прерывание жизни по желанию больного
Эвтаназия: что это такое и как проходит процедура
Выделяют две основные разновидности эвтаназии:
Пассивная. В таком случае пациенту намеренно перестают вводить поддерживающие лекарственные препараты, в результате чего он умирает.
Также важно различать еще два вида эвтаназии:
Добровольная. Процедура осуществляется по личной просьбе пациента и по его согласию.
Недобровольная. Эвтаназию проводят при нахождении больного в бессознательном состоянии, когда он не способен лично изъявить свою волю. Основанием для принятия решения может стать согласие близкого родственника или опекуна.
Где легализована эвтаназия
В настоящее время эвтаназия официально разрешена в следующих государствах:
Нидерланды. Закон принят в 2002 году. Тогда же был утвержден список состояний, которые являются весомым обоснованием для принятия данного решения. При этом каждый случай эвтаназии рассматривается специальным «комитетом по этике», который одобряет или отклоняет проведение процедуры.
Бельгия. В стране закон был принят также в 2002 году, вслед за Нидерландами. Его положения распространяются только на граждан государства, постоянно проживающих на территории Бельгии. Основанием для проведения эвтаназии являются невыносимые физические страдания, которые невозможно облегчить существующими медикаментозными способами.
Соединенные Штаты Америки. Процедура легализована не на всей территории страны. Первым штатом, разрешившим эвтаназию, стал Орегон. Затем его примеру последовал Вашингтон, а потом и Монтана. Несколько лет назад «искусственная смерть» была разрешена еще в семи штатах, среди которых Калифорния, Гавайи, Нью-Джерси и некоторые другие.
Мексика. В этой стране эвтаназию разрешили в 2017 году. Тогда был принят «Закон о достойной смерти» и утверждены состояния, при которых проведение процедуры будет оправдано.
В 2020 году в Новой Зеландии был проведен референдум и голосование за легализацию эвтаназии. Инициативу поддержали более 60% жителей страны. В настоящее время закон находится на стадии разработки и уже совсем скоро вступит в силу.
Как происходит процедура
Для того, чтобы проведение эвтаназии было одобрено, необходимо написать заявление, возможно даже не одно. Делается это для того, чтобы подтвердить искреннее желание пациента пойти на столь серьезный шаг. Специальная комиссия, в состав которой обязательно должны входить доктора, психологи и юристы, рассматривает наличие показаний к процедуре, изучает историю болезни пациента и выносит окончательное решение.
Также члены комиссии оценивают возможность больного принимать самостоятельные, осознанные решения. Лечащий врач должен убедиться, что патология, действительно, неизлечима и нет методов, способных облегчить состояние пациента.
Если больной не изменил своего решения в течение проверки, а комиссия нашла веские основания для одобрения эвтаназии, начинается подготовка документации и подбор лекарственных средств. Процедуру может провести только врач.
Используемые препараты
Производство и отпуск лекарственных средств для эвтаназии находятся под строгим контролем. Найти такие препараты можно только в специализированных учреждениях, где практикую проведение процедуры.
Врач делает инъекцию барбитуровой кислоты. Данное вещество приводит к спазму гладкомышечной мускулатуры дыхательных путей, что быстро приводит к летальному исходу.
Также могут быть использованы антиаритмические препараты в высоких дозировках, которые также вызывают асистолию. При этом данные средства в ряде случае вызывают сильные судороги, а потому в настоящее время практически не используются.
Таблетированные формы препаратов для эвтаназии также не нашли широкого применения. Они вызывают у больных рвоту и другие диспепсические явления, действуют гораздо дольше, чем инъекции. Такой способ ухода из жизни считается менее гуманным, а потому он не используется. В прошлом был зафиксирован ряд случаев проведения эвтаназии с применением препаратов именно в форме таблеток.
Какое лекарственное средство и способ его введения будет использован во время процедуры определяет исключительно лечащий врач. При этом он основывается на результаты анализов, ранее проведенные курсы лечения и заключение медицинской комиссии. При неодобрении эвтаназии последней процедура не может быть проведена.
Все представленные на сайте материалы предназначены исключительно для образовательных целей и не предназначены для медицинских консультаций, диагностики или лечения. Администрация сайта, редакторы и авторы статей не несут ответственности за любые последствия и убытки, которые могут возникнуть при использовании материалов сайта.
«Спорт – единственный смысл моей жизни. Мне очень тяжело бороться с болезнью и тренироваться, Игры-2016 являются моей последней мечтой. Я не хочу никаких похорон – мне достаточно, чтобы все выпили по бокалу шампанского и подумали обо мне», – говорила Марика в 2016 году. Еще тогда она собиралась совершить эвтаназию после Олимпиады. В Бельгии это законная процедура, женщине понадобилось получить согласие трех врачей.
Ассистенты смерти
Джек Кеворкян. Фото: The Associated Press
Эвтаназия сейчас разрешена в некоторых странах: Нидерландах, Бельгии, Швейцарии, Люксембурге, Канаде, в некоторых штатах США. Во многих странах, в том числе России, на Украине и в Белоруссии, эвтаназия запрещена и рассматривается как убийство.
В 2013 году в Бельгии разрешили эвтаназию без показаний – то есть когда нет физических мучений. Так ушли из жизни бельгийцы Марк и Эдмонд Вербессем, братья-близнецы, оба глухие от рождения. В 45 лет они оба стали резко терять зрение. Мужчины сочли для себя невыносимым жить в полной пустоте – и без слуха, и без зрения. И попросили применить к ним эвтаназию.
Уничтожение собственной жизни как богоборчество
У Марики тяжелая инвалидность, идет дегенерация мышц. Спортсменка прославилась, завоевав золото на Паралимпийских играх 2012 года в Лондоне в забеге на 100 метров. Но Вервут замечает: ее все видели с золотой медалью, а другую сторону этой медали, ее жизни, мало кто знает. Женщина признается, что с трудом переносит свои страдания. Кроме того, у нее завершится спортивная карьера – а жизни без спорта она не мыслит.
Джерика Болен. Фото: osul.com.br
Так имеет ли право тяжело больной человек, полностью реализовавшийся в своей жизни и фактически достигший ее смысла и цели, завершить свой земной путь добровольно раньше предписанного небесами срока? Можно ли считать добровольное самоубийство – чем, по сути, является в данном случае эвтаназия – спасительным кругом, выходом для человека?
Иеромонах Феодорит (Сеньчуков)
«Православная Церковь (как и Католическая) категорически против эвтаназии, рассматривая пациента как самоубийцу, а врача – как убийцу, – замечает иеромонах Феодорит (Сеньчуков). – Основано это суждение на принятии воли Божией, поэтому самоубийца – всегда богоборец. Не обязательно враг Божий, но всегда богоборец. И поэтому оправдан быть не может».
Другое дело, отмечает иеромонах Феодорит, что Церковь с пастырским снисхождением относится к грешникам, совершившим свой грех из-за невозможности противостоять внешним обстоятельствам: «Поэтому мы верим, что человек, возжелавший эвтаназии по причине тяжкой нестерпимой неизлечимой болезни, мучительных некупируемых болей, будет Господом помилован. Возможно, что врач, совершающий этот акт из милосердия, также будет прощен. Но вряд ли будет прощение профессиональному эвтанатору, работающему эвтанатором за деньги».
Протоиерей Георгий Митрофанов
«Я уже 30 лет священник и всё больше убеждаюсь, что бывают такие ситуации, когда ответа ты не найдешь. Можно только помолиться и попросить Господа явить Свою волю, – считает протоиерей Георгий Митрофанов. – Спортсменка борется, хочет оставаться полноценной личностью, и вдруг сил у нее не хватает. Можем ли мы осуждать ее за такое решение? Нужно говорить с человеком глаза в глаза и только потом делать выводы».
Наш собеседник напоминает важную мудрость: пусть бросит камень тот, кто сам без греха. Только если ты сам безгрешен, можно категорически рассуждать о поступках других людей.
«Есть понятие „убийство“. Это всегда грех, но в то же время бывает, что людей, совершающих убийство, даже считают героями. Человек допускает грех в ситуации – в нашем мире, пронизанном злом, – когда иначе было бы хуже. Воин на поле брани, полицейский, преследующий бандитов, – люди попадают в ситуации, когда не получится по-другому. Самоубийство – случай еще более сложный. Скажем, человек идет на гибель, спасая жизнь другого, – приводит примеры протоиерей Георгий Митрофанов. – В итоге люди нарушают заповеди Божьи. Но каждый раз надо разбираться».
«Желание быть лучше Бога – это гордыня»
На врача в такой ситуации ложится серьезная ответственность. И перед пациентом, и перед собой – и перед Богом.
Гуманно ли обрекать человека на страдания? «Отвечу честно – нет, не гуманно. Гуманно, чтобы человек не страдал. Именно для этого и существует обезболивание, психотропная терапия, помощь психолога, – отмечает иеромонах Феодорит. – Нюта Федермессер как-то писала, что когда человек находится в комфортных условиях, он перестает просить эвтаназии. Мне довелось наблюдать это в Бельгии, когда пациенты с БАС выбирают жизнь на ИВЛ именно потому, что для них созданы условия максимального комфорта вплоть до морских курортов».
Медицина в целом тоже отвергает эвтаназию. «В контексте светской этики в свое время возникло понятие свободы воли пациента, поэтому ряд врачей являются явными или скрытыми сторонниками эвтаназии. Однако следует всё-таки осознавать, что желание прекратить человеческую жизнь в конечном итоге противоестественно, тем более для врача, и чаще всего за таким „милосердием“ стоит чудовищная гордыня – желание быть лучше, милосерднее Бога», – предостерегает иеромонах Феодорит.
Безусловно, ситуации бывают разные, отмечает эксперт. Скажем, терминальная стадия онкологического процесса, как правило, «характеризуется бессмысленностью активного этиотропного лечения (направленного непосредственно на онкологический процесс), поэтому его обычно прекращают, – говорит иеромонах Феодорит. – В то же время искусственное питание, различные методы, направленные на лечение синдрома „анорексии-кахексии“, часто приводят не к стабилизации состояния больного, а к продолженному росту опухоли. Поэтому в данном случае отказ от такого лечения богоборчеством не будет».
Недавно английский суд разбирал тяжбу между родителями малыша-инвалида и медицинской клиникой. Родившийся ребенок страдал спинальной мышечной атрофией – тем же заболеванием, что и 14-летняя Джерика. Джерика прожила 14 лет – и чувствует, что больше не в силах справляться с такой своей жизнью. В английской истории за ребенка решение приняли врачи. Они отключили малыша, которому было на тот момент 3,5 месяца, от аппарата ИВЛ. Против воли родителей. Но суд оправдал медиков, заметив, что действия врачей были продиктованы сильными страданиями ребенка, а надежд на улучшение его состояния не было.
Правы ли были врачи в такой ситуации? Она двоякая. С одной стороны, это гуманное отношение к малышу, жалость к нему. С другой – могли ли врачи принимать такое судьбоносное решение, кто знает, что выпало бы в жизни этому человеку, что ждало его дальше?
Врачи, которые приняли такое решение по отношению к младенцу-инвалиду, конечно, совершили грех, отмечает протоиерей Георгий Митрофанов. «Но, думаю, они и сами это понимают, они довольно ответственные люди, раз они вмешались в такую серьезную ситуацию. Да, родительские чувства понятны. Но, возможно, врачи уже знали перспективу, и они не поддались на благородный порыв родителей». И нужно молить Бога, чтобы не оказаться в этой ситуации – ни в качестве родителей, ни в качестве врача.
Достоевщина внутри нас
Позиция консервативных биоэтиков, как и Церкви, – однозначно отрицательное отношение к эвтаназии, и это традиционно для медицинской этики, напоминает Ирина Силуянова, заведующая кафедрой биомедицинской этики Российского государственного медицинского университета, доктор философских наук. «Это было сформулировано впервые еще Гиппократом в его клятве врача: „Я не дам никому смертельного средства и не покажу пути для такого замысла“. Действует великий моральный принцип „Не убий“. Врачам вменяется в обязанность сохранять жизнь».
Английский эпизод, считает эксперт, отражает новую либеральную тенденцию в европейской цивилизации, которая противостоит традиционным принципам медицинской этики: происходит легализация права человека на уход из жизни и признание за врачами права участвовать в этих убийственных мероприятиях. То, что врачи не учли мнение родителей, что само по себе противоречиво, и приняли решение завершить жизнь ребенка самостоятельно, – умаляет их собственное достоинство, убеждена Ирина Силуянова. «Нарушен строй миропонимания и в этом можно ожидать любого абсурда».
Почему вообще людям так легко приходят мысли об уходе из жизни? Ирина Силуянова убеждена, что лет сто назад ни взрослому человеку (как Марике Вервут), ни подростку (как 14-летней Джерике) такие бы идеи в голову не пришли. «Люди и тогда болели не менее тяжело. Я думаю, происходящее – свидетельство наступления такого сознания, о котором говорил еще Достоевский: если мы признаем, что Бога нет, то всё позволено».
Между прочим, напоминает профессор университета имени Пирогова, первыми эвтаназию узаконили в начале 90-х годов Нидерланды, и это проходило под лозунгами красивой достойной смерти. «Но оказалось, что людьми, которые продвигали идею легализации эвтаназии, были представители медицинских страховых компаний, которым было невыгодно долгое и дорогое содержание безнадежно больных людей. Получается, в основе этой идеи – не гуманистические принципы, а чисто финансовые интересы». Разговоры о гуманности и достоинстве эвтаназии – сомнительные вещи. «Нам надо вскрывать их подлинную сущность. И работать, конечно: улучшать качество медицинской помощи. Создавать новые препараты. Наличие таких тяжелых пациентов – это стимул для развития медицины. Мы должны помогать им».
Просьба об эвтаназии — это, на самом деле, просьба о помощи
Руководитель Первого Московского хосписа (на момент первой публикации текста — прим.ред) Нюта Федермессер хорошо знает о просьбах «сделать последний укол» и неоднократно объясняла разницу между желанием умереть и желанием не испытывать боль: «Сегодня в любом российском хосписе пациенты при поступлении зачастую просят докторов сделать им какой-нибудь укол, «чтобы это кончилось». Это просьба не человека, желающего умереть, а человека, который больше не может терпеть боль. Как только ты даешь ему должное обезболивание, убираешь немного одышку, снимаешь отеки, делаешь так, чтобы приступов рвоты было не 60, а 3 в день, – ему становится легче. Через три дня больной привыкает к тебе и начинает чувствовать, что он не один, что есть люди, которые никогда не скажут ему: «Я вам больше ничем не могу помочь». И он больше не просит сделать ему укол, который лишит его жизни» — объясняла Нюта Федермессер в своем блоге.
«Жажда жизни у пациентов хосписов есть. Если они и просят об эвтаназии, то на самом деле, они просят о помощи – и взрослые, и дети» — уверена Федермессер.
«В моем представлении эвтаназия – это такой способ помощи, который оставляет неизбывное чувство вины и у родственников больного, и у врачей. Они не смогут до конца жизни в своей голове уложить правильность содеянного. Мы все-таки живем в христианском мире, с христианской моралью. Пока об эвтаназии говорить рано, я в нее не верю», говорит руководитель хосписа.
Текст был впервые опубликован в 2016 году
Я умру, а все останутся: что нужно знать об эвтаназии
На днях на сайте Русской службы Би-би-си было опубликовано разоблачающее расследование: оказалось, компания «Мегаполис-курорт» не зарегистрирована, не является официально признанным туроператором или турагентством, а генеральный директор Анатолий Аронов периодически вбрасывает в медиапространство информацию о неоднозначных идеях для путешественников или посетителей кафе и ресторанов.
Помощь умирающим или легализованное убийство?
В апреле 2014 года Бриттани Мейнард было 29 лет. Около года назад она вышла замуж и планировала счастливое будущее: карьера, семья и дети. Все изменилось в одно мгновение, когда врачи поставили диагноз: глиобластома, злокачественная опухоль мозга четвертой стадии. Помочь девушке было уже нельзя — жить ей оставалось около полугода.
Когда Бриттани изучила информацию о своей болезни, она поняла: в конце отпущенного ей срока она может превратиться в «овощ». Пациенты с терминальными опухолями мозга не только страдают от невыносимой боли — они становятся совершенно беспомощными, теряют способность ходить, говорить и сдерживать позывы к дефекации. Так как организм Бриттани был молодой и крепкий, она могла провести в таком мучительном состоянии многие недели, медленно угасая.
Кто придумал эвтаназию
Слово «эвтаназия» переводится с греческого как «хорошая смерть». Применительно к медицине его впервые употребил британский философ Френсис Бэкон. Он писал, что «необходимо специальное направление научной медицины по эффективному оказанию помощи неизлечимым, умирающим больным» и что «профессиональным долгом врачей по отношению к таким больным является эвтаназия».
И действительно, вплоть до 20 века врачи практиковали помощь в умирании неизлечимым больным. Но в годы Второй мировой войны отношение к практике изменилось. Это произошло из-за нацистской Программы умерщвления «Т-4», в рамках которой сначала стерилизовали, а потом и убивали психически больных людей, инвалидов и людей с тяжелыми наследственными заболеваниями.
Таким образом, эвтаназия стала приравниваться к нацизму, и после войны ее не одобряли ни врачи, ни обыватели. Врачей к тому же связывала клятва Гиппократа, которая прямо запрещает эвтаназию. «Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла», — говорится в клятве.
Легализация
В США отношение к эвтаназии неоднозначное. В большей части страны она запрещена, и прервать жизнь с помощью врачей можно лишь в штатах Вашингтон, Вермонт, Монтана, Орегон и Калифорния.
Печально известная Бриттани Мейнард, которая и после своей смерти стала символом борьбы смертельно больных за право на эвтаназию, жила как раз в Калифорнии. Но ей не повезло: Бриттани умерла в 2014 году, а эвтаназию в этом штате разрешили лишь в 2015-м. Бриттани пришлось переехать вместе с семьей в штат Орегон, найти там нового врача, дом, поменять водительские права, ее муж взял длительный отпуск за свой счет.
Бриттани повезло, насколько это вообще возможно в ее ситуации, но далеко не у всех тяжелобольных есть силы и средства на переезд ради процедуры. Поэтому в США общественная организация Compassion & Choices («Сострадание и выбор») борется за легализацию эвтаназии во всех штатах страны.
Около миллиона россиян страдают смертельными заболеваниями. Треть из них задумывается о добровольном уходе из жизни, говорят специалисты. При этом эвтаназия в России запрещена, а поездка на процедуру в Европу стоит несколько тысяч евро.
Татьяне из Москвы 55 лет. Она обожает комедии Гайдая и практически наизусть знает Булгакова, увлекается раритетным парфюмом и часто вспоминает своих учеников — за 25 лет работы преподавателем физики их было немало.
В марте 2015 года женщина узнала, что у нее рак. Позже — что ее заболевание не реагирует на лечение и лишь прогрессирует. А недавно врачи обнаружили у Татьяны новую опухоль в легком.
— Стадия [заболевания] у меня поздняя. Ситуация пока не особенно критическая, но я знаю, что будет дальше. Страшная боль, беспомощность, ненужность никому — у меня нет родственников и близких. Некому бегать выбивать лекарства и обеспечить элементарный уход. Осталась только пара друзей, — рассказывает Татьяна.
На таком фоне москвичка задумалась о добровольном уходе из жизни: «Каждый человек имеет право на достойный уход. Лучше уйти цивилизованно, а не размазаться по асфальту, выйдя на улицу через балкон. И то, если сможешь до него доползти».
В России эвтаназия запрещена. Единственный выход для женщины — это поездка на процедуру за границу. Но стоит она несколько тысяч евро. «Я пытаюсь накопить на эвтаназию, но с пенсии получается не очень. Онкология — это очень дорого. Бесплатная медицина у нас отошла на второй план. За всё приходится платить. Если ты тяжело болен, государство стоит в сторонке. Накопить просто невозможно», — подчеркивает Татьяна.
Где разрешена эвтаназия и к чему приводит ее легализация
Эвтаназия запрещена в большинстве стран мира. Россия не является исключением: у больных есть только право отказаться от медицинского вмешательства, включая искусственное поддержание жизни.
Однако некоторые страны легализовали для своих граждан эвтаназию или ассистированное самоубийство (АС) — процедуру, при которой врач выписывает смертельное лекарство больному, но тот принимает его сам.
При этом количество людей, выбирающих эвтаназию или ассистированное самоубийство, от страны к стране серьезно разнится. Так, в Швейцарии в год насчитывается порядка 700 случаев добровольного ухода из жизни с помощью врачей, в Нидерландах – больше 5 тысяч, а в американском Орегоне — чуть больше сотни. Вместе с тем число смертельных процедур в таких странах год от года увеличивается. Например, в Швейцарии в 2014 году провели на 26 % больше эвтаназий, чем годом ранее.
Из статистики следует, что чаще других эвтаназию выбирают онкобольные. В 2015 году в Нидерландах больше 70 % из 5500 людей, выбравших эвтаназию (которое составило около 4 % всех смертей в стране), были больны раком.
При этом, согласно опросам, физические мучения не являются для таких больных главным фактором в пользу эвтаназии. Решившиеся на нее люди чаще всего указывают, что сделали такой выбор в первую очередь из-за депрессии и чувства «безнадежности».
Что является альтернативой эвтанзии и АС
Альтернативой в России считается паллиативная помощь больным. В задачи врачей, занимающихся паллиативной медициной, входит использование методов и процедур, которые могут облегчить состояние неизлечимо больного: например, обезболивание и купирование тяжелых симптомов.
— Паллиативная медицинская помощь развивается сегодня в России семимильными шагами. Однако если сравнивать уровень нашего развития с другими странами, то, конечно, мы сильно отстаем и будем наверстывать отставание еще какое-то время, — говорит исполнительный директор российской Ассоциации хосписной помощи Евгений Глаголев.
В России паллиативная помощь представлена в первую очередь хосписами: их в стране около сотни. Хосписы — это бесплатные медицинские учреждения для больных в терминальной стадии заболевания. Обстановка в хорошем хосписе напоминает кадры из голливудских фильмов, где показывают дома для пожилых людей. В таких заведениях небольшое число пациентов (порядка 30–50 человек), заботливые медсестры, психологическая помощь и индивидуальный подход к больным. Кроме того, у хосписов есть выездные службы, которые обслуживают и помогают пациентам, оставшимся дома: обычно их больше, чем тех, кто лежит в стационаре.
По последним данным Минздрава, который ведет учет только больных в терминальной стадии, сейчас в России до 600 тысяч нуждающихся в паллиативной помощи, включая 36 тысяч детей. На деле тех, кому требуется помощь, скорее всего, еще больше, говорит Глаголев. Назвать точные цифры сложно: существуют разные методики оценки. По одной из них, в такой помощи нуждаются как минимум 260 тысяч онкобольных и 520 тысяч пациентов с иными заболеваниями, а также около 200 тысяч несовершеннолетних. По оценке Глаголева, паллиативную помощь получают менее половины нуждающихся.
— Хосписы очень дороги в обслуживании. Естественно, государственного финансирования не хватает, как и везде, — говорит Глаголев. — Однако у Минздрава есть четкий план по развитию паллиативной помощи, согласно которому к 2020 году в стране будет достаточное количество паллиативных коек на душу населения. План успешно выполняется. Койки открыть легко, на это даже не нужно много денег, особенно с учетом идущей модернизации системы здравоохранения, когда закрываются многие отделения. А вот сделать так, чтобы на выделенных койках действительно оказывалась качественная паллиативная помощь со всеми составляющими, очень трудно — и в этом я вижу большую проблему.
Глаголев приводит следующий пример: государство выделяет около 1800 рублей на один койко-день для пациента хосписа, тогда как в реальности для качественной помощи больному ежедневно нужно около 10 тысяч рублей.
Специалист признает, что у пациентов с неизлечимыми заболеваниями нередко возникают мысли об эвтаназии. «В задачи паллиативной помощи не входит ни торопить, ни отдалять наступление смерти. Однако все исследования по этой теме говорят, что люди боятся не самого факта смерти, а связанных с умиранием мучений. Не только своих, но и своих близких. Никто не хочет быть обузой для родственников. Я точно знаю, что если купировать тягостные симптомы, убрать боль, облегчить болезненное состояние, то очень часто вопрос об эвтаназии уходит сам собой», — рассказывает Глаголев.
С ним согласна и педиатр Анна Сонькина, изучавшая опыт эвтаназии в Нидерландах: «Думать о легализации эвтаназии в России можно только после развития паллиативной помощи».
Однако с похожими проблемами сталкиваются не только больные раком. Более того, большинство бесплатных хосписов принимает только их, отказывая больным с другими диагнозами.
Почему РПЦ против эвтаназии и что об этом думают больные
Болеть Анастасия начала с рождения. В младенчестве она дважды перенесла заражение крови, после этого девочке сделали прививку против туберкулеза, а затем Настю парализовало. В 3,5 года ей диагностировали детский церебральный паралич.
Сейчас Анастасии 40 лет. У нее 1-я группа инвалидности — женщина не может ходить и обслуживать себя. За ней ухаживает ее пожилая мама. «Я знаю, что с 2-й или 3-й группой инвалидности люди с подобным диагнозом зачастую могут где-то учиться и социализироваться, иногда даже создать семью и родить здоровых детей. Но я могу только говорить, видеть и слышать, — рассказывает Анастасия. — Интеллект у меня нормальный, но от этого психологически, как ни странно, только сложнее. Понимаете, каково осознавать, что вам 40 лет и у вас в силу сложившихся обстоятельств не будет самостоятельной жизни, личной жизни, семьи? Вы зависимы от других в том, чтобы одеться, раздеться, помыться или сходить в туалет».
Выходов из такой ситуации женщина не видит, новых способов лечения Анастасии давно не предлагают. «В интернат меня мама не сдаст. Она категоричный человек: решила, что будет за мной ухаживать до конца жизни, сколько сможет. А я считаю, что неправильно делают, оставляя тяжелых инвалидов с пожилыми родителями до конца жизни. В интернате, возможно, проживешь меньше, но это в некоторых случаях к лучшему. Ведь никто не задумывается о том, что с возрастом проблемы лишь усугубляются, — так Анастасия объясняет, почему задумывается об ассистированном суициде. — Конечно, если была бы такая возможность, то я не отказалась бы, но я не знаю, как это в моем случае осуществить технически. Дальше собственной улицы я чаще всего не могу в коляске проехать, не то что за границу полететь».
Женщина признает, что в России о легализации эвтаназии говорить сложно: «Сейчас для многих важно мнение церкви, а верующие выступают резко против подобных методов. Но не все же поголовно должны быть верующими. Я считаю, что для тех, кто не считает себя верующим, должна быть какая-то альтернатива и право выбора в том, как человеку вести себя в случае тяжелого заболевания. Лично я, например, атеистка, хотя меня крестили в младенчестве в православной церкви. Не знаю, на что надеялись родители. Возможно, думали, что я выздоровею, но ничего не произошло».
Против эвтаназии выступают все основные мировые религии, заявляя, что только бог может давать и забирать жизнь. Так, в конце 2016 года глава РПЦ патриарх Кирилл и Папа Римский Франциск сделали совместное заявление, в котором осудили процедуру. Они заявили, что распространение эвтаназии приводит к тому, что престарелые и больные люди начинают ощущать себя чрезмерным бременем для близких и общества в целом.
«Манипулирование человеческой жизнью — это покушение на основы бытия человека, сотворенного по образу божию», — пояснили в заявлении иерархи.
О негативном отношении к эвтаназии патриарх Кирилл говорил не один раз. Среди прочего он заявлял, что эвтаназия — это «путь по дехристианизации Европы» и «позор современной цивилизации».
В РПЦ часто указывали, что в странах, которые сначала легализовали эвтаназию для смертельно больных в терминальной стадии, постоянно увеличивается круг людей, которые могут воспользоваться этой процедурой. По мнению представителей церкви, такая тенденция может закончиться «принудительной эвтаназией» и легализацией убийств.
Действительно, в Бельгии со временем разрешили эвтаназию для несовершеннолетних и людей в депрессии, в Нидерландах проводят эвтаназии для «уставших от жизни» пожилых людей и психически больных, а также обсуждают легализацию эвтаназии для совершенно здоровых людей. При этом в более религиозных странах, например, в США круг людей, имеющих право на эвтаназию, не расширяется.
Согласны с решающей ролью религии в вопросе «права на смерть» даже менее системные православные священники. Например, епископ Григорий Михнов-Вайтенко, вышедший из РПЦ после того, как он публично раскритиковал войну в Донбассе, в разговоре с «Бумагой» подчеркнул, что христианство всегда будет на стороне паллиативной помощи, а не эвтаназии.
«Сейчас РПЦ — часть госаппарата»: священник — о том, почему он против передачи Исаакия и закона об оскорблении чувств верующих
Действительно ли священнослужители много зарабатывают и зачем они берут кредиты, почему священник выступает против закона об оскорблении чувств верующих и обращает ли церковь внимание на протесты против передачи Исаакиевского?
— Христианство всегда будет за жизнь и, соответственно, за развитие хосписов, — говорит священник. — Но нужно понимать, что это не вопрос законодательства или запрета на упоминание суицида в СМИ. Просто у человека всегда должна быть альтернатива уходу из жизни — это качественный уход и медицинская помощь. Потому что если говорить о тяжелобольных людях, которые испытывают страшные боли, мы не должны от них требовать продолжать жить, улыбаться и радоваться. Это по меньшей мере странно. И если они всё-таки выбирают уход из жизни, то осуждать нужно не его, а нас, окружающих, тех, кто не дал им этой альтернативы.
С важностью мнения церкви об эвтаназии согласна и 36-летняя Анна из Петербурга. Она, как и Анастасия, страдает тяжелой болезнью и выступает за легализацию эвтаназии в России.
Анна всегда любила петь. Несколько лет назад она могла часами играть на гитаре и напевать любимые рок-хиты — петербурженка обожает Цоя и «Сплин», «Арию» и ДДТ. Пение для Анны было всей жизнью, признает она в разговоре с «Бумагой«.
Сейчас из-за проблем со здоровьем женщина уже не может петь. У нее бронхиальная астма, хроническая обструктивная болезнь легких (одна из самых смертоносных болезней на Земле) и хронический гастродуоденит. Месяц назад петербурженке пришлось покинуть работу в ателье из-за очередного обострения болезни. «У меня бывает сильная одышка, даже если я просто сижу, не двигаясь. И постоянные боли в животе. Неделями. Иногда мне кажется, что я сейчас умру», — объяснила Анна.
Впервые мысль об эвтаназии возникла у женщины 15 лет назад. В 2002 году Анна в очередной раз попала в больницу, но за месяц лечения врачи так и не смогли помочь и снять боль. Выйдя из больницы в состоянии депрессии, Анна нашла в интернете информацию об асисстированном самоубийстве для иностранцев в Швейцарии и решила на нее накопить, но не смогла. А позже эту мысль отгоняла ради детей: сейчас Анна вместе с мужем Дмитрием воспитывают 10-летнего сына Тимофея и 5-летнюю дочку Алису.
Кроме семьи у петербурженки есть и любимые хобби — изучение культуры и языков Азии, живопись и научно-популярные книги. Несмотря на это, Анна признает, что, вероятно, вернется к мысли об эвтаназии: «Во время обострений я всегда думаю о смерти. Мысль о том, что так мучиться придется еще несколько десятилетий, не дает разумно относиться к жизни. Я и так практически постоянно чувствую симптомы своей болезни. Но, когда они невыносимы, хочется умереть».
На легализацию эвтаназии в России женщина уже не рассчитывает. «В России эвтаназию воспринимают очень критически. С этим я столкнулась, прося подписать петицию об эвтаназии в России своих друзей из сети. Практически всех я знаю лично, но только несколько из них подписали. Практически все отвечали, что это грех и никто не вправе отнимать чужую жизнь. Многие ссылаются на бога. Но ведь в ветеринарии никто на него не ссылается. И усыпляют, не спросив животное. Человек же может сам сказать, почему он хочет уйти из жизни», — пояснила она.
Почему российские чиновники выступают против эвтаназии
Российские власти придерживаются крайне консервативных взглядов на эвтаназию и даже не начинали разрабатывать законопроект о ее легализации. Лишь в 2007 году СМИ сообщили о возможном принятии эвтаназии в России, но и тогда всё ограничилось слухами и запросами депутатов в медучреждения. После этого об эвтаназии в Госдуме говорили исключительно в осуждающем тоне, судя по стенограммам заседаний на сайте парламента.
Свою точку зрения российские власти объясняют не только религиозными догмами, но и неготовностью общества. Так, бывший вице-спикер Госдумы Владимир Катренко, когда в парламенте в последний раз всерьез обсуждалась легализация эвтаназии, заявил, что, по сути, это является разрешением на самоубийства и убийства.
— Нам говорят, что в России очень низок качественный уровень медицинской помощи, но это лишь доказывает необходимость этот уровень повышать, а не пытаться снять проблему разрешением самоубийства отчаявшихся больных. Разрешив эвтаназию, мы легализуем право на смертный приговор, вынесенный медициной человеку и человеком самому себе, — пояснял он.
Зампред комитета Госдумы по охране здоровья Николай Герасименко тогда заявлял, что эвтаназия станет «оружием в руках недобросовестных медиков, юристов и черных риелторов», которые «загубят тысячи людей ради квартир». «Какая, к черту, эвтаназия? Пенсионеры от голода дохнут. У нас эвтаназию государство осуществляет, но про это никто не говорит», — добавляла эксперт Координационного совета по социальной стратегии при председателе Совета Федерации Наталья Маркова.
При этом чиновники подчеркивали: идея легализации эвтаназии не найдет широкой поддержки в российском обществе. Их мнение частично подтверждается тем, что борьба за легализацию эвтаназии в России сейчас ограничивается постами в специализированных сообществах для смертельно больных в соцсетях и созданием петиций на сайте Change.org. Больше 200–300 подписей они не набирают.
«Бумага» пообщалась с создателем одной из таких петиций. Им оказался 37-летний безработный мужчина, который не болен никакими смертельными заболеваниями, а за легализацию эвтаназии выступает, так как считает «жизнь слишком дорогой, опасной и аморальной, чтобы ее всерьез проживать и оставлять потомство».
— Человечество — это, по сути, абсурдная биосекта с заповедью совокупления и размножения и с неизбежным финалом перенаселения. Это беспощадный паразитирующий монстр на лице Земли, не имеющий ни морали, ни цели, ни смысла. Я понял это в 15 лет. Я не хочу жить и не хочу никого склонять к чему бы то ни было, судить кого-то. Поэтому я просто продвигаю петицию и пытаюсь сделать общество свободным. Я добиваюсь полной свободы гражданина распоряжаться своей жизнью, не быть ничьим рабом, — пояснил он, подчеркнув, что каких-то других шагов для легализации эвтаназии он не делает из-за отсутствия «легальных и эффективных путей» решения проблемы в России.
При этом о введении эвтаназии в России мечтают не только смертельно больные люди, но и те, кто страдает психическими заболеваниями.
Почему за эвтаназию выступают не только смертельно больные
О настоящем 27-летний Руслан из Симферополя разговаривать не любит и живет только прошлым. Пять лет назад у него всё «было идеально». Тогда Руслан работал продавцом канцтоваров и подрабатывал на стройке, прыгал с парашютом и занимался единоборствами, обожал природу и встречался с девушками. Но когда молодому человеку исполнилось 22 года, всё изменилось: Руслана начала мучить социофобия — расстройство психики, характеризующееся боязнью находиться в обществе.
На фоне социофобии у Руслана развилась сильнейшая бессонница. Он горстями пил антипсихотические препараты и снотворное, чтобы заснуть, и думал о самоубийстве. «Я помню тот ужас, когда думаешь, что скоро настанет день, когда снотворное перестанет действовать, и ты будешь страшно мучительно умирать на протяжении недели с полным отсутствием сна», — пояснил он «Бумаге».
За два года лечения Руслану удалось победить бессонницу, но социофобия становилась всё сильнее. Сейчас мужчина живет на антидепрессантах, которые помогают всё меньше. «Я был вполне жизнерадостным человеком, но теперь я психологически сломлен. У меня больше нет надежды. Жизнью это не назовешь — я просто существую», — объяснил он, подчеркнув, что в будущем, скорее всего, покончит с собой, если социофобия не отступит, а эвтаназию в России так и не легализуют.
Почему в России нелегально делают эвтаназию и как за это наказывают
Первое громкое судебное разбирательство о неофициальной эвтаназии в России состоялось еще 13 лет назад. В феврале 2004 года 32-летняя Наталья Баранникова из Ростовской области попала в автокатастрофу и осталась парализованной. За прикованной к постели женщиной ухаживал ее муж, но потом стать сиделкой для Натальи он попросил соседскую девочку — 14-летнюю Марту Шкерманову. Та согласилась.
О предложении Марта рассказала своей 17-летней подруге Кристине Патриной. Школьницы решили помочь женщине. «Эвтаназию» назначили на 22 августа.
— Тетя Наташа лежала, как обычно, на кровати. Одежды на ней не было, лишь сверху она была укрыта халатом. Тут она начала плакать, просить, чтобы ее скорей убили. Мы испугались и отказались. Но она продолжала умолять, — рассказывала Марта во время следствия.
В итоге школьницы решились: Марта перетянула ремнем руку женщины, а Кристина сделала укол, введя в вену десять кубиков воздуха. Женщина не умирала и попросила девушек удушить ее. Подруги взяли веревку и убили парализованную Наталью.
Убедившись, что соседка мертва, девушки забрали драгоценности Натальи, обещанные за «эвтаназию»: обручальное кольцо, серьги, крестики и прочие маленькие украшения. Их подруги сдали в ломбард и получили 4575 рублей, которые потратили на мороженое и жвачку. Через два дня девушек задержали.
Несмотря на слова подруг, суд посчитал, что убийство девушки совершили только ради наживы. «На мой взгляд, никакой эвтаназией здесь и не пахнет. Об этом свидетельствует дальнейшее поведение девушек, когда они начали поспешно тратить „заработанные“ деньги», — говорил начальник отдела прокуратуры Ростовской области Сергей Ушаков. В конце декабря 2004 года Кристина получила пять лет тюрьмы за убийство, Шкерманова — четыре года.
При этом «эвтаназию» в России делают не только соседи или родственники, но и врачи: о такой неофициальной практике не раз анонимно говорили сами российские медики. Например, один из бывших руководителей НИИ скорой помощи имени Склифосовского сообщал «Коммерсанту», что легализация эвтаназии «узаконит фактически существующее явление: случаи эвтаназии в России есть, но официально об этом никто не скажет, потому что это преступление».
В странах, которые официально разрешили эвтаназию, также часто указывают, что подобное происходит по всему миру. «Закон об эвтаназии появился в нашей стране в 2002 году, чтобы защитить врачей, чтобы они могли проводить эвтаназию, не боясь уголовного преследования. И в России они тоже это делают, и в Киргизии, и в Чили, и в Лондоне, и в Вашингтоне. Практика [неофициальной] эвтаназии имеет место везде. Но в Голландии мы решили больше не делать этого украдкой за занавеской, а достойно и открыто», — пояснял голландский врач Берт Кайзер, проводивший эвтаназию больше 30 раз. Однако о каких-либо громких судах над российскими врачами, которые убивали пациентов по их просьбе, неизвестно.
По его словам, всего к нему обращались несколько десятков россиян, желавших покончить с собой (скриншоты переписок есть в распоряжении «Бумаги»). «Люди разные были: кто-то был смертельно болен, кто-то неизлечимо, кто-то устал жить. Почему я помогал последним? Я считаю, что любой имеет право на смерть», — поясняет он.
Активист, который общался с «Бумагой» на условиях анонимности, писал заинтересованным в его консультации, что у тех есть несколько гуманных вариантов. Это либо дорогая поездка в Швейцарию, либо покупка в Китае химического препарата, используемого при эвтаназиях, либо вполне легальное приобретение баллона инертного газа.
При этом он отмечает, что даже в странах, где разрешена эвтаназия, есть общественные организации, помогающие людям умереть. Действительно, за рубежом существуют десятки организаций, например, World Federation of Right to Die Societies, объединяющая активистов и общественников из 26 стран от Зимбабве до Новой Зеландии. Однако наиболее известной является организация Exit International, насчитывающая больше 20000 членов, и ее создатель Филип Ничке. Ничке и его коллеги дают консультации смертельно больным, борются за легализацию эвтаназии в разных странах мира, издают книги, снимают фильмы и даже дают рекламу эвтаназии по ТВ.
Собеседник «Бумаги» признал, что, в отличие от Запада, тема эвтаназии в России «никому не нужна» и ей мало интересуются даже смертельно больные. «Думаю, это вопрос менталитета и общественного устройства. Смертельно больному человеку проще прыгнуть из окна, чем хотя бы попытаться отстоять свои права, о которых, наверное, он и не задумывался даже. О праве на достойное окончание жизни. Это просто рабский менталитет», — подчеркнул он.