Что значит прощение в православии
Чего не требует прощение
Нам строго заповедано прощать. «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф. 6:14–15). Это не просто благопожелание: «хорошо бы, вы прощали». Это безусловное требование: вы должны прощать, иначе вы погибнете.
Людям бывает трудно простить из-за того, что у них сложились ошибочные представления о прощении. Давайте вспомним, чем прощение не является.
Во-первых, простить — не значит проигнорировать обиду или преступление. Иногда людям кажется, что простить — значит признать, что ничего страшного не случилось, «ерунда все, не стоит так переживать». Но люди никак не могут признать «ерундой» то зло, которое потерпели они или их близкие. Прощение этого и не требует — оно требует обратного. Да, против вас согрешили. Да, вам причинили глубокую боль. Да, с вами обошлись дурно и несправедливо. Именно это и создает ситуацию, в которой вы призваны прощать.
Во-вторых, простить — не значит признать, что зло не заслуживает наказания. Когда мы видим злодеяние, наше сердце вопиет, что зло требует кары, и это глубокая нравственная интуиция, которая напоминает нам о том, что Бог возлюбил правду и возненавидел беззаконие. Что же, ни один нераскаянный грех в этом мироздании не уйдет от наказания. Это исключено. Как говорят величественные и пугающие строки Откровения,
Во вселенной нет места, откуда нет выдачи на суд Божий
Можно уйти от человеческого правосудия, можно уехать в Южную Америку (как, например, это сделали некоторые нацистские преступники), можно мирно умереть в глубокой старости — но это не поможет избежать Суда. От него нельзя спрятаться даже на дне морском — даже Марианская впадина в день суда отдаст своих мертвецов. Во вселенной нет места, откуда нет выдачи на суд Божий. Злодеи обязательно столкнутся со своими злодеяниями. Все пожнут, что посеяли. Своими делами преступники уготовали себе участь бесконечно более горестную, чем можно помыслить. Апостол не говорит: «Не мстите за себя, потому что злодеи не заслуживают наказания». Он говорит: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу [Божию]. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим.12:19).
Является ли это возмездие чисто загробным, относящимся к концу времен, эсхатологическим, как говорят богословы? Не совсем. Бог установил здесь, на земле, институт, которому поручено обуздывать злодеев и ограждать мирных людей. Это государство.
«Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо [начальник] есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (Рим.13:1–4).
Государство, в рамках возложенной на него Богом миссии, может прибегать к мечу для обуздания злых, а люди — к защите государства. Это не является местью, потому что государство утверждает неизменный для всех закон, а не мстит за личные обиды.
В-третьих, простить — не значит испытывать теплые чувства к обидчику. Если нас ранили, мы можем испытывать боль, и это естественно. Простить — значит, безусловно отказаться от мести. Например, святой апостол Павел говорит: «Александр медник много сделал мне зла. Да воздаст ему Господь по делам его!» (2 Тим. 4:14). Видимо, святой апостол не испытывает особенно теплых чувств к меднику — но он наотрез отказывается мстить ему, ожидая суда от Бога.
В-четвертых, простить — значит не обязательно «восстановить отношения». В идеале это так, но не всегда. Если вы стали жертвой мошенников, вы должны простить их, но не обязаны дальше иметь с ними дело.
Прощение лишает обидчиков власти над нами
Прощение лишает обидчиков власти над нами; оно дает нам возможность двигаться дальше, не растрачивая свою жизнь на бессильный гнев. Бог Сам разберется с дурными людьми. А мы должны заняться тем, что нам поручено.
Что значит прощение и как научиться прощать в православии
Научиться прощению в православии можно только исполняя повеления и законы Божьи, глубоко познавая обетования Иисуса для достижения вечной жизни.
Что такое прощение
Каждый день православные христиане утром и вечером, читая молитву «Отче наш», просят Всевышнего о прощении, не задумываясь о второй части этой фразы: Господи, прости нас так, как и мы отпускаем все обиды, нанесенные нам. Стоит заглянуть внутрь себя, чтобы понять, что Господь не может исполнить наше прошение, по одной причине, мы не простили!
Во всех Книгах Библии даны рецепты, как научится прощать в православии. Человек, научившийся прощать, старается уподобиться Иисусу, милосердному Богу.
Апостол Матвей дает православным пошаговый рецепт прощения.
«Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники? Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5: 43–48).
О духовной жизни православного христианина:
Смысл прощения в православии
Все православие буквально построено на прощении. Это не пожелание Бога, это Его закон. Через апостолов, в частности апостола Матвея, прямо сказано, что только при условии полного прощения обижающих нас людей Бог дарует милость покрыть все прегрешения, другими словами, простить. (Матв. 6:14-15).
Многие людям нанесена такая боль, что им не только говорить, но и думать о прощении больно. Бог не призывает нас забыть о прошедших событиях, простить — значит не думать постоянно, отпустить из своих мыслей обидчика. Посмотрите на него глазами Иисуса, которому мы все стремимся уподобиться.
Каждая ситуация чему-то нас учит, проходя через трудные жизненные случаи каждый верующий испытывается терпением, прощением, любовью.
Простить, это значит отдать Богу право наказывать, у него никакой грех не остается ненаказанным, не в этом, так в следующем поколении. (Откр.20:12-13).
В послании Римлянам (Рим. 12:19) апостол Павел призывает христиан не мстить за себя, простить, не брать на себя грех, а отдать все в руки Справедливого Бога, который Сам есть мщение за Своих детей.
В том же послании апостол Павел подтверждает, что наказание от Бога ждет злодея не на небе, а на земле. (Рим. 13:1-13). Не надо чинить самосуд, для наказания есть государство и Высший суд на небе.
Прощение не означает относиться с теплотой к обидчику, достаточно не желать ему зла, не планировать мести в ответ. Пусть судит его сам Господь. (2Тим.4:14).
Важно! Прощение не требует оставаться с обидчикам близкими друзьями, если этого нет у вас в сердце. Простить — это перестать:
Простить — отпустить пленников на свободу
Непрощение делает людей пленниками собственной души. Обидчики приобретают власть над мыслями, эмоциями, поведением человека, которому они причинили вред. Эту власть даем им мы, не желая вырвать из плена собственных чувств. Формула прощения заключается в том, чтобы отпустить обидчиков, освободить свою душу из плена, признав единым властелином своей души Иисуса.
Святой Праведный Иоанн Кронштадтский часто проповедовал, как научится прощать в православии.
Основные пожелания святого Иоанна:
Молитвы, помогающие раскаяться:
Почему мы настолько милостивы к себе и требовательны к другому человеку? Какова причина того или иного поступка человека, который нанес обиду?
Раненое животное всегда ранит, даже в том момент, когда хочется его погладить. Многих людей ранили в детстве, в утробе матери, их проклинали, не принимали, они не знали любви родителей, и никто не открыл им любви Отца.
Если бы Бог не простил наши грехи, мы бы уже не имели права на жизнь.Попробуйте открыть обидчику истоки Отцовской любви, которые станут целебным бальзамом для израненной души. Только человек, наполненный Божьей любовью, умеет прощать и любить.
Как отпустить обиду
Весь ужас для обиженного человека в том, что простить нужно! Прощение нужно не обидчику, а обижаемому. Любое непрощение, независимо от его величины, разрушает только того, кто не может отпустить обиду. Еще раз хочется подчеркнуть, что Всевышний слышит молитвы только тех людей, которые простили врагов своих.
Как ты прощаешь, так и тебе простится, а значит, ты получишь ответ на свою молитву, просьбу.
Существует мнение, что такая страшная болезнь, как рак, вызывается именно непрощением. Негатив накапливается в каждой клеточке, ведь при воспоминании о нанесенной боли сосуды всего тела и головного мозга сужаются от напряжения, происходит скачек или падение давления, а если непрощение держит человека часами, годами?
Психологи предлагают избавиться от непрощения буквально физическим способом. Возьмите сетку и положите в нее камень, величиной с обиду, а теперь носите все это всегда с собой, даже идя в туалет или в ванную. Через неделю добавьте туда пару небольших камешков, теперь к чувству непрощения добавляются собственные чувства вины, понимая, что простить надо, а не можешь. Носить надо до тех пор, пока обида не уйдет из сердца.
Что ждет человека, не освободившегося от обиды, через год, два? Можно ли свободно жить, передвигаться, или все усилия будут уходить на волочение мешка с камнями?
8 способов научиться прощать с Божией помощью
Прощение не придет сразу, но проходя шаг за шагом, вы сможете освободить себя, бросив мешок с камнями, почувствовать легкость и начать новую жизнь с молитвами, на которые будет отвечать Бог.
Прощеное воскресенье
Церковь, зная ожесточенные гордостью сердца людей, даровала православным верующим Прощеное воскресенье, которое в 2019 году приходится на 10 марта.
Это великая милость Церкви, дающая христианам с чистой от непрощения душой, войти в Великий пост. Прощеное воскресенье — идеальная возможность для православных простить и попросить прощение.
Этот обычай черпает свои корни с древних времен, когда люди заранее обдумывали свои обиды, полученные и нанесенные, и решали все проблемы в дарованное Богом воскресенье, чтобы в чистоте души вступить в Великий Пост. Без прощения, освобождения души от осуждения, неприязни, обиды нельзя получить от Бога благодать войти в Царство Небесное.
Важно! Никакие земные поклоны не откроют Небесные двери без покаяния и прощения.
Что значит простить?
В сегодняшнем апостольском чтении апостол Павел затрагивает важную и всегда актуальную тему прощения.
«Итак облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, снисходя друг другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу: как Христос простил вас, так и вы» (Кол. 3:12–13).
Увы, почти все мы носим в себе какие-то неизжитые обиды. Они дремлют где-то в дебрях сознания, плавают в глубинах души, как глубоководные змеи – и наши души так часто бывают отравлены ядом этих змей. Вытащить их из сердца бывает сложно, потому что непрощение относится к тем грехам, которые очень трудно увидеть.
Определенные грехи легко увидеть в самом себе. Например, чревоугодие, блуд, гнев, лень (правда, все равно нам бывает легче видеть чужие грехи, чем свои – после грехопадения мы так стали устроены). Но такие грехи, как гордость, зависть, непрощение, увидеть в себе труднее. Они как самолеты-невидимки, их часто не ловят радары нашего сознания.
Когда-то на приходской молодежке мы решили поговорить о прощении. Начали и… серьезно «забуксовали»: и священники, и миряне. Кажется, мы даже не смогли дать определение прощению. Зато родилось множество вопросов – пожалуй, неразрешимых.
Можно ли думать, что простил, а на самом деле не простить? Ведь бывает так, что проходят годы после конфликта, и вроде бы с человеком примирился – но вдруг понимаешь, что обида продолжает жить внутри тебя.
Или, например, тебя обидели, а ты простил вроде – но боль осталась, и ты живешь с ней, и не можешь не понимать, что боль причинил конкретный человек, которого ты вроде и простил. Прощение ли это или настоящее прощение придет тогда, когда рана затянется? Желание прощения приравнивается к самому прощению или нет?
А если как будто простил, но отношения разрушены, и ты не хочешь уже с человеком общаться, и он с тобой тоже – это прощение?
В поисках ответов на эти вопросы я наткнулся на несколько статей и проповедей митрополита Антония Сурожского, посвященных теме прощения.
Кое-что они мне объяснили. Хотел бы поделиться теми мыслями, которые показались наиболее важными.
Первая: прошлое не проходит. Прошлое останется для нас настоящим, пока оно не изжито. Для этого необходимо покаяние грешника и прощение от его жертвы. Вообще в любом конфликте обе стороны чаще всего являются и жертвами друг друга, и грешниками по отношению друг к другу. Хотя обычно есть локомотив конфликта, кто-то один всегда виноват больше.
Прошлое не проходит, и простить не значит забыть. Да это и невозможно. Надо помнить, но не со злопамятством, а с вниманием к тому, что отныне в наших отношениях с человеком есть какая-то трещина, какая-то возможность ссоры. Есть то, что надо покрывать молчанием, деликатно обходить стороной.
Простить – значит изжить обиду в себе. И это не дело одного мгновения, когда мы произносим: «Прощаю». Прощение начинается в глубине ссоры, а не тогда, когда все позади. Прощение – долгий процесс, мучительная борьба, иногда даже дело всей жизни. Начало этого пути – в желании простить.
Кроме того, владыка Антоний предлагает поставить вопрос совсем по-другому: что значит быть прощенным? Мы (чаще всего по своему эгоизму) всегда думаем только о себе – о том, как бы нам простить. Но вот не менее важный вопрос: если меня простили, что это значит?
Ответ митрополита удивителен: «Это всегда значит, что кто-то тебя достаточно полюбил, чтобы взять на себя твой грех и его изжить в себе. Поэтому мы должны быть готовы смириться, принять это целительное унижение. И только если мы можем его принять всем сердцем, всем сознанием своим, мы можем быть исцелены».
Получается, простить – значит принять «целительное унижение». Знаем ли мы, что это такое?
Здесь остается лишь плакать и понимать, что прощение – дар Божий. Это не то, что от человека. От человека – желание простить, от Бога – дар прощения. И «целительное унижение» прощения связано с добродетелью смирения, которую также дарует только Бог.
Христос простил всех, и поэтому только Он может подарить нам силу и благодать простить. И об этом надо молиться Ему, Спасителю мира и Искупителю грешников.
Будем же просить дара прощения у Того, Кто воскликнул некогда на Кресте: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23:34).
Обида,
или Кому и зачем нужно прощение
 |
| Рис. Алены Гудковой |
Обидеть человека легко. Чтобы постичь эту горькую истину, совсем не обязательно быть психологом или философом. Печальный опыт переживания нанесенной обиды имеется у всех людей без исключения, и каждому известно, как сильно может ранить душу одно-единственное недоброе слово. Обиды преследуют человека с самого раннего детства. В песочнице совсем еще маленький карапуз доводит до слез другого малыша, отнимая у него игрушку или ломая построенный им песочный домик. Очередное поколение школьников с радостным смехом мучает обидными кличками своих одноклассников, страдающих избыточным весом, слабым зрением или другими физическими дефектами. Ну а про то, как страшно, изощренно и безжалостно умеют обижать друг друга взрослые люди, и говорить лишний раз не хочется. И если тонко организованный, ранимый человек не может дать отпор оскорблению, предательству или подлости, то последним аргументом в пользу собственной правоты для него становится чувство обиды.
Так почему же христианство покушается на этот последний оплот человеческого достоинства, почему оно призывает добровольно отказаться от неотъемлемого права — не прощать боли и слез тому, кто безжалостно ворвался в твою жизнь и опалил твое сердце? Что за парадоксальный призыв звучит в Евангелии: …любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас (Лк 6:27-28)? Наверное, это самая непонятная заповедь Христа. В самом деле: ну зачем любить тех, кто тебя ненавидит, обижает и гонит? Уж им-то, наверное, меньше всего на свете нужны наши любовь и прощение. Так для чего тогда принуждать себя к такому тяжелому и неблагодарному делу?
Почему нельзя мстить своим обидчикам, еще более-менее понятно: ведь если отвечать злом на зло, то вряд ли этого самого зла в мире станет меньше. С заслуженными обидами тоже все ясно, поскольку здесь действует простой и всем понятный принцип: заработал — получи и не жалуйся. А вот что делать, когда тебя обидели безо всякого повода, если наплевали в душу, растоптали и унизили просто потому, что так захотелось обидчикам? Неужели тоже — простить?
Когда хватаются за молоток
Один из лучших рассказов Василия Шукшина (который так и называется — «Обида») начинается с банальной и, увы, обыденной ситуации: человеку нахамили. Он пришел с маленькой дочкой в магазин купить молока, а продавщица по ошибке приняла его за хулигана, который накануне устроил здесь пьяный дебош. И сколько ни оправдывался бедный Сашка Ермолаев, сколько ни объяснял людям вокруг, что он ни в чем не виноват, — все было напрасно. На глазах у дочери его опозорили, обругали последними словами невесть за что. Кончается рассказ страшной картиной: Сашка бежит домой за молотком, чтобы проломить голову одному из своих обидчиков. И лишь счастливая случайность мешает ему совершить убийство.
Это, конечно, всего лишь художественное произведение. Но в нем Шукшин сумел удивительно точно показать странную особенность человеческой души — остро и очень болезненно реагировать на несправедливые обвинения. В самом деле, ну что за беда, если про тебя говорят гадости, к которым ты не имеешь никакого отношения! Ведь совесть твоя чиста и, казалось бы, тут впору просто рассмеяться и пожалеть людей, которые так глубоко заблуждаются на твой счет.
Но не тут-то было… Стоит кому-либо плохо отозваться о нас — и сразу же в душе поднимается волна неприязни к этому человеку. А уж если обидчик будет упорствовать в своих нелепых обвинениях, эта неприязнь может перерасти в настоящую ненависть, застилающую глаза, отвергающую здравый смысл и требующую лишь одного — отплатить обидчику во что бы то ни стало. В таком состоянии и впрямь недолго схватиться за молоток.
Что же это за страшная сила, способная толкнуть честного и добропорядочного человека на преступление лишь потому, что кто-то наговорил ему разного вздора?
На языке христианской аскетики такая сила называется страстью, но, конечно же, не в том смысле, который вкладывают в это слово авторы лирических стихов и любовных романов. В христианском понимании страсть — это некое свойство человеческой природы, которое изначально было добрым и полезным, но впоследствии оказалось изуродовано грехом до неузнаваемости и превратилось в опасную болезнь. В святоотеческой литературе говорится о восьми основных греховных страстях, в той или иной мере присущих каждому человеку: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость. Все эти страсти-болезни до поры прячутся в нас, оставаясь незамеченными, хотя на самом деле могут исподволь определять весь строй нашей жизни. Но стоит окружающим хотя бы чуть-чуть коснуться этих болячек, как они тут же дают о себе знать самым непосредственным образом.
Собственно, именно это и случилось с героем шукшинского рассказа. Ведь Сашка Ермолаев и в самом деле был абсолютно не виноват в тех безобразиях, которые ему приписала продавщица. Но несправедливое обвинение больно ударило по его тщеславию и гордости, а те, в свою очередь, возбудили гнев. В результате симпатичный и добрый человек едва-едва не стал убийцей.
Бестолковая продавщица и равнодушные покупатели, поддержавшие ее нападки на невиновного, безусловно, были не правы. И обижать людей, конечно же, нельзя, об этом даже говорить излишне. Но вот воспринимать нанесенную обиду можно все-таки очень и очень по-разному. Можно схватиться за молоток. А можно заглянуть в свое сердце и ужаснуться той мути, которую в нем подняла несправедливая обида. Именно в такой ситуации легче всего увидеть свое духовно болезненное состояние, понять, как глубоко страсть пустила в тебе свои корни. И тогда обидчики становятся пускай и невольными, но все же — благодетелями, которые открывают человеку его духовные недуги своими неосторожными или даже злыми словами и поступками.
Вот как говорил об этом святой праведный Иоанн Кронштадтский: «…не раздражайся насмешками и не питай ненависти к ненавидящим и злословящим, а полюби их, как твоих врачей, которых послал тебе Бог для того, чтобы вразумить тебя и научить смирению, и помолись о них Богу. Говори: они не меня злословят, а мою страсть, не меня бьют, а вот эту змейку, которая гнездится в моем сердце и сказывается больно в нем при нанесении злословия. Утешаюсь мыслию, что, быть может, добрые люди выбьют ее оттуда своими колкостями, и не будет тогда болеть оно».
От уголька до пожара
Очень часто люди обижаются на, казалось бы, совершенно безобидные вещи. Достаточно бывает не то что слова — одного лишь взгляда, жеста или интонации, чтобы человек увидел в них нечто оскорбительное для себя. Странное дело: ведь никто же и не думал никого обижать, а обида снова — тут как тут, скребет сердце когтистой лапой и не дает жить спокойно.
Парадокс здесь заключается в том, что любая непрощенная обида всегда является «произведением» самого обиженного человека и вовсе не зависит от чьих-либо посторонних усилий или от их отсутствия. На это прямо указывает даже грамматическое строение слова обиделся. Ведь в данном случае «ся» — это ни что иное, как вышедшая ныне из употребления славянская огласовка местоимения — «себя». Таким образом, обиделся означает обидел себя, то есть дал волю мыслям, разжигающим в душе сладкую смесь сознания собственной униженности и чувства нравственного превосходства над обидчиком. И хотя люди не любят признаваться в таких вещах даже самим себе, но каждому еще с детства известно, как приятно бывает ощутить себя обиженным. Есть в этом какое-то нездоровое наслаждение, пристрастившись к которому начинаешь искать обиду даже там, где ее и в помине не было.
Ф. М. Достоевский в «Братьях Карамазовых» пишет: «Ведь обидеться иногда очень приятно, не так ли? И ведь знает человек, что никто не обидел его, а что он сам себе обиду навыдумал и налгал для красы, сам преувеличил, чтобы картину создать, к слову привязался и из горошинки сделал гору, — знает сам это, а все-таки самый первый обижается, обижается до приятности, до ощущения большего удовольствия, а тем самым доходит и до вражды истинной. »
В этой всем знакомой болезненной «приятности» обиды можно найти ответ на вопрос: почему в христианстве непрощенная обида определяется как тяжкий грех. Если говорить совсем кратко, словом грех Церковь называет то, что противоречит замыслу Божию о человеке. Иначе говоря, грехом является все, что противно нашему естеству, разрушает нас, вредит нашему душевному или телесному здоровью, но при этом обещает некоторое кратковременное удовольствие и потому представляется желанным и приятным. Самоубийственный принцип влечения человека к греховным «радостям» довольно точно выражен в знаменитой Пушкинской строке: «… Все, все, что гибелью грозит, / для сердца смертного таит / неизъяснимы наслажденья…» Еще более категорично определял разрушительную сладость греха преподобный Исаак Сирин, говоривший, что грешник подобен псу, который лижет пилу и пьянеет от вкуса собственной крови.
Нетрудно заметить, как сильно этот трагический образ напоминает упоение собственной обидой, описанное Достоевским. И даже если обида окажется не надуманной, а самой что ни на есть настоящей, это ровным счетом ничего не меняет.
Уголек обиды можно тщательно раздувать в своем сердце размышлениями о несправедливости случившегося, бесконечными мысленными диалогами с обидчиком, сознанием собственной правоты и прочими способами, которых у обиженного человека всегда найдется великое множество. А в результате всех этих «духовных упражнений» обида из маленького уголька постепенно превращается в бушующее пламя, которое может полыхать в душе долгие месяцы, а то и годы. И если из-за чужого обидного слова или поступка человек разжег такой пожар в собственной душе, то вполне закономерно будет сказать о нем, что он — обиделся. То есть — обидел себя сам.
Право на обиду?
Несколько десятилетий назад в советской культуре возник положительный образ обидчивого героя (правда, обидчивость его для благозвучия была тогда стыдливо переименована в ранимость). Этот типаж кочевал по различным художественным произведениям и тихо обижался на несправедливости и притеснения, которые проливным дождем сыпались на него из щедрой авторской руки. Так писатели и кинематографисты выражали свой протест против людской черствости, пытаясь обратить внимание аудитории на страдание и одиночество человека в бездушном обществе людей-винтиков. Цель была, безусловно, благородной, и образ ранимого героя работал здесь как нельзя лучше. Но, к сожалению, у всякой палки — два конца. Обратной стороной этого художественного метода стала романтизация самой обиженности. Ведь если тот, кто обижает, — плохой, значит, тот, кто обижается, — хороший. Следовательно: обижать — плохо, а обижаться — хорошо.
В результате такого отождествления нравственных оценок героя и его душевного состояния на тех же прекрасных, пронзительных и добрых рассказах Василия Макаровича Шукшина выросло целое поколение очень ранимых, а на самом деле — просто обидчивых людей. Право на обиду они считали вполне нормальным атрибутом человека с тонкой душевной организацией, поэтому чрезвычайно остро реагировали на малейшее проявление чужого хамства и душевной черствости. Такую нравственную позицию весьма убедительно озвучил в своем лирическом стихотворении Эдуард Асадов:
Как легко обидеть человека:
Взял и бросил слово, злее перца…
А потом порой не хватит века,
Чтоб вернуть потерянное сердце.
На первый взгляд здесь все правильно и понятно. И обижать человека нельзя ни в коем случае, и за своими словами при общении нужно следить — все так. Но есть в этом коротком стихотворении еще одна очень важная тема, которая идет как бы вторым планом и потому не так заметна. Обиженный герой (оставшийся, что называется, за кадром) оказывается настолько ранимым, что из-за одного злого слова готов навсегда закрыть свое сердце для человека, причем для человека близкого, поскольку потерять можно лишь то, что было твоим. От такой категоричности героя, от этой его нетерпимости к чужим слабостям и недостаткам становится тревожно, прежде всего за него самого. Ведь с подобной «тонкостью» натуры в конце концов можно и вовсе остаться в гордом одиночестве, обидевшись на весь мир. А это состояние куда как страшнее и губительнее, чем самые злые слова и оскорбления. Обиженный человек заживо хоронит себя в скорлупе собственных претензий к окружающим, и освободить его из такого страшного заточения не сможет даже Господь. Потому что разбить эту скорлупу можно лишь изнутри, искренне простив своих обидчиков. И пускай обидчики совершенно не нуждаются в нашем прощении. Зато в нем остро нуждаемся мы сами.
Священномученик Арсений (Жадановский), убитый большевиками в 1937 году, писал: «Добродетель всепрощения еще тем привлекательна, что она тотчас же приносит за себя награду в сердце. На первый взгляд тебе покажется, что прощение унизит, посрамит тебя и возвысит твоего недруга. Но не так в действительности. Ты не примирился и, по-видимому, высоко поставил себя — а смотри, в сердце свое ты положил гнетущий, тяжелый камень, дал пищу для душевного страдания. И наоборот: ты простил и как бы унизил себя, но зато облегчил свое сердце, внес в него отраду и утешение».
Два свидетельства
Может показаться, будто прощение для христиан — легкое дело, раз уж они настолько хорошо знают, в чем его смысл. Однако это совсем не так. Прощение обид — всегда подвиг, в котором сквозь свою боль и унижение нужно увидеть в обидчике такого же человека, как и ты сам, а сквозь его злобу и жестокость разглядеть те же духовные болезни, которые действуют и в тебе тоже. Сделать это очень непросто, особенно в тех случаях, когда обида уже пустила в душе глубокие корни, и даже осознанное волевое усилие не всегда помогает в борьбе с этой бедой.
Случается, например, что человек простил своего обидчика, но когда тот снова наносит обиду, то в возмущенной душе резко оживает и прежнее зло. Бывает так, что и обида забыта, и обидчик прощен, но если с ним случается беда, мы испытываем какое-то тайное жестокое удовлетворение. А если преодолели и эту ступень, то все же порой не можем сдержать недоумения и разочарования, когда узнаем о благополучии того, кто нас обидел когда-то. Формально прощая причиненную обиду, мы в глубине души все же продолжаем считать его своим должником и подсознательно надеемся на то, что Бог воздаст ему по заслугам. Но совсем не этого упования на грядущее возмездие ожидает от нас Господь.
Митрополит Сурожский Антоний после войны работал врачом и много общался с бывшими жертвами фашистских концлагерей. Это были люди, которых несколько лет подряд каждый день обижали так страшно, что об этом нельзя даже подумать без содрогания. Но что же они вынесли из этого многолетнего опыта обид и унижений, как относились к своим обидчикам? Владыка Антоний приводит в своей книге два уникальных документа — молитву, написанную на клочке оберточной бумаги погибшим узником лагеря смерти Дахау, и рассказ своего старого знакомого, который сам провел за колючей проволокой четыре года. Наверное, можно сколь угодно долго теоретизировать о христианском всепрощении, соглашаться с ним, или его оспаривать. Но перед этим единодушным свидетельством двух людей, перенесших немыслимые страдания, хочется просто склонить голову и благоговейно умолкнуть:
«“Мир всем людям злой воли! Да престанет всякая месть, всякий призыв к наказанию и возмездию. Преступления переполнили чашу, человеческий разум не в силах больше вместить их. Неисчислимы сонмы мучеников.
Поэтому не возлагай их страдания на весы Твоей справедливости, Господи, не обращай их против мучителей грозным обвинением, чтобы взыскать с них страшную расплату. Воздай им иначе! Положи на весы, в защиту палачей, доносчиков, предателей и всех людей злой воли — мужество, духовную силу мучимых, их смирение, их высокое благородство, их постоянную внутреннюю борьбу и непобедимую надежду, улыбку, осушавшую слезы, их любовь, их истерзанные, разбитые сердца, оставшиеся непреклонными и верными перед лицом самой смерти, даже в моменты предельной слабости. Положи все это, Господи, перед Твоими очами в прощение грехов, как выкуп, ради торжества праведности, прими во внимание добро, а не зло! И пусть мы останемся в памяти наших врагов не как их жертвы, не как жуткий кошмар, не как неотступно преследующие их призраки, но как помощники в их борьбе за искоренение разгула их преступных страстей…”
Второй пример — человека, которого я очень близко знал. Он был старше меня значительно, участник первой мировой войны, где он потерял руку; он вместе с матерью Марией Скобцовой спасал людей во время немецкой оккупации — Федор Тимофеевич Пьянов. Его взяли немцы в лагерь, он четыре года там был, остался в живых. Когда он вернулся, я его встретил случайно на улице, говорю: — Федор Тимофеевич, что вы принесли обратно из лагеря, с чем вы вернулись? — Я вернулся с ужасом и тревогой на душе. — Вы что, потеряли веру? — Нет, — говорит, — но пока в лагере я был жертвой жестокости, пока я стоял перед опасностью не только смерти, но пыток, я каждую минуту мог говорить: Господи, прости им, они не знают, что творят! И я знал, что Бог должен услышать мою молитву, потому что я имел право просить. Теперь я на свободе; наши мучители, может быть, не поняли и не раскаялись; но когда я говорю теперь: Господи, прости, они не знают, что творят, — вдруг Бог мне ответит: а чем ты докажешь искренность своего прощения? Ты не страдаешь, теперь тебе легко говорить.
Вот это тоже герой прощения.
И я глубоко уверен, что в конечном итоге, когда мы все станем на суд Божий, не будет такой жертвы, которая не станет в защиту своего мучителя, потому что раньше, чем придет время окончательного Страшного суда над человечеством, каждый, умерев, успеет на себя взглянуть как бы в зеркале Божества, увидеть себя по отношению ко Христу, увидеть, чем он был призван быть и не был, и уже не сможет осудить никого» (из книги митрополита Антония Сурожского «Человек перед Богом»).