Что значит потерянный рай
Рай: Что это такое и можно ли туда вернуться?
Приблизительное время чтения: 17 мин.
Рай… Безграничное, совершенное, и в то же время такое простое человеческое счастье — каждый миг жизни, постоянно, вечно. Но где искать этот рай? И может ли человек вообще когда-нибудь по-настоящему быть счастлив — навсегда?
В раннем детстве любой ребенок, огражденный от сурового мира любовью родителей, живет словно бы в раю. Его любят, он любит в ответ, и перед ним — вся жизнь, все горизонты земных радостей.
Но рано или поздно детские мечты сталкиваются с реальностью — и образ вечного счастья начинает тускнеть. Оказывается, и райские поля со временем выцветают. Год за годом человек делает открытия: птицы бросают своих птенцов, самые сильные животные убивают тех, кто послабее, — а люди не любят друг друга. И, наконец, рано или поздно мы сталкиваемся с тем, что уже навсегда разбивает образ рая на осколки, — смертью, по сравнению с реальностью которой любые мечты о рае представляются лишь наивным побегом от реальности.
Но что-то внутри продолжает твердить: счастье — есть. И пусть уже никто не помнит и не знает, что же такое рай, — но кое о чем мы можем догадываться. Ведь не может же быть, чтобы человек был создан не для радости.
Слово на всех языках
Начиная разговор о том, существовал ли когда-нибудь и где-нибудь потерянный человеком рай, следует сразу сказать (хотя многим это и покажется странным), что идея о нем — не собственно христианская. О существовании места и времени, где люди когда-то давно были счастливы, можно прочесть в мифах и сказаниях практически любого народа Земли. Даже в древнейшей шумерской мифологии за три тысячи лет до Рождества Христова встречаются упоминания о том, что когда-то «всякая вещь была совершенна» («Эпос о Гильгамеше»), и в этом прекрасном раю, в котором жили люди, «никакой лев не убивает, никакой сторож не уносит ягненка» (миф о Дильмуне). Подобные представления можно встретить практически везде — многие древние цивилизации оставили нам похожие воспоминания об утраченном рае. Можно даже сказать, что не обращать внимания на эти воспоминания — это значит просто игнорировать хоть сколько-нибудь известную нам культурную действительность. Да, никто точно не знает, каким был этот рай — но о том, что он точно был, можно услышать в любом уголке Земли. Или же придется предположить, что все древние поголовно были оторванными от реальности фантазерами.
К примеру, в славянской традиции рай — это некое чудесное и светлое место за пределами известного мира, почти что потустороннее. Да и сама память о нем — отблеск какой-то иной реальности, и в этом сиянии по ту сторону жизни места для ада — нет. Антонимом потерянному раю служит не ад после смерти, а просто обычная человеческая жизнь, полная болезней и трудов. Ведь она сама по себе уже почти мучительна для тех, кто помнит о рае. А преисподняя — это уже некое «дополнение» к земле, обычному месту страданий, и место обитания подземных богов, связанных со смертью.
Кстати, слова «ад» и «геенна» были прямо заимствованы славянами из греческой и еврейской культуры (соответственно, имеется в виду Аид из мифов Эллады и долина Енном близ Иерусалима, в которой когда-то приносились огненные человеческие жертвоприношения). Слова «преисподняя» и «пекло» — тоже производные от этих же понятий; причем все подобные термины понадобились впервые лишь тогда, когда начался перевод Библии на славянский язык.
А само по себе русское слово «рай» индоиранского происхождения — и буквально означает «счастье». Сходные слова в других языках могут нести различный смысл — «сокровище», «богатство», «дар, владение»… Образ понятен. Рай — это счастье во всей полноте, бесценный дар, который был вручен людям. Но кто вручил этот дар и кто забрал его у людей? И можно ли его вернуть?
Любовь дает имена
Если попытаться найти ответ в Библии, то можно сделать один очень важный вывод: рай не только был потерян, но и может быть обретен вновь. Причем обретенный рай — это нечто более высокое, чем рай потерянный; даже описать будущее блаженство человека в раю толком невозможно, поскольку в языках людей попросту нет для этого подходящих слов.
Но, к сожалению, иногда люди считают, что раз библейские представления о рае перекликаются с древнейшей на земле шумерской мифологией, то и Библия — это лишь сборник мифов, «христианская мифология». Именно из-за подобного отношения к тексту Священного Писания один из самых непонятых сюжетов Библии — это именно рассказ о рае и первых людях, Адаме и Еве. Как ни парадоксально, его так часто цитировали в мировой литературе и так сильно упрощали в попытке объяснить его смысл — что почти совершенно перестали понимать.
Итак, если говорить о Библии, то в ней написано: насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал (Быт 2:8). Интересно, что упомянутое здесь некое место «Едем», которое книга Бытия условно располагает между Тигром и Евфратом, в районе верхней Месопотамии, похоже, имеет соответствие в «соседнем» шумерском языке, в котором слово eden означает «равнина, степь». А слово גּ ן «ган» в еврейском тексте Библии, которое перевели понятным для всех славянских народов словом «рай», обозначает просто «сад». Кстати, при переводе книги Бытия на греческий слово גּ ן было передано как «парадейос» (отсюда «парадиз») — что тоже означает «отовсюду огражденное место, сад» и является заимствованием еще из древнеиранского.
Иными словами — о том, что рай, родина человека — место, специально отделенное от мира, освященное, говорят сами термины, которые имеются во многих языках. Из смысла этих слов мы можем сделать вывод, что, по представлениям древних, хотя человеку и был вручен весь мир, но особую часть этого мира Бог выделил для него как своеобразный сад — что полностью перекликается с библейским текстом.
И самое главное, что происходило в этом раю с первыми людьми, — это постоянное общение с Отцом. Они могли слышать голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня (Быт 3:8). Он был рядом, говорил с ними Сам, а они могли Его слышать! Можно лишь догадываться, как были счастливы Адам и Ева на заре человеческой истории, в мире, в котором все хорошо весьма (Быт 1:31). Это была еще не религия — ведь религией мы называем поиски Бога, попытки восстановить с Ним утраченную связь (religare). Нет — это была сама жизнь с Богом. А еще в дар Своим юным созданиям Бог вручил весь мир, заповедав владычествовать над рыбами морскими [и над зверями,] и над птицами небесными, [и над всяким скотом, и над всею землею,] и над всяким животным, пресмыкающимся по земле (Быт 1:28).
Но что значит «владычествовать» и как человек должен был возделывать и хранить (см. Быт 2:15) сад Эдема? Тут воображение порой рисует идиллическую картинку, на которой первые люди вдохновенно пашут землю и пропалывают грядки, а в перерывах праздно возлегают в кругу львов и диких зайцев. Но вряд ли вскапывание огорода или игры с животными — это предел того радостного творчества, что было доступно людям в раю. На самом деле можно предположить, что служение Адама и Евы заключалось совсем в другом.
Книга Бытия говорит нам, что человек дал имена всему живому, всем животным и птицам, которых привел к нему Бог. «Это делает Бог, чтобы показать нам великую мудрость Адама. Впрочем, это делается не для того только, чтобы мы видели мудрость его, но и для того еще, чтобы в наречении имен виден был знак владычества», — пишет святитель Иоанн Златоуст. А преподобный Ефрем Сирин замечает, что наречение имен всему живому показывает еще и «тот мир, какой был между животными и человеком, пока человек не преступил заповеди. Ибо они собрались к человеку как к исполненному любви пастырю. Так, Адам приял власть над землею и соделался владыкою всего в тот же день, в который приял благословение».
Мы и сейчас даем имена самым дорогим и любимым домашним питомцам, но в раю каждая птица, каждый маленький звереныш были для людей особенными, уникальными. Так что Библия просто напоминает нам: отношения человека и мира были задуманы как отношения любви, а не только власти. Для Адама и Евы все живое вокруг носило личные имена потому, что их любовь наделяла сотворенный мир смыслом.
Но почему сейчас представить себе меру любви первых людей, описанную в Библии, мы можем лишь умозрительно? Возможно, наши самые счастливые и безмятежные детские воспоминания как бы «напоминают» нам о той бесконечной радости, которую знали первые люди. А потом, как мы ни ищем эту радость в своей жизни, найти ее не удается. Вот, счастье уже близко — но вдруг все словно рассыпается, и поиски потерянного рая начинаются сначала. Возможно, люди просто ищут не там.
Книга Бытия свидетельствует, что и любовь, радость, счастье, и вообще друг друга Адам и Ева приняли в дар от Бога, от любящего Отца. Что же случилось? Почему люди оказались вдруг изгнаны из Эдема.
Зло в теории и на практике
В книге Бытия сказано, что Бог повелел людям в раю исполнять одну-единственную заповедь — от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь (Быт 2:16-17). Соблюдая ее, они учились бы безусловной любви к Нему — даже если смысл заповеди и не был им ясен до конца. Как объяснила смысл подобного запрета Королева, героиня фантастической повести «Переландра » К. С. Льюиса, — «Как же можно не слушаться Того, Кого любишь?». А в Новом Завете Христос говорит об этом предельно ясно: кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое (Ин 14:23).
В этом послушании должна была проявляться сыновняя любовь человека к Богу — и так оно и было до поры до времени. Но человек по своей природе полностью нравственно свободен. Никакие моральные законы не имеют над ним силы, если он сам не захочет их соблюдать, — но, конечно, тогда ему приходится принимать и последствия своих поступков. И, как сказано в Библии, однажды Адам и Ева, соблазненные падшим духом злобы, решили нарушить заповедь.
Желая обмануть человека и оклеветать Бога, дьявол спросил Еву: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? (Быт 3:1).
Здесь сатана, как всегда, откровенно солгал. Ведь на самом деле Бог как раз разрешил людям есть от всякого дерева в раю, кроме одного дерева познания добра и зла, так что слова дьявола фактически означают — «правда ли, что Бог столь жаден и властолюбив, что все вам запрещает?». Ева, еще не понимая, в чем подвох, уточняет содержание заповеди, — но змей в ответ снова обвиняет Бога во лжи! Он говорит ей: нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло (Быт 3:4-5).
А называется дерево познания добра и зла так странно вовсе не потому, что оно действительно научило человека «различению добра и зла». Адам и Ева прекрасно понимали с самого начала, что нарушение заповеди — это и есть зло. Только вот до грехопадения они знали добро на практике, а зло в теории, — а после совсем наоборот: добро стало призрачно, а зло — реально. Дальнейшая библейская история подтверждает этот тезис, причем зло в человеке явно прогрессировало от поколения к поколению — ведь уже сын Адама, Каин, бросил вызов самому Богу и решился даже на убийство родного брата.
Неся в себе самом зло, человек явно не мог бы и дальше «жить как в раю». Ведь даже если забыть, что отныне весь Божий мир, подчиняющийся человеку и следующий за ним, тоже сделался враждебным, — то как заглушить голос собственной совести, как изгладить из памяти былое предательство? Вся природа человека, созданного для счастья, оказалась искажена грехом. И даже если в один момент вселенная исцелится от зла, человек даже не заметит этого, потому что сам все еще смотрит на мир глазами, в которых остается осколок ледяного зеркала Снежной Королевы. А такая жизнь — это уже не рай, и невозможно, даже бессмысленно его создавать, не исцелив вначале человека, который будет в нем жить.
Папа, забери меня домой
Вся древняя история мира, известная нам далеко не только из Библии, — это история поисков утраченного счастья. Человек решает в жизни тысячи вопросов, но одного вопроса он никак не может решить — как снова и навсегда стать счастливым? Можно ли вернуться в рай?
Но Эдемского сада давно уже нет, а все попытки искусственно создать «рай на земле» наталкиваются на человеческое несовершенство. И даже если все вокруг хорошо, то человеку все равно может быть плохо — казалось бы, совершенно безо всяких причин. Блаженный Августин в своей «Исповеди», обращенной к Богу, так объяснял причину этой тоски: «Ты создал нас для Себя, и не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе».
Поэтому с точки зрения христианства вся история построения человеческих государств, создания различных религий, попыток воссоздать «рай на земле» свидетельствует об одном — на самом деле человеку нужен вовсе не рай в смысле душевного благополучия и полноты материальных благ — человеку нужно общение с Богом. Иными словами, рай — это не географическое место, а состояние человеческой природы. И с рождения каждый человек снова и снова во все времена упрямо проверяет эту истину на себе.
Но без желания вернуться к Небесному Отцу нет никакого смысла желать возвращения в тот райский сад, который был когда-то утрачен. Ребенок, который много лет назад сбежал из дома, не сможет восстановить нормальные отношения с родителями, если все, что ему нужно от родителей, — это деньги и прочие материальные блага. Нужно просто вернуться домой и помириться, ведь любовь не бывает неискренней или корыстной — иначе это не любовь. А без любви принимать подарки — совесть замучает.
Но как примириться с Богом, да и примет ли Он людей обратно? Тревогу человека о своем будущем можно понять — ведь о существовании какого-то нового будущего счастья догадывались, но ничего не знали твердо ни шумеры, ни древние египтяне, ни индейцы, ни евреи, ни славяне. А блаженство великих героев греческой мифологии, испытывающих после смерти вечное блаженство на Елисейских полях, вообще напоминает пир во время чумы. Славные воители и дети богов счастливы, в то время как люди на земле продолжают страдать точно так же, как и раньше, и никакие Геракловы подвиги не приносят надежды на исцеление мира.
Но надежда на счастье явно базируется на чем-то довольно прочном — ведь мечты о том, что когда-нибудь все зло мира будет каким-то образом исправлено, все равно хотя бы мельком упоминаются в самых различных мифологиях. Однако нигде не уточняется, как это будет сделано, кем и когда — да и сами герои эпосов совершенно не надеются на такой исход. Они знают, что впереди у них ничего хорошего нет, и поэтому все хорошее предстоит воплотить, по возможности, им самим — во время короткой жизни на земле. Но самое главное — они стараются жить в согласии с совестью не потому, что надеются на вознаграждение за праведность. Эта философия так называемого «северного мужества» встречается, к примеру, во многих скандинавских сагах, и, по сути, довольно близка христианской этике. А в Ветхом Завете по принципу такой бескорыстной праведности стараются жить все люди от Адама до Авраама, которому Бог первому в ответ на настоящую верность дал твердое обещание будущих благ. Только с этих пор люди уже не просто надеялись, а на самом деле знали, что Бог хочет их спасти.
И именно поэтому, хотя библейский рассказ о существовании райского сада и об изгнании оттуда людей не является уникальным, только христиане знают особенное продолжение этого рассказа, его итог. И это — вера в Спасителя. По своей сути христианство — это и есть вера в то, что Бог Сам пришел на землю во плоти. Пришел не просто так, а ради человека — чтобы спасти его от смерти и ввести в новый рай, который будет существовать вечно. Кстати, другой религии, утверждающей, что Бог любит нас настолько, что спустился не только на Землю, но даже в ад именно за нами, а не по каким-то своим личным причинам, — попросту нет на свете.
Надежда на счастье
Но если новый рай возможен, то каким он будет? Об этом нигде не сказано наверняка, и все догадки на эту тему лишь продолжают общую логику Библии; к тому же их не так уж и много. Однако отсутствие у святых отцов четкого определения рая вовсе не означает, что человек не вправе пытаться представить, что это такое. Наоборот, думать о спасении и будущей жизни — это нормально, и страшно это лишь тогда, когда душа слишком занята сиюминутными заботами или опутана тяжкими грехами. В нормальном же случае даже самые мимолетные мысли о будущем счастье вселяют надежду на Бога — и, наконец, простую человеческую радость. И наоборот — людям, верующим в Бога и Богу, радостно думать о Нем. Однако, пытаясь логически догадаться, что нас ждет в будущем, можно предположить, что «рай номер два» не будет похож на первый. Апостол Павел, размышляя о будущем человечества, просто пишет — не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор 2:9). Без желания вернуться к Небесному Отцу нет никакого смысла желать возвращения в тот райский сад, который был когда-то утрачен.
В единственной пророческой книге Нового Завета, которая называется Апокалипсис, или Откровение Иоанна Богослова, — тоже нигде не конкретизируется, какое будущее ждет примирившихся с Богом людей. Вообще, как пошутил однажды американский писатель-юморист Амброз Бирс, «Откровение — знаменитая книга, в которой Иоанн Богослов сокрыл все, что знал». Но, как бы то ни было, будущее блаженство передается там не описанием райских кущ, а только через отношения Бога и человека: Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое (Откр 21:3-5).
Из книги Апокалипсис становится совершенно ясно,что общее между первым и вторым раем — это Сам Бог. Только в Новом Завете перед человеком открываетсяобраз будущего мира, в котором Бог снова среди людей, можно услышать Его голос, увидеть Его воочию, быть с Ним воедино: И узрят лице Его, и имя Его будет на челах их. И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков (Откр 22:4-5). Никакая другая религия в мире, кроме христианства, не обещает человеку такого общения с Творцом. Более того, начало этого будущего рая доступно человеку уже на земле, в Церкви — в общении христиан с воскресшим Христом и друг с другом.
А что касается судьбы людей, не пожелавших вернуться к Богу. Никто из задававшихся этим вопросом до сих пор так и не нашел ответа, как вообще возможен рай, если в нем окажутся не все люди, если кто-то будет мучаться в аду. Остается только надеяться на Бога, Который всеведущ, всесилен и милосерден, — и мы вправе иметь такую надежду. Но ведь вопрос еще и в том, сможем ли мы сами простить себя в присутствии Того, Кого мы предали. Возможно, ад — это и есть вечные муки совести, когда уже ничего нельзя исправить, а от стыда невозможно даже взглянуть своему Небесному Отцу в глаза.
Но, несмотря на все кажущиеся противоречия, логическую неспособность человека доказать самому себе возможность рая и полную неизвестность впереди, счастье все же можно найти — в словах Христа и в Нем самом, в Его Воскресении. Тайну обретенного рая принесло в мир именно христианство, и христиане верят, что когда история мира завершится и будет Бог все во всем (1 Кор 15:28), то никакое горе уже не будет властно над людьми.
Но тут уже все будет зависеть от самого человека: хочет ли Он вообще встретиться с Богом лицом к лицу, будет ли радостной эта Встреча. И речь не о какой-то психологической экзальтации; все глубже. Подлинная радость — это покаяние, искреннее обращение человека к Богу; это слезы счастья больного, который начал выздоравливать.
Благодаря покаянию Бог может исцелить в нас все дурное, помочь нам стать лучше. Но и учитывая помощь Отца, быть счастливыми мы все равно должны учиться самостоятельно, — как ребенок сам делает первый вздох при появлении на свет. Рождение, вздох — и слезы. Слезы радости от возвращения домой — туда, где отныне всё и всегда уже будет хорошо:
. вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас; и в тот день вы не спросите Меня ни о чем (Ин 16:21-23).
Потерянный Рай
Потерянный рай (англ. «Paradise Lost» ) — эпическая поэма Джона Мильтона, впервые изданная в 1667 в десяти книгах. В издании 1674 года книг стало 12. Поэма описывает белым стихом историю первого человека Адама.
Книга переиздавалась несчетное количество раз и переведена на многие языки, включая русский. Мильтон написал и продолжение — «Возвращённый рай». Считается, что в обеих поэмах нашла отражение бурная политическая жизнь в Англии и судьба автора.
Сюжет
Он, без отпора, за руку повел
Ее на затененный бугорок,
Под сень ветвей, под кров густой листвы.
Фиалки, незабудки, гиацинты
И асфоделии служили им
Цветочным ложем, — мягкое как пух,
Прохладное земное лоно! Там
Они любви роскошно предались,
Всем наслажденьям плотским, увенчав
Провинность обоюдную, стремясь
Сознание греховности размыкать;
Затем, усталые от страстных ласк,
Заснули, усыпленные росой.
В конце поэмы Адаму показывают будущее потомство и все будущее вплоть до прихода Мессии.
Значение
В противоположность героическим эпопеям Гомера и средневековым эпопеям, а также поэме Данте, «Потерянный Рай» не дает простора творческому вымыслу поэта. Пуританин Мильтон избрал библейский сюжет и передавал его согласно словам Писания; кроме того, его действующие лица принадлежат большей частью к области сверхчеловеческой и не допускают реализма описаний.
С другой стороны, ангелы и демоны, Адам и Ева и другие действующие лица Мильтоновской эпопеи имеют определенный образ в народном воображении, воспитанном на Библии, — и от этих традиций Мильтон, поэт глубоко национальный, никогда не уклоняется. Эти особенности материала, над которым работал Мильтон, отражаются на его поэме; техническая сторона описаний условна, в изложении мало образности; библейские существа часто кажутся только аллегорией.
Великое значение «Потерянного Рая» — в психологической картине борьбы неба и ада. Кипучие политические страсти Мильтона помогли ему создать грандиозный образ сатаны, которого жажда свободы довела до зла. Первая песнь «Потерянного Рая», где побежденный враг Творца горд своим падением и строит пандемониум, посылая угрозы небу, — самая вдохновенная во всей поэме и послужила первоисточником демонизма Байрона и всех романтиков вообще.
Воинственная религиозность пуританина воплотила дух времени в образе души, рвущейся на свободу. Пафосу этой демонической (в буквальном смысле слова) стороны «Потерянного Рая» соответствует идиллическая часть — поэтические описания рая, любви первых людей и их изгнания. Бесчисленные поэтические красоты в передаче чувств, музыкальность стиха, грозные аккорды, говорящие о непримиримости в деле веры, дают вечную жизнь эпопее XVII века.
Потерянный рай (поэма)
| «Потерянный рай» | |
| Paradise Lost | |
 Обложка первого издания «Потерянного рая» Джона Мильтона, 1668 год [вторая типографская редактура] | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Джон Мильтон, Потерянный Рай, пер. Арк. Штейнберга | |
В противоположность героическим эпопеям Гомера и средневековым эпопеям, а также поэме Данте, «Потерянный Рай» не дает простора творческому вымыслу поэта. Пуританин Мильтон избрал библейский сюжет и передавал его согласно словам Писания; кроме того, его действующие лица принадлежат большей частью к области сверхчеловеческой и не допускают реализма описаний.
С другой стороны, ангелы и демоны, Адам и Ева и другие действующие лица Мильтоновской эпопеи имеют определенный образ в народном воображении, воспитанном на Библии, — и от этих традиций Мильтон, поэт глубоко национальный, никогда не уклоняется. Эти особенности материала, над которым работал Мильтон, отражаются на его поэме; техническая сторона описаний условна, в изложении мало образности; библейские существа часто кажутся только аллегорией.
Великое значение «Потерянного Рая» — в психологической картине борьбы неба и ада. Кипучие политические страсти Мильтона помогли ему создать грандиозный образ сатаны, которого жажда свободы довела до зла. Первая песнь «Потерянного Рая», где побежденный враг Творца горд своим падением и строит пандемониум, посылая угрозы небу, — самая вдохновенная во всей поэме и послужила первоисточником демонизма Байрона и всех романтиков вообще.
Воинственная религиозность пуританина воплотила дух времени в образе души, рвущейся на свободу. Патетике этой демонической (в буквальном смысле слова) стороны «Потерянного Рая» соответствует идиллическая часть — поэтические описания рая, любви первых людей и их изгнания. Бесчисленные поэтические красоты в передаче чувств, музыкальность стиха, грозные аккорды, говорящие о непримиримости в деле веры, дают вечную жизнь эпопее XVII века.
Иллюстрации
Поэма неоднократно иллюстрировалась, в том числе Уильямом Блейком и Гюставом Доре.