Что гоголь хотел показать в комедии ревизор
Что высмеивает Гоголь в комедии «Ревизор»: объяснение с цитатами
Содержание:
Гоголь в большинстве своих произведений высмеивает пороки, недостатки власти, народа, чиновников, людей в целом. При чтении комедии «Ревизор» не получится не смеяться. Именно смех является единственным положительным персонажем. Остальные герои полны отрицательных черт характера. Такая характеристика действующих лиц максимально приблизила пьесу к реальной ситуации в России в девятнадцатом веке.
«Ревизор» известен во всем мире. Изначально композиция не была воспринята обществом. Представители царского двора забраковали произведение за смех над государственными чинами. Именно государь назначал руководителей города, которые отвечали за обустройство, обеспечение, заботу о населении.
Держава выделяла средства, работы должны были проводиться за счет полученных платежей в качестве налогов, из казны. Практически всегда деньги забирал городничий, другие высокопоставленные лица. К этой проблеме старается привлечь внимание писатель, высмеивая управленцев.
Над чем смеется Гоголь в комедии «Ревизор»
В произведении присутствует множество сцен, над которыми можно посмеяться от души. Если перечислять, что высмеивает Гоголь в комедии «Ревизор» кратко, следует выделить три основных момента:
Над кем смеетесь, над собой смеетесь – «Ревизор», цитаты
Приведем примеры цитат, которые до сегодняшнего дня используются в народе. Они характеризуют персонажей, общее положение вещей:
Цель комедии “Ревизор”
«Ревизор» – комедия, хотя явления, показанные в произведении, вовсе не являются смешными. Образы и характеры, сама ситуация представлены читателю с комической точки зрения, в гротеске, но на самом деле все это очень страшно для государства. В чем же цель комедии «Ревизор» и почему автор так насмехается над страшными явлениями, которые имеют место быть в реальности?
Основная мысль
С помощью гротеска, создания комичного сюжета, автор пытается донести до читателя мысль о том, как важно быть честным по отношению к своей профессии. Если на тебе лежит ответственность за весь город, то нельзя пренебрегать своими обязанностями. Если ты ничего из себя не представляешь, как, например, Хлестаков, то не нужно занимать чужое место и в случае ошибку важно сразу сказать о том, что все на самом деле не так.
Гротеск в произведении – для чего?
С помощью гротеска Гоголь хотел усилить эффект в восприятии читателя. Сам он отмечает, что никто не заметил в пьесе самого честного персонажа, которым является смех. Гротеск явился тем средством, с помощью которого Гоголь хотел показать, насколько комично выглядят человеческие пороки, и достучаться до читателя, встряхнуть его сознание.
Говорящие фамилии, абсурдные ситуации, трясущиеся от страха перед пустым и нелепым человеком чиновники – все это способы показать, как нелепо выглядят наши пороки, как смешно оказывается, когда мы не видим собственной глупости и халатности, как важно честно относиться себе и своим обязанностям и трезво смотреть на мир.
Цель автора
Гоголь при написании произведения поставил перед собой главную цель – смеяться сильно. Он надеялся, что именно с помощью смеха каждый читатель и зритель обратит внимание на себя и собственные пороки. По мнению Гоголя именно смех является самым эффективным способом воздействия на читателя и зрителя. Интересно, что в комедии нет злых персонажей. Каждый из них – добряк и не имеет злых помыслов. Даже Хлестаков, который выдает себя за другого, делает это не из умысла, а по глупости и наивности. В конечном счете, цель «Ревизора» – с помощью смеха донести до читателя важную мысль о том, как необходимо в нашем мире быть честным перед самим собой, должным образом относиться к обязанностям и нести ответственность за свои решения.
Н. В. Гоголь «Ревизор»: анализ пьесы
«Ревизор» – бессмертная комедия Николая Васильевича Гоголя. С момента написания ее не прекращали читать и ставить на сцене, потому что те проблемы, которые автор раскрыл в произведении, никогда не потеряют своей актуальности и найдут отклик в сердцах зрителей и читателей во все времена.
История создания
Работа над произведением началась в 1835 году. По легенде, желая написать комедию, но не находя достойную этого жанра историю, Гоголь обратился за помощью к Александру Сергеевичу Пушкину в надежде, что он подскажет подходящий сюжет. Так и случилось, Пушкин поделился «анекдотом», который произошел то ли с ним самим, то ли со знакомым чиновником: человека, приехавшего в некий город по своим делам, местные власти приняли за ревизора, прибывшего с тайным поручением проследить, выведать, доложить. Восхищавшийся талантом писателя Пушкин был уверен, что Гоголь справится с поставленной задачей даже лучше него, очень ждал выхода комедии и всячески поддерживал Николая Васильевича, особенно когда тот подумывал бросить начатое произведение.
Впервые комедия была прочитана самим автором на вечере у Василия Андреевича Жуковского в присутствии нескольких знакомых и друзей (в том числе и Пушкина). В том же году «Ревизора» поставили на сцене Александринского театра. Пьеса возмутила и насторожила своей «неблагонадежностью», ее могли запретить. Лишь благодаря ходатайству и протекции Жуковского было решено оставить произведение в покое.
В то же время первой постановкой оказался недоволен и сам Гоголь. Он решил, что ни актеры, ни публика не восприняли «Ревизора» верно. За этим последовало несколько разъяснительных статей писателя, дающих важные указания тем, кто действительно хочет вникнуть в суть комедии, правильно понять персонажей, сыграть их на сцене.
Работа над «Ревизором» продолжалась вплоть до 1842 года: после внесения многочисленных правок, он приобрел тот вид, в котором дошел до нас.
Жанр и направление
«Ревизор» – это комедия, где предметом повествования является жизнь русского чиновничества. Это сатира на нравы и порядки, заведенные среди людей, относящихся к этому кругу. Автор мастерски использует элементы комического в своем произведении, снабжая ими как сюжетные перипетии, так и систему персонажей. Он жестоко высмеивает современное состояние общества, то открыто иронизируя по поводу событий, иллюстрирующих действительность, то завуалированно подсмеиваясь над ними.
Гоголь работал в направлении реализма, главным принципом которого было показать «типичного героя в типичных обстоятельствах». Это, с одной стороны, облегчало писателю выбор темы произведения: достаточно было задуматься над тем, какие вопросы являются животрепещущими для общества в данный момент. С другой стороны, это ставило перед ним непростую задачу так описать реальность, чтобы читатель узнал ее и себя в ней, поверил слову автора и сам, погрузившись в атмосферу дисгармонии действительности, осознал необходимость перемен.
О чем?
Действие разворачивается в уездном городе, который естественно не имеет названия, тем самым символизируя любой город, а значит, и Россию в целом. Антон Антонович Сквозник-Дмухановский – городничий – получает письмо, в котором говорится о ревизоре, который в любую минуту может приехать в город инкогнито с проверкой. Новость буквально ставит на уши всех жителей, имеющих какое-либо отношение к чиновничьей службе. Недолго думая перепуганные горожане сами находят претендента на роль важного чиновника из Петербурга и всячески пытаются подольститься к нему, ублажить высокопоставленное лицо, дабы оно снисходительно отнеслось к их грешкам. Комичность ситуации добавляет то, что Иван Александрович Хлестаков, произведший такое впечатление на окружающих, до последней минуты не догадывается, почему все ведут себя с ним так обходительно, и лишь в самом конце начинает подозревать, что его приняли за какого-то другого, по всей видимости, важного человека.
В канву общего повествования вплетен и любовный конфликт, также обыгранный в фарсовой манере и построенный на том, что участвующие в нем барышни, преследуя каждая свою выгоду, стараются помешать друг другу достичь ее, а зачинщик в это же время не может выбрать себе одну из двух дам.
Политическая тематика: самоуправство, кумовство и казнокрадство во властных структурах. В поле зрения автора попадает провинциальный город N. Отсутствие названия и каких-либо территориальных указаний сразу наводит на мысль, что это собирательный образ. Читатель сразу знакомится с рядом проживающих там чиновников, так как именно они составляют интерес в данном произведении. Это все люди, сплошь злоупотребляющие властью и пользующиеся служебными обязанностями лишь в собственных интересах. Быт чиновников города N сложился уже давно, все идет своим чередом, ничто не нарушает ими созданный порядок, основу которому заложил сам городничий, до тех пор, пока не появляется реальная угроза суда и расправы за их самоуправство, которая должна вот-вот обрушиться на них в лице ревизора. В этом сочинении мы рассказали об этой теме более подробно.
Социальная тематика. Попутно в комедии затронута тема общечеловеческой глупости, по-разному проявляющей себя в разных представителях рода людского. Так, читатель видит, как данный порок заводит некоторых героев пьесы в разные курьезные ситуации: Хлестаков, окрыленный возможностью раз в жизни стать тем, кем он хотел бы быть, не замечает, что его легенда вилами на воде писана и он вот-вот будет разоблачен; городничий, сперва напуганный до глубины души, а затем поставленный перед соблазном выйти в люди в самом Петербурге, теряется в мире фантазий о новой жизни и оказывается неготовым к развязке этой необыкновенной истории.
Проблемы
Комедия направлена на высмеивание конкретных пороков людей, имеющих высокое положение на службе. Жители города не гнушаются ни взяточничеством, ни казнокрадством, они обманывают простых обывателей, обирают их. Корыстолюбие и самоуправство – извечные проблемы чиновников, поэтому «Ревизор» во все времена остается актуальной и злободневной пьесой.
Гоголь затрагивает не только проблемы отдельного сословия. Он находит пороки в каждом жителе города. Например, в знатных женщинах мы явственно видим алчность, лицемерие, лживость, пошлость и склонность к предательству. В простых горожанах автор находит рабскую зависимость от господ, плебейскую ограниченность, готовность пресмыкаться и лебезить ради сиюминутной выгоды. Читатель может разглядеть все стороны медали: там, где царит тирания, есть и не менее стыдное рабство. Люди смиряются с таким отношением к себе, их устраивает такая жизнь. В этом несправедливая власть черпает силу.
Смысл
Смысл комедии заложен Гоголем в выбранной им в качестве эпиграфа народной пословице: «На зеркало неча пенять, коли рожа крива». В своем произведении писатель говорит о насущных проблемах своей страны современного ему периода, хотя все новые и новые читатели (каждый в свою эпоху) находят их злободневными и актуальными. Не все встречают комедию с пониманием, не каждый готов признать существование проблемы, но склонен обвинять в неидеальности мира окружающих людей, обстоятельства, жизнь как таковую – только не себя. Автор видит эту закономерность в своих соотечественниках и, желая бороться с ней доступными ему методами, пишет «Ревизора» в надежде, что прочитавшие его попытаются что-то изменить в себе (и, может быть, в окружающем мире), чтобы не пускать беды и бесчинства на самотек, но всеми возможными средствами остановить торжествующий путь бесчестья в профессиональной среде.
В пьесе нет положительных героев, что можно истолковать, как буквальное выражение главной авторской мысли: все за всех виноваты. Нет людей, которые бы не приняли унизительного участия в бесчинствах и беспорядках. Все вносят свою лепту в несправедливость. Виноваты не только чиновники, но и купцы, дающие взятки и обирающие народ, и простые люди, вечно пьянствующие и живущие в скотских условиях по своей же инициативе. Порочны не только алчные, невежественные и лицемерные мужчины, но лживые, вульгарные и глупые дамы. Прежде чем критиковать кого-то, нужно начать с себя, сократив порочный круг хотя бы на одно звено. В этом и заключается основная идея «Ревизора».
Критика
Написание «Ревизора» повлекло за собой широкий общественный резонанс. Публика восприняла комедию неоднозначно: отзывы последовали как восторженные, так и возмущенные. Критика заняла противоположные позиции в оценке произведения.
Многие современники Гоголя стремились проанализировать комедию и сделать какой-либо вывод относительно ее ценности для русской и мировой литературы. Некоторые сочли ее грубой и вредной для чтения. Так, Ф.В. Булгарин, представитель официозной прессы и личный враг Пушкина, писал, что «Ревизор» – это поклеп на российскую действительность, что если и существуют подобные нравы, то не в нашей стране, что Гоголь изобразил малороссийский или белорусский город да такой гадкий, что не ясно, как он может держаться на земном шаре.
О.И. Сенковский отметил талант писателя, считал, что Гоголь наконец-то нашел свой жанр и должен совершенствоваться именно в нем, но сама комедия была встречена критиком не так благодушно. Сенковский считал ошибкой автора смешать в своем произведении нечто хорошее, приятное с тем количеством грязи и низости, с которым читатель в итоге сталкивается. Также критик отметил, что завязка, на которой держится весь конфликт, неубедительна: не могли такие матерые прохвосты, как чиновники города N, быть столь легковерными и дать ввести себя в это судьбоносное заблуждение.
Существовало иное мнение относительно комедии Гоголя. К.С. Аксаков заявлял, что те, кто ругает «Ревизора», не поняли его поэтику и должны внимательнее вчитаться в текст. Как истинный художник, Гоголь скрыл свои настоящие чувства за насмешкой и сатирой, в действительности же его душа болела за Россию, в который на самом деле есть место всем персонажам комедии.
Интересно то, что в своей статье «Ревизор» комедия, соч. Н. Гоголя» П.А. Вяземский в свою очередь отмечал полный успех сценической постановки. Вспоминая обвинения в неправдоподобности в адрес комедии, он писал о психологических причинах явлений, описанных автором, как о более существенных, но также был готов признать произошедшее возможным и со всех остальных точек зрения. Важным замечанием в статье является эпизод о нападках в сторону персонажей: «Говорят, что в комедии Гоголя не видно ни одного умного человека; неправда: умен автор».
Сам В.Г. Белинский высоко оценил «Ревизора». Как ни странно, он много писал о комедии Гоголя в статье «Горе от ума». Критик внимательно рассмотрел как сюжет и некоторых персонажей комедии, так и ее суть. Говоря о гениальности автора и расхваливая его произведение, он признавал, что все в «Ревизоре» превосходно.
Нельзя не упомянуть критические статьи по поводу комедии самого автора. Гоголь написал пять пояснительных статей к своему произведению, так как счел, что оно было неверно понято актерами, зрителями, читателями. Он очень хотел, чтобы публика увидела в «Ревизоре» именно то, что он показал, чтобы восприняла его в определенном ключе. В своих статьях писатель давал наставления актерам о том, как нужно исполнять роли, раскрывал суть некоторых эпизодов и сцен, а также общую – всего произведения. Особое внимание он уделил немой сцене, ибо считал ее неимоверно важной, самой главной. Отдельно хочется упомянуть «Театральный разъезд после представления новой комедии». Эта статья необычна своей формой: она написана в виде пьесы. Между собой беседуют зрители, только что посмотревшие представление, а также автор комедии. Здесь содержатся некоторые уточнения относительно смысла произведения, но главное – ответы Гоголя на критику в адрес его произведения.
В конечном итоге пьеса стала важной и неотъемлемой составляющей русской литературы и культуры.
Ревизор
Над чем смеялся Гоголь. О духовном смысле комедии «Ревизор»
Будьте же исполнители слова, а не слышатели только, обманывающие самих себя. Ибо кто слушает слово, и не исполняет, тот подобен человеку, рассматривающему природные черты лица своего в зеркале. Он посмотрел на себя, отошел, и тотчас забыл, каков он.
У меня болит сердце, когда я вижу, как заблуждаются люди. Толкуют о добродетели, о Боге, а между тем не делают ничего.
Из письма Гоголя к матери. 1833
«Ревизор» – лучшая русская комедия. И в чтении, и в постановке на сцене она всегда интересна. Поэтому вообще трудно говорить о каком бы то ни было провале «Ревизора». Но, с другой стороны, трудно и создать настоящий гоголевский спектакль, заставить сидящих в зале смеяться горьким гоголевским смехом. Как правило, от актера или зрителя ускользает что-то фундаментальное, глубинное, на чем зиждется весь смысл пьесы.
Но этот успех почти сразу стал казаться каким-то странным. Непонятные чувства охватили и артистов, и зрителей. Характерно признание актера Петра Григорьева, исполнявшего роль судьи Ляпкина-Тяпкина: «…эта пиеса пока для нас всех как будто какая-то загадка. В первое представление смеялись громко и много, поддерживали крепко, – надо будет ждать, как она оценится со временем всеми, а для нашего брата, актера, она такое новое произведение, которое мы, может быть, еще не сумеем оценить с одного или двух раз».
Даже самые горячие поклонники Гоголя не вполне поняли смысл и значение комедии; большинство же публики восприняло ее как фарс. Мемуарист Павел Васильевич Анненков подметил необычную реакцию зала: «Уже после первого акта недоумение было написано на всех лицах (публика была избранная в полном смысле этого слова), словно никто не знал, как должно думать о картине, только что представленной. Недоумение это возрастало потом с каждым актом. Как будто находя успокоение в одном предположении, что дается фарс, большинство зрителей, выбитое из всех театральных ожиданий и привычек, остановилось на этом предположении с непоколебимой решимостью. Однако же в этом фарсе были черты и явления, исполненные такой жизненной истины, что раза два раздавался общий смех. Совсем другое произошло в четвертом акте: смех по временам еще перелетал из конца залы в другой, но это был как-то робкий смех, тотчас же и пропадавший; аплодисментов почти совсем не было; зато напряженное внимание, судорожное, усиленное следование за всеми оттенками пьесы, иногда мертвая тишина показывали, что дело, происходившее на сцене, страстно захватывало сердца зрителей».
Пьеса воспринималась публикой по-разному. Многие видели в ней карикатуру на российское чиновничество, а в ее авторе бунтовщика. По словам Сергея Тимофеевича Аксакова, были люди, которые возненавидели Гоголя с самого появления «Ревизора». Так, граф Федор Иванович Толстой (по прозванию Американец) говорил при многолюдном собрании, что Гоголь – «враг России и что его следует в кандалах отправить в Сибирь». Цензор Александр Васильевич Никитенко записал в своем дневнике 28 апреля 1836 года: «Комедия Гоголя «Ревизор» наделала много шуму. Ее беспрестанно дают – почти каждый день. Многие полагают, что правительство напрасно одобряет эту пьесу, в которой оно так жестоко порицается».
Между тем достоверно известно, что комедия была дозволена к постановке на сцене (а следовательно, и к печати) вследствие высочайшего разрешения. Император Николай Павлович прочел комедию в рукописи и одобрил; по другой версии «Ревизор» был прочитан царю во дворце. 29 апреля 1836 года Гоголь писал Михаилу Семеновичу Щепкину: «Если бы не высокое заступничество Государя, пьеса моя не была бы ни за что на сцене, и уже находились люди, хлопотавшие о запрещении ее». Государь император не только сам был на премьере, но велел и министрам смотреть «Ревизора». Во время представления он хлопал и много смеялся, а выходя из ложи, сказал: «Ну, пьеска! Всем досталось, а мне – более всех!»
Гоголь надеялся встретить поддержку царя и не ошибся. Вскоре после постановки комедии он отвечал в «Театральном разъезде» своим недоброжелателям: «Великодушное правительство глубже вас прозрело высоким разумом цель писавшего».
Разительным контрастом, казалось бы, несомненному успеху пьесы звучит горькое признание Гоголя: «Ревизор» сыгран – и у меня на душе так смутно, так странно… Я ожидал, я знал наперед, как пойдет дело, и при всем том чувство грустное и досадно-тягостное облекло меня. Мое же создание мне показалось противно, дико и как будто вовсе не мое» («Отрывок из письма, писанного автором вскоре после первого представления «Ревизора» к одному литератору»).
Недовольство Гоголя премьерой и толками вокруг нее («все против меня») было столь велико, что, несмотря на настойчивые просьбы Пушкина и Щепкина, он отказался от предполагавшегося участия в постановке пьесы в Москве и вскоре уехал за границу. Много лет спустя Гоголь писал Василию Андреевичу Жуковскому: «Представленье «Ревизора» произвело на меня тягостное впечатление. Я был сердит и на зрителей, меня не понявших, и на себя самого, бывшего виной тому, что меня не поняли. Мне хотелось убежать от всего».
Гоголь был, кажется, единственным, кто воспринял первую постановку «Ревизора» как провал. В чем здесь дело, что не удовлетворило автора? Отчасти несоответствие старых водевильных приемов в оформлении спектакля совершенно новому духу пьесы, не укладывавшейся в рамки обычной комедии. Гоголь настойчиво предупреждает: «Больше всего надобно опасаться, чтобы не впасть в карикатуру. Ничего не должно быть преувеличенного или тривиального даже в последних ролях» («Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть как следует «Ревизора»).
Создавая образы Бобчинского и Добчинского, Гоголь воображал их «в коже» (по его выражению) Щепкина и Василия Рязанцева – известных комических актеров той эпохи. В спектакле же, по его словам, «вышла именно карикатура». «Уже пред началом представления, – делится он своими впечатлениями, – увидевши их костюмированными, я ахнул. Эти два человечка, в существе своем довольно опрятные, толстенькие, с прилично приглаженными волосами, очутились в каких-то нескладных, превысоких седых париках, всклоченные, неопрятные, взъерошенные, с выдернутыми огромными манишками; а на сцене оказались до такой степени кривляками, что просто было невыносимо».
Между тем главная установка Гоголя – полная естественность характеров и правдоподобие происходящего на сцене. «Чем меньше будет думать актер о том, чтобы смешить и быть смешным, тем более обнаружится смешное взятой им роли. Смешное обнаружится само собою именно в той сурьезности, с какою занято своим делом каждое из лиц, выводимых в комедии».
Примером такой «естественной» манеры исполнения может служить чтение «Ревизора» самим Гоголем. Иван Сергеевич Тургенев, присутствовавший однажды на таком чтении, рассказывает: «Гоголь… поразил меня чрезвычайной простотой и сдержанностью манеры, какой-то важной и вместе с тем наивной искренностью, которой словно и дела нет – есть ли тут слушатели и что они думают. Казалось, Гоголь только и заботился о том, как бы вникнуть в предмет, для него самого новый, и как бы вернее передать собственное впечатление. Эффект выходил необычайный – особенно в комических, юмористических местах; не было возможности не смеяться – хорошим, здоровым смехом; а виновник всей этой потехи продолжал, не смущаясь общей веселостью и как бы внутренне дивясь ей, все более и более погружаться в самое дело – и лишь изредка, на губах и около глаз, чуть заметно трепетала лукавая усмешка мастера. С каким недоумением, с каким изумлением Гоголь произнес знаменитую фразу городничего о двух крысах (в самом начале пиесы): «Пришли, понюхали и пошли прочь!» Он даже медленно оглянул нас, как бы спрашивая объяснения такого удивительного происшествия. Я только тут понял, как вообще неверно, поверхностно, с каким желанием только поскорей насмешить – обыкновенно разыгрывается на сцене «Ревизор».
На протяжении работы над пьесой Гоголь беспощадно изгонял из нее все элементы внешнего комизма. По Гоголю, смешное скрывается повсюду, даже в самых обычных деталях быта. Смех Гоголя – это контраст между тем, что говорит герой и как он это говорит. Вот в первом действии Бобчинский и Добчинский спорят, кому из них начать рассказывать новость.
«Бобчинский (перебивая). Приходим с Петром Ивановичем в гостиницу…
Добчинский (перебивая). Э, позвольте, Петр Иванович, я расскажу.
Бобчинский. Э, нет, позвольте уж я… позвольте, позвольте… вы уж и слога такого не имеете…
Добчинский. А вы собьетесь и не припомните всего.
Бобчинский. Припомню, ей-богу, припомню. Уж не мешайте, пусть я расскажу, не мешайте! Скажите, господа, сделайте милость, чтоб Петр Иванович не мешал».
Эта комическая сцена не должна только смешить. Для героев очень важно, кто именно из них расскажет. Вся их жизнь заключается в распространении всевозможных сплетен и слухов. И вдруг двоим досталась одна и та же новость. Это трагедия. Они из-за дела спорят. Бобчинскому все надо рассказать, ничего не упустить. Иначе Добчинский будет дополнять.
«Бобчинский. Позвольте, позвольте: я все по порядку… Так я, вот изволите видеть, забежал к Коробкину. А не заставши Коробкина-то дома, заворотил к Растаковскому, а не заставши Растаковского, зашел вот к Ивану Кузьмичу, чтоб сообщить ему полученную вами новость, да идучи оттуда, встретился с Петром Ивановичем…
Добчинский (перебивая). Возле будки, где продаются пироги».
Это очень важная подробность. И Бобчинский соглашается: «Возле будки, где продаются пироги».
Почему же – спросим еще раз – Гоголь остался недоволен премьерой? Главная причина заключалась даже не в фарсовом характере спектакля – стремлении рассмешить публику, – а в том, что при карикатурной манере игры сидящие в зале воспринимали происходящее на сцене без применения к себе, так как персонажи были утрированно смешны. Между тем замысел Гоголя был рассчитан как раз на противоположное восприятие: вовлечь зрителя в спектакль, дать почувствовать, что город, обозначенный в комедии, существует не где-то, но в той или иной мере в любом месте России, а страсти и пороки чиновников есть в душе каждого из нас. Гоголь обращается ко всем и каждому. В этом и заключено громадное общественное значение «Ревизора». В этом и смысл знаменитой реплики городничего: «Чему смеетесь? Над собой смеетесь!» – обращенной к залу (именно к залу, так как на сцене в это время никто не смеется). На это указывает и эпиграф: «На зеркало неча пенять, коли рожа крива». В своеобразных театрализованных комментариях к пьесе – «Театральный разъезд» и «Развязка «Ревизора», – где зрители и актеры обсуждают комедию, Гоголь как бы стремится разрушить стену, разделяющую сцену и зрительный зал.
В «Ревизоре» Гоголь заставил современников смеяться над тем, к чему они привыкли и что перестали замечать (выделено мной. – В. В.). Но самое главное, они привыкли к беспечности в духовной жизни. Зрители смеются над героями, которые погибают именно духовно. Обратимся к примерам из пьесы, которые показывают такую гибель.
Городничий искренне считает, что «нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так Самим Богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят». На что Аммос Федорович Ляпкин-Тяпкин возражает: «Что же вы полагаете, Антон Антонович, грешками? Грешки грешкам – рознь. Я говорю всем открыто, что беру взятки, но чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело».
Судья уверен, что взятки борзыми щенками и за взятки считать нельзя, «а вот, например, если у кого-нибудь шуба стоит пятьсот рублей, да супруге шаль…». Тут городничий, поняв намек, парирует: «Зато вы в Бога не веруете; вы в церковь никогда не ходите; а я по крайней мере в вере тверд и каждое воскресенье бываю в церкви. А вы… О, я знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются». На что Аммос Федорович отвечает: «Да ведь сам собою дошел, собственным умом».
Гоголь – лучший комментатор своих произведений. В «Предуведомлении…» он замечает о судье: «Он даже не охотник творить неправду, но велика страсть ко псовой охоте… Он занят собой и умом своим, и безбожник только потому, что на этом поприще есть простор ему выказать себя».
Городничий полагает, что он в вере тверд. Чем искреннее он высказывает это, тем смешнее. Отправляясь к Хлестакову, он отдает распоряжение подчиненным: «Да если спросят, отчего не выстроена церковь при богоугодном заведении, на которую назад тому пять лет была ассигнована сумма, то не позабыть сказать, что начала строиться, но сгорела. Я об этом и рапорт представлял. А то, пожалуй, кто-нибудь, позабывшись, сдуру скажет, что она и не начиналась».
Поясняя образ городничего, Гоголь говорит: «Он чувствует, что грешен; он ходит в церковь, думает даже, что в вере тверд, даже помышляет когда-нибудь потом покаяться. Но велик соблазн всего того, что плывет в руки, и заманчивы блага жизни, и хватать все, не пропуская ничего, сделалось у него уже как бы просто привычкой».
И вот, идя к мнимому ревизору, городничий сокрушается: «Грешен, во многом грешен… Дай только, Боже, чтобы сошло с рук поскорее, а там-то я поставлю уж такую свечу, какой еще никто не ставил: на каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску». Мы видим, что городничий попал как бы в замкнутый круг своей греховности: в его покаянных размышлениях незаметно для него возникают ростки новых грехов (купцы заплатят за свечу, а не он).
Как городничий не чувствует греховности своих действий, потому что все делает по застарелой привычке, так и другие герои «Ревизора». Например, почтмейстер Иван Кузьмич Шпекин вскрывает чужие письма исключительно из любопытства: «…смерть люблю узнать, что есть нового на свете. Я вам скажу, что это преинтересное чтение. Иное письмо с наслаждением прочтешь – так описываются разные пассажи… а назидательность какая… лучше, чем в «Московских ведомостях»!»
Судья замечает ему: «Смотрите, достанется вам когда-нибудь за это». Шпекин с детской наивностью восклицает: «Ах, батюшки!» Ему и в голову не приходит, что он занимается противозаконным делом. Гоголь разъясняет: «Почтмейстер – простодушный до наивности человек, глядящий на жизнь как на собрание интересных историй для препровождения времени, которые он начитывает в распечатываемых письмах. Ничего больше не остается делать актеру, как быть простодушну сколько возможно».
Простодушие, любопытство, привычное делание всякой неправды, вольнодумство чиновников при появлении Хлестакова, то есть по их понятиям ревизора, вдруг сменяются на мгновение приступом страха, присущего преступникам, ожидающим сурового возмездия. Тот же закоренелый вольнодумец Аммос Федорович, находясь пред Хлестаковым, говорит про себя: «Господи Боже! не знаю, где сижу. Точно горячие угли под тобою». А городничий, в том же положении, просит о помиловании: «Не погубите! Жена, дети маленькие… не сделайте несчастным человека». И далее: «По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар».
Гоголь особенно остался недоволен тем, как играли Хлестакова. «Главная роль пропала, – пишет он, – так я и думал. Дюр ни на волос не понял, что такое Хлестаков». Хлестаков не просто фантазер. Он сам не знает, что говорит и что скажет в следующий миг. Словно за него говорит некто, сидящий в нем, искушающий через него всех героев пьесы. Не есть ли это сам отец лжи, то есть дьявол?» Кажется, что Гоголь это именно и имел в виду. Герои пьесы в ответ на эти искушения, сами того не замечая, раскрываются во всей своей греховности.
Герои пьесы все больше и больше ощущают чувство страха, о чем говорят реплики и авторские ремарки (вытянувшись и дрожа всем телом). Страх этот как бы распространяется и на зал. Ведь в зале сидели те, кто боялся ревизоров, но только настоящих – государевых. Между тем Гоголь, зная это, призывал их, в общем-то христиан, к страху Божьему, к очищению совести, которой не страшен будет никакой ревизор, ни даже Страшный суд. Чиновники, как бы ослепленные страхом, не могут увидеть настоящего лица Хлестакова. Они смотрят всегда себе под ноги, а не в небо. В «Правиле жития в мире» Гоголь так объяснял причину подобного страха: «…все преувеличивается в глазах наших и пугает нас. Потому что мы глаза держим вниз и не хотим поднять их вверх. Ибо если бы подняли их на несколько минут вверх, то увидели бы свыше всего только Бога и свет, от Него исходящий, освещающий все в настоящем виде, и посмеялись бы тогда сами слепоте своей».
Относительно эпиграфа, появившегося позднее, в издании 1842 года, скажем, что эта народная пословица разумеет под зеркалом Евангелие, о чем современники Гоголя, духовно принадлежавшие к Православной Церкви, прекрасно знали и даже могли бы подкрепить понимание этой пословицы, например, знаменитой басней Крылова «Зеркало и Обезьяна». Здесь Обезьяна, глядясь в зеркало, обращается к Медведю:
Епископ Варнава (Беляев) в своем капитальном труде «Основы искусства святости» (1920-е годы) связывает смысл этой басни с нападками на Евангелие, и именно такой (помимо других) был у Крылова смысл. Духовное представление о Евангелии как о зеркале давно и прочно существует в православном сознании. Так, например, святитель Тихон Задонский – один из любимых писателей Гоголя, сочинения которого он перечитывал неоднократно, – говорит: «Христианине! что сынам века сего зеркало, тое да будет нам Евангелие и непорочное житие Христово. Они посматривают в зеркала и исправляют тело свое и пороки на лице очищают. Предложим убо и мы пред душевными нашими очами чистое сие зеркало и посмотрим в тое: сообразно ли наше житие житию Христову?»
Святой праведный Иоанн Кронштадтский в дневниках, изданных под названием «Моя жизнь во Христе», замечает «нечитающим Евангелия»: «Чисты ли вы, святы ли и совершенны, не читая Евангелия, и вам не надо смотреть в это зерцало? Или вы очень безобразны душевно и боитесь вашего безобразия. »
В выписках Гоголя из святых отцов и учителей Церкви находим запись: «Те, которые хотят очистить и убелить лице свое, обыкновенно смотрятся в зеркало. Христианин! Твое зеркало суть Господни заповеди; если положишь их пред собою и будешь смотреться в них пристально, то оне откроют тебе все пятна, всю черноту, все безобразие души твоей».
Примечательно, что и в своих письмах Гоголь обращался к этому образу. Так, 20 декабря (н. ст.) 1844 года он писал Михаилу Петровичу Погодину из Франкфурта: «…держи всегда у себя на столе книгу, которая бы тебе служила духовным зеркалом»; а спустя неделю – Александре Осиповне Смирновой: «Взгляните также на самих себя. Имейте для этого на столе духовное зеркало, то есть какую-нибудь книгу, в которую может смотреть ваша душа…»
Как известно, христианин будет судим по евангельскому закону. В «Развязке «Ревизора» Гоголь вкладывает в уста Первому комическому актеру мысль, что в день Страшного суда все мы окажемся с «кривыми рожами»: «…взглянем хоть сколько-нибудь на себя глазами Того, Кто позовет на очную ставку всех людей, перед которыми и наилучшие из нас, не позабудьте этого, потупят от стыда в землю глаза свои, да и посмотрим, достанет ли у кого-нибудь из нас тогда духу спросить: «Да разве у меня рожа крива?»
Известно, что Гоголь никогда не расставался с Евангелием. «Выше того не выдумать, что уже есть в Евангелии, – говорил он. – Сколько раз уже отшатывалось от него человечество и сколько раз обращалось».
Невозможно, конечно, создать какое-то иное «зеркало», подобное Евангелию. Но как всякий христианин обязан жить по евангельским заповедям, подражая Христу (по мере своих человеческих сил), так и Гоголь-драматург по мере своего таланта устраивает на сцене свое зеркало. Крыловской Обезьяной мог бы оказаться любой из зрителей. Однако получилось так, что этот зритель увидел «кумушек… пять-шесть», но никак не себя. О том же позднее говорил Гоголь в обращении к читателям в «Мертвых душах»: «Вы посмеетесь даже от души над Чичиковым, может быть, даже похвалите автора… И вы прибавите: «А ведь должно согласиться, престранные и пресмешные бывают люди в некоторых провинциях, да и подлецы притом немалые!» А кто из вас, полный христианского смирения… углубит вовнутрь собственной души сей тяжкий запрос: «А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?» Да, как бы не так!»
Реплика городничего – «Чему смеетесь? Над собой смеетесь!» – появившаяся, как и эпиграф, в 1842 году, также имеет свою параллель в «Мертвых душах». В десятой главе, размышляя об ошибках и заблуждениях всего человечества, автор замечает: «Видит теперь все ясно текущее поколение, дивится заблужденьям, смеется над неразумием своих предков, не зря, что… отовсюду устремлен пронзительный перст на него же, на текущее поколение; но смеется текущее поколение и самонадеянно, гордо начинает ряд новых заблуждений, над которыми также потом посмеются потомки».
Главная идея «Ревизора» – идея неизбежного духовного возмездия, которого должен ожидать каждый человек. Гоголь, недовольный тем, как ставится «Ревизор» на сцене и как воспринимают его зрители, попытался эту идею раскрыть в «Развязке «Ревизора».
«Всмотритесь-ка пристально в этот город, который выведен в пьесе! – говорит Гоголь устами Первого комического актера. – Все до единого согласны, что этакого города нет во всей России… Ну, а что, если это наш же душевный город и сидит он у всякого из нас? Что ни говори, но страшен тот ревизор, который ждет нас у дверей гроба. Будто не знаете, кто этот ревизор? Что прикидываться? Ревизор этот – наша проснувшаяся совесть, которая заставит нас вдруг и разом взглянуть во все глаза на самих себя. Перед этим ревизором ничто не укроется, потому что по Именному Высшему повеленью он послан и возвестится о нем тогда, когда уже и шагу нельзя будет сделать назад. Вдруг откроется перед тобою, в тебе же, такое страшилище, что от ужаса подымется волос. Лучше ж сделать ревизовку всему, что ни есть в нас, в начале жизни, а не в конце ее».
Речь здесь идет о Страшном суде. И теперь становится понятной заключительная сцена «Ревизора». Она есть символическая картина именно Страшного суда. Появление жандарма, извещающего о прибытии из Петербурга «по именному повелению» ревизора уже настоящего, производит ошеломляющее действие на героев пьесы. Ремарка Гоголя: «Произнесенные слова поражают как громом всех. Звук изумления единодушно излетает из дамских уст; вся группа, вдруг переменивши положение, остается в окаменении» (курсив мой. – В. В.).
Гоголь придавал исключительное значение этой «немой сцене». Продолжительность ее он определяет в полторы минуты, а в «Отрывке из письма…» говорит даже о двух-трех минутах «окаменения» героев. Каждый из персонажей всей фигурой как бы показывает, что он уже ничего не может изменить в своей судьбе, шевельнуть хотя бы пальцем, – он перед Судией. По замыслу Гоголя, в этот момент в зале должна наступить тишина всеобщего размышления.
В «Развязке» Гоголь предложил не новое толкование «Ревизора», как иногда думают, а лишь обнажил его главную мысль. 2 ноября (н. ст.) 1846 года он писал Ивану Сосницкому из Ниццы: «Обратите ваше внимание на последнюю сцену «Ревизора». Обдумайте, обмыслите вновь. Из заключительной пиесы «Развязка «Ревизора» вы постигнете, почему я так хлопочу об этой последней сцене и почему мне так важно, чтобы она имела полный эффект. Я уверен, что вы взглянете сами другими глазами на «Ревизора» после этого заключения, которого мне, по многим причинам, нельзя было тогда выдать и только теперь возможно».
Из этих слов следует, что «Развязка» не придавала нового значения «немой сцене», но лишь разъясняла ее смысл. Действительно, в пору создания «Ревизора» в «Петербургских записках 1836 года» появляются у Гоголя строки, прямо предваряющие «Развязку»: «Спокоен и грозен Великий пост. Кажется, слышен голос: «Стой, христианин; оглянись на жизнь свою».
Однако данное Гоголем истолкование уездного города как «душевного города», а его чиновников как воплощения бесчинствующих в нем страстей, сделанное в духе святоотеческой традиции, явилось неожиданностью для современников и вызвало неприятие. Щепкин, которому предназначалась роль Первого комического актера, прочитав новую пьесу, отказался играть в ней. 22 мая 1847 года он писал Гоголю: «…до сих пор я изучал всех героев «Ревизора» как живых людей… Не давайте мне никаких намеков, что это-де не чиновники, а наши страсти; нет, я не хочу такой переделки: это люди, настоящие живые люди, между которыми я взрос и почти состарился. Вы из целого мира собрали несколько лиц в одно сборное место, в одну группу, с этими людьми в десять лет я совершенно сроднился, и вы хотите их отнять у меня».
Между тем гоголевское намерение вовсе не предполагало цели сделать из «живых людей» – полнокровных художественных образов – некую аллегорию. Автор только обнажил главную мысль комедии, без которой она выглядит как простое обличение нравов. «Ревизор» – «Ревизором», – отвечал Гоголь Щепкину около 10 июля (н. ст.) 1847 года, – а примененье к самому себе есть непременная вещь, которую должен сделать всяк зритель изо всего, даже и не «Ревизора», но которое приличней ему сделать по поводу «Ревизора».
Во второй редакции окончания «Развязки» Гоголь разъясняет свою мысль. Здесь Первый комический актер (Михал Михалч) на сомнение одного из героев, что предложенная им трактовка пьесы отвечает авторскому замыслу, говорит: «Автор, если бы даже и имел эту мысль, то и в таком случае поступил бы дурно, если бы ее обнаружил ясно. Комедия тогда бы сбилась на аллегорию, могла бы из нее выйти какая-нибудь бледная нравоучительная проповедь. Нет, его дело было изобразить просто ужас от беспорядков вещественных не в идеальном городе, а в том, который на земле… Его дело изобразить это темное так сильно, чтобы почувствовали все, что с ним надобно сражаться, чтобы кинуло в трепет зрителя – и ужас от беспорядков пронял бы его насквозь всего. Вот что он должен был сделать. А это уж наше дело выводить нравоученье. Мы, слава Богу, не дети. Я подумал о том, какое нравоученье могу вывести для самого себя, и напал на то, которое вам теперь рассказал».
И далее на вопросы окружающих, почему только он один вывел столь отдаленное, по их понятиям, нравоучение, Михал Михалч отвечает: «Во-первых, почему вы знаете, что это нравоученье вывел один я? А во-вторых, почему вы считаете его отдаленным? Я думаю, напротив, ближе всего к нам собственная наша душа. Я имел тогда в уме душу свою, думал о себе самом, потому и вывел это нравоученье. Если бы и другие имели в виду прежде себя, вероятно, и они вывели бы то же самое нравоученье, какое вывел и я. Но разве всяк из нас приступает к произведенью писателя, как пчела к цветку, затем, чтоб извлечь из него нужное себе? Нет, мы ищем во всем нравоученья для других, а не для себя. Мы готовы ратовать и защищать все общество, дорожа заботливо нравственностью других и позабывши о своей. Ведь посмеяться мы любим над другими, а не над собой…»
Нельзя не заметить, что эти размышления главного действующего лица «Развязки» не только не противоречат содержанию «Ревизора», но в точности соответствуют ему. Более того, высказанные здесь мысли органичны для всего творчества Гоголя.