правила жизни ясена засурского
Правила жизни Ясена Засурского
Я родился в 1929 году. Тогда были в моде новые имена, мне хотели дать одно из таких, например Револь. Но моя мама любила папу, а у него были ясные глаза, и она меня назвала Ясен.
До 80 лет я каждое утро совершал пробежки — в любую погоду, будь я дома или в командировке. Это помогало мне всегда оставаться в хорошей физической форме.
Я руковожу кафедрой зарубежной журналистики и литературы факультета журналистики МГУ уже 64 года. Рекорд ли это для Московского университета? Не знаю.
Деканом я стал в 35 лет. В ЦК КПСС хотели прислать на эту должность своего человека, но коллектив факультета очень активно выступил против. Выбрали меня. Это был 1965 год. Я не хотел быть деканом, но проработал в этой должности 42 года.
Журналист должен быть любопытным. Если у него нет этого качества, он никогда не станет хорошим журналистом.
Самые интересные телевизионные передачи — те, в которых есть аналитика. Мне нравится, как ведет программу «Что делать?» наш выпускник Виталий Третьяков, очень интересная передача «Игра в бисер» у нашего профессора Игоря Волгина.
Юрий Дудь? Я видел журналистов и поострее, и поинтереснее, и поинтеллигентнее.
Андрей Колесников — очень талантливый журналист. Он пишет интересно, аналитично и никогда не сбивается на сенсации.
Фейк-ньюс стали большой проблемой сегодняшней журналистики. Даже крупные, авторитетные СМИ порой публикуют непроверенные данные, потому что боятся проиграть в конкуренции за оперативность и не успевают сделать фактчек. Но практика показывает, что читатель больше доверяет газете или сайту, где информация тщательно проверятся. Пусть ее даже опубликуют чуть позже, чем в других СМИ, но читатель должен быть уверен в качестве и подлинности этой информации.
Мне однажды подарили бюст Сократа. Сократ говорил о том, что человек всегда должен сомневаться, поскольку сомнение развивает сознание. Умение сомневаться, не принимать все на веру — одно из самых важных качеств журналиста.
Уровень свободы слова сейчас и 20 лет назад примерно одинаковый. Все зависит не от власти, а от самого журналиста: если он профессионал, он найдет возможность высказать свое мнение.
Наша пресса во многом более свободна, чем американская и вообще западная. Американская пресса очень жестко управляется, несмотря на существование первой поправки к Конституции США (которая гарантирует в том числе свободу прессы и слова. — Esquire). Посмотрите, какое противостояние идет между ведущими американскими СМИ, между CNN и Трампом, посмотрите, как освещается в британских газетах история с отравлением Скрипалей. Они потеряли здравый смысл, и это просто позорная ситуация для западной журналистики, которая всегда считалась демократичной и объективной.
Через 30 лет, возможно, понятие «СМИ» перестанет существовать. Уже сейчас мы пользуемся термином «медиа» — он шире. Социальные сети, электронные СМИ останутся источниками информации, а аналитика сосредоточится в бумажных газетах и журналах. В печатной прессе будущее за специализированными газетами и журналами.
Как ни странно, цифровую журналистику проще держать под контролем, чем традиционную бумажную. Сайт можно легко заблокировать.
Блогеры никогда не победят традиционных журналистов — они находятся в разных информационных нишах. И печатная журналистика не умрет. Пресса очень многогранна, и эта многогранность будет развиваться дальше.
Руководство страны должно быть постоянно доступно журналистам. Представьте, если бы во время августовского путча 1991 года у дачи Горбачева в Форосе были журналисты. Они могли бы сфотографировать президента, опубликовать эти снимки — и весь мир увидел бы, что он здоров, а не болен, как официально заявляли путчисты.
Я больше четверти века дружил с Габриэлем Гарсиа Маркесом. Мы с ним познакомились в ЮНЕСКО в конце 1970-х годов. И он и я были членами комиссии по коммуникациям. Там собралось много интересных людей, например Хулио Кортасар. Все вместе мы обсуждали, какими станут коммуникации в конце XX и начале XXI века, подготовили совместную книгу под названием «Много голосов — один мир». Мне нравилась в Маркесе быстрая реакция на новые идеи, новые технологии. Он писал свои произведения на компьютере, потом распечатывал и правил от руки, а затем снова перепечатывал. Маркес говорил мне, что магия его текстов приходит в процессе этой самой правки. С Маркесом мы потом еще встречались на Кубе, много лет переписывались.
Лучше всего тратить деньги на книги.
Библия — самая великая книга, и ее должен прочесть каждый. В ней сконцентрирован огромный опыт всего человечества.
Журфак МГУ окончили более 30 тысяч человек. Наверное, нет такой сферы, где бы не работали наши выпускники. Среди них не только работники СМИ, но и писатели, политики, актеры, режиссеры, священники. Есть даже космонавт, Юрий Михайлович Батурин. Он преподает у нас на кафедре зарубежной журналистики и литературы.
Учиться нужно в любом возрасте. Когда в мае 1943 года мы вернулись в Москву из эвакуации, я пошел в седьмой класс и сдал вступительные экзамены в Институт иностранных языков. Мне разрешили посещать лекции, но потребовали школьный аттестат. Тогда я экстерном окончил школу, и меня зачислили сразу на второй курс. Это было в 1945 году. И сейчас я тоже учусь — у своих студентов.
Мы должны уважать студентов.
У меня был случай, когда на последнюю в семестре лекцию, перед Новым годом, со всего курса пришла только одна студентка. Я читал лекцию для нее одной.
Меня награждали почти все руководители нашей страны, при которых я жил. Но самая главная для меня награда — учить студентов. Я просто очень люблю их.
Правила жизни Ясена Засурского
Я родился в 1929 году. Тогда были в моде новые имена, мне хотели дать одно из таких, например Револь. Но моя мама любила папу, а у него были ясные глаза, и она меня назвала Ясен.
До 80 лет я каждое утро совершал пробежки — в любую погоду, будь я дома или в командировке. Это помогало мне всегда оставаться в хорошей физической форме.
Я руковожу кафедрой зарубежной журналистики и литературы факультета журналистики МГУ уже 64 года. Рекорд ли это для Московского университета? Не знаю.
Деканом я стал в 35 лет. В ЦК КПСС хотели прислать на эту должность своего человека, но коллектив факультета очень активно выступил против. Выбрали меня. Это был 1965 год. Я не хотел быть деканом, но проработал в этой должности 42 года.
Журналист должен быть любопытным. Если у него нет этого качества, он никогда не станет хорошим журналистом.
Самые интересные телевизионные передачи — те, в которых есть аналитика. Мне нравится, как ведет программу «Что делать?» наш выпускник Виталий Третьяков, очень интересная передача «Игра в бисер» у нашего профессора Игоря Волгина.
Юрий Дудь? Я видел журналистов и поострее, и поинтереснее, и поинтеллигентнее.
Андрей Колесников — очень талантливый журналист. Он пишет интересно, аналитично и никогда не сбивается на сенсации.
Фейк-ньюс стали большой проблемой сегодняшней журналистики. Даже крупные, авторитетные СМИ порой публикуют непроверенные данные, потому что боятся проиграть в конкуренции за оперативность и не успевают сделать фактчек. Но практика показывает, что читатель больше доверяет газете или сайту, где информация тщательно проверятся. Пусть ее даже опубликуют чуть позже, чем в других СМИ, но читатель должен быть уверен в качестве и подлинности этой информации.
Мне однажды подарили бюст Сократа. Сократ говорил о том, что человек всегда должен сомневаться, поскольку сомнение развивает сознание. Умение сомневаться, не принимать все на веру — одно из самых важных качеств журналиста.
Уровень свободы слова сейчас и 20 лет назад примерно одинаковый. Все зависит не от власти, а от самого журналиста: если он профессионал, он найдет возможность высказать свое мнение.
Наша пресса во многом более свободна, чем американская и вообще западная. Американская пресса очень жестко управляется, несмотря на существование первой поправки к Конституции США (которая гарантирует в том числе свободу прессы и слова. — Esquire). Посмотрите, какое противостояние идет между ведущими американскими СМИ, между CNN и Трампом, посмотрите, как освещается в британских газетах история с отравлением Скрипалей. Они потеряли здравый смысл, и это просто позорная ситуация для западной журналистики, которая всегда считалась демократичной и объективной.
Через 30 лет, возможно, понятие «СМИ» перестанет существовать. Уже сейчас мы пользуемся термином «медиа» — он шире. Социальные сети, электронные СМИ останутся источниками информации, а аналитика сосредоточится в бумажных газетах и журналах. В печатной прессе будущее за специализированными газетами и журналами.
Как ни странно, цифровую журналистику проще держать под контролем, чем традиционную бумажную. Сайт можно легко заблокировать.
Блогеры никогда не победят традиционных журналистов — они находятся в разных информационных нишах. И печатная журналистика не умрет. Пресса очень многогранна, и эта многогранность будет развиваться дальше.
Руководство страны должно быть постоянно доступно журналистам. Представьте, если бы во время августовского путча 1991 года у дачи Горбачева в Форосе были журналисты. Они могли бы сфотографировать президента, опубликовать эти снимки — и весь мир увидел бы, что он здоров, а не болен, как официально заявляли путчисты.
Я больше четверти века дружил с Габриэлем Гарсиа Маркесом. Мы с ним познакомились в ЮНЕСКО в конце 1970-х годов. И он и я были членами комиссии по коммуникациям. Там собралось много интересных людей, например Хулио Кортасар. Все вместе мы обсуждали, какими станут коммуникации в конце XX и начале XXI века, подготовили совместную книгу под названием «Много голосов — один мир». Мне нравилась в Маркесе быстрая реакция на новые идеи, новые технологии. Он писал свои произведения на компьютере, потом распечатывал и правил от руки, а затем снова перепечатывал. Маркес говорил мне, что магия его текстов приходит в процессе этой самой правки. С Маркесом мы потом еще встречались на Кубе, много лет переписывались.
Лучше всего тратить деньги на книги.
Библия — самая великая книга, и ее должен прочесть каждый. В ней сконцентрирован огромный опыт всего человечества.
Журфак МГУ окончили более 30 тысяч человек. Наверное, нет такой сферы, где бы не работали наши выпускники. Среди них не только работники СМИ, но и писатели, политики, актеры, режиссеры, священники. Есть даже космонавт, Юрий Михайлович Батурин. Он преподает у нас на кафедре зарубежной журналистики и литературы.
Учиться нужно в любом возрасте. Когда в мае 1943 года мы вернулись в Москву из эвакуации, я пошел в седьмой класс и сдал вступительные экзамены в Институт иностранных языков. Мне разрешили посещать лекции, но потребовали школьный аттестат. Тогда я экстерном окончил школу, и меня зачислили сразу на второй курс. Это было в 1945 году. И сейчас я тоже учусь — у своих студентов.
Мы должны уважать студентов.
У меня был случай, когда на последнюю в семестре лекцию, перед Новым годом, со всего курса пришла только одна студентка. Я читал лекцию для нее одной.
Меня награждали почти все руководители нашей страны, при которых я жил. Но самая главная для меня награда — учить студентов. Я просто очень люблю их.
Журфак как свобода. Ясен Засурский в воспоминаниях студентов
«Превратил в праздник мои университетские годы»
Роман Супер, журналист и автор документальных фильмов:
— Умер Ясен Николаевич Засурский. Человек, который всю свою жизнь делал лучше: студентов, профессию, страну. Человек, который мои университетские годы превратил в праздник длиною в пятилетку. Человек, который как-то в коридоре сказал мне, что в стране, в которой невозможно заниматься журналистикой, всегда находится возможность оставаться нормальным парнем и пробовать менять журналистику на что-то похожее — литературу или кино. Так и получилось.
Последний раз я виделся с Ясеном Николаевичем лет пять-шесть назад на журфаке. Он не ходил сам. Но был в прекрасном настроении и много шутил. Мы с Андреем Рихтером и Иваном Засурским затащили Я.Н. на коляске в его легендарный деканский кабинет, забитый до верхов книгами и бумагами. И записали интервью, которое я очень люблю. Оно кончается вопросом:
— Когда-нибудь, надеюсь, что через много лет, вас не станет. Какое бы завещание вы оставили своим студентам и выпускникам?
Никакого другого ответа Засурский и дать не мог…
— Ребята, научитесь, пожалуйста, учиться.
Журфак как свобода
Алена Быкова, «Агентство социальной информации»:
— Пока мы учились на журфаке, в его программе было много странного. Недоумение от включения в нее некоторых предметов у меня до сих пор не прошло. Но не было другого факультета, который жил бы по своим правилам вопреки правилам университетов, потому что так лучше.
Пары продолжительностью по часу, и можно успеть и на лекции, и на работу (Ясен Николаевич деликатно называл это самообразованием), и на спецкурс у Артемия Троицкого. Ну потому что ты не поймешь на «обычной» паре, почему надо проверять факты и кто такой Артемий Троицкий. Как только тебе даст по башке редактор, ты не получишь гонорар или получишь иск — да, как-то сразу выучишь. Поэтому ты должен во время учебы работать, желательно в приличных местах, и встречаться с грандами.
Как ты будешь сдавать экзамены — тоже твоя проблема. Но даже если ты не знаешь к концу семестра, как выглядит преподаватель, — приходи сдавай, вот билеты. Я сто раз так делала.
Как так живет факультет в структуре МГУ? А вот, у нашего декана как-то получается.
Работать — вперед. Языки учить — учи бесплатно сколько унесешь. Спецкурсы — хоть двадцать сразу, только успевай бегать от Троицкого и Василия Уткина к профессору Вильчек на интертекстуальность в прозе Набокова.
Но, к сожалению, этот журфак умер не сегодня.
Светлая память, Ясен Николаевич. Спасибо, что так было.
«Оплакивал с нами гибель журналистов»
Анна Немцова, The Daily Beast:
— Ясен Засурский оплакивал с нами гибель журналистов — больше 80-ти российских коллег убили с 1992 года, многие из них были выпускниками журфака; помню приходил провожать Михаила Бекетова, выпускника журфака, искалеченного и погибшего за Химкинский лес.
А еще с Засурским у меня был такой случай году в 2010-м. Уже не декан, а президент факультета журналистики Засурский пригласил меня прочесть лекцию на втором курсе, сел рядом и прикрыл глаза. Первым делом спросила студентов, кто хочет быть полевым репортером, освещать новости. Поднялось очень мало рук, а остальные признались, что хотели бы работать на развлекательных ТВ-каналах. Рассказала, как и просил Засурский, о работе в горячих точках, а он мне, открыв глаза, руку поцеловал — растрогал до слез.
Уходя обратила внимание на фотографии Анны Политковской, Насти Бабуровой, Юрия Щекочихина и других убитых выпускников журфака — ребята все это время смотрели с портретов на студентов со стены.
А представил меня в свое время Засурскому мой близкий друг Антон Верстаков. Антона тоже с нами нет уже несколько лет, но мы все помним, все уроки чтим, все добро и понимание храним и ценим.
Человек, который стал историей
Владимир Табак, АНО «Диалог»:
— Можно быть хорошим управленцем, четким и последовательным руководителем, топ-менеджером со всеми отсюда вытекающими эффективными показателями по реализации KPI, но история мало запоминает таких людей. Для того, чтобы в ней остаться, нужно иметь что-то гораздо большее, чем способность здесь и сейчас быть эффективным в отдельной взятый момент времени. По сути, надо стать историей самому.
Ясен Николаевич — это, безусловно, история. Он и большая история российской журналистики, и своя история для каждого из нас — кто учился у него, знал его, работал с ним.
Можно долго спорить о том, какой уровень образования был на журфаке МГУ, нужно ли вообще учиться журналистике, кто должен эту журналистику преподавать — точно можно сказать одно, главное, что мы все чувствовали на журфаке Засурского — это магия. Магия самого места, его людей, и самого главного человека в этом месте — Засурского. И эта магия решала абсолютно все — не важно, на сколько пар ты сходил, писал сам рефераты или брал у старших курсов, на журфаке ты понимал главное — чего ты хочешь на самом деле.
Кто бы чего ни добился из нас, в каких бы больших кабинетах мы не сидели годы спустя, сколько бы славы, власти, денег, наград не получили, Засурский для каждого из нас всегда будет особенным и недостижимым, спускающимся навстречу по главной лестнице, которая, как это банально бы ни звучало, и становилась благодаря ему действительно главной лестницей в нашей жизни.
Никита Могутин, Baza:
— Умер Ясен Засурский. В январе этого года я хотел сделать с ним интервью, долго общался с его семьей, пока мне не объяснили со вздохом: «Это невозможно». Я быстро понял почему и больше не настаивал.
Я поступил на журфак МГУ в 2005 году, спустя год после того, как впервые побывал в здании на Моховой. Я поднимался по лестнице в правом крыле здания, смотрел вверх и думал про себя: «Здесь я хочу учиться».
Факультет чародейства и волшебства — я иногда бродил между парами, да и во время них по этажам этого здания, заходил в огромные, с бесконечными потолками аудитории, смотрел на небо через стеклянный купол, стоял на балюстрадах и представлял себя студентом Хогвартса. Такая внезапная уличная магия для влюбленного в «Гарри Поттера» мальчишки — оказаться в том месте, где, казалось, все сбывается.
Ясен Николаевич еще был деканом и даже вел лекции, которые по началу посещали вообще все, на одной из них он рассказал, что есть «Живой Журнал», и все должны себе его завести и писать в него свои новости: «Учитесь быть наблюдателями». Я зарегистрировался и стал писать, и делал это вплоть до 2020 года — 15 лет. Посты уже давно никто не читал, а я все писал и писал — как ассоциативное письмо, как настоящий дневник. Такой день, если понимаете, о чем я.
Через пару месяцев на лекциях Засурского стало ощутимо пусто — Ясен Николаевич говорил тихо, бубнил себе что-то негромкое под нос, к нему надо было прислушиваться, а он не настаивал. Зато с ним всегда можно было поговорить — просто подойти в коридоре и что-нибудь спросить, а он отвечал, всегда и всем.
Ощущение чистого, прозрачного воздуха было абсолютным в этом здании на Моховой — свобода мнения, свобода общения и взглядов, свобода спора.
Последний раз я видел Ясена Николаевича 29 марта 2010 года в день терактов в московском метро. Я спешил на станцию Парк Культуры по перекрытому для движения Садовому кольцу, перебегал, не глядя, один из переулков, вдруг услышал визг тормозов и почувствовал коснувшийся ноги бампер, поднял голову — а там, на переднем пассажирском сидении черной «Волги» сидел Засурский. Готовы ли вы к риску, мракоборцы? Готовы ли, что я вас собью, когда вы спешите на задание?
Сегодня он умер, прожив очень хорошую, долгую и интересную жизнь. Я очень рад, что он меня тогда не сбил, но еще больше я рад, что, благодаря ему, я все-таки получил мое письмо из Хогвартса.
Пускай я его так и не закончил.
«Мы — это свобода слова»
Алена Попова, политик:
— Умер Ясен Николаевич Засурский. Декан и президент факультета журналистики МГУ. Я — выпускница журфака. По своему первому образованию я журналистка. Я соболезную семье, родным и
близким Ясена Николаевича.
Наш курс (2000–2005) помнит точно его вечную цитату: «В древности гонца, принесшего дурную весть, убивали». Это он нам постоянно повторял на лекциях по мировой журналистике. А я тогда уже работала парламентским корреспондентом в Госдуме (я там была с середины первого курса) и все время думала: да-да-да, меня бы явно убивали в древности, ибо вообще Госдума — одна плохая новость.
Но с Ясеном Николаевичем вообще-то связана моя судьба и нынешняя жизнь. За это я ему очень благодарна. Когда я поступила на журфак, я мечтала быть на телеотделении. Я хотела управлять Первым каналом или быть вторым Владом Листьевым. Я хотела влиять на информационную политику так, чтобы было много дискуссий, много новых лиц, чтобы была свобода слова в ее лучшем варианте.
Но на собеседовании глава телеотделения, господин Кузнецов, сказал мне: «Девушка, вы видели себя в зеркале? Какое управлять главным каналом страны блондинке? А если Вы хотите работать в кадре, то там и без вас очередь. А у вас еще и уральский говор: вас же в эфир с таким говором пускать нельзя. Вы же произносите СЫбака, квЫртира. Попробуйте лучше пойти в группу PR или литературного редактирования» (цитата по памяти и приблизительная).
Я была в бешенстве. И понеслась сразу в деканат журфака. Я буквально вломилась к Ясену Николаевичу с возмущением, что, оказывается, на телеотделение нельзя женщинам-блондинкам с Урала. «Это что еще такое, Ясен Николаевич», — выпалила я. Он спокойно на меня посмотрел, сказал: «А вы не хотите в первую на журфаке группу интернет-журналистики? Поверьте, за этим будущее». — «Какая еще интернет-журналистика? Там в этом интернете одни игры. Не хочу я ни в какую новую группу. Почему я не могу пойти туда, куда хочу? Я же поступала не для игр в интернете!»
Ясен Николаевич встал с места, подошел и спокойно парировал: «Поверьте мне: вам будут преподавать лучшие из лучших. Вы будете иметь огромные возможности для будущего». — «Спасибо, конечно, но не хочу», — резко сказала я. Тогда он предложил мне пойти и посмотреть вообще, что там за группа и предметы.
Одним из первых преподавателей был Антон Носик. Я взяла себе на подумать месяц. Потом стала старостой группы. А после, когда меня сами позвали на телеотделение, я отказалась идти изучать то, что прошлое, потому что я была уверена, что мы изучаем будущее. У меня были спецкурсы по кибервойне, про права человека в сети и все подобное. Что в 2000–2005 годах было просто феерической новацией. Особенно мне нравился курс про политику в сети, естественно.
А диплом я защищала по теме мобильного и интерактивного телевидения у Ивана Засурского. Иван был мой научрук. Как сказала на защите комиссия: «Хорошая защита, из которой понятно в основном только слово “телевидение”».
Благодаря такой уверенности Ясена Николаевича, у меня на четвертом курсе появилась своя компания. Создали мы ее вместе с однокурсниками. И занимались мы развитием мобильного телевидения в России. Это помимо того, что я все это время продолжала работать в Думе и Совете Федерации корреспондентом.
Когда Ясен Николаевич вручал мне диплом, я прямо на сцене ему говорю: «А Вы помните, что это Вы меня отправили на интернет-журналистику?» — «Правильно отправил или нет?» — спросил он. «Время покажет, но, вероятно, очень даже правильно», — ответила я. «Тогда пусть оно покажет Вам успех», — отметил Ясен Николаевич.
Время показало мне и, правда, что в новых технологиях будущее. Сейчас это уже наше настоящее. И это образование дало мне в миллиард раз больше, чем моя практика на ТВ, чем вообще работа по консервативным лекалам. Хотя свой говор я все же правила с преподавателем по речи, когда работала на «Маяке». И уже без такого говора выходила в эфир.
Так что от себя я крайне благодарна факту, что у нас был такой декан. Он говорил нам всегда, что именно мы — это свобода слова. Что мы как четвертая власть — или замалчиваем факты и подстраиваемся, или нет. Каждый решает сам.
И история доказала, что гонцов, которые приносят плохие вести (о реальном состоянии экономики России и дел в России вообще) убивают. Но нас научили свободе. Кто-то из моих однокурсников уничтожил в себе эту свободу мнения, начал транслировать гипнотическую пропаганду в массы, а кто-то (я знаю многих и горжусь дружбой с ними) знают, что свобода слова — это основа основ.
Покойтесь с миром, Ясен Николаевич.
«Бывают люди-ангелы»
Владимир Яковлев, «Продолжение следует»:
— Бывают люди-ангелы. Редко, но бывают.
Это люди, которые обладают невероятной, поразительной способностью — не противопоставлять идеи милосердию, а здравый смысл — идеологии.
Такие люди способны совершить почти невозможное — они способны творить добро в текущих обстоятельствах, не откладывая его на те, никогда не наступающие времена, когда обстоятельства станут более для добра подходящими.
Эти люди не умеют прощать. Потому что у них никогда нет повода обидеться.
Эти люди не умеют конфликтовать. Потому что конфликты мешают помогать тем, кому есть возможность помочь.
Эти люди не привлекают к себе внимания. Потому что не видят в этом необходимости.
Само существование таких людей — это огромная редкость, почти чудо. И поэтому просто оказаться в одном времени с таким человеком — это бесценный подарок судьбы.
Ясен Николаевич Засурский был таким человеком. Спасибо ему за то, что он был.