Что значит преступление против человечности
Преступления против человечества или человечности?
И всё-таки, как правильнее говорить: «преступления против человечества» или «преступления против человечности»?
Английское выражение «crimes against humanity» впервые было использовано в совместной декларации стран Антанты от 24 мая 1915 года, посвящённой геноциду армянского народа, и впоследствии было переведено на русский язык, как «преступления против человечества».
Однако в последнее время в официальных заявлениях российских государственных деятелей и официальных документах российских государственных учреждений, а также в общественной прессе и всемирном интернете всё чаще проскальзывает некорректный, ставший чуть ли не модным перевод данного английского термина – «преступления против человечности».
Известно, что английское слово «humanity» имеет три основных значения:
1) сущность, природа людей;
2) совокупность, общность людей;
3) свойство, качество людей: человечность, гуманность, человеколюбие;
и по этим своим трём основным значениям соотносится с русским словом «человечество».
Авторы ошибочного перевода слова «humanity» в выражении «crimes against humanity» на русский язык основываются не на его втором (правильном в этом случае, поскольку речь идёт о преступлениях против совокупности, общности людей), а на третьем, некорректном в данном случае значении этого слова, обозначающем качество или свойство людей. Если бы в данном английском выражении речь шла о качестве, свойстве людей, то рядом с прилагательным «humanity» было бы главное, определяющее слово, например: «man», но его нет.
Поэтому при переводе этого выражения на русский язык нельзя подменять значение слова «человечество» на значение слово «человечность». Это всё равно, что подменить значения слов «божество» (сущность) и «божественность» (свойство сущности).
Свои ошибочные доводы эти авторы подкрепляют ещё устойчивостью выражения «crimes against humanity» и строгостью вышеуказанного английского термина. Согласен, выражение – устойчиво, но в данном случае речь идёт не о самом термине, а его некорректном переводе на русский язык, т.е. подмене основного значения второстепенным.
Таким образом, русское выражение «преступления против человечности» является некорректным переводом устойчивого английского термина «crimes against humanity», и поэтому правильнее было бы говорить: «преступления против человечества».
Преступления против человечности: понятие, признаки
Возникновение и исследование преступлений против человечности
После окончания Второй мировой войны Нюрнбергским и Токийским трибуналами были осуждены немецкие нацисты и японские милитаристы за массовое зверство относительно мирного населения. Это один из примеров военного преступления, которое не унесло с собой в историю ряд нарушений основополагающих прав мирного населения во время войн и вооруженных конфликтов. Конец XX в. и начало XXI в. ознаменованы появлением и ростом по всему миру эпицентров вооруженных международных и внутренних конфликтов. Во время кровавых долговременных гражданских войн, жестоких межэтнических и межконфессиональных столкновений погибло много людей в Камбодже, Анголе, Югославии, Абхазии и многих других странах. Многочисленные жертвы среди мирного населения были во время вооруженных столкновений США и Вьетнама. Сегодня в мире наблюдается ряд конфликтов, которые вызывают массовые нарушения прав человека, ключевых принципов международного гуманитарного права. Ряд норм, в состав которых входят основы ответственности за нарушение данных принципов во время вооруженных конфликтов, сформировали в международном уголовном праве институт незаконных действий против человечности.
Незаконные деяния такого характера наблюдались в мире во все его времена, но процессу криминализации на международном уровне они подверглись только 60 лет назад, и только в конце XX в. данный институт приобрел более четкие очертания. Принято считать, что первый раз о данных преступлениях стали говорить в Современной декларации стран-союзниц 24 мая 1915 г. В данном документе массовое убийство армян в Османской империи впервые признали преступлением против человечности. Но если рассматривать русский текст Декларации, то данное преступление обозначили как новое незаконное деяние против цивилизации и человечества. В дальнейшем данное преступление многие государства обозначили как геноцид, который в современном международном праве выступает в качестве самостоятельного преступления.
Первый раз термин «преступление против человечности» использовали в Преамбуле IV Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны, которая базировалась на предложениях Ф.Ф. Мартенса. Он говорил о том, что до того момента, когда появится возможность опубликовать относительно полный свод законов войны, для Высоких Договаривающихся Сторон свойственно считать корректным выражать мнение относительно того, что в ситуациях, которые не предусмотрены постановлениями, которые они приняли, для населения и воюющих свойственно оставаться под охраною действием начал международного права, так как они обусловлены установившимися между рядом народов обычаями, законами человечности и требованиями общественного сознания. В дальнейшем о данных незаконных деяниях говорилось и в ряде предложений комиссии, которая была утверждена в рамках Парижской мирной конференции для того, чтобы решить вопрос относительно существования каких-либо оснований для обвинения подданных Германии и ее союзников в том, что они нарушили международное право.
Англоязычные правовые и литературные источники данные незаконные деяния обозначают как crimes against humanity, то есть преступления против человечности, но русскоязычная литература и переводы официальных документов данные преступления обозначают как «преступления против человечности». Это связано с тем, что с одной стороны, наблюдается многозадачность понятия humanity («человечество», «человечность», «гуманность»), что связано с контекстом, а с другой стороны, что в ряде норм относительно преступлений против человечества УК РФ отражены деяния, которые нельзя отнести к ряду преступлений против человечества. Именно это и обусловило использование термина «преступление против человечности» в российских доктринах для того, чтобы описывать рассматриваемые категории.
Над содержанием понятия преступления против человечности первый раз стали работать в ряде описаний действий немецких фашистов. Речь идет о п. «с» ст.6 Устава Нюрнбергского трибунала при помощи простого списка незаконных деяний. Речь идет о убийствах, истреблении, ссылках на ряд иных жестокостей, которые совершались относительно гражданского населения до того, как началась война и во время нее, о преследованиях на политической, расовой или религиозной почве.
В 1998 г. на Дипломатической конференции полномочных представителей при поддержке ООН приняли Римский статут МУС, в котором содержались уточнения и полное содержание категорий незаконных деяний против человечности.
Незаконные деяния такого характера допустимо признать таковыми, соблюдая два условия. Во-первых, преступление должно быть совершено широкомасштабно или систематически на ряд гражданских лиц. Во-вторых, сознательное совершение нападения.
В Римском статуте МУС нет обозначения данного термина, в нем содержится только перечень преступлений против человечности и сужение до родового признака. Речь идет о нарушении ключевых принципов международного гуманитарного права во время вооруженных конфликтов.
Роль международного гуманитарного права в формировании института преступлений против человечности
Формирование института данных незаконных деяний связано со становлением и развитием международного гуманитарного права, основная роль которого заключается в установлении принципов, норм и правил поведения сторон вооруженных конфликтов для того, чтобы гарантировать следование основным правам и свободам человека, способствовать облегчению страданий жертв данных противостояний, гарантировать защиту населения и комбатантов от бедствий войны, сюда же относятся недопустимые методы осуществления военных действий. В основе международного гуманитарного права лежит право Гааги, которое установлено рядом Гаагских конвенций о законах и обычаях войны.
Важно отметить, что ряд принципов и норм международного гуманитарного права используются независимо от оказания вооруженного сопротивления вооруженным силам или противодействия населения одной стороне конфликта.
Международное уголовное право необходимо для формализации ответственности физического лица за ряд посягательств на правоотношения, которые регламентированы международным гуманитарным правом. Это происходит при помощи обозначения структуры норм относительно военных преступлений, незаконных деяний против человечности, которые происходят во время ряда вооруженных столкновений как внутригосударственного, так и международного характера.
Но гуманитарное право выступает в качестве источника для классификации военных незаконных действий, в то время как ряд норм относительно преступлений против человечности в большинстве своем базируются на ряде принципов и норм международного права прав человека. В ряде положений относительно ответственности за незаконные деяния такого вида используется ряд категорий и понятий, которые выработаны международным гуманитарным правом. Речь идет о инструментах защиты гражданского населения.
Принимая во внимание Римский статут МУС, ряд преступлений важно классифицировать на преступления против человечности, не учитывая то, были ли они совершены во время военных действий вместе с рядом военных преступлений или в сумме с незаконными деяниями против мира. То, что совершено подобное незаконное деяние, будет важно, не принимая во внимание наличие вооруженного конфликта. Данные незаконные деяния затрагивают гражданское население. В качестве жертв данных незаконных деяний могут выступать гражданские лица, сюда же относится ряд лиц, которые находятся в местах заключения и содержатся под стражей; во время незаконных деяний, которые совершены в ситуации вооруженного противостояния – это ряд лиц, не принимающих или прекративших участие в военных схватках.
Важно знать, что нельзя воспринимать в качестве потерпевшего от незаконного деяния против человечности вражеских комбатантов.
Определение и признаки преступлений против человечности
Исходя из всего вышеперечисленного, можно сформулировать определение преступлений против человечности.
В качестве преступлений против человечности выступает ряд общественно опасных бесчеловечных деяний, которые посягают на личность, ряд основных неотъемлемых (общечеловеческих) прав и свобод людей, и ряд иных прав и свобод, которые охраняются международным гуманитарным правом. Кроме этого, данные деяния совершаются как широкомасштабное или систематическое нападение на любое гражданское лицо в мирное или военное время.
Существует шесть признаков данных преступлений:
13. Виды преступлений против человечности
13.1. Преступления против человечности в источниках международного уголовного права
Наиболее ранним по времени источником права, в котором перечисляются составы преступлений против человечности, является Устав Международного Военного Трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси (Лондонский статут). Статья 6 (с) Статута предусматривает для этой категории преступлений следующие составы:
«убийства, истребление, порабощение, ссылка и другие жестокости, совершенные в отношении любого гражданского населения до или во время войны, или преследования по политическим, расовым или религиозным мотивам в целях осуществления или в связи с любым преступлением, подлежащим юрисдикции Трибунала, независимо от того, являлись ли эти действия нарушением внутреннего права страны, где они были совершены, или нет».
Те же составы перечислены и в ст. VI (c) Нюрнбергских принципов. Употребление термина «другие жестокости» говорит о том, что в этих документах не приводится исчерпывающего перечня возможных составов преступления.
Уставы Трибуналов по бывшей Югославии (ст.5) и Руанде (ст.3) дают один и тот же список составов преступлений против человечности:
а) убийство; b) истребление; с) порабощение; d) депортация; е) заключение в тюрьму; f) пытки; g) изнасилования; h) преследование по политическим, расовым или религиозным мотивам; i) другие бесчеловечные акты.
Проект Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества 1996 г. (ст. 18) дает более развернутый список составов преступления против человечности:
a) убийство; b) истребление; c) пытка; d) порабощение; e) преследование по политическим, расовым, религиозным или этническим мотивам; f) институционализированная дискриминация по расовому, религиозному или этническому признакам, включающая нарушение основных прав и свобод и приводящая к серьезному ущемлению части населения; g) произвольная депортация или принудительное перемещение населения; h) произвольное заключение; i) насильственное исчезновение лиц; j) изнасилование, принуждение к проституции и другие формы сексуального надругательства; k) другие бесчеловечные деяния, наносящие серьезный ущерб физической или психической неприкосновенности, здоровью или человеческому достоинству, такие, как нанесение увечий и причинение тяжких телесных повреждений.
Комментарий к данной статье подчеркивает, что «определение преступлений против человечности взято из Устава Нюрнбергского трибунала в его толковании и применении этим трибуналом, с учетом новых моментов, появившихся в международном праве после Нюрнбергского трибунала».
Наконец, наиболее детализированный перечень составов мы находим в ст. 7 Римского Статута Международного уголовного суда:
a) убийство; b) истребление; c) порабощение; d) депортация или насильственное перемещение населения; e) заключение в тюрьму или другое жестокое лишение физической свободы в нарушение основополагающих норм международного права; f) пытки; g) изнасилование, обращение в сексуальное рабство, принуждение к проституции, принудительная беременность, принудительная стерилизация или любые другие формы сексуального насилия сопоставимой тяжести; h) преследование любой идентифицируемой группы или общности по политическим, расовым, национальным, этническим, культурным, религиозным, гендерным или другим мотивам, которые повсеместно признаны недопустимыми согласно международному праву, в связи с любыми деяниями, указанными в данном пункте, или любыми преступлениями, подпадающими под юрисдикцию Суда; i) насильственное исчезновение людей; j) преступление апартеида; k) другие бесчеловечные деяния аналогичного характера, заключающиеся в умышленном причинении сильных страданий или серьезных телесных повреждений или серьезного ущерба психическому или физическому здоровью.
Как видно из приведенных текстов, в «постнюрнбергский» период источники международного права шли по пути постепенной детализации возможных составов преступлений против человечности, которые были заложены Лондонским статутом в фразе «и другие жестокости». Эта детализация производилась с учетом развития обычного международного права. Однако все перечни возможных преступлений остаются открытыми, что отражено в формулировках «другие бесчеловечные акты». Несомненно, это связано с тем, что, как справедливо отметила Комиссия международного права ООН, «невозможно составить исчерпывающий перечень бесчеловечных деяний, которые могли бы представлять собой преступления против человечности»[1].
В дальнейших разделах нами будет представлено иллюстративное опеисание некоторых видов преступлений против человечности.
Объективный элемент, установленный в источниках международного права для преступлений против человечности и для военных преступлений, по ряду составов полностью или почти полностью совпадает. Для отнесения каждого из таких деяний к одной из этих двух категорий определяющим являются только контекстуальные обстоятельства. Если в случае военного преступления деяние должно быть совершено в контексте вооруженного конфликта и быть с ним связано, то в случае преступления против человечности деяние должно быть частью широкомасштабного или/и систематического нападения на гражданское население. С ним сопряжен и умозаключительный элемент в виде осознания исполнителем контекста, в котором он совершает свое преступное деяние. Поэтому, рассматривая те составы преступлений, объективная сторона которых была нами уже подробно описана в Главе 11, мы ограничимся лишь перечислением их основных элементов, как они даны в «Элементах преступлений» Международного Уголовного Суда. Для других составов нами будет дан по возможности развернутый комментарий.
13.2. Преступление против человечности в виде убийства
«Элементы преступлений» МУС описывают данный состав следующим образом:
2. Деяние было совершено в рамках широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население.
3. Исполнитель знал, что деяние является частью широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население, или имел умысел сделать его частью такого нападения.
Материальный (объективный) элемент состава данного преступления, в том числе и в прецедентном праве специальных трибуналов, идентичен материальному элементу состава военного преступления в виде убийства.
13.3. Преступление против человечества в виде истребления
«Элементы преступлений» МУС дают для этого состава следующее определение:
2. Деяние выразилось в массовом уничтожении гражданского населения или происходило в рамках такого уничтожения.
3. Деяние было совершено в рамках широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население.
4. Исполнитель знал, что деяние является частью широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население, или имел умысел сделать его частью такого нападения.
В примечаниях к описанию данного деяния сказано, что «термин ”убил” взаимозаменяем c термином ”причинил смерть” (это касается и всех других составов преступлений, предусмотренных Римским Статутом). Деяние, выразившееся в массовом уничтожении гражданского населения «может быть совершено с использованием различных методов убийства, непосредственно или косвенно». Создание условий жизни, рассчитанных на то, чтобы уничтожить часть населения, «может включать лишение доступа к пище и медикаментам. Термин ”в рамках” включал бы первоначальное деяние в ходе массового убийства».
Таким образом, объективная сторона преступления против человечности в виде истребления может выражаться в двух типах деяний: либо в непосредственном убийстве, либо в создании условий, рассчитанных на то, чтобы уничтожить часть населения.
Истребление неоднократно становились предметом рассмотрения Международного трибунала по Руанде. Согласно судьям, истребление по самой своей природе является преступлением, которое направлено против группы людей. В отличие от убийства, состав преступления истребления требует элемента массового уничтожения. Таким образом, истребление – это убийство в крупном масштабе. «Крупный масштаб» такого убийства не предлагает некоего заведомо определенного числового минимума жертв: каждый раз факт такого массового уничтожения должен устанавливаться отдельно, исходя из здравого смысла. Ответственности за отдельное или множественное убийство недостаточно для установления истребления[2].
Сходным образом истребление определяется и Комиссией международного права ООН. Сравнивая преступления против человечности в виде убийства и истребления, комиссия указала: «Первые две категории запрещенных деяний представляют собой различные, хотя и тесно связанные друг с другом виды преступного поведения, заключающегося в лишении жизни ни в чем не повинных людей. Истребление – это преступление, которое в силу своего характера направлено против группы лиц. Кроме того, деяние, совершенное для осуществления истребления, содержит элемент массового уничтожения, который не требуется для убийства. Преступление истребления будет касаться ситуаций, отличных от ситуаций, охватываемых преступлением геноцида. Истребление охватывает ситуации, в которых уничтожается группа людей, не связанных какой-либо общностью. Оно также охватывает ситуации, в которых убивают некоторых членов данной группы, оставляя жить остальных»[3].
Преступник может быть признан виновным в истреблении, если он убивает или создает условия жизни, которые приводят к смерти одного человека. Для этого должно быть доказано осознание преступником того факта, что его действия или упущения являются составной частью массовых убийств, которые совершаются в тот же период времени, и, таким образом, должны быть охарактеризованы как одно длительное нападение. Преступление истребления образует общий эффект «обширного убийственного предприятия и участия в нем обвиняемого»[4]. Любой акт или комбинация действий может считаться истреблением, если это способствует немедленно или в конечном счете, прямо или косвенно, незаконному физическому устранению одного или нескольких лиц как части ”обширного убийственного предприятия”»[5].
Жан-Поль Акаезу был признан МТР виновным в истреблении за приказ совершить убийство шестнадцати человек[6] (с учетом, разумеется, того, что совершенные им действия были частью массовых и систематических убийств, совершаемых по всей стране).
В деле Багилишема МТР, опираясь на предшествующие судебные решения, определил три следующих основных элемента состава преступления против человечности в виде истребления, которые в юриспруденции данного трибунала кажутся нам наиболее точными. Обвиняемый посредством своих действий или упущений
(i) участвует в массовом убийстве или в создании условий жизни, приводящих к массовому убийству;
(ii) совершает убийство намеренно или в безрассудстве, или в крайней небрежности относительно того, закончатся ли его действия гибелью людей;
(iii) знает, что его действия или упущения являются частью массового летального нападения.
«Создание условий жизни, приводящих к массовому убийству», включает, например, заключение в тюрьму большого количества людей с одновременным отказом в удовлетворении их основных жизненных потребностей таким образом, что это приводит к массовой гибели; или заражение населения смертельным вирусом и препятствование в оказании ему медицинской помощи, что приводит к тому же самому результату[7].
В деле Крстича МТБЮ предложил следующее определение: «Для преступления истребления в дополнение к общим требованиям преступления против человечности должно быть доказано, что оно было направлено на специфическое население, и что составляющие его лица были убиты либо помещены в условия жизни, спланированные таким образом, чтобы вызвать уничтожение в численном выражении существенной части населения[8].
По мнению Кассезе, из числа преступлений против человечности в виде истребления не должны быть исключены и деяния, совершаемые группами террористов с целью распространения террора (разумеется, при условии, что террористический акт является частью широкомасштабного или систематического нападения)[9].
13.4. Преступление против человечности в видезаключения в тюрьму или другого жестокого лишения физической свободы
Как уже говорилось, современное международное обычное право не требует обязательной связи между преступлениями против человечности и существованием какого-либо вооруженного конфликта. Однако данный состав рассматривается нами в том числе с учетом ситуации вооруженного конфликта.
Это важно, так как в состоянии вооруженного конфликта права гражданского населения защищаются в первую очередь международным гуманитарным правом, которое в этой ситуации является lex specialis по отношению к международному праву прав человека как lex generalis. Такое соотношение специального и общего закона необходимо учитывать потому, что в ходе вооруженного конфликта (вне зависимости от того, признан он или нет) могут считаться допустимыми определенные ограничения прав личности, которые в условиях мирного времени составили бы существенное нарушение прав человека. В качестве наиболее бесспорного примера можно привести право на свободу передвижения. Очевидно, что в условиях вооруженной борьбы стороны могут ограничивать это право не только исходя из требований защиты гражданского населения, но и из военной необходимости (например, защищая свои позиции от проникновения потенциальных вражеских разведчиков или диверсантов). В связи с этим задержание военным гражданского лица, которое кажется ему подозрительным, само по себе, возможно, не составит нарушения прав человека, но, разумеется при условии, что соблюдены гарантии гуманного обращения и основные процессуальные права, предусмотренные международным гуманитарным правом. Однако в мирное время такое задержание было бы незаконным само по себе, ибо военные (по крайней мере в российском законодательстве) не наделены, вне чрезвычайных ситуаций, полномочиями задерживать гражданских лиц.
С учетом сказанного следует принимать во внимание, что не всякое лишение свободы, которое, безусловно, считалось бы произвольным в мирное время, является таковым в условиях вооруженного конфликта.
«Элементы преступлений» МУС описывают рассматриваемый нами состав преступления против человечности следующим образом:
1. Исполнитель заключил в тюрьму одно или несколько лиц или иным образом подверг одно или несколько лиц жестокому лишению физической свободы.
2. По своей тяжести деяние являлось нарушением основополагающих норм международного права.
3. Исполнитель сознавал фактические обстоятельства, свидетельствовавшие о тяжести такого деяния.
4. Деяние было совершено в рамках широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население.
5. Исполнитель знал, что деяние является частью широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население, или имел умысел сделать его частью такого нападения.
Таким образом, в целях Римского Статута для ответа на вопрос о законности или незаконности лишения человека свободы необходимо установить, соблюдались ли при этом исполнителем «основополагающие нормы международного права». Основополагающие нормы, регулирующие права лиц, лишенных свободы вне контекста международного вооруженного конфликта, содержатся в источниках международного права прав человека[10]. К ним в первую очередь относятся правила, содержащиеся в статье 9 Всеобщей декларации прав человека и статье 9 Международного пакта о гражданских и политических правах.
Проект Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества 1996 г., подготовленный Комиссией международного права ООН, определяет данное деяние как «произвольное заключение»[11]. В соответствии с комментарием Комиссии «термин ”заключение” включает лишение свободы конкретного лица, а термин ”произвольное” устанавливает требование, согласно которому указанное лишение свободы должно производиться без соблюдения законности»[12]. Дальнейший текст комментария содержит ссылку на статью 9 Всеобщей декларации прав человека и статью 9 Международного пакта о гражданских и политических правах[13]. Последняя гласит:
«1. Каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть подвергнут произвольному аресту или содержанию под стражей. Никто не должен быть лишен свободы иначе, как на таких основаниях и в соответствии с такой процедурой, которые установлены законом. 2. Каждому арестованному сообщаются при аресте причины его ареста, и в срочном порядке сообщается любое предъявленное ему обвинение. 3. Каждое арестованное или задержанное по уголовному обвинению лицо в срочном порядке доставляется к судье или к другому должностному лицу, которому принадлежит по закону право осуществлять судебную власть, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение. Содержание под стражей лиц, ожидающих судебного разбирательства, не должно быть общим правилом, но освобождение может ставиться в зависимость от представления гарантий явки на суд, явки на судебное разбирательство в любой другой его стадии и, в случае необходимости, явки для исполнения приговора. 4. Каждому, кто лишен свободы вследствие ареста или содержания под стражей, принадлежит право на разбирательство его дела в суде, чтобы этот суд мог безотлагательно вынести постановление относительно законности его задержания и распорядиться о его освобождении, если задержание незаконно. 5. Каждый, кто был жертвой незаконного ареста или содержания под стражей, имеет право на компенсацию, обладающую исковой силой».
Таким образом, пункт 1 данной статьи устанавливает, что любое лишение свободы должно производиться в соответствии с основаниями и процедурой, установленными законом. Так как в тексте употребляется слово «закон» (а не «настоящий пакт» или, например, «нижеследующие правила»), то очевидно, что здесь имеется в виду внутреннее законодательство государства–участника данного соглашения. Дальнейшие пункты статьи, как представляется, устанавливают минимальные гарантии, применимые в случае лишения свободы.
Другие применимые универсальные и региональные соглашения и иные источники права прав человека (Всеобщая декларация прав человека, ст. 3; Конвенция о правах ребенка, ст. 37(b); Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, ст. 5(1); Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме (Принцип 2) также предусматривают, что никто не может быть лишен свободы иначе, как на таких основаниях и при таких условиях, которые ранее были установлены законом.
В свете вышесказанного можно сделать вывод, что при установления факта преступления против человечности в виде заключения в тюрьму или иного жестокого лишения физической свободы, совершаемого вне контекста международного вооруженного конфликта, законность либо незаконность деяния должна определяться исходя из внутреннего законодательства государства, на территории которого происходит данное деяние, если это законодательство не противоречит минимальным стандартам, установленным в международном праве в области прав человека. Таким образом, в данном случае норма международного права прямо предписывает необходимость обращения к внутреннему закону соответствующего государства.
В контексте международного вооруженного конфликта основания для законного задержания и процедурные гарантии определяются ст. 42 и 43 Четвертой Женевской конвенции. На эти нормы, в частности, опирался МТБЮ при вынесении судебных решений по обвинению в незаконном аресте (например, в деле Крноелаца, Кродича и Черкеза и др.).
Договорное гуманитарное право, применимое в ситуациях вооруженного конфликта немеждународного характера, не содержит специальных критериев законности/незаконности задержания гражданских лиц. Однако общая статья 3 Женевских конвенций, а также Дополнительный протокол II требуют гуманного обращения со всеми гражданскими лицами и лицами, вышедшими из строя, тогда как произвольное лишение свободы несовместимо с этим требованием. Одновременно запрет на произвольное лишение свободы устанавливается практикой государств в качестве нормы обычного международного права, применяемой во время как международных, так и немеждународных конфликтов. МККК в своем глобальном исследовании по обычному международному гуманитарному праву приходит к выводу, что данное запрещение устанавливается практикой государств в виде военных уставов и наставлений, внутригосударственного законодательства и официальных заявлений, а также на основе международного права прав человека. Отмечается, что во всех государствах есть законодательство, указывающее основания для содержания лица под стражей, но было обнаружено, что более 70 государств криминализировали незаконное лишение свободы во время вооруженного конфликта, причем в большинстве случаев эта криминализация относится и к внутренним конфликтам. МККК подчеркивает, что официальной практики, противоречащей данной норме, не было обнаружено ни в отношении международных, ни в отношении внутренних конфликтов[14].
«Наставление по гуманитарному праву Вооруженным силам Российской Федерации» также относит незаконный арест к числу деяний, влекущих за собой уголовную ответственность[15]. Указывается, что в случае вооруженного конфликта немеждународного характера, «лица, подозреваемые в участии в вооруженном конфликте, задерживаются и передаются правоохранительным органам. До этого времени обеспечивается их охрана от возможных посягательств на физическую неприкосновенность»[16].
Формулируя общепринятые процессуальные гарантии для лиц, лишенных свободы в ходе немеждународного конфликта, авторы исследования МККК также исходят из норм права прав человека. На основе анализа международной практики они приходят к выводу, что в условиях внутреннего конфликта должны соблюдаться, как минимум, следующие требования: обязательство уведомлять арестованного о причинах ареста, незамедлительно доставлять лицо, арестованное по уголовному обвинению, к судье, и предоставить ему возможность оспорить законность задержания. Кроме того, выявлена значительная практика, показывающая, что лица, лишенные свободы в контексте внутреннего конфликта, должны иметь возможность обратиться к адвокату. В частности, помощь адвоката необходима, чтобы возможность оспорить законность задержания могла быть действенной[17].
В практике МТБЮ имеются определения незаконного заключения как преступления против человечности. В деле Крноелаца Судебная камера выделила следующие его элементы: «1) лицо лишено его или ее свободы; 2) лишение свободы осуществлено произвольно, то есть не имеется никакого правового основания для лишения свободы; 3) действие или упущение, вследствие которого лицо или лица лишены физической свободы, было совершено обвиняемым с намерением произвольно лишить человека его физической свободы или с пониманием того, что его действие или упущение, вероятно, будут иметь следствием произвольное лишение физической свободы»[18].
Сходным образом Судебная камера определила ранее элементы этого преступления в деле Кордича и Черкеза: «произвольное заключение, то есть лишение человека свободы без надлежащей правовой процедуры, как часть широкомасштабного или систематического нападения, направленного против гражданского населения». Далее констатируется, что для установления факта данного преступления Суду необходимо оценить законность самого заключения, затем процедурные гарантии, имеющие отношение к последующему заключению человека или группы людей, и, наконец, действительно ли инкриминируемые деяния совершались как часть широкомасштабного или систематического нападения, направленного против гражданского населения[19].
13.5. Преступление против человечности в виде насильственного исчезновения людей
Впервые в действующих документах международного уголовного права насильственное исчезновение людей выделено в качестве отдельного состава преступления против человечности Римским Статутом Международного Уголовного Суда. Однако уже Декларация о защите всех лиц от насильственных исчезновений, принятая резолюцией 47/133 Генеральной Ассамблеи ООН 18 декабря 1992 года, устанавливает, что «систематическое совершение таких актов по своему характеру является преступлением против человечности» (Преамбула). Хотя данная Декларация не является юридически обязывающим документом, она отражает сложившийся в международном сообществе консенсус по данному вопросу.
Межамериканская конвенция о насильственном исчезновении лиц (принята в июне 1994 г. Генеральной Ассамблеей Организации американских государств), обязательная для подписавших ее сторон, воспроизводит многие положения Декларации 1992 г. В 1996 г. Комиссия международного права ООН включила насильственные исчезновения людей в проект Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества. Наконец, статья 5 Международной конвенции для защиты всех лиц от насильственных исчезновений, которую 20 декабря 2006 г. Генеральная Ассамблея ООН (резолюция A/61/448) приняла и открыла для подписания, ратификации и присоединения, гласит: «Широко распространенная или систематическая практика насильственных исчезновений является преступлением против человечности, как оно определяется в применимом международном праве, и влечет за собой последствия, предусмотренные таким применимым международным правом».
Очевидно, что насильственное исчезновение является одним из видов преступного поведения, которые подпадают под определения «другие жестокости» или «другие бесчеловечные акты», содержащиеся в предшествующих Проекту Кодекса и Римскому Статуту источниках международного уголовного права. Именно этой логикой руководствовался МТБЮ в деле Купрешкича и в деле Квочки, установив, что насильственные исчезновения составляют преступление против человечности, подпадая под категорию «другие бесчеловечные акты», предусмотренную статьей 5 (i) устава этого трибунала[20].
С другой стороны, насильственные исчезновения можно рассматривать и как одну из наиболее тяжких форм такого состава преступления, как «заключение в тюрьму или другое жестокое лишение физической свободы» – по крайней мере в случаях, когда они прямо совершаются представителями государства. Данная трактовка обосновывается тем, что жертва лишается свободы без правовых оснований и процедурных гарантий и вообще ставится вне защиты закона. Декларация ООН о защите всех лиц от насильственных исчезновений (ст. 1) констатирует, что насильственные исчезновения являются нарушением целого комплекса прав (права на признание правосубъектности личности, права на свободу и безопасность, права не подвергаться пыткам и другим жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство видам обращения и наказания), а также нарушают право на жизнь или представляют собой серьезную угрозу этому праву.
Декларация о защите всех лиц от насильственных исчезновений (Преамбула) определяет, что факт насильственного исчезновение имеет место, когда «лица подвергаются аресту, задерживаются или похищаются против их воли или каким-либо иным образом лишаются свободы должностными лицами различных звеньев или уровней правительства, организованными группами или частными лицами, действующими от имени правительства, при его прямой или косвенной поддержке, с его разрешения или согласия, при последующем отказе сообщить о судьбе или местонахождении таких лиц или признать лишение их свободы, что ставит данных лиц вне защиты закона».
Сходное определение дает и Международная конвенция для защиты всех лиц от насильственных исчезновений (статья 2): «Для целей настоящей Конвенции насильственным исчезновением считается арест, задержание, похищение или лишение свободы в любой другой форме представителями государства или же лицами или группами лиц, действующими с разрешения, при поддержке или с согласия государства, при последующем отказе признать факт лишения свободы или сокрытии данных о судьбе или местонахождении исчезнувшего лица, вследствие чего это лицо оставлено без защиты закона».
«Элементы преступлений» МУС дают преступлению против человечности в виде насильственных исчезновений следующую развернутую характеристику:
1. Исполнитель:
a) арестовал, задержал или похитил одно или нескольких лиц; или b) отказался признать факт ареста, лишения свободы или похищения, либо предоставить информацию о судьбе или местонахождении такого лица или лиц.
2. a) После или во время такого ареста, задержания или похищения имел место отказ признать факт такого лишения свободы и предоставить информацию о судьбе или местонахождении такого лица или лиц; или b) в этом было отказано после или во время такого лишения свободы.
3. Исполнитель знал, что: a) такой арест, задержание или похищение при обычном развитии событий будут сопровождаться отказом признать факт лишения свободы или предоставить информацию о судьбе или местонахождении такого лица или лиц;
или b) такой отказ имел место после или во время этого лишения свободы.
4. Такой арест, задержание или похищение было совершено государством или политической организацией либо с их разрешения, при их поддержке или с их согласия.
5. Такой отказ признать факт лишения свободы или предоставить информацию о судьбе или местонахождении такого лица или лиц был выражен таким государством или политической организацией либо с их разрешения или при их поддержке.
6. Исполнитель имел умысел на длительное время лишить такое лицо или лиц защиты со стороны закона.
7. Деяние было совершено в рамках широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население.
8. Исполнитель знал, что деяние является частью широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население, или имел умысел сделать его частью такого нападения.
Примечания к данным элементам разъясняют, что:
13.6. Преступление против человечности в виде пытки
Как мы уже показали выше (см. раздел), прецедентное право Международных трибуналов ООН последовательно в том, что требование участия в пытке представителя государства в условиях вооруженного конфликта не является обязательным[21].
«Элементы преступлений» Международного Уголовного Суда дают этому составу следующую характеристику:
1. Исполнитель причинил сильную физическую или нравственную боль или страдание одному или нескольким лицам.
2. Такое лицо или лица находились под стражей или под контролем исполнителя.
3. Такие боль или страдания не включают боль или страдания, возникающие лишь в результате законных санкций, неотделимые от этих санкций или вызываемые ими случайно.
4. Деяние было совершено в рамках широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население.
5. Исполнитель знал, что деяние является частью широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население, или имел умысел сделать его частью такого нападения.
13.7. Преступление против человечности в виде изнасилования
«Элементы преступлений» МУС дают этому преступлению следующую характеристику:
1. Исполнитель посягнул на тело лица, совершив деяние, в результате которого имело место проникновение, даже самое незначительное, в любую часть тела потерпевшего или исполнителя, половым членом либо любым предметом или любой частью тела в анальное или генитальное отверстие потерпевшего.
Понятие «посягательство» в целях Римского Статута призвано быть достаточно широким, чтобы сохранялась нейтральность с точки зрения половой принадлежности. Также понимается, что лицо может быть неспособно дать согласие, выражающее его истинную волю, в результате естественной, искусственно вызванной или возрастной недееспособности. Данное соображение также относится и к соответствующим элементам других преступлений против половой неприкосновенности личности.
В практике специальных трибуналов определение элементов изнасилования как преступления против человечности было дано в деле Акаезу (Международный Трибунал по Руанде) и в делах Фурунджия и Кунараца (Международный Трибунал по бывшей Югославии)[22]. Принципиально оно совпадает с определением МУС.
13.8. Преступление против человечности в виде сексуального насилия
«Элементы преступлений» МУС дают для этого состава следующее определение:
2. По своей тяжести такое деяние являлось сопоставимым с другими нарушениями, указанными в пункте 1(g) статьи 7 Статута.
3. Исполнитель сознавал фактические обстоятельства, свидетельствовавшие о тяжести такого деяния.
4. Деяние было совершено в рамках широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население.
5. Исполнитель знал, что деяние является частью широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население, или имел умысел сделать его частью такого нападения.
13.9. Преступление против человечности в виде преследования
«Элементы преступлений» МУС описывают данный состав следующим образом:
1. Исполнитель серьезно ограничил, в нарушение норм международного права, свободу одного или нескольких лиц с точки зрения осуществления основополагающих прав.
2. Исполнитель выбрал в качестве объекта для преследований такое лицо или лиц в силу особенностей группы или общности или выбрал в качестве объекта для преследований группу или общность как таковую.
3. Такой выбор был продиктован политическими, расовыми, национальными, этническими, культурными, религиозными, гендерными, как это определено в пункте 3 статьи 7 Статута, или другими мотивами, которые повсеместно признаны недопустимыми согласно международному праву.
4. Деяние было совершено в связи с любым актом, указанным в пункте 1 статьи 7 Статута, или любым преступлением, подпадающим под юрисдикцию Суда.
5. Деяние было совершено в рамках широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население.
6. Исполнитель знал, что деяние является частью широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население, или имел умысел сделать его частью такого нападения.
Прецедентное право специальных международных трибуналов дает этому составу преступления развернутую и детальную характеристику. Из нее можно заключить, что в соответствии с нормами обычного международного права под преступлением против человечности в виде преследования следует понимать любые негуманные действия, имеющие серьезные последствия для жертв и совершенные по дискриминационным основаниям.
Дискриминационное основание – это элемент, выделяющий преследование из других составов как преступлений против человечности, так и военных преступлений, и сближающий его с преступлением геноцида. Следует отметить, что массовая дискриминация и последующее уничтожение евреев нацистами было квалифицировано Нюрнбергским трибуналом именно как преследование (отдельного состава преступления геноцида в международном праве того времени еще не существовало). Таким образом, преследование – это особенно тяжкое международное преступление.
Объективная сторона преступления преследования может выражаться в самых разных противоправных деяниях, а также включать в себя действия, предусмотренные другими составами преступлений против человечности и военных преступлений, если доказано, что такие действия совершались по дискриминационным мотивам и в контексте широкомастабного или /и систематического нападения на гражданское население. МТБЮ, ссылаясь на сообщение 48-й сессии Комиссии международного права ООН, подчеркивает, что преследование может принять много форм, и по своей сути является «опровержением прав человека и основных свобод, на которые каждый имеет право без различия» и которые по самой своей природе включают право на жизнь человека и уважение к его физическому и умственному благосостоянию[23].
Судебная камера приходит к выводу, что преступление преследования включает следующие элементы:
(а) элементы, требуемые для всех преступлений против человечности согласно Уставу;
(b) явное и грубое попрание фундаментальных прав, достигающее того же уровня серьезности, что и другие действия, запрещенные статьей 5 [Устава МТБЮ];
(с) дискриминационные основания[25].
Прецедентное право специальных международных трибуналов обращает особое внимание на различение объективной и субъективной стороны данного преступления, под которыми соответственно понимаются преступное деяние (и его последствия для жертв) и форма вины в виде специального дискриминационного намерения[26].
13.9.1. Объективный элемент
Преследование – преступление очень высокой степени тяжести, и для его доказывания демонстрации одного лишь дискриминационного намерения недостаточно[27]. Не любое дискриминационное действие может составить преступление преследования. МТБЮ иллюстрирует это соображение следующим примером: ограничения прав представителей группы на участие в отдельных аспектах социальной жизни (типа посещений общественных парков, театров или библиотек) составляют дискриминацию, которая является сама по себе предосудительным актом. Однако сами по себе, эти ограничения, возможно еще не образуют преступление преследования. Такие действия нельзя рассмотреть изолированно: их необходимо исследовать в контексте других дискриминационных действий и определять их совокупный эффект[28].
К числу нарушений, которые могут (при наличии субъективной стороны) образовывать преступление преследования, должны быть, в частности, отнесены следующие деяния:
Уничтожение и разграбление собственности. При этом данные деяния должны иметь серьезные последствия для жертвы, как это, например, происходит при конфискации или уничтожении частного жилья и запасов продовольствия, уничтожении городов, деревень, а также «обширном опустошении, не оправданном военной необходимостью и выполненном незаконно, беспричинно и по дискриминационным основаниям». При разрешении вопроса, достигают ли конкретные нарушения прав собственности такой серьезности, чтобы составить преступление преследования, необходимо учитывать тип уничтожаемой или конфискуемой собственности. МТБЮ в ряде решений указал, что есть определенные виды собственности, уничтожение которых, возможно, не имеет достаточно серьезного воздействия на жертву, чтобы явиться преступлением против человечности, даже если такое уничтожение совершено по дискриминационным основаниям. Пример – сожжение чьего-либо автомобиля (если автомобиль не является основным средством заработка, обеспечивающего жизнь его владельца)[30].
Незаконная высылка и перемещение гражданских лиц, не оправданные соображениями их безопасности или насущной военной необходимостью[31]
Бесчеловечное обращение с представителями гражданского населения, включая привлечение к работам по возведению оборонительных сооружений, взятие заложников, использование их в качестве живых щитов, избиения, нанесение физических и психических травм, запугивание, лишение надлежащего питания и воды и другие нарушения, достигающие порога серьезности преступления против человечности[32].
Нападения на гражданское население и нападения без выбора целей в городах и деревнях[33].
Систематическое уничтожение памятников специфической социальной, религиозной, культурной или другой группы[34].
Принятие дискриминационных законов и вынесение в соответствии с ним, или по другим дискриминационным основаниям несправедливых судебных решений, имеющих тяжкие последствия для жертв[35]
13.9.2. Субъективный элемент
Далее суд ссылается на мнение Антонио Кассезе, который, опираясь на определение, данное в деле Барбье, пишет, что этот тип преступлений должен охватывать и бесчеловечные действия, направленные против вражеских гражданских лиц, не потому, что они являются, например, евреями, приверженцами каких-либо взглядов, или политическими противниками, «но только потому, что они принадлежат врагу»[37]. Таким образом, преступник может стигматизировать определенную группу, которая, по его субъективному мнению, представляется ему «вражеской».
Наличие дискриминационного намерения является общим элементом для преступления преследования и преступления геноцида (правда, в последнем случае – в отношении несколько более узкого числа групп). Поэтому методика определения дискриминируемых групп, примененная по делам, где подсудимые обвинялись в геноциде, также применима и для определения элементов преступления преследования. В решении судебной камеры МТБЮ по делу Елисича судьи воспользовались т.н. «субъективным критерием», т.к. объективное, строго научное определение национальной, этнической или расовой группы не обязательно соответствует критериям, по которым данную группу выделял сам преступник. При этом судьи отметили, что их позиция по этому вопросу основывается на аналогичном подходе судебной камеры МТБЮ, рассматривавшей обвинительный акт Драгана Николича, и позиции Судебной камеры Международного Трибунала по Руанде, выраженной в решении по делу Кайишема и Рузиндана. В соответствии с этим критерием группа может быть подвергнута стигматизации с использованием либо «позитивного» либо «негативного» подхода. «Позитивный» подход имеет место, когда преступник выделяет группу по типичным чертам, которые, как он полагает, являются специфическими именно для этой расовой, этнической или религиозной группы. «Негативный» подход фактически строится по принципу «свой – чужой». При нем стигматизируется группа, представители которой не относятся к сообществу, к которому преступники причисляют самих себя. Таким образом, все лица, исключенные преступниками из числа «своих», будут составлять обособленную группу[38].
13.10. Преступление против человечности в виде других бесчеловечных актов
«Элементы преступлений» МУС описывают данный состав следующим образом:
1. Исполнитель причинил сильные страдания или серьезные телесные повреждения или ущерб психическому или физическому здоровью посредством бесчеловечного акта.
2. Такой акт по своему характеру был сходен с любым другим актом, указанным в пункте 1 статьи 7 Статута 30.
3. Исполнитель сознавал фактические обстоятельства, свидетельствовавшие о характере такого деяния.
4. Деяние было совершено в рамках широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население.
5. Исполнитель знал, что деяние является частью широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население, или имел умысел сделать его частью такого нападения.
Судьи Международного трибунала по бывшей Югославии отметили, что фраза «другие бесчеловечные акты» была преднамеренно включена в Устав как остаточная категория, поскольку попытка исчерпывающей классификации всех составов преступлений против человечности могла бы создать возможность для уклонения от наказания[39]. В деле Васильевича МТБЮ определил для объективной и субъективной стороны данной категории преступлений следующие элементы:
(i) совершены действие или упущения, подобные по серьезности другим перечисленным действиям под Статьей 5;
(ii) действие или упущение повлекли серьезное умственное или физическое страдание или травму или составили серьезное посягательство на человеческое достоинство;
(iii) действие или упущение были совершены преднамеренно и влекут для совершивших их лиц уголовную ответственность[40].
Сходные определения содержатся и в других судебных решениях МТБЮ и МТР[41]. Подчеркивается, что необходимая вина состоит в том, что «исполнитель преступления во время действия или упущения имел намерение причинить серьезное физическое или умственное страдание или совершить серьезное посягательство на человеческое достоинство жертвы, или что он знал, что его действие или упущение, вероятно, повлекут серьезное физическое или умственное страдание или серьезное посягательство на человеческое достоинство, и был опрометчив относительно того, вызвали ли такое страдание или посягательство его действия или упущения»[42].
Следует отметить, что практика МТР относит к числу деяний, подпадающих под категорию «других бесчеловечных актов», страдание третьего лица, когда он становится очевидцем зверств, совершаемых в отношении его близких[43], а также случаи глумления над телом убитого (в рассматриваемом деле – сексуальное надругательство над телом мертвой женщины)[44].
[1] Проект Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества 1996 г., подготовленный Комиссией международного права ООН. Комментарий к ст. 18, пар. 17.
[2] МТР. Решение судебной камеры по делу Гакумбитси от 17 июня 2004 г., пар. 309.
[3] Проект Кодекса против мира и безопасности человечества 1996 г., ст. 18, комментарий, п.8.
[4] МТР. Решение судебной камеры по делу Акаезу от 2 сентября 1998 г., пар. 591.
[5] МТР. Решение судебной камеры по делу Кайишема и Рузиндана от 21 мая 1999 г., пар. 146-147. МТР. Решение судебной камеры по делу Рутаганда от 6 декабря 1999 г., пар. 84.
[6] МТР. Решение судебной камеры по делу Акаезу от 2 сентября 1998 г., пар. 735-744.
[7] МТР. Решение судебной камеры по делу Багилишема от 7 июня 2001 г., пар. 88-90.
[8] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Крстича от 2 августа 2001 г., пар. 503.
[10] В случае международного вооруженного конфликта лишение свободы регулируется следующими нормами международного гуманитарного права: ст. 28, 30 и 32 Первой Женевской конвенции (для задержания и удержания медицинского и духовного персонала), ст. 36 и 37 Второй Женевской конвенции (для медицинского и духовного персонала госпитальных судов), ст. 21, 90, 95, 103, 109 и 118 Третьей Женевской конвенции (для военнопленных) и ст. 42, 43 и 78 Четвертой Женевской конвенции (для гражданского населения).
[11] Проект Кодекса против мира и безопасности человечества 1996 г., ст. 18(h).
[12] Там же, комментарий, п. 14.
[14] Хенкертс, Досвальд-Бек, 2006. Том I. Нормы. С. 439.
[15] Наставление по международному гуманитарному праву Вооруженным Силам Российской Федерации. Утверждено Министром обороны Российской Федерации С. Ивановым 8 августа 2001 г. Министерство обороны Российской Федерации. Москва, 2001 г., с. 16-17, п. 14, с. 12-13.
[18] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Крноелаца от 15 марта 2002 г., пар 115.
[19] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Кордича и Черкеза от 26 февраля 2001 г., пар. 302-303.
[20] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Купрешкича и др. от 14 января 2000 г., пар. 566. Решение судебной камеры по делу Квочки и др. от 2 августа 2001, пар. 523.
[21] МТБЮ. Решение апелляционной камеры по делу Кунараца от 12 июня 2002 г., пар. 148. Решение апелляционной камеры по делу Квочки от 28 февраля 2005 г. пар. 280-284. МТР. Решение судебной камеры и сентенция по делу Семанза от 15 мая 2003 г., пар. 342-343.
[22] См. МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Фурунджия от 10 декабря 1998 г., пар. 177. Prosecutor v Furundzija, Case IT-95-17/1-T, Judgement, 10 Dec 1998, para. 177. Решение судебной камеры по делу Кунараца от 22 февраля 2001 г., пар. 436-464.
[23] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Блашкича от 3 марта 2000 г., пар. 225, со ссылкой на: 1996 ILC Report, p. 98 (emphasis added).
[24] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Купрешкича от 14 января 2000 г., пар. 751.
[26] МТБЮ. Решение апелляционной камеры по делу Блашкича от 29 июля 2004 г., пар. 131.
[27] МТБЮ. Решение апелляционной камеры по делу Блашкича от 29 июля 2004 г., пар. 138-139, 160.
[28] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Купрешкича от 14 января 2000 г., пар. 615.
[29] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Купрешкича от 14 января 2000 г., пар. 615. Решение судебной камеры по делу Блашкича от 3 марта 2000 г., пар. 234. Решение апелляционной камеры по делу Блашкича от 29 июля 2004 г., пар. 143.
[30] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Зорана Купрешкича от 14 января 2000 г., пар. 631. Решение апелляционной камеры по делу Блашкича от 29 июля 2004 г., пар. 144-149.
[31] МТБЮ. Решение апелляционной камеры по делу Блашкича от 29 июля 2004 г., пар. 150-153.
[32] МТБЮ. Решение апелляционной камеры по делу Блашкича от 29 июля 2004 г., пар.154-155.
[33] МТБЮ. Решение апелляционной камеры по делу Блашкича от 29 июля 2004 г., пар. 156-159.
[34] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Блашкича от 3 марта 2000 г., пар. 231.
[35] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Тадича от 7 мая 1997 г., пар. 109.
[36] МТБЮ. Решение апелляционной камеры по делу Блашкича от 29 июля 2004 г., пар. 161-166.
[37] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Тадича от 7 мая 1997 г., пар. 695-696, со ссылками на: M. Cherif Bassiouni. Crimes Against Humanity in International Criminal Law. 317 (Martinus Nijhoff: Dordrecht, 1992). Report of Counsellor Le Gunehec, 24, quoted in Cassese, Violence and Law in the Modern Age, 112.
[38] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Елисича от 3 марта 1998, пар. 69-72.
[39] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Купрешкича и др. от 14 января 2000 г., пар. 563.
[40] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Васильевича от 29 ноября 2002 г., пар. 234.
[41] См., например: МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Кордича и Черкеза от 26 февраля 2001 г., пар. 271-272. МТР. Решение судебной камеры по делу Акаезу от 2 сентября 1998 г., пар. 585. Решение судебной камеры по делу Кайшема и Рузиндана от 21 мая 1999 г., пар. 148-151. Решение судебной камеры по делу Багилишема от 7 июня 2001 г., пар. 92. Решение судебной камеры по делу Нийитегека от 16 мая 2003 г., пар. 460.
[42] МТБЮ. Решение судебной камеры по делу Крноелаца от 15 марта 2002 г., пар. 132.
[43] МТР. Решение судебной камеры по делу Кайшема и Рузиндана от 21 мая 1999 г., пар. 153.
[44] МТР. Решение судебной камеры по делу Нийитегека от 16 мая 2003 г., пар. 465, 467.