Что вы думаете по поводу классового гуманизма
Что вы думаете по поводу классового гуманизма
Если диалектика, как говорит Ленин, действительно есть учение о противоречии, содержащемся в самой сущности вещей, являющемся принципом как их развития, так и его отсутствия, их появления, их мутаций и их исчезновения, тогда мы вместе с этим определением специфики марксистского противоречия должны были приобрести понимание самой марксистской диалектики[109].
Подобно всякому теоретическому высказыванию, это определение обладает существованием только благодаря конкретным содержаниям, которые оно позволяет помыслить.
Подобно всякому теоретическому высказыванию, это определение должно позволить помыслить прежде всего эти конкретные содержания.
Оно только в том случае может претендовать на то, чтобы быть Теорией в общем смысле этого термина, если оно позволяет помыслить совокупность конкретных содержаний, как тех, из которых оно исходит, так и тех, из которых оно не исходит.
Мы выразили это определение диалектики в связи с двумя конкретными содержаниями: в связи с теоретической и политической практикой марксизма.
Для того чтобы обосновать его общую значимость, чтобы показать, что значимость этого определения диалектики не ограничивается пределами той области, в связи с которой оно было выражено и поэтому может претендовать на некую теоретически ограниченную общезначимость, — для этого нам пришлось бы подвергнуть его испытанию другими конкретными содержаниями, другими практиками: например, испытанию теоретической практикой наук о природе, испытанию теми теоретическими практиками наук (эпистемология, история наук, история идеологий, философии и т. д.), которые все еще остаются достаточно проблематичными для того, чтобы с достоверностью определить их область действия и, если возникает нужда, исправить ее формулировку, короче говоря, для того чтобы убедиться в том, что в рассматриваемом «особенном» мы действительно схватили то всеобщее, которое и превращает его в это «особенное».
Это обстоятельство могло бы или должно было бы стать поводом для новых исследований.
Апрель — май 1963 г.
МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ
Мой метод анализа, исходным пунктом которого является не человек, а данный общественно — экономический период…
К. Маркс, Замечания на книгу А. Вагнера «Учебник политической экономии»
Социалистический «гуманизм» стоит на повестке дня.
Вступив в период своего развития, который от социализма (каждому по его труду) должен привести его к коммунизму (каждому по его потребностям), Советский Союз провозглашает лозунг «Все на благо человека» и обращается к новым темам: свобода индивида, уважение к законности, достоинство личности. В партиях рабочего класса многие превозносят достижения социалистического гуманизма и принимаются за поиски его теоретических оснований, обращаясь с этой целью к «Капиталу», а также — все чаще и чаще — к ранним работам Маркса.
Это историческое событие. Можно даже поставить вопрос, не окажется ли социалистический гуманизм темой, которая достаточно утешительна и привлекательна, чтобы сделать возможным диалог между коммунистами и социал — демократами или даже более широкое сотрудничество со всеми людьми «доброй воли», отвергающими войну и нищету. Сегодня и она, эта широкая дорога Гуманизма, тоже ведет к социализму.
Действительно, революционная борьба всегда имела своей целью положить конец эксплуатации и тем самым освободить человека, но в своей первой исторической фазе она, как и предвидел Маркс, должна была принять форму классовой борьбы. Революционный гуманизм мог тогда быть только «классовым гуманизмом», «гуманизмом пролетарским». Положить конец эксплуатации человека означало положить конец классовой эксплуатации. Освободить человека означало освободить рабочий класс, причем посредством диктатуры пролетариата. В течение более сорока лет, в гигантских сражениях, происходивших в СССР, «социалистический гуманизм», прежде чем он стал выражать себя в понятиях свободы личности, говорил на языке классовой диктатуры[110].
Окончание периода диктатуры пролетариата открывает в СССР вторую историческую фазу. Советские люди говорят: у нас антагонистические классы исчезли, диктатура пролетариата выполнила свою задачу, государство потеряло свой классовый характер и стало государством всего народа (или каждого индивида). И в самом деле, с людьми в СССР теперь обращаются без учета классовых различий, т. е. как с отдельными личностями. И можно заметить, как в идеологии на смену темам классового гуманизма приходят темы социалистического гуманизма личности.
Всего десять лет назад социалистический гуманизм существовал лишь в одной — единственной форме: в форме гуманизма классового. Сегодня он существует в двух формах: в форме классового гуманизма — там, где еще правит диктатура пролетариата (Китай и т. д.), и в форме (социалистического) гуманизма личности — там, где она ушла в прошлое (СССР). Две формы, соответствующие двум, необходимым историческим этапам. В гуманизме «личности» «классовый» гуманизм может созерцать свое собственное реализованное будущее.
Эти перемены, происходящие в истории, проясняют некоторые из перемен, происходящих в умах. Диктатура пролетариата, которую социал — демократы отвергали во имя (буржуазного) «гуманизма» личности и которая заставляла их встать в жесткую оппозицию к коммунистам, стала в СССР фактом прошлого. Более того, высказываются предположения, что на Западе она может принять мирные формы и быть непродолжительной. На этом фоне начинают проступать контуры своего рода встречи между двумя «гуманизма — ми» личности: гуманизмом социалистическим и гуманизмом либерально — буржуазным или христианским. «Либерализация» СССР внушает этому второму определенные надежды. Что же до социалистического гуманизма, то он может рассматривать себя не только в качестве критики противоречий буржуазного гуманизма, но также и в качестве завершения его «наиболее благородных» устремлений. В нем человечество как будто бы находит осуществленной свою тысячелетнюю мечту, отраженную в проектах гуманизмов прошлого, христианском и буржуазном: мечты о том, чтобы и в человеке, и в мире человека настало, наконец, царство Человека.
И тем самым как будто бы исполняется пророческое обещание Маркса из «Рукописей 1844 г.»: «Коммунизм… присвоение человеком человеческой сущности… коммунизм как завершенный натурализм = гуманизму…»
Для того чтобы увидеть это событие в более широкой перспективе, чтобы понять его, чтобы узнать смысл социалистического гуманизма, недостаточно ни просто зарегистрировать это событие, ни зафиксировать те понятия (гуманизм, социализм), с помощью которых само событие пытается себя помыслить. Следует проверить теоретические основания понятий, для того чтобы убедиться в том, что они действительно дают нам истинное научное знание об этом событии.
Между тем понятийная пара «социалистический — гуманизм» заключает в себе очевидное теоретическое несоответствие: в контексте марксистского учения понятие «социализм» — действительно научное понятие, в то время как понятие гуманизма — понятие всего лишь идеологическое.
Поясним: речь идет не о том, чтобы поставить под сомнение реальность, которую призвано обозначать понятие социалистического гуманизма, но о том, чтобы определить теоретическую ценность этого понятия. Говоря о том, что понятие гуманизма является идеологическим (а не научным), мы в одно и то же время выдвигаем два утверждения: мы говорим, что оно и в самом деле обозначает некую совокупность существующих реальностей, но в отличие от научного понятия не дает нам средств, необходимых для их познания. Оно особым (идеологическим) образом обозначает собой нечто существующее, но не раскрывает его сущности. Смешивать эти два порядка означало бы закрывать себе путь ко всякому знанию, порождать путаницу и подвергаться риску заблуждений.
Для того чтобы понять это со всей ясностью, я позволю себе сослаться на опыт Маркса, который пришел к созданию научной теории истории лишь ценой радикальной критики той философии человека, которая служила ему теоретическим фундаментом в годы его молодости (1840–1845). Термин «теоретический фундамент» я употребляю в строгом смысле слова. Слово «человек» для молодого Маркса было не просто возгласом, обличающим нищету и рабство. Это был теоретический принцип его мировоззрения и его практической установки. «Сущность человека» (как бы она ни понималась: как свобода и разум или как сообщество) в одно и то же время обосновывала и строгую теорию истории, и последовательную политическую позицию.
Пусть те, кого отталкивает это абстрактное определение, примут во внимание, что оно не выражает ничего иного, кроме сущности диалектики, действующей в конкретной марксистской мысли и в конкретном марксистском действии. Пусть те, кого удивит это необычное определение, примут во внимание, что оно касается понимания именно того «становления», «рождения и смерти» явлений, с которым долгая традиция связывала слово «диалектика». Пусть те, кого это определение (которое не сохраняет в качестве существенного ни одного гегелевского понятия, ни негативности, ни отрицания, ни раскола, ни отрицания отрицания, ни отчуждения, ни «снятия») приведет в замешательство, примут во внимание, что потеря неадекватного понятия — всегда приобретение, если понятие, которое приобретают взамен старого, более адекватно реальной практике. Пусть те, кто находится во власти простоты гегелевской «матрицы», примут во внимание, что в «определенных обстоятельствах» (которые, по правде говоря, являются исключительными) материальная диалектика действительно может в чрезвычайно ограниченной области принимать «гегелевскую» форму, но именно потому, что такая ситуация является исключением, следует рассматривать в качестве всеобщей не саму эту форму, т. е. исключение, но ее условия. Мыслить эти условия значит мыслить возможность их собственных «исключений». Таким образом, марксистская диалектика позволяет помыслить то, что было «крестом» диалектики гегелевской: например, отсутствие развития, стагнацию «обществ, лишенных истории», идет ли речь об обществах первобытных или же о каких — то других; например, феномен реальных «пережитков» и т. д.
Термин «классовый гуманизм» мы понимаем здесь в том смысле, в котором Ленин говорил, что Октябрьская социалистическая революция передала власть в руки трудящихся, рабочих и крестьянской бедноты, что она обеспечила для них такие условия жизни, деятельности и развития, которых они не знали раньше: демократия для трудящихся, диктатура для угнетателей. Мы не понимаем термин «классовый гуманизм» в том заимствованном из ранних работ Маркса смысле, согласно которому пролетариат в своем «отчуждении» представляет саму человеческую сущность, «осуществление» которой должна обеспечить революция: эта «религиозная» концепция пролетариата (как «всеобщего класса», являющегося всеобщим потому, что он — «утрата человечности, восстающая против своей собственной утраты») была подхвачена молодым Лукачем в его книге «История и классовое сознание».
Поурочные разработки по русской литературе ХХ века: 11 класс
Главная > Урок
Информация о документе | |
Дата добавления: | |
Размер: | |
Доступные форматы для скачивания: |
Урок 54. Образ Левинсона и проблема гуманизма
в романе А. А. Фадеева «Разгром»
Цели урока: раскрыть авторский замысел — изображение героя, который мог бы стать примером в жизни; рассмотреть проблему гуманизма в романе.
Методические приемы: аналитическая беседа.
В Левинсоне Фадеев воплотил образ человека, «идущего всегда во главе», гармонично сочетающего в себе инстинкт, волю и разум. Это «особенный человек». В композиции романа ему тоже посвящена отдельная глава (IV). Левинсон открывает и закрывает роман: он выступает в первом и последнем абзацах романа.
Самое важное в общем движении действия — судьба всего коллектива, всего партизанского отряда. Левинсон является носителем общего, объединяющего, сплачивающего и организующего начала.
Фадееву было очень важно художественно воспроизвести в «Разгроме» особый тип взаимоотношении коммуниста-руководителя с партизанами: «На своем опыте партизанской борьбы я видел, что при больших элементах стихийности в партизанском движении решающую, организующую роль играли в нем большевики-рабочие, — говорил он. — Эту мысль… мне хотелось подчеркнуть в романе «Разгром». Фадеев показывает, как коренные, классовые интересы людей подчас идут вразрез с их частными, временными интересами, желаниями и представлениями. В глазах Фадеева Левинсон — средоточие именно этих главных, коренных интересов народа.
— Как рисует Фадеев образ Левинсона?
Левинсон представляется непререкаемым авторитетом, человеком несгибаемой воли, уверенным в себе, рожденным, чтобы руководить. Фадеев рисует образ Левинсона через отношение к нему других персонажей: «никто в отряде не знал, что Левинсон может вообще колебаться: он ни с кем не делился своими мыслями и чувствами, преподносил уже готовые «да» или «нет». Поэтому он казался всем. человеком особой, правильной породы». Каждый партизан думал, что Левинсон «все понимает, все делает как нужно. Поэтому нельзя не доверять и не подчиняться такому правильному человеку. » Автор подчеркивает в Левинсоне природное, интуитивное чувство правды, умение ориентироваться в обстановке: «особенный нюх. шестое чутье, как у летучей мыши»; «он был на редкость терпелив и настойчив, как старый таежный волк, у которого, может быть, недостает уже зубов, но который властно водит за собой стаи — непобедимой мудростью многих поколений» (глава III).
— Какое значение имеют воспоминания Левинсона о детстве?
Воспоминания о детстве Левинсона, его внешность находятся в противоречии с его образом «человека особой породы». «В детстве он помогал отцу торговать подержанной мебелью, а отец его всю жизнь хотел разбогатеть, но боялся мышей и скверно играл на скрипке» — таких вещей Левинсон никому не рассказывал. Левинсон вспоминает «старинную семейную фотографию, где тщедушный еврейский мальчик — в черной курточке, с большими наивными глазами — глядел с удивительным, недетским упорством в то место, откуда, как ему сказали тогда, должна вылететь птичка». Со временем Левинсон разочаровался «в лживых баснях о красивых птичках» и пришел к «самой простой и самой нелегкой мудрости: «Видеть все так, как оно есть, — для того, чтобы изменять то, что есть, приближать то, что рождается и должно быть».
— Какова роль портретной характеристики?
Внешность Леви совсем не геройская: «Он был такой маленький, неказистый на вид — весь состоял из шапки, рыжей бороды да ичигов выше колен». Мечику Левинсон напоминает «гнома из сказки». Фадеев подчеркивает физическую слабость, внешнюю неказистость героя, выделяя, впрочем, его «нездешние глаза», глубокие, как озера. Эта портретная деталь говорит о незаурядности, значительности личности.
— Каковы основные черты характера Левинсона?
В сцене суда над Морозкой Левинсон показан жестким, подчиняющим себе людей: «Морозка заколебался. Левинсон подался вперед и, сразу схватив его, как клещами, немигающим взглядом, выдернул из толпы, как гвоздь». Морозка «был уверен, что командир «видит все наскрозь» и обмануть его почти невозможно». Левинсон может говорить «удивительно тихо», но его все слышат, ловят каждое его слово. Слова его убедительны, хотя он может внутренне колебаться, не иметь плана действий, чувствовать себя растерянно. Однако он никого не пускает в свой внутренний мир.
Замкнутость, сдержанность, воля, хладнокровие, ответственность, целеустремленность, настойчивость, знание психологии людей — основные его черты.
— Что дает Левинсону такую уверенность и власть над людьми? Как он понимает свою ответственность перед ними?
Мы видим, что роль личности сводится здесь Фадеевым к инстинктивным, мелочным потребностям. Левинсон же умеет эти насущные потребности подавить, взять ответственность за «слабых» людей на себя. В Левинсоне соединяются жалость и жестокость. Он и «с» отрядом и «над» отрядом. Смысл жизни его «в преодолении скудости и бедности»; «жила в нем огромная, не сравнимая ни с каким другим желанием жажда нового, прекрасного, сильного и доброго человека». Вспомним образ Человека у Горького.
— Как реализуется в романе идея об оправдании любых средств «конечной целью»?
Прокомментируем сцену конфискации свиньи у корейца, эпизод с решением судьбы Фролова (глава ХI) Прав ли Левинсон? Оправданны ли его действия? Можно ли чувства Мечика назвать гуманными? (Обсуждение).
Истинная сила Левинсона — в его нравственном воздействии на людей, для которых он был человеком «другой, правильной породы». Левинсон давно расстался с детскими иллюзиями. Но не станет ли его мечта о «новом, прекрасном, сильном и добром человеке», которого можно воспитать в революции, еще одной иллюзией, заблуждением?
Гуманизм «абстрактный» и гуманизм «революционный» сталкиваются в романе в непримиримом противоречии. Жестокие поступки Левинсона, которые осуждает Мечик, видятся Фадеевым как осознанная необходимость. Однако не надо называть жестокую, трагическую неизбежность войны актом гуманизма; нельзя именовать гуманным жертвование одним во имя многих.
1. Сравните отношение к проблеме «народ и интеллигенция» А. А. Фадеева с позициями И. А. Бунина, А. М. Горького, А. А. Блока. Чья позиция вам ближе?
2. В чем, по вашему, заключается сила Левинсона?
3. Что вы думаете по поводу «классового гуманизма»?
4. На кого из героев А. А. Фадеева вам хотелось бы походить и почему?
Написать сочинение по одной из тем:
1. Образ Человека в произведениях Горького и Фадеева.
2. Интеллигенция и революция с точки зрения Горького, Блока, Фадеева.
3. Существует ли «абстрактный» гуманизм?
Творчество Е. И. Замятина
Урок 55. Развитие жанра антиутопии в романе Е. И. Замятина «Мы»
Цели урока: углубить представление учащихся о жанре антиутопии, разобраться в проблематике романа, познакомить с биографией писателя.
Методические приемы: проверка знаний учащихся; разъяснение понятий (теория литературы); рассказ учителя; лекция с элементами беседы по тексту романа.
Утопии выглядят гораздо более осуществимыми, чем в это верили прежде. И ныне перед нами стоит вопрос, терзающий нас совсем иначе: как избежать их окончательного осуществления?
II. Работа с эпиграфом
Запишем эпиграф и вспомним, что такое утопия.
Утопия (от греч. U — «нет» и topos — «место») в литературе — развернутое описание общественной, государственной и частной жизни воображаемой страны, отвечающей тому или иному идеалу социальной гармонии. Первые утопические описания встречаются у Платона и Сократа. Термин «утопия» — от названия произведения Т. Мора. Классические образцы утопий — «Город Солнца» Т. Кампанеллы, «Новая Атлантида» Ф. Бэкона.
— Почему же философ Н. Бердяев предостерегает от осуществления утопии? Ответим на вопрос в конце урока.
Роман Замятина «Мы», написанный в 1921—22 годах, впервые опубликован на английском языке в 1924 году в Нью-Йорке, впервые на русском языке — там же, в 1952 году. В нашей стране роман увидел свет лишь в 1988 году в 4—5 номерах журнала «Знамя». История романа драматична, так же как и судьба его автора.
Евгений Иванович Замятин — одна из ярких фигур среди писателей, принявших революцию как реальную судьбу отечества, но оставшихся свободными в своем творчестве, в художественной оценке событий.
Замятин родился в г. Лебедянь Тамбовской губернии в семье священника. Стал кораблестроителем. О выборе профессии писал так: «В гимназии я получал пятерки с плюсом за сочинения и не всегда легко ладил с математикой. Должно быть, именно поэтому (из упрямства) я выбрал самое что ни на есть математическое: кораблестроительный факультет Петербургского политехникума». Дух противоречия привел Замятина, выросшего в патриархальной семье, в партию большевиков. С 1905 года он участвует в нелегальной работе, подвергается аресту и проводит несколько месяцев в «одиночке».
В годы Первой мировой войны Замятин уезжает в Англию экспертом по строительству ледоколов для русского флота, в частности участвует в постройке знаменитого «Красина» (освоение Арктики). Однако уже в сентябре 1917 года возвращается в революционную Россию.
В 1922 году Замятин публикует рассказы («Пещера», «Дракон» и др.), в которых революционные события предстают как разгулявшаяся стихия, которая разрушает сложившееся бытие. В рассказе «Пещера» на смену былому образу жизни, духовным интересам, нравственным представлениям приходит одичавшая жизнь с убогими ценностями: «В центре этой вселенной — бог. Коротконогий, ржаво-рыжий, приземистый, жадный, пещерный бог: чугунная печка».
Замятин не встал в ряды оппозиции, но спорил с большевизмом, не мог примириться с господством диктатуры, ее жертвами, тяжестью потерь. Как писатель он был всегда честен: «У меня есть очень неудобная привычка говорить не то, что в данный момент выгодно, а то, что мне кажется правдой». Разумеется, печатать его перестали. Критика травила писателя даже за неопубликованные произведения. В октябре 1931 года благодаря посредничеству Горького Замятин выехал за границу и с 1932 года жил в Париже.
— Что является предметом изображения Замятиным в романе «Мы»?
Далекое будущее, ХХХI век. Казалось бы, утопическое государство, где все люди счастливы всеобщим «математически безошибочным счастьем». О гармонии люди мечтали всегда, человеку свойственно заглядывать в будущее. До ХХ века это будущее обычно представлялось прекрасным. Со времен долитературных фантазия работала в основном в направлении «технического усовершенствования» мира (ковры-самолеты, золотые яблочки, сапоги-скороходы и т. п.).
— Для чего изображается это далекое будущее? (Обсуждение.)
Замятин почти не дает воли своей инженерно-технической фантазии. Он прогнозирует не столько пути развития техники, покорения и преобразования природы, сколько пути развития человека, человеческого общества. Его интересуют проблемы взаимоотношений личности и государства, индивидуальности и коллектива. Прогресс знания, науки, техники — это еще не прогресс человечества. «Мы» — не мечта, а проверка состоятельности мечты, не утопия, а антиутопия.
Антиутопия — изображение опасных, пагубных последствий разного рода социальных экспериментов, связанных с построением общества, соответствующего тому или иному социальному идеалу. Жанр антиутопии начал активно развиваться в ХХ веке и приобрел статус футурологического прогноза, «романа-предупреждения».
Задание. Замятин активно пользуется оксюморонами (сочетание противоположностей).
— Найдите их в тексте.
Дикое состояние свободы,
благодетельное иго разума,
математически безошибочное счастье,
наш долг заставить их быть счастливыми,
неомраченные безумием мысли лица,
самая трудная и высокая любовь — это жестокость,
вдохновение — неизвестная форма эпилепсии,
душа — тяжелое заболевание.
— Чему служат оксюмороны?
Оксюмороны подчеркивают искусственность, противоестественность отношений между людьми и отношений между государством и людьми; вывернутые наизнанку представления о человеческих ценностях.
V I. Заключительное слово учителя
Жанр антиутопии пережил в ХХ веке настоящий расцвет. Среди лучших антиутопий — «О дивный новый мир» (1932) и «Скотный двор» (1945) Хаксли, «1984» Оруэлла (1949), «451° по Фаренгейту» Брэдбери (1953). «Мы» — первый роман-антиутопия, предупреждение об опасностях на пути реализации утопической идеи.
Исторический путь человечества непрямолинеен, часто это хаотическое движение, в котором трудно уловить истинное направление. Вспомним представления Л. Н. Толстого о движущих силах истории в романе «Война и мир».
После 1917 года была сделана попытка «выпрямить» эту запутанную нить история. И Замятин проследил логический путь этой прямой линии, которая ведет к Единому Государству. И вместо идеального, справедливого, гуманного и счастливого общества, о котором мечтали поколения социалистов-романтиков, обнаруживает бездушный казарменный строй, в котором обезличенные «нумера» «интегрированы» в послушное и пассивное «мы», слаженный неодушевленный механизм.
Ответить на вопросы:
— Как устроено «счастливое» общество будущего?
— О чем предупреждает Замятин своей повестью?
— Насколько актуально это предупреждение сегодня?
Урок-дискуссия по литературе по роману А.А. Фадеева «Разгром»
Группа: 11 н.к
Тип урока: комбинированный урок.
Метод: эвристическая беседа.
Рассмотреть проблему гуманизма в романе.
Учить умению аргументировано и логично доказывать свою точку зрения.
Развивать монологическую речь учащихся
Воспитывать чувство ответственности за свои поступки; уметь разбираться в людях.
Оборудование: компьютер, проектор, мультимедийная презентация
Постановка задач и целей урока.
Подведение итогов. Оценка ответов.
СЛОВАРЬ: Гуманизм, ситуация нравственного выбора.
Возвращение открытой и суровой истории, вместо идеологически “улучшенной”,- главное, вероятно, завоевание нашего времени.
Гражданская война. Переосмыслено событие, переписаны учебники. Не произносим эпитет “великая”, говоря об Октябрьской революции, узнав больше правды о знаменитых людях той эпохи, сбросили их памятники с постаментов.
Назовите произведения о гражданской войне, написанные этими писателями? (“Разгром”, “Конармия”, “Белая гвардия”, “Доктор Живаго”, “Сокровенный человек”, “Тихий Дон”.)
На страницах этих книг вы узнаете о гражданской войне правду без прикрас.
Роман “Разгром” прочитан. Об истории его создания, теме, основной мысли, героях был разговор на прошлом уроке. Цель сегодняшнего урока – ответить на поставленный вопрос: “Гуманизм: абстрактный или классовый?”. Ответ, возможно, вами уже найден. Задача урока – аргументировано обосновать свой выбор.
— Запишите в тетрадях свою цель урока.
Давайте положим перед собой роман и просмотрим следующие эпизоды, в которых сталкиваемся с проблемами гуманизма.
Определение: гуманизм (от латинского humanus – человеческий, человечный) – это мировоззрение, которое провозглашает ценность человека, его право на счастье, развитие и проявление своих положительных способностей, на свободное и ответственное участие в жизни мира и общества. (Примем это определение как объяснение абстрактного гуманизма, хотя это понятие в философии рассматривается иначе).
В этом определении фиксируется содержание понятия «гуманизм»:
– ценность человека, его право на счастье, развитие и проявление своих положительных способностей, на свободу и ответственность;
в нем очерчена область распространения и применения этого мировоззрения:
– жизнь мира и общества;
в нем говорится о том, каким образом оно должно проявляться и реализовываться:
– свободное и ответственное участие.
Хотя это определение и не является исчерпывающим, в нем даны ключевые слова, помогающие понять, о чем, в принципе, идет речь. А речь в данном случае идет о человеке, его правах и обязанностях, его мировоззрении, а также об области и принципах применения этого мировоззрения. Вместе с тем, гуманизм представляет собой не только личное мировоззрение отдельного человека. Идеи гуманизма разделяли и разделяют многие люди. Это обстоятельство делает гуманизм общественным явлением. Абстрактный гуманизм основывается на идеалистическом понимании общественного развития, т.е. признается существование идеальных побудительных сил, идеального человека в идеальном обществе.
Урок наш дальше пойдет в форме диспута. Дискуссия имеет свои законы, соблюдать их должны как участники, так и гости.
Здесь нет наблюдающих, каждый – активный участник разговора.
Неуместные шутки запрещаются!
Острое, меткое слово приветствуется!
Говори, что думаешь – думай, что говоришь.
Будь тактичным, искренним, взаимно вежливым и принципиальным.
Поднятая рука – прошу слова.
1 эпизод “Партизаны отбирают у корейца свинью”. Гл.11.
— Можно ли было найти другой выход их этих ситуаций? (Да, можно было ловить рыбу в реке; они находились в тайге, значит, имели возможность добыть дичь).
— Можно ли чувства Мечика назвать гуманными? ( Мечик видел все это, и сердце его сжималось. («Он убежал за фанзу и уткнулся лицом в солому, но даже здесь стояло перед ним заплаканное старческое лицо, маленькая фигурка в белом, скорчившаяся у ног Левинсона.
Мечик знал, что сам никогда не поступил бы так с корейцем, но свинью он
ел вместе со всеми, потому что был голоден» ). Мечик оказался в ситуации нравственного выбора.
Мечик понимает, что это неправильно, но ест вместе со всеми. Он сделал выбор в пользу своего желудка, а угрызения совести спрятал в глубину души. Идеи гуманизма требуют от человека принятия трудных, но правильных с точки зрения человеческой морали решений, и часто эти решения расходятся с физическими требованиями организма (хочется есть, пить или даже жить). Именно умение сохранить в любой ситуации милосердие, жалость, человеколюбие – это и есть гуманизм в широком смысле слова.
— Что вы думаете по поводу «революционного» гуманизма?
2 эпизод “Убийство раненого Фролова”. Гл. 11.
В этом эпизоде также решается вопрос, что важнее: жизнь Фролова или жизнь всего отряда.
— Почему Левинсон принял такое решение? (Фролов был тяжело ранен, сам идти не мог, поэтому задерживал продвижение отряда, который преследовали японцы).
— Посмотрите, пожалуйста, на вашу цель урока. Достигли ли вы ее?
— К какому же выводу мы пришли, анализируя эпизоды, где рассматривалась проблема гуманизма? (Гуманизм «абстрактный» и гуманизм «революционный» сталкиваются в романе в непримиримом противоречии. Жестокие поступки Левинсона, которые осуждает Мечик, видятся Фадеевым как осознанная необходимость. Однако не надо называть жестокую, трагическую неизбежность войны актом гуманизма; нельзя именовать гуманным жертвование одним во имя многих).
Слово учителя: Роман и сейчас звучит современно, он далёк от безумного мажора. Он призывает видеть жизнь такой, какая она есть; недооценка грозных противостоящих сил может обернуться потерями, трагедией.
В мире неспокойно, гремят гражданские войны, нашу страну захлестнул разгул преступности, и, как «колокол на башне вечевой», звучит призыв М.Горького: «Будьте человечнее в эти дни всеобщего озверения!»
Нельзя не согласиться со словами писателя В.Васильева: «В гражданской войне нет правых и виноватых, нет справедливых и несправедливых, нет ангелов и бесов, как нет победителей. В ней есть только побеждённые – мы все, весь народ, вся Россия…»
IV . Составление синквейна. Слово «синквейн» происходит от французского слова «пять» и означает «стихотворение, состоящее из пяти строк». Синквейн – это не обычное стихотворение, а стихотворение, написанное в соответствии с определенными правилами. В каждой строке задается набор слов, который необходимо отразить в стихотворении.
1 строка – заголовок, в который выносится ключевое слово, понятие, тема синквейна, выраженное в форме существительного.
2 строка – два прилагательных.
3 строка – три глагола.
4 строка – фраза, несущая определенный смысл.
5 строка – резюме, вывод, одно слово, существительное.
любит, выбирает, жалеет
В любой ситуации надо оставаться гуманным.
Гуманизм – это милосердие.
V . Выставление оценок за урок. (Оценивать только умение доказывать свою точку зрения с опорой на текст, а не «правильность» и «неправильность» суждения)
Анализ урока: Все прошло успешно. Форма урока понравилась. Студенты получили хорошие оценки в ходе урока. Все задуманное удалось.