мейтнер лиза личная жизнь
Великая Лиза Мейтнер
Когда кто-нибудь полезет в инет, чтобы проверить всё это он несомненно отметит странность в изложении её биографии. О периоде жизни с момента прихода Гитлера к власти и до окончания войны говорится какой-то скороговоркой, а зачастую этот период вообще опускается. И для этого есть серьёзные основания.
Австрийская еврейка, она работала в соответствующем Венском научном центре, тесно связанном с Берлином, а после «аншлюсса» вообще переехала в Берлин и работала там, получая зарплату от нацистского правительства! Только в 38-ом году её друзья чуть ли не силой вывезли её в Швецию. Вы думаете, что с этого момента связи с Берлином были окончательно разорваны? Как бы не так! Доказано, что по крайней мере один раз к ней тайно приезжал Отто Ган и уж точно не для того, чтобы поговорить о птичках. Ну а уж обмен письмами между ними был постоянным и весьма интенсивным. Уверен, что гестапо не только знало обо всем этом, но и старательно организовывало. Встретил в инете также утверждение, что время от времени ей перечислялись из Берлина деньги «за консультацию». А нуждалась Лиза в деньгах очень и очень! Голодала, её вес упал ниже 50-ти кг. Вы тоже удивитесь! Конечно профессорская зарплата в Стокгольме в годы войны была не ахти какая, но вполне достаточная, чтобы одинокой женщине наедаться до отвала! Так ведь эта дурочка тратила личные деньги на закупку и доставку научных журналов со всего света, на переписку с физиками многих стран и даже на постановку некоторых экспериментов. Впрочем, она была не совсем уж не от мира сего. Она яростно пыталась переложить эти расходы на институт. В Стокгольме её активно не любили и у неё была репутация скандалистки.
Вам ещё не понятно?
Вижу, что Вы все равно ещё ни хрена не поняли!
После войны вообще ядерные физики повели себя, как настоящие мужчины. То-есть слегка подловато по отношению к женщине. Даже Отто Ган соблазнился возможностью присвоить себе Нобелевскую премию, которая по почти единодушному мнению других ядерных физиков должна была достаться Лизе. Лиза (всё-таки женщина) устроила великолепный публичный разнос Отто. Тот яростно защищался. И что Вы думаете? Разругавшись в пух и прах, они снова стали друзьями и оставались таковыми до конца жизни! Ну а о роли Лизы в их «сопротивлении» вообще никто не упоминал. Как будто её и не было и не существовало достаточно надёжной почтовой связи между Швецией и Германией. Невероятно, чтобы люди, работавшие над практическим применением ядерной реакции не поинтересовались хотя бы через Гана мнением той которая и открыла эту самую реакцию. Да само Гестапо должно было поощрять и приветствовать такой интерес, разумеется при полном контроле над перепиской.
Но на деле Лиза не была тупым трудоголиком. Практически вы не обнаружите опубликованных монографий, диссертаций «основополагающих» книг за её подписью. Список её работ пестрит соавторами. Чаще это конечно Отто Ган, но встречаются и другие соавторы, как правило, до совместной работы с Мейтнер не имевшие особой известности в мире ядерной физики. Лиза явно предпочитала роль «генератора илей», доводить высказанную ею идею «до ума» она предоставляла другим. Много случаев, когда её неоспоримый приоритет основывается только на нескольких строчках в письме или на воспоминаниях её соавторов, что Лиза устно изложила им соответствующую идею.
Лизу не любили в «коллективах» Венского, Берлинского, Стокгольмского институтов. Как еврейка она казалось первой должна была вылететь из контролируемых нацистами учреждений. Но повидимому, даже не любившие её немцы вынуждены были подтверждать «опекунам» из Гестапо её чрезвычайную важность для успешных исследований.
А вот великих учёных, чрезвычайно уважавших её,, было много. Достаточно назвать Эйнштейна, Планка, Бора, Последний неоднократно пытался уговорить её перейти на работу в Копенгаген. Безуспешно!
Уверенно предсказываю: Пройдёт время, историки расчухаются и будет наконец написана её настоящая биография. О ней будут созданы фильмы и написаны романы. Потому что это уникальная и вдохновляющая история о том, как интеллект одной маленькой женщины изменил ход истории и внёс в великую победу неоспоримо самый большой вклад.
phys ħ
история науки
квантовый мир
космос
нанотехнологии
нейтрино
общество
петаватты
разное
термояд
тёмная материя
частицы
экзопланеты
Лиза Мейтнер — первая в Германии женщина-физик, которая смогла получить учёную степень в начале 20-х годов прошлого века. Название её диссертации «Проблемы космической физики» какому-то журналисту показалось немыслимым, и в газете напечатали: «Проблемы косметической физики».
Из книги «Физики продолжают шутить»
Нобелевская премия по физике вручается с 1901 года. За всю историю лишь две женщины стали её лауреатами — Мария Склодовская-Кюри и Мария Гёпперт-Майер. Первая вместе с Пьером Кюри и Анри Беккерелем получила премию «в знак признания экстраординарных возможностей, которые были открыты в совместных исследованиях радиационного явления, обнаруженного профессором Анри Беккерелем». Вторая вместе с Хансом Йенсеном и Юджином Вигнером стала лауреатом «за открытия, касающиеся структуры оболочки ядра». Но сегодня речь пойдёт не о них, а о физике Лизе Мейтнер, которую Альберт Эйнштейн однажды назвал «нашей Марией Кюри».
«Она была очень замкнута»
Лиза родилась 7 ноября 1878 года в многодетной еврейской семье, проживающей в Вене. Её отец, известный шахматист и адвокат, всячески поддерживал любовь дочери к точным наукам. Когда девушке исполнилось 23 года, она поступила в Венский университет, который лишь совсем недавно открыл свои двери для женщин. Вскоре Лиза защитила диссертацию о теплопроводности неоднородных тел, получила степень PhD в области физики и переехала в Берлин, где стала ученицей и ассистенткой Макса Планка, будущего лауреата Нобелевской премии по физике.
Тогда же Лиза начала работать с Отто Ганом, которого сейчас называют «отцом ядерной химии». Вместе они открыли несколько новых изотопов — в том числе первый долгоживущий изотоп протактиния. В 1912 году для учёных был создан специальный «отдел Гана — Мейтнер». Лизе не платили за научную деятельность — деньги девушке присылал отец. Это было время, когда женщин даже не принимали на учёбу в Берлинский университет. «Лиза Мейтнер была воспитана как леди, она была очень замкнута», — вспоминал в своих мемуарах Ган. В них же он признавался, что дружил с Лизой всю жизнь — однако никогда не вступал с ней в романтические отношения. Кстати, Мейтнер так и не обзавелась семьёй — по её словам, на замужество и детей просто не оставалось времени.
До чего доводит открытие нейтрона
Во время Первой мировой войны женщина недолго работала медсестрой-рентгенологом, однако быстро вернулась в Берлин, где продолжила опыты. Вскоре она возглавила свою физическую лабораторию и, наконец, стала получать достойную зарплату.
В 1922 году Лиза открыла безызлучательный переход. Сегодня это явление называется эффектом Оже — в честь французского физика Пьера Виктора Оже, который год спустя независимо открыл тот же эффект.
Через четыре года женщина стала профессором Берлинского университета, куда её пригласили читать курс по ядерной физике. К этому моменту Лиза уже опубликовала почти сотню научных статей, и её вместе с Ганом несколько раз выдвигали на Нобелевскую премию.
Прочь из нацистской Германии
В 1933 году к власти пришёл Адольф Гитлер, и большинство еврейских учёных покинули страну. Из Германии уехал племянник Лизы, физик-ядерщик Отто Роберт Фриш. Сама Мейтнер, однако, оставалась в стране вплоть до 1938 года, до последнего надеясь, что нацистский режим вот-вот смягчится. «Это было не просто глупо, но и очень неправильно, что я сразу же не покинула Германию», — позднее вспоминала Лиза. Она переехала в Швецию — пересечь границу ей помог нидерландский профессор Дирк Костер, который впоследствии активно помогал спасать и других евреев. С собой у Лизы было только 10 марок и кольцо с бриллиантом, подаренное Отто Ганом на случай, если бы понадобилось подкупить пограничников.
Видные физики того времени критиковали Мейтнер за то, что она покинула Германию. Среди них был Вернер Гейзенберг, который участвовал в немецком атомном проекте. «Гейзенберг и миллионы других должны были взглянуть на лагеря смерти и убитых людей», — позже писала Мейтнер.
«Все вы потеряли стандарты правосудия и справедливости»
В Швеции Лиза стала работать с датским физиком-теоретиком Нильсом Бором, при этом она вела активную переписку с Ганом. Из сохранившихся писем следует, что Ган вряд ли поверил в расщепление ядра, если бы Мейтнер не убедила его в этом. Они даже тайно встретились в Копенгагене и обсудили новую серию экспериментов. При этом Лиза упрекала коллегу в том, что тот работал на нацистов: «Все вы потеряли стандарты правосудия и справедливости… Все вы работали на нацистскую Германию и никогда не пытались оказать даже пассивное сопротивление…»
В 1938 году Ган выяснил, что ядро урана «лопается», распадаясь на более лёгкие элементы. Так было открыто расщепление ядра. Несмотря на значительный вклад, который сделала в это открытие Мейтнер, Ган опубликовал его в январе 1939 года, не включив её в соавторы. Вскоре после этого Отто Фриш и Лиза Мейтнер дали физическое объяснение процессу деления ядра урана, о чём Фриш незамедлительно сообщил Нильсу Бору. В статье, опубликованной 11 февраля 1939 года, Фриш и Мейтнер впервые употребили термин «деление», подсказанный Фришу американским биологом Арнольдом по аналогии с делением ядра, происходящим при размножении клеток.
«Открытие расщепления ядра Отто Ганом и Фрицем Штрассманом стало началом новой эпохи в истории человечества. Научное достижение, лежавшее в основе этого открытия, потому кажется мне столь необыкновенным, что оно было достигнуто чисто химическим путём, без всяческой теоретической наводки», — писала Лиза. Открытие ядерного распада было отмечено Нобелевской премией по химии 1944 года, но её лауреатом стал только Отто Ган, хотя многие считали и считают, что премию следовало бы разделить между ним и Мейтнер. «Атомная энергия была открыта в Берлине Ганом, который, однако, неправильно интерпретировал своё открытие. Правильную интерпретацию дала Лиза Мейтнер», — говорил Эйнштейн. Сам Ган парировал, что при совершении открытия Лиза в его лаборатории уже не работала.
«Физик, которая никогда не теряла человечности»
После окончания Второй мировой войны Лиза много общалась с бывшими узниками концлагерей. Именно беседы с жертвами нацизма подтолкнули её к решению больше никогда не возвращаться в Германию.
«Лиза Мейтнер — физик, которая никогда не теряла человечности».
Лизе Мейтнер
В 1946 году по версии Женского национального пресс-клуба США «Женщиной года» стала Лизе Мейтнер. Кто она? Эстрадная певица или киноактриса? Королева красоты? Нет. Государственный деятель? Тоже нет. Так кто же она, Лизе Мейтнер?
Косметическая физика
Лизе Мейтнер в Вене. 1906 год
Лизе родилась 7 ноября 1878 года в столице Австрии Вене. В женской гимназии Лизе явно превосходила одноклассниц в точных науках: арифметике, алгебре, а потом и в химии и физике. Впрочем, всё получалось не так гладко — никак не удавались ей лабораторные работы. То реактивы перепутает, то пробирку разобьёт, а то и вовсе устроит короткое замыкание.
По окончании школы Лизе Мейтнер, несмотря на лабораторные неудачи, твёрдо решила стать учёным и в 22 года поступила в Венский университет. Ей удивительно повезло. Физику в университете преподавал сам Людвиг Больцман — отец молекулярно-кинетической теории газов. Он очень скоро заметил способности Лизе и стал выделять её среди остальных студентов. Как физик-теоретик, Больцман с пониманием относился к её лабораторным проблемам и загружал в основном теоретическими задачами. И добился своего.
В 1905 году Лизе Мейтнер защитила диссертацию по физике и получила степень «доктор философии». Вы скажете: «А что здесь особенного?». А особенное то, что к тому моменту лишь несколько женщин защитили физико-математическую диссертацию. За 30 лет до этого степень доктора получила наша соотечественница Софья Ковалевская. А за несколько лет до Мейтнер защитилась Мария Склодовская-Кюри.
Главное здание Венского университета. Фото: Йозеф Котулич, Викимедиа
Рассказывают забавный курьёз, что Лизе Мейтнер читала в Берлинском университете важную лекцию, а одна из газет опубликовала об этом сообщение. Название лекции «Проблемы космической физики» какому-то журналисту показалось немыслимым для женщины, и в газете было напечатано: «Проблемы косметической физики».
Взятие Берлина
Отто Ган и Лизе Мейтнер в лаборатории
После защиты диссертации Мейтнер перебралась в Берлинский университет, где её наставником стал ещё один замечательный учёный, отец квантовой физики Макс Планк. Везло Лизе на великих физиков. А спустя 20 лет, в 1926 году, Мейтнер стала профессором Берлинского университета. Она оказалась первой женщиной в Германии, достигшей таких высот в науке.
Здесь Лизе встретила Отто Гана. Знакомство оказалось на редкость плодотворным. Ещё бы! Блестящий физик-теоретик, ученица Больцмана и Планка, и великолепный химик-экспериментатор — «мастер на все руки». Они проработали вместе больше 30 лет и совершили много открытий. Первый по-настоящему большой успех пришёл к ним в 1917 году. После серии тонких экспериментов они открыли первый долгоживущий изотоп протактиния. Их многолетнее сотрудничество в конце концов увенчалось Нобелевской премией, но об этом позже.
Институт кайзера Вильгельма, в котором с 1912 по 1938 год вместе работали Мейтнер и Ган
Трансурановая гонка
Интересное и счастливое время для физиков совпало с началом XX века. Загадочные икс-лучи Вильгельма Рентгена и таинственная радиоактивность Антуана Беккереля поставили учёных в тупик. Макс Планк выдвинул идею квантования, и, используя её, Альберт Эйнштейн объяснил фотоэффект. Жан Перрен предложил планетарную модель атома, и Эрнест Резерфорд экспериментально её подтвердил. Несогласованность этой модели с законами классической физики сгладил Нильс Бор своей квантовой механикой. А некоторые тёмные места квантовой механики осветил идеей корпускулярно-волнового дуализма Луи де Бройль.
Открытый Джеймсом Чедвиком в 1932 году нейтрон сразу пристроили к делу. Энрико Ферми предложил такую схему осуществления ядерных реакций. Надо облучать какое-либо вещество потоком нейтронов. При захвате нейтрона ядром атома этого вещества возможен распад этого или другого нейтрона на электрон, протон и нейтрино (β-распад), отчего заряд ядра увеличивается на единицу. А это уже ядро атома следующего элемента таблицы Менделеева. Естественно, получать таким способом уже известные элементы неинтересно. А что если попробовать облучать уран и получать элементы, в природе не встречающиеся?
Физикам всего мира эта идея пришлась по душе. И началась гонка за трансурановыми (следующими в таблице Менделеева после урана) элементами. Лидировали поочерёдно итальянцы во главе с Ферми, возглавляемые Резерфордом англичане, французы под руководством супругов Жолио-Кюри. В США гонку возглавляли Эдвин Макмиллан и Гленн Сиборг, в Германии — Ган и Мейтнер. Помимо чисто научного интереса это была ещё и погоня за Нобелевской премией. У Резерфорда премия уже была, а остальные скоро получили. Все, кроме Лизе Мейтнер.
Идея Иды Ноддак
Уже в том же 1932 году Ган и Мейтнер и независимо от них Фезер и Харкинс осуществили ядерные реакции с участием нейтронов, но трансурановых элементов пока не получили и радиоактивности не наблюдали. А два года спустя Энрико Ферми обнаружил искусственную радиоактивность, обусловленную действием нейтронов. Он предположил, что это радиоактивность трансуранового элемента.
Всё было бы хорошо, но немка Ида Ноддак показала, что доводы Ферми неубедительны. Более того, она сделала совершенно невероятное предположение. Основываясь на результатах экспериментов Ферми, она объяснила наблюдаемую в этих опытах радиоактивность так: «Можно было бы допустить, что ядра урана распадаются на несколько осколков, которые представляют собой радиоактивные изотопы уже известных элементов».
Ида Ноддак не предложила ни экспериментального доказательства, ни теоретического обоснования. К тому же эта гипотеза противоречила общим представлениям физиков-ядерщиков того времени — считалось, что нейтрон с такой маленькой энергией не может расщепить ядро атома. Ферми холодно отнёсся к критике своей работы. Поддерживал его и Отто Ган. По иронии судьбы именно Ган впоследствии поставил эксперименты, результаты которых доказали расщепление ядра.
VII Сольвеевский конгресс «Структура и свойства атомного ядра», 1933 год
Прощай, Германия!
В 1933 году к власти в Германии пришли нацисты. А в 1938 году Германия присоединила Австрию, и Мейтнер потеряла защиту, которую давало австрийское гражданство. И хотя ещё в 1908 году Лизе Мейтнер крестилась, обратившись в лютеранство, ей, как еврейке, жить на территории Германии стало опасно. До её научных достижений вождям Третьего рейха не было никакого дела.
Лизе Мейтнер со студентами на ступеньках факультета химии колледжа Брин Мор в Пенсильвании
С помощью друзей Лизе Мейтнер удалось перебраться в Голландию, потом в нейтральную Швецию. Там она приступила к работе в Нобелевском Королевском институте. Возглавлял институт Карл Манне Сигбан, прекрасный физик, лауреат Нобелевской премии. Но он очень холодно отнёсся к Мейтнер: не обеспечивал её необходимым оборудованием для экспериментов (в лаборатории не было даже омметра, реостатов и конденсаторов), не платил ей денег, а в институтских отчётах указывал как внештатного сотрудника. Но Мейтнер продолжала работать. Жила она на средства от гранта Королевской академии наук, которые были сравнимы с зарплатой лаборанта.
А всё-таки оно делится!
Как быстро летит время! Кажется, совсем недавно молодые учёные Мария и Пьер Кюри изучали только что открытое явление — радиоактивность. Не успели оглянуться, и уже их дочь Ирен облучает уран потоками нейтронов в надежде получить трансурановый элемент. В одной из статей она сообщила, что вместе с сербом Павлом Савичем обнаружила в продуктах облучения урана какой-то элемент, по своим свойствам похожий на лантан. Откуда он там взялся?
Фредерик и Ирен Жолио-Кюри
Вот когда Отто Ган вдоволь посмеялся. «Похожий?!» Конечно, физики без химиков обойтись не могут. Дело в том, что атомов вещества, похожего на лантан, насчитывалось всего несколько штук, и чтобы выявить их химические свойства, требовалось провести тончайшие исследования. Разве физики на такое способны?
Но 18 декабря 1938 года именно Отто Ган и Фриц Штрассманн после серии экспериментов обнаружили в продуктах облучения урана тот же лантан, да ещё и барий. Причём не что-то «похожее на лантан», а именно лантан и барий. Немцы боялись поверить самим себе. Облучают нейтронами тяжёлый уран, а получают почему-то элементы среднего веса? Они растерялись.
Плохо стало Гану без Мейтнер. Не мог он понять, откуда взялись лантан и барий. И тогда он тайно отправил через друзей несколько писем Лизе. Она вместе со своим племянником Отто Фришем провела соответствующие расчёты — естественно, с точки зрения физика. Мейтнер убедительно доказала Гану, что не ошиблась Ида Ноддак — лантан и барий появились в результате деления ядра урана.
Страшная сила
Памятник Лизе Мейтнер во дворе славы Университета Гумбольдта в Берлине (скульптор Анна Франциска Шварцбах, 2014 год)
Мейтнер и Фриш не только смогли правильно обосновать результаты Гана и Штрассманна, но и оценили энергию, выделяющуюся при распаде одного ядра урана — 200 миллионов электрон-вольт, что в несколько миллионов раз больше, чем в химических реакциях!
Вместе и врозь
Отто Ган опубликовал серию статей, где описал эксперименты и привёл их результаты. Лизе Мейтнер в числе авторов отсутствовала, её имя даже не упоминалось: Ган продолжал работать в Германии, и упоминать еврейку в качестве соавтора было опасно.
Мейтнер читает лекцию в Католическом университете Америки. Вашингтон, 1946 год
Чтобы не бросить тень на Гана, Мейтнер тоже вынуждена была не упоминать его имени в своих публикациях. Вот так и поделили они результаты работы: Ган описывал химическую составляющую экспериментов, а Мейтнер — физическую.
После перерыва, связанного с войной, возобновил работу Нобелевский комитет. И в 1945 году премию по химии получил Отто Ган «За открытие расщепления тяжёлых ядер». А Лизе Мейтнер почему-то не наградили, хотя без неё у Гана ничего бы не получилось.
Мемориальная доска Лизе Мейтнер и Отто Гану на одной из улиц Берлина
Долго и счастливо
Через несколько лет после войны англичане пригласили Мейтнер работать в Кембридж, и она наконец-то избавилась от «опеки» Сигбана. Работая в Кембридже очень плодотворно, она получила премию Энрико Ферми и медаль Макса Планка. А физиков, награждённых такой медалью, намного меньше, чем лауреатов Нобелевской премии. И не случайно 109-й элемент таблицы Менделеева — Мейтнерий — назван по имени женщины, физика Лизе Мейтнер, а такой чести удостаиваются немногие выдающиеся учёные.
Скончалась Лизе Мейтнер в Кембридже, не дожив всего нескольких дней до своего 90-летия.
Мейтнер лиза личная жизнь
Меня поразила судьба этой женщины.
Лиз Майтнер. Теоретическая физика и личная жизнь.
С портрета смотрит скромная милая молодая дама. Автор открытия ядерного распада и теоретического его обоснования. Никогда не заявлявшая своих прав на открытие.
Лиз Майтнер была третьим ребёнком из восьми в семье адвоката Филиппа Майтнера. В конце 19 века в австрийской гимназии уже разрешалось обучаться евреям, но девушек туда всё ещё не принимали. Лиз пришлось оканчивать гимназию заочно в возрасте 23 лет. Времена постепенно, со скрипом, менялись, и отличные отметки её аттестата позволили ей в 1901 году поступить в Венский университет, правда, всё ещё «в виде исключения».
Выбор физико-математического факультета для девушки в то время многим показался странным.
В 1909 году она докладывала о совместных с Ханом работах на конгрессе в Зальцбурге и удостоилась лестной оценки Эйнштейна. Их лаборатория тесно сотрудничала с Кавендишской лабораторией Эрнеста Резерфорда в Англии. Они получали оттуда радиоактивные элементы. Посылки с ними приходили по почте в обыкновенных картонных коробках. Тогда ещё не было понятия о радиационной защите. В первые годы Майтнер не получала никакого вознаграждения, материальную поддержку ей оказывали родители.
Все ограничения для женщин в науке были сняты в Германии только в конце 1909 года. Правда, женский туалет в институте химии ещё долго отсутствовал.
С началом Первой мировой войны она сочла своим долгом помогать раненым. Какое-то время работала рентгенлаборантом в больнице в берлинском районе Лихтерфельде, а в 1915 году записалась добровольцем в австрийскую армию (она гражданка Австрии), и служила ренгенлаборантом в армейских фронтовых госпиталях в районе Львова и Люблина. На фронт ушёл и Хан.
Она вернулась с фронта раньше Хана и продолжила, начатые ими совместно исследования. Результаты этих исследований публиковала от имени обоих, считая, что обязана это делать по отношению к товарищу, пребывающему в действующей армии. Имя Отто Хана всегда стояло первым, если даже вся работа была выполнена без его участия.
Позже они осуществили ряд совместных работ по изучению бета-спектров радиоактивных элементов. Работы эти относятся скорее к физике, чем к химии, но опять-таки первым автором назывался Хан. Его роль заключалась в основном в получении идеально чистых веществ для опытов. Химиком он был действительно великолепным.
В 1922 году Майтнер присвоили звание профессора. В среде берлинских физиков с лёгкой руки Эйнштейна её называли «Наша фрау Кюри».
Её место в науке можно определить по фотографиям. В частности, на физическом конгрессе в Брюсселе в 1933 году, среди приблизительно полусотни участников, она в одном ряду с Эрнестом Резерфордом, Нильсом Бором, Абрамом Йоффе, Джеймсом Чедвигом, Энрико Ферми и другими легендарными физиками. На этом снимке запечатлены всего три женщины: Мария Склодовская Кюри, Ирен Кюри и Лиз Майтнер.
Берлин стал одним из главных мировых центров ядерной физики, а Майтнер была признана одним из ведущих учёных в этой области. У неё сложился широкий круг друзей в Берлине. Она участвовала в музыкальных вечерах в семье Макса Планка, иногда вместе с Эйнштейном. С Максом фон Ляуэ она дискутировала о литературе, кино и, конечно, о физике. После того, как Отто в 1911 году женился, бывала у Ханов. Она была дружна с его женой Эдит. Часто посещала и семью Нильса Бора в Дании.
Тем временем в Германии уже год у власти Гитлер. Следует массовый исход евреев из науки: кого уволили, кто сам подал в отставку, были и случаи самоубийств. Лиз, как «неарийка», отстраняется от преподавательской работы. Своё положение в институте химии на какое-то время сохраняет, как гражданка пока ещё независимой Австрии и как участница войны.
Многие её друзья и знакомые евреи уже подверглись репрессиям. После аннексии Гитлером Австрии в 1938 году Лиз лишилась защиты как иностранка. Ей советуют эмигрировать, хотя она не хотела бы оставлять друзей, привычную среду, незавершённую научную работу. Не так-то просто и уехать. Вопрос об её отставке решался самим Гиммлером. В директиве из его ведомства написано:
В Швеции ей создаёт трудности языковый барьер и очень не хватает её берлинских друзей. Не складываются у неё взаимоотношения с директором института. У профессора Манэ Зигбана другие научные интересы, да и кому понравится иметь у себя в институте учёного, авторитет которого в мире намного выше, чем твой? Внешне заметных трений у них не возникает, это не в её характере, но отношения весьма прохладны.
В Берлине Хан и Штрасман продолжают, начатые с её участием опыты по получению трансурановых элементов. Результаты опытов регулярно сообщаются в Стокгольм Майтнер. В сентябре 1938 года она встретилась с Ханом у Бора в Копенгагене. Она внесла существенные коррективы в планы исследований берлинской лаборатории. Хан впоследствии упорно умалчивал об этой встрече, объясняя тем, что это может негативно повлиять на его карьеру в нацистской Германии.
6 января 1939 года результат опытов с расчётами Майтнер был опубликован Ханом, но в авторах она не числилась. Хан объяснял это тем, что в нацистской Германии нельзя было публиковать работы «неарийских авторов».
Соавтор Хана Штрасман позже писал:
«Лиз Майтнер была душой и руководителем нашей группы. Поэтому она одна из нас, хотя и не присутствовала при завершении опыта».
Лиз ограничилась тем, что поздравила их обоих с открытием. В письмах к Хану уверяла, что не имеет претензий. Нильс Бор оценил грандиозность ее открытия и рекомендовал ей немедленно опубликовать свои соображения. Она этого не сделала. Опубликовали коротенькую заметку в британском журнале «Nature» с описанием ядерного распада и теоретического его обоснования Нильс Бор и Отто Фриш. Заметка вышла позже публикации Хана. Автором открытия в этой заметке называлась Лиз Майтнер.
Не возникает сомнений, что опыты, приведшие к открытию, были задуманы ею, проводились на ею спроектированном оборудовании, по её плану, теоретическое их объяснение дала она, а в числе авторов открытия её не оказалось.
Спустя короткое время Хан писал Лиз:
«Я не могу теперь этим господам покаяться, что ты была той единственной, кто всё сразу понял. Мы должны были спешить, чтобы нас не опередила Ирен Кюри».
Это уже ничего не меняло.
Хана её слава крайне огорчала. Он всё приписывал себе. Он упорно заявлял, что открытие расщепления ядра было заслугой химии, и к физике отношения не имело.
В 1946 и 1947 годах Нильс Бор предлагал кандидатуру Майтнер на Нобелевскую премию. Оба раза безуспешно.
В 1947 году Майтнер побывала В США. Газета «Таймс» сообщала:
В послевоенные годы Швеция была заинтересована в использовании атомных технологий в мирных целях, и Лиз были предоставлены хорошие условия работы в новом Королевском техническом институте. Она стала членом Королевской Академии, принимала участие в присуждении Нобелевских премий. Впоследствии она часто приезжала в Германию, и каждый раз её здесь встречали с энтузиазмом. Она пыталась помочь немецкой науке преодолеть изоляцию, в которой та оказалась из-за нацистского прошлого.
Велик перечень правительственных наград, которыми её наградили Австрия и Германия. Свыше десяти гимназий в этих странах носят её имя. Одна из оживлённых улиц в центре Берлина названа Lis Meitner Strasse. Улицы её имени есть и в других городах. Она почётный доктор многих немецких университетов. В 1956 году в берлинском Далеме открылся институт ядерных исследований имени Хана и Майтнер. (Правда, 4 июня 2008 года он был переименован в энергетический центр имени Гельмгольца). В 1997 году вновь открытый химический элемент получил название Майтнерий.
Большую часть жизни она была ограничена в материальных средствах. Зато в космосе у неё «обширные владения»: её именем Международный Астрономический Союз назвал малую планету и кратеры на Луне и Венере.
Она никогда не была замужем. Её биографы уверенно заявляют, что у неё не было и любовных приключений. Похоже, вся её жизнь была посвящена только физике.
И всё же, когда знакомишься с её биографией, особенно, когда перечитываешь опубликованные её письма к Отто Хану и её отзывы о нём, когда анализируешь её отношение к нему,помимо воли закрадывается предположение, что то, что она питала к нему, было больше чем дружба. Впрочем, об этом судить труднее, чем даже о некоторых тонкостях ядерной физики.