне кантатой «Ночные облака». Есть видеозапись репетиции, где Георгий Васильевич, обращаясь к хору, что-то очень долго говорит, чем сильно расхолаживает народ. Наконец я не выдерживаю и выступив вперед, командую: «Не слушайте его, слушайте меня!» И тут же начинаю делать так, как считаю правильным. Итог Свиридова радует: «Да! То что нужно!»
Последние годы мы, к сожалению, не общались, и вина за первую прореху в отношениях частично лежит на мне. Георгий Васильевич работал тогда над циклом «Песни безвременья». Первые четыре мы уже спели, и исполнение автору понравилось. В один из дней Свиридов пригласил меня послушать восемь новых. Сел за рояль и стал петь — он это дело очень любил. Закончив, попросил поделиться впечатлениями.
— Откровенно? — уточнил я.
— Конечно! Иного я от вас и не жду.
Бывает, что честность граничит с идиотизмом — вот это как раз мой случай.
— Вы знаете, Георгий Васильевич, мне показалось немного однообразно, недостаточно контраста между частями.
Минин Владимир Николаевич
Российский хоровой дирижер. Педагог. Художественный руководитель и главный дирижер Московского государственного академического камерного хора. Народный артист СССР.
Владимир Минин родился 10 января 1929 года в Санкт-Петербург. Начинал учиться в Детской хоровой школе при Государственной академической капелле Санкт-Петербурга. В 1945 году окончил Академию хорового искусства имени В. С. Попова. Позднее получил дополнительное образование в Московской государственной консерватории имени П.И. Чайковского, также здесь же учился в аспирантуре у Александра Свешникова.
Трудовую деятельность Минин начал в 1949 году в Государственном академическом русском хоре имени А. В. Свешникова в должности хормейстера.С 1951 по 1954 год являлся художественным руководителем и главным дирижером Ансамбля песни и пляски Северной группы войск в Польше. Затем вернулся на прежнюю должность.
Параллельно Владимир Николаевич преподавал хоровое дирижирование в Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского, Академии музыки, театра и изобразительных искусств, Новосибирской государственной консерватории имени М. И. Глинки, где возглавлял кафедру хорового дирижирования.
С 1958 по 1963 года Владимир Минин занимал пост художественного руководителя и главного дирижера хоровой капеллы «Дойна» Молдавской государственной филармонии в Кишиневе, позднее занимал аналогичную должность в Государственной академической капелле Санкт-Петербурга. С 1967 года преподавал в Российской академии музыки имени Гнесиных, а в 1971 году стал ректором академии. С 1972 года является организатором, художественным руководителем и главным дирижер Московского государственного академического камерного хора.
Возрождение к жизни огромного пласта отечественной культуры вызвало большой интерес композиторов к хоровой музыке. Хормейстеру посвящали свои произведения известные композиторы современности: Г. Свиридов, В. Гаврилин, Р. Щедрин, В. Дашкевич, а Гия Канчели доверил ему премьеру в России четырех своих сочинений.
В 2010 году Владимир Николаевич выпустил книгу «Соло для дирижера» c DVD «Владимир Минин. Сотворивший чудо», где собраны уникальные записи из жизни Хора и его руководителя. В 2013 году избран председателем Московского отделения Русского музыкального общества.
Указом Президента Российской Федерации Владимира Путина 23 августа 2019 года Минин Владимир Николаевич награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени.
Новости шоу бизнеса и музыки NEWSmuz.com
Приводим полный текст Открытого письма:
«НАМ НАДОЕЛО МОЛЧАТЬ!
Открытое письмо артистов Московского государственного академического камерного хора под руководством Владимира Минина
Но мы хотим открыто рассказать всю правду, хотя стыдно и больно писать о своих коллегах, которые и так считают нас предателями, только потому, что мы не захотели быть в «осином гнезде», как выразился один из бывших артистов.
Случилось невероятное: в хоре решили сменить власть.
В марте Владимир Николаевич уехал подлечить здоровье. Если бы он пробыл в отпуске два месяца, как планировал, возможно, самозванцам удалось бы захватить место Маэстро и его первого зама.
В день рождения хора (23 апреля ему исполнилось 42 года!), которое мы всегда отмечали здравицей «Многая лета!» его создателю и поздравляли друг друга, Маэстро фактически выставили с репетиции — под топот и улюлюканье. Ролик с изгнанием В. Н. Минина с репетиции «большинство» выложило в YouTube. Это было откровенное глумление. Хор оказался на грани развала.
Унижение. Боль и растерянность. Наверно, так можно описать то, что мы испытывали.
Но выступая от всего коллектива, заговорщики врали. Часть артистов вышла вместе с Маэстро с той страшной репетиции. И администрация хора, за исключением одного человека, уволенного позже по статье за развал работы, встала на сторону великого дирижёра. Несмотря на невыносимую атмосферу, интриги и давление заговорщиков, мы не поддались прессингу.
Но «большинство» не унималось. И в одном из майских «пасквилей», полном агрессии и глухой ненависти, подписанным председателем профсоюза «от коллектива хора», А. А. Дубильер сделали виноватой в том, что Хор до сих пор не может закончить ремонт. Из публикаций в газетах и телеэфиров мы знали о проблемах с подрядчиком, который отвечал за ремонт и реставрацию в особняке на Новой Басманной улице, куда хор должен был переехать еще два года назад. Но мы никак не могли понять: почему в отсутствии у хора здания профсоюз обвиняет наших руководителей? Мы решили увидеть все сами. Представить не могли, что натворили строители. Какая там реставрация?! Мы поняли, за что борется наше руководство. За хор! За акустику! За комфорт! За концерты для детей и мастер-классы для хормейстеров России! За то, чтобы искусство хора Минина было ещё более востребованным, а Маэстро и его первого зама обвиняют, в том, что они не пошли со строителями на мировую. Глупо и стыдно.
Нам бы очень не хотелось,чтобы сегодняшняя ситуация в коллективе повлияла на помощь руководителей нашего города и Департамента культуры в скорейшем завершении ремонта. Все эти 4 труднейших месяца хор репетирует и даёт концерты.
Но «Таганка-2014» в Московском камерном хоре провалилась. Мы видим, как Владимиру Николаевичу непросто входить в репетиционный зал. Потому, что Он всю жизнь созидал, а не разрушал.
В. Н. Минину посвящали свои сочинения Г. Свиридов, Р. Щедрин, В. Гаврилин, В. Дашкевич. Мы уже не говорим о знаменитых певцах, оркестрах, с которыми работает В. Н. Минин. Какую же надо иметь безукоризненную репутацию, чтобы юбилейный концерт вела Елена Образцова, посвятившая ему свои стихи!
Говорят: то, что человека не убивает, делает его сильнее. Конечно, на лечение любой болезни, нужно время. И всё же процесс оздоровления идёт. Завершается концертный сезон 2013- 2014 гг. Приходят молодые талантливые артисты. Хор готовится к следующему сезону.
Создающий гармонию великий Маэстро достоин лада в собственном коллективе. И мы сделаем всё, чтобы гармония в хоре наступила; чтобы хор, созданный В. Н. Мининым, был достоин своего руководителя и работал с полной отдачей на благо Российской культуры.
ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ. Минин Владимир Николаевич
Минин Владимир Николаевич (р. 1929), хормейстер, создатель “мининской” школы. Родился 10 января 1929 года в Ленинграде. Отец – Минин Николай Юрьевич (1895–1942). Мать – Минина Мария Вячеславовна (1905–1934). Супруга – Ходосова Светлана Николаевна (1929–2002). В 1980 х – член движения “Витязи”. ____________________________________________________________________
Родители В.Н. Минина были уроженцами Петербурга. Николай Юрьевич в 1915 году добровольцем ушел на фронт, затем служил в 1-й Конной армии в должности связиста. После окончания войны перебрал много разных профессий. В 1927 году он женился на Марии Вячеславовне Соковниной. Она имела среднее образование. Работала продавщицей в шляпном магазине.
Владимир рос музыкально одаренным ребенком. В памяти его сохранились первые музыкальные впечатления – крестьянские песни в деревне, где он проводил лето, пение курсантов артиллерийского училища, напротив которого находился их дом в Ленинграде. С удовольствием он и сам пел в школьном хоре. По рекомендации школьной учительницы в 1937 году А.В. Свешников принял мальчика в детскую хоровую школу при Ленинградской капелле. Но тогда Владимир еще не связывал свое будущее с музыкой. Он, как и все мальчишки Ленинграда, мечтал о морском флоте.
В 1942 году направил заявление в школу юнг. Но судьба его сложилась по-другому.
Владимир рано лишился матери. В 1934 году она скончалась в результате несчастного случая. Отца, который с 1930 года служил в органах НКВД, в 1937 году арестовали по навету, приговорили по статье 58-10 – контрреволюционная пропаганда.
В тот момент Николая Юрьевича спас его друг – А.С. Яковлев (тоже военный связист), командовавший училищем связи. Он, рискуя многим, приехал в Москву и добился пересмотра дела. В 1939 году Николай Юрьевич Минин вернулся домой. Но это был уже другой, сломленный человек. 4 марта 1942 года он погиб в Ленинграде.
В начале войны хоровая школа эвакуировалась из Ленинграда в село Арбаж Кировской области. Из 30 учеников двух классов, принятых в школу мальчиков в 1937 году, к 1944 году осталось 10 человек. После переезда в Москву они и составили первый выпуск Московского хорового училища – 1945 года.
Общение с педагогами школы при Ленинградской капелле во многом определило тот сознательный выбор, который сделал Владимир Николаевич Минин много позже, избрав профессию дирижера делом своей жизни. Александр Васильевич Свешников формально не вел индивидуальных уроков, но поощрял стремление самостоятельно овладевать секретами профессионального мастерства. Другой педагог – Палладий Андреевич Богданов, проводивший все музыкальные занятия и имевший огромное влияние на учеников, воспитывал в детях ответственное отношение к учебе и здоровое профессиональное честолюбие. Владимир Николаевич Минин вспоминает, как однажды весь класс не выучил урок. «…Палладий Андреевич подвел нас к окну. “Вот и глядите, – указал он на дворника, сгребавшего в совок лошадиный навоз, – на что в будущем вы можете рассчитывать, если не будете учить уроков”».
Став учащимися Московского хорового училища, Владимир Николаевич Минин и другие выпускники школы Свешникова с горячим увлечением отдавали все свободное время занятиям, особенно в фортепианном классе. Большое влияние на Минина оказал его преподаватель по фортепиано В.М. Шатерников. После окончания училища весь выпуск был принят на дирижерско-хоровой факультет Московской консерватории.
Первым местом профессиональной работы для В.Н. Минина стал Государственный хор СССР, куда он был принят в 1948 году концертмейстером, а затем в 1949 году стал хормейстером хора. В 1954 году он был призван на службу в Советскую Армию и направлен художественным руководителем и главным дирижером в Ансамбль песни и пляски Северной группы войск в Польше. После демобилизации он поступает в аспирантуру Московской консерватории и одновременно работает хормейстером в Государственном хоре Союза ССР. По окончании аспирантуры при Московской консерватории в 1958 году получает предложение стать художественным руководителем и главным дирижером заслуженной капеллы Молдавской ССР «Дойна». Пять лет успешной работы с этим высокопрофессиональным коллективом принесли В.Н. Минину орден и первое звание, в газетах появлялись похвальные статьи. Но внешний успех и профессиональное признание не давали полного удовлетворения.
В эти годы определяющее влияние на формирование творческих взглядов В.Н. Минина оказала дружба с Георгием Васильевичем Свиридовым. Первое знакомство с композитором и его музыкой произошло еще в 1957 году, когда Г.В. Свиридов принес в Государственный хор Союза ССР свою ораторию «Поэма памяти Сергея Есенина». А.В. Свешников, руководивший тогда хором, поручил работу над ораторией В.Н. Минину. Свиридов создавал свои произведения для хора, считая пение a cappella поистине глубоко национальной традицией, таящей в себе огромные возможности для композитора. Музыка Свиридова, его взгляды на хоровое искусство открыли перед молодым дирижером новые творческие перспективы, послужили импульсом к осознанию своей профессии как истинного призвания и дела всей жизни.
В 1963 году В.Н. Минин оставил капеллу «Дойна» и переехал в Новосибирск, где возглавил кафедру хорового дирижирования Новосибирской консерватории. В поиске новых творческих путей он включает в репертуар хора современную русскую музыку – в первую очередь музыку местного композитора А.Ф. Мурова. В 1965 году Министерство культуры РСФСР предлагает В.Н. Минину возглавить Ленинградскую академическую капеллу имени М.И. Глинки. За два с половиной года его творческие взгляды так и не нашли воплощения в работе с давно сложившимся коллективом, и в 1967 году он переезжает в Москву.
Он преподает на кафедре хорового дирижирования в Государственном музыкально-педагогическом институте имени Гнесиных.
В 1971 году он становится его ректором. В 1972 году в стенах института под его руководством начинает свою работу камерный хор, составленный из студентов, аспирантов и выпускников «гнесинки».
В основе работы коллектива лежала идея создания Камерного русского современного хора. «Мне хотелось создать хор, который бы составляли не хористы, а артисты, – говорит В.Н. Минин. – Чтобы это был не столько в общепринятом смысле слова хор, сколько ансамбль солистов. Не элементарная, нарабатываемая механическим трудом бесфальшивная слитность голосов, а гармония индивидуальностей и самое полное и яркое раскрытие способностей каждого в рамках ансамблевого пения и поставленной задачи…
И еще, быть может, самое главное: хотелось бы этому искусству вернуть его древнейшую духовную значимость, его истинное место не только в нашей культуре, но и в повседневной жизни».
Первая программа хора, показанная 23 апреля 1972 года в зале московского Дома ученых, была чисто русской. Ее составили народные песни в авторских обработках и оригинальные сочинения Свиридова, Щедрина, Калистратова, Бляхера, Никольского.
По убеждению В.Н. Минина, «хор воспитывался и рос на музыке Свиридова и других современных русских композиторов». В последующие годы в репертуар хора вошли такие крупные сочинения Г.В. Свиридова, как «Пушкинский венок» (1979), кантата «Ночные облака» (1980, посвящена В.Н. Минину), «Курские песни».
В 1973 году состоялось первое исполнение программы культовых церковных произведений, что продолжило традицию исполнения русской духовной музыки, заложенную Александром Юрловым.
Создание Московского камерного хора стало заметным явлением не только в творческой биографии В.Н. Минина, но и событием музыкальной культуры всей страны. Появился коллектив с яркой, только ему присущей исполнительской эстетикой. Именно в исполнении хора под руководством В.Н. Минина возродились на мировом исполнительском уровне запрещенные ранее духовные произведения русских композиторов: сочинения Рахманинова «Всенощное бдение», «Литургия святого Иоанна Златоуста», «не рекомендованные к исполнению» произведения Чайковского, Гречанинова, Чеснокова, Танеева и других русских композиторов.
В начале 1974 года хор В.Н. Минина стал профессиональным, а осенью прошли первые зарубежные гастроли. Выступление тогда еще никому не известного коллектива произвело сенсацию на хоровом фестивале в Чехословакии. В 1975 году состоялась первая запись на фирме «Мелодия». В 1979 году было положено начало исполнению таких крупных произведений, как «Маленькая торжественная месса» Россини, «Глория» Вивальди, «Stabat Mater» Перголези. Особо следует отметить исполнение хором под руководством В.Н. Минина симфонии-действа «Перезвоны» В. Гаврилина. За написание этого сочинения автор был удостоен Государственной премии.
На протяжении более чем 30 лет существования Камерного хора выдающиеся мировые исполнители – И. Архипова, Е. Образцова, Е. Нестеренко, З. Соткилава, А. Ведерников, а также оркестры под управлением Е. Светланова, В. Федосеева, Ю. Темирканова, М. Плетнева, В. Спивакова, Ю. Башмета остаются сценическими партнерами В.Н. Минина.
Значительными событиями последнего времени являются эталонная запись Гимна Российской Федерации совместно с Большим симфоническим оркестром имени П.И. Чайковского, первое исполнение в России сочинения Г. Свиридова «Песни безвременья», участие в концерте с Монтсеррат Кабалье, Пасхальном фестивале, проводимом В. Гергиевым в Москве.
Особую миссию несет В.Н. Минин как лучший интерпретатор русской духовной музыки, которая благодаря его дирижерскому мастерству становится достоянием слушателей во всем мире. В лучших концертных залах Европы, Северной и Южной Америки, Китая, Южной Кореи, Японии звучат бессмертные творения русских гениев.
В 1997 году Святейшим Патриархом всея Руси Алексием В.Н. Минину вручен орден Святого князя Владимира за возрождение церковной музыки.
Профессор В.Н. Минин как педагог сумел привить своим студентам не только профессиональные, но и духовные, нравственные ценности, что подтверждает своей работой В.Г. Захарченко – художественный руководитель Кубанского казачьего хора.
В XXI век коллектив вошел с новыми оперными постановками. В Цюрихском оперном театре ставится «Демон» Рубинштейна, «Хованщина» Мусоргского, на летнем фестивале в Брегенце (Австрия), сцена которого расположена на воде Боденского озера, – оперы «Бал-маскарад» Верди, «Богема» Пуччини. Летом 2003 года на фестивале в Брегенце хор В.Н. Минина принимал участие в постановке оперы «Лисички» Яначека и мюзикле Бернстайна «Вестсайдская история».
В 2003 году всемирно известная звукозаписывающая фирма «Deutsche Grammophone» впервые выпустила компакт-диск «Русские голоса» Московского камерного хора
с русской светской хоровой музыкой a cappella. Европейскому слушателю были представлены сочинения С. Танеева, М. Мусоргского, С. Прокофьева, Г. Свиридова. В целом дискография хора под руководством В.Н. Минина составляет более 30 наименований.
Английская компания NVC выпустила видеокассеты с записью русской духовной музыки в исполнении Московского государственного академического камерного хора.
Исполнение русских народных песен в сотрудничестве с Иосифом Кобзоном, грузинской хоровой музыки с Тамарой Гвердцители, исполнение оратории «Иван Грозный» Прокофьева с Аллой Демидовой – свидетельство полноты и динамизма ощущений сегодняшнего времени, которые присущи В.Н. Минину.
«В руках Минина хор – оркестр самых древних и вечно самых выразительнейших музыкальных инструментов, на которых он с благородной эмоциональностью исполняет великую музыку, великие страсти и великие страдания. Минин умеет заставить петь не слова, а бессмертную мелодию человеческой души.
…Хор Минина – Художественный театр, Главный режиссер которого не только ставит спектакли, но и сам играет, не может не играть. Минин – большой художник, большой музыкант, большой артист» (Э. Котлярский).
За огромные заслуги в области хорового искусства В.Н. Минин удостоен Государственной премии СССР (1982), званий «Народный артист СССР» (1988) и «Заслуженный деятель искусств Молдавской ССР», награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» III и IV степени.
Живет и работает в Москве.
Биография и фото маэстро
Из книги «90. Владимир Минин. Звук на ладонях»
КОЗЕРОГ
Я родился 10 января 1929 года в Ленинграде. Конечно, в 30-е годы прошлого века о знаках зодиака и об их влиянии на судьбу человека уж точно ничего не знали в нашей семье и никогда не говорили. Тем не менее много позже я узнал, что я Козерог, и обнаружил удивительное совпадение черт моего характера с описанием этого знака. Как Козерог представляет собой медленно и упорно ползущую к вершине горы особь, так и моя жизнь представляет собой движение от одной цели к дру- гой. В отрочестве я более подчинялся старшим, чем мои сверстники, зато к зрелому возрасту неожиданно обрёл почти подростковые легкомыслие и бунтарский дух.
Мамы я лишился в пять, папы — в 13 лет. Бабушка меня крестила втайне от папы, представить это сейчас трудно, но так было. Значение бабушки в моей жизни я оценил много позже, будучи уже взрослым. А тогда было ощущение, что за тобой просто ухаживают: одели, накормили, спать уложили. Ну и ладно, вроде так должно быть. Отсутствие полноценной семьи привело к некой самонадеянности — мол, сам всё знаю, хотя, видит бог, я мало что знал. Я был довольно-таки легкомысленным ребенком, очень мало задумывающимся о том, о чём должен был бы думать отрок, будь у него мама и папа. А так один день был похож на другой, в общем — «день сурка». И только со временем начинаешь понимать, насколько ты был глуп и как стыдишься сегодня некоторых своих поступков. И начинаешь заниматься самовоспитанием и сам выбираешь себе книжных героев. Таким для меня стал Рахметов из романа Чернышевского «Что делать?» Как говорил Горький, «всем хорошим во мне я обязан книгам». Герои, которые преодолевали трудности жизни, становились моими кумирами, которым я хотел подражать, закаляя свою волю, характер, несгибаемость: персонажи Джека Лондона, Жан Вальжан из «Отверженных» В. Гюго, «Мцыри» — герой М. Ю. Лермонтова.
Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы, если б мог.
Я помню себя подвижным мальчишкой: когда мы с бабушкой выходили гулять, я добегал до следующей улицы, а бабушка шла спокойно. Нетерпение, неумение долго сидеть на одном месте, видимо, привели меня к тому, что я очень полюбил коньки, лыжи, велосипед. Никогда не был ни в каких секциях, не стремился к рекордам, но всегда получал необыкновенное удовольствие от стремительного движения, от ветра в ушах.
Подростковое легкомыслие порой не оставляет меня. Пронестись, «просвистеть», стремительное движение — форма моего существования и по сей день. Иногда мне кажется, что физическое развитие формировало и мой характер. Впрочем, всё может быть и наоборот.
МАЛЬЧИШКА ВОЙНЫ
В Арбаже в классе шестом или седьмом ввели предмет «военное дело». Весь класс разделили на отделения, командиром одного из которых назначили меня. Я был бойким, подвижным, но командовать другими не умел. Не то что «не умел» — это не то слово, а не мог позволить себе командовать другими, и, как бы извиняясь, говорил: «Нале-во. » Видели бы меня мои одноклассники лет эдак через девять-десять, когда в моём подчинении был военный ансамбль в составе хора, оркестра и балета — 75 человек. Уже много позже профессия сформировала во мне это «командирское» качество. Нужно иметь «крокодилову кожу», чтобы управлять коллективом.
Мы были вечно голодные. «Голод — это такое стыдное чувство, его не поймёт тот, кто не пережил. Это не просто „проголодался и хочется есть“, а это дикая потребность что-то жевать зубами, что-то твёрдое, ощутимое, чтобы дольше жевать, чтобы никто не видел, чтобы что-то было во рту, потому что ни думать, ни соображать нельзя» (Д. Гранин). 
Нас кормили, но что это была за кормёжка! Утром — чай, 10 граммов тростникового сахара, 10 граммов масла и кусок хлеба. В обед на первое — капуста,плавающая в воде, на второе — капуста без воды. На ужин — то же, что и на завтрак. Засыпал с мечтой, чтобы была банка сметаны, которая бы никогда не кончалась! Или кулёк сахара. А просыпаясь, смотрел на своего соседа — если он спит, ждёшь, пока проснётся, чтобы немедленно сказать заветные слова: «Первый на горбушку». Почему? Потому, что горбушку можно было дольше жевать. И наконец — танцульки! По большим праздникам — обязательно какая-нибудь складчина с выпивкой. Да-да, 13–14-летние мальчишки выпивали самогон, который в деревне есть всегда. Слово «калории» мы, естественно, не слышали, но легче как-то становилось. Приходила и местная «интеллигенция» — дети сельских начальников. Девочки приносят самогон, а мы — хлеб, масло и сахар, которые откладывали от своих скудных пайков. Даже в войну не пропадают естественные мальчишеские инстинкты — поухаживать, победить в споре, доказать что-то всем, да и себе, в первую очередь. С улыбкой вспоминаю это время! Зима, на улице минус 42, а мы на спор: кто в одних трусах обежит школу? Или ещё: между печкой и стенкой 50 сантиметров, и нужно своей попой достать до потолка в этом пространстве, а! Ну и как? Становишься на четвереньки в этот промежуток и начинаешь карабкаться наверх. «Инженерная» мысль работала, а удовольствия сколько…
Победу я встретил в Москве 16-летним подростком. Описать это невозможно! Никаких слов не хватит. Когда мы услышали Левитана (а услышали после полуночи, 9-го мая), мы помчались на Красную площадь, а там… Что там творилось! Это половодье чувств: люди плачут, радуются, смеются, целуются, военных качают. Радость была безмерной.…Мы купили портвейна и пошли праздновать.
НАЧАЛО
Я считаю себя счастливчиком. Судите сами. Моя жизнь в профессии на первый взгляд кажется цепью случайностей. Пошёл я в первый класс в обычную среднюю школу, но учительница пения там — выпускница Смольного института благородных девиц — оказалась чуткой душой и трепетно относилась к делу. Каким-то чудом она разглядела во мне музыкальные способности и направила на конкурс, который объявил А. В. Свешников, набирая мальчиков в детскую хоровую школу при Ленинградской капелле. Совершенно неожиданно из трёхсот мальчишек выбирают тридцать, в том числе и меня.
Я хорошо помню, как мы исполняли с хором капеллы два произведения — «Дубинушка» П. Чеснокова и «Колёса, бегите» И. Дунаевского. Не только звучание хора было изумительным, но и переживания, которые испытывал я сам. Я умирал, млея от восторга, звучание завораживало меня! В 1938-м случается страшное: арестовывают папу. Меня должны тут же отчислить как сына врага народа, но не отчислили. Случайность? Не знаю… Началась война. На фронт мне не попасть, но тем не менее я посылаю заявление в Мурманск о приёме в школу юнг. Получаю ответ: «Приём в школу юнг окончен». Судьба, видимо, была безжалостной: «А-а-а, ты хочешь наперекор? Нет, парень! Сиди там, где тебе предначертано». Забегая вперёд, скажу, что как музыканту мне посчастливилось: я вы́ носил и осуществил свою художественную идею, которая оказалась жизнеспособной.
Мой характер, с одной стороны, сформирован наследственными чертами по папиной линии — настойчивость, работоспособность, целеустремлённость, а с другой стороны — самой жизнью, а главное, профессией. Хороший ли у меня характер? Лёгкий? Думаю, об этом лучше спросить у других. Может быть, я жёсткий? Да — с ленивыми. Ибо я требую такого же отношения к делу, какому учили меня, — отдаваться ему целиком, без остатка. Получив вынужденно самостоятельность в раннем детстве, я шёл по жизни сам, не спрашивая ни у кого советов. Что-то находил в книжках, что-то наблюдал. Самостоятельность привела меня, увы, к бескомпромиссности. Чаще это касалось взаимоотношений и жизнь мне попортило изрядно. В более позднем возрасте я стал, как сейчас говорят, более договороспособным, но в профессии я остался прежним — сцена не прощает уступок, соглашательства и компромисса. Его моментально заметят и зрители, и артисты.
«А сам ты что можешь?» — задавался я вопросом в начале профессионального пути. Если пришёл в искусство, этот вопрос необходимо себе задавать. Для творческих людей главное — есть ли в тебе дар божий или нет, умеешь ты увлечь своих коллег или нет?
А всё остальное, честное слово, ерунда. В 22 года я возглавил ансамбль песни и пляски Северной группы советских войск в Польше и на одном из первых своих концертов увидел огромнейшую афишу: «Художественный руководитель Владимир Минин». Сердце, конечно, замерло от восторга! Когда раздались аплодисменты после исполнения ансамблем под моим руководством оратории «Александр Матросов» композитора В. Сорокина, я понял, что это «моя» профессия. Но слава богу, у меня хватило ума сказать себе: «Ты только наследник того, что было создано до тебя. Дорожи этим, сохраняй и приумножай»!
Неизбежные конфликты с чиновниками, связанные с работой, особенно в советские времена,— моя война «снаружи». Боже мой! Какие это были баталии, многоходовые операции, ухищрения, поражения, депрессии. Иногда глупость наших законов и чинуш, их исполняющих, доводила меня до белого каления: тогда я шёл напролом, иногда манкировал. Михаил Андреевич Суслов, главный идеолог коммунистической партии Советского Союза, «серый кардинал» времён Л. И. Брежнева, сказал, что церковную музыку петь нельзя. Я был в бешенстве: «Кто тебе позволил, сошке, запретить целый пласт национальной культуры?!»
Позвонил директору фирмы «Мелодия» В. В. Сухорадо и заместителю министра культуры В. Ф. Кухарскому. Первому сказал: «Хорошо бы выпустить «Литургию святого Иоанна Златоуста» Рахманинова». — «А разрешение получишь?» — «Постараюсь».
Звоню Кухарскому: «Василий Феодосьевич, хорошо бы выпустить Рахманинова». Он говорит: «Я на свой страх и риск не замечу этого». Вот так в 1983 году впервые в Советском Союзе была выпущена виниловая пластинка «Семь хоров Сергея Рахманинова, опус 31», а на самом деле — фрагменты «Литургии Святого Иоанна Златоуста». Одному из первых мне удалось включить в концертные программы «не рекомендованные к исполнению» духовные хоровые сочинения П. Чайковского, А. Гречанинова, П. Чеснокова и других русских композиторов.
Вспоминая это, я думаю: «Какое же счастье, что сегодня государство не вмешивается в наш репертуар!» Я безгранично признателен замечательным и смелым подвижникам, благодаря которым люди услышали эту музыку.
Но и сейчас на моём пути встречаются облечённые властью, но не равнодушные, талантливые личности, которые понимают уязвимость, незащищённость художника и всемерно им помогают. Особенно тёплое чувство я испытываю к Валентине Ивановне Матвиенко, которая, несмотря на свою огромную занятость (я познакомился с ней, когда она была заместителем Председателя Правительства Российской Федерации), всемерно способствовала решению крайне важных вопросов деятельности Хора. Её внимание и сегодня на посту Председателя Совета Федерации России не ослабевает. Вы же знаете, дорогой читатель, что у нас принято всегда ругать и быть недовольным начальством…
Во многих случаях это наверняка справедливо, но не в нашем. Мы перешли из Росконцерта, прекратившего своё существование, в Департамент культуры города Москвы в 
1998 году и стали «муниципальным» коллективом. Но ничего, кроме благодарности в адрес Департамента, я сказать не могу! Спасибо, Александр Владимирович Кибовский, что благодаря вашим усилиям мы спустя 15 лет борьбы (!), наконец, обрели свой дом! У меня нет никакого душевного дискомфорта из-за того, что я, будучи руководителем государственного хора, имею некоторые разногласия с этим самым государством. Во-первых, служить Родине (что я и делаю) вовсе не означает полностью соглашаться с тем, что в ней происходит. Пожалуй, наоборот. Чем больше я её люблю, тем больше желаю ей совершенства, тем активней стараюсь этому способствовать. Это первое.
Второе. Есть внутренний камертон. Собственные ограничения. Самоцензура, если хотите. Но она носит скорее эстетический характер. Ты как руководитель художественного организма сам должен понимать и определять, что и как должно звучать со сцены. Условно говоря, «золотой петушок», который готов тебя клюнуть в любую минуту, должен сидеть на спице внутри тебя самого! Есть естественное развитие искусства, я называю это «столбовой дорогой». Но со временем средства исчерпываются, и тогда творцы ищут новые тропинки.
Это справедливо и по отношению к музыке. Именно таким образом появилась в ХХ веке алеаторика, серийная техника, сонористика. Я думаю, все эти ответвления со временем заходят в тупик и сворачивают снова на магистральную дорогу, обогащая средства
выразительности этого главного пути. На мой взгляд, как самостоятельные формы они не выдерживают испытания временем и не очень востребованы слушателями, ведь публика, как известно, «голосует ногами». Зритель всегда чувствует, искренен ты или нет. Другой вопрос в том, что академическое искусство требует хотя бы минимальной подготовки.
По своей природе я человек азартный и, стало быть, рисковый.
Так случилось, что по окончании аспирантуры, в 1958 году, Свешников предложил мне поехать в Молдавию и возглавить хоровую капеллу «Дойна». Я с радостью согласился и, надо сказать, с огромным увлечением проработал там пять лет. И всё было бы замечательно, если бы моя помощница, для которой я был «понаехавший» и которая, может быть, сама мечтала об этой должности, не стала плести интриги против меня. С помощью Союза композиторов Молдавии она организовала в прессе против меня довольно злобную кампанию — «не тот репертуар, мало местных композиторов», а надо сказать, что в репертуар капеллы я брал произведения талантливые, а таковых, как известно, меньше. Невзирая на хорошее ко мне отношение руководства Министерства культуры Молдавии и на присвоение мне звания «Заслуженный деятель искусств МССР» и ордена Трудового Красного Знамени, я решил уехать. Отказ от борьбы? Нет. Трезвое понимание ситуации и невозможности противостоять.
Я принял предложение ректора Новосибирской консерватории А. Н. Котляревского возглавить кафедру хорового дирижирования.
Что это была за жизнь! Никаких интриг! Твори, выдумывай, пробуй! И я выдумывал. Основой экспериментов был студенческий хор. Глаза певцов горели! Одним словом, сладкий вкус вольнодумства был необыкновенно упоителен.
Но тут подвернулось искушение: в 1965 году мне предложили возглавить Ленинградскую капеллу им. Глинки. Ну кто ж устоит перед таким соблазном? Не устоял и я. Летел на крыльях, вдохновлённый успехом с новосибирским студенческим хором, представляя, что в капелле сверну горы!
Капелле ещё с царских времен было присуще несколько холодноватое, сдержанно-академическое звучание, которого требовала церковная служба. Оно играло главенствующую роль даже при исполнении сочинений советских композиторов.
Мне хотелось привнести в сложившуюся исполнительскую эстетику коллектива что-то своё, более эмоциональное, чувственное. Но моя художественная идея у большинства артистов встретила жёсткое сопротивление.
Одним словом, консерватизм победил. Я признал своё поражение, подал в отставку и уехал в Москву. В Москве пришлось туго. Свешников к себе не взял, Минкульт предложил ехать в Одесскую консерваторию. Приютил меня (другого слова не могу подобрать) «старый» товарищ, с которым учились вместе и в хоровой школе, и в консерватории — Александр Александрович Юрлов. Мир праху твоему, Саша, и низкий поклон.
Он, будучи заведующим кафедрой хорового дирижирования Гнесинского института, пригласил меня туда преподавателем. Так что не одни удары преподносила мне судьба, делала она и подарки. Через три года, в 1967 году, благодаря помощи Юрлова я стал ректором. О хоре я тогда даже помыслить не мог — он вызывал у меня оскомину. Я был руководителем хорового класса, наблюдал за работой дипломников. Иногда удивлял студентов какими-нибудь «открытиями», но о собственном хоре думать не хотел.
И вот тут-то искуситель, устроившись на плече, зашептал на ушко: «Ректор, создай собственный камерный хор. ты работал в «казённых» коллективах, в которые приходил. начни с чистого листа. реализуй себя. »
Я решился. И оказалось, что вся моя предшествующая жизнь была приготовлением к созданию собственного хора.
Началось с того, что я услышал выступление небольшого студенческого ансамбля, который ездил на заработки. Проще говоря, «на халтуру». Мне понравилось, как они поют, и я предложил попробовать сделать настоящий камерный хор. Собралось, наверное, человек 25.
Студенческому хору особенно необходим интерес к тому, чем они занимаются. И я предложил им то, чего не было ни у кого. Например, музыку Сергея Слонимского, старинные рукописи, расшифрованные М. В. Бражниковым. Я ощущал, что нашёл ту манеру исполнения, при которой каждому из сидящих в зале казалось, что я обращаюсь именно к нему, его душе, его чувствам. Особенно на фоне огромного количества «железобетонной» музыки. Это окрылило и меня.
Правда, работа ректора занимала основное время, но ректором оставалось мне быть недолго.
Ректор не имеет права влюбиться… в студентку, а я в то время ухаживал за солисткой хора Наташей Герасимовой. Это неважно, что ты потом на ней женишься. Короче — «аморалка», выносят партийный выговор. К чести Ю. Мелентьева (министра культуры РСФСР), он попросил меня написать заявление, чтобы перевести с поста ректора на должность главного дирижёра хора Свешникова, который дал на это согласие. Потом, правда, стал потихоньку меня «выживать»…
Я ушёл по собственному желанию и стал заниматься только своим хором. Это был 1972 год.
Камерный хор студентов института имени Гнесиных через полтора года с помощью Г. В. Свиридова стал профессиональным коллективом — Московским камерным хором.
История была такова.
Нам предложили выступить в малом зале Московской консерватории, и я пригласил на концерт Г. В. Свиридова (с ним я познакомился в 1956 году во время премьерной подготовки поэмы «Памяти Сергея Есенина»). Среди прочих сочинений хор исполнил и произведение Свиридова «Ты запой мне ту песню», в котором я изменил фразировку автора. Ему это понравилось, и в нашей беседе за «рюмкой чая» возникла идея — быть хору профессиональным.
Георгий Васильевич позвонил В. Ф. Кухарскому (заместителю министра культуры СССР Е. А. Фурцевой), а дальше — дело техники. 30 декабря 1973 года меня пригласил директор Росконцерта Ю. Л. Юровский и дал ночь на составление штатного расписания и сметы.
Новый 1974 год Хор встречал в статусе профессионального!
Каким же весомым в то время было мнение большого художника!
Вечная память и благодарность великому русскому творцу за тридцатилетнюю творческую дружбу.
«…Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому ещё дородности Ивана Павловича…» (Н. В. Гоголь «Женитьба»).
Так и идеальный хор. Если бы все певцы обладали бы красивыми голосами, мастерски владели техникой пения, были бы музыкально и эстетически образованны и умирали бы от счастья музицировать — был бы хор, который сложился в моей голове. Понимая всю утопичность собственных воззрений, я всё равно стремился к идеалу и высоко ставил планку, в первую очередь, для самого себя.
Сколько раз от отчаяния мне хотелось бросить свой хор, потому что певцам, которых в консерватории учат быть солистами, трудно постигать профессию хорового артиста, где свободы значительно меньше, где свой голос иногда нужно чуть «прижать», слушать соседа и смотреть всё время на дирижёра! Но без хороших голосов я свой хор не представляю и горжусь тем, что из нашего коллектива выходили солисты, которые поют сейчас в оперных театрах мира.
Развитие хорового искусства в России в огромной степени определил знаменный распев — преемник византийского мелоса. Своего апогея знаменный распев достиг в культовой музыке Рахманинова, Чайковского и Танеева.
Между первым исполнением «Литургии святого Иоанна Златоуста» Рахманинова в 70-е годы прошлого века и исполнением её же 4 апреля 2018 года в Концертном зале имени Чайковского — пропасть!
За эти сорок лет происходило глубинное постижение смысла того же нотного текста.
Бруно Вальтер, выдающийся немецкий дирижёр ХХ века, говорил: «В 20 лет был Я и Моцарт, в 40 — были МЫ, а в 60 — Моцарт и я». Подписываюсь под каждым словом.
Иногда журналисты спрашивают: «Зачем нужен дирижёр?». Я почти никогда не отвечаю на некоторую наивность вопроса и не вдаюсь в детали — какой смысл? Но об одной тонкости этой профессии скажу.
Шаляпин как-то признался, что в нём живут два Шаляпина: один поёт, другой контролирует. В каждом дирижёре должны жить два дирижёра, и я не являюсь исключением.
Трудно ли? Не знаю. Осознание такого своеобразного дуализма приходит с опытом; когда наполнение концерта эмоционально начинается почти с первых же фраз, чувство меня захватывает, несёт, но контроль при этом не ослабевает, напротив, становится острее, потому что это же чувство овладевает артистами и могут появиться неточности, которые я тут же должен жестом показать, а они тут же исправить.
Форма произведения созидается на концертах. Оно проживает свою сценическую жизнь. Одно дело — внутреннее композиторское слышание, а другое — реальное его звучание на сцене. Например, артикуляция в сознании композитора иногда превосходит исполнительские возможности певцов. Тем не менее ты должен сохранить характер, энергию музыки, донести смысл до слушателя, а темп может быть чуть сдержанней.
. Работа дирижёра с хором строится на фундаменте общечеловеческой культуры артистов и их любви к делу. Помню в камерном оркестре Саулюса Сондецкиса был концертмейстер, которого он хотел выгнать, но не выгонял. Я спросил его как-то: «Почему?». «Он музыкант, которого заменить очень трудно»,— был ответ. Мы как-то столкнулись с этим концертмейстером за кулисами, и он воскликнул: «Как же мы сегодня сыграли!» Для него эти два часа были смыслом жизни.
Работу художественного руководителя можно сравнить с тем, что делает садовник: здесь прививка, здесь окучивание, здесь рыхление, здесь отсекание какой-то засохшей ветки. И всё для того, чтобы дерево плодоносило.
Художественный руководитель должен любить свой коллектив целиком, даже если у него есть свои предпочтения. В конце концов, на сцене именно артисты овеществляют твои художественные намерения. И если им это удаётся, можно прощать многое.
Сегодня. А завтра — всё сначала.
Концерты бывают и провальными. Были ли они у меня? Конечно же, были. Природа их весьма и весьма разнообразна. Провальность, в первую очередь, — это моя оценка прошедшего концерта, даже если публика устраивает овацию. Поначалу было отчаяние, самоедство, чувство вины. Постепенно пришло трезвое осмысление своих промахов, беспощадная их оценка и понимание того, что́ нужно делать в будущем.
В общем, неприятностей в моей профессии на 99 рублей, удовольствия — на рубль. Но зато этот рубль золотой!
Если кто-нибудь скажет вам, что он знает, что такое хор,— не верьте ему. Этого не знает никто. Иногда дирижёру кажется, что партитура будет очень трудна для выучки, хор же щёлкает её, как семечки, и наоборот: то, что кажется лёгким, преодолевается с трудом. Почему хор поёт сегодня чисто и активно, а завтра — фальшиво и вяло? Конечно, «умники» скажут: «человеческий фактор», да и я понимаю, что «резус положительный»… Только это не отвечает на вопрос «почему?».
Итак, премьера… Премьера произведения советского композитора. Это ответственность не только перед автором — он доверяет тебе своё новорожденное чадо. И не только перед публикой — от тебя во многом зависит приятие или неприятие сочинения. Это нечто большее. От тебя зависит, какую роль сыграет это сочинение в развитии российской музыкальной культуры. Именно в развитии! Вспомните скрипичный концерт П. И. Чайковского. Знаменитый Р. Ауэр отказался от его премьеры, ссылаясь на его трудность, а сегодня ученики музыкального училища играют его. Или такой же пример с Первым фортепианным концертом того же автора. Н. Рубинштейн не согласился исполнять его, раскритиковав и его музыку, и его технические трудности. Премьеру сыграл другой выдающийся музыкант, Ганс фон Бюлов.
В хоре премьера — это всегда нервозность. Вещь ещё не «впета», музыка ещё недостаточно «улеглась», и «выезжаем на нерве». От твоего выступления, отдачи зависит дальнейшая судьба сочинения. Ответственность — невероятная! И если всё сложилось — у сочинения будет своя жизнь, и музыка уложится, и «впетость» появится, но, увы, не будет того, что называется «как ждёт любовник молодой минуты первого свиданья» (из пушкинских черновиков «К Чаадаеву»).
1979 год, 180 лет со дня рождения Пушкина, премьера «Пушкинского венка» Свиридова. Что преподнесёт Георгий Васильевич?
Огромный успех, овации и жизнь произведения, которая длится по сей день!
Времена изменились, классическое искусство почти не появляется на федеральных каналах. Но премьера замечательного, на мой взгляд, сочинения Э. Артемьева «Девять шагов к Преображению», любезно посвящённая автором моей немалой дате и вызвавшая огромный интерес у средств массовой информации, а также овации в октябре 2018 года свидетельствуют о том, что публика истосковалась по талантливому, умному и философскому с ней разговору.
Мне бы не хотелось выглядеть эпигоном, поэтому чтобы представлять себе, что такое премьера, я отсылаю вас, уважаемые читатели, к талантливо написанному очерку Карела Чапека «Как делается спектакль».
Эта глава мне далась особенно трудно. Не больно я разговорчив, тем паче о личном. Но эта сторона жизни такая важная, а может, и главная, необходимая для творчества, что я всё-таки решил её написать.
Женщины, которых мне выпало счастье любить… Именно счастье, потому что влюблённость, любовь и даже болезненные расставания — или опустошают тебя и делают циником, или развивают для новых чувств, более зрелых, которыми дорожишь особенно.
В этом смысле я счастливый человек.
Почти всё в своей жизни я познавал эмпирическим путем, отношения с противоположным полом особенно. Спросить не у кого, а даже если и было у кого, так разве кто-нибудь слушает взрослых? Никогда: только собственный опыт учит, и то — не всех и не всегда.
Но «сын ошибок трудных» давал ни с чем не сравнимую высоту чувств, страстей, и все мои переживания обогащали меня как музыканта.
Я совершенно счастлив, что у меня есть Володя и Марина, которых подарила мне моя первая жена Лиля. Мало что понимает в жизни 22-летний парень, когда у него появляются дети. Но сегодня они — мои любимые друзья! Любящие, заботливые, ироничные и очень внимательные.
Не очень юным я влюбился. в голос, сверкающий всеми оттенками серебра — от глухого тона с патиной до изысканного блеска. Это была Наталья Герасимова — солистка нашего хора, с которой мы прожили почти 18 лет. Сейчас она народная артистка России и работает у нас педагогом по вокалу.
Но уж никак не мог предположить, что когда мне будет 63 года, когда уже будут внуки, в мою жизнь ворвётся такая любовь! Это, казалось, бывает только в кино и в юности.
У нас было состояние беспрестанной влюблённости, я переходил на «вы», а Светлана Николаевна всегда отвечала: «Ах, не доводите меня, пожалуйста, до слёз!». Доброта была доминантой моего отношения к ней, а она хотела навсегда остаться Женщиной, за которой я ухаживаю.
Бог отвёл нам 10 лет счастья и забрал её от меня стремительно — всего за четыре месяца… 
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней.
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
…Постепенно я привык к одиночеству, но эта привычка не называется полноценной жизнью. Полноценной она становится, когда ты на сцене или репетиции. Полноценная жизнь — когда к тебе приезжают дети, внучки или правнуки!
Я не чувствую себя анахоретом.
Оглядываясь на свою сценическую жизнь, иногда даже не верю, какими щедротами наградил меня Всевышний, позволив разделять сцену с фигурами мирового уровня: И. Архиповой, Е. Образцовой, М. Касрашвили, Е. Нестеренко, З. Соткилавой, М. Гулегиной, П. Бурчуладзе, Н. Крастевой. В. Джиоевой и др.
Быть первым исполнителем в России произведений Д. Шостаковича, Г. Свиридова, В. Гаврилина, В. Рубина, Э. Артемьева, Ю. Шерлинга, В. Дашкевича — это дорогого стоит…
И какую же школу получил мой Хор, выступая с Е. Светлановым, В. Федосеевым. С. Сондецкисом, В. Гергиевым, М. Плетнёвым!
На сцене я встретился и с И. Д. Кобзоном. В 90-е годы хор и Иосиф Кобзон по просьбе японского агентства записали песню «Журавли». Сколько было концертов, гастрольных туров, встреч. Как он мгновенно откликнулся, когда заболела моя жена, — не забуду никогда, как он помогал нашему Хору обрести свой дом, получить грант.
Я не встречал людей с таким бескрайним сердцем. Светлая ему память.
Я крайне редко обращаюсь к людям на «ты». Для меня это высшая степень доверия. Таких считанные единицы. Елена Васильевна Образцова, незабвенная Леночка.
В самом начале жизни Хора захотелось блеснуть репертуарным изыском, и появилась «Маленькая торжественная месса» Россини. Но надо же кому-то петь роскошную партию меццо-сопрано, и я ей позвонил, не будучи с ней знакомым. Она с радостью согласилась, не оговаривая никаких (!) предварительных условий. Сопрано — Наталья Герасимова, тенор — Г. Григорян, бас — Е. Нестеренко.
Премьера в Большом зале Московской консерватории в 1979 году стала событием в музыкальной жизни страны! До этого месса не исполнялась в России почти 100 лет!
Такого биения эмоций между мною, Образцовой и хором не было никогда, это было потрясение, которого я никогда больше не испытывал!
Когда после всех своих странствий я вернулся в Москву и небо казалось с овчинку, именно Елена Васильевна познакомила меня с владыкой Антонием, который оказал такую духовную поддержку, что я храню её в своей душе по сей день. Как и память об этой выдающейся Женщине.
Владимира Емельяновича Захарова — многолетнего директора Большого зала консерватории — я называю Володечка и счастлив, что могу это произносить.
Я бесконечно рад, что Московскую государственную филармонию возглавляет Алексей Алексеевич Шалашов — музыкант, понимающий наши трудности и способствующий нашим радостным минутам. Я благодарен не только за отношение ко мне и нашему хору, но и за поддержку многих молодых дарований, которые появились на афишах Московской филармонии.
Ну вот, дорогие друзья, я стоял к вам лицом, пока вы читали этот буклет.
Снова пришло время повернуться к вам спиной.
Но лишь для того, чтобы снова зазвучал Хор.
С уважением и благодарностью,
Ваш Владимир Минин