сексус тихие дни в клиши
Сексус тихие дни в клиши
Я пишу эти строки, а за окнами сгущаются сумерки и люди одеваются к обеду. Позади пасмурный день; такие часто бывают в Париже. Выйдя проветриться, я невольно задумался о разительном контрасте между этими двумя городами — Парижем и Нью-Йорком. Одно и то же время суток, одна и та же погода; и, однако, что общего между самим этим словом «пасмурный» и тем непередаваемым gris,[1] тем оттенком сероватой жемчужности, какой способен пробудить в голове француза целый мир чувств и ассоциаций? Вечность тому назад, бродя по парижским улицам и разглядывая акварели, выставленные в витринах, я поразился тотальному отсутствию в них того, что принято именовать «пейновским серым». Упоминаю об этом, ибо общеизвестно, что Париж — город, существующий преимущественно в палитре серых тонов. Упоминаю об этом, ибо американцы, когда дело доходит до акварели, с неутомимостью одержимых прибегают к этому искусственному, «заказному» пейновскому тону. Во Франции гамма оттенков серого практически неисчерпаема; в Нью-Йорке же утрачиваешь самое представление о ее живописном эффекте.
Бесконечное разнообразие серых тонов, каким одаривает Париж, пришло мне на память при мысли о том, как поменялись на противоположные все мои непроизвольные жизненные рефлексы. В то самое время, когда там я готовился совершить ежедневный променад по улицам и площадям, здесь я испытываю потребность вернуться домой и, наглухо затворившись, сесть писать. Там мой рабочий день был бы уже окончен и мною двигало бы инстинктивное стремление смешаться с праздной толпой. Здесь толпа, растерявшая всю свою яркость, всю примечательность, все богатство индивидуальных оттенков, замыкает меня в самом себе, загоняет в стены моей берлоги в попытке выжать из собственного воображения те крупицы отсутствующего бытия, какие, упав и перемешавшись, быть может, сложатся в мягкую, естественную гамму жемчужно-серого, без которой немыслимо насыщенное, гармоничное существование. Окинуть взглядом Сакр-Кер в день, подобный сегодняшнему, в час, подобный теперешнему, с любой точки на улице Лафитт — одного этого мне было достаточно, чтобы раствориться в блаженстве. Так и случалось, когда я бродил без крошки во рту и без крыши над головой. А здесь, будь у меня хоть тысяча долларов в кармане, сколько ни ищи, не отыщешь вида, какой был бы способен пробудить во мне муку радостного самозабвенья.
Тихие дни в Клиши
Автор: | Генри Миллер |
Перевод: | Николай Пальцев |
Жанр: | Современная проза |
Год: | 1997 |
ISBN: | 5-8370-0357-6 |
Шок испытали первые читатели Миллера: возможно, многие эротические сцены покажутся вам смелыми и сегодня. Впрочем, при всей своей «сексуальной агрессивности» Миллер — лирик и философ, а его романы и повести о любви — чтение отнюдь не однозначное.
Я пишу эти строки, а за окнами сгущаются сумерки и люди одеваются к обеду. Позади пасмурный день; такие часто бывают в Париже. Выйдя проветриться, я невольно задумался о разительном контрасте между этими двумя городами — Парижем и Нью-Йорком. Одно и то же время суток, одна и та же погода; и, однако, что общего между самим этим словом «пасмурный» и тем непередаваемым gris,[1] тем оттенком сероватой жемчужности, какой способен пробудить в голове француза целый мир чувств и ассоциаций? Вечность тому назад, бродя по парижским улицам и разглядывая акварели, выставленные в витринах, я поразился тотальному отсутствию в них того, что принято именовать «пейновским серым». Упоминаю об этом, ибо общеизвестно, что Париж — город, существующий преимущественно в палитре серых тонов. Упоминаю об этом, ибо американцы, когда дело доходит до акварели, с неутомимостью одержимых прибегают к этому искусственному, «заказному» пейновскому тону. Во Франции гамма оттенков серого практически неисчерпаема; в Нью-Йорке же утрачиваешь самое представление о ее живописном эффекте.
Тихие дни в Клиши скачать fb2, epub бесплатно
«Тропик Козерога». Величайшая и скандальнейшая книга в творческом наследии Генри Миллера. Своеобразный «модернистский сиквел» легендарного «Тропика Рака» — и одновременно вполне самостоятельное произведение, отмеченное не только мощью, но и зрелостью таланта «позднего» Миллера. Роман, который читать нелегко — однако бесконечно интересно!
«Тропик Рака». Роман Миллера, который современники называли «непристойным» и «скандальным» — мы же, потомки, можем назвать лишь гениальным. Роман, в котором отчаянная «ненормативность» лексики — всего лишь обрамление для извечной истории «кризиса середины жизни» писателя-авангардиста, медленно шалеющего от безумия своих «времени и нравов»… История любви и ненависти, история творчества — и безумия…
Генри Миллер – виднейший представитель экспериментального направления в американской прозе XX века, дерзкий новатор, чьи лучшие произведения долгое время находились под запретом на его родине, мастер исповедально-автобиографического романа. Повесть «Дьявол в раю» (представленная в новой редакции) – это своего рода притча о несостоявшемся спасении, о том, что всякое благодеяние непременно наказывается, о безуспешности диалога двух фатализмов: староевропейской астрологии и новомодного на тот момент восточного дзена. Роман «Под крышами Парижа» (публикующийся в новом переводе) – пожалуй, наиболее скандальное произведение современного классика; книгу эту, которую Норман Мейлер назвал «лучшим эротическим романом нашего времени», Миллер писал в переломном 1941 году по заказу лос-анджелесского книготорговца, получая доллар за страницу, и первоначальный тираж составил пять машинописных экземпляров.
«Тропик Рака» — первый роман трилогии Генри Миллера, включающей также романы «Тропик Козерога» и «Черная весна».
«Тропик Рака» впервые был опубликован в Париже в 1934 году. И сразу же вызвал немалый интерес (несмотря на ничтожный тираж). «Едва ли существуют две другие книги, — писал позднее Георгий Адамович, — о которых сейчас было бы больше толков и споров, чем о романах Генри Миллера „Тропик Рака“ и „Тропик Козерога“».
«Черная весна» написана в 1930-е годы в Париже и вместе с романами «Тропик Рака» и «Тропик Козерога» составляет своеобразную автобиографическую трилогию. Роман был запрещен в США за «безнравственность», и только в 1961 г. Верховный суд снял запрет. Ныне «Черная весна» по праву считается классикой мировой литературы.
Генри Миллер – классик американской литературыXX столетия. Автор трилогии – «Тропик Рака» (1931), «Черная весна» (1938), «Тропик Козерога» (1938), – запрещенной в США за безнравственность. Запрет был снят только в 1961 году. Произведения Генри Миллера переведены на многие языки, признаны бестселлерами у широкого читателя и занимают престижное место в литературном мире.
«Сексус», «Нексус», «Плексус» – это вторая из «великих и ужасных» трилогий Генри Миллера. Некогда эти книги шокировали. Потрясали основы основ морали и нравственности. Теперь скандал давно завершился. Осталось иное – сила Слова (не важно, нормативного или нет). Сила Литературы с большой буквы. Сила подлинного Чувства – страсти, злобы, бешенства? Сила истинной Мысли – прозрения, размышления? Сила – попросту огромного таланта.
Генри Миллер – виднейший представитель экспериментального направления в американской прозе XX века, дерзкий новатор, чьи лучшие произведения долгое время находились под запретом на его родине, мастер исповедально-автобиографического жанра. Скандальную славу принесла ему «Парижская трилогия» – «Тропик Рака», «Черная весна», «Тропик Козерога»; эти книги шли к широкому читателю десятилетиями, преодолевая судебные запреты и цензурные рогатки. Следующим по масштабности сочинением Миллера явилась трилогия «Распятие розы» («Роза распятия»), начатая романом «Сексус» и продолженная «Плексусом». Да, прежде эти книги шокировали, но теперь, когда скандал давно утих, осталась сила слова, сила подлинного чувства, сила прозрения, сила огромного таланта. В романе Миллер рассказывает о своих путешествиях по Америке, о том, как, оставив работу в телеграфной компании, пытался обратиться к творчеству; он размышляет об искусстве, анализирует Достоевского, Шпенглера и других выдающихся мыслителей…
Отношения между людьми, захлебывающимися в сюрреализме непонимания. Отчаяние нецензурной лексики, пытающейся выразить боль и остроту бытия.
«Нексус» — такой, каков он есть!
Постепенно, шаг за шагом, подошли к главному. Выслушав предложение аналитика, Богданов облегчённо вздохнул. Вздохнул и аналитик: он боялся, что клиент заартачится и им придётся вернуться к исходной точке.
— Я уж сам догадался о ваших планах,- признался Богданов.- Согласен на всё.
Он не кривил душой: наконец-то займётся делом. Практика долго откладывалась, аналитик тщательно готовил Богданова к решительным действиям. Визиты обходились дорого, время шло, страхи не отступали, и клиент начинал нервничать.
О чем можно поведать незнакомой обнаженной девушке, обнаруженной похмельным утром в твоей собственной постели? Можно, конечно, сделать виноватое лицо с собачьими глазами, и невнятно признаться, что не имеешь никакого представления о том, кто она такая и что вчера было. Но это не интересно, прежде всего, тем, что сразу теряешь перед ней если не все лицо, то хотя бы половину. Так что лучше делать умный вид: мол, все ОК, подруга, все идет по плану.
Однажды днем великий коннетабль,
Великою скучищею томим,
Пробил копьем летящий дирижабль,
В. Шекспир.(не публиковалось)
Как всегда: вечер, еду я домой. вернее, пока еще не еду, а только иду. Настроение тоже обычное: ничего так не хочется, как принять горизонтальное положение и заснуть. Заставляю себя идти медленно: до метро метров двести, а хочется размяться и насладиться более-менее свежим воздухом. Ну, и покурить тоже можно, так что закуриваю.
Реальный двигатель игрушечной торговли.
I was born in the house
Where television always on.
Yes, i grown too fast,
But i forgot my name.
Talking Heads. «Love for sale», 1986
Сижу, слушаю FM-радио. Естессно, с рекламными паузами: «в нашем доме есть бар, ресторан, сауна с бассейном, бильярд, боулинг, фитнесс. «. Новостройку для крутых рекламируют. Ладно, дело привычное, привычно же и игнорируем.
Посвящается разработчикам искусственного интеллекта.
Толком не могу понять, почему, но меня считают едва ли не адептом киберпанка. Совершенно добил меня А.И. Приставкин, на совещании молодых писателей провозгласивший, что мое творчество лежит на тонкой грани между человеком и компьютером, и что я изучаю и описываю взаимодействие и взаимопроникновение одного и другого. С тех пор отмазаться от амплуа киберпанка тяжеловато. Тем паче, что сейчас я, скорее всего, опять его в какой-то степени подтвержу.
Россия в самом ближайшем времени станет полноправным членом Евросоюза, а то и каких других не менее престижных объединений, наплевав на все геополитические соображения бывших братьев. Я понял это на днях, когда увидел, что население приступило к освоению английского языка. В полный рост.
Читая книгу Мэлори, необходимо принять как литературную условность некоторые ее особенности, присущие многим средневековым произведениям. К таким особенностям относятся, например, сюжетные, временные и смысловые неувязки, связанные с характером работы автора над его романом. Мэлори использовал в качестве источников объемные циклы рыцарских романов и легенд, которые содержат разные версии одного сюжета. Компонуя свою версию, Мэлори нередко переставляет местами отдельные эпизоды, сдвигает их во времени, отчего иногда возникают несоответствия и повторы. В примечаниях оговариваются только некоторые, наиболее очевидные, случаи таких неувязок.
Исторические сюжеты Мэлори в основном почерпнул из хроник и легенд, многое он заимствовал из полулегендарной «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского (см. издание этого произведения в серии «Литературные памятники». М., Наука, 1984). Обращаясь к событиям артуровской эпохи, Мэлори нередко объединяет их с событиями своего времени: описания битв, в которых участвуют рыцари Артура, обогащаются деталями сражений эпохи войн Алой и Белой розы, в которых участвовал сам Мэлори или о которых он был наслышан. Отсюда — неизбежные анахронизмы в тексте романа.
Пытаясь везде, где возможно, связать легендарные события с исторической действительностью, Мэлори стремится к точной локализации происходящего. Соответствия легендарным названиям городов, замков, рек, гор и островов он находит в географической реальности своего времени, перенося действие из сказочной земли в знакомое ему окружение. В отношении некоторых наиболее прославленных легендами географических названий, упоминаемых в артуровских циклах, существуют научные гипотезы, подкрепляемые данными раскопок или исследованиями сохранившихся памятников культуры. В примечаниях такие гипотезы кратко излагаются (см., например: Тинтагиль, Камелот, Гластонбери и др.). В тех случаях, когда о названии ничего не известно или сведения не имеют достаточных оснований, комментарии не предлагаются. Даты христианских праздников указаны по юлианскому календарю.
Мэлори не всегда удается в его объемном произведении точно идентифицировать — «установить личность» — того или иного героя. Это связано с тем, что в источниках, которыми он пользовался, упоминается большое количество персонажей, многие герои носят одно и то же или сходно звучащие имена. Нет необходимости оговаривать все случаи проистекающих отсюда неувязок, комментируются только некоторые из них.
Мэлори нередко далеко отходит от своих источников в толковании событий и в оценке характеров и поведения героев. Соответствия или расхождения версии Мэлори с более ранними произведениями комментируются только в случаях, существенных для понимания сюжета, а также там, где особенно ярко проявилась авторская индивидуальность Мэлори.