миллер стихи про жизнь
Миллер стихи про жизнь
Родные мои — те, что на небесах, —
Меня охраняя, стоят на часах,
Меня охраняя и оберегая,
Мне выжить на этой земле помогая,
Заботой своей облегчая мне дни.
Не знаю, как делают это они,
Не ведаю, как это им удаётся,
Но чувствую я, что мне легче идётся,
Поскольку протянута издалека,
Откуда-то свыше родная рука.
Никто ведь не должен тебе ничего.
Ты праздника хочешь? Придумай его.
По песне тоскуешь? Так песню сложи
И всех окружающих приворожи.
По свету скучаешь? Чтоб радовал свет,
Ты сам излучай его. Выхода нет.
Да всем чего-то не хватает…
То снег зачем-то быстро тает,
То утро поздно настаёт,
То тёплых дней недостаёт.
Всегда чего-то недостаток.
Но, проживая дней остаток,
Вдруг вижу — недостатка нет
Ни в чём… лишь не хватает лет
На то, чтоб перестать сердиться
На жизнь и ею насладиться.
Не вмещаю, Господи, не вмещаю.
Ты мне столько даришь. А я нищаю:
Не имею ёмкостей, нужной тары
Для даров твоих. Ожидаю кары
От тебя за то, что не стало мочи
Всё вместить. А дни мои всё короче
И летят стремительно, не давая
Разглядеть пленительный отблеск края
Небосвода дивного в час заката…
Виновата. Господи, виновата.
Бери, бери, пока дают.
Рассуй всё это по карманам:
Рассвет с рассеянным туманом
И дома будничный уют.
Не привередничай, бери,
Не выбирай, бери всё скопом:
Листву, скользящую по тропам,
И сентябри, и октябри.
Бери, коль дарят не скупясь.
Когда сойдёшь с земного круга,
То в пору вечного досуга
Рассмотришь всё, не торопясь.
2016
Я дверь приоткрытой держу то и дело, чтоб чудо в мой дом без труда залетело… Чтоб счастье, придя, не возилось с замком, а шло без помехи ко мне прямиком. И, будь я измученной, старой, разбитой, оставлю я дверь всё равно приоткрытой…
и снова Ангел мой на дудочке…
сыграл и подал мне на блюдечке…
на блюдце с золотой каемочкой…
мой новый день с небесной кромочкой…
мол, положи в него, что нравится…
а я стою, боюсь не справится…
гляжу на блюдечко растерянно…
желаний вроде бы немеряно…
но день с вкраплением небесного…
чего-то требует чудесного…
узора, кружева ль мережкою…
стою в лучах его и мешкаю…
Всё празднуй, всё. Проснулся на заре,
Открыл глаза — будь счастлив, что проснулся,
Что ты опять к себе домой вернулся,
Пусть даже будни на календаре,
Пусть ты застрял во временах тугих,
Пусть дождь и хмарь — попробуй наслаждаться
Живым дождём. Ведь можно не дождаться
Вовек причин и поводов других.
А иногда так надо поскулить,
Поплакаться кому-нибудь в жилетку
И, превратившись в маленькую детку,
Уткнуться в чью-то грудь и слёзы лить,
И чтобы кто-то тихо умирал
От нежности ко мне и, утешая,
Шептал: «Не плачь, ты девочка большая»,
И слёзы мне платочком утирал.
Только будьте со мною,родные мои
Только будьте со мною, родные мои.
Только будьте со мною.
Пусть стоят эти зимние, зимние дни
Белоснежной стеною.
Приходите домой и гремите ключом
Или в дверь позвоните,
И со мной говорите не знаю о чём,
Обо всём говорите.
Ну хотя бы о том, что сегодня метёт
Да и солнце не греет
И о том, что зимой время быстро идёт
И уже вечереет.
Да мало ли чего хочу?
Хочу летать, а не лечу.
Хочу весь год в лучах купаться,
И с лёгким сердцем просыпаться,
И не бояться за родных,
И знать, что и в мирах иных,
Тех, из которых нет известий,
Мы будем счастливы и вместе.
Тихо живу. Никуда не спешу
И над тобой, мой родной, не дышу.
Только бы все это длилось и длилось.
Целую жизнь бы об этом молилась.
Рядом с тобой мне светло и тепло.
Только бы время неспешно текло.
Только бы слышать, как ходишь и дышишь.
Только бы знать, что и ты меня слышишь.
А знаешь у меня роман
А знаешь, у меня роман.
С июнем, с озером и садом,
Ласкаю всех влюблённым взглядом
И, как заправский графоман,
Пишу любовные стихи
По пять, по шесть, по семь за сутки —
То воспеваю незабудки,
То лютики и лопухи.
Пишу: «О, воздух! О, вода!» —
А мне в ответ то плеск, то шорох.
Моих посланий целый ворох
Несут ветра невесть куда.
Неужели не стыдно? Ведь ангел старался.
Он тебе помогал, когда день загорался,
Он тебе помогал, когда день угасал.
Он тебя никогда и нигде не бросал,
Он с тебя не спускал лучезарного ока,
Ну, а ты всё о том, как тебе одиноко.
О Господи, зачем ты нас завёл?
Ну для какой такой высокой цели?
Ты видишь, сколько с нами канители?
Твой мир без нас куда бы краше цвёл.
Ну кто ещё Тебя так « достаёт»,
И теребит Тебя и окликает?
Кошачье племя, знай себе, лакает,
А птичье племя, знай себе, клюёт,
А тучи в небе, знай себе, плывут,
А дождик летний, знай себе, лепечет.
А люди мир Твой, знай себе, калечат,
Потом Тебя спасать его зовут.
Спасибо тишине. Она умеет слушать
И не спешит в ответ потоки слов обрушить.
Спасибо тишине за то, что мне внимает
И, кажется, меня прекрасно понимает.
Спасибо тишине за то, что не подводит
И время для меня она всегда находит,
За то, что никогда и никуда не рвётся,
И с ней поговорить всегда мне удаётся.
Мне нравится июньское меню.
Чего в нём только нет!
Сто раз на дню
Поёт кукушка, дальний гром грохочет,
День просиявший уходить не хочет,
Дожди из звонких вёдер льют и льют.
И нет в июне нелюбимых блюд.
Столько нежности, Господи. Воздух, крыло.
Третий день снегопад. Даже ночью бело.
Столько нежности, Господи, маленьких крыл,
Будто Ты мне все тайны сегодня открыл.
Не словами, а прикосновеньем одним
К волосам, и губам, и ресницам моим.
Миллер стихи про жизнь
Шуршат осенние дожди,
Целуя в темя.
Ещё немного подожди,
Коль терпит время.
Ещё немного поброди
Под серой тучей,
А вдруг и правда впереди
Счастливый случай,
И всё текущее не в счёт —
Сплошные нети.
А вдруг и не жил ты ещё
На белом свете,
Ещё и музыка твоя не зазвучала…
Надежду робкую тая,
… показать весь текст …
Иногда надо в жизни хоть что-то менять.
Ну хоть в вазе цветы, ну хоть коврик у двери.
Поменять ну хоть что-то в той крошечной сфере,
Где осталась возможность на что-то влиять.
Ну хоть лёгкую штору сменить на окне
На другую, на более плотную что ли,
Что меня защитит от безжалостной доли
Догорать без остатка в закатном огне.
А можно мне сегодня поскулить,
В тебя уткнуться и слезу пролить,
Тебе поведать горести и бедки?
Хотя и нету у тебя жилетки,
Но есть зато огромная душа,
Которой можно тихо, не спеша,
Всё рассказать. А можно, что чудесно,
Пожаловаться вовсе бессловесно.
Ей- Богу, я счастливей всех,
Мне, что ни утро, подношенье:
То пёстрых крыльев мельтешенье,
То снега соболиный мех,
То жар рябиновых огней.
На мой вопрос: «За что мне
это?»
Жизнь прошептала: «Мне
видней…»
А, может, записаться на приём
К тому, кто создал этот окоём
И этот воздух и земную сушу,
И, видимо, смотреть умеет в душу?
Как рассветёт, я тут же запишусь,
Скажу, что, мол, никак не надышусь
Тем воздухом, которым всё здесь дышит.
А вдруг, он что-то дельное пропишет?
А жить бы надо, как погода.
То бишь, в любое время года
И в день любой, и в час любой,
Всегда и всюду — быть собой.
Погода чувств своих не прячет:
Когда ей плачется, то плачет,
Когда ей холодно, дрожит,
Когда ей весело, блажит.
Короче, делает, что хочет:
То вешним лучиком щекочет,
То слёзы льёт в ночной тиши.
И то и это — от души.
Ночь за окном. Эта ночь за окном…
Что ни скажу я — всегда об одном,
Что ни скажу я, как полночь, старо…
Жизнь невесома, как птичье перо.
Веришь мне? Верь, будто жизнь весела.
Ночь за окном, но снежинка бела,
Вот она въётся, летается ей Возле неярких ночных фонарей…
Всё образуется. Веришь мне? Верь.
Было достаточно слёз и потерь…
Видишь, в окно моё светит звезда?
Всё образуется. Веришь мне, да?
Будет вам и белка, будет и свисток,
Будут ваши окна утром на восток,
То есть, на сиянье, то есть, на зарю.
Верьте мне, я знаю, что я говорю.
Дни пойдут однажды тихим чередом.
Я сама добилась этого с трудом.
И прекрасно знаю, сколько сил берёт
Дней безумный хаос превратить в черёд,
В мирную цепочку, в непрерывный ряд
Светлых дней, надевших праздничный наряд.
2015
И кончается день, и кончается ночь.
И кончается день, и кончается ночь,
И почти пролетело любимое лето.
Смысла нет хоть на что-то накладывать вето,
Потому что и так всё уносится прочь.
Перед дальней дорогой бьёт нервная дрожь
Занавеску и ветер, и крылья, и крону.
Хоть бы кто нам сказал: «Да живите, не трону».
Обещай мне, что ты без меня не уйдёшь.
Не верь тому, что навязали.
« Жизнь тяжела», — тебе сказали.
Не верь, пожалуйста, не верь.
Кто знает, что она за зверь?
Кто знает, что она такое?
Тот говорит — в ней нет покоя,
Тот говорит, что счастья нет,
Тот норовит вернуть билет,
Тот о бессмертии хлопочет,
А жизнь идёт себе, как хочет, —
То непригодна, то годна,
Причём у каждого одна…
В тени от белого крыла живу,
Мой ангел, мой хранитель.
Ты цвета белого любитель,
И даже тень твоя бела.
Какие б ни мелькали дни,
Прошу не света изобилья,
А чтобы ты, расправив крылья,
Держал меня в своей тени.
А я пришла сюда за светом,
За вразумительным ответом,
За добрым словом, за участьем,
Короче, я пришла за счастьем.
И все сюда пришли за этим.
Что в результате мы ответим,
Когда нас спросят: «Сердце радо?»…
Не надо спрашивать, не надо.
Как хорошо, пустынно, голо,
Последний лист танцует соло,
И суетится вкруг него
Снежок мельчайшего помола…
Не понимаю одного —
Как удалось дойти досюда —
До этого земного чуда,
Откуда — взгляд куда ни брось —
Видны пустоты и откуда
Видна вселенная насквозь.
Миллер стихи про жизнь
А жизнь идёт. Хоть трудно ей идётся,
Всегда в ней что-то для меня найдётся.
И даже у неласкового дня
Всегда найдётся что-то для меня:
Мотивчик легкий, доброе словечко
Или хотя бы белая овечка
На горном нескудеющем лугу,
Или хотя бы веточка в снегу.
Жизнь — бессмыслица, вздор и беда,
Но не следует в бездну кидаться.
Ведь, возможно, пришли мы сюда
Не за смыслом, а чтоб повидаться
С тихим садом и небом над ним,
Со шмелём, что летает над лугом,
С пожелтевшим листом, что гоним
Ветерком и, конечно, друг с другом.
А жизнь окажется короткой
Какой бы длинной ни была…
Вот бьют лучи прямой наводкой
В мой лес, раздетый догола,
В котором я брожу часами,
Пытаясь подобрать на слух,
Мелодию, что небесами
Сочинена. Одно из двух:
Жить этой музыкой небесной,
Насквозь пронизанной лучом,
Иль загибаться в норке тесной,
Не видя выхода ни в чём.
Возьмите прошлое с собой,
Не оставляйте на дороге
Свой допотопный дом убогий
С окошком мутным и трубой.
И тех, кто в доме этом жил,
Кто в окнах стареньких маячил,
Кто с вами путь когда-то начал,
Кто детский сон ваш сторожил.
Не покидайте — пусть идут
Всегда поодаль или рядом.
Хоть не отыщете их взглядом,
Зато услышите: «Я тут».
И это может так помочь
В какую-то глухую ночь.
Нас позабудут, а потом
Забудут тех, кто нас забудет,
И ветер те следы остудит,
Что вьются в мире обжитом.
Но вдруг когда-нибудь опять
Воскреснет сыгранная нота,
Заставив чуткого кого-то
Заплакать или просиять.
Коль счастья хочешь — ничего не жди,
И ни на что особо не надейся.
Лучи пробились — благодарно грейся,
Подарок дали — прижимай к груди.
Не жди и не надейся, и не верь,
Что непременно залетит Жар-птица,
Но, продолжая в хлопотах крутиться,
Все ж оставляй полуоткрытой дверь.
Коль хочешь доброго совета,
То вот совет мой: потерпи.
Терпи до самого рассвета
И всё ж рассвет не торопи.
Терпи до вечера, до ночи,
А после снова до зари
Предутренней. Терпи, короче.
Не надо, не благодари.
Вчера был день из светлых кружев,
Сейчас — из серого сукна.
Ему киваю из окна:
Мол, не тушуйся, ты мне нужен.
Хоть светлой краски — ни одной,
Но всё равно ты мне родной.
Когда рожает мама детку,
Ему на ручку этикетку
Обычно крепят, ярлычок,
Чтоб было ясно — новичок —
Он чей-то, он кому-то нужен,
Он не случайно был разбужен
И вытолкнут из тьмы на свет.
Есть тот, кем будет он согрет,
Накормлен, вынянчен, обласкан
И на земную жизнь натаскан,
В которой он не пропадёт,
И где всегда его найдёт
Дух Добрый по куску клеёнки,
Который крепят на ребёнке.
На завтра планов никаких,
На послезавтра, впрочем, тоже.
Какое счастье, Боже, Боже,
Гулять среди ветвей нагих
В последних числах ноября,
Чьи так непостоянны планы:
То снегопады, то туманы,
То прямо вешняя заря.
Завтра будет новый дождь.
Завтра будет новый дождь,
Завтра будет новый ветер,
Завтра в целом белом свете
След мой частый не найдешь.
Завтра будет новый луч
И умытая дорога,
Завтра будет много-много
Совершенно новых туч.
Это значит, что и я
Быть должна такой же новой,
По возможности, готовой
К переменам бытия.
Между облаком и ямой,
Меж березой и осиной,
Между жизнью лучшей самой
И совсем невыносимой,
Под высоким небосводом
Непрестанные качели
Между босховским уродом
И весною Боттичелли.
Миллер стихи про жизнь
Стихи Ларисы Миллер всегда и малы, и кротки. Они как синицы, прилетевшие к окну в зимний день: оглянешься, а там уже никого нет.
Но от этой секундной возни под окном и промелька крыльев что-то улыбнется в тебе. И захочется еще помолчать у окна, помедлить над страницей, удерживая дарованную стихами неспешность.
Я полагала, что пойму по ходу дела
В чём жизни суть, куда она однажды дела
Тех, кто растил меня, любил меня и нежил,
И вдруг пропал. Да так пропал, как будто не жил.
Я полагала, что вот-вот мне станет ясно,
Что всё случается не зря и не напрасно,
И есть на свете некий замысел великий —
Тот, на который намекают эти блики
И тени лёгкие, и листья, что мелькают,
И на который так прозрачно намекают
Небес рассветных и подтёки и разводы,
И отразившие их стынущие воды.
Родные мои — те, что на небесах, —
Меня охраняя, стоят на часах,
Меня охраняя и оберегая,
Мне выжить на этой земле помогая,
Заботой своей облегчая мне дни.
Не знаю, как делают это они,
Не ведаю, как это им удаётся,
Но чувствую я, что мне легче идётся,
Поскольку протянута издалека,
Откуда-то свыше родная рука.
Коль счастья хочешь — ничего не жди,
И ни на что особо не надейся.
Лучи пробились — благодарно грейся,
Подарок дали — прижимай к груди.
Не жди и не надейся, и не верь,
Что непременно залетит Жар-птица,
Но, продолжая в хлопотах крутиться,
Все ж оставляй полуоткрытой дверь.
Я совсем не умею спешить.
Поспешу — насмешу непременно.
Жизнь и так пролетает мгновенно,
Значит, надо помедленней жить —
Медлить, мешкать, резину тянуть,
Канителиться и прохлаждаться,
Сделать шаг и стоять, наслаждаться,
Глядя, как извивается путь,
Как дорожка, петляя, виясь,
Извиваясь, петляя, играя,
Не стремится добраться до края,
Навсегда оборваться боясь.
Завтра будет новый дождь,
Завтра будет новый ветер,
Завтра в целом белом свете
След мой частый не найдешь.
Завтра будет новый луч
И умытая дорога,
Завтра будет много-много
Совершенно новых туч.
Это значит, что и я
Быть должна такой же новой,
По возможности, готовой
К переменам бытия.
Бери, бери, пока дают.
Рассуй всё это по карманам:
Рассвет с рассеянным туманом
И дома будничный уют.
Не привередничай, бери,
Не выбирай, бери всё скопом:
Листву, скользящую по тропам,
И сентябри, и октябри.
Бери, коль дарят не скупясь.
Когда сойдёшь с земного круга,
То в пору вечного досуга
Рассмотришь всё, не торопясь.
Счастье, ты не покинешь меня. Я тебя приручу.
Поводок пристегнув, на запястье его накручу.
Приучу тебя к запаху дома, сманю, прикормлю.
Ты не бойся – излишними ласками не утомлю.
Хочешь, скрыв от завистников наше с тобой бытиё,
Буду звать тебя с тихою нежностью: «Горе моё».
Никто ведь не должен тебе ничего.
Ты праздника хочешь? Придумай его.
По песне тоскуешь? Так песню сложи!
И всех окружающих приворожи!
По свету скучаешь? Чтоб радовал свет,
Ты сам излучай его. Выхода нет.
Только будьте со мною, родные мои.
Только будьте со мною.
Пусть стоят эти зимние, зимние дни
Белоснежной стеною.
Приходите домой и гремите ключом
Или в дверь позвоните,
И со мной говорите не знаю о чём,
Обо всём говорите.
Ну хотя бы о том, что сегодня метёт
Да и солнце не греет
И о том, что зимой время быстро идёт
И уже вечереет.
Спасибо тишине. Она умеет слушать
И не спешит в ответ потоки слов обрушить.
Спасибо тишине за то, что мне внимает
И, кажется, меня прекрасно понимает.
Спасибо тишине за то, что не подводит
И время для меня она всегда находит,
За то, что никогда и никуда не рвётся,
И с ней поговорить всегда мне удаётся.
О, как она нужна — уютная рутина:
Чтоб коврик на полу, на стенке паутина,
Чтоб чайник закипал, чтоб дверь слегка скрипела,
Потягивался кот, дитя во сне сопело,
Чтоб весело струя лилась в большую кружку,
Чтоб были все утра похожи друг на дружку.
Вторник, пятница, среда.
Жить — то надо — вот беда,
Дни недели обилетить.
Проводить, потом приветить.
После снова проводить,
С ними есть и с ними пить,
В их дождях-лучах купаться,
В их подробностях копаться,
Их дарами дорожить.
Ну, конечно, надо жить
От восхода до восхода
И в любое время года.
А счастье боялось меня, как огня,
Боялось оно молодую меня.
Оно мне, как звёздочка, всюду мигало,
Но что-то во мне его страшно пугало.
Наверно, пугал мой тогдашний минор,
Унылый мой вид и печальный мой взор.
И вместо того, чтобы сделать мне взбучку,
Оно, огорчённое, скрылось за тучку.
Но я постарела и стала умней,
И стало мне жаль тех безрадостных дней,
И я попросила: «Вернись, если можно»,
И счастье, — сначала весьма осторожно, —
А после смелее ко мне подошло,
И наше свиданье прекрасно прошло.
И с этой поры я души в нём не чаю,
И, коль временами его огорчаю,
То через минуту прощенья прошу
И, чтоб не серчало, в объятьях душу.
Лариса Миллер. ПЕРЕЖИВАЯ БРЕННОСТЬ БЫТИЯ.
Лариса Миллер. ПЕРЕЖИВАЯ БРЕННОСТЬ БЫТИЯ. запись закреплена
«Что я знаю о Ларисе Миллер? Знаю, что родилась она в Москве в 1940 году на Большой Полянке, жила в Кривоколенном переулке, который воспела в своих стихах. Её отец — литератор, погибший на войне, прекрасно знавший поэзию русского золотого века. Мать — известная журналистка, работавшая спецкором в журнале «Красноармеец» в военные и послевоенные годы, которая была лично знакома с Ахматовой, Маршаком, Светловым, А.
Показать полностью. Толстым, дарившими ей свои книги. Лариса Миллер выбрала себе в наставники поэтов века предшествующего. Её поэтическая родословная — Баратынский, Тютчев, Фет.
К стихам она пришла не сразу. В детстве чуть было не сделала актёрскую карьеру. В конце 40-х снимался фильм «Первоклассница», и Агния Барто, у которой Лариса с матерью часто бывали, посоветовала создателям картины пригласить девочку на главную роль. Но бабушка не отпустила: «Не дам калечить ребенку жизнь». В роли первоклассницы снялась Наташа Защипина, и Лариса Миллер каждый раз, когда смотрела этот фильм, заново переживала свою «трагедию» несбывшегося. После школы она поступила в ИНЯЗ, работала преподавателем английского языка. Есть у нее и еще одна профессия: с 1980 года она преподает музыкальную гимнастику по системе русской танцовщицы Л. Алексеевой. Желание танцевать, двигаться — это у неё с детства.
Еще студенткой Миллер поняла, что то, к чему она себя готовит — не главное в её жизни. Она мучила себя вопросом: «зачем живу?» Неужели она живёт только для того, чтобы закончить институт и преподавать английский язык? Это нужно для того, чтобы зарабатывать деньги, но ведь должно быть что-то ещё. Она, как Печорин, «чувствовала в себе силы необъятные», но никак не могла понять, на что их употребить. И только когда написала первые стихи, почувствовала, что это именно то, что она должна делать.
Она не могла не писать. Это была какая-то болезненная, почти физическая потребность. Сейчас ей даже странно вспоминать, как она жила тогда. Комната на Кропоткинской в коммуналке. На столе — кастрюля с супом, который муж Борис Альтшулер (известный ученый-физик, друг А. Сахарова) за неимением ничего другого ел на завтрак. Незастеленная постель, на которой лежала Лариса и пыталась что-то сочинять и записывать. Заходила соседка: «Ну нельзя же так, девочка! Хоть бы котлет нажарила и комнату убрала». Но она боялась потратить секунду драгоценного времени на что-то, кроме стихов. Без них мир терял свою таинственность и казался плоским и будничным.
В 1968 году родился первый сын. Свободного времени становилось все меньше, и Лариса буквально отвоевывала у жизни каждый час для стихов. Она выходила из дома в шесть утра и медленно шла по переулку в молочную, которая открывалась в семь, а до семи она была свободна. Этот предрассветный час был самым насыщенным и значительным временем жизни. Она шла, глядя на снующий вокруг фонарей снег, слушая голоса и шаги прохожих. И неизвестно откуда возникали стихи:
Ни горечь, ни восторг, ни гнев
И ни тепло прикосновений,
Лишь контуры домов, дерев,
Дорог, событий и явлений…
Она писала по нескольку стихов в день. Это была её панацея, её пир во время чумы.
А ты в пути, а ты в бегах,
Ты переносишь на ногах
Любую боль и лихорадку,
И даже бездна в двух шагах
Есть повод вновь открыть тетрадку.
* * *
Хоть кол на голове теши,
Все улыбаешься в тиши.
Тебе — жестокие уроки,
А ты — рифмованные строки.
В начале 60-х Лариса узнала, что при Союзе писателей открылась студия молодых литераторов, и стала её посещать. Попала в семинар к А. Тарковскому. Тот пришел в восторг от её стихов. Написал ей огромное письмо, которое она всю жизнь хранит как дорогую реликвию. Он называл ее «чудо» и «прелесть». «У Вас уже есть всё, — писал он в письме, — для того, чтобы задирать носик и не считаться ни с кем. Больше, чем в чьё-нибудь, я верю в Ваше будущее… Я уверен, что русская поэзия должна будет гордиться Вами; только, ради Бога, не опускайте рук! Я верю в Вас и знаю, что Ваше будущее — не только как поэтессы, но и как поэта у Вас в кармане, вместе с носовым платком. Еще год работы — и слава обеспечена…»
(Наталия Кравченко, Семь искусств, №7 • 28.07.2017)