Что говорят святые о снах

Надо ли верить снам? Священник отвечает на вопрос подростка

Приблизительное время чтения: 3 мин.

«Как можно различить смысл снов? Один священник сказал, что сны от лукавого, а как же тогда сны святых старцев?» В подростковом возрасте вопросов о вере бывает ничуть не меньше, чем в детском, но подростки зачастую стесняются их задать. Тем более ценно, когда это все же происходит. На вопрос 13-летнего мальчика отвечает протоиерей Александр Елатомцев, настоятель храма Рождества Христова в селе Рождествено Истринского района Московской области, духовник православной школы «Рождество».

Для начала давайте поймем, о чем мы вообще говорим, обсуждая сны. С точки зрения науки, сон — это особое состояние человеческого организма, когда его некоторые отделы мозга отдыхают, а некоторые работают, но, так сказать, в другом режиме. Когда мы спим, мы не перестаем думать, не перестаем вспоминать, но делаем это иначе, чем когда бодрствуем. Подробнее можно об этом прочитать в медицинской и биологической литературе, но все это я говорю к тому, что ничего мистического в сне нет — он объясняется вполне естественными причинами.

Но гораздо важнее поговорить о том, как относиться к снам с духовной точки зрения. Потому что всё, происходящее с человеком, спит ли он или бодрствует, имеет отношение к его духовной жизни. И вот тут есть большая опасность, о которой нужно знать: опасность придать своим снам те духовные смыслы, которых там чаще всего нет.

Да, мы знаем из Библии, что Бог может посылать человеку особые сны, пророческие. Например, в Ветхом Завете мы читаем о снах Иосифа Прекрасного и его отца Иакова, в Новом Завете Иосиф Обручник, муж Пресвятой Девы Марии, получил во снах откровение, как поступить с ней, а затем и с Богомладенцем: как ему их охранять и беречь. Также мы знаем из церковного Предания, что и злые духи, то есть бесы, могут насылать человеку искусительные сны, чтобы навредить его душе.

Но и то, и другое бывает крайне редко, с людьми святой жизни, а в подавляющем большинстве случаев наши сны — это просто сны, имеющие естественное происхождение. Если мы их запоминаем, то не надо искать в них какие-то сигналы свыше или, наоборот, «сниже». Даже если благодаря таким снам мы что-то видим по-новому, находим решение каких-то казавшихся неразрешимыми задач (как, например, Дмитрий Иванович Менделеев, придумавший во сне свою периодическую таблицу химических элементов) — все равно это происходит благодаря нам самим. Нет тут никакой сверхъестественной составляющей.

Если же мы будем ждать каких-то мистических откровений во сне, это может кончиться очень печально. Это называется «прелесть» (проверочное слово — «лесть», то есть лукавый обман). В православном Предании описаны случаи, когда святые подвижники видели во сне или в видениях светлых ангелов, предлагавших поклониться им, обещавшим огромные духовные дары, аудиенцию с Богом, и так далее. Если подвижник принимал все это за чистую монету, то мог погинуть духовно. Если же ему хватало трезвости и смирения перекреститься и воззвать к Господу, «ангелы» тут же принимали свой подлинный облик, поскольку то были замаскировавшиеся бесы.

Если мы считаем, что в наши сны действительно приходят Бог, Богородица, ангелы, или же, напротив, злые духи — то не слишком ли мы о себе возомнили?

Те подвижники, о которых я только что говорил, были людьми огромной духовной силы, они двигались к святости, а потому и представляли особый интерес для бесов, мечтавших их погубить. Мы, обычные в духовном отношении люди, не настолько им интересны, чтобы они к нам во сны ходили. Они считают, что мы, с нашими постоянными мелкими грешками, и без того их законная добыча.

Если же с тобой и впрямь случилось такое редчайшее событие (а лучше сказать, чудо), что Бог послал тебе некое откровение во сне — то, проснувшись, ты не станешь сомневаться. У тебя будет глубочайшая внутренняя уверенность, что сон — от Бога. Но вот мне таких снов не снилось.

Что же касается того священника, сказавшего, что сны от лукавого — батюшка, скорее всего, имел в виду не то, что все сны обязательно «насылаются» бесами, а то же, что говорю и я: не надо придавать своим снам какое-то значение, видеть в них намеки и указания свыше. Приснилось — ну и приснилось, живем дальше.

Источник

Православное отношение к сну и сновидениям

Содержание

Часть 1

Само состояние сна упоминается в Священном Писании как нечто естественное для человека. Первое упоминание об этом состоянии встречается в рассказе о времени до грехопадения: Господь наводит на Адама сон, прежде чем создать из него Еву (см.: Быт. 2: 21 ).

Вот что говорится о хорошем сне: «Бог послал царю крепкий сон, этот добрый дар, от века ниспосылаемый Им и в нощи и во дни всем, кому Он хочет» ( 3Мак. 5: 6 ). На то, каков сон, оказывает влияние жизнь человека: «Сладок сон трудящегося, мало ли, много ли он съест; но пресыщение богатого не дает ему уснуть» ( Еккл. 5: 11 ); также и в другом месте говорится: «Здоровый сон бывает при умеренности желудка» ( Сир. 31: 22 ).

Есть указания на то, что Бог использует сон людей или его отсутствие. Так, чтобы Давид мог выскользнуть из окружения, на Саула и всех, кто был с ним, напал «сон от Господа» ( 1Цар. 26: 12 ); напротив, чтобы привести на память царю Артаксерксу благодеяние праведного Мардохея, «Господь отнял сон от царя» ( Есф. 6: 1 ).

Что же касается сновидений, то о них сказано, что «сновидения бывают при множестве забот» ( Еккл. 5: 2 ), и что «во множестве сновидений, как и во множестве слов, – много суеты» ( Еккл. 5: 6 ). Это относится к обычным сновидениям.

Но в Писании нередко встречаются указания на то, что Бог иногда так или иначе объявляет человеку через сон Свою волю или предупреждение о грядущих событиях.

Во сне Господь говорил Аврааму (см.: Быт. 15: 12 ) и языческому царю Авимелеху (см.: Быт. 20: 3–6 );

видение от Господа во сне получил патриарх Иаков (см.: Быт. 28: 12 ); посредством сна Бог вразумил

Лавана (см.: Быт. 31: 24 ); вещий сон видел в юности патриарх Иосиф (см.: Быт. 37: 6–9 ), он же давал

толкование вещим снам египетских виночерпия и хлебодара (см.: Быт. 40 ), а затем и фараона (см.:

Быт. 41: 15–32 ); вещий сон ради Гедеона был послан одному из войска мадиамского (см.: Суд. 7: 13 );

«в Гаваоне явился Господь Соломону во сне ночью» ( 3Цар. 3: 5 ); пророк Даниил толковал вещий сон

Навуходоносора (см.: Дан. 2 ) и сам видел во сне «пророческие видения» ( Дан. 7: 1 ).

Среди этих случаев есть примеры того, как Господь говорит во сне прямо, а есть примеры, когда человек получает откровение посредством видения, которое, как правило, нуждается в истолковании. Такие сны от Бога случались как с праведниками, так и с грешниками и даже с язычниками, как с царями и пророками, так и с простыми людьми. Можно даже говорить о таких снах не столько как об исключениях, сколько как о некотором правиле: Господь говорит «с людьми во сне, в ночном видении, когда сон находит на людей… тогда Он открывает у человека ухо и запечатлевает Свое наставление, чтобы отвести человека от задуманного дела и удалить от него гордость, чтобы отвести душу его от пропасти и жизнь его от поражения мечом» ( Иов 33: 15–18 ).

Но в наибольшей и значительной степени это было свойственно пророческому служению: «если бывает у вас пророк Господень, то Я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним» ( Чис. 12: 6 ). Если простому человеку, как правило, бывают вещие сны, касающиеся только его судьбы, то пророк получает откровения о судьбах всего народа и даже всего человечества.

И в Новом Завете мы видим, что Господь продолжает вразумлять людей через сновидения. Дважды во сне являлся ангел Иосифу, извещая ему волю Божию; во сне были предупреждены волхвы, чтобы не возвращаться к Ироду; наконец, жена Пилата видела страшный сон, когда муж ее вершил суд над Иисусом Христом. Тот сон был дан ей как знак праведности Иисуса. Она сказала Пилату: «Не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него» ( Мф. 27: 19 ).

Пророк Иоиль предсказывает: «И будет после того, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения» ( Иоил. 2: 28 ). На проповеди, произнесенной в день Пятидесятницы, апостол Петр засвидетельствовал, что это пророчество исполнилось в новозаветной Церкви, обратившей апостольское благовестие ко всем народам: «Мужи Иудейские, и все живущие в Иерусалиме. Это есть предреченное пророком Иоилем: И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть… и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут» ( Деян. 2: 14, 16–17 ).

Однако это вовсе не означает, что любой сон человека – вещий. В Писании неоднократно упоминается о ложных снах и о том, как пагубно доверие им и попытка выдать их за откровения: «Вещуны видят ложное и рассказывают сны лживые; они утешают пустотою» ( Зах. 10: 2 ). «Думают ли они довести народ Мой до забвения имени Моего посредством снов своих, которые они пересказывают друг другу?» ( Иер. 23: 27 ); «вот, Я – на пророков ложных снов, говорит Господь, которые рассказывают их и вводят народ Мой в заблуждение своими обманами и обольщением, тогда как Я не посылал их и не повелевал им, и они никакой пользы не приносят народу сему, говорит Господь» ( Иер. 23: 32 ); «да не обольщают вас пророки ваши, которые среди вас, и гадатели ваши; и не слушайте снов ваших, которые вам снятся» ( Иер. 29: 8 ).

Еще большей внимания как состоянию сна, так и феномену сновидений уделяется в трудах святых отцов Церкви.

Состояние сна

Смысл сна

Состояние сна как метафора

В этих метафорах видно и отношение к сновидениям как к тому, чему не следует доверять и к чему не следует привязываться, и к процессу сна как к тому, чему не должно предаваться сверх меры.

Аскетическое отношение к процессу сна

Высказанные аскетические предписания касаются не только монахов, но в общих принципах полезны и для мирян. Это следует, во-первых, из того, что некоторые из указанных выше принципов отношения ко сну нашли выражение в утреннем и вечернем молитвенном правилах, которые читает каждый православный христианин.

Часть 2

Вещие сны

Аскетическое отношение к сновидениям

Чем отличаются сновидения от Бога и сны от бесов?

Об этом вопросе писали многие святые отцы, указывая признаки, по которым можно заключить о том, истинный ли увиденный духовный сон или ложный. Имеет смысл привести их высказывания.

Не следует верить снам

Хотя святые отцы, как было показано выше, признавали, что бывают сны от Бога, однако ввиду того, что для людей, в духовном отношении несовершенных, отличить эти сны от диавольских наваждений бывает невозможно, святые единогласно и категорично призывают не верить снам вообще. В подтверждение серьезности указанной угрозы приводятся примеры того, как иногда даже весьма опытные подвижники претерпевали падения из-за доверия к снам.

Сон праведников

Блаженный Диадох Фотикийский пишет, что подвижник, имеющий чистый ум, даже если к нему приступит диавол со своими видениями, уже в процессе сна сможет распознать диавольское происхождение сна и либо волевым усилием проснуться, либо во время самого сна обличить этот соблазн. Но все это касается уже совершенных людей и не относится ни к средним по опыту подвижникам, ни к новоначальным монахам, ни тем более к мирянам.

Августин Иппонийский, блаженный. О бессмертии души. 14.

Феодорит Кирский, блаженный. Десять глав о промысле. 7.

Источник

Мужской монастырь «Крестовая Пустынь», поселок Солох-Аул

Официальный сайт монастыря

Святые Отцы о снах и сновидениях

Святой Праведный иоанн Кронштадтский пишет в своем дневнике за 1858г.:

«Что есть сон и как он подкрепляет силы человека? Сон есть замкнутие души или сосредоточение в одном теле. Душа есть жизненное начало для тела, но днем она рассеивается по бесчисленному множеству предметов и на нее действует множество предметов чувственного и мысленного мира. Во время же сна душа, так сказать, запирается в тело и действует живительным образом на наш организм, преимущественно входит во все части тела и таким образом оживотворяет, подкрепляет новыми силами все тело. Оттого часто случается, что если проснулся человек ночью и не подкрепил еще силы достаточным сном, а рассудок в голове начинает

действовать с силою и полною ясностию, то жизненная сила, отвлеченная из внутренних частей в верхнюю — в голову, производит расстройство в желудке тем самым, что оставила его». (том 1 с.400-401)

Преподобный Иоанн Лествичник.

Из Слова 3-его
О сновидениях, бывающих новоначальным.
24. Нельзя скрыть того, что понятие ума нашего весьма несовершенно и всячески исполнено неведения; потому что гортань различает снеди, слух распознает мысли; при взгляде на солнце оказывается немощь очей; а неразумие души обнаруживают слова. Но закон любви понуждает и на то простираться, что выше силы. И так я думаю (впрочем не утверждаю), что после слова о странничестве, и даже в самом этом слове, должно сказать несколько о сновидениях, чтобы нам знать и о сем коварстве злохитрых наших врагов.
25. Сновидение есть движение ума при недвижности тела. Мечтание есть обман очей в усыплении мысли. Мечтание есть исступление ума при бодрствовании тела. Мечтание есть видение того, чего нет.

Преподобный Паисий Афонский.

Сны лживы

Внимание к видениям

Отличительные черты прельщенного человека

Прелесть и сумасшествие

Надо быть внимательным с прельщенными

Сны, сновидения – призраки умственной деятельности, сопровождающие состояние частичного самозабвения (утраты самосознания) во время сна.

Следуя св. Григорию Нисскому, сновидения есть «некие призраки умственной деятельности», «некие подобия бывшего наяву и отголоски произведенного чувством и мыслью».

«Во время сна человеческого состояние спящего человека устроено Богом так, что весь человек находится в полном отдохновении. Это отдохновение так полно, что человек во время его теряет сознание своего существования, приходит в самозабвение, – говорит св. Игнатий Брянчанинов. – …Во время сна всякая деятельность, сопряженная с трудом и производимая произвольно под управлением разума и воли, прекращается: пребывает та деятельность, которая необходима для существования и не может быть отделена от него… В душе продолжают плодиться мысли, мечтания и чувствования, но не в зависимости от разума и произвола, а по бессознательному действию естества. Из таких мечтаний, сопровождаемых свойственным мышлением и ощущениями, составляется сновидение».

Во сне, также как и во время бодрствования, человек открыт искушению падших духов. Православные подвижники считают, что падшие духи используют сновидения для вызывания особого доверия к себе, для введения человека на путь прелести.

«Демоны, имея доступ к душам нашим во время бодрствования нашего, имеют его и во время сна, – говорит св. Игнатий Брянчанинов. – И во время сна они искушают нас грехом, примешивая к нашему мечтанию свое мечтание. Также, усмотрев в нас внимание ко снам, они стараются придать нашим снам занимательность, а в нас возбудить к этим бредням большее внимание, ввести нас мало-помалу в доверие к ним». Поэтому православный подвижник совершенно не должен обращать внимание на сны, чтобы не подпасть влиянию падших духов.

«Никто в продолжение дня не представляй себе в уме случающихся во сне мечтаний; ибо и то есть в намерении бесов, чтобы сновидениями осквернять нас бодрствующих», – учит св. Иоанн Лествичник.

Блаженный Диадох Фотикийский называет неверие снам «великой добродетелью», призывая: «совершенно не верить никакому сонному мечтанию. Ибо сны наибольшей частью бывают не что иное, как идолы помыслов, игра воображения или бесовские над нами наругания и забавы».

«Когда будешь верить снам, то, точно, немудрено впасть в прелесть. Святые отцы совсем отвергают и велят не верить снам, нам страстным и самомнительным. Вместо того чтобы смущаться о пустой мечте, надобно смотреть свои грехи и всегда себя укорять за неисправление и смиряться, чем привлечешь на себя помощь Божию», – говорит святой Макарий Оптинский.

«Более же всего остерегайся верить твоим снам и сновидениям, старайся забывать их и не приписывай им никакого значения», – учит св. Амвросий Оптинский.

«Чем душа занята и о чем говорит наяву, о том мечтает или философствует она и во сне: проводит весь день в заботах о делах человеческих, о них же суетится она и в сновидениях; если же она все время поучается в вещах божественных и небесных, то и во время сна она входит в них же и умудряется видениями».

О том же так пишет и глубокий психолог о. Александр Ельчанинов:

«Во сне, когда гаснет наше нормальное сознание, исчезает контроль над собой; когда мы вполне искренни и ничего не стыдимся — тогда всплывают из глубин подсознательные первичные основы нашего существа, обнажаются самые глубокие пласты души, и мы больше, чем когда-либо, являемся самими собой. Типичные для наших снов образы, видения и душевные состояния есть самые верные, ничем не скрытые проявления нашей настоящей личности. Конечно, тут нужно различать и чисто психологические феномены (как молитвы и песнопения после длинных церковных служб), а также — просто влияние нашей физиологии, которой мы так подвластны, например кошмарные видения при болезни печени. Но при достаточно объективной и умелой оценке характер и сущность наших сновидений могут много помочь в познании себя и на многое в себе открыть глаза».

Таким образом, сны в известной степени могут характеризовать чистоту нашей души. Мы можем заметить, что наяву нам могут претить нечистота и какой-либо грех. Но вот мы с удивлением замечаем, что во сне мы можем грешить такими грехами, которых не может быть наяву. Это показатель того, что очищение нашей души еще поверхностно, а в глубине ее еще таится грех.
Св. отцы говорят, что лишь при совершенном очищении сердца и сновидения будут всегда чистыми и светлыми.
Итак, характер снов отвечает духовному состоянию человека наяву.
Если человек не живет Богом и не имеет в себе Его Духа, то он наяву находится во власти страстей, пристрастий, беспокойства и суеты. Иначе говоря, он находится во власти или под влиянием лукавого духа, который непрерывно всевает в него мысли и чувствования. То же продолжает делать злой дух с человеком и во сне. Здесь ему еще легче владеть душой, потому что воля человека ослаблена. Как бы насмехаясь над бедной, порабощенной ему душой, злой дух заставляет ее переживать нелепые, иногда грязные положения в соответствии с той нечистотой мыслей и чувствований, которые допускала душа наяву.
Вот почему св. отцы в качестве общего правила запрещают придавать снам какое-либо значение и тем более рассказывать их другим, считая их за откровения из потустороннего мира.
Но не то значение будут иметь сны для людей, живущих живой верой и в бодрствовании стремящихся всегда удержать в себе Духа Святого Божия.
Когда ап. Петр говорил свою первую общенародную проповедь о Христе в день сошествия Святого Духа, то он характеризовал духовное состояние уверовавших во Христа следующими словами из книги пророка Иоиля: «Излию от Духа Моего на всякую плоть; и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут» (Деян. 2:17; Иоил. 2:28-32).
Поэтому Симеон Новый Богослов приравнивает сновидения духоносных людей к истинным видениям и Божественным откровениям.
Св. Никита Стифат (ученик прп. Симеона Нового Богослова) разделяет сны на: 1) простые сны, 2) зрения и 3) откровения.
Простые сны бывают у людей обыкновенных, подверженных страстям; как говорилось уже выше, в этих снах много нечистого и обманчивого. Эти сны надо презирать.
Вот как говорит архиепископ Иоанн про сны невозрожденного «внешнего» человека:

«Через свои сны человек может убедиться, какая пустота и никчемность живут в его душе. Этой же суетностью (иногда и большей) заполняется явь людей… Люди не подозревают всей безблагодатности многих своих желаний, настроений, проектов и мыслительных комбинаций».

«Зрения» бывают людям, стремящимся к очищению своих душевных качеств. Этим людям Господь посылает сны для того, чтобы через зримое в сновидении они лучше постигали Божественную волю и стремились к духовному восхождению.
«Откровения» бывают людям совершенным, исполненным Святого Духа, которые крайним воздержанием достигли степени пророков Божиих.
При этом следует заметить, что у таких христиан сон не похож уже на наш обычный сон. Так, прпп. Варсонофий Великий и Иоанн пишут:

«Кто хранит стадо свое подобно Иакову, т. е. внимателен к своим чувствам и мыслям, от того отступает сон (Быт. 31:40: «Сон мой убегал от глаз моих»). Когда же он и уснет немного, сон его бывает, как у иного бодрствование; ибо огонь сердечного горения не допускает его погрузиться в сон, и он воспевает с Давидом: «Просвети очи мои, да не усну я сном смертным» (Пс. 12:4). Кто достиг такой веры и вкусил уже сладость ее, тот разумеет сказанное; такой человек не упояется чувственным сном, а только пользуется естественным».

Для нас же, находящихся в значительной мере еще под влиянием лукавого духа, имеет приложение вышеупомянутое правило св. отцов — не придавать значения обычным снам.
Однако поскольку, по милости Божией, мы часто видим и чувствуем Божие вразумление себе наяву, то и над некоторыми снами следует, может быть, задумываться и попробовать их уяснить себе: не обличает ли Господь меня в этом сне в каком-либо грехе, пристрастии или слабости; не хочет ли Он в чем-либо вразумить меня или предостеречь от чего-либо?
Конечно, все свои сны мы должны сохранять в тайне. Лишь духовному отцу, или старцу, или опытному в духовной жизни лицу можно рассказывать сны для того, чтобы получить разъяснение тех из них, за которыми мы почувствуем особое значение.
Так некогда запрашивали значение своих снов: у праведного Иосифа — египетский фараон, а у пророка Даниила — царь Навуходоносор (Быт. 41; Дан. 4).
Как в отношении суждения о снах, являются ли они благодатными или от лукавого, так и в отношении вообще всех сверхъестественных явлений у иноков Старого Афона есть правило: не принимай и не отвергай.
Это мудрое правило спасает человека от гордости и превозношения, если такие явления он будет приписывать благодати, а также спасет и от хулы на благодать, если действительно имело место проявление благодати.

Источник

О сновидениях. Как христианин должен относиться к сновидениям

По бла­го­сло­ве­нию
Пат­ри­арха Мос­ков­ского и всея Руси Алек­сия II

Н.Е. Пестов. О харак­тере сно­ви­де­ний

Старцы ваши сно­ви­де­ни­ями вра­зум­ля­емы будут. ( Деян.2:17 )

Душев­ная жизнь чело­века не пре­кра­ща­ется и во сне. Да она и не может пре­кра­титься, поскольку душа бес­смертна. Только во сне отнята наша воля по отно­ше­нию к телу, и вместо обыч­ного созна­ния появ­ля­ется так назы­ва­е­мое под­со­зна­ние.

Что жизнь души нико­гда не пре­кра­ща­ется, дока­зы­ва­ется снами. Сле­дует заме­тить, что в тече­ние сна нет момента, когда чело­век не видел бы внут­рен­ним взором каких-либо обра­зов и не пере­жи­вал бы тех или иных мыс­лен­ных ощу­ще­ний.

Кто хочет про­ве­рить это, пусть поста­вит себе целью – в момент пре­кра­ще­ния сна захва­тить умом конец сна. При неко­то­ром воле­вом усилии это уда­ется.

Итак, и во сне не пре­кра­ща­ется душев­ная жизнь, только она при­об­ре­тает другие формы.

Сонная жизнь души свое­об­разна: так вос­при­ня­тые нами слова во сне – это не слова, а мысли, кото­рые при­хо­дят к нам откуда-то.

Чем можно объ­яс­нить неле­пость снов и надо ли при­да­вать снам зна­че­ние?

Св. Симеон Новый Бого­слов пишет: «Чем душа занята и о чем гово­рит наяву, о том меч­тает или фило­соф­ствует она и во сне: про­во­дит весь день в забо­тах о делах чело­ве­че­ских, об них же суе­тится она и в сно­ви­де­ниях; если же она все время поуча­ется в вещах боже­ствен­ных и небес­ных, то и во время сна она входит в них же и умуд­ря­ется виде­ни­ями».

О том же так пишет и глу­бо­кий пси­хо­лог о. Алек­сандр Ель­ча­ни­нов:

«Во сне, когда гаснет наше нор­маль­ное созна­ние, исче­зает кон­троль над собой; когда мы вполне искренни и ничего не сты­димся – тогда всплы­вают из глубин под­со­зна­тель­ные пер­вич­ные основы нашего суще­ства, обна­жа­ются самые глу­бо­кие пласты души, и мы больше, чем когда-либо, явля­емся самими собой. Типич­ные для наших снов образы, виде­ния и душев­ные состо­я­ния – есть самые верные, ничем не скры­тые про­яв­ле­ния нашей насто­я­щей лич­но­сти.

Конечно, тут нужно раз­ли­чать и чисто пси­хо­ло­ги­че­ские фено­мены (как молитвы и пес­но­пе­ния после длин­ных цер­ков­ных служб), а также – просто вли­я­ние нашей физио­ло­гии, кото­рой мы так под­властны, напри­мер, кош­мар­ные виде­ния при болезни печени. Но при доста­точно объ­ек­тив­ной и умелой оценке харак­тер и сущ­ность наших сно­ви­де­ний могут много помочь в позна­нии себя и на многое в себе открыть глаза».

Таким обра­зом, сны в извест­ной сте­пени могут харак­те­ри­зо­вать чистоту нашей души. Мы можем заме­тить, что наяву нам может пре­тить нечи­стота и какой-либо грех. Но вот мы с удив­ле­нием заме­чаем, что во сне мы можем гре­шить такими гре­хами, кото­рых не может быть наяву. Это пока­за­тель того, что очи­ще­ние нашей души еще поверх­ностно, а в глу­бине ее еще таится грех.

Св. отцы гово­рят, что лишь при совер­шен­ном очи­ще­нии сердца и сно­ви­де­ния будут всегда чистыми и свет­лыми.

Итак, харак­тер снов отве­чает духов­ному состо­я­нию чело­века наяву.

Если чело­век не живет Богом и не имеет в себе Его Духа, то он наяву нахо­дится во власти стра­стей, при­стра­стий, бес­по­кой­ства и суеты. Иначе говоря, он нахо­дится во власти или под вли­я­нием лука­вого духа, кото­рый непре­рывно все­вает в него мысли и чув­ство­ва­ния.

То же про­дол­жает делать злой дух с чело­ве­ком и во сне. Здесь ему еще легче вла­деть душой, потому что воля чело­века ослаб­лена. Как бы насме­ха­ясь над бедной, пора­бо­щен­ной ему душой, злой дух застав­ляет ее пере­жи­вать неле­пые, иногда гряз­ные поло­же­ния, в соот­вет­ствии с той нечи­сто­той мыслей и чув­ство­ва­ний, кото­рые допус­кала душа наяву.

Вот почему св. отцы в каче­стве общего пра­вила запре­щают при­да­вать снам какое-либо зна­че­ние и тем более рас­ска­зы­вать их другим, считая их за откро­ве­ния из поту­сто­рон­него мира.

Но не то зна­че­ние будут иметь сны для людей, живу­щих живой верой и в бодр­ство­ва­нии стре­мя­щихся всегда удер­жать в себе Духа Свя­того Божия.

Когда ап. Петр гово­рил свою первую обще­на­род­ную про­по­ведь о Христе в день соше­ствия Свя­того Духа, то он харак­те­ри­зо­вал духов­ное состо­я­ние уве­ро­вав­ших во Христа сле­ду­ю­щими сло­вами из книги про­рока Иоиля:

«Излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут про­ро­че­ство­вать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть виде­ния, и старцы ваши сно­ви­де­ни­ями вра­зум­ля­емы будут» ( Деян.2:17 ; Иоил.2:28-32 ).

Поэтому Симеон Новый Бого­слов при­рав­ни­вает сно­ви­де­ния духо­нос­ных людей к истин­ным виде­ниям и Боже­ствен­ным откро­ве­ниям.

Св. Никита Стифат (ученик преп. Симеона Нового Бого­слова) раз­де­ляет сны на: 1) про­стые сны, 2) «зрения» и 3) «откро­ве­ния».

Про­стые сны бывают у людей обык­но­вен­ных, под­вер­жен­ных стра­стям; как гово­ри­лось уже выше, в этих снах много нечи­стого и обман­чи­вого. Эти сны надо пре­зи­рать.

Вот как гово­рит архи­епи­скоп Иоанн про сны невоз­рож­ден­ного «внеш­него» чело­века:

«Через свои сны чело­век может убе­диться, какая пустота и ник­чем­ность живет в его душе. Этой же сует­но­стью (иногда и боль­шей) запол­ня­ется явь людей… Люди не подо­зре­вают всей без­бла­го­дат­но­сти многих своих жела­ний, настро­е­ний, про­ек­тов и мыс­ли­тель­ных ком­би­на­ций».

«Зрения» бывают людям, стре­мя­щимся к очи­ще­нию своих душев­ных качеств. Этим людям Гос­подь посы­лает сны для того, чтобы через зримое в сно­ви­де­нии они лучше пости­гали Боже­ствен­ную волю и стре­ми­лись к духов­ному вос­хож­де­нию.

«Откро­ве­ния» бывают людям совер­шен­ным, испол­нен­ным Св. Духа, кото­рые край­ним воз­дер­жа­нием достигли сте­пени про­ро­ков Божиих.

При этом сле­дует заме­тить, что у таких хри­стиан сон не похож уже на наш обыч­ный сон. Так преп. Вар­со­ну­фий Вели­кий и Иоанн пишут: «Кто хранит стадо свое подобно Иакову, т.е. вни­ма­те­лен к своим чув­ствам и мыслям, от того отсту­пает сон ( Быт.31, 40 – «сон мой убегал от глаз моих»).

Когда же он и уснет немного, сон его бывает как у иного бодр­ство­ва­ние; ибо огонь сер­деч­ного горе­ния не допус­кает его погру­зиться в сон, и он вос­пе­вает с Дави­дом: «Про­свети очи мои, да не усну я сном смерт­ным» ( Пс.12:4 ). Кто достиг такой веры и вкусил уже сла­дость ее, тот разу­меет ска­зан­ное; такой чело­век не упо­я­ется чув­ствен­ным сном, а только поль­зу­ется есте­ствен­ным».

Для нас же, нахо­дя­щихся в зна­чи­тель­ной мере еще под вли­я­нием лука­вого духа, имеет при­ло­же­ние выше­упо­мя­ну­тое пра­вило св. отцов – не при­да­вать зна­че­ния обыч­ным снам.

Однако поскольку, по мило­сти Божией, мы часто видим и чув­ствуем Божие вра­зум­ле­ние себе наяву, то и над неко­то­рыми снами сле­дует, может быть, заду­мы­ваться и попро­бо­вать их уяс­нить себе: не обли­чает ли Гос­подь меня в этом сне в каком-либо грехе, при­стра­стии или сла­бо­сти; не хочет ли Он в чем-либо вра­зу­мить меня или предо­сте­речь от чего-либо?

Конечно, все свои сны мы должны сохра­нять в тайне. Лишь духов­ному отцу или старцу, или опыт­ному в духов­ной жизни лицу, можно рас­ска­зы­вать сны для того, чтобы полу­чить разъ­яс­не­ние тех из них, за кото­рыми мы почув­ствуем особое зна­че­ние.

Как в отно­ше­нии суж­де­ния о снах – явля­ются ли они бла­го­дат­ными или от лука­вого, так и в отно­ше­нии вообще всех сверхъ­есте­ствен­ных явле­ний, у иноков Ста­рого Афона есть пра­вило: «Не при­ни­май и не отвер­гай».

Это мудрое пра­вило спа­сает чело­века от гор­до­сти и пре­воз­но­ше­ния, если такие явле­ния он будет при­пи­сы­вать бла­го­дати; а также спасет и от хулы на бла­го­дать, если дей­стви­тельно имело место про­яв­ле­ние бла­го­дати.

Свт. Игна­тий Брян­ча­ни­нов. О недо­ве­рии сно­ви­де­ниям

Демоны упо­треб­ляют для воз­му­ще­ния и повре­жде­ния душ чело­ве­че­ских сно­ви­де­ния; также и сами неопыт­ные иноки, обра­щая вни­ма­ние на свои сны, вредят себе. По этой при­чине необ­хо­димо сде­лать здесь опре­де­ле­ние зна­че­ния сно­ви­де­ний в чело­веке, кото­рого есте­ство еще не обнов­лено Святым Духом.

Во время сна чело­ве­че­ского состо­я­ние спя­щего чело­века устро­ено Богом так, что весь чело­век нахо­дится в полном отдох­но­ве­нии. Это отдох­но­ве­ние так полно, что чело­век во время его теряет созна­ние своего суще­ство­ва­ния, при­хо­дит в само­заб­ве­ние. Во время сна всякая дея­тель­ность, сопря­жен­ная с трудом и про­из­во­ди­мая про­из­вольно под управ­ле­нием разума и воли, пре­кра­ща­ется: пре­бы­вает та дея­тель­ность, кото­рая необ­хо­дима для суще­ство­ва­ния и не может быть отде­лена от него. В теле кровь про­дол­жает свое дви­же­ние, желу­док варит пищу, легкие отправ­ляют дыха­ние, кожа про­пус­кает испа­рину; в душе про­дол­жают пло­диться мысли, меч­та­ния и чув­ство­ва­ния, но не в зави­си­мо­сти от разума и про­из­вола, а по дей­ствию бес­со­зна­тель­ному есте­ства. Из таких меч­та­ний, сопро­вож­да­е­мых свой­ствен­ным мыш­ле­нием и ощу­ще­ни­ями, состав­ля­ется сно­ви­де­ние. Оно часто бывает стран­ным, как не при­над­ле­жа­щее к системе про­из­воль­ных и наме­рен­ных меч­та­ний и раз­мыш­ле­нии чело­века, но явля­ю­ще­еся само­про­из­вольно и само­нравно по закону и тре­бо­ва­нию есте­ства. Иногда сно­ви­де­ние носит на себе несвяз­ный отпе­ча­ток про­из­воль­ных раз­мыш­ле­ний и меч­та­ний, а иногда оно бывает послед­ствием нрав­ствен­ного настро­е­ния. Таким обра­зом сно­ви­де­ние, само по себе, не может и не должно иметь ника­кого зна­че­ния. Смешно же и вполне нело­гично жела­ние неко­то­рых видеть в бред­нях сно­ви­де­ний своих пред­ска­за­ние своей будущ­но­сти или будущ­но­сти других или какое-нибудь другое зна­че­ние. Как быть тому, на суще­ство­ва­ние чего нет ника­кой при­чины?

Демоны, имея доступ к душам нашим во время бодр­ство­ва­ния нашего, имеют его и во время сна. И во время сна они иску­шают нас грехом, при­ме­ши­вая к нашему меч­та­нию свое меч­та­ние. Также, усмот­рев в нас вни­ма­ние ко снам, они ста­ра­ются при­дать нашим снам зани­ма­тель­ность, а в нас воз­бу­дить к этим бред­ням боль­шее вни­ма­ние, ввести нас мало-помалу в дове­рие к ним. Такое дове­рие всегда сопря­жено с само­мне­нием, а само­мне­ние делает наш умствен­ный взгляд на нас самих ложным, отчего вся дея­тель­ность наша лиша­ется пра­виль­но­сти; это-то демо­нам и надо. Пре­успев­шим в само­мне­нии демоны начи­нают являться в виде анге­лов света, в виде муче­ни­ков и пре­по­доб­ных, даже в виде Божией Матери и Самого Христа, убла­жают их житель­ство, обе­щают им венцы небес­ные, этим воз­во­дят на высоту само­мне­ния и гор­дыни. Такая высота есть вместе и поги­бель­ная про­пасть. Нам надо знать и знать, что в нашем состо­я­нии, еще не обнов­лен­ном бла­го­да­тию, мы неспо­собны видеть иных сно­ви­де­ний, кроме состав­ля­е­мых бредом души и наве­том демо­нов. Как во время состо­я­ния бод­ро­сти посто­янно и непре­станно воз­ни­кают в нас помыслы и меч­та­ния из пад­шего есте­ства или при­но­сятся демо­нами, так и во время сна мы видим только мечты по дей­ствию пад­шего есте­ства и по дей­ствию демо­нов. Как уте­ше­ние наше во время бодр­ство­ва­ния нашего состоит из уми­ле­ния, рож­да­ю­ще­гося от созна­ния грехов своих, от вос­по­ми­на­ния о смерти и о суде Божием – только эти помыслы воз­ни­кают в нас от живу­щей в нас бла­го­дати Божией, насаж­ден­ной святым кре­ще­нием, и при­но­сятся нам Анге­лами Божи­ими, сооб­разно нашему состо­я­нию каю­щихся, так и во сне, весьма редко, при край­ней нужде, пред­став­ляют нам Ангелы Божий или кон­чину нашу, или адскую муку, или гроз­ный при­с­мерт­ный и загроб­ный суд. От таких сно­ви­де­ний мы при­хо­дим к страху Божию, к уми­ле­нию, к плачу о себе. Но такие сно­ви­де­ния даются весьма редко подвиж­нику или даже и явному и лютому греш­нику по осо­бен­ному неве­до­мому смот­ре­нию Божию; даются весьма редко не по ску­по­сти к нам Боже­ствен­ной бла­го­дати – нет! По той при­чине, что все слу­ча­ю­ще­еся с нами вне общего порядка при­во­дит нас в само­мне­ние и колеб­лет в нас сми­ре­ние, столько необ­хо­ди­мое для нашего спа­се­ния.

Опыт пока­зал, что многие, спо­до­бив­ши­еся во сне виде­ния мытарств, Страш­ного суда и других загроб­ных ужасов, были потря­сены виде­нием на крат­кое время, потом рас­се­я­лись, забыли о виден­ном и вели жизнь бес­печ­ную; напро­тив того, не имев­шие ника­ких виде­ний, но поучав­ши­еся тща­тельно в законе Божием, посте­пенно пришли в страх Божий, достигли духов­ного пре­успе­я­ния и в радо­сти, рож­да­е­мой изве­ще­нием спа­се­ния, пере­шли из земной юдоли скор­бей в бла­жен­ную веч­ность.

Пре­по­доб­ный Кас­сиан Рим­ля­нин повест­вует о неко­то­ром иноке, уро­женце Месо­по­там­ском, что он про­во­дил самую уеди­нен­ную и пост­ни­че­скую жизнь, но погиб от обо­льще­ния бесов­скими сно­ви­де­ни­ями. Демоны, усмот­рев, что инок обра­щал мало вни­ма­ния на свое раз­ви­тие духов­ное, а устре­мил все вни­ма­ние на телес­ный подвиг и дал ему, а сле­до­ва­тельно и себе, цену, начали пред­став­лять ему сно­ви­де­ния, кото­рые по зло­хит­ро­сти бесов­ской сбы­ва­лись на самом деле. Когда инок утвер­дился в дове­рен­но­сти к своим сно­ви­де­ниям и к себе, то диавол пред­ста­вил ему в вели­ко­леп­ном сно­ви­де­нии иудеев, насла­жда­ю­щи­мися небес­ным бла­жен­ством, а хри­стиан томи­мыми в адских муках. При этом демон – разу­ме­ется, в образе ангела или какого вет­хо­за­вет­ного пра­вед­ника – дал совет иноку при­нять иудей­ство для полу­че­ния воз­мож­но­сти при­нять уча­стие в бла­жен­стве иудеев, что инок без малей­шего про­мед­ле­ния и испол­нил (Слово о рас­суж­де­нии. Доб­ро­то­лю­бие, ч. VI).

Доста­точно ска­зан­ного для объ­яс­не­ния воз­люб­лен­ным бра­тиям нашим, совре­мен­ным инокам, сколько без­рас­судно вни­мать, тем более дове­рять снам, и какой страш­ный вред может родиться от дове­рия к ним. От вни­ма­ния к сно­ви­де­ниям непре­менно вкра­ды­ва­ется в душу дове­рие к ним, и потому самое вни­ма­ние строго вос­пре­ща­ется.

Есте­ство, обнов­лен­ное Святым Духом, управ­ля­ется совер­шенно иными зако­нами, нежели есте­ство падшее и кос­ня­щее в своем паде­нии. Пра­ви­тель чело­века обнов­лен­ного – Святый Дух. «На них же осияла Боже­ствен­ного Духа бла­го­дать, – сказал пре­по­доб­ный Мака­рий Вели­кий, – и во глу­бине ума их водво­ри­лася: сим Гос­подь яко душа есть» (Слово 7, гл. 12). И в бодр­ство­ва­нии и во сне они пре­бы­вают в Гос­поде, вне греха, вне земных и плот­ских помыш­ле­ний и меч­та­ний.

Помыш­ле­ния и меч­та­ния их, нахо­дя­щи­еся во время сна вне управ­ле­ния разу­мом и волею чело­ве­че­скими, дей­ству­ю­щие в прочих чело­ве­ках бес­со­зна­тельно, по тре­бо­ва­нию есте­ства, дей­ствуют в них под води­тель­ством Духа, и сно­ви­де­ния таких людей имеют духов­ное зна­че­ние. Так пра­вед­ный Иосиф во сне был научен таин­ству воче­ло­ве­че­ния Бога-Слова; во сне пове­лено ему бежать в Египет и воз­вра­титься из него ( Мф.1 и 2). Сно­ви­де­ния, посы­ла­е­мые Богом, носят в самих себе неот­ра­зи­мое убеж­де­ние. Это убеж­де­ние понятно для святых Божиих и непо­сти­жимо для нахо­дя­щихся еще в борьбе со стра­стями.

Бла­жен­ный Авгу­стин. О про­ис­хож­де­нии снов

Что такое сно­ви­де­ние? Ответ на этот вопрос был у Ари­сто­теля, но ответ мате­ри­а­ли­сти­че­ский. Этот фило­соф думал, что сно­ви­де­ние есть игра одного вооб­ра­же­ния и притом бывает только во время лег­кого сна. В воде мутной не отра­жа­ется ничего; в воде теку­щей отра­жа­ются пред­меты, но не совсем пра­вильно, в виде боль­шем или мень­шем; только чистая и сто­я­чая вода отра­жает пред­меты в их есте­ствен­ной вели­чине и ясно, как в зер­кале. То же бывает, – гово­рит Ари­сто­тель, – и во время сна. Когда фан­та­зия воз­му­щена, душа не пред­став­ляет ничего, не видит снов. Это обык­но­венно слу­ча­ется с детьми и теми, кои спят крепко. Но по мере того, как испа­ре­ния, про­ис­хо­дя­щие от пищи, пере­ва­ри­ва­е­мой в желудке, ста­но­вятся тоньше и легче, душа начи­нает фан­та­зи­ро­вать. Это бывает обык­но­венно во время лег­кого сна и при про­буж­де­нии. – Бл. Авгу­стин очень хорошо пони­мает, что с допу­ще­нием этой теории можно встре­тить силь­ные воз­ра­же­ния против дог­мата о духов­но­сти и бес­смер­тии души. Если разум, – гово­рят мате­ри­а­ли­сты, – не при­ни­мает ника­кого уча­стия в дей­ствиях души во время сна, если душа пере­стает мыс­лить в то время, когда пере­стает ощу­щать, то ясно, что идеи суть про­дукты ощу­ще­ния, и что если не будет этих ощу­ще­ний, то не будет и души: somnus est simillima mortis imago (т.е. сон есть точ­ней­ший образ смерти).

Имея в виду подоб­ные суж­де­ния, бл. Авгу­стин дока­зы­вает, что сон не есть пара­лич орга­нов чувств и спо­соб­но­сти вооб­ра­же­ния, а есть отдох­но­ве­ние первых и бодр­ство­ва­ние послед­него. Чело­век ничего не видит во сне из окру­жа­ю­щих пред­ме­тов, но в его душе еще оста­ется свет, – это необ­хо­ди­мое усло­вие для того, чтобы видеть. Про­бу­див­шись от сна, мы вспо­ми­наем цвета, запах, звук, вообще то, что полу­ча­ется посред­ством чувств; сле­до­ва­тельно, мы не были совер­шенно лишены спо­соб­но­сти чув­ство­вать, когда вооб­ра­жали подоб­ные пред­меты. Мы раз­ли­чали тогда один пред­мет от дру­гого, оду­шев­лен­ное от неоду­шев­лен­ного и, сле­до­ва­тельно, не были лишены спо­соб­но­сти пони­ма­ния.

«Часто ложные виде­ния убеж­дают спя­щего в том, в чем не могут убе­дить бодр­ству­ю­щего и истин­ные. Где же бывает тогда разум, кото­рый во время бодр­ство­ва­ния про­ти­во­стает обо­льще­нию? Неужели и он засы­пает вместе с телес­ными чув­ствами? Нет, он дей­ствует и тогда, потому что во сне мы часто про­ти­вимся увле­че­ниям и, помня свою реши­мость про­ти­виться обо­льще­ниям, не обна­ру­жи­ваем ника­кого к ним сочув­ствия. Со мною самим, – гово­рит бл. Авгу­стин, – часто слу­ча­лось, что я во время сна созна­вал, что вижу грезы, а не дей­стви­тель­ные пред­меты, но только не было во мне ясного созна­ния о том, что я таким обра­зом рас­суж­даю во время сна, а не в бодр­ствен­ном состо­я­нии».

Этого мало; душа может дей­ство­вать во время сна еще сво­бод­нее и легче. «Хотя и в теле часто бывает при­чина сно­ви­де­ний, но не тело про­из­во­дит их, потому что тело не имеет такой силы, чтобы обра­зо­вать что-либо духов­ное. Но когда заграж­ден путь вни­ма­нию души, кото­рым обык­но­венно управ­ля­ются дви­же­ния чув­ствен­ные, тогда она или в себе самой про­из­во­дит образы, подоб­ные телес­ным, или созер­цает образы духов­ные. В первом случае бывает фан­та­зия, а во втором виде­ния (assensiones)».

Пред­ме­том виде­ния может быть или то, что совер­ша­ется в мире высшем, небес­ном, или то, что имеет совер­шиться в мире нашем, земном. Каким обра­зом бывают подоб­ные виде­ния, – этого бл. Авгу­стин не берется объ­яс­нить из зако­нов есте­ствен­ных.

«Неко­то­рые хотят, чтобы чело­ве­че­ская душа имела в себе самой спо­соб­ность пред­ви­деть буду­щее. Но если так, то почему она не всегда может про­ро­че­ство­вать, когда хочет? Не потому ли, что не всегда полу­чает посо­бие? Но если полу­чает посо­бие, то от кого и каким обра­зом? Не видит ли она в себе чего-либо такого, что не видимо для нее в бодр­ствен­ном состо­я­нии, подобно тому, как мы не всегда созер­цаем заклю­ча­ю­ще­еся в памяти? Или, осво­бож­да­ясь от пре­пят­ствий, она своею силою откры­вает то, что должны быть пред­ме­том виде­ния. Что из этого верно, ска­зать не могу утвер­ди­тельно. Не сомне­ва­юсь только в том, что телес­ные образы, кото­рые созер­ца­ются духом, не всегда бывают зна­ме­нием иных вещей. Мы видим во время сна бес­чис­лен­ные образы вещей, непо­сти­га­е­мых телес­ными чув­ствами. Но кто может объ­яс­нить, каким обра­зом и какою силою это бывает? Кто осме­лится ска­зать что-либо опре­де­лен­ное об этих редких и необык­но­вен­ных явле­ниях? Я не берусь объ­яс­нить это, потому что не могу понять даже того, что бывает с нами в бодр­ствен­ном состо­я­нии. Когда я пишу к тебе это письмо, то созер­цаю тебя духовно и знаю при этом, что ты не при мне. Но как это про­ис­хо­дит в душе, постиг­нуть не могу. Я только уверен, что необык­но­вен­ные виде­ния дей­стви­тельно бывают, и потому рас­скажу тебе сле­ду­ю­щий случай. Брат наш Ген­на­дий, извест­ный почти всем и люби­мей­ший наш медик, нередко зада­вал себе вопрос: есть ли жизнь по смерти тела? Но так как он творил дела мило­сер­дия, кото­рые были угодны Богу, то одна­жды явился ему во сне пре­крас­ный юноша и сказал: следуй за мною. Когда он после­до­вал за юношей, то достиг неко­его града, с правой сто­роны кото­рого дохо­дили до его слуха звуки при­ят­ней­шего пения. На вопрос: «Что это такое?» Ген­на­дий полу­чил ответ: это гимны бла­жен­ных святых. Что было на левой сто­роне града, – этого он не помнил хорошо».

Не находя воз­мож­ным объ­яс­нить подоб­ные явле­ния из причин есте­ствен­ных, бл. Авгу­стин глу­боко верил, что есть при­чины их сверхъ­есте­ствен­ные; он очень часто гово­рит о вли­я­нии на нашу душу как добрых, так и злых духов, и даже ста­ра­ется из начал разума дока­зать воз­мож­ность такого вли­я­ния.

Одна­жды Нев­ри­дий обра­тился к нему с вопро­сом: «Каким обра­зом высшие силы могут иметь вли­я­ние на наши сно­ви­де­ния? Какими дей­ствуют маши­нами, инстру­мен­тами, меди­ка­мен­тами? Может быть, они напол­няют нашу душу своими мыс­лями или пока­зы­вают нам то, что дела­ется в их теле или в их фан­та­зии? Но если допу­стить первое, то отсюда будет сле­до­вать, что мы имеем внутри себя еще другие глаза телес­ные, кото­рыми видим то, что дела­ется в их теле. Если же духи не при­бе­гают к помощи тела, а пока­зы­вают нам то, что в их фан­та­зии, то почему же я своей фан­та­зией не могу подоб­ным обра­зом подей­ство­вать на твою фан­та­зию?»

Бл. Авгу­стин отве­чает Нев­ри­дию так: «Всякое дви­же­ние души остав­ляет неко­то­рый отпе­ча­ток в теле. Хотя нам не всегда заметно, как отпе­чат­ле­ва­ется мысль в теле, но для существ эфир­ных, кото­рых чув­ства несрав­ненно острее наших, легко заме­тен подоб­ный отпе­ча­ток. И если дви­же­ние наших членов бывает (напри­мер, от дей­ствия музы­каль­ных инстру­мен­тов) изу­ми­тельно, то почему не допу­стить, что духи своим эфир­ным телом могут про­из­ве­сти в нашем теле дви­же­ния, как им угодно, а посред­ством этих дви­же­ний про­из­весть в нас и извест­ные чув­ства, мысли?» (См. соч. проф. К.Скворцова: «Бл. Авгу­стин как пси­хо­лог», Киев, 1870 г., стр. 98–103).

Свящ. Гри­го­рий Дья­ченко. Как хри­сти­а­нин должен отно­ситься к сно­ви­де­ниям?

Еще язы­че­ские муд­рецы раз­лично судили о снах. Один язы­че­ский мудрец (Про­та­гор) гово­рил: «Каждый сон имеет свое зна­че­ние, свой смысл, и для чело­ве­че­ской жизни полезно обра­щать на сны вни­ма­ние». Другой же язы­че­ский мудрец (Ксе­но­фан) объ­яс­нял, что все сны пусты и обман­чивы и что заблуж­да­ется тот, кто обра­щает на них вни­ма­ние и устро­яет по ним свои дела. Истины нужно искать в сре­дине; т.е. во-первых, не на все сны надобно обра­щать вни­ма­ние, но, во-вторых, не все сны надобно пре­зи­рать, счи­тать их пустыми.

Во-первых – гово­рим – не на все сны надобно обра­щать вни­ма­ние. Сам Бог уве­ще­вает людей чрез Моисея «не гадать по снам» ( Лев. 19:26 ). «Без­рас­суд­ные люди, – гово­рит Сирах, – обма­ны­вают самих себя пустыми и лож­ными надеж­дами: кто верит снам, тот подо­бен обни­ма­ю­щему тень или гоня­ю­ще­муся за ветром; сно­ви­де­ния совер­шенно то же, что отоб­ра­же­ние лица в зер­кале» (34, 1–3). Боль­шая часть снов суть только есте­ствен­ное след­ствие воз­буж­ден­ного вооб­ра­же­ния чело­века. О чем чело­век днем думает, чем он сильно заин­те­ре­со­ван, чего он страстно желает или не желает, это и снится ему. Св. Гри­го­рий рас­ска­зы­вает об одном чело­веке, кото­рый без­рас­судно верил снам и кото­рому во сне обе­ща­лась долгая жизнь. Он собрал много денег, чтобы иметь чем бла­го­по­лучно про­жить долгую жизнь свою, но вдруг забо­лел и вскоре умер – и таким обра­зом не мог сде­лать ника­кого упо­треб­ле­ния из своего богат­ства, и в то же время не мог взять с собою в веч­ность ника­ких добрых дел. Сле­до­ва­тельно, есть много снов пустых и обман­чи­вых, кото­рые ничего не значат и на кото­рые не надо обра­щать вни­ма­ния.

Но, во-вторых, есть и такие сны, кото­рые имеют зна­че­ние для нас и на кото­рые надо обра­щать вни­ма­ние. Укажем для при­мера на сон Иосифа, одного из две­на­дцати сыно­вей пат­ри­арха Иакова. Иосифу сни­лось, что он с отцом и бра­тьями жнет в поле пше­ницу: сноп Иосифа стоял прямо, а снопы отца и бра­тьев окру­жили его и покло­ни­лись ему. Этот сон точно испол­нился: по исте­че­нии неко­то­рого вре­мени Иосиф, про­дан­ный бра­тьями в Египет, сде­лался пра­ви­те­лем Египта, и при­е­хав­шие в Египет отец и братья его должны были кла­няться ему и почи­тать его. Точно так же сбылся про­ро­че­ский сон фара­она, царя еги­пет­ского. Если бы фараон не обра­тил вни­ма­ния на этот сон и не сделал боль­ших запа­сов хлеба в уро­жай­ные годы для годов неуро­жай­ных. то он горько рас­ка­и­вался бы: жители Египта, а также отец и братья Иоси­фовы, умерли бы голод­ною смер­тию.

Несколько сове­тов о том, как нужно отно­ситься к сно­ви­де­ниям

1) Если сны побуж­дают нас к добру и удер­жи­вают от зла, то счи­тайте эти сны пер­стом Божиим, ука­зы­ва­ю­щим вам на небо и откло­ня­ю­щим вас от дороги к аду.

«Бог гово­рит одна­жды, и, если того не заме­тят, в другой раз: во сне, в ночном виде­нии, когда сон нахо­дит на людей, во время дре­моты на ложе. Тогда Он откры­вает у чело­века ухо и запе­чат­ле­вает Свое настав­ле­ние, чтобы отве­сти чело­века от какого-либо пред­при­я­тия и уда­лить от него гор­дость, чтобы отвесть душу его от про­па­сти и жизнь его от пора­же­ния мечом» ( Иов.33:14-18 ).

«Когда уви­дишь во сне образ креста, учит преп. Вар­са­ну­фий, знай, что этот сон исти­нен и от Бога; но поста­райся от святых полу­чить истол­ко­ва­ние зна­че­ния его и не верь своему помыслу» («Руко­вод. к дух. жизни» Вар­са­ну­фия и Иоанна, стр. 368).

2) Если же вы не уве­рены или не имеете разум­ной при­чины думать, что сон про­ис­хо­дит от Бога, в осо­бен­но­сти если сон каса­ется не важных, без­раз­лич­ных пред­ме­тов, тогда нет надоб­но­сти обра­щать вни­ма­ние на сны и устро­ять по ним свои дей­ствия; будьте осто­рожны, дабы, обра­щая вни­ма­ние на каждый сон, не сде­латься суе­вер­ными и не под­пасть опас­но­сти согре­шить.

3) Если, нако­нец, сон соблаз­няет чело­века на грех, то он есть след­ствие нашего испор­чен­ного, рас­стро­ен­ного вооб­ра­же­ния, нашей фан­та­зии, или же он про­ис­хо­дит от того, от кого да сохра­нит нас Бог Своею бла­го­да­тию, т.е. от диа­вола.

Свт. Феофан Затвор­ник. Можно ли верить снам?

Вы спра­ши­ва­ете, можно ли верить снам? Лучше не верить, потому что враг и наяву много пустя­ков наве­вает в голову, а во сне это ему еще удоб­нее. Если какие сны сбы­ва­ются, то по сбытии бла­го­да­рите Гос­пода за милость. И за при­ят­ные и нази­да­тель­ные сны бла­го­да­рите. От снов соблаз­ни­тель­ных скорее очи­щайте по про­буж­де­нии душу свою и память. Самое хоро­шее к тому сред­ство – молитва и при­ве­де­ние на память добрых собы­тий, осо­бенно из еван­гель­ской исто­рии. Печат­лейте тогда посиль­нее эти собы­тия в голове и глаз умствен­ных с них не спус­кайте. Дер­жите на них все вни­ма­ние. Дурные мысли тотчас начнут осла­бе­вать и уйдут.

Опасно и грешно верить всяким снам

В неко­то­рой оби­тели был инок, укра­шен­ный всеми доб­ро­де­те­лями и за то ува­жа­е­мый бра­тиею. К несча­стию, он всегда верил вся­кого рода сно­ви­де­ниям. Дух-иску­си­тель весьма раду­ется, когда в чело­веке узнает слабую сто­рону, с кото­рой легко может побеж­дать его: враг нашего спа­се­ния всею адскою силою воору­жился на инока. Каждую ночь, как скоро инок после обык­но­вен­ных молитв вздрем­лет, демон начал пока­зы­вать ему сно­ви­де­ния сна­чала без­вред­ные, чтобы тем более обо­льстить несчаст­ного. В какую сто­рону старец ни тол­ко­вал их, каждый сон оправ­ды­вался собы­тием наяву. Нако­нец, увидев, что заблуд­ший старец всему верил, дух тьмы в одну зло­по­луч­ную ночь пред­ста­вил пред ним жизнь буду­щую: изоб­ра­зил, что апо­столы, муче­ники, пре­по­доб­ные и все хри­сти­ане сидят в ужас­ной тьме, тер­за­е­мые отча­я­нием; а в другой сто­роне вместе с про­ро­ками и древними пат­ри­ар­хами ликует народ еврей­ский, и Бог Отец, ука­зы­вая на них пер­стом, вещает: «Се чада Мои!». Старец от ужаса про­бу­дился, и, ни о чем не рас­суж­дая, ушел в Пале­стину, в жилища иудей­ские. Там принял обре­за­ние и стал рев­ност­ным защит­ни­ком убийц Хри­сто­вых. Но Бог сколько дол­го­тер­пе­лив, столько и пра­во­су­ден: чрез три года Он послал на него болезнь столь лютую, что сгнили даже кости его; отступ­ник в ужас­ных муче­ниях испу­стил дух свой («Прол.», февр. 26 дня).

Архиеп. Иоанн (Шахов­ской). Про­ро­че­ские сны

Целую треть своей жизни чело­век пре­бы­вает во сне. В мла­ден­че­ский период свой он спит гораздо больше поло­вины жизни. Сон – образ смерти, про­буж­де­ние вос­кре­се­ния. «Уснул, успо­ко­ился», – гово­рят об умер­шем. И молятся люди о своей непо­стыд­ной, мирной кон­чине, уходе из земной жизни в полной уми­ро­тво­рен­но­сти, молит­вен­ной бого­пре­дан­но­сти.

Наука пыта­ется рас­шиф­ро­вать при­роду сна, но она далека от объ­яс­не­ния этого фено­мена. Есте­ствен­ная наука может ска­зать лишь о неко­то­рых про­ис­хо­дя­щих во время сна физио­ло­ги­че­ских изме­не­ниях или хими­че­ских про­цес­сах в теле, пси­хи­ат­рия и пси­хо­те­ра­пия ста­ра­ются про­ник­нуть в пси­хи­че­ские законы сно­ви­де­ний… Но все тут оста­ется шатким, неяс­ным.

Опыт духо­ве­де­ния – рели­ги­оз­ный опыт – раз­ли­чает три рода сно­ви­де­ний, вернее, три подо­плеки сно­вид­че­ских. Первый род сно­ви­де­ний, наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ный, – сует­ные, пустые, как бы ник­чем­ные сны, ничего не зна­ча­щие ни нрав­ственно, ни умо­зри­тельно. Они явля­ются, по-види­мому, отра­же­нием в мозгу чело­века его повсе­днев­ных тревог и забот. Но бывают сны и опре­де­ленно духовно окра­шен­ные либо некоей бес­по­кой­ной, нехо­ро­шей духов­ной силой, либо уми­ро­тво­ря­ю­щей душу. Есть устра­ша­ю­щие сны, лиша­ю­щие душу мира, отя­го­ща­ю­щие нас или нехо­рошо воз­буж­да­ю­щие. И есть сны уте­ша­ю­щие, нечто пред­воз­ве­ща­ю­щие – «с неба», от Бога, от свет­лых сил. Исто­ри­че­ски засви­де­тель­ство­ваны про­ро­че­ские сны. О них неод­но­кратно гово­рит Библия; эти сны чудесно пре­ду­пре­ждают чело­века, вдох­нов­ляют, про­све­щают, поучают и уте­шают. Реаль­ность их совер­шенно бес­спорна.

Пророк Иоиль сказал за несколько сто­ле­тий до Рож­де­ства Хри­стова о таких про­ро­че­ских снах: «…и будут про­ро­че­ство­вать сыны ваши и дочери ваши; стар­цам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть виде­ния» (гл. II, стих 28).

При­меры про­ро­че­ских свет­лых снов мы видим и в первой главе Еван­ге­лия от Матфея. Иосиф, «будучи пра­ве­ден и не желая огла­сить обру­чей­ной ему Марии, хотел тайно отпу­стить Её». И вот, как только он «помыс­лил это» (небу открыты наши мысли), «Ангел Гос­по­день явился ему во сне и сказал: Иосиф сын Дави­дов! не бойся при­нять Марию, жену твою, ибо родив­ше­еся в Ней есть от Духа Свя­того. Родит же Сына и наре­чешь Ему имя: Иисус; ибо Он спасет людей Своих от грехов их»… Далее Еван­ге­лие гово­рит, что чрез сон было воз­ве­щено Иосифу, как и муд­ре­цам Востока, что они должны были сде­лать. И они послу­ша­лись этих ярких откро­ве­ний во сне. В Книге Деяний Апо­сто­лов, в 10‑й главе, мы читаем об очень важном для пони­ма­ния хри­сти­ан­ства сим­во­ли­че­ском полу­сне-полу­ви­де­нии апо­стола Петра. Когда послан­ные от рим­ского сот­ника Кор­ни­лия шли к апо­столу Петру в Иоппию и уже при­бли­зи­лись к тому городу, где был апо­стол, сам апо­стол Петр – «около шестого часа», взойдя на верх дома помо­литься, – «видит отвер­стое небо и схо­дя­щий к нему неко­то­рый сосуд, как бы боль­шое полотно, при­вя­зан­ное за четыре угла и опус­ка­е­мое на землю; в нем нахо­ди­лись всякие чет­ве­ро­но­гие земные звери, пре­смы­ка­ю­щи­еся и птицы небес­ные»… Из этого (и из даль­ней­шего) апо­стол Петр ясно понял, что языч­ники-рим­ляне, его искав­шие, были посланы к нему от Бога, и он принял их без сомне­ния. После раз­го­вора с послан­ными от Кор­ни­лия апо­стол Петр сказал зна­ме­на­тель­ные слова: «Истинно познаю, что Бог нели­це­при­я­тен, но во всяком народе боя­щийся Его и посту­па­ю­щий по правде при­я­тен Ему». Здесь откры­лась чрез­вы­чайно важная для спа­се­ния всего чело­ве­че­ства воля Божия об апо­сто­лах, о том, что им надо идти с про­по­ве­дью ко всем наро­дам мира.

Чело­век может под­няться над своей пер­вич­ной физи­че­ской и пси­хи­че­ской реаль­но­стью к реаль­но­сти высшей, к опыту про­ро­че­ских виде­ний и сно­ви­де­ний.

В авто­био­гра­фии своей, опуб­ли­ко­ван­ной в Париже, извест­ный ученый, хирург, архи­епи­скоп Сим­фе­ро­поль­ский Лука Войно-Ясе­нец­кий рас­ска­зы­вает, как после при­зва­ния своего на слу­же­ние Церкви и посвя­ще­ния во епи­скопы он был при­ве­ден в город Ени­сейск и служил там. Вот что он сооб­щает: «Все свя­щен­ники этого города, свер­кав­шего мно­же­ством церк­вей, и все свя­щен­ники област­ного центра Крас­но­яр­ска уже были живо­цер­ков­ни­ками и обнов­лен­цами. Бого­слу­же­ния я должен был поэтому совер­шать с тремя сопро­вож­дав­шими меня свя­щен­ни­ками в своей квар­тире. И вот одна­жды, когда я вошел в зал, чтобы начать Литур­гию, я увидел сто­яв­шего у вход­ной двери пожи­лого монаха. Глядя на меня, он точно остол­бе­нел и даже не покло­нился мне. Вот почему это с ним слу­чи­лось: пра­во­слав­ные люди города Крас­но­яр­ска, не хотев­шие молиться со своими невер­ными свя­щен­ни­ками, избрали этого монаха и послали в город Мину­синск, к югу от Крас­но­яр­ска, к жив­шему там пра­во­слав­ному епи­скопу для руко­по­ло­же­ния в иеро­мо­нахи. Но какая-то неве­до­мая сила при­влекла его не на юг, но на север, в Ени­сейск, где жил я. Он рас­ска­зал, почему так остол­бе­нел, увидев меня: десять лет тому назад, когда я еще жил в Сред­ней России, он видел сон: ему сни­лось, что неве­до­мый ему архи­ерей руко­по­ло­жил его в сан иеро­мо­наха. Увидев меня, он узнал этого архи­ерея. Итак, уж десять лет тому назад, когда я был только хирур­гом Пере­славль-Залес­ской боль­ницы, я уже чис­лился архи­ереем у Бога».

Таких при­ме­ров личных откро­ве­ний чело­веку во сне можно было бы при­ве­сти много. Доктор меди­цины Поль Турнье, совре­мен­ный швей­цар­ский мыс­ли­тель, автор книги «Меди­цина и Лич­ность», гово­рит о при­роде этих фено­ме­нов в связи с уче­нием пси­хо­ло­гов Цюрих­ской школы К. Юнга и Мэдера: «Фрейд и его уче­ники, следуя чисто меха­ни­че­скому и при­чин­ному пони­ма­нию души, видят в снах лишь «пуль­си­ро­ва­ние инстинкта» и выра­же­ние «подав­лен­ного жела­ния». Для школы Мэдера, наобо­рот, сон явля­ется «выра­же­нием состо­я­ния живой лич­но­сти того, кто видит сны». Усвоив это раз­де­ле­ние, Карл Юнг в своих мно­го­чис­лен­ных рабо­тах пока­зы­вает, что именно этот подход ведет нас к истин­ному пони­ма­нию образа души». «Работы Цюрих­ской школы открыли науке новые гори­зонты, и взгляды фрей­ди­стов нам кажутся одно­сто­рон­ними, – гово­рит Турнье. – Любой сон можно рас­смат­ри­вать как по теории Фрейда, так и по теории Юнга». Доктор Турнье при­во­дит такой пример: «Неко­то­рые авто­мо­били дви­жутся мото­ром чрез посред­ство перед­них колес, другие – колес задних». «Вли­я­ние на лич­ность наших живот­ных инстинк­тов, по теории Фрейда, это есть дви­же­ние «задних колес» нашей души; а духов­ные стрем­ле­ния, воз­ни­ка­ю­щие по теории Карла Юнга, – это дви­же­ние чело­ве­че­ской души посред­ством «перед­них колес».

Душа чело­века явля­ется тем мото­ром, кото­рый при­во­дит в дви­же­ние все четыре колеса одно­вре­менно, – душой при­во­дятся в дви­же­ние и низшие инстинкты, заме­чен­ные Фрей­дом, и высшие силы духа, на кото­рые ука­зы­вает Юнг. Дей­ству­ю­щий в при­роде нашей инстинкт может перейти в духов­ную инту­и­цию и пере­дать чело­веку высший нрав­ствен­ный зов, научить чело­века воле Божией, при­зва­нию бес­смер­тия.

Случаи вещих снов

14 декабря 1895 года испол­ни­лось 40-летие слу­же­ния в свя­щен­ни­че­ском сане отца Иоанна. В этот день, после позд­ней литур­гии, высо­ко­чти­мый юбиляр в своем слове, обра­щен­ном к пред­сто­я­щим в Крон­штадт­ском Андре­ев­ском соборе, между прочим, рас­ска­зал о своем вещем сне, виден­ном за 15 лет до назна­че­ния в Крон­штадт, куда он был опре­де­лен в 1855 году. «Велико было мое удив­ле­ние, – сказал о. Иоанн, – когда я увидел сия­ю­щую внут­рен­ность обнов­лен­ного к тому вре­мени храма, давно уже мне зна­ко­мую по сно­ви­де­нию в отро­че­стве. Да, лет пят­на­дцать перед тем я видел дивный сон, в кото­ром мне пока­зана была эта самая внут­рен­ность храма, с этими вновь сде­лан­ными ико­но­ста­сами. Этот сон запе­чат­лелся в душе моей навсе­гда, оста­вив во мне радость незем­ную. Это было мне зна­ме­ние от Бога, что я буду свя­щен­ство­вать в этом храме, ибо тогда уже я видел себя вхо­дя­щим и исхо­дя­щим из север­ных и южных врат, – так, как бы я был свой чело­век».

В январ­ской книжке «Исто­ри­че­ского Вест­ника» за 1895 г. в неболь­шой статье под загла­вием: «Сон Рыле­е­вой», рас­ска­зы­ва­ется о том, как мать каз­нен­ного декаб­ри­ста Кон­дра­тия Рыле­ева зара­нее пред­ви­дела печаль­ную судьбу своего сына на осно­ва­нии одного вещего, зна­ме­на­тель­ного сна. Вот что она сама рас­ска­зы­вала (как сооб­щает о том г‑жа Савина – автор статьи, напе­ча­тан­ной в «Исто­рич. Вести.») в кругу своих зна­ко­мых об этом зна­ме­на­тель­ном сне.

«Коне было всего три года, когда он, доро­гой, люби­мый мой маль­чик опасно, без­на­дежно зане­мог. Веро­ятно, то был круп или диф­те­рит, – док­тора не объ­яс­нили мне; они, созван­ные на кон­си­лиум, только качали голо­вой, созна­вая всю невоз­мож­ность выздо­ров­ле­ния ребенка. «Он не про­жи­вет и до утра», – ска­зали они няне, пла­кав­шей о Коничке. Мне, видя мое полное отча­я­ние, они не реша­лись гово­рить об этом, но разве я не заме­чала сама всей опас­но­сти поло­же­ния бед­няжки. Он, зады­ха­ясь, метался по постельке, сжимая тонень­кие исху­дав­шие блед­ные ручки, уже не узна­вая меня, своей матери.

«Радость, сча­стье, сокро­вище мое, неужели ты уйдешь от меня?! Уйдешь. Нет, это невоз­можно, немыс­лимо. Разве могу я пере­жить тебя! – шеп­тала я, обли­вая сле­зами эти доро­гие мне ручки. – Разве нет спа­се­ния. Есть оно, есть… Спа­се­ние – одно мило­сер­дие Божие… Спа­си­тель, Царица Небес­ная воз­вра­тят мне моего маль­чика, воз­вра­тят, и снова он, здо­ро­вень­кий, весело улыб­нется мне. А если нет. О, Боже, под­держи меня несчаст­ную. »

И в страш­ном отча­я­нии своем упала я пред ликами Спа­си­теля и Бого­ро­дицы, осве­щен­ными мер­ца­ю­щим светом лам­пады, и жарко, горячо моли­лась о выздо­ров­ле­нии моего крошки. Моли­лась так, как нико­гда потом не могла пла­менно сосре­до­то­читься на молитве. Тогда я всю душу свою вло­жила в слова неза­у­чен­ного обра­ще­ния к Гос­поду.

Не знаю, сколько вре­мени длился молит­вен­ный экстаз мой… Помню только, что всем суще­ством моим овла­дела какая-то непо­нят­ная, свет­лая радость, какое-то тихое чув­ство покоя… Меня точно что-то уба­ю­ки­вало, наве­вая сон. Веки мои отя­же­лели. Я едва под­ня­лась с колен и, сев у кро­вати боль­ного, обло­ко­тясь на нее, тотчас же забы­лась легким сном. До сих пор не могу отдать себе отчета, был ли то сон или я дей­стви­тельно услы­хала… О, как ясно услы­шала я чей-то незна­ко­мый, но такой слад­ко­звуч­ный голос, гово­ря­щий мне:

— Да… да… буду… буду… все… все… отдам… приму сама какие угодно стра­да­ния, лишь бы он, сча­стие моей жизни, остался жив. – гово­рила я, с моль­бой обра­ща­ясь в ту сто­рону, откуда слы­шался голос, тщетно ста­ра­ясь раз­гля­деть, кому он может при­над­ле­жать.

— Ну, так следуй за мной…

И я, пови­ну­ясь чуд­ному голосу, шла, сама не зная куда. Пред собой видела я только длин­ный ряд комнат. Первая из них по всей обста­новке своей была та же самая, где теперь лежал мой уми­ра­ю­щий ребе­нок.

Но он уже не умирал… Не слышно было более свиста или как бы пред­смерт­ного хрипа, выхо­див­шего из гор­лышка. Нет, он тихо, сладко спал, с легким румян­цем на щеках, улы­ба­ясь во сне… Крошка мой был совсем здоров! Я хотела подойти к кро­ватке его, но голос звал уж меня в другую ком­нату. Там креп­кий, силь­ный, резвый маль­чик; он начи­нал уже учиться, кругом на столе лежали книжки, тет­ради.

Далее, посте­пенно, видела я его юношей, затем взрос­лым… на службе…

Но вот уж пред­по­след­няя ком­ната. В ней сидело много совсем мне незна­ко­мых лиц. Они ожив­ленно сове­ща­лись, спо­рили, шумели. Сын мой с види­мым воз­буж­де­нием гово­рит им о чем-то. Но тут снова слышу я голос, и в звуках как бы более гроз­ные, резкие ноты:

— Смотри, оду­майся, безум­ная. Когда ты уви­дишь то, что скры­ва­ется за этим зана­ве­сом, отде­ля­ю­щим послед­нюю ком­нату от других, будет уже поздно. Лучше поко­рись, не проси жизни ребенку, теперь еще такому ангелу, не зна­ю­щему житей­ского зла…

Но я с криком: «Нет, нет, хочу, чтоб жил он!» зады­ха­ясь, спе­шила к зана­весу. Тогда он мед­ленно при­под­нялся – и я уви­дела висе­лицу.

Я громко вскрик­нула и очну­лась. Первым дви­же­нием моим было накло­ниться к ребенку и, как выра­зить удив­ле­ние мое… он спо­койно, сладко спал, ровное, тихое дыха­ние сме­нило болез­нен­ный свист в горле; щечки поро­зо­вели, и вскоре, про­сы­па­ясь, он про­тя­нул ко мне ручки, зовя маму. Я стояла как оча­ро­ван­ная и ничего не могла понять и сооб­ра­зить… Что это такое. Все тот же ли сон или радост­ная дей­стви­тель­ность. Но ведь все точно как было во сне там, в первой ком­нате.

Все еще не дове­ряя глазам своим, я клик­нула няню и вместе с нею убе­ди­лась в чуде исце­ле­ния при­го­во­рен­ного к смерти мла­денца. Няня пере­дала мне реше­ние док­то­ров о невоз­мож­но­сти его выздо­ров­ле­ния. И надо было видеть изум­ле­ние одного из этих эску­ла­пов, при­е­хав­шего на другой день осве­до­миться о часе кон­чины маль­чика, когда няня вместо трупа пока­зала ему спо­койно сидя­щего на постельке Коню, здо­ро­вого и весе­лого.

— Да ведь это ж чудо, чудо. – твер­дил он.

Время шло, а сон мой испол­нялся с бук­валь­ною точ­но­стью во всех, даже самых мелких подроб­но­стях… и юность его и, нако­нец, те тайные сбо­рища.

Более не могу про­дол­жать. Вы пой­мете… эта смерть… висе­лица… О, Боже. »

Трудно с досто­вер­но­стью решить вопрос о том, дожила ли зло­по­луч­ная мать до окон­ча­тель­ного испол­не­ния своего зна­ме­на­тель­ного сна, как пред­по­ла­гает г‑жа Савина, или же не дожда­лась она завер­ше­ния тра­ги­че­ской судьбы своего сына и скон­ча­лась за год – два ранее его казни, как явствует это из заметки г. Можа­ева, напе­ча­тан­ной в фев­раль­ской книжке «Исто­рич. Вест­ника» по поводу «Сна Рыле­е­вой». Но, при том или ином реше­нии этого вопроса, досто­вер­ность и нрав­ствен­ное зна­че­ние самого рас­сказа оста­ются в оди­на­ко­вой силе.

Рас­сказы о явном откро­ве­нии воли Божией чрез сно­ви­де­ния

В заклю­че­ние при­ве­дем рас­сказы об явном откро­ве­нии воли Божией чрез сно­ви­де­ния. Пре­по­доб­ный Пахо­мий видел сон, будто роса сошла с неба в его правую руку и сде­ла­лась как мед, и в то же время слышал голос, что это озна­чает бла­го­дать, кото­рая будет нис­по­слана на него (Чет.-Мин. 15 мая). И дей­стви­тельно, бла­го­дать Божия так обильно изли­лась на него, что он и чудеса творил, и назван цер­ко­вью Вели­ким.

Св. Царь Кон­стан­тин Вели­кий пред войною с Мак­сен­тием видел наяву зна­ме­ние креста на небе, слив­шийся из света, и с над­пи­сью «Сим побеж­дай!», а потом в сле­ду­ю­щую ночь увидел во сне Самого Спа­си­теля, Кото­рый явился ему с тем же зна­ме­нием креста и сказал, что этим зна­ме­нием он побе­дит врага. И дей­стви­тельно, импе­ра­тор Кон­стан­тин, соору­див знамя, укра­шен­ное кре­стом, окон­ча­тельно пора­зил своего врага – Мак­сен­тия.

Прп. Марфа, когда еще жила в миру, видела во сне св. Иоанна Пред­течу, кото­рый пред­ска­зал ей, что от нее родится сын Симеон, что он будет вели­кий и святой чело­век. И от нее дей­стви­тельно родился св. Симеон, извест­ный под именем Див­но­горца (Чет.-Мин. 24 мая).

У бла­го­че­сти­вых жите­лей города Едесса, Симеона и Марии, была только одна дочь, а им хоте­лось иметь и сына; вот, они начали молиться о том Богу, и в одну ночь оба видят во сне, будто они в какой-то церкви, будто сюда же явля­ются св. ап. Павел и св. вели­ко­му­че­ник Феодор Тирон; св. Феодор будто гово­рит апо­столу: «Вот они просят себе сына, будь их хода­таем». Апо­стол после того будто бы поло­жил им на руки мла­денца муж­ского пола, а св. вели­ко­му­че­нику Феодор сказал: «Пусть будет имя ему Феодор». И это сбы­лось: от них родился сын Феодор, кото­рый впо­след­ствии был св. епи­скоп Едес­ский (Чет.-Мин. 9 июля).

Одной бла­го­че­сти­вой девице, жившей в городе Казани, яви­лась во сне Царица Небес­ная и ска­зала: «В таком-то месте, в земле, зарыта Моя икона, объяви об этом: пусть отроют ее и вынут». Она рас­ска­зала, и ей не пове­рили. Но тот же сон повто­рился еще, и когда та девица стала рыть в ука­зан­ном месте землю, то, дей­стви­тельно, нашла там икону Божией Матери. Эта икона известна у нас под именем Казан­ской (Чет.-Мин. 8 июля).

Пре­по­доб­ный Даниил видел раз во сне высо­кий столп, на кото­ром будто бы стоял и спа­сался св. Симеон Столп­ник с двумя Анге­лами; Ангелы будто бы звали его к себе, и когда Даниил сказал, что он не может туда под­няться, Ангелы сами будто бы под­няли его на столп, а св. Симеон принял его и обнял. Так и слу­чи­лось: впо­след­ствии Даниил, подобно Симеону, тоже стал спа­саться на столпе (Чет-Мин. 11 декабря).

Одна­жды, по сооб­ще­нию самого бл. Авгу­стина, мать его, св. Моника, видела во сне, что она стоит на длин­ной и узкой черте и погру­жена в глу­бо­кую скорбь; вдруг ей явился Ангел и с уча­стием спро­сил, о чем она плачет. «Я плачу о поги­бели души сына», – отве­чала она. «Успо­койся, – сказал ей Ангел, – где ты стоишь, тут и уви­дишь его» (т.е. он впо­след­ствии будет раз­де­лять с тобою одни и те же хри­сти­ан­ские веро­ва­ния).

Св. Ева­грий сам сооб­щает об одном бывшем ему сне во время силь­ного иску­ше­ния, пере­жи­вав­ше­гося им (чув­ствен­ная склон­ность к жене одного знат­ного граж­да­нина в Кон­стан­ти­но­поле). «Бог сжа­лился, – рас­ска­зы­вает он, – надо мною и послал мне сон. Я видел себя в глу­бо­ком и темном под­зе­ме­лье, и мне явился Ангел и сказал: «Здесь ты погиб­нешь, если сейчас же не убе­жишь. Покля­нись мне Св. Еван­ге­лием завтра оста­вить город, и я помогу тебе бежать!» Я поклялся и проснулся, но по про­буж­де­нии в моих ушах стояли еще слова «здесь ты погиб­нешь». Св. Ева­грий бежал в Иеру­са­лим и побе­дил свою склон­ность.

Осно­ва­ние Свято-Ека­те­ри­нин­ской оби­тели

В 17 веке земли, где стоит Свято-Ека­те­ри­нин­ский мона­стырь и где ныне рас­ки­нулся под­мос­ков­ный город Видное, зеле­нели дев­ствен­ными рощами и глу­хими лесами. Это были места люби­мой цар­ской забавы – охоты.

24 ноября по ста­рому стилю (7 декабря по-новому) 1658 года царь с мно­го­чис­лен­ной свитой охо­тился в своей запо­вед­ной Ермо­лин­ской роще. В этот день он не воз­вра­тился, как пред­по­ла­га­лось, в Москву, а остался на ночлег в лесу. Ночью, когда тихий сон смежил уста­лые цар­ские очи, вдруг пока­за­лось ему, что шатер его осве­тился необык­но­вен­ным сия­нием, и пред ним пред­стала дева ангель­ской кра­соты, обле­чен­ная в белую как снег одежду. Бого­лю­би­вый царь узнал в ней святую вели­ко­му­че­ницу Ека­те­рину. Она пове­дала, что в эту ночь Гос­подь даро­вал ему дочь. Алек­сей Михай­ло­вич, про­бу­див­шись, объ­явил своей свите о чудном виде­нии. Было решено немед­ленно сни­маться с места. На пути в Москву у села Коло­мен­ского царя встре­тил гонец, послан­ный сооб­щить ему, что царица родила дочь и что обе они нахо­дятся в добром здра­вии. В радо­сти и тре­пете от того, что виде­ние ока­за­лось истинно про­ро­че­ским, Алек­сей Михай­ло­вич дал обет осно­вать на месте чуда мона­стырь, а ново­рож­ден­ную назвать Ека­те­ри­ной.

Так сама святая выбрала место для своей рус­ской оби­тели.

Случай из жизни мит­ро­по­лита Мос­ков­ского Фила­рета

Г. Листов­ский в №10 «Рус­ского Архива» 1885 г. в статье «Рас­сказы из недав­ней ста­рины» при­во­дит сле­ду­ю­щий инте­рес­ный факт из жизни мос­ков­ского мит­ро­по­лита Фила­рета.

«Против одного свя­щен­ника, – гово­рит г.Листовский, – было много обви­не­ний. Журнал кон­си­сто­рии о запре­ще­нии ему слу­жить был подан Фила­рету на утвер­жде­ние. Это было на Страст­ной неделе. Фила­рет про­жи­вал тогда в Чудове мона­стыре. Он взял уже перо, чтоб под­пи­сать журнал, но почув­ство­вал какую-то тяжесть в руке, как будто бы перо ослу­ша­лось его. Он отло­жил под­пи­са­ние жур­нала до сле­ду­ю­щего дня. Ночью видит он сон: перед окнами толпа народа раз­ного звания и воз­раста о чем-то громко тол­кует и обра­ща­ется к нему. Мит­ро­по­лит под­хо­дит к окну и спра­ши­вает, чего им надо. «Оставь нам свя­щен­ника, не отстра­няй его!» – просит толпа. Впе­чат­ле­ние этого сно­ви­де­ния было столь сильно, что мит­ро­по­лит не мог отде­латься от него по про­буж­де­нии и велел позвать к себе осуж­ден­ного свя­щен­ника. «Какие ты имеешь за собой добрые дела, открой мне», – обра­ща­ется он к нему. «Ника­ких, вла­дыко, – отве­чал свя­щен­ник, – достоин нака­за­ния». Но вла­дыка с настой­чи­во­стью убеж­дает его поду­мать. «Поми­на­ешь ли ты усоп­ших?» – спра­ши­вает Фила­рет. – «Как же, вла­дыко; да у меня такое пра­вило: кто подаст раз запи­сочку, я уж посто­янно на про­ско­ми­дии выни­маю по ней частицы, так что и при­хо­жане ропщут, что у меня про­ско­ми­дия дольше литур­гии, а я уж иначе не могу». Фила­рет огра­ни­чился пере­во­дом этого свя­щен­ника на другой приход, объ­яс­нив ему, кто был за него хода­таем. Это так тро­нуло свя­щен­ника, что он при­ло­жил ста­ра­нье к исправ­ле­нию своему и отли­чался потом при­мер­ною жизнию».

Верь только тем сно­ви­де­ниям, кото­рые воз­ве­щают тебе муку и суд.
Св. Иоанн Лествич­ник

Мытар­ства. Из вос­по­ми­на­ний мона­хини Сергии (Кли­менко)

Зимой 1923 ⁄ 24 года я забо­лела вос­па­ле­нием легких. В тече­ние восьми дней тем­пе­ра­тура дер­жа­лась на 40,8 гра­ду­сах. При­бли­зи­тельно на девя­тый день болезни я видела зна­ме­на­тель­ный сон.

Еще в самом начале, в полу­за­бы­тьи, когда я сили­лась тво­рить Иису­сову молитву, меня отвле­кали виде­ния – пре­крас­ные кар­тины при­роды, над кото­рыми я словно плыла. Когда я вслу­ши­ва­лась в музыку или засмат­ри­ва­лась на чудес­ные пей­зажи, остав­ляя молитву, меня потря­сала с ног до головы злая сила, и я скоро при­ни­ма­лась за молитву. По вре­ме­нам при­хо­дила в себя и видела отчет­ливо всю окру­жа­ю­щую меня обста­новку.

Вдруг около моей кро­вати появился мой духов­ник, иеро­мо­нах Стефан. Он, взгля­нув на меня, сказал: «Пойдем». Памя­туя всем серд­цем учение Церкви отно­си­тельно опас­но­сти дове­рия к виде­ниям, я стала читать молитву «Да вос­крес­нет Бог…» Про­слу­шав ее с тихой улыб­кой, он сказал: «Аминь» – и словно взял меня с собой куда-то.

Мы очу­ти­лись как будто в недрах земли, в глу­бо­ком под­зе­ме­лье. Посреди про­те­кал бурный поток с черной водой. Я поду­мала о том, что бы это озна­чало. И в ответ на мою мысль отец Стефан без слов, мыс­ленно мне отве­тил: «Это мытар­ство за осуж­де­ние. Осуж­де­ние нико­гда не про­ща­ется» (Пока­я­нием про­ща­ются все грехи. – Прим. ред).

В глу­бо­ком потоке я уви­дела мою зна­ко­мую, еще в то время живую. С ужасом взмо­ли­лась я о ней, и она как бы вышла сухая. Смысл виден­ного был такой: если бы она умерла в том состо­я­нии, в каком была в то время, она бы погибла за грех осуж­де­ния, не покры­тый пока­я­нием. (Она, бывало, гово­рила, что детей в целях отвра­ще­ния от греха надо при­учать осуж­дать дурно посту­па­ю­щих людей.) Но так как час смерт­ный ее не настал, то она сможет вели­кими скор­бями очи­ститься.

Мы пошли к истоку ручья вверх и уви­дели, что он выте­кает из-под огром­ных, мрач­ных, тяже­лых дверей. Чув­ство­ва­лось, что за этими вра­тами – мрак и ужас… «Что же это?» – поду­мала я. «Там мытар­ства за смерт­ные грехи», – поду­мал мне в ответ веду­щий. Слов между нами не было. Мысль отве­чала на мысль непо­сред­ственно.

От этих ужас­ных, закры­тых наглухо врат мы повер­нули обратно и словно под­ня­лись выше. (К сожа­ле­нию, я не помню всей после­до­ва­тель­но­сти виден­ного, хотя все виде­ния пере­даю совер­шенно точно.)

Мы ока­за­лись словно в мага­зине гото­вого платья. На вешал­ках кругом висело много одежды. Было нестер­пимо душно и пыльно. И тут я поняла, что эти платья – мои мыс­лен­ные поже­ла­ния хоро­шей одежды в тече­ние всей жизни. Здесь же я видела свою душу словно рас­пя­тую, пове­шен­ную на вешалке, как костюм. Душа моя точно пре­тво­ри­лась в платье и пре­бы­вала, зады­ха­ясь в скуке и том­ле­нии. Другой образ стра­да­ю­щей души был здесь в виде мане­кена, поса­жен­ного в клетку и тща­тельно модно оде­того. И эта душа зады­ха­лась от пустоты и скуки тех сует­ных тще­слав­ных жела­ний, кото­рыми теши­лась в жизни мыс­ленно.

Мне стало понятно, что в случае моей смерти здесь бы мучи­лась, томясь, в пыли моя душа.

Но отец Стефан провел меня дальше. Я уви­дела как бы при­ла­вок с чистым бельем. Две мои род­ствен­ницы (в то время еще живые) без конца пере­кла­ды­вали с места на место чистое белье. Ничего осо­бенно ужас­ного как будто эта кар­тина не пред­став­ляла, но на меня пове­яло опять неве­ро­ят­ной скукой, том­ле­нием духа. Я поняла, что такой бы была загроб­ная участь моих род­ствен­ниц, если бы они к этому вре­мени умерли; они не совер­шили смерт­ных грехов, были девицы, но не забо­ти­лись о спа­се­нии, жили без смысла, и эта бес­цель­ность пере­шла бы вместе с их душами в веч­ность.

Затем я уви­дела словно класс, напол­нен­ный сол­да­тами, с укором гля­дев­шими на меня. И тут я вспом­нила о своей недо­кон­чен­ной работе: одно время мне при­шлось зани­маться с увеч­ными вои­нами. Но потом я уехала, не отве­чала на их письма и запросы, оста­вив их на про­из­вол судьбы в труд­ное пере­ход­ное время первых годов рево­лю­ции… Затем меня окру­жила толпа нищих. Они про­тя­ги­вали ко мне руки и гово­рили умом, без слов: «Дай, дай!» Я поняла, что этим бедным людям я могла бы помочь при жизни, но почему-то не сде­лала этого. Непе­ре­да­ва­е­мое чув­ство глу­бо­кой винов­но­сти и полной невоз­мож­но­сти оправ­дать себя напол­нило мое сердце.

Мы пошли дальше. (Еще я видела свой грех, о кото­ром нико­гда не думала, – небла­го­дар­ность по отно­ше­нию к при­слуге, именно то, что труд ее при­ни­мала как нечто долж­ное. Но образ виден­ного забылся, остался в памяти только смысл.)

Должна ска­зать, что пере­да­вать виден­ные образы мне очень трудно: они не улав­ли­ва­ются сло­вами, грубея, туск­нея.

Вот путь нам заго­ро­дили весы. На одну чашу сыпа­лись непре­стан­ным пото­ком мои добрые дела, а на другую падали с шумом и раз­ле­та­лись вокруг с сухим трес­ком пустые орешки: это был символ моего тще­сла­вия, само­це­не­ния. По-види­мому, эти чув­ства вполне обес­це­нили все поло­жи­тель­ное, так как чаша с пустыми ореш­ками пере­ве­сила. Добрых дел без при­меси греха не ока­за­лось. Ужас и тоска охва­тили меня. Но вдруг откуда-то упал на чашу пирог или кусок торта, и правая сто­рона пере­ве­сила. (Мне пока­за­лось, что кто-то мне дал «взаймы» свое доброе дело.)

Вот оста­но­ви­лись мы перед горою, горою пустых буты­лок, и я с ужасом осо­знала, что это образ моей гор­до­сти, пустой, напы­щен­ной, глупой. Веду­щий поду­мал мне в ответ, что если бы я умерла, то на этом мытар­стве мне при­шлось бы как бы откры­вать каждую бутылку, что соста­вило бы непо­силь­ный труд и бес­плод­ный.

Но тут отец Стефан взмах­нул словно каким-то гигант­ским што­по­ром, изоб­ра­жав­шим собою бла­го­дать, и все бутылки разом откры­лись. Я, осво­бож­ден­ная, пошла дальше.

Надо при­ба­вить, что я шла в ино­че­ской одежде, хотя в то время только гото­ви­лась к постригу.

Ста­ра­лась я сту­пать по следам духов­ника, и если же сту­пала мимо, то выле­зали змеи и ста­ра­лись ужа­лить меня.

Духов­ник вна­чале был в обыч­ном мона­ше­ском оде­я­нии, пре­вра­тив­шемся потом в цар­ствен­ную пур­пур­ную мантию.

Вот подо­шли мы к бушу­ю­щей реке. В ней стояли какие-то злые чело­ве­ко­об­раз­ные суще­ства, бро­сав­шие друг в друга с неисто­вой злобой тол­стые бревна. Увидев меня, они заво­пили с какой-то нена­сыт­ной злобой, пожи­рая меня гла­зами и стре­мясь набро­ситься на меня. Это было мытар­ство гнева, про­яв­лен­ного, несдер­жан­ного. Огля­нув­шись, я заме­тила, что за мной ползет слюна, вели­чи­ной с чело­ве­че­ское тело, но без форм, с лицом жен­щины. Ника­кими сло­вами не могу я пере­дать нена­висть, свер­кав­шую в ее неот­ступно смот­рев­ших на меня глазах. Это была моя страсть раз­дра­жи­тель­но­сти, словно тож­де­ствен­ная бесу раз­дра­жи­тель­но­сти. Надо ска­зать, что я ощу­щала там свои стра­сти, кото­рые раз­вила и рас­кор­мила в жизни, как нечто единое с бесами, их воз­буж­да­ю­щими.

Эта слюна все время хотела обвить и заду­шить меня, но духов­ник откло­нял ее, мыс­ленно говоря: «Еще она не умерла, может пока­яться». Неот­ступно, с нече­ло­ве­че­ской злобой глядя на меня, она ползла за мной почти до конца мытарств.

Затем мы подо­шли к запруде, или пло­тине, в виде как бы вала со слож­ной систе­мой тру­бо­чек, через кото­рые про­са­чи­ва­лась вода. Это был образ моего гнева сдер­жан­ного, внут­рен­него, символ мно­го­раз­лич­ных мыс­лен­ных злоб­ных постро­е­ний, имев­ших место только в вооб­ра­же­нии. Если бы я умерла, то мне бы при­шлось словно через все эти тру­бочки про­тис­ки­ваться, про­це­жи­ваться с неве­ро­ят­ными муками. Опять чув­ство страш­ной без­от­вет­ной винов­но­сти охва­тило меня. «Еще не умерла», – поду­мал отец Стефан и увел меня дальше. Долго еще вслед мне нес­лись вопли и беше­ный плеск из реки – гнева.

После этого мы опять словно под­ня­лись выше и попали в какое-то поме­ще­ние. В углу, как бы отго­ро­жен­ном, стояли какие-то чудо­вища, без­об­раз­ные, поте­ряв­шие образ чело­ве­че­ский, покры­тые и насквозь про­пи­тан­ные каким-то отвра­ти­тель­ным срамом. Я поняла, что это мытар­ства за непри­стой­ность, похаб­ные анек­доты, непри­лич­ные слова. Я с облег­че­нием поду­мала, что в этом-то я не грешна, и вдруг услы­шала, как эти чудо­вища ужас­ными голо­сами заго­во­рили: «Наша, наша!» И мне с пора­зи­тель­ной отчет­ли­во­стью вспом­ни­лось, как я, будучи деся­ти­лет­ней гим­на­зист­кой, писала в классе с подру­гой какие-то глу­по­сти на бумаж­ках. И опять та же без­от­вет­ность, свя­зан­ная с глу­бо­чай­шим созна­нием винов­но­сти, охва­тила меня. Но веду­щий с теми же мыс­ленно про­из­не­сен­ными сло­вами: «Еще не умерла» – отвел меня. Побли­зо­сти, словно при выходе из этого отго­ро­жен­ного зако­улка, я уви­дела свою душу в виде фигурки, заклю­чен­ной в стек­лян­ную баночку. Это было мытар­ство за гада­ние. Я почув­ство­вала тут, как уни­жает, ума­ляет бес­смерт­ную душу гада­ние, пре­вра­щая ее словно в без­жиз­нен­ный лабо­ра­тор­ный пре­па­рат.

Далее в про­ти­во­по­лож­ном углу, как бы сквозь окна, веду­щие в сосед­нее нижнее поме­ще­ние, я уви­дела бес­чис­лен­ное мно­же­ство кон­ди­тер­ских изде­лий, рас­став­лен­ных рядами: это были съе­ден­ные мною сласти. Хотя бесов я здесь не видела, но от этих забот­ливо собран­ных в тече­ние моей жизни про­яв­ле­ний чре­во­уго­дия веяло бесов­ским ехид­ством. Я должна была бы снова все это погло­щать, уже без насла­жде­ния, но как бы под пыткой.

Потом мы прошли мимо бас­сейна, напол­нен­ного бес­пре­станно вра­ща­ю­щейся рас­ка­лен­ной, словно рас­плав­лен­ной, золо­ти­стой жид­ко­стью. Это было мытар­ство за мыс­ленно-извра­щен­ное сла­до­стра­стие. Лютой мукой веяло от этой рас­плав­лен­ной дви­га­ю­щейся жид­ко­сти.

Затем я уви­дела душу моего зна­ко­мого (еще не умер­шего) в виде чудес­ного по цвету и неле­пого по форме цветка. Он состоял из дивных розо­вых лепест­ков, сло­жен­ных в длин­ную тру­бочку: ни стебля, ни корня не было. Духов­ник подо­шел, обре­зал лепестки и, глу­боко всадив их в землю, сказал: «Теперь при­не­сет плод».

Непо­да­леку стояла душа моего дво­ю­род­ного брата, вся насквозь зало­жен­ная воен­ной аму­ни­цией, словно души-то, соб­ственно, и не было. Брат этот очень любил воен­ное дело ради него самого, не при­зна­вал ника­ких других заня­тий для себя.

После этого мы пере­шли в другое, мень­шее поме­ще­ние, в кото­ром стояли уроды: гиганты с кро­шеч­ными голов­ками, кар­лики с огром­ными голо­вами. Тут же стояла я в виде огром­ной мерт­вой мона­хини, словно дере­вян­ной. Все это были сим­волы людей, про­во­див­ших само­чинно-подвиж­ни­че­скую жизнь, без послу­ша­ния и руко­вод­ства: у одних пре­об­ла­дал телес­ный подвиг, у других была слиш­ком раз­вита рас­су­доч­ность. В отно­ше­нии себя я поняла, что будет время, когда я оставлю послу­ша­ние духов­нику и умру духовно. Так и слу­чи­лось, когда в 1929 году я, нару­шив советы отца Сте­фана, ушла в раскол, не желая при­зна­вать мит­ро­по­лита Сергия, буду­щего Пат­ри­арха. Отло­мив­шись от древа жизни, я дей­стви­тельно внут­ренне высохла, омерт­вела и только по заступ­ни­че­ству Пре­свя­той Пре­чи­стой Вла­ды­чицы нашей Бого­ро­дицы вер­ну­лась в лоно Церкви. Ноги мои словно при­стыли к полу, но после горя­чей молитвы к Божией Матери снова полу­чила воз­мож­ность идти дальше за отцом Сте­фа­ном. Это было не мытар­ство, а как бы образ буду­щих моих укло­не­ний от пра­виль­ного пути ко спа­се­нию.

Потом потя­нулся ряд огром­ных пустых храмов, по кото­рым мы уто­ми­тельно долго шли. Я еле пере­дви­гала ноги и мыс­ленно спро­сила отца Сте­фана о том, когда же кон­чится этот путь. Он сейчас же поду­мал мне в ответ: «Ведь это твои мечты, зачем столько меч­тала?» Храмы, через кото­рые мы про­хо­дили, были очень высо­кие и кра­си­вые, но чуждые Богу, храмы без Бога.

По вре­ме­нам стали встре­чаться аналои, перед кото­рыми я, ста­но­вясь на колени, испо­ве­до­ва­лась, в то время как веду­щий, ожидая, стоял рядом. Первый свя­щен­ник, кото­рому я испо­ве­до­ва­лась, был отец Петр (наш собор­ный про­то­и­е­рей, у кото­рого я дей­стви­тельно и испо­ве­до­ва­лась первый раз после этого сно­ви­де­ния). Далее я не видела во время испо­веди духов­ника, но испо­ве­до­ва­лась часто у ана­лоев. Все это мне гово­рило о моей пред­сто­я­щей жизни, о спа­се­нии через частое Таин­ство испо­веди.

Вдруг мы услы­шали как бы бара­бан­ный бой и, огля­нув­шись, уви­дели в стене справа икону свя­ти­теля Фео­до­сия Чер­ни­гов­ского, кото­рый мне словно напо­ми­нал о себе. Свя­ти­тель стоял в кивоте во весь рост, живой. Я вспом­нила, что в послед­нее время пере­стала ему молиться.

Затем, когда мы пошли дальше, навстречу нам вышел свя­ти­тель Нико­лай Мир­ли­кий­ский. Он был весь розо­вый и золо­той, как лепе­сток розы, про­ни­зан­ный золо­ти­стыми лучами солнца. Моя душа содрог­ну­лась от сопри­кос­но­ве­ния со свя­ты­ней, и я в ужасе бро­си­лась ниц. Заныли мучи­тельно все язвы душев­ные, словно обна­жен­ные и осве­щен­ные изнутри этой потря­са­ю­щей бли­зо­стью со свя­то­стью. Лежа ниц, я между тем видела, как свя­ти­тель Нико­лай поце­ло­вал духов­ника в щеку… Мы пошли дальше.

Вскоре я почув­ство­вала, что Матерь Божия может спу­ститься к нам. Но моя немощ­ная гре­хо­лю­би­вая душа заме­та­лась отча­янно от невоз­мож­но­сти непо­сред­ствен­ного обще­ния со свя­ты­ней.

Мы пошли и почув­ство­вали, что близко выход. Почти у самого выхода я уви­дела мытар­ство одного моего зна­ко­мого, а по выходе – одну мона­хиню, кото­рую словно под­бра­сы­вали на доске вверх. Но здесь чужие грехи не при­вле­кали совер­шенно моего вни­ма­ния.

Потом мы вошли в храм. При­твор был в тени, а глав­ная часть храма – залита светом.

Высоко в воз­духе около ико­но­стаса стояла строй­ная фигура девушки необы­чай­ной кра­соты и бла­го­род­ства, обле­чен­ная в пур­пур­ную мантию. Оваль­ным коль­цом в воз­духе окру­жали ее святые. Эта дивная девушка пока­за­лась мне необы­чайно зна­ко­мой, родной, но я тщетно сили­лась вспом­нить, кто она: «Кто ты, милая, родная, бес­ко­нечно близ­кая?» И вдруг что-то внутри мне ска­зало, что это моя душа, данная мне Богом, душа в том дев­ствен­ном состо­я­нии, в каком она была из купели кре­ще­ния: образ Божий в ней не был еще иска­жен. Окру­жали ее святые заступ­ники, не помню, кто именно, – один, пом­нится, был словно в древ­них свя­ти­тель­ских одеж­дах. Из окна храма лился чудный свет, озаряя все крот­ким сия­нием. Я стояла и смот­рела, зами­рая.

Но тут из суме­реч­ной тени при­твора ко мне подо­шло ужас­ное суще­ство на свиных ногах, раз­врат­ная баба, без­об­раз­ная, низкая, с огром­ным ртом, с чер­ными зубами попе­рек живота. О, ужас! Это чудо­вище была моя душа в насто­я­щем ее состо­я­нии, душа, иска­зив­шая образ Божий, без­об­раз­ная.

В смерт­ной безыс­ход­ной тоске затре­пе­тала я. Чудо­вище как бы хотело при­льнуть ко мне со зло­рад­ством, но веду­щий отстра­нил меня со сло­вами: «Еще не умерла», – и я в ужасе устре­ми­лась за ним к выходу. В тени, вокруг колонны, сидели и другие подоб­ные уроды чужие души, но не до чужих грехов мне было.

Уходя, я огля­ну­лась и опять с тоской уви­дела в воз­духе, на высоте ико­но­стаса, ту родную, близ­кую и давно забы­тую, уте­рян­ную…

Мы вышли и пошли по дороге. И тут как бы стала изоб­ра­жаться моя пред­сто­я­щая земная жизнь: я уви­дела себя среди ста­рин­ных, зане­сен­ных снегом мона­стыр­ских построек. Меня окру­жили мона­хини, словно говоря: «Да, да, хорошо, что пришла». Под­вели меня к игу­мену, тоже при­вет­ство­вав­шему мое при­бы­тие. Но я почему-то страшно не хотела оста­ваться там, сама себе удив­ля­ясь во сне, так как в этот период жизни (перед болез­нью) уже стре­ми­лась к мона­ше­ству.

Потом как-то мы вышли оттуда и очу­ти­лись на пустын­ной дороге. Около нее сбоку сидел вели­че­ствен­ный старец с боль­шой книгой в руках. Мы с духов­ни­ком стали перед ним на колени, и старец, вырвав лист из книги, подал его отцу Сте­фану. Тот взял его и – исчез. Я поняла – умер. Исчез и старец. Я оста­лась одна. В недо­уме­нии, со стра­хом я пошла вперед, дальше по пустын­ной пес­ча­ной дороге. Она при­вела меня к озеру. Был закат. Откуда-то доно­сился тихий цер­ков­ный звон.

На берегу озера стеной стоял бор. Я оста­но­ви­лась в полном недо­уме­нии: дороги не было. И вдруг, скользя над землей, в воз­духе передо мной яви­лась фигура духов­ника. В руках у него было кадило, и он строго смот­рел на меня. Дви­га­ясь в сто­рону леса лицом ко мне, он кадил и словно звал меня. Я после­до­вала за ним, не спус­кая с него глаз, и вошла в чащу леса. Он скольз­нул сквозь стволы дере­вьев, как при­зрак, и все время кадил, неот­ступно глядя на меня. Мы оста­но­ви­лись на полянке. Я опу­сти­лась на колени и стала молиться. Он, бес­шумно скользя вокруг полянки и не спус­кая с меня стро­гих глаз, пока­дил ее всю и исчез – я просну­лась.

Несколько раз во время этого сна я при­хо­дила в себя, видела ком­нату, слы­шала дыха­ние спящей род­ствен­ницы. Созна­тельно не желая про­дол­же­ния сно­ви­де­ния, я читала молитву, но снова против воли словно ухо­дила из себя.

Когда я теперь окон­ча­тельно просну­лась, то ясно поняла, что умираю, и тут всю свою жизнь ощу­тила как бес­цель­ную, не при­го­то­вив­шую меня к веч­но­сти.

«Даром, даром про­жита жизнь», – твер­дила я и с горя­чей молит­вой при­никла к Царице Небес­ной, дабы Она испро­сила мне время на пока­я­ние. «Обещаю жить для Сына Твоего», – выли­лось из глу­бины моего сердца. И в тот же момент словно бла­го­дат­ной росой обдало меня. Жара как не бывало. Я почув­ство­вала лег­кость, воз­вра­ще­ние к жизни.

Сквозь ставни, в щели, я уви­дела звезды, зову­щие меня к новой, обнов­лен­ной жизни… Наутро врач кон­ста­ти­ро­вал мое выздо­ров­ле­ние.

Источник