Что выпускники детских домов рассказывают о себе
Выпускники детских домов рассказывают о тех, кто помог им справиться с жизнью
В 18 лет выпускник детского дома «выходит в жизнь». У него есть жилье, накопления в банке, несколько лет в училище и представления о мире, которые сформировались за годы жизни в интернате
В России действует программа «Старшие братья Старшие сестры» (Big Brothers Big Sisters), которая помогает этим ребятам адаптироваться. Она может длиться два года или пять. Некоторые «взрослые» общаются с подопечными около десяти лет. Пара (взрослый – выпускник детского дома) может встречаться несколько раз в неделю или чуть реже. Участники программы проходят подготовку и тестирование.
Мы поговорили с выпускниками детских домов, которые участвуют в программе наставничества, о том, как им помогли их взрослые, и о том, как проект повлиял на их жизнь после интерната.
Знакомство
«В моем окружении не было детей», – рассказала Илона, которая обратилась в фонд в 2013 году. Меньше, чем через год она стала наставником 13-летнего Вани. Участники проекта созваниваются каждый вечер и общаются уже шестой год.
«Я бы не хотела сама участвовать в выборе подопечного, – призналась она. – Куратор позвонила и сказала, что есть вот такой мальчик, мы встретились. Я поняла, что это мое».
Теперь 20-летний Ваня о том, что происходит с ним после выпуска из интерната, говорит скорее с радостью. «Это же здорово, когда сам распоряжаешься своим временем. Не скажешь, что тяжело, скорее, интересно», – рассказывает он.
Еще один выпускник детского дома, Паша, рассказал, что его участие в программе «Старшие братья Старшие сестры» растянулось на 11 лет, которое он называет «путешествием». В 2008 году осенью он написал заявку на участие, а в начале зимы уже познакомился со своим наставником – Светой.
Паша спускался по лестнице в столовую, а Света поднималась ему навстречу. Познакомились. «Это я хорошо помню», – говорит он.
Паша вспоминает первые совместные дни рождения и поездки в город. «Помню первый день рождения, который отмечали. Мне стукнуло 12 лет, и она мне просто подарила книгу про мифы, про богов. Даже фотографии остались. Это был первый день рождения, который я справил с ней в интернате. Она торт привезла, конфеты. Там вместе мы собрались, и кушали», – рассказывает он.
Паша помнит, что было в этот же день через год и через два. Сейчас ему 21 год, он живет в государственной квартире, редко видит Свету и учится справляться со всем сам.
«Хорошо, что готовить умею», – объясняет он. Пока был в интернате, выучился на повара.
Еще одна выпускница детского дома – 24-летняя Зоя, рассказала, что была знакома со своим наставником до программы, женщина приезжала в интернат как волонтер.
«Мы познакомились, когда Наталья участвовала в другом проекте. Я спросила ее, можешь ли ты быть моей сестрой, она сказала “да”. И все, мы начали близко общаться. Когда я вышла, продолжили. Мы уже знакомы 15 лет, в программе где-то лет десять. Мне судьба подарила сестру», – говорит девушка.
Обучение
Ваня объясняет, что многие дети из интернатов боятся высказывать свою точку зрения, не всегда могут поделиться своим мнением, дать чему-то оценку. Чтобы изменить это, ему потребовалось три-четыре года работы с наставником.
«Илоне я еще сказал, что при знакомствах как-то не очень комфортно себя чувствую, потому что не привык к большому числу людей. То есть, у нас было всегда десять знакомых – те, которые живут со мной в детском доме. И все. Ну, она мне сказала: не волнуйся, тут ничего страшного нет. И водила по друзьям, по знакомым», – добавляет он.
Наставник становится для подопечного и старшим другом, и родителем, часто помогает делать уроки или работать над успеваемостью в школе, объясняет, как устроена жизнь за пределами детского дома.
И Ваня, и Паша сейчас должны обустроить квартиру и научиться планировать бюджет.
«Сейчас у меня такой период, что мне нужно максимально удобно для себя благоустроить квартиру. Потому что пока это сделано в рамках госпрограммы: есть определенный перечень того, что там должно быть, и все. Многих это не устраивает, потому что все это дешевое и некачественное.
За два года до того, как я получил жилье, мы с Илоной начали учиться планированию бюджета, рассчитывать, учитывая все нюансы. Она давала советы, что нужно откладывать», – объясняет Ваня.
Паша рассказывает, что несколько месяцев жил почти без денег, не мог найти работу.
«Я жил, это не секрет, на тысячу рублей в месяц. Прожил в итоге я на них не месяц, а где-то две недели, но были люди, которые мне могли одолжить. Еще я продал телевизор, хотел ноутбук продать, но друг сказал: пока ноутбук не продавай, я верю, что ты сможешь найти себе работу. И я нашел ее, он же мне порекомендовал пойти в “Макдональдс”. И потом мне заплатили первую официальную зарплату. Я никогда до этого ее получал», – говорит он. Паша рассказывает, что может приготовить ризотто или томатный суп, а пока работает там.
Так как квартира не принадлежит ему, выпускника время от времени проверяют органы опеки.
«Приходит комиссия из десяти человек, проверяют все документы. Они за мной следят, смотрят, как я живу, плачу или нет налоги, плачу ли я за квартиру. Если нет, они меня отправляют в специальное учреждение, типа как в общежитие. Там я живу всю жизнь, да.
Но если хочешь, иди, снимай квартиру. А если ты все выполняешь, они переписывают квартиру на тебя. От тебя уже органы соцопеки уходят, тебя уже никто не будет проверять, ты будешь как обычный человек, живущий в этой квартире.
У нас некоторые из окон выходят, еще что-то. Чтобы таких ситуаций не было, за нами следят до 23 лет. А мы за это время должны отучиться, найти работу, завести себе семью, если есть возможность, ну или хотя бы иметь какие-то отношения с девушкой. Это желательно», – объясняет он.
Когда выпускник покидает интернат, ему дают деньги на первое время и сберкнижку, где находятся его деньги: «Тебе дают эту книжку и выгоняют из интерната, живи, как хочешь. Получается, я эти деньги начал тратить на ветер. Купил стенку дорогую, и вот если на нее посмотришь, ты не дашь ей эту цену. На дверь потратил в пять раз больше, чем нужно. Тратил деньги на такси, на еду в кафе.
Когда Света это узнала, она меня остановила. Сказала, чтобы я счет открыл, сразу же туда положил деньги, которые у меня остались», – рассказывает Паша.
«Наверное, самое основное, чему я научился, адекватно понимать и воспринимать чужую точку зрения. Раньше как-то не особенно получалось.
Илона меня учила-учила, натаскивала, говорила, что в жизни так будет всегда: тебя будут поправлять, будут критиковать, в лучшем случае если по-доброму. И что тебе нужно просто научиться воспринимать это не враждебно, а как совет. И научиться пропускать это мимо ушей, если считаешь, что тебе эта информация не полезна», – добавляет он.
Выпускной
Сильным стереотипом у выпускников детских домов, оказывается, стал такой: «взрослым нельзя доверять».
«Был страх, что могут обмануть в чем-то, подставить. Потому что, когда ты жил в детском доме, так и было: детей обманывали любыми способами. Вы знаете, какой это стресс! Сначала и мне было страшно, потому что я не знал, что это за человек», – рассказывает Ваня.
В детском доме конфликты обсуждались между собой, чтобы не возникало неприятных историй, «взрослым» не рассказывали. Было много педагогов «советского воспитания», и это в какой-то степени усиливало недостатки системы. «Это не специальная политика, так сложилось просто», – отмечает Ваня.
«Допустим, когда у ребенка появляется социально значимый человек, он ему доверяет. Начинает рассказывать обо всех своих переживаниях, неудачах или победах, изливает душу.
Раньше практиковалось такое: ты рассказываешь что-то своему воспитателю, а он эту информацию использует против тебя же. То есть, пользуется ей как инструментом для того, чтобы пристыдить тебя или спровоцировать», – рассказывает он.
В 2014 году его вместе с другими ребятами перевели в детский дом с «новой» системой. В нем, по словам Вани, практиковался другой метод: отношение к детям было таким же, как к обычному человеку: «когда ехали, думали, что нас будут бить, ругать, еще что-нибудь, приехали и очень были удивлены».
Паша рассказывает, что когда выходил из интерната, думал, что не справится с жизнью. Шутит, что многие выпускники детских домов после выпуска начинают пить и курить, а у него аллергия на спирт и запах сигарет он не выносит.
«Знаешь, как я расслабляюсь? Фильмы смотрю, сериалы, кофе пью. Моя любимая закуска, это знаешь что? Сок мультифрукт и змейки, конфетки такие, еще обожаю фисташки, это мои любимые орехи».
Зоя рассказала, что программа помогла ей узнать мир за пределами детского дома. «Я в маленьком возрасте попала в интернат. Мои родители не могли показать мне мир, а моя сестра (Наталья) смогла», – говорит она.
Наставники часто забирают детей не только в город, но и домой, иногда на выходные. В этих поездках, говорит Зоя, она «смогла смотреть на то, как у нее все устроено в семье, как они разговаривают, решают проблемы, как у них организован быт».
«До определенного возраста маленьких детей не хотела и семью тоже. Был большой страх повторить ошибки своих родителей. Сестра же мне подарила идеал семьи. Теперь есть прекрасный сын и муж, и я стремлюсь, чтобы у меня точно также все складывалось, получалось», – рассказала она.
У наших «младших» есть пища, кров, обучение, но нет индивидуального подхода, персонального внимания, – говорится на сайте программы «Старшие братья Старшие сестры». Программа наставничества была открыта ими более 100 лет назад. Она реализуется в 14 странах мира. В России – охватывает Москву, Московскую область, Санкт-Петербург и Тульскую область. В ней могут участвовать дети от 10 до 23 лет, живущие в интернатах.
«Когда я разобрался в этой системе, то понял, что все люди ждут от человека, чтобы он был умным, образованным, схватывал на лету, быстро думал, быстро все делал.
А вот что ждут от человека, который жил в интернате и имеет свидетельство о том, что закончил поварское училище?
Его просто выкидывают с этим образованием в реальную жизнь… Света – единственная моя поддержка была», – заключает Паша.
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.
«Главный шок взрослой жизни — что ты один»: монологи выпускников детских домов
«Афиша Daily» поговорила с тремя выпускниками детских домов о жизни в интернате и за его пределами.
Я родился в Москве, в детдом попал в два года. Мама спилась и умерла, а отец сел в тюрьму за драку. После отсидки он приезжал, но не очень-то пытался наладить отношения. Другие родственники от меня отвернулись, так что теперь я сам по себе.
За жизнь я сменил три детских дома, сейчас живу в центре содействия семейному воспитанию «Радуга» в Москве. Здесь мне не очень нравится. Самые лучшие воспоминания о детском доме № 6, в котором я жил до 10 лет. Там была семейная обстановка, всего 20 человек. Пришлось переезжать из-за того, что его расформировали.
Если знакомлюсь с людьми, стараюсь не говорить о том, что я из детдома. Мне кажется, в обществе до сих пор не очень хорошее отношение к сиротам. Некоторые люди считают, что мы инопланетные монстры, некоторые, наоборот, начинают жалеть, а жалость я не люблю, это унижает.
Слишком опекать ребят в детдомах и задаривать подарками вообще не стоит. Благотворительность — это хорошо, люди дарят частичку своей души, но во всем нужна мера. Не нужно привыкать ко всему готовому, потом не сможешь добиться чего-то в жизни.
Я больше одобряю фонды, которые помогают детям развиваться. Мне очень помог фонд «Дети наши», с 6-го класса они меня курируют. Нас возили на разные интересные экскурсии, например — на завод «Пепси». Была еще программа по кулинарии, мы приезжали в рестораны, учились сами готовить. А еще с волонтерами можно было поделиться тем, что не хотелось рассказывать воспитателям или сверстникам.
Я мечтаю получить творческую профессию: стать ведущим на радио или диджеем. Мои кумиры — Мартин Гаррикс и Hardwell. В 14–15 лет я смотрел их ролики, влоги — они стали для меня главной мотивацией. Эти диджеи тоже были простыми ребятами, которые не сдавались и добились, чего хотели. В трудную минуту я включаю их музыку и заправляюсь энергией, чтобы работать над собой.
В 10-м классе я пошел на курсы в школу диджеев, учился там создавать музыкальные чудеса. У меня мало что получалось, но я попытался приблизиться к своей мечте. В 11-м классе решил поступать на журфак МГУ, на отделение радиожурналистики. Все удивились тому, какую нереальную планку я поставил.
Больше всего беспокоюсь о результатах ЕГЭ по английскому. В начале года в английском я был, мягко говоря, ноль. Конечно, учил язык в школе до этого, но в результате всех переездов я сменил пять школ, так что системной учебы не было. Вообще, у меня есть претензии к российскому образованию. Фонд оплатил мне языковые курсы, только там я узнал, как хорошо могут преподавать английский. За шесть месяцев выучить всю грамматику, наверное, нереально, но я попробовал. Если судьба бросает вызов, нужно бороться. Экзамены я уже сдал. Шанс пройти на бюджет остается (ЕГЭ по английскому Паша написал на 61 балл, сейчас он подал документы в МГУ).
Хочется добиться чего-то большего, поломать представление о выпускниках интернатов как о неприспособленных к жизни людях, алкоголиках или наркоманах. Хочется доказать, что дети из детдома не нулевые ребята. Есть и одаренные, но им не дают того образования и воспитания, которого они заслуживают. Некоторым воспитателям вообще ничего не нужно — это мое мнение. Лично мне в плане дополнительного образования гораздо больше помог благотворительный фонд, но сколько фондов нужно, чтобы обеспечить все детские дома? Страшно представить.
Что бы я изменил? Если бы была возможность, я бы расформировал детские дома и раздал детей в семьи. Но я понимаю, что сейчас это невозможно. Мне кажется, что проблема с количеством сирот у нас никогда не изменится в лучшую сторону. Если бы я мог решать, я бы сделал больше конкурсов и соревнований для детей, которые помогали бы раскрыть таланты ребят, помочь им найти себя, свое место в жизни. Еще я бы отменил запрет на усыновление русских детей для американцев. Считаю, что это бред, какой-то дешевый закон. Если семья хорошая, все работают и не пьют, почему бы не дать им возможность усыновить русского ребенка? Я понимаю, что идет информационная война, но стараюсь не слушать СМИ, а думать своей головой.
Мне скоро 18 лет, когда получу жилье — не знаю. В лучшем случае уеду из детдома только в декабре. Хотелось бы начать работать, но это зависит от того, сколько времени будет занимать учеба. О дальнейших планах пока рано говорить, самое главное — встать на ноги.
В детдом мы попали после того, как мать лишили родительских прав, она сильно пила. Других родственников у нас не было, о своем отце я ничего не знал. Мы — это я, две старшие сестры и младшая сестренка. Знаю, что у меня есть брат и еще две сестры, которых я никогда не видел, от другого мужа матери.
Я родом из Смоленской области. В семь лет попал в приют в Вяземском районе. Там была очень домашняя атмосфера, но через год меня вместе с одной из сестер перевели в Сафоновскую школу-интернат. В интернате было много народу, адаптироваться было сложно, потом привык. Сейчас я с теплотой вспоминаю жизнь в детдоме. В комнате нас жило 10 человек, обособленности не хватало. Когда я хотел побыть один, уходил гулять или оставался в классе после того, как все расходились с уроков.
Управляться с бытом нас учили на уроках труда в школе. Они были стандартными: девочки вышивали, а мальчики строгали. Зато по воскресеньям у нас был кружок домоводства, организованный благотворительным фондом, где мы все вместе учились готовить.
До 8-го класса я хотел стать офицером, но с этой мечтой пришлось попрощаться из-за проблем с сердцем. После этого я увлекся компьютерами, начал серьезно заниматься информатикой. Подростку с таким увлечением в мое время приходилось трудно. В нашей комнате поначалу вообще не было компьютера. Когда я учился в 9-м классе, у нас появился старенький компьютер, не подключенный к интернету, — какой от него прок? Естественно, был отдельный компьютерный класс. Но доступ туда был только на уроках информатики и во время кружков два раза в неделю. В остальное время войти в класс, чтобы позаниматься, было невозможно. Я и другие ребята уговаривали учителя информатики пускать нас туда в неурочное время, но он оставался непреклонным.
Если бы я мог вернуться в прошлое и что-то изменить, я бы предоставил детям больший доступ к информации, интернету. Большие вопросы вызывал режим. Например, домашнее задание все делали одновременно, сидя в классе. Если ты сделал все уроки быстро, то все равно должен сидеть в классе час-другой, вместо того чтобы поиграть в футбол или сходить в тренажерку.
Однажды к нам в школу приехал директор негосударственного Московского института комплексной безопасности. Мне понравилось общаться с ним, и я решил поступать туда. После школы я поступил в этот институт на специальность «специалист по защите информации». По окончании бакалавриата ушел в армию. Служил в Санкт-Петербурге, потом — в Мурманской области. Думаю, что опыт жизни в детдоме помог мне быстро адаптироваться в армии, правда, режим там был построже.
Жилищный вопрос я решаю до сих пор, это тянется уже восемь лет. Когда я вышел из интерната, у меня формально уже было жилье, но в нем прописаны девять человек. Разобраться с законами и узнать о правах лично мне помог интернет. Там же я нашел юриста, который согласился бесплатно помочь мне составить иск в суд. Дело я выиграл, по суду мне должны перечислить средства на приобретение отдельного жилья в родной Вязьме. Не знаю, что делать с этой квартирой: по закону сдавать я ее не могу, но пусть мне хотя бы дадут это жилье.
Никакой стипендии я не получал, с первого курса пришлось работать. Сначала это была должность инженера по локальной сети в небольшой компании. После армии я тоже одно время работал по специальности, но быстро понял, что сидеть в офисе — это не мое. Уже год я работаю ревизором, езжу по городам России и провожу ревизию в магазинах. В этой работе мне нравится движение, возможность путешествовать по стране. В планах — выучиться на аудитора, это более перспективная профессия. Собираюсь параллельно работать и учиться.
Сейчас у меня мало связи с родным детским домом, часто созваниваемся только с одним из воспитателей. Недавно ездил в интернат — сейчас там все по-другому, например, отдельные комнаты на двух человек.
Конечно, хочу создать семью. Думаю, что через пару лет мы с моей девушкой поженимся. Задумываемся и о детях, но с этим сложнее. Ипотеку брать не хочется, к кредитам отношусь с осторожностью. Хотя и переезжать на родину не собираюсь, хочу и дальше жить в Москве, очень люблю этот город.
В 4 года я попала в Сафоновский детский дом под Смоленском, потому что мою семью признали неблагополучной. Родители развелись, маму лишили родительских прав, а отца признали без вести пропавшим, поскольку на связь он не выходил, информации о нем не было. Когда мне было 9 лет, мама умерла.
Из родственников была еще бабушка: когда я попала в детдом, ей исполнилось 58 лет. Она приезжала ко мне, мы общались. Бабушка почти не говорила о том, почему мы не живем вместе. Мало кому захочется рассказывать о неприятных моментах своей жизни и оправдываться. Только годам к 12 я осознала, что у нее не было возможности меня забрать из-за возраста и условий жизни.
Не скажу за все детские дома, но у нас были вполне приемлемые условия для жизни. На территории интерната находилась школа, детсад, больница, столовая. Мы жили по расписанию. Сейчас мне кажется, что это очень хорошо, а в детстве мы возмущались: почему мы должны ежедневно делать зарядку? Почему должны убирать постель? Никаких издевательств со стороны старших и тех «ужасов детдомов», которые иногда мелькают в СМИ, у нас не было, хотя в детстве за шалости воспитатели могли шлепнуть по заднице. Думаю, это допустимо.
После уроков было свободное время. Кто-то просто смотрел телевизор или играл, кто-то ходил в кружки. У нас были творческие студии, столярная мастерская, вышивание, вождение автомобиля, кружок домоводства, где ребят учили готовить. Думаю, в интернате дети получают более обширную программу дополнительного образования, чем в семьях, — не у всех есть возможность оплатить несколько кружков одновременно.
Гулять можно было только на территории детского дома. Нужно понимать, что интернат находился далековато от цивилизации. После 9-го класса нам дали больше свободы, мы могли выезжать в город, но друзей на «большой земле» у нас не было, денег — тоже. Пенсия и пособия до совершеннолетия копились на счете. В подростковом возрасте некоторые считали себя ущербными из-за отсутствия карманных денег, раздражались, что не могут распоряжаться пособием. Лично я таких эмоций не испытывала, я была спокойным ребенком.
Вместе с ребятами мы ездили на экскурсии: в Смоленск, Санкт-Петербург, Москву. Переживалось это тяжело. Любую ситуацию проще воспринимать, когда ты обладаешь дополнительной информацией. Нас просто ставили перед фактом: ребята, мы едем в московский цирк — но не рассказывали ни об истории этого цирка, ни о жизни Никулина. Такие поездки мало влияли на личность, скорее это делалось для галочки.
За нашей учебой и подготовкой к экзаменам следили строго, но не помню, чтобы воспитатели объясняли нам, что знания, полученные на уроках, — это наше будущее. Профориентации тоже не было, нас настраивали лишь на то, чтобы хорошо учиться. В итоге вуз и специальность я выбрала по принципу «на что хватит баллов ЕГЭ». Откровенного говоря, я просто хотела получить высшее образование, мне было все равно, на какую специальность поступать. В подростковом возрасте у меня была мечта стать визажистом — мне нравилось работать с косметикой. Но эта профессия не предполагает высшего образования, а мне было важно получить диплом. В итоге я поступила в СмолГУ, училась на специалиста по социальной работе.
Главный шок взрослой жизни — то, что ты теперь один. Другим студентам в сложных ситуациях помогают родители, а ты должен сам отвечать за себя, должен самостоятельно строить расписание, самостоятельно распоряжаться деньгами.
Проблемы были и с жильем — у каждого выпускника интерната они свои. Я была зарегистрирована в квартире бабушки, в доме 1936 года. Там в принципе было невозможно жить, квартира была в аварийном состоянии. Ремонта пришлось добиваться через администрацию Смоленска.
В первые рабочие годы образование мне очень помогло. По окончании университета я работала в смоленском отделении Пенсионного фонда. В прошлом году переехала в Москву и начала работать в фонде «Дети наши». С сотрудниками фонда я познакомилась в 2008 году, когда они начали курировать наш интернат.
Я могу взглянуть на ситуацию с детскими домами не только как выпускник, но и как сотрудник благотворительной организации. Мне кажется, что воспитание осталось прежним, но работа фонда стала глобальнее. Мы даем ребятам дополнительное образование — создаем больше кружков, оплачиваем репетиторов. Во время моей учебы в старших классах такого не было.
Недавно я созванивалась с выпускниками интерната. Статистика хорошая: из 102 человек только у троих сложилась неблагоприятная жизненная ситуация. Среди моих одноклассников все работают, многие создали семьи, воспитывают детей, никто не развелся.
Я поняла, что не хочу строить карьеру по той специальности, которую я получила в вузе. Можно сказать, что я вернулась к своей детской мечте: подрабатываю консультантом в известной косметической компании и хочу развиваться как визажист и гример. Хотелось бы окончить курсы художественного грима в школе «Останкино» и быть приближенной к театру — к этому у меня лежит душа.
Редакция благодарит за помощь в подготовке материала благотворительный фонд «Дети наши».
Личностный опыт выпускников детских домов
— Каково это – провести детство в детском доме?
— Какой след оставляет на настоящем и будущем такой опыт?
— Как выпускники детских домов оценивают свое прошлое?
— Что чувствовали, живя без родителей?
— О чем думали, когда покинули коллективные учреждения и оказались одни?
— Что чувствуют сейчас – спустя годы, как относятся к себе, своему детству и опыту сиротства.
Ответы на эти вопросы важны всем, кто хочет грамотно и комплексно помогать детям-сиротам. Эти знания позволяют посмотреть на проблему сиротства с разных сторон, скорректировать работу и помогать эффективнее.
Мы придумали только один способ, как узнать ответы на эти и многие другие вопросы, – встретиться и лично пообщаться с нашими подопечными, бывшими воспитанниками подшефных фонду детских домов.
Так, в 2018 году мы провели первое глубинное интервью с двенадцатью выпускниками Сафоновского и Шаталовского детских домов.
В этом году к исследованию фонда «Дети наши» присоединились партнёры из других НКО, которым также небезразлична судьба людей, переживших опыт сиротства, –– это дало возможность охватить большее количество респондентов и увидеть картину полнее.
В 2019 году мы и наши коллеги поговорили еще с 28 ребятами. Итого теперь у нас 40 уникальных бесед: с 22 юношами и 18 девушками, с опытом сиротства за плечами и живущими самостоятельно более года.
Опрос был разделен на три части:
— узнали о чувствах, которые испытывают выпускники, вспоминая жизнь в детских домах;
— узнали об их эмоциях касательно первого года после выпуска;
— поговорили про жизнь респондентов здесь и сейчас.
Каждый жизненный этап респондентов, в свою очередь, анализировался с точки зрения трех составляющих:
— сложностей;
— ресурсов, которые помогли преодолеть сложности;
— и установок –– восприятия самих себя на разных жизненных этапах.
Все интервью проводились лично.
Благодарим за сотрудничество фонды «В твоих руках», «Вверх», «Соучастие в судьбе», «Большая перемена», исследование проведено при финансовой поддержке фонда Тимченко.
Детский дом
«Это были и радость, и слёзы» –– цитата юноши, который выпустился из учреждения три года назад.
Этой фразой можно обобщить воспоминания респондентов о детском доме.
Опыт жизни в учреждениях был во многом хорошим.
У кого-то из воспитанников появился интерес к учебе, кто-то научился вести быт, разбираться в людях, выступать на сцене, было много поездок по городам России и даже заграницу. Несколько респондентов высказали неподдельную ностальгию по тому времени.
Ресурсы в детском доме
Среди ресурсов, которые, как ребята понимают теперь, им действительно помогали в детстве, абсолютное большинство респондентов упоминали родных людей: братьев и сестер, которые также находились в интернате, родственников, которые навещали или забирали на выходные.
Упоминались истории о наставниках, которые не просто поддержали детей-сирот во время жизни в интернате, но продолжают это делать по сей день:
Также через одного ребята рассказывали, что ресурсом жизни в стенах детского дома были выезды из него: походы, поездки в летние лагеря, участие в региональных конкурсах и соревнованиях.
Еще один важный ресурс для большинства –– хороший контакт с воспитателями.
В интервью отдельно задавался вопрос о том, как ребята выбирали, куда поступить после школы:
Первый год самостоятельной жизни
Самый сложный период, согласно глубинным интервью, –– это первый год самостоятельной жизни. Здесь молодых людей ждала целая палитра трудностей: столкновение с самостоятельностью, испытание деньгами, отсутствие навыков самоконтроля и многое другое.
Бытовые вопросы также упоминались при беседах с выпускниками, но с большинством вопросов они справились самостоятельно и без особых сложностей. Исключение составляет вопрос долгов за квартиру и собственно «квартирный вопрос» – для решения таких вопросов выпускникам детских домов помощь очень нужна.
Ресурсы в первый год взрослой жизни
Ресурсом в этот период вновь становятся родственники, надежные взрослые (наставники, опекуны), знакомые по интернату, с которыми удалось сохранить контакт и кто имеет больший опыт в самостоятельной жизни.
Первое и почти единогласное восприятие самостоятельной жизни –– это жизнь, в которой много свободы и, по ощущениям, нет обязательств. В реальности первый год после выпуска – год набитых шишек и познания себя преимущественно через ошибки.
Вот как описывает свой опыт выпускник детского дома, который живет самостоятельно более четырех лет:
«На данном этапе успехов не будет. Будут провалы, разочарования. Самый ответственный момент после выпуска, я считаю, – это первый год. Люди должны понять себя и понять, как видеть этот мир».
Опрос показал, что спустя несколько лет после выпуска и после окончания учебы ребята начинают осознанно стремиться к стабильности и “нормальной” жизни. Бывшие выпускники начинают откладывать деньги и планировать будущее.
У большинства сложности связаны, прежде всего, с материальными ресурсами и отсутствием хорошей работы.
К ресурсам сегодняшнего дня относится выстроенная сеть контактов с людьми, включающая: снова родственников, супругов, одногруппников, близких друзей и «полезных знакомых», а также поддержку некоммерческих организаций.
Еще один важный ресурс –– личные достижения: появление своей зоны ответственности на работе и перспектив роста, стабильный доход, хорошие оценки в университете.
Исследование еще раз подчеркивает, что взросление детей-сирот проходит резко, большинство после выхода из учреждения (14-18 лет) еще не готовы к ответственности за свою жизнь, образование, собственность.
Однако если помочь им в первые годы не наделать глупостей, удержаться в учебных заведениях, решить юридические/ жилищные проблемы, то далее они смогут жить и развиваться вполне благополучно.
Важно отметить, что все респонденты исследования имеют опыт участия в программах нескольких благотворительных фондов и НКО, поддерживающих выпускников детских сиротских учреждений. Именно благодаря этому нам удалось выйти с ними на связь и пообщаться. Судьба большей части выпускников детских домов, с которыми в частности сотрудничает фонд “Дети наши”, неизвестна. Есть основания полагать, что их жизнь сложилась менее благополучно.
Исследование личностного опыта выпускников детских домов, понимание их чувств, сложностей, с которыми они сталкивались, ресурсов, которые помогли пережить непростые времена, – помогут нам и нашим коллегам в развитии программ помощи адаптации детей-сирот к самостоятельной жизни.
У выпускников детских домов практически нет времени на «поиски себя» – поэтому фонд «Дети наши» ведет обширную профориентационную и развивающую работу, чтобы познакомить подопечных с разными областями жизни.
Огромное влияние на благополучие детей-сирот оказывает наличие надежного, заинтересованного взрослого человека рядом. При этом особую роль, несмотря ни на что, занимают родители и родственники.
Это еще раз подтверждает важность работы с кровной семьей воспитанников детских домов, и подчеркивает необходимость развития проектов наставничества в деятельности фонда.
Посмотреть исследование полностью и скачать его можно здесь.