махлаюк повседневная жизнь римской армии
Махлаюк повседневная жизнь римской армии
Издательство «Евразия» запись закреплена
В этой книге рассматриваются различные аспекты и традиции повседневной жизни римской армии в контексте социальной, политической и культурной истории римской державы I в. до н. э. — III в. н. э.
Подробно освещаются армейские будни и праздники, различные виды строительной деятельности, административно-полицейские функции, служебная рутина, учения и тренировки, повседневный быт и развлечения римских солдат, воссоздается как материальная среда, в которой существовало и действовало воинское сообщество, так и внутренние и внешние социальные связи, семейные и межличностные отношения, правовой и общественный статус, доходы и привилегии, корпоративная и групповая идентичность римских военных, характерная для них картина мира, система ценностей и социальная психология, религиозные верования.
Для изложения всех этих аспектов наряду с литературными и юридическими источниками широко используются свидетельства надписей и папирусов, археологические данные, изобразительные памятники. При интерпретации материалов источников учитываются результаты новейших исследований по истории римской военной организации в эпоху принципата.
Махлаюк А. В., Негин А. Е. Повседневная жизнь римской армии в эпоху Империи : монография. — СПб.: Евразия, 2021. — 512 с.; илл.
Махлаюк повседневная жизнь римской армии
Иван Иванов запись закреплена
Издательство «Евразия»
В этой книге рассматриваются различные аспекты и традиции повседневной жизни римской армии в контексте социальной, политической и культурной истории римской державы I в. до н. э. — III в. н. э.
Подробно освещаются армейские будни и праздники, различные виды строительной деятельности, административно-полицейские функции, служебная рутина, учения и тренировки, повседневный быт и развлечения римских солдат, воссоздается как материальная среда, в которой существовало и действовало воинское сообщество, так и внутренние и внешние социальные связи, семейные и межличностные отношения, правовой и общественный статус, доходы и привилегии, корпоративная и групповая идентичность римских военных, характерная для них картина мира, система ценностей и социальная психология, религиозные верования.
Для изложения всех этих аспектов наряду с литературными и юридическими источниками широко используются свидетельства надписей и папирусов, археологические данные, изобразительные памятники. При интерпретации материалов источников учитываются результаты новейших исследований по истории римской военной организации в эпоху принципата.
Махлаюк А. В., Негин А. Е. Повседневная жизнь римской армии в эпоху Империи : монография. — СПб.: Евразия, 2021. — 512 с.; илл.
Махлаюк повседневная жизнь римской армии
ИМОМИ Университета Лобачевского запись закреплена
Вышла в свет монография «Повседневная жизнь римской армии в эпоху Империи», написанная преподавателями ИМОМИ – заведующим кафедрой истории Древнего мира и классических языков А.В. Махлаюком и доцентом кафедры А.Е. Негиным.
В книге рассматриваются различные аспекты и традиции повседневной жизни римской армии в контексте социальной, политической и культурной истории римской державы I в. до н. э. — III в. н. э.
Подробно освещаются армейские будни и праздники, различные виды строительной деятельности, административно-полицейские функции, служебная рутина, учения и тренировки, повседневный быт и развлечения римских солда.
Воссоздается как материальная среда, в которой существовало и действовало воинское сообщество, так и внутренние и внешние социальные связи, семейные и межличностные отношения, правовой и общественный статус, доходы и привилегии, корпоративная и групповая идентичность римских военных, характерная для них картина мира, система ценностей и социальная психология, религиозные верования.
Для изложения всех этих аспектов наряду с литературными и юридическими источниками широко используются свидетельства надписей и папирусов, археологические данные, изобразительные памятники. При интерпретации материалов источников учитываются результаты новейших исследований по истории римской военной организации в эпоху принципата.
Библиографическое описание: Махлаюк А. В., Негин А. Е. Повседневная жизнь римской армии в эпоху Империи : монография. — СПб.: Евразия, 2021. — 512 с.; илл.
Древнеримская суровость
Гражданская и военная доблесть
Среди историков утвердилось представление о принципиальном различии гражданского и военного права у римлян. Первое действовало на территории города и определялось буквой Закона. Второе начиналось за первым милевым столбом от городских стен, и здесь безраздельно царила воля военачальника. Его власть над телами и душами подчинённых была абсолютной. Недаром одним из её символов римляне считали фасции, то есть перевязанный ремнём пучок розог, которые торжественно носили перед военачальником ликторы. За пределами городских стен в фасции вкладывался топор, который символизировал право военачальника выносить смертные приговоры. На территории Рима смертная казнь была ограничена правом провокации, то есть возможностью приговорённого обратиться за заступничеством к народному собранию. Однако с выступлением войска в поход для граждан, ставших воинами, это право переставало действовать.
После объявления войны обычные нормы гражданской жизни в Риме приостанавливались. Закрывались суды, переставало собираться народное собрание, прекращалась торговля. Даже сам гражданский статус воинов как бы отчуждался: будучи зачисленными в войско, граждане лишались базовых прав и подлежали заключению, телесным наказаниям и даже казни по приказу военачальника. Этой особенностью гражданско-правовой жизни охотно пользовался римский сенат, который во время плебейских волнений обычно под первым удобным предлогом вводил военное положение, мобилизовывал недовольных в армию и тем самым принуждал их покориться. Любые сходки или собрания в войске были запрещены под страхом смерти. С другой стороны, эта же особенность приводила к тому, что знаменитые плебейские сецессии V–IV веков до н.э., как правило, начинались с восстания войска, которое отказывало военачальнику в подчинении и затем в полном порядке удалялось на Священную гору в трёх милях от города.
«В начале своего слова, — пишет Аппиан, — он обратился к ним «граждане» вместо «солдаты», это обращение служит знаком того, что солдаты уже уволены со службы и являются частными людьми. Солдаты, не стерпев этого, крикнули, что они раскаиваются и просят его продолжать с ними войну».
Суровость отеческих нравов
Символом унаследованной от предков строгой военной дисциплины римляне считали так называемый «Манлиев правёж». Он относится к 340 году до н.э., когда консул Тит Манлий Империоз приказал ликторам обезглавить собственного сына за нарушение им запрета покидать строй и сражаться с врагами. Ещё один подобный случай произошёл в 432 году до н.э., когда при схожих обстоятельствах собственного сына казнил диктатор Авл Постумий. Правда, Ливий, рассказывая эту историю, выражал осторожные сомнения в её достоверности.
В 325 году до н.э. прославленный военачальник Луций Папирий Курсор, исполняя обязанности диктатора, приговорил к смерти своего начальника конницы Квинта Фабия Руллиана, который, как и предыдущие юноши, вопреки его запрету вступил в бой с противником и одержал победу. Фабию удалось вырваться из рук ликторов и бежать из лагеря в Рим, где он апеллировал к народному собранию. В ходе разгоревшихся среди римлян дебатов Папирию удалось настоять на своём праве, но по единодушной просьбе расположенного к Фабию собрания он всё же согласился смягчить свой гнев и простить его проступок.
Пример «Манлиева правёжа» особо показателен из-за конфликта между властью военачальника и отцовским правом: «Раз уж ты, Тит Манлий, не почитая ни консульской власти, ни отчей…», — такие слова вкладывает Ливий в уста разгневанного поступком сына военачальника. Его суровость, ставшая легендарной уже в древности, должна была стать примером беспрекословного подчинения дисциплине, которая стояла бы выше любых обстоятельств, в том числе выше отцовской привязанности к детям. Эта традиция слепого подчинения приказу была столь непререкаема, что любое самовольное действие, даже на первый взгляд успешное, считалось в римской армии таким же нарушением военной дисциплины, как и невыполнение приказа. Нет сомнений, что этот пример действительно служил для многих поколений римлян важным ориентиром, с которым они сверяли свои действия в частной и в государственной жизни. «Нравами предков сильна и могуча республика римлян», — писал римский поэт Энний.
Устрашение и жестокость
И Полибий, и другие греки описывали суровые порядки, действовавшие в римской армии. Редко в каком другом государстве, замечал Полибий, к виновным в нарушении дисциплины или малодушии относились с такой жестокостью и презрением, как у римлян. Известно, что сенат неоднократно отказывался выкупать своих воинов, попавших в плен к противнику. Когда царь Пирр отпустил римских пленных без выкупа, сенаторы постановили тех из них, кто ранее служил в кавалерии, перевести в пехоту, а бывших пехотинцев приписать к вспомогательным отрядам пращников. Никто из них не имел права располагаться на ночь в лагере или ночевать в палатках, а к прежней службе они могли вернуться не иначе, как доставив доспехи, снятые с двух убитых врагов. Солдат легионов, потерпевших поражение при Каннах, перевели на Сицилию, где они должны были оставаться до конца войны с тем же запретом разбивать на ночь лагерь и заменой пшеничного хлеба на ячменный.
Иногда в отступивших перед натиском врага отрядах проводилась децимация. В этом случае устраивали общее построение войска и среди беглецов по жребию отбирали каждого десятого, которого тотчас подвергали казни. Сам отряд при этом расформировывался, а его воины распределялись среди других подразделений армии.
Лагерное правосудие
Дисциплинарной властью обладал не только военачальник, но также и трибуны, префекты союзников и центурионы. Они имели право налагать денежные взыскания, арестовывать виновных и сечь их розгами. Что касается ответственности за те или иные преступления, то Катон Старший писал, что уличённым в краже среди сотоварищей отрубали кисть правой руки, а если желали подвергнуть их более лёгкому наказанию, то секли розгами перед строем. Полибий перечисляет следующие проступки:
Позорящие взыскания
Римские авторы императорской эпохи продолжали традиционно превозносить старинные нравы таких военачальников, как Домиций Корбулон или Авидий Кассий. Последний отличался легендарной суровостью нравов. По словам его биографа, жившего, правда, в гораздо более позднюю эпоху,
«он подвергал наказанию розгами на площади или казнил посреди лагеря, отрубая голову тем, кто этого заслуживал (…) У дезертиров он отсекал руки, другим перебивал голени и подколенные чашечки и говорил, что оставленный в живых искалеченный преступник служит лучшим примером, чем убитый».
Согласно общему убеждению того времени, праздность и бездеятельность мирной жизни губительно влияли на дисциплину войск, подрывали моральное и физическое состояние солдат. Тяжёлый труд, постоянные упражнения, продолжительная служба в отдалённых гарнизонах бок о бок с врагом считались необходимым средством, чтобы держать в узде наиболее беспокойные контингенты, которые в противном случае самостоятельно не были бы способны удержаться от преступлений или мятежей.
Вместе с тем, особенно в сравнении с предшественниками, в это время гораздо больше стали цениться умеренность тех военачальников, которые реже старались прибегать к репрессиям и чаще решали проблемы личным примером и убеждением. Лагерное правосудие стало гораздо более гибким. За малый проступок на виновного налагались дополнительные наряды по дежурству, его могли отправить на гауптвахту или оставить ночевать за стенами лагеря. Проявивших трусость или неповиновение заставляли копать канавы, носить кирпичи, рубить солому или выполнять другую тяжёлую и грязную работу.
Среди наказаний в это время широкое распространение получили позорящие взыскания. Виновных при этом выставляли в унизительном виде, приказывая им, например, стоять в центре лагеря целый день босиком, в одежде без пояса или разрезанной сверху донизу, с саженью или с дерновиной в руках. Эти наказания, осуществлявшиеся на глазах у сослуживцев, апеллировали к солдатскому чувству чести и являлись эффективным средством поддержания военной дисциплины в рядах профессиональной армии.
Читать онлайн Римские легионы. Самая полная иллюстрированная энциклопедия бесплатно
Александр Валентинович Махлаюк, Андрей Негин
Римские легионы. Самая полная иллюстрированная энциклопедия
© Махлаюк А.В., Негин А.Е., 2018
© ООО «Издательство «Яуза», 2018
© ООО «Издательство «Якорь», 2018
© ООО «Издательство «Эксмо», 2018
Предисловие
О войнах Древнего Рима, об отдельных сражениях и кампаниях написано необозримое количество исследовательских работ и научно-популярных книг. В настоящее время заинтересованный читатель немало может прочитать и на русском языке. Однако интерес к военной истории Рима не ослабевает. Различные ее аспекты интенсивно изучаются специалистами, которые обращаются к новым темам и вопросам, предлагают новые подходы. Благодаря активным археологическим изысканиям и открытию новых надписей постоянно пополняются данные о размещении вооруженных сил на территории Римской державы, о повседневной жизни римских военных, об их вооружении. Современные знания о римской армии гораздо полнее и разностороннее, чем 50 или даже 20 лет назад. Остаются и нерешенные или спорные проблемы, по которым идут оживленные дискуссии, опровергаются старые и высказываются новые точки зрения.
Своего наибольшего расцвета и высшего уровня профессионализма римская армия достигла в эпоху Ранней империи, то есть в период времени от установления единоличной власти Октавиана Августа (30 г. до н. э. – 14 г. н. э.) до первых десятилетий III в. н. э. Именно Октавиан, внучатый племянник и наследник Цезаря, вышел победителем в той череде гражданских войн, что положили конец Римской республике, и создал основы того государственно-политического устройства, которое без существенных изменений просуществовало более 250 лет. Историки называют эту форму правления принципатом (от принятого Октавианом титула «принцепс», означающего «первенствующий, первый государственный деятель»), чтобы подчеркнуть своеобразие новой системы власти, являвшейся монархической по сути, но при этом сохранявшей многие элементы и традиции республиканского строя. С именем первого принцепса связано и окончательное утверждение профессионального характера армии, новой системы размещения вооруженных сил на территории державы, упорядочение сроков и условий службы, порядка чинопроизводства, размеров жалованья военнослужащим, различных юридических льгот и ограничений, премий и привилегий ветеранов. Вместе с тем многие организационные структуры, тактические построения, вооружение, старинные традиции воинской дисциплины и взаимоотношений военачальников и подчиненных сохранялись в императорской армии. Август не стал менять тех принципов римского военного искусства, которые сложились в предшествующие времена и достигли зрелости в деятельности таких прославленных полководцев, как Сципионы, Гай Марий, Корнелий Сулла, Гней Помпей, Юлий Цезарь.
Главным предметом данной книги будет римская армия первых трех столетий нашей эры. В конце III – начале IV в. н. э. преобразования императоров Диоклетиана и Константина Великого, ставшие ответом на глубокий кризис Римской державы и новую стратегическую ситуацию, открыли следующую, принципиально иную эпоху как в военной стратегии, так и в порядке комплектования и организации армии. Классический римский легион перестал существовать как таковой. Но это, как говорится, совсем другая история.
Данные проблемы в настоящее время вызывают большой интерес военных историков, и именно они будут в центре нашего внимания. Мы попытаемся последовательно, с максимальным учетом новейших исследований и по возможности доступно осветить военно-политические, организационные, стратегические и тактические аспекты функционирования римской военной машины, внутреннее устройство, состав, обучение и вооружение легионов, организацию планирования и проведения военных операций, взаимоотношения командиров и подчиненных, рассмотрим различные ракурсы и «лики» римской битвы. Таким образом, читатели не найдут на страницах этой книги рассказа об отдельных войнах, разбора тех или иных сражений и кампаний. Основной замысел данной работы заключается в другом: показать, что представляла собой и как действовала римская императорская армия, и прежде всего ее легионное ядро. Иначе говоря, мы хотели бы предложить современные ответы на четыре взаимосвязанных вопроса:
1. Для каких целей создавалась и существовала императорская армия?
2. Как комплектовались и были устроены римские легионы?
3. Каким образом они управлялись и действовали на театре военных действий?
4. Как выглядело сражение с участием легионов и какую роль играли в нем отдельные солдаты, командиры и военачальники, различные подразделения и вспомогательные войска?
Некоторые из этих вопросов пока еще не получили достаточного освещения в книгах, доступных широкой читательской аудитории в России, и авторы рассчитывают по мере сил заполнить этот пробел.
Глава 1
Октавиан Август и создание императорской армии
«В военном деле он ввел много изменений и новшеств, а кое в чем восстановил и порядки старины. Дисциплину он поддерживал с величайшей строгостью».
Сам Октавиан Август, надо сказать, не блистал полководческими дарованиями, мало напоминая в этом отношении своего приемного отца. Недаром он любил повторять, что образцовому полководцу меньше всего пристало быть торопливым и опрометчивым (Светоний. Август. 25. 4). Но он был прекрасным организатором и дальновидным политиком, умел находить и выдвигать способных людей. Главные победы, связывавшиеся с его именем, были делом его доверенных помощников и крупных военачальников, таких известных, как Марк Випсаний Агриппа и Тиберий, а также таких менее знаменитых, но внесших незаменимый вклад в военные достижения августовского времени, как Сентий Сатурнин, Друз Старший, Мессалла Корвин, Лициний Красс.
Еще одной способностью Августа было умение считать. Известно, что он самолично вел учет военных сил и государственных доходов и расходов (Светоний. Август. 101. 4; Тацит. Анналы. I. 11; Дион Кассий. LIII. 30; LVI. 33). Сконцентрировав в своих руках контроль над огромными финансовыми ресурсами Римской державы, Август сумел ими рачительно распорядиться и найти такой оптимальный баланс в военных расходах, который обеспечил и интересы военнослужащих, и должную эффективность вооруженных сил и в то же время не стал непомерным бременем для населения Империи.
Император Октавиан Август в качестве Великого Понтифика (Pontifex Maximus). Музей Терм. Рим
Октавиан имел дело с настоящим, которое порождено прошлым, и, реформируя армию, исходил прежде всего из того состояния армии, в каком она была в последние десятилетия республиканского периода. А это была уже почти постоянная и почти профессиональная армия, существенно отличавшаяся от ополчения граждан. Многие солдаты уже давно были подолгу служившими профессионалами, а более или менее постоянные гарнизоны размещались в римских провинциях иногда на протяжении нескольких поколений. В первой половине I в. до н. э. редко было меньше 14 легионов. После Союзнической войны 91–88 гг. до н. э. [3] отряды союзников вышли из употребления и были заменены вспомогательными войсками из иноземных народов. К югу от реки По все италики стали римскими гражданами и могли теперь призываться в легионы. Причем многие из новых граждан, лишенные собственности и доходов, охотно записывались на военную службу в надежде поправить свое материальное положение за счет военной добычи и вознаграждения, но по большому счету они не питали патриотических чувств к римскому государству. Именно Союзническая война в большей степени, нежели реформы Мария, отменившие цензовую систему при наборе легионов, породила ту жадную, своекорыстную солдатскую массу, которая участвовала в гражданских войнах. Но именно эта армия, по сути дела, привела Октавиана к власти, и удержаться на ее вершине без армии было немыслимо. Равным образом невозможно было надежно сохранять и расширять римские владения, обеспечивать внутренний порядок, вернувшись к традиционной республиканской практике набора военнообязанных граждан для очередной кампании и их роспуска по ее окончании. Правовые и административные структуры государства нужно было привести в соответствие с новыми реалиями и юридически оформить фактическое существование постоянной армии, окончательно превратив ее в профессиональную.
Деталь алтаря Гнея Домиция Агенобара. Лувр. Париж
Август произвел расселения ветеранов в 30 и 14 гг. до н. э. Необходимые земли приобретались за счет египетской добычи. Август потратил на эти цели 860 млн сестерциев, избежав той непопулярности, которая была связана с конфискацией земель в 41 г. (Деяния Божественного Августа. 16; Дион Кассий. LI. 4. 8). Всего в Италии было выведено 28 колоний, наделы в которых получили ветераны Августа. Эти поселения, помимо всего прочего, предназначались для того, чтобы служить опорой власти в моменты возможных политических кризисов и в дальнейшем быть источником пополнения легионов. Ветераны, сражавшиеся на стороне Антония, также получили земельные наделы, но позднее и только в провинциях (Испании, Азии, Сирии, Нарбонской Галлии, Ахайю и др.). Размер наделов, которые получали ветераны при Августе, точно не известен. Предполагают, что в среднем он составлял 50 югеров (14,7 га). Увольняемые в отставку позже (в 7, 6, 4, 3 и 2 гг. до н. э.) получали вознаграждение в денежной форме, на что было потрачено около 400 млн сестерциев (Деяния Божественного Августа. 16). Большинство ветеранов предпочитали именно такое вознаграждение, поскольку оно давало больше свободы в выборе места жительства. В своих «Деяниях» Август отмечает, что около 500 000 римских граждан были приведены к присяге на верность ему, и из них немногим более 300 000, отбывших срок на военной службе, он вывел в колонии или вернул в их города (Деяния Божественного Августа. 3). Из них около 120 000 были выведены в колонии в 30 и 29 гг. до н. э., а остальные 180 000 получили отставку и награду в виде земельного надела или денег в период с 29 г. до н. э. по 14 г. н. э. Прочие же либо не дожили до отставки, либо вышли в отставку уже при Тиберии.
Что касается структуры вооруженных сил, то здесь Августом были созданы на регулярной основе новые рода и виды войск: преторианская гвардия, формирования городского гарнизона Рима (городские когорты и когорты вигилов, предназначенные для тушения пожаров) и военно-морской флот. Были также упорядочены виды вспомогательных войск (auxilia).
Легионеры, набранные в 30 г. до н. э., по-видимому, были уволены в отставку в 14 г. до н. э. А в 13 г. до н. э. Август установил срок службы в 16 лет (Дион Кассий. LIV. 25. 5–6), что соответствует тому числу походов, которое полагалось совершить римскому гражданину в период Республики. Очевидно, что с этого времени обычным стал набор в легионы добровольцев. В 5 г. н. э. срок службы был определен в 20 лет плюс 5 лет в качестве ветерана. Через некоторое время после смерти Августа срок службы стал составлять 25–26 лет.
Надежное удовлетворение материальных потребностей солдат в целях недопущения возможных мятежей и солдатского диктата периода гражданских войн было одной из важнейших задач Августа в рамках его политики стабилизации. Для этого необходимо было выработать своего рода служебный договор, приемлемый и для власти, и для солдат, и для общества. Как пишет Дион Кассий (LIV. 25. 5), он хотел сделать так, «чтобы отныне воины, записавшись в войско на определенных условиях, больше не имели причин из-за этого бунтовать. Эти меры не вызвали в то время [в 13 г. до н. э.] у воинов ни радости, ни злости, так как они не получили всего, чего хотели, но и не были лишены всего; у остального же населения благодаря этим решениям появилась твердая надежда, что у них в будущем не отберут их владений». Основателю принципата удалось в целом успешно решить эту непростую задачу. При этом можно говорить об установлении фактической монополии принцепса на снабжение и награждение войск. Было определено и денежное вознаграждение, получаемое ветераном, в размере 3000 денариев для рядового легионера, что равнялось сумме его жалованья за 13 лет. Для выплаты вознаграждения ветеранам, увольняемым в отставку после 20 лет службы, Август учредил в 6 г. н. э. специальную военную казну (aerarium militare), в которую передал из собственного имущества 170 млн сестерциев, а потом для его пополнения ввел два новых налога: 5-процентный налог с наследства [6] и 1-процентный налог с аукционных продаж (Деяния Божественного Августа. 17; Дион Кассий. LV. 25). В 17 г. н. э. Тиберий добавил к источникам ее пополнения налог (трибут) с провинции Каппадокия.
Само солдатское жалованье осталось прежним, каким его установил Цезарь: 225 денариев у рядового легионера. Это, правда, немногим превышало средний прожиточный минимум. Но у жалованья было несомненное достоинство – его регулярность. Легионеры же имели перспективы продвижения по службе, сулившие повышенное жалованье, право на получение доли добычи и денежных подарков от императора.
Таким образом, Август добился того, чтобы, как пишет Светоний (Август. 49. 2), воинов, где бы они ни служили, ни возраст, ни бедность не побуждали к мятежам.
Нужно подчеркнуть, что, вопреки распространенному мнению, Август не располагал легионы и другие соединения рядом с границей. В его правление происходили постоянные перемещения войск, направляемых на те или иные театры военных действий, где продолжались завоевания (как в Испании, в альпийских или германских землях, в Мёзии) или возникала необходимость подавить восстания местного населения (как в Паннонии и Далмации). Из пяти легионов, размещавшихся при Августе в Иллирии и Далмации, в середине I в. н. э. остался только один. Как известно, Август разделил все провинции на императорские и сенатские (официально они назывались «провинции римского народа»). Наиболее важные в военном отношении провинции перешли под непосредственное управление императора, который направлял туда своих легатов (наместников); внутренние, замиренные провинции управлялись наместниками, посылаемыми сенатом. Первоначально, однако, и в некоторых сенатских провинциях стояли легионы. Но из 8 легионов, дислоцировавшихся в сенатских провинциях, к концу правления Августа остался только один – в провинции Африка (впрочем, и его в 39 г. Калигула передал из-под власти наместника под командование специально назначенного легата – Тацит. История. IV. 48). Капитальные, устроенные на постоянной основе легионные лагеря появляются только с середины I в. н. э.
Ауреус времен императора Клавдия с изображением лагеря преторианцев
Преторианские когорты размещались в городах Италии и (со времени Тиберия) в самом Риме, в специальном лагере на склоне Эсквилина, одного из семи римских холмов. Таким образом, Август отступил от давней традиции, согласно которой вооруженное войско не могло находиться в пределах городской черты Рима. Привилегированное положение солдат преторианской гвардии по сравнению с легионерами заключалось в более коротких сроках службы (12, позже 16 лет) и повышенном жалованье (рядовой преторианец получал в год 375 денариев против 225 денариев у простого легионера; императорские денежные подарки преторианцам выплачивались в большем размере, нежели всем другим воинам из числа граждан). Набирались в преторианские когорты в основном жители Италии, и гвардейцы подчас свысока смотрели на легионеров, третируя их как чужеземцев (Тацит. История. II. 21). В свою очередь, легионеры из провинциальных армий видели в преторианцах не настоящих солдат, а людей, избалованных столичной жизнью, больше пригодных для парадов, нежели для настоящих войн и испытаний.
Каждая преторианская когорта делилась на 10 центурий под командованием центуриона. Когортой командовал трибун. Кроме того, в состав гвардии входил отряд из 300 конных спекуляторов, которым командовал центурион trecenarius («трехсотник»). Заместитель последнего назывался princeps castrorum – «начальник лагеря». Начальствовали над всеми когортами один или два префекта претория из числа всадников, подчиненных непосредственно принцепсу. Преторианцы были вооружены в принципе так же, как и легионеры, обучались таким же образом. Начиная со II в. н. э. гвардия сопровождала императора в военных походах, но каких-либо специальных тактических задач не имела. Вместе с тем гвардия давала немало командных кадров для легионов, так как некоторые преторианцы, отслужившие 16 лет, могли получить чин центуриона и продолжить службу в легионах, имея подчас лучшие карьерные перспективы по сравнению с легионными центурионами, выслужившимися из рядовых.
Однако близость к императорскому двору делала преторианцев важной политической силой, особенно в моменты династических кризисов. Именно от позиции преторианской гвардии часто зависел выбор того или иного претендента на императорский престол или же физическое устранение неугодного правителя путем заговора. Осторожный Август в деле обеспечения собственной безопасности не полагался только на преторианцев, но имел также отряд германских телохранителей (Germani corporis custodes) численностью как минимум 500 человек, который обычно набирался из племени батавов. Они имели свой лагерь за Тибром. Их распустил Гальба в 68 г. н. э. В конце I в. им на смену пришли так называемые equites singulares Augusti, объединенные в подразделение численностью в 1000 человек под командованием всаднического трибуна, подчиненного префекту претория. Они набирались из германских провинций, прежде всего из тех же батавов. К этому времени и провинциальные наместники имели свой эскорт equites singulares consularis, которых набирали из лучших солдат кавалерийских вспомогательных частей.
К элитным частям относились также городские когорты (cohortes urbanae), учрежденные в самом начале правления Августа и выполнявшие в основном функции городской полиции. Первоначально было три такие когорты численностью по 500 человек (позднее, вероятно, как и у преторианцев, она была доведена до 1000). Их нумерация продолжала номера преторианских когорт, то есть имели номера с Х по XII. Подчинялись они префекту города, а со II в. н. э. – префекту претория. В правление Тиберия, около 20–23 гг. н. э., они были размещены в том же лагере, что и преторианские когорты. Еще две когорты были учреждены позднее и размещены – одна в Лугдуне (Лионе), а вторая в Карфагене.
Семь когорт ночной стражи (cohortes vigiles), созданные в 6 г. н. э., численностью тысяча человек каждая, выполняли функции военизированной пожарной команды и ночного дозора в столице. Они набирались из вольноотпущенников и неграждан (перегринов), которым через несколько лет службы предоставлялось римское гражданство. Командовал ими префект ночной стражи.
Римляне продолжали достаточно широко использовать контингенты, поставляемые зависимыми (клиентскими) царями. Например, в 25 г. до н. э. по приказу Августа префект Египта Элий Галл совершил военную экспедицию в Аравию, имея в дополнение к легионерам и ауксилариям отряд в 500 человек от царя Иудеи Ирода и 1000 человек от царя набатеев Обода (Страбон. География. XVI. 4. 23). В войске наместника Каппадокии Арриана, снаряженном для отражения набега аланов, регулярные римские войска дополнялись союзными контингентами из Малой Армении, Трапезунда и Колхиды (Арриан. Построение против аланов. 7). Марк Аврелий после войны с маркоманнами и квадами в соответствии с заключенным договором принял на службу 5500 сарматов из-за Дуная и не стал распределять их по различным вспомогательным частям, а отправил всех вместе в Британию (Дион Кассий. LXXI. 16. 2).
Все эти вспомогательные формирования, безусловно, придавали римской армии тактическую гибкость и разнообразие. Они восполняли потребность в кавалерии и легкой пехоте, которая стала ясной уже во время Второй Пунической войны. Многие военные задачи (наблюдение за границами, внутренний полицейский контроль и т. д.) требовали мобильности, гибкости, меньших отрядов и открытых форм построения, а не массовой тяжелой пехоты. В социальном плане вспомогательные войска, имевшие командиров из числа римлян и служившие бок о бок с легионами, способствовали процессу романизации провинциального населения, тем более что главной наградой за 25-летнюю службу для солдат-ауксилариев было римское гражданство, которое они получали, выходя в отставку, вместе со своими женами и детьми. Однако интеграция контингентов из племен, недавно покоренных римлянами, в римскую армию была сложным и подчас болезненным процессом. В I в. н. э. известны случаи, когда провинциалы, пройдя римскую военную школу, поднимали восстание и выступали против римской власти. Так было в 6–9 гг. н. э. в Паннонии и Далмации, где ядро восставших составили племена, уже давно набиравшиеся в римские вспомогательные войска. Командиром отряда вспомогательных войск служил и Арминий из племени херусков, который, изменив римлянам, заманил армию наместника Германии Квинтилия Вара в ловушку и уничтожил в Тевтобургском лесу в 9 г. н. э. В 69–70 гг. н. э. мощное восстание галльских племен против Рима возглавил Юлий Цивилис, также служивший командиром вспомогательной когорты. Неизвестный автор трактата «Об устройстве военного лагеря», написанного во II в. н. э., указывал, что легионы, как самые верные войска, следует размещать непосредственно у лагерного вала, чтобы они охраняли его и как стеной из человеческих тел удерживали от бегства разноплеменное воинство (Псевдо-Гигин. Об устройстве военного лагеря. 2). Важная ремарка, свидетельствующая, что и столетие спустя после Августа ауксилариям не всегда можно было доверять в полной мере.
В правление Августа в составе вооруженных сил Рима впервые учреждается постоянный военно-морской флот. Из кораблей, участвовавших в битве при Акции, были созданы два флота – Мизенский и Равеннский, названные так по местам их базирования. Они охраняли, соответственно, западное и восточное побережья Италии. Трофейные корабли, захваченные у Антония, стали основой еще одного флота, размещенного в Нарбонской Галлии в городе Forum Iulii (совр. Фрежюс на юге Франции). Кроме того, впоследствии создавались и отдельные флотилии на окраинных морях (в Британии, Понте) и больших реках (Рейне и Дунае). Флотские экипажи комплектовались из перегринов и были устроены по образцу легионов по центуриям во главе с центурионами, причем моряков называли milites, «воины». Командовал каждым флотом префект всаднического ранга, при этом командующий Мизенским флотом считался старшим. Командиры кораблей, триерархи, нередко были из вольноотпущенников. В правление Тиберия и Клавдия отпущенники даже поднимались до поста командующего флотом (ILS 2815). Общая численность императорского флота оценивается в 40–45 тыс. человек – сила довольно-таки значительная, хотя, в общем, он играл хотя и полезную, но отнюдь не большую роль в военной системе принципата.
Еще одним краеугольным камнем военной реформы Августа стала перестройка системы высшего командования, направленная прежде всего на нейтрализацию потенциальных угроз единоличной власти принцепса со стороны представителей сенатской знати. Чтобы исключить возникновение замкнутой «касты» высших военачальников, Август, сохранив традиционную монополию сенаторского сословия на командование войсками, ввел обязательное сочетание гражданских и военных постов в карьере сенаторов. Все назначения на высшие должности, предполагавшие командование войсковыми соединениями (командующих легионами и провинциальных наместников, под началом которых находились все вооруженные силы провинции), производились самим принцепсом как верховным главнокомандующим в соответствии с определенным порядком: прежде чем получить командную должность сроком, как правило, на несколько лет, необходимо было исполнить соответствующую магистратуру (квестора, претора, консула); после военных постов сенаторы вновь возвращались к гражданской жизни. Но для прохождения сенаторской карьеры военная служба оставалась обязательной. По сообщению Светония (Август. 38. 2), Август назначал сыновей сенаторов не только трибунами легионов, но и префектами конницы (т. е. конных вспомогательных отрядов); а чтобы никто из них не миновал лагерной жизни, он обычно ставил их по двое над каждым конным отрядом. Кроме того, важные командные должности (начальствование над преторианской гвардией, наместничество в Египте, командование вспомогательными отрядами и другие) были закреплены за представителями второго благородного сословия – всадниками. Опасаясь мятежных поползновений со стороны оппозиционных аристократов, Август часто использовал на командных должностях людей незнатных и членов своего семейства, а главное – полностью поставил под свой контроль выплату жалованья и награждение солдат, превратившись, по сути дела, в единственного патрона солдат, которые лично ему были обязаны всеми благодеяниями и привилегиями, только ему приносили воинскую присягу и обязывались хранить верность. И хотя потенциальная опасность со стороны популярных военачальников, стоявших во главе крупных провинциальных армий, не исчезла полностью, созданная Августом система в целом оказалась настолько прочной и эффективной, что была в состоянии справляться со случайными сбоями, династическими проблемами и попытками военных мятежей.
В целом же созданная Августом военная система сохраняла два фундаментальных, восходящих к древним традициям принципа: единство статуса гражданина и легионера и закрепленную за высшими сословиями монополию на командование (что в условиях профессиональной армии было, конечно, пережитком древней республиканской системы, при которой военные посты доставались не столько в соответствии с реальными способностями и опытом, сколько в силу принадлежности к знатным сословиям). Августом были заложены столь прочные основы новой военной организации, что его преемникам в течение долгого времени оставалось лишь приспосабливать к изменяющейся ситуации то, что уже было создано. Именно в его правление были определены способы комплектования различных родов войск и общая военно-политическая стратегия, установлены различия между легионами и вспомогательными войсками, между гарнизоном Рима и провинциальными армиями, определены пути карьеры высших командиров, условия прохождения службы рядовых и центурионов, статус ветеранов. Создание профессиональной постоянной армии позволяло более успешно накапливать и передавать военный опыт.
Глава 2
Имперская стратегия
(Геродиан. История императорской власти после Марка. II. 11. 4–5)
Боевое применение армии, ее состав, численность, структура, тактика и размещение на территории государства зависят от характера тех вооруженных конфликтов, в которых участвует государство, а стало быть, во многом определяются проводимой правительством внутренней политикой, тем стратегическим курсом, какого придерживаются правящие круги в отношениях с соседними странами и народами. Кроме того, армия оставалась и важной политической силой (как бы Август ни пытался удалить ее от политики), одной из главных опор императорского единовластия и вместе с тем средством для удержания в повиновении завоеванных народов.
На протяжении своей истории Риму приходилось иметь дело с очень разными противниками, как с варварскими племенами, еще не имевшими государственности, так и с такой мощной державой, как Парфянское царство, вести завоевательные и оборонительные войны на различных театрах военных действий – от Британских островов до Закавказья и Месопотамии, подавлять восстания и мятежи подвластного населения. Каждый из народов, становившихся противником Рима, имел свои особенности в вооружении и тактике, и это приходилось учитывать римлянам, строя свою военную организацию. История Римской державы отнюдь не была чередой легких завоеваний и блестящих успехов. Случались и такие катастрофические поражения, как полный разгром сразу трех легионов в 9 г. н. э. в Тевтобургском лесу, или позорная капитуляция перед парфянами войска Цезенния Пета в 64 г. н. э. при Рандее в Армении (Тацит. Анналы. XV. 15; Дион Кассий. LXII. 21), или уничтожение нескольких легионов восставшими иудеями в 66 и 132–135 гг.
Имперская внешняя политика и военная стратегия определялись многими разнообразными факторами. Под соответствующие задачи комплектовались и готовились вооруженные силы Империи, соответствующим образом они размещались на территории Римской державы. Следует иметь в виду, что Римская империя оставалась цепью провинций вокруг Средиземного моря и реагировала на отдельные военные проблемы в прилегающих районах в зависимости от конкретной ситуации. Вместе с тем можно говорить и о действии более или менее постоянных или долговременных военно-политических факторов.
Античные авторы, говоря о причинах тех или иных войн в эпоху Империи, часто указывают на желание императоров снискать личную славу и укрепить свой престиж, что имело важное значение для обоснования их права на власть. К этому их, несомненно, подталкивало и общественное мнение, по-прежнему видевшее в успешных завоеваниях и покорении иноземных народов едва ли не главное свидетельство величия Рима. Именно желание найти почетный повод для настоящего триумфа было, по свидетельству Светония, причиной завоевания Клавдием Британии (Светоний. Клавдий. 17. 1). Стремление к истинной славе было, по словам Диона Кассия, истинным мотивом императора Траяна, чтобы начать войну с Парфией (Дион Кассий. LXVIII. 17. 1).
Разумеется, стремление отдельных императоров расширить пределы римских владений, снискать военную славу, приобрести добычу и новые ресурсы были важными побудительными мотивами римской политики, и многие войны действительно приносили Риму существенные материальные выгоды, как, например, присоединение Египта в 30 г. до н. э. Но всё же эти мотивы в целом имели вторичное значение. Главной причиной предпринимаемых римлянами военных акций чаще было стремление поддержать статус и престиж Римской державы, отомстить за оскорбление (реальное или выдуманное), покарать непокорных. Только насаждая соответствующий образ, Империя могла обеспечить относительную неприкосновенность своих рубежей, не допустить одновременных нападений извне и восстаний внутри. Владычество и величие римского государства, сама его безопасность зависели от всеобщего признания. Материальные приобретения, полученные в результате завоеваний, в свою очередь упрочивали статус Империи.
Сугубо экономические интересы и геополитические соображения не могут удовлетворительно объяснить многие военные предприятия римлян в эпоху Империи. Многие кампании были исключительно затратными, а завоеванные территории в результате не только не приносили доходов в казну, но, напротив, поглощали немалые ресурсы на содержание размещаемых на них войск, которые были необходимы и для охраны новых внешних границ, и для обеспечения внутреннего спокойствия. Так обстояло дело, например, в Британии, которая была завоевана и стала римской провинцией в 43 г. н. э.
В немалой степени римская внешнеполитическая и военная стратегия обуславливалась морально-психологическими факторами и строилась на создании особого образа Рима как могучей, несокрушимой силы. Этот образ поддерживался применением стратегии устрашения и мести. До тех пор пока потенциальные враги Империи верили в ее силу и в неотвратимость возмездия, римляне могли рассчитывать на сохранение своего господства, имея сравнительно небольшую армию и пограничную систему, которая сама по себе не была рассчитана на отражение массированных вторжений. Римская агрессивность и наступательная стратегия как раз и были нацелены на то, чтобы внушить соседям соответствующие представления. Показательны в этом плане слова оратора IV в. Фемистия, который в речи в честь императора Валента подчеркивал, что римлян и скифов (в данном случае имеются в виду готы) разделяют не реки, не болота, не стена – ибо через них можно переплыть, переправиться, перебраться, – но страх, которого никогда не преодолевал тот, кто считал себя слабее (Речи. 10. 138 D).
Таким образом, римская военно-политическая стратегия во многом основывалась на ценностных представлениях, описываемых такими понятиями, как честь, достоинство, слава. Римляне воспринимали международные отношения как борьбу за честь и статус между Римом и варварскими народами и доказывали свое превосходство в этом состязании демонстративными военными акциями и завоеваниями. С точки зрения римлян, проявить какую-либо слабость, как, например, уважительное отношение к иноземным народам, неспособность отомстить за понесенное поражение или покарать восстание с показательной жестокостью, означало дать повод для вторжения или мятежа. Поэтому римляне иногда преувеличивали потенциальные угрозы и, рассматривая любое вторжение или неподчинение как покушение на свой престиж, реагировали на них с чрезмерной агрессивностью, предпринимая завоевательные походы и даже не останавливаясь перед тотальным уничтожением противника или по меньшей мере подрывом его военного потенциала. Главное, чего они хотели добиться, – внушить врагу чувство страха перед превосходством Рима. Причем с римской точки зрения ответ на брошенный Риму вызов мог последовать в любое время, даже спустя несколько лет. Так, Юлий Цезарь для оправдания своих действий против племени гельветов, с которых начались Галльские войны, вспоминает то поражение, которое это племя нанесло Лицинию Крассу почти пятьдесят лет назад (Цезарь. Галльская война. I. 7; 12–14, 30).
Действительно, многие римские кампании в эпоху Империи (дакийские войны Домициана, парфянская и дунайские войны Марка Аврелия, вторжение Септимия Севера в Шотландию, поход Александра Севера против Персии, германская кампания Максимина Фракийца) происходили после серьезной длительной подготовки и не могут считаться непосредственной реакцией на возникший кризис. Целью этих ударов была не столько, собственно, оборона, сколько наказание, месть и устрашение противника, то есть установление определенного равновесия в статусных отношениях между Империей и ее врагами. Таковыми, по сути дела, были и Дакийские войны Домициана и Траяна. Домициан вынужден был реагировать на вторжение даков в провинцию Мёзию в 85 г. н. э., в результате которого римские войска были разбиты, причем в сражении погиб и наместник провинции. Армия, посланная восстановить положение, также потерпела неудачу, и Домициан потратил год, прежде чем снова выступил против даков, но тем не менее вынужден был заключить с ними мир если не позорный для Рима, то явно не почетный. Поэтому для восстановления престижа Римской империи войны против даков в 101–102 и 105–106 гг. продолжил император Траян, который довел дело до полного поглощения Дакии и создания на ее территории новой провинции.
Полководцы и военачальники Рима с самого начала стремились взять инициативу в свои руки, чтобы сразу продемонстрировать врагу уверенность римской армии в себе. Поэтому высказанное в свое время некоторыми историками обвинение римлян в пристрастии к «окопной войне» [16] несправедливо. Римляне вели войны с великой решительностью, настойчиво добиваясь победы. Достигнув же победного результата, римляне, как правило, действовали предельно жестоко. Они иногда не ограничивались разрушением городов и деревень, но стремились максимально уничтожить живую силу противника. Так, в правление Августа Марк Красс подверг почти полному уничтожению фракийское племя бастарнов. Так же поступили Тиберий и Друз в 15 г. до н. э. после завоевания Реции: они «выселили бо́льшую часть наиболее сильных мужчин боеспособного возраста, оставив лишь такое их количество, которого было достаточно, чтобы страна не обезлюдела, но которого не хватило бы, чтобы поднять восстание» (Дион Кассий. LIV. 22. 5). С особенной беспощадностью подавлялись восстания провинциального населения, как это было в Паннонии в 6 г. н. э., в Иудее в 66–70 гг. и в 132–135 гг., в Британии в 61 г. и в других случаях. Римляне практиковали такие превентивные меры, как переселение из вновь завоеванной провинции мужского населения боеспособного возраста.
Такие действия римлян, естественно, не могли не восприниматься покоренными народами как проявление врожденной алчности и агрессивности римского народа. В риторически заостренной форме мысль об этом римский историк Тацит вкладывает в уста вождя британских повстанцев Калгака: «Расхитителям всего мира, им уже мало земли: опустошив ее, они теперь рыщут по морю; если враг богат – они алчны; если беден – спесивы, и ни Восток, ни Запад их не насытят; они единственные, кто с одинаковой страстью жаждет помыкать и богатством, и нищетой; отнимать, резать, грабить на их лживом языке зовется господством; и, создав пустыню, они говорят, что принесли мир» (Тацит. Агрикола. 30).
Строительство приграничных укреплений. Рельеф с колонны Траяна
Кстати сказать, античные авторы в качестве мотивов, которыми руководствовались римские правители, затевая завоевательные кампании, нередко указывают и на необходимость занять войска делом, чтобы «бездеятельность – состояние, опасное для дисциплины, – не испортила воинов», как пишет Веллей Патеркул (Римская история. II. 78. 2), говоря о причинах предпринятых Октавианом походов в Иллирик и Далмацию. Так же и император Септимий Север в 208 г. н. э. начал кампанию в Британии, «видя, что его сыновья стали вести негодный образ жизни, а войска расслабляются от бездеятельности» (Дион Кассий. LXXVII. 11. 1; ср. Геродиан. III. 14. 2).
Римляне всегда высоко ценили победы и завоевания. Стремление римской элиты к отличиям на военном поприще и, соответственно, к славе, которая открывала путь к высшим должностям в условиях острого политического соперничества, было одной из причин агрессивности Римской республики. С установлением монархического строя в форме принципата положение дел в этом плане существенным образом изменилось. Теперь продвижение по ступеням государственной карьеры и назначение на должности провинциальных наместников зависело от расположения императора. А поскольку последний являлся верховным главнокомандующим, то все военные успехи и слава стали связываться в первую очередь с его именем, и правители провинций не могли проявлять такой же самостоятельности и активности, как во времена Республики. Римские историки сохранили слова известного полководца Гнея Домиция Корбулона, которые он в сердцах произнес, когда император Клавдий снял его с должности в самый разгар успешно начатой кампании против германских племен. Император, по словам историка Диона Кассия, отозвал его потому, что, «зная его доблесть и боевую выучку его армии, не желал дать ему усилиться еще более. Получив приказ, Корбулон повернул назад, воскликнув только: «О, как счастливы были полководцы былых времен!» Он имел в виду, что те могли безбоязненно проявлять свою доблесть, тогда как он скован завистью императора» (Дион Кассий. LXI. 30. 4–5; ср. Тацит. Анналы. XI. 20).
Дело еще и в том, что, если кто-либо из военачальников, под чьим командованием были сосредоточены достаточно крупные силы, добивался крупных военных успехов и популярности в войсках и общественном мнении, это могло таить угрозу императорскому единовластию, так как добытая победами слава и почитающая своего командующего армия могли стать достаточными основаниями, чтобы бросить вызов существующему политическому порядку. Доверить армию в 10–12 легионов честолюбивым аристократам означало бы способствовать возвращению того хаоса гражданских войн, который пережила Римская республика в последние десятилетия своего существования.
Римляне продолжали восхищаться военными успехами и доблестями полководцев. Но так или иначе, уже в правление Августа большинство наместников находились под контролем императора и их возможности проявлять инициативу были ограниченны.
1. Время правления первой императорской династии Юлиев-Клавдиев. Для этого этапа характерны явные гегемонистские устремления Рима. Достаточно сказать, что за свое долгое правление (30 г. до н. э. – 14 г. н. э.) Август почти удвоил владения Римской державы, присоединив к ней в результате завоеваний Египет, ряд областей в Испании, альпийские области Рецию и Норик, Паннонию и Мёзию на Балканах, германские земли по Рейну; Иудея и Галатия вошли в состав Империи мирным путем. Некоторые войны начинались в силу политических и династических причин, другие преследовали и военно-стратегические цели, в частности, обеспечение безопасности коммуникаций в Альпах и на Балканском полуострове. При Калигуле и Клавдии к владениям Империи были присоединены Мавритания и Британия. Для контроля соседних территорий использовалась система клиентских государств, зависимых от Рима.
2. Последняя четверть I в. – начало III в. н. э. В это время можно говорить о переходе к более оборонительной модели, осуществлявшейся по достаточно четко обозначенным рубежам. Римские войска оседают на границах, отделяющих Империю от варварского мира; области, находившиеся под дипломатическим контролем, постепенно подчиняются прямому римскому управлению. Но это была активная оборона, предполагавшая не только создание в варварских землях дорог и аванпостов, но и нанесение мощных превентивных и карательных ударов, а также покорение новых областей, откуда могла исходить потенциальная угроза римским интересам и престижу, как это было в случае завоеваний в Дакии и в Месопотамии, осуществленных императором Траяном. Эта стратегия может быть определена как «преграждающая».
3. Период с конца III в., когда после почти 50-летнего кризиса и развала Империя благодаря в первую очередь усилиям императора Диоклетиана смогла восстановить прежнюю целостность и внутреннюю стабильность. Этот период характеризуется переходом к эшелонированной («глубинной») обороне и использованием мобильных сил для реакции на угрозы, возникавшие на разных участках границы. Основные боевые единицы фактически не перемещаются.
Теоретическая схема римской пограничной оборонительной линии
Говоря о римской стратегии, не следует рассматривать это понятие в его современном содержании – как целенаправленно вырабатываемую доктрину, учитывающую геополитические, экономические и военные факторы. Нельзя забывать, что римляне часто не имели достаточной информации и географических знаний об окружающих Империю странах и, кроме того, в высокомерно-самоуверенном сознании собственного военного превосходства не видели нужды в долгосрочном стратегическом планировании, основанном на всесторонней оценке потенциальных угроз и возможных театров военных действий. Можно сказать, что римляне мыслили скорее в категориях политической, а не физической географии, считая главной своей целью не поглощение соседних территорий, но поддержание имперского величия. Римляне никогда не вели войн ради простого захвата территории, но против царей и народов, городов, этнополитических образований.
1. Завоевательные войны, включавшие нападение на независимый народ или государства, которые в случае победы римлян иногда превращались в провинции Империи, а иногда в зависимое клиентское царство или римского «союзника». В таких войнах исход обычно определялся разгромом неприятельской армии в одном или нескольких генеральных сражениях либо же захватом наиболее важных центров противника, имевших политическое и религиозное значение.
2. Войны по подавлению восстаний провинциального населения, имевшие целью восстановление правительственного контроля над мятежными территориями. Иногда эти войны принимали весьма масштабный характер, длились по несколько лет, приводили к массовым жертвам среди местных жителей и стоили римлянам больших усилий. Так было во время великого восстания 6–9 гг. н. э., охватившего сравнительно недавно завоеванные провинции Паннонию и Далмацию, в Иудее, в которой неоднократно вспыхивали мощные антиримские движения (66–74 гг. н. э., 132–135 гг. н. э.), в Галлии в 69–70 гг. н. э., где восстание местных племен против Рима возглавил Юлий Цивилис, бывший вождь племени батавов, служивший в римских вспомогательных войсках командиром когорты.
3. Карательные экспедиции, имевшие целью устрашение соседнего народа или государства с помощью демонстрации римской мощи, а иногда месть за нанесенное римским войскам поражение. Такого рода военные предприятия, как правило, не заканчивались присоединением соответствующих территорий к Римской державе.
4. Войны, предпринимавшиеся Римом в ответ на вторжения или набеги варваров либо соседних государств вроде Парфии.
Разумеется, в некоторых случаях различные виды войн неразрывно переплетались друг с другом, как это было в знаменитых Галльских войнах Юлия Цезаря.
Наконец, случались в Римской империи и гражданские войны, когда в борьбу за власть вступали несколько претендентов на императорский престол, как это было в 68–69 гг. н. э. после свержения и убийства Нерона, последнего императора первой династии, когда за один год на императорском троне сменилось четверо принцепсов, провозглашаемых различными армейскими группировками, или после устранения императора Коммода в самом конце 192 г. н. э., после чего Империя почти на четыре года погрузилась в смуту и пережила новые гражданские войны, победителем в которых стал Септимий Север, основавший новую правящую династию. После же убийства императора Каракаллы в 217 г. н. э., а в особенности после гибели в результате заговора и солдатского мятежа Александра Севера (235 г.) римское государство почти полстолетия было охвачено непрерывной чередой узурпаций и междоусобных войн и оказалось на грани полного распада. Понятно, что такие войны по мотивам сражающихся армий и характеру военных действий сильно отличались от войн против иноплеменных врагов. Во-первых, их целью была решительная победа, которая достигалась обычно в одном или нескольких регулярных сражениях. Во-вторых, армии, участвовавшие в таких войнах, имели одинаковое вооружение и тактику, и это были, как правило, наиболее крупные войсковые группировки, включавшие подчас части из разных провинций, так как победа зависела не столько от тактического превосходства, сколько от численности. В-третьих, театром военных действий обычно являлись римские провинции или сама Италия, то есть эти войны происходили в хорошо знакомых географических условиях. При этом ключевое значение приобретал контроль над главными городами и прежде всего самим Римом.
Теоретическая структура организации обороны лимеса
Если при Августе существенную часть границ Римской державы прикрывали клиентские царства, действовавшие как буфер между римскими владениями и варварским окружением, то со временем римляне все больше брали охрану имперских рубежей на себя, располагая армейские части и группировки в виде постоянных гарнизонов непосредственно на границах или в приграничной зоне. Однако теоретически легионы продолжали рассматриваться как вооруженная сила, предназначенная для дальнейшего наступления. Действительно, в период от Августа до Нерона, по всей видимости, постоянных легионных лагерей в провинциях, за исключением Египта, не существовало, а самый ранний пример постоянного лагеря для вспомогательных частей относится ко времени после 40 г. н. э. В первые сто лет принципата легионы оставались мобильными частями, перебрасываемыми в случае необходимости целиком. Вексилляции – выделяемые из состава легиона отдельные отряды численностью до 2000 человек – стали обычным явлением только во второй половине I в. н. э.
Однако постепенно на протяжении I в. н. э. императорская армия начинала играть преимущественно оборонительную роль, и охрана пограничных рубежей приобретала все большее значение. Легионы осели в местах постоянной дислокации, а между базами легионов размещались гарнизоны из вспомогательных частей, создавая более непрерывный заслон вдоль больших рек и наземных границ. В некоторых случаях группировки из двух легионов были разделены, и каждый легион получил отдельный постоянный лагерь, как это произошло на рейнской границе, где около 30 г. н. э. два легиона, располагавшихся в Ara Ubiorum (на месте современного Кёльна), переместились на отдельные стоянки в Бонне и Нойсе. Постоянный лагерь в Ветере, рассчитанный на два легиона, после гражданской войны 69 г. н. э. был заменен крепостью, предназначенной для одного легиона. Такого рода изменения дислокации диктовались не только военными, но и политическими соображениями, имея целью сократить количество сил под началом отдельных командующих.
На западе Империи многие легионные базы со временем превращались в более или менее крупные города, история которых продолжается и в настоящее время. В их числе можно упомянуть Кёльн (Ara Ubiorum) и Бонн (Bonna) в Нижней Германии, Майнц (Moguntiacum) и Страсбург (Argentorate), Регенсбург (Castra Regina) в Реции, Вену (Vindobona) в Верхней Паннонии, Будапешт (Acquincum) в Нижней Паннонии, Белград (Singidunum) в Верхней Мёзии, Леон (Legio) в Испании. В восточной части Римской державы легионные гарнизоны чаще всего размещались в уже существующих городах, таких как Кирр, Зевгма и Самосата, но некоторые имели отдельные постоянные лагеря, на основе которых также вырастали города (например, Мелитена и Сатала в Каппадокии).
Сторожевая башня. Деталь рельефа колонны Траяна
В разные периоды проведение границ и обустройство приграничной зоны преследовали различные цели. Говоря о римской системе контроля за границами, следует иметь в виду следующие принципиальные моменты. Во-первых, границы Римской империи не были строго обозначенной линией, барьером между цивилизованным миром и варварством, но представляли собой некую смешанную зону, в которой проживали и племена, считавшиеся подданными Империи, и народы, которые рассматривались как независимые, но, так или иначе, контролировались римлянами с помощью политических и дипломатических средств. Эти границы часто проходили через территорию одной и той же племенной общины. В том случае, если рубежи проходили по крупным рекам, римляне все равно старались осуществлять контроль территорий на противоположных берегах, распространяя его достаточно далеко.
Система оповещения о приближении неприятеля. Деталь рельефа колонны Траяна
Во-вторых, римские укрепленные пункты (форты и крепости, включая постоянные лагеря легионов, аванпосты, сторожевые башни) размещались главным образом в тех местах, которые позволяли не просто контролировать прилегающие территории, но были важными пунктами коммуникаций, обеспечивали удобный доступ к воде и продовольствию, а стало быть, могли служить базами для концентрации войск с целью проведения новых экспедиций. Пограничная полоса, окружавшая Империю, включала в себя сеть дорог, проходивших боком к неприятелю и служивших для переброски войск, а также «оборонительные линии» – длинные «стены», выстроенные против варваров (Стена Адриана и Антонинов Вал в Британии, так называемый Африканский ров, Fossatum Africae, в Нумидии, вал, сооруженный в эпоху Флавиев для защиты границы, проходившей между Рейном и Дунаем). Все это и образовывало ту оборонительную систему, которую называют римским лимесом.
Разумеется, эта система имела региональные особенности, обусловленные природными условиями (скажем, наличие крупных рек) и характером потенциальных угроз. Но в целом можно сказать, что римляне полагались на солдат, дороги и стены крепостей, фортов и линейных укреплений.
Небольшая – сравнительно с размерами и населенностью Империи – численность армии является ключевым фактором римской стратегии. Римляне создавали и удерживали свою державу не абсолютным численным превосходством вооруженных сил, которые по своей структуре и организации не подходили для стратегической обороны протяженных границ. Такой размер армии обусловливался прежде всего финансовыми соображениями. Но не следует забывать и о том, что в первые два века н. э. ни один из возможных противников Рима не имел такой же по численности и столь хорошо подготовленной и организованной армии. Племена и племенные объединения Европы редко могли выставить крупные силы под общим командованием. Германцы, галлы, британцы, фракийцы и другие имели полупрофессиональных воинов, хорошо владевших индивидуальными воинскими умениями, часто отличавшихся большой храбростью. Но создаваемые варварами военные формирования не имели, как правило, координированного руководства, налаженного снабжения в долгих кампаниях, не владели приемами осады. Парфяне, создавшие крупную монархию на территории Месопотамии и прилегающих землях, славились своей конницей, прежде всего конными лучниками, но их пехота не отличалась высокими боевыми качествами, и армия состояла из довольно пестрых контингентов, поставляемых зависимыми царями и знатью. Поэтому римская императорская армия не знала себе равных, особенно в долговременных, крупномасштабных кампаниях, в которых решающими факторами становились дисциплина, выучка, налаженное снабжение, осадные действия, способность действовать за рамками обычного походного сезона.
Современная реконструкция римской деревянной сторожевой башни
Вместе с тем Империя была уязвима для одновременной атаки с разных фронтов. В первые два века н. э., если римская армия терпела серьезное поражение на каком-либо направлении, не существовало особого стратегического резерва, который можно было бы незамедлительно перебросить на угрожаемый участок. Чтобы решить возникшие проблемы, приходилось снимать воинские части с других границ, оставляя их неприкрытыми. Такая переброска легионов и вспомогательных частей из мест постоянной дислокации могла нарушить систему прикрытия границ и ослабить внутреннюю безопасность провинций, а кроме того, возможно, не вызывала энтузиазма у солдат, набиравшихся на месте. Поэтому в качестве альтернативы римское командование использовало создание так называемых вексилляций (vexillationes), которые впервые засвидетельствованы в правление Тиберия. Это были сравнительно небольшие, действовавшие самостоятельно части, получавшие особое знамя (vexillum, отсюда и происходит их название). Их размер не был стандартным и зависел от характера тех задач, которые перед ними ставились, составляя, как правило, от 1000 до 2000 бойцов (Тацит. История. II. 18; CIL VIII 2482; X 5829). Ими командовали препозиты, назначаемые из числа префектов вспомогательных отрядов, примипилов или военных трибунов, в том числе сенаторского ранга (CIL XIV 3602, 3612).
Начиная с правления Септимия Севера (193–211 гг. н. э.) и особенно в кризисные десятилетия III столетия, когда Империя подвергается одновременно ударам с разных сторон, проблема мобильного резерва для реагирования на угрозы на разных участках границ встает особенно остро. Ее решение было найдено в разделении вооруженных сил на мобильную полевую армию (comitatenses) и войска постоянной дислокации на границах (limitanei). Эту реформу, как и ряд других преобразований в военной организации, осуществил император Диоклетиан (284–305 гг. н. э.), с правления которого начинается и новая эпоха в истории Римской империи.
Глава 3
Цена армии
«Если ты назовешь воинов жадными, прибавь, что нет ничего удивительного, если они считают переносимые ими опасности и проливаемую кровь достойными большего вознаграждения; называя их дерзкими, надо помнить, что они более привыкли к войне, нежели к миру».
В этой главе читателю придется встретиться с довольно большим количеством цифровых данных и расчетов. Это необходимо для того, чтобы понять две очень важные вещи: какие расходы несло римское государство на содержание армии и какие оно создавало материальные стимулы для привлечения в ее ряды новобранцев. Точно установить «цену» армии не представляется возможным, поскольку достоверно не известны ни общая численность военнослужащих, ни их распределение по разным рангам, имевшим различное жалованье, ни точные размеры жалованья старших офицеров, ни величина жалованья солдат вспомогательных войск. Кроме того, следует иметь в виду, что размеры военного бюджета Римской империи могли существенно различаться в спокойные времена и при проведении крупных кампаний. Нельзя забывать и о том, что многие предметы снабжения обеспечивались за счет натуральных податей и повинностей провинциального населения, что позволяло существенно снижать уровень собственно денежных расходов. Так или иначе, солдаты императорской армии представляли собой самую многочисленную группу, находящуюся на жалованье, из всех, которые известны в мировой истории до начала Нового времени.
Отметим, что в структуре расходов на армию отсутствовали такие статьи, как пенсии для вдов и сирот погибших солдат. Увольнение в отставку солдат по состоянию здоровья или инвалидности (так называемая уважительная отставка – missio causaria), по всей видимости, не предполагало особых денежных компенсаций. Если что-то и выплачивалось, то это рассматривалось как отдельное благодеяние. Во всяком случае, император Каракалла в начале III в. н. э. постановил, что при такой отставке положенное ветерану вознаграждение выплачивалось в полном объеме только при условии 20 лет безупречной службы (Кодекс Юстиниана. V. 65. 1).
Как правило, удерживалось около 2/3 жалованья. В легионах велась соответствующая документация, которой ведали знаменосцы: на этот пост назначались наиболее авторитетные и грамотные солдаты (Вегеций. II. 20). Производились ли вычеты из жалованья офицеров, не известно.
Учитывая то обстоятельство, что зерно, составлявшее основу солдатского рациона, а также фураж и некоторые другие продукты, а также, возможно, некоторые предметы одежды государство получало в виде натуральных податей или из императорских поместий и мастерских и в случае необходимости могло устанавливать на них фиксированные цены, можно говорить о существенной экономии наличных средств при использовании системы вычетов из солдатского жалованья. Но на протяжении II в. н. э. размеры вычетов уменьшались в пользу выплаты наличных, и система отчислений из жалованья была окончательно отменена при Септимии Севере, что наряду со значительным повышением размеров самого жалованья вело к очень существенному росту государственных расходов. Бюджетный дефицит покрывался за счет увеличения налогов и уменьшения содержания серебра в монете, что вело к обесцениванию денег и инфляции. В особо критических ситуациях, как в период маркоманнских войн в правление Марка Аврелия, приходилось прибегать и к более крайним средствам, вплоть до распродажи сокровищ императорского дворца (Писатели истории Августов. Марк Аврелий. 17. 4–5); дурные же императоры вроде Калигулы, Нерона, Коммода, Каракаллы прибегали к конфискациям имущества крупных собственников.
Денежные подарки, называвшиеся донативами (donativa), выплачивались легионерам и преторианцам; солдаты вспомогательных войск стали получать такие выплаты только в правление Адриана (117–138 гг.). Со временем донативы стали достаточно регулярными, приурочиваясь ко дню рождения императора, дате его восшествия на престол, триумфам и т. п. случаям. В отличие от жалованья, которое выплачивалось из государственной казны, пополняемой собираемыми с провинциалов налогами, донативы выплачивал сам император из своих частных средств (patrimonium). Это обстоятельство подчеркивало их характер как личного благодеяния и щедрости правителя по отношению к армии. От Августа до Септимия Севера чаще всего размер такого подарка составлял 250 денариев. Но были и исключения. Август однажды выплатил воинам из граждан по 2500 денариев; Клавдий после своего восшествия на престол в 41 г. н. э. заплатил каждому преторианцу по 3750 денариев, Марк Аврелий еще больше – по 5000, что в сумме составляет около 60 млн денариев. Отметим, что донативы не выдавались полностью на руки солдатам: половина их удерживалась в общей кассе легиона, и эти деньги можно было получить только по выходе в отставку. Это делалось для того, чтобы воины не истратили их на удовольствия. Сундуки с легионной кассой хранились вместе со штандартами в знаменном святилище (apud signa), которое постоянно охранялось караулом. Делалось это, как пишет Вегеций (II. 20), для того, чтобы воин, который знал, что его деньги лежат в лагерной кассе, не помышлял о дезертирстве и храбрее сражался за знамена в бою.
Существенную долю военного бюджета составляли выплаты наградных выходившим в отставку ветеранам (praemia militiae). С 13 г. до н. э. при отставке ветеранам вместо надела земли стали выплачивать соответствующую сумму наличными (praemia nummaria). Как мы уже отмечали, Август создал для этих целей специальную военную казну, внеся в нее 170 млн сестерциев собственных средств в качестве начального капитала, а затем ввел новые налоги, которые касались в основном состоятельных слоев населения. Размер «выходного пособия» был установлен в 3000 денариев для легионеров и 5000 для преторианцев. Это была достаточно серьезная сумма. Если легионер-ветеран вкладывал полученное при отставке вознаграждение под 6