мачей штур актер фото
Мацей Штур с мамой трогательно рассказывают об уходе за больным отцом
Актер Мачей Штур появился вместе со своей матерью Барбарой Штур в ролике, посвященном уходу за пожилыми и больными. Красивыми и искренними словами он рассказал о заботе о своем отце Ежи Штур.
Мацей Штур рассказывает о болезни отца Ежи
Мацей Штур со своей матерью Барбарой приняли участие в образовательной кампании о том, как разговаривать с близкими в ситуации серьезной болезни. В ролике #SayJak актер впервые произнес слова, которые никогда не произносились. Рассказал о тяжелой борьбе и тяготах по уходу за больным близким человеком. Герои признаются, что не раз им приходилось помогать своим хранителям в темноте.
Люди, ухаживающие за больными, часто чувствуют, что им не нужна помощь. Они думают, что могут справиться сами, они думают, что все внимание должно быть сосредоточено на пациенте. И если они уже осознают свои потребности и усталость, им стыдно просить об этой помощи, у них есть угрызения совести, не позволяют мысли о своих слабостях. Поэтому их родственники, чтобы хоть как-то поддержать их, делают то, что они считают самым важным, ошибаются, расстраиваются, потому что такая помощь не всегда приносит результат. Только открытость, честный разговор и выслушивание потребностей друг друга позволят человеку, осуществляющему уход, получить наиболее мудрую и эффективную поддержку, — говорит Адрианна Соболь, психоонколог из Варшавского медицинского университета.
Отец Мацея Штура боролся с раком, а актер и его мать все время сопровождали его в трудные моменты.
Нелегко вспомнить определенные моменты, особенно когда мы чувствуем, что они уже давно позади. Однако, благодаря моему участию в ролике, я смог еще раз сказать маме, как я ей благодарен за все то время, что она была с папой. Я также узнал, что, хотя моя помощь в основном ограничивалась присутствием, это было то, в чем мама нуждалась в то время. Я надеюсь, что эта инициатива поможет людям, которые в настоящее время борются с болезнью в своей семье, понять, насколько важно открыто выражать свои потребности и быть открытыми для помощи близких, — говорит Штур в социальной кампании.
Рекламный ролик #SayJak был реализован в рамках следующего, пятого выпуска кампании «Лечебное питание — ваши блюда в борьбе с болезнями». Цель кампании — повысить осведомленность о лечебном питании как неотъемлемой части здравоохранения и поддержать пациентов и лиц, осуществляющих уход за ними, в процессе лечения.
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Общество
Служат Путину и боятся Качиньского
Иногда они приезжают в Польшу, чтобы рассказать прессе, как они боятся диктатуры партии «Право и Справедливость» (PiS). «Страх вернулся», — заявил недавно актер Матеуш Даменцкий (Mateusz Damięcki).
«Как я стал русским» — так называется российский сериал, в котором он играет главную роль. Он изображает там американского журналиста, который приезжает в Россию и первое время боится ее, а потом влюбляется в эту прекрасную страну.
Сыграть самого Путина
В свою очередь, Мачей Штур (Maciej Stuhr) стал звездой сериала «Бессонница», сыграв там персонажа, напоминавшего зрителям… Владимира Путина. «Если бы я (как большинство россиян) не знал, кто это, я бы решил, что это кто-то вроде сына Путина. Владимир тоже изображает из себя крутого мужика, а выглядит весьма средне. Они оба — лысеющие блондины с вытянутым лицом. Сходство довольно сильное. Возможно, россияне так восхищаются Мачеем и приглашают его сниматься как раз потому, что он кажется им этаким Вовой в молодости», — так рассказывал о роли Штура режиссер Марек Мос (Marek Mos) в интервью газете Superexpress.
Польским актерам не нравится, когда их обвиняют в том, что они делают пропаганду для Путина. Михал Жебровский (Michał Żebrowski) рассказывал в эфире канала TVN о своей роли в антипольской картине «1612» так: «Поверьте, я бы не стал сниматься в антипольском фильме. Это противоречит моей патриотической позиции. Я считаю, что такие виртуозы актерского и режиссерского мастерства, которых я встретил на съемочной площадке, не делали кино на потребу моменту. Это легенда, сказка, притча».
Матеуш Даменцкий хвалился недавно в интервью порталу Wirtualna Polska, что Россия стала его страстью. Как он говорит, его увлек контраст между тем, что он там видит и польскими стереотипами на тему этой страны. «Когда я туда попал, я уже не мог выбраться, да мне уже и не хотелось оттуда выбираться. В этом месте много правды, оно ею пропитано. Поездка в Россию наполняет мудростью», — объясняет он.
Путин во главе управления по кинематографии
За этим последовали конкретные заявления. «Путин обещал в ближайшем будущем выделить из бюджета 2 миллиарда рублей на поддержку кинематографа, с 2010 года эта сумма будет увеличена до 4,3 миллиардов». Обещания в значительной мере удалось выполнить. Объем государственного финансирования увеличился с пары десятков миллионов долларов в 2000 году до 200 миллионов в 2013.
Контекст
Польские актеры полюбили Россию
Любимый актер «предал»: присоединился к Путину
Реальность как отражение «Карточного домика»
Возможно, польские актеры воспылали любовью к России и забыли о ее преступлениях из-за гонораров, которые они там получают. Завесу тайны на страницах газеты Rzeczpospolita приподнимает Малгожата Шлаговска (Małgorzata Szlagowska) — директор фестиваля российских фильмов «Спутник над Польшей: «Польские актеры стали все охотнее сниматься в России. (…) Они зарабатывают там в 5-10 раз больше, чем в Польше». Как писал портал Jastrząb Seriale, Матеуш Даменцкий «получает за сезон примерно 300 тысяч злотых (около 71 тысячи евро — прим. пер.), а продюсеры уже думают о съемках третьего сезона этого хита».
«Я очень сильно боюсь»
Даменцкий начал ездить в Россию в очень молодом возрасте, и его отношения к этой стране не изменило ни уничтожение 250 тысяч чеченцев (из них 40 тысяч детей), ни нападение на Грузию или граничащую с Польшей Украину. В одном из своих интервью он рассказывал о Петербурге: «Я влюбился в этот город с первого взгляда, надеюсь, что однажды мне удастся там поселиться». Актера не напугали концлагеря на Кавказе, в которых людей сжигали живьем, зато, когда к власти в Польше пришла партия «Право и Справедливость», его лицо перекосилось от ужаса.
«Мы возвращаемся во времена, наполненные агрессией, — делился он своими впечатлениями на страницах Wirtualna Polska. — Возвращается страх, с которым мне совсем не хочется соприкасаться в свободном мире в 2017 году. Этот страх связан с отсутствием толерантности, нетерпимостью. (…) Я очень сильно боюсь, что люди во имя какого-то высшего блага, которое они себе вообразили, начнут делать какие-то вещи, которые мы уже не сможем изменить. А ведь существуют главные ценности, которые должны быть превыше всего», — объяснял актер. На вопрос, что это за ценности, он ответил, что «самое важное — жизнь и здоровье».
Кроме того, Даменцкий боится, что кому-то может начать мешать то, что он ходит в спортзал с полотенцем цветов радуги (пока, правда, это никому не мешало). Интересно, что к таким громким заявлениям актера не склонили ни демонстративная гомофобия Путина, ни тот факт, что кремлевская марионетка в Чечне, Рамзан Кадыров, преследует гомосексуалистов.
Насмешки над Смоленском и Проклятыми солдатами
По удивительному совпадению актеры, зарабатывающие огромные деньги у Путина, любят посмеяться над «теориями заговора», сопровождающими тему смоленской катастрофы. Даменцкий опубликовал в своем блоге письмо святому Николаю со списком подарков: «А еще попрошу фильм „Смоленск» на Blu-Ray и руководство „Как выглядит гей»».
Польский актер в российской форме
Павел Делонг (Paweł Deląg) наделал шума, разместив в Facebook свою фотографию в российской военной форме. Актер отметает обвинения в том, будто он служит путинскому режиму, но регулярно высказывается на тему политики и польско-российских отношений. В тексте 2015 года на портале Newseria Lifestyle можно прочесть следующее: «Делонг признается, что он уже устроился в России: купил квартиру, завел друзей. (…) Он считает, что между польским и российским народом не должны вставать недоверие и ненависть, в польско-российских отношениях следует стремиться к компромиссу, а Польша и Россия должны поддерживать культурный и экономический обмен. „Поляки и россияне — это просто люди, которые на самом деле хотят жить, заниматься своей жизнью, зарабатывать деньги»».
Даниэль Ольбрыхский (Daniel Olbrychski) несколько лет назад хвалился, что его называют человеком Москвы в Варшаве. Он гордился тем, что познакомился с Путиным, который отнесся к нему очень тепло и вручил награду. Позже, после вторжения России в Крым, Ольбрыхский отказался от выступлений в московском театре (став, пожалуй, единственным исключением на фоне своих польских коллег). «Очень жаль, но другого выхода не было», — объяснял он. Между тем уже в 2014 году он появился на пропагандистском путинском Первом канале в роли украшения программы «В наше время» и ее специального выпуска, приуроченного к Международному женскому дню.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Актер Мачей Штур рассказал «Газете.Ru» о премьере «Варшавского кабаре» Кшиштофа Варликовского на Авиньонском театральном фестивале
В Авиньоне состоялась международная премьера нового спектакля Кшиштофа Варликовского «Варшавское кабаре» — комический вариант его же грандиозной «(А)поллонии», получившей два года назад в Москве «Золотую маску» как лучший иностранный спектакль. В «Кабаре» горячечные фантазии из жизни берлинской гей-сцены 1930-х и сцены психоделических тусовок в окружении нью-йоркского художника-транссексуала по имени Джастин Вивиан Бонд прошиты апокалиптическими сюжетами о холокосте и 11 сентября. Одну из главных ролей в спектакле сыграл Мачей Штур — артист, имеющий у себя на родине репутацию главного экранного и театрального красавца. Штур рассазал «Газете.Ru» об »(А)полонии» и «Варшавском кабаре», съемках в «Валенсе» у Анджея Вайды и о своем отце Ежи Штуре, любимом как к западу, так и к востоку от Буга.
— После 4,5 часов угара в «Варшавском кабаре» вы еще успели прочитать трагический монолог Агамемнона из «(А)поллонии» в документальном проекте «Почетный двор» Жерома Беля в Почетном дворе Папского дворца. Как вы это делаете?
— Ключом к успеху стал мой велосипед. На нем я успеваю доехать до дворца за 5 минут — ни одна машина бы не успела. К сожалению, приходится пропускать поклоны. Зато, как говорит директор фестиваля Венсан Бодрие, мало кому достается две овации за три часа.
— Должно быть, трудно переключаться с шутливой бисексуальности «Варшавского кабаре» на трагический пафос «(А)поллонии»?
— Действительно, в основе «(А)поллонии» греческая трагедия и Джонатан Литтелл (имеется в виду его книга «Благоволительницы» — «Газета.Ru»), а «Варшавское кабаре» — это комедия примерно на том же материале. Но знаете, «(А)поллонию» мы сыграли раз 80 в этом году, и я знаю свою работу. К тому же, когда видишь перед собой две тысячи зрителей Почетного двора Папского дворца, это очень тонизирует.
— Жерому Белю в спектакле «Почетный двор» удалось уловить это ваше воодушевление? Насколько вам близка его работа?
— Документальная хореография — это все-таки очень французская штука. Исполняя отрывок из своего спектакля в чужом, я одновременно чувствовал себя субъектом и объектом исследования. Но я был так рад снова оказаться на этой сцене! И в этом смысле я абсолютно принадлежу к той коллективной ностальгии, о которой говорит Бель.
— Что для вас значит Почетный двор Папского дворца?
— Четыре года назад «(А)поллония» была специально придумана для этого места. Ее гигантская декорация даже не помещалась в московский Театр Армии, помните? Но для нашей труппы это еще был первый спектакль в новом театре, во всех смыслах. Тогда два варшавских театра разделились, Кшиштоф стал худруком одного из них — Нового театра. Приглашение в Авиньон для нас в тот момент имело большое значение.
— Кажется, с «Варшавским кабаре» похожая история? Этим спектаклем вы открываете новую сцену Industrial Hall в варшавском районе Мокотов.
— Да, наша новая сцена, как и авиньонская FabricA, расположена на некотором удалении от исторического центра. Театр должен оживить этот район.
— Правда, что Варликовский открывал ее хипповскими лозунгами «Let’s dance» и «Make love»?
— Кшиштоф решил использовать форму кабаре, чтобы быть ближе к зрителю. Мы хотели бы, чтобы к нам приходили соседи. Это открытая форма — она предполагает постоянное нарушение границы между залом и сценой. В кабаре можно веселиться и в то же время говорить о серьезных вещах, как всегда и делает Кшиштоф. Сначала мы просто хотели поставить «Кабаре» Боба Фосса, но американские правообладатели были против того, чтобы мы кромсали оригинальный сценарий. Потом там с музыкой целая история – а у нас своя музыка.
— Расскажите подробнее про литературный монтаж.
— Пьеса «I Am a Camera» – бродвейская адаптация романа Кристофера Ишервуда «Прощай, Берлин!», который лежит в основе сценария фильма «Кабаре». «Благоволительницу» Лителла вы помните по «(А)поллонии». Во второй части много персонажей из гей-ромкома «Клуб Shortbus»: женщина-психотерапевт, которой гей-пара помогает преодолеть фрустрации, настоящий Джастин Вивиан Бонд, ожививший своими кабаретными выступлениями нью-йоркскую авангардную сцену в 1990–2000-х.
— Ага, то есть вы взяли бродвейскую пьесу?
— Все сложнее. Смотрите, как мы работаем. Сначала долго и мучительно набрасываем текст: каждый говорит все, что приходит в голову, все, что он хотел бы сказать на заданную тему. Потом Кшиштоф предлагает опереться на определенную литературу. Но мы все время меняем текст — добавляем что-то, вырезаем. Только месяца через два-три вырастает текст, который мы переносим на сцену.
— Вроде того. Кшиштоф и наш драматург Петр Грущиньский, конечно, отвечают за итоговый вариант. Но если что-то не получается, мы его меняем. Смотрим фильм какой-нибудь и думаем — ага, вот эта сцена о том же, о чем наш спектакль, давайте-ка ее добавим. «Ангелы в Америке» — последний спектакль Кшиштофа Варликовского, который он поставил по пьесе – ее написал Тони Кушнер. Начиная с «(А)поллонии» мы стали работать по-другому. Он захотел в большей степени быть автором спектакля — ответственным за то, что увидит зритель.
— У вас был опыт в кабаре: вы выступали в группе Po Żarcie. Эта традиция как-то особенно важна для вас?
— В Польше есть традиция стэндап-комеди, но она совсем недавняя. Я действительно с этого начинал, прежде чем стать актером. Наша группа стала довольно знаменитой, но больше я этим не занимаюсь: не хватает времени. Хотя мне нравится заставлять людей смеяться. И в этом смысле «Варшавское кабаре» — это счастье.
— Там много импровизированных шуток?
— Мы придумываем небольшие сценки. По идее, они должны быть смешными. Но иногда выходит не очень. Хотелось чего-то вроде Monthy Python. Во второй части мы вообще делаем шаг назад и возвращаемся к старому нарративному театру— правда, все курят косяки.
— Но пахнут они очень убедительно.
— Это трюк. Индийская штука: там яблоко, высушенное солнцем, или что-то такое.
— Вторая часть вообще больше похожа на хеппенинг. Какая связь между психоделлической культурой 60-х и фрустрированным миром-после-11-сентября?
— Два ключевых слова, связывающих первую и вторую части. Одно — это «свобода»: что с ней делать — что, если ее слишком мало, что, если ее слишком много. Структура общества, религия, сексуальная ориентация накладывают множество ограничений. Но когда ее через край, остаешься один. Другое – это «тело». Есть четкая культурологическая концепция свободы духа, а вот с телом все как-то менее определенно. В наши дни оно стало символом, фетишем. Коммерциализация культа оргазма и сексуальной свободы.
— Вы изучали философию в Ягеллонском университете, прежде чем стать актером?
— Разные гуманитарные дисциплины. Но диплом получил по психологии.
— А почему сразу не пошли в актерскую школу?
— Было несколько причин. Во-первых, мои учителя настояли, мол, неплохо бы, чтобы у меня появился какой-то бэкграунд. И надо признать, это была хорошая идея. Во-вторых, в моей семье все закончили Ягеллонский университет, и я подумал, что это традиция. В-третьих, мой отец тоже актер. Когда я закончил школу, он был ректором краковской театральной академии и мне было как-то неловко у него учиться.
— Ваш отец Ежи Штур — очень известный актер, в том числе и в России. Вы себя чувствовали наследным принцем или, наоборот, испытывали давление авторитета?
— Скорее, второе. Конечно, я решил стать актером и вообще задумался о театре, потому что видел все это дома. Это была мечта. Но я бы умер, если бы кто-то сказал, что я играю, потому что папочка обо всем договорился. Я прямо сходил из-за этого с ума. А психология к тому же оказалась полезной в актерской профессии. Она же описывает человека и человечность. Актер и психолог задают одни и те же вопросы. Только актер вначале видит слова, которые ему нужно произнести, а психолог смотрит на поведение. Дальше оба пытаются разобраться, что происходит. «Война окончена» (с этих слов начинается монолог Агамемнона. – «Газета.Ru»), но каково твое отношение к этой войне? Ты зол? Счастлив? Ты говоришь это, переспав с девушкой или, может быть, с мужчиной? Что произошло до того, как ты вышел на сцену?
— Ну это в психологическом театре.
— Вы знаете, в том, что касается актеров, Варликовский настоящий традиционалист. Конечно, он мечтает о новом театре, у него свои теории, он хочет выйти за его границы, найти новый язык. Но традиционная работа с актером не противоречит его экспериментам.
— Расскажите про съемки фильма «Валенса» Анджея Вайды, который скоро выйдет в прокат. Вы ведь там играете священника?
— Это небольшая история — у меня был всего один съемочный день. Guest star, как говорят американцы. Конечно, когда позвонил маэстро (так мы называем Вайду), для меня это была большая честь. Было ужасно весело. Мой друг Роберт Мицкевич, большой польский актер, играл Валенсу. Он так изменился! Я пришел на съемочную площадку и просто не мог говорить с ним. Хотя мы близко знакомы долгие годы, а тут я встречаюсь с ним глазами и. о боже, это Лех Валенса! Очень странное ощущение.
— Как вы думаете, насколько подробно Анджей Вайда знаком с вашим творчеством? Понравился бы ему спектакль Варликовского?
— А вот вы знаете, не удивляйтесь, но я все время его встречаю в театре. Он везде бывает, все смотрит. Держит руку на пульсе. И он не чувствует себя дискомфортно в таком театре. Конечно, он бы сам никогда не стал делать ничего подобного, надо признать. Но он способен оценить.
— Вот видите, ваш зритель — интеллектуал, а вовсе не сосед из спального района.
— Не только. С этим и с другими спектаклями мы второй год выступаем, например, на фестивале Open’er. И это мой лучший театральный опыт: публика совсем другая, все молодые, из разных маленьких польских городков, в которых и театра-то нет. И вот они видят каких-то психов, которые рассказывают им про геев и фальшивые оргазмы. И это, конечно, сносит им крышу. Они-то думали, что в театре все в исторических костюмах и париках, а тут такое. Ну и для нас это свежая кровь. Не то что опять коллеги и критики — все те же лица.
— Ваш спектакль достаточно радикален с точки зрения гей-тематики даже для дружелюбных по отношению к геям людей. Польская публика нормально реагирует?
— Мы работаем над этим. Толерантности становится все больше. Существуют, конечно, люди, которые нами очень недовольны. Но наша задача — решение таких проблем.
— Ох. Приезжайте в Москву.
— Как раз собираюсь на съемки.
— Ого, а что за фильм?
— Многосерийный. Криминальная драма, называется «Бессонница». И что за роль у меня там! В Польше я бы ни за что такую не получил. Из моей фильмографии складывается, скорее, романтико-комедийный образ. А тут я реально крутой парень, стреляю направо-налево. Это будет настоящая big boy party.