Что значит сарынь накичку
«Сарынь на кичку!» — история происхождения
О.: «Сарынь на кичку!» – этот разбойничий возглас открывает альманах не случайно: о нем, о его происхождении и пойдет сегодня речь.
М. А заодно мы поговорим о кичливых людях и об идиосинкразии, этой естественной реакции на что-то неприятное.
О.: Начнем мы, пожалуй, с цитаты из «Русских общественных заметок» Лескова: «Среди наилучших учреждений, каких страна наша до сих пор никогда не имела и которые ныне имеет, общество упорно отказывается дать свидетельство своей толерантности по отношению к людскому разномыслию, разночувствию и разностремлению, а в то же время само в собирательном составе своем не обнаруживает, чтобы оно опиралось на твердой почве самостоятельных мнений, и в несогласном шуме своем напоминает лишь ветром колеблемые трости. Во всяком случае, все это знамение не той высокой цивилизации и не того гуманного развития, которые позволяли бы нашему веку кичиться его кичением». Сказано в XIX веке, а как современно звучит!
М.: Это потому, что кичение до сих пор не изжито. В современных словарях глагол кичиться тоже есть – в значении «выставлять свое превосходство перед другими, держаться высокомерно». А Даль писал — «напыщаться, надмеваться, гордиться чем; ставить себя, заслуги, достоинства свои выше должного». И наставлял: Не кичись, лучше в ножки поклонись! Вскичился заслугами своими — докичился до посмеянья.
О.: У Даля мы найдем и глагол кичить кого-то – «внушать кому чрезмеру высокое понятие о достоинствах его, надмевать, подавать кому повод гордиться, зазнаваться», с примером: Ум кичит человека, любовь смиряет.
М.: В «Толковом словаре русского языка» под редакцией Н.Ю.Шведовой дается справка: древне-русское кычити, кычитися произошло от славянского *kičiti sę, от *kyka, чуб, хохол. От этого же корня произошло и другое слово – кичка, так называли и женский головной убор, и нос корабля. В общем-то, кичащиеся чем-то, можно сказать, «поднимают чуб» или попросту «нос задирают».
О.: Из «Истории слов» В.В.Виноградова узнаем, что «уже в XIII веке кычение относилось к «неудобь познаваемым речем», найдем – со ссылкой на памятники — «Кычение, высокоречiе славы ради» и «Кичение — надутость».
М.: У Даля тоже есть киченье «надменность и высокомерие, гордость» и кичливость – «свойство, принадлежность кичливого человека». Надменных, высокомерных, самоуверенных гордецов во времена Даля называли просто: кичень.
О.: В словаре Даля есть такая форма: кичиться над кем-то, с примером: Покичился он надо мною. А в современных словарях отражено другое управление глагола: кичиться перед кем-то. Но чаще всего глагол употребляется без предлога и без дополнения. Если, например, кому-то в голову приходит кичиться умом, своими успехами…
О.: Я лично ужасно не люблю, когда кичатся передо мною. У меня ко всяким там киченям идиосинкразия.
М.: Про это слово у нас как-то спрашивали. Идиосинкразия – это повышенная болезненная чувствительность организма к определенным веществам или воздействиям. Пришло слово к нам из французского или немецкого языка, а вообще оно восходит к греческим idios «особый, своеобразный» и synkrasis «смешение».
О.: Мы привели только одно, «специальное» значение слова. В этом случае речь идет об идиосинкразии, например, к продуктам, проявляющейся в виде сыпи и отека кожи, сопровождающейся общим недомоганием. Можно сказать, об аллергии.
М.: Но слово идиосинкразия, как и синоним аллергия, может употребляться и в переносном значении, если речь идет о неприятии кого-то или чего-то, каких-то идей, понятий, об отвращении к чему-то и так далее.
О.: У кого-то, например, может быть идиосинкразия ко всему новому.
М.: А может, на все новое?
О.: Давай разбираться. В «Толковом словаре иноязычных слов» Л.П.Крысина слово идиосинкразия употребляется только с предлогом к: идиосинкразия к року, идиосинкразия к продуктам…А в «Большом толковом словаре русского языка» С.А.Кузнецова мы найдем как такую же форму управления – идиосинкразию к новым идеям, подходам, так и форму с другим предлогом – идиосинкразию на политические споры.
М.: Заметим, что вариативность возникает только тогда, когда речь идет об идиосинкразии в переносном смысле. Выбор предлога диктуется тем существительным, через которое объясняется значение.
О.: Если идиосинкразия это «повышенная болезненная чувствительность», то выбираем предлог «к»: чувствительность к вакцине – значит, и идиосинкразия к вакцине.
М.: Если же это «аллергия», то употребляем предлог «на» и имеем дело с идиосинкразией на – вспомним еще раз – кичливость отдельных граждан.
О.: Но все же по всей строгости языковых законов лучше испытывать идиосинкразию к киченям.
М.: Или к чему-то другому. Процитируем классика — Юлиана Семенова: «Могу поклясться, ― улыбнулся Штирлиц, ― все писал, кроме стихов: у меня идиосинкразия к рифме».
О.: Штирлиц идет по коридору… По нашему коридору… Все. Шутки в сторону. Сарынь на кичку!
М.: Этот клич мы знаем с детства. Но никогда не задумываемся, что такое, например, сарынь. В словаре Даля мы найдем сарынь и сорынь – толпу, ватагу черного народа, по версии Даля сорынь вначале означало «сор, мусор», а потом слово стало употребляться в переносном смысле в отношении черни. А кичка…
О.: Дадим слово морскому волку – писателю Виктору Конецкому: «А «кичка» ― нос судна, нос барки. В корме барки жил хозяин, там в кубышке и монеты хранились. Удалые разбойники орали бурлакам приказ уйти в нос, отодвинуться от жирного хозяина, чтобы не оказаться замешанным в черное дело и чтобы в ненарок какой верный холуй не оказал жирному помощи: «Сарынь, на кичку!».
М.: Бурлаки повиновались, так как были безоружны и считали разбойников кудесниками.
О.: Есть и другая версия. Искусствовед и бард Борис Алмазов, потомок донских казаков, пишет, что «Сарынь, на кичку!» — это древний клич казачества, доставшийся ему в наследство от половцев-саров. Население Дона было смешанным, наиболее древняя часть донских казачьих родов представляла собой остатки половецких орд, ту самую сарынь.
М.: Этот клич был в ходу и у разинцев. Кстати, о самом Стеньке Разине известно, что его отец был «басурманской веры», может, он тоже был из саров?
М.: Откуда бы фраза не пришла, она свой первоначальный смысл утратила. И в итоге стала просто боевым кличем. Или даже превратилась – процитируем Алексея Слаповского – во «что-то мужское, мужицкое, сильное, отчаянное и разбойное», одним словом, крутое.
О.: «Ведь только что начали робко завязываться слабенькие узелочки культуры, какие-то законы, каноны, уставы, как уже рявкнула азиатская глотка: сарынь на кичку, трабабахнем, сожжем!» — сетовал в начале прошлого века Чуковский. А советский человек то и дело слышал: «Ты хотел подвига? Хотел служения Отчизне? Хотел сделать полноценную сарынь на кичку? Теперь все в твоих руках. Повесть о настоящем человеке ― это повесть о тебе!» — эти примеры дает нам «Национальный корпус русского языка».
М.: Мы – О.С., М.К. и звукорежиссер… — желаем вам, чтобы у вас все было без сарыней с кичками и без идиосинкразий разного рода.
О.: И уж конечно – без идиосинкразии к словам и выражениям, которые готовят нам еще много-много открытий. Так что – до новых слов!
Сарынь на кичку. Попытка вольного перевода.
Как-то попалась мне на глаза статья в Википедии «Сарынь на кичку». Перевод или, если хотите, объяснение этого боевого клича показались мне несколько надуманным, что ли. Посудите сами: в соответствии с традиционной версией, группа (ватага) речных разбойников нападает на суда, идущие по Волге, и грабит их; при этом они кричат (цитата из Википедии): «Бурлаки! Убирайтесь все к носу! Прилягте, молчите и с места не трогайтесь». На мой взгляд, выглядит это неестественно.
С трудом вериться в то, что преступники во время нападения пытались заботиться о каких-то представителях социальных низов, явно безоружных и не имеющих ценностей. С какой целью? Да и потом, скопление большого количества людей на носу судна может привести к нарушению его остойчивости или даже к опрокидыванию, а это совсем бандитам не нужно. Бандитам надо было силой забрать средства у того, у кого они были, при этом не понести потерь. Принцип, наверняка, был такой: «гони деньгу и не рыпайся, а не то порешу».
Захотелось предложить свой вариант перевода, просто базируясь на здравом смысле и жизненном опыте.
Перейдём теперь непосредственно к словам.
Подсказка приходит из словаря современной тюремной лексики. Находим, что золото именуется на фене «рыжьё». Существительное, производное от прилагательного «рыжий». В нашем случае существительное «сарынь» от прилагательного «сары». Делаем логический вывод: сарынью называли золото, деньги.
Фактически, современное «рыжьё» является калькой слова «сарынь». И ещё об одном сходстве. И в фене, и в языке речных пиратов используется собственная лексика, однако и там и там русская грамматика.
Ну, а дальше легче. Что значит на давнем арго слово «кичка» я не знаю, может быть и нос корабля, да это и не так важно. Важно то, что «Сарынь на кичку!» обозначает: «Быстро несите ваши денежки и другие драгоценности в одну кучу на открытом месте (чтобы можно было контролировать весь процесс)!».
То есть, это не что иное, как призыв «Деньги на бочку!» на бандитском языке того времени.
«Сарынь на кичку»: что означает легендарный клич казаков
Клич «Сарынь на кичку!» всегда ассоциируется с Волгой, Степаном Разиным, Жигулями, простором и разбоем. «Сарынь на кичку!» — и похолодело нутро у команды на «орлёных» стругах… «Сарынь на кичку!» — и полезли на абордаж добрые молодцы с абсолютно недобрыми физиономиями…
Воровской язык — вымышленный, условный язык, на котором изъясняются между собой лица, занимающиеся между собой мошенничеством, воровством. В России в различных местностях существуют различные Воровские языки; но все они, по-видимому, имеют общую основу. Предметом исследования они не служили, и сведения о них можно дать только отрывочные. Существует предание, что волжские разбойники имели свой условный язык, но единственные следы этого языка остались в поговорках: дуван дуванить (делить добычу), да сарынь на кичку.
Воровской жаргон изначально создавался как язык для своих, как своеобразный шифр, «феня». Для непосвящённых он звучал абракадаброй. Но пугать во время штурма врага феней, как минимум, странно. В конце концов, современные жулики, если того требует ситуация, дают жертве чёткие и понятные команды. Выходит, клич «Сарынь на кичку!» не должен был вызывать недоумения у жертв волжских флибустьеров. Да и у всего населения Поволжья в целом.
А население Поволжья в то время было тотально нерусским. Точнее — неславянским. И это хорошо известно историкам. Колонизация этих территорий Московским государством только-только началась, ещё не смели в небытие самобытную культуру, религию и письменность народов Поволжья.
Православное духовенство, насаждая кнутом и пряником христианство, на основу народа — язык — не покушалось. Со временем его и так забыли. И десятки тысяч древних названий для русских — потомков нерусской России — стали совершенно непонятны.
Сарынь на кичку — значение выражения
Забылась не только земная летопись России. Стёрлись из памяти значение ритуалов и легенд. Мельников-Печёрский в работе «Очерки мордвы» отмечал, что эрзя Самарской губернии, произнося молитвенные формулы, решительно не понимают, что они означают. Позднее, великий российский этнограф Дмитрий Садовников в той же Самарской губернии записал несколько сказок, в которых остались следы древнего языка, на котором разговаривали разинские удальцы.
В повести «Волшебный платочек» описывается летающее средство, на котором атаман выезжает на грабежи царских судов. Экипаж судов он встречает приказом: «Лен!». Команда и бурлаки, повинуясь приказу, падают на землю.
Вот далеко-далеко показалось судно, которое все ближе подходит к шатру атамана. Бурлаки нагнулись вперед, выбиваясь изо всех сил, волоча лямкой через плечо судно вверх по воде, против течения. Только поравнялись бурлаки, как грозный атаман дает команду: «Лен!» Услышав команду, бурлаки все до единого ложатся на землю, не смея ослушаться приказания грозного атамана.
Так описывает Разинский «беспредел» повесть «Волшебный платочек». Но реально, Разин задал корабельщику суровый вопрос:
Лем! — то есть, — Имя?! Звание?! Чьих будешь?!
И, как видно, купец прекрасно понял слово Степана Тимофеевича, в отличие от царских наемников в следующем рассказе. Садовников повествует о боестолкновении стрельцов с разинскими удальцами. Так как смутьянов не берет ни пуля, ни клинок, стрелецкий сержант зарядил пищаль крестом и угодил им в разинского есаула.
Стенька видит, что делать нечего, крикнул ребятам: Вода! (спасайся, значит).
Что значит «вода»? Почему не отдать подчиненным нормальный приказ – Отходим! Все нормально, Разин так и сказал — Осторожно! Смотрите в оба! Отходим! — только по-эрзянски: «вАдо!». И если указание атамана повторялось многократно, русскоговорящим стрельцам послышалось нечто, похожее на слово «вода».
В том, что Разин говорил на эрзянском языке нет ничего удивительного. Как пишут историки, Степан Тимофеевич знал аж 9 языков. К тому же, Разя — это средневековое прозвище эрзян, а отец великого атамана был родом из-под Саранска.
Так что, когда добры молодцы с абсолютно недобрыми физиономиями приказывали кораблям причалить к берегу, купцы понимали: бить-убивать не будут, но платить придётся.
Потому что «Сарынь на кичку!» — это изменённое в устной передаче эрзянское выражение «Сырне кочкамс!» — «Золото собрать!».
Понятная команда в прошлом. Теперь, недеемся, понятная и для вас.
Что означает выражение «Сарынь на кичку»?
«Сарынь на кичку». Версии перевода.
Воровской язык — вымышленный, условный язык, на котором изъясняются между собой лица, занимающиеся между собой мошенничеством, воровством. В России в различных местностях существуют различные Воровские языки; но все они, по-видимому, имеют общую основу. Предметом исследования они не служили, и сведения о них можно дать только отрывочные. Существует предание, что волжские разбойники имели свой условный язык, но единственные следы этого языка остались в поговорках: дуван дуванить (делить добычу), да сарынь на кичку.
Воровской жаргон изначально создавался как язык для своих, как своеобразный шифр, «феня». Для непосвящённых он звучал абракадаброй. Но пугать во время штурма врага феней, как минимум, странно. В конце концов, современные жулики, если того требует ситуация, дают жертве чёткие и понятные команды. Выходит, клич «Сарынь на кичку!» не должен был вызывать недоумения у жертв волжских флибустьеров. Да и у всего населения Поволжья в целом.
А население Поволжья в то время было тотально нерусским. Точнее — неславянским. И это хорошо известно историкам. Колонизация этих территорий Московским государством только-только началась, ещё не смели в небытие самобытную культуру, религию и письменность народов Поволжья.
Православное духовенство, насаждая кнутом и пряником христианство, на основу народа — язык — не покушалось. Со временем его и так забыли. И десятки тысяч древних названий для русских — потомков нерусской России — стали совершенно непонятны.
Неизвестная история Поволжья.
Забылась не только земная летопись России. Стёрлись из памяти значение ритуалов и легенд. Мельников-Печёрский в работе «Очерки мордвы» отмечал, что эрзя Самарской губернии, произнося молитвенные формулы, решительно не понимают, что они означают. Позднее, великий российский этнограф Дмитрий Садовников в той же Самарской губернии записал несколько сказок, в которых остались следы древнего языка, на котором разговаривали разинские удальцы.
Волжские флибустьеры хорошо знали особенности Самарской Луки и легко переволакивали суда из Волги в Усу и обратно. Ну, а там — «Сарынь на кичку!».
В повести «Волшебный платочек» описывается летающее средство, на котором атаман выезжает на грабежи царских судов. Экипаж судов он встречает приказом: «Лен!». Команда и бурлаки, повинуясь приказу, падают на землю.
Вот далеко-далеко показалось судно, которое все ближе подходит к шатру атамана. Бурлаки нагнулись вперед, выбиваясь изо всех сил, волоча лямкой через плечо судно вверх по воде, против течения. Только поравнялись бурлаки, как грозный атаман дает команду: «Лен!» Услышав команду, бурлаки все до единого ложатся на землю, не смея ослушаться приказания грозного атамана.
Так описывает Разинский «беспредел» повесть «Волшебный платочек». Но реально, Разин задал корабельщику суровый вопрос:
И, как видно, купец прекрасно понял слово Степана Тимофеевича, в отличие от царских наемников в следующем рассказе. Садовников повествует о боестолкновении стрельцов с разинскими удальцами. Так как смутьянов не берет ни пуля, ни клинок, стрелецкий сержант зарядил пищаль крестом и угодил им в разинского есаула.
Стенька видит, что делать нечего, крикнул ребятам: Вода! (спасайся, значит).
Что значит «вода»? Почему не отдать подчиненным нормальный приказ – Отходим! Все нормально, Разин так и сказал — Осторожно! Смотрите в оба! Отходим! — только по-эрзянски: «вАдо!». И если указание атамана повторялось многократно, русскоговорящим стрельцам послышалось нечто, похожее на слово «вода».
«Сарынь на кичку». Перевод легендарного выражения.
В том, что Разин говорил на эрзянском языке нет ничего удивительного. Как пишут историки, Степан Тимофеевич знал аж 9 языков. К тому же, Разя — это средневековое прозвище эрзян, а отец великого атамана был родом из-под Саранска.
Так что, когда добры молодцы с абсолютно недобрыми физиономиями приказывали кораблям причалить к берегу, купцы понимали: бить-убивать не будут, но платить придётся.
Понятная команда в прошлом. Теперь, недеемся, понятная и для вас.
Сарынь на кичку! Что означает это знаменитое выражение
Клич «Сарынь на кичку!» всегда ассоциируется с Волгой, Степаном Разиным, Жигулями, простором и разбоем. «Сарынь на кичку!» — и похолодело нутро у команды на «орлёных» стругах… «Сарынь на кичку!» — и полезли на абордаж добрые молодцы с абсолютно недобрыми физиономиями…
Воровской язык — вымышленный, условный язык, на котором изъясняются между собой лица, занимающиеся между собой мошенничеством, воровством. В России в различных местностях существуют различные Воровские языки; но все они, по-видимому, имеют общую основу. Предметом исследования они не служили, и сведения о них можно дать только отрывочные. Существует предание, что волжские разбойники имели свой условный язык, но единственные следы этого языка остались в поговорках: дуван дуванить (делить добычу), да сарынь на кичку.
Воровской жаргон изначально создавался как язык для своих, как своеобразный шифр, «феня». Для непосвящённых он звучал абракадаброй. Но пугать во время штурма врага феней, как минимум, странно. В конце концов, современные жулики, если того требует ситуация, дают жертве чёткие и понятные команды. Выходит, клич «Сарынь на кичку!» не должен был вызывать недоумения у жертв волжских флибустьеров. Да и у всего населения Поволжья в целом.
А население Поволжья в то время было тотально нерусским. Точнее — неславянским. И это хорошо известно историкам. Колонизация этих территорий Московским государством только-только началась, ещё не смели в небытие самобытную культуру, религию и письменность народов Поволжья.
Православное духовенство, насаждая кнутом и пряником христианство, на основу народа — язык — не покушалось. Со временем его и так забыли. И десятки тысяч древних названий для русских — потомков нерусской России — стали совершенно непонятны.
Забылась не только земная летопись России. Стёрлись из памяти значение ритуалов и легенд. Мельников-Печёрский в работе «Очерки мордвы» отмечал, что эрзя Самарской губернии, произнося молитвенные формулы, решительно не понимают, что они означают. Позднее, великий российский этнограф Дмитрий Садовников в той же Самарской губернии записал несколько сказок, в которых остались следы древнего языка, на котором разговаривали разинские удальцы.
В повести «Волшебный платочек» описывается летающее средство, на котором атаман выезжает на грабежи царских судов. Экипаж судов он встречает приказом: «Лен!». Команда и бурлаки, повинуясь приказу, падают на землю.
Вот далеко-далеко показалось судно, которое все ближе подходит к шатру атамана. Бурлаки нагнулись вперед, выбиваясь изо всех сил, волоча лямкой через плечо судно вверх по воде, против течения. Только поравнялись бурлаки, как грозный атаман дает команду: «Лен!» Услышав команду, бурлаки все до единого ложатся на землю, не смея ослушаться приказания грозного атамана.
Так описывает Разинский «беспредел» повесть «Волшебный платочек». Но реально, Разин задал корабельщику суровый вопрос по-эрзянски:
Лем! — то есть, — Имя?! Звание?! Чьих будешь?!
И, как видно, купец прекрасно понял слово Степана Тимофеевича, в отличие от царских наемников в следующем рассказе. Садовников повествует о боестолкновении стрельцов с разинскими удальцами. Так как смутьянов не берет ни пуля, ни клинок, стрелецкий сержант зарядил пищаль крестом и угодил им в разинского есаула.
Стенька видит, что делать нечего, крикнул ребятам: Вода! (спасайся, значит).
Что значит «вода»? Почему не отдать подчиненным нормальный приказ – Отходим! Все нормально, Разин так и сказал — Осторожно! Смотрите в оба! Отходим! — только по-эрзянски: «вАдо!». И если указание атамана повторялось многократно, русскоговорящим стрельцам послышалось нечто, похожее на слово «вода».
В том, что Разин говорил на эрзянском языке нет ничего удивительного. Как пишут историки, Степан Тимофеевич знал аж 9 языков. К тому же, Разя — это средневековое прозвище эрзян, а отец великого атамана был родом из-под Саранска.
Так что, когда добры молодцы с абсолютно недобрыми физиономиями приказывали кораблям причалить к берегу, купцы понимали: бить-убивать не будут, но платить придётся.
Потому что «Сарынь на кичку!» — это изменённое в устной передаче эрзянское выражение «Сырне кочкамс!» — «Золото собрать!».
Понятная команда в прошлом. Теперь, недеемся, понятная и для вас.