поезд моя жизнь опыт автобиографии

Поезд моя жизнь опыт автобиографии

Наше время снова обильно мемуарами, может быть, более, чем когда-либо. Это потому, что есть о чем рассказывать. Интерес к текущей истории тем напряженнее, чем драматичнее эпоха, чем богаче она поворотами. Искусство пейзажа не могло бы родиться в Сахаре. «Пересеченные» эпохи, как наша, порождают потребность взглянуть на вчерашний и уже столь далекий день глазами его активных участников. В этом – объяснение огромного развития мемуарной литературы со времени последней войны. Может быть, в этом же можно найти оправдание и для настоящей книги.

Сама возможность появления ее в свет создана паузой в активной политической деятельности автора. Одним из непредвиденных, хотя и не случайных этапов моей жизни оказался Константинополь. Здесь я нахожусь на бивуаке – не в первый раз, терпеливо дожидаясь, что будет дальше. Без некоторой доли «фатализма» жизнь революционера была бы вообще невозможна. Так или иначе, константинопольский антракт явился как нельзя более подходящим моментом, чтобы оглянуться назад, прежде чем обстоятельства позволят двинуться вперед.

Первоначально я написал беглые автобиографические очерки для газет и думал этим ограничиться. Отмечу тут же, что я не имел возможности следить из своего убежища за тем, в каком виде эти очерки дошли до читателя. Но каждая работа имеет свою логику. Я вошел в свою тему лишь к тому моменту, когда заканчивал газетные статьи. Тогда я решил написать книгу. Я взял другой, несравненно более широкий масштаб и произвел всю работу заново. Между первоначальными газетными статьями и этой книгой общим является только то, что они говорят об одном и том же предмете. В остальном это два разных произведения.

С особенной обстоятельностью я остановился на втором периоде советской революции, начало которого совпадает с болезнью Ленина и открытием кампании против «троцкизма». Борьба эпигонов за власть, как я пытаюсь показать, была не только личной борьбой. Она выражала собою новую политическую главу: реакцию против Октября и подготовку термидора. Из этого сам собою вытекает ответ на вопрос, который так часто задавали мне: «Как вы потеряли власть?»

Автобиография революционного политика затрагивает по необходимости целый ряд теоретических вопросов, связанных с общественным развитием России, отчасти и всего человечества, в особенности же с теми критическими периодами, которые называются революциями. Разумеется, я не имел возможности рассматривать на этих страницах сложные теоретические проблемы по существу. В частности, так называемая теория перманентной революции, которая играла в моей личной жизни такую большую роль и которая, что важнее, приобретает теперь столь острую актуальность для стран Востока, проходит через эту книгу как отдаленный лейтмотив. Если это не удовлетворит читателя, то я могу лишь сказать ему, что рассмотрение проблем революции по существу составит содержание особой книги, в которой я попытаюсь подвести важнейшие теоретические итоги опыта последних десятилетий.

Так как на страницах моей книги проходит немалое количество лиц не всегда в том освещении, которое они сами выбрали бы для себя или для своей партии, то многие из них найдут мое изложение лишенным необходимой объективности. Уже появление отрывков в периодической печати вызвало кое-какие опровержения. Это неизбежно. Можно не сомневаться, что, если б мне удалось даже сделать автобиографию простым дагерротипом моей жизни, к чему я вовсе не стремился, – она все равно вызвала бы отголоски тех прений, которые порождались в свое время излагаемыми в ней коллизиями. Но эта книга не бесстрастная фотография моей жизни, а ее составная часть. На этих страницах я продолжаю ту борьбу, которой посвящена вся моя жизнь. Излагая, я характеризую и оцениваю; рассказывая, я защищаюсь и еще чаще – нападаю. Мне думается, что это единственный способ сделать биографию объективной в некотором более высоком смысле, т. е. сделать ее наиболее адекватным выражением лица, условий и эпохи.

Объективность – не в притворном безразличии, с каким хорошо отстоявшееся лицемерие говорит о друзьях и врагах, внушая читателю косвенно то, что неудобно сказать ему прямо. Такого рода объективность есть лишь светская ловушка, не более того. Мне она не нужна. Раз уж я подчинился необходимости говорить о себе – никому еще не удавалось написать автобиографию, не говоря о себе, – то у меня не может быть оснований скрывать свои симпатии и антипатии, свою любовь и свою ненависть.

Эта книга полемична. Она отражает динамику той общественной жизни, которая вся построена на противоречиях. Дерзости школьника учителю; прикрытые любезностью салонные шпильки зависти; непрерывная конкуренция торговли; остервенелое соревнование на всех поприщах техники, науки, искусства, спорта; парламентские стычки, в которых пульсирует глубокая противоположность интересов; повседневная неистовая борьба печати; стачки рабочих; расстрелы демонстрантов; пироксилиновые чемоданы, посылаемые по воздуху цивилизованными соседями друг другу; пламенные языки гражданской войны, почти не потухающие на нашей планете, – все это разные формы социальной «полемики», от обыденной, повседневной, нормальной, почти незаметной, несмотря на свою напряженность, – до чрезвычайной, взрывчатой, вулканической полемики войн и революций. Такова наша эпоха. С ней вместе мы выросли. Ею мы дышим и живем. Как же мы можем не быть полемичны, если хотим быть верны нашему отечеству во времени?

Но есть другой, более элементарный критерий, который касается простой добросовестности в изложении фактов. Как самая непримиримая революционная борьба должна считаться с обстоятельствами места и времени, так и наиболее полемическое произведение должно соблюдать те пропорции, которые существуют между вещами и людьми. Хочу надеяться, что это требование мною соблюдено не только в целом, но и в частях.

В некоторых, немногочисленных, правда, случаях я излагаю беседы в форме диалога. Никто не станет требовать дословного воспроизведения бесед много лет спустя. Я на это и не претендую. Некоторые диалоги имеют скорее символический характер. Но у всякого человека в жизни были моменты, когда тот или другой разговор особенно ярко врезывался в его память. Такие беседы обыкновенно пересказываешь не раз своим близким и политическим друзьям. Благодаря этому они закрепляются в памяти. Я имею в виду, разумеется, прежде всего беседы политического характера.

Хочу отметить здесь, что я привык доверять своей памяти. Показания ее не раз подвергались объективной проверке и с успехом выдерживали ее. Здесь необходима, впрочем, оговорка. Если моя топографическая память, не говоря уж о музыкальной, очень слаба, а зрительная, как и лингвистическая, довольно посредственна, то идейная память значительно выше среднего уровня. Между тем в этой книге идеи, их развитие и борьба людей из-за этих идей занимают, в сущности, главное место.

Правда, память не автоматический счетчик. Она меньше всего бескорыстна. Нередко она выталкивает из себя или отодвигает в темный угол такие эпизоды, какие невыгодны контролирующему ее жизненному инстинкту, чаще всего под углом зрения самолюбия. Но это уж дело «психоаналитической» критики, которая иногда бывает остроумна и поучительна, но еще чаще – капризна и произвольна.

Незачем говорить, что я настойчиво контролировал свою память через посредство документальных свидетельств. Как ни затруднены были для меня условия работы, в смысле библиотечных и архивных справок, я имел все же возможность проверить все наиболее существенные обстоятельства и даты, в которых нуждался.

Начиная с 1897 г. я вел борьбу преимущественно с пером в руках. Таким образом, события моей жизни оставили почти непрерывный печатный след на протяжении 32 лет. Фракционная борьба в партии, начиная с 1903 г., была обильна личными эпизодами. Мои противники, как и я, не щадили ударов. Все они оставили печатные рубцы. Со времени октябрьского переворота история революционного движения заняла большое место в исследованиях молодых советских ученых и целых учреждений. Разыскивается в архивах революции и царского департамента полиции все, что представляет интерес, и издается с обстоятельными фактическими комментариями. В первые годы, когда еще не было нужды что-либо скрывать или маскировать, эта работа производилась с полной добросовестностью. «Сочинения» Ленина и часть моих выпущены государственным издательством с примечаниями, занимающими десятки страниц в каждом томе и заключающими незаменимый фактический материал как о деятельности авторов, так и о событиях соответственного периода.

Источник

Моя жизнь

Скачать книгу (полная версия)

О книге «Моя жизнь»

Книга Льва Троцкого «Моя жизнь» – незаурядное литературное произведение, подводящее итог деятельности этого поистине выдающегося человека и политика в стране, которую он покинул в 1929 году. В ней представлен жизненный путь автора – от детства до высылки из СССР.

«По числу поворотов, неожиданностей, острых конфликтов, подъемов и спусков, – пишет Троцкий в предисловии, – можно сказать, что моя жизнь изобиловала приключениями… Между тем я не имею ничего общего с искателями приключений». Если вспомнить при этом, что сам Бернард Шоу называл Троцкого «королем памфлетистов», то станет ясно, что «опыт автобиографии» Троцкого – это яркое, увлекательное, драматичное повествование не только свидетеля, но и прямого «созидателя» истории XX века.

Произведение относится к жанру Публицистика. Оно было опубликовано в 2006 году издательством Вагриус. Книга входит в серию «Мой 20 век». На нашем сайте можно скачать книгу «Моя жизнь» в формате epub, fb2 или читать онлайн. Рейтинг книги составляет 4.51 из 5. Здесь так же можно перед прочтением обратиться к отзывам читателей, уже знакомых с книгой, и узнать их мнение. В интернет-магазине нашего партнера вы можете купить и прочитать книгу в бумажном варианте.

Мнение читателей

Большую часть книги составляют партийные интриги, что наглядно показывают не самую лучшую сторону жизни благородного революционера

Конечно, как основная масса мемуаров вообще, эта книга была призвана дать не беспристрастную оценку былых дел, а оправдать автора и дискредитировать соперника

Источник

Книга недели: «Моя жизнь» Льва Троцкого — мемуары низвергнутого революционера

поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть фото поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть картинку поезд моя жизнь опыт автобиографии. Картинка про поезд моя жизнь опыт автобиографии. Фото поезд моя жизнь опыт автобиографии

Сегодня в глазах большинства Лев Бронштейн (Троцкий) — расплывчатая фигура, непонятный артефакт смутного времени. Тут сложно обвинять массового читателя/зрителя: Троцкий, в зависимости от того, кто о нем говорит — обожатели или скептики — превращается то в невинно убиенного ангела революции, символа сталинского предательства, то в этакого черта в пенсне, еврейского кровопийцу, вырезавшего миллионы русских людей.

В бывшем СССР в этот коктейль добавляются шутки и анекдоты разной степени веселого идиотизма («Известно, что Троцкий не прав. Он — Лев») и сериал 2017 года на «Первом», где страшно загримированный Константин Хабенский вместо Троцкого сыграл сексуально озабоченного Дарта Вейдера. Для создания хоть какого-то образа всей этой развеселой хрени явно недостаточно.

поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть фото поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть картинку поезд моя жизнь опыт автобиографии. Картинка про поезд моя жизнь опыт автобиографии. Фото поезд моя жизнь опыт автобиографии

Ситуация печальная, потому что Троцкий очень важен для истории XX века, и в формирование советского проекта вложился неслабо. Сначала как активный деятель — один из архитекторов Октябрьской революции, первый после Ленина, а то и равный ему большевик. Создатель Красной Армии, без которого, возможно, итог Гражданской войны был бы совсем другим. Затем, после проигрыша во внутрипартийной борьбе, Троцкий резко превратился в фигуру отрицания и умолчания, Сатану в сталинской мифологии — на противостоянии ему строилась вся пропаганда 1930-х.

Но даже после того, как советский агент Рамон Меркадер расколол череп беглого революционера ледорубом, Троцкий остался под запретом, Тем-кого-нельзя-называть — его и реабилитировали-то только в 1990-х, после распада СССР. Слишком уж опасная фигура, образ Альтернативной Реальности, «коммунизма не по-советски», загадочный и неуловимый.

Кем был Троцкий? Почему он вознесся так высоко, а потом так бесславно пал? Была ли альтернатива сталинизму в СССР? Все это интересные вопросы, однозначных ответов на которые нет. Но чтобы начать разбираться в Троцком хоть немного, а заодно получить прекрасное представление о его стиле и отношении к жизни, нет лучше способа, чем прочесть его автобиографию «Моя жизнь». Плюс это а) документ безумной эпохи, смешавшей кучу войн, интриг и революций и б) просто отличная литература.

поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть фото поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть картинку поезд моя жизнь опыт автобиографии. Картинка про поезд моя жизнь опыт автобиографии. Фото поезд моя жизнь опыт автобиографии

«Мою жизнь» Троцкий писал уже в изгнании, когда его, бывшего наркома, согнали со всех постов, исключили из партии и сначала отправили в ссылку в Алма-Ату, а потом и вовсе выдворили из СССР. «Возможность появления книги в свет создана паузой в активной политической деятельности автора», — иронически отмечал Троцкий в предисловии. Возможно, оно и к лучшему: еще непонятно, что бы успел Троцкий натворить, останься он в Советском Союзе, а так мир узнал его еще и как талантливого писателя.

поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть фото поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть картинку поезд моя жизнь опыт автобиографии. Картинка про поезд моя жизнь опыт автобиографии. Фото поезд моя жизнь опыт автобиографии

Так, например, автор вспоминает первый день учебы в реальном училище, когда будущего революционера смачно оплевал пролетарий:

«Я шел в школу в новом с иголочки форменном костюме, в новой фуражке с желтым кантом и с замечательным металлическим гербом… Я восторженно нес весь этот груз великолепия по длинной Успенской улице, радуясь, что путь до школы неблизок. Мне казалось, что все прохожие глядят с изумлением, а некоторые, может быть, и с завистью на мое замечательное снаряжение.

Доверчиво и с интересом я оглядывал все встречные лица. Но совершенно неожиданно высокий худой мальчик лет тринадцати, видимо, из мастерской, остановился … в двух шагах, откинул назад голову, шумно отхаркнулся, обильно плюнул мне на плечо новенькой блузы, посмотрел на меня с презрением и, не сказав ни слова, прошел мимо. Что толкнуло его на такой поступок? Теперь мне это ясно. Обездоленный мальчишка в изорванной рубашке и в опорках на босую ногу, который должен выполнять грязные поручения хозяев, в то время как сынки их щеголяют в гимназических нарядах, выместил на мне свое чувство социального протеста. Но тогда мне было не до обобщений».

поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть фото поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть картинку поезд моя жизнь опыт автобиографии. Картинка про поезд моя жизнь опыт автобиографии. Фото поезд моя жизнь опыт автобиографии

Временами книга читается как захватывающий приключенческий роман. Так Троцкий описывает ссылку в Сибирь:

«В селе было около сотни изб. Мы поселились в крайней. Кругом лес, внизу река. Дальше к северу по Лене лежат золотые прииски. Отблеск золота играл на всей Лене. Усть-Кут знал раньше лучшие времена — с неистовым разгулом, грабежом и разбоем. Но в наше время село затихло. Пьянство, впрочем, осталось. Хозяин и хозяйка нашей избы пили непробудно.

Жизнь темная, глухая, в далекой дали от мира. Тараканы наполняли ночью тревожным шорохом избу, ползали по столу, по кровати, по лицу. Приходилось время от времени выселяться на день два и открывать настежь двери на 30-градусный мороз. Летом мучила мошкара. Она заедала насмерть корову, заблудившуюся в лесу. Крестьяне носили на лицах сетки из конского волоса, смазанного дегтем. Весною и осенью село утопало в грязи. (…) Я изучал Маркса, сгоняя тараканов с его страниц».

Марксизма в книге, кстати, не очень много — в этом труде Троцкий, сжалившись над массовым читателем, описывает свои воззрения на классовую борьбу мельком, оставив теоретические изыскания для других трудов.

поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть фото поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть картинку поезд моя жизнь опыт автобиографии. Картинка про поезд моя жизнь опыт автобиографии. Фото поезд моя жизнь опыт автобиографии

Парадоксальным образом идеология Троцкого — вообще не самое главное в этой книге, хотя все, что делает автор, он же главный герой — это агитирует рабочих, издает газеты, ругается с другими социалистами, садится в тюрьмы и из тюрем бежит, безостановочно перемещаясь по планете, а потом пишет декреты, снова агитирует, разъезжает на спецбронепоезде, воюет, приказывает, управляет… Для того, чтобы получить удовольствие от «Моей жизни», быть леваком совсем необязательно. Примерно так же, как необязательно быть оторванным битником вроде Джека Керуака, чтобы полюбить роман «В дороге» — за этими неугомонными типами просто интересно следить. Сидя на диване.

Чего нет в этой книге? Объективности. И это нужно помнить на каждой странице — иначе легко попасть под каток авторского обаяния и побежать записываться в один из троцкистских интернационалов. Недаром в русском языке сохранилось выражение «****** (врет), как Троцкий»…

Как и почти любая автобиография, труд Троцкого в некотором роде представляет собой упражнение на тему «я д’Артаньян, все пидорасы». В общем, неудивительно: Лев Давидович еще в Алма-Ате начал свой крестовый поход против сталинизма, настолько ярый, что в итоге Иосиф Виссарионович его все-таки зацепит ледорубом.

поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть фото поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть картинку поезд моя жизнь опыт автобиографии. Картинка про поезд моя жизнь опыт автобиографии. Фото поезд моя жизнь опыт автобиографии

Сталину в книге достается крепко: он и предатель дела революции, и «самая выдающаяся посредственность нашей партии» (крылатая фраза, запущенная именно Троцким), и, конечно, узурпатор ленинского наследия. Соответственно, себя Троцкий представляет как истинного хранителя этого наследия, друга и товарища Ленина на все времена, правую руку и главного помощника. Местами этот идеальный bromance балансирует на грани эротического:

«Власть завоевана, по крайней мере в Петрограде. Ленин еще не успел переменить свой воротник. На уставшем лице бодрствуют ленинские глаза. Он смотрит на меня дружественно, мягко, с угловатой застенчивостью, выражая внутреннюю близость. «Знаете, — говорит он нерешительно, — сразу после преследований и подполья к власти… — он ищет выражения, — es schwindelt», — переходит он неожиданно на немецкий язык и показывает рукой вокруг головы. Мы смотрим друг на друга и чуть смеемся».

поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть фото поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть картинку поезд моя жизнь опыт автобиографии. Картинка про поезд моя жизнь опыт автобиографии. Фото поезд моя жизнь опыт автобиографии

«Память не автоматический счетчик. Она меньше всего бескорыстна. Нередко она выталкивает из себя или отодвигает в темный угол такие эпизоды, какие невыгодны контролирующему ее жизненному инстинкту, чаще всего под углом зрения самолюбия».

поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть фото поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть картинку поезд моя жизнь опыт автобиографии. Картинка про поезд моя жизнь опыт автобиографии. Фото поезд моя жизнь опыт автобиографии

Что в сухом остатке? Яркая, интересная книга о жизни важного человека, написанная от первого лица. Необъективна, но зажигает интерес к объекту исследования (и Троцкому лично, и революции в целом), и после нее вполне можно садиться за более серьезные и научные труды — было бы желание.

Источник

Поезд моя жизнь опыт автобиографии

Размер шрифта:
14 | 16 | 18 | 20 | 22 | 24

Цвет текста:
Установить
Цвет фона:
Установить

МОЯ ЖИЗНЬ
ПРЕДИСЛОВИЕ

Глава II
СОСЕДИ. ПЕРВАЯ ШКОЛА

Глава III
СЕМЬЯ И ШКОЛА

Глава IV
КНИГИ И ПЕРВЫЕ КОНФЛИКТЫ

Глава V
ДЕРЕВНЯ И ГОРОД

Глава VII
МОЯ ПЕРВАЯ РЕВОЛЮЦИОННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

Глава VIII
МОИ ПЕРВЫЕ ТЮРЬМЫ

Глава IX
ПЕРВАЯ ССЫЛКА

Глава Х
ПЕРВЫЙ ПОБЕГ

Глава XI
ПЕРВАЯ ЭМИГРАЦИЯ

Глава XII
СЪЕЗД ПАРТИИ И РАСКОЛ

Глава XIII
ВОЗВРАЩЕНИЕ В РОССИЮ

Глава XIV
1905 ГОД

Глава XV
СУД, ССЫЛКА, ПОБЕГ

Глава XVI
ВТОРАЯ ЭМИГРАЦИЯ И НЕМЕЦКИЙ СОЦИАЛИЗМ

Глава XVII
ПОДГОТОВКА К НОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Глава XVIII
НАЧАЛО ВОЙНЫ

Глава XIX
ПАРИЖ И ЦИММЕРВАЛЬД

Глава XX
ВЫСЫЛКА ИЗ ФРАНЦИИ

Глава XXI
ЧЕРЕЗ ИСПАНИЮ

Глава XXII
В НЬЮ-ЙОРКЕ

Глава XXIII
В КОНЦЕНТРАЦИОННОМ ЛАГЕРЕ

Глава XXIV
В ПЕТРОГРАДЕ

Глава XXV
О КЛЕВЕТНИКАХ

Глава XXVI
ОТ ИЮЛЯ К ОКТЯБРЮ

Глава XXVII
НОЧЬ, КОТОРАЯ РЕШАЕТ

Глава XXVIII
ТРОЦКИЗМ В 1917 ГОДУ

Глава XXIX
У ВЛАСТИ

Глава XXX
В МОСКВЕ

Глава XXXI
ПЕРЕГОВОРЫ В БРЕСТЕ

Глава XXXIII
МЕСЯЦ В СВИЯЖСКЕ

Глава XXXV
ОБОРОНА ПЕТРОГРАДА

Глава XXXVI
ВОЕННАЯ ОППОЗИЦИЯ

Глава XXXVII
ВОЕННО-СТРАТЕГИЧЕСКИЕ РАЗНОГЛАСИЯ

Глава XXXVIII
ПЕРЕХОД К НЭПу И МОИ ОТНОШЕНИЯ С ЛЕНИНЫМ

Глава XXXIX
БОЛЕЗНЬ ЛЕНИНА

Глава XL
ЗАГОВОР ЭПИГОНОВ

Глава XLI
СМЕРТЬ ЛЕНИНА И СДВИГ ВЛАСТИ

Глава XLII
ПОСЛЕДНИЙ ПЕРИОД БОРЬБЫ ВНУТРИ ПАРТИИ

Источник

ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Моя жизнь

НАСТРОЙКИ.

поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть фото поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть картинку поезд моя жизнь опыт автобиографии. Картинка про поезд моя жизнь опыт автобиографии. Фото поезд моя жизнь опыт автобиографии

поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть фото поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть картинку поезд моя жизнь опыт автобиографии. Картинка про поезд моя жизнь опыт автобиографии. Фото поезд моя жизнь опыт автобиографии

поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть фото поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть картинку поезд моя жизнь опыт автобиографии. Картинка про поезд моя жизнь опыт автобиографии. Фото поезд моя жизнь опыт автобиографии

поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть фото поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть картинку поезд моя жизнь опыт автобиографии. Картинка про поезд моя жизнь опыт автобиографии. Фото поезд моя жизнь опыт автобиографии

СОДЕРЖАНИЕ.

СОДЕРЖАНИЕ

поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть фото поезд моя жизнь опыт автобиографии. Смотреть картинку поезд моя жизнь опыт автобиографии. Картинка про поезд моя жизнь опыт автобиографии. Фото поезд моя жизнь опыт автобиографии

Наше время снова обильно мемуарами, может быть, более, чем когда-либо. Это потому, что есть о чем рассказывать. Интерес к текущей истории тем напряженнее, чем драматичнее эпоха, чем богаче она поворотами. Искусство пейзажа не могло бы родиться в Сахаре. «Пересеченные» эпохи, как наша, порождают потребность взглянуть на вчерашний и уже столь далекий день глазами его активных участников. В этом – объяснение огромного развития мемуарной литературы со времени последней войны. Может быть, в этом же можно найти оправдание и для настоящей книги.

Сама возможность появления ее в свет создана паузой в активной политической деятельности автора. Одним из непредвиденных, хотя и не случайных этапов моей жизни оказался Константинополь. Здесь я нахожусь на бивуаке – не в первый раз, терпеливо дожидаясь, что будет дальше. Без некоторой доли «фатализма» жизнь революционера была бы вообще невозможна. Так или иначе, константинопольский антракт явился как нельзя более подходящим моментом, чтобы оглянуться назад, прежде чем обстоятельства позволят двинуться вперед.

Первоначально я написал беглые автобиографические очерки для газет и думал этим ограничиться. Отмечу тут же, что я не имел возможности следить из своего убежища за тем, в каком виде эти очерки дошли до читателя. Но каждая работа имеет свою логику. Я вошел в свою тему лишь к тому моменту, когда заканчивал газетные статьи. Тогда я решил написать книгу. Я взял другой, несравненно более широкий масштаб и произвел всю работу заново. Между первоначальными газетными статьями и этой книгой общим является только то, что они говорят об одном и том же предмете. В остальном это два разных произведения.

С особенной обстоятельностью я остановился на втором периоде советской революции, начало которого совпадает с болезнью Ленина и открытием кампании против «троцкизма». Борьба эпигонов за власть, как я пытаюсь показать, была не только личной борьбой. Она выражала собою новую политическую главу: реакцию против Октября и подготовку термидора. Из этого сам собою вытекает ответ на вопрос, который так часто задавали мне: «Как вы потеряли власть?»

Автобиография революционного политика затрагивает по необходимости целый ряд теоретических вопросов, связанных с общественным развитием России, отчасти и всего человечества, в особенности же с теми критическими периодами, которые называются революциями. Разумеется, я не имел возможности рассматривать на этих страницах сложные теоретические проблемы по существу. В частности, так называемая теория перманентной революции, которая играла в моей личной жизни такую большую роль и которая, что важнее, приобретает теперь столь острую актуальность для стран Востока, проходит через эту книгу как отдаленный лейтмотив. Если это не удовлетворит читателя, то я могу лишь сказать ему, что рассмотрение проблем революции по существу составит содержание особой книги, в которой я попытаюсь подвести важнейшие теоретические итоги опыта последних десятилетий.

Так как на страницах моей книги проходит немалое количество лиц не всегда в том освещении, которое они сами выбрали бы для себя или для своей партии, то многие из них найдут мое изложение лишенным необходимой объективности. Уже появление отрывков в периодической печати вызвало кое-какие опровержения. Это неизбежно. Можно не сомневаться, что, если б мне удалось даже сделать автобиографию простым дагерротипом моей жизни, к чему я вовсе не стремился, – она все равно вызвала бы отголоски тех прений, которые порождались в свое время излагаемыми в ней коллизиями. Но эта книга не бесстрастная фотография моей жизни, а ее составная часть. На этих страницах я продолжаю ту борьбу, которой посвящена вся моя жизнь. Излагая, я характеризую и оцениваю; рассказывая, я защищаюсь и еще чаще – нападаю. Мне думается, что это единственный способ сделать биографию объективной в некотором более высоком смысле, т. е. сделать ее наиболее адекватным выражением лица, условий и эпохи.

Объективность – не в притворном безразличии, с каким хорошо отстоявшееся лицемерие говорит о друзьях и врагах, внушая читателю косвенно то, что неудобно сказать ему прямо. Такого рода объективность есть лишь светская ловушка, не более того. Мне она не нужна. Раз уж я подчинился необходимости говорить о себе – никому еще не удавалось написать автобиографию, не говоря о себе, – то у меня не может быть оснований скрывать свои симпатии и антипатии, свою любовь и свою ненависть.

Эта книга полемична. Она отражает динамику той общественной жизни, которая вся построена на противоречиях. Дерзости школьника учителю; прикрытые любезностью салонные шпильки зависти; непрерывная конкуренция торговли; остервенелое соревнование на всех поприщах техники, науки, искусства, спорта; парламентские стычки, в которых пульсирует глубокая противоположность интересов; повседневная неистовая борьба печати; стачки рабочих; расстрелы демонстрантов; пироксилиновые чемоданы, посылаемые по воздуху цивилизованными соседями друг другу; пламенные языки гражданской войны, почти не потухающие на нашей планете, – все это разные формы социальной «полемики», от обыденной, повседневной, нормальной, почти незаметной, несмотря на свою напряженность, – до чрезвычайной, взрывчатой, вулканической полемики войн и революций. Такова наша эпоха. С ней вместе мы выросли. Ею мы дышим и живем. Как же мы можем не быть полемичны, если хотим быть верны нашему отечеству во времени?

Но есть другой, более элементарный критерий, который касается простой добросовестности в изложении фактов. Как самая непримиримая революционная борьба должна считаться с обстоятельствами места и времени, так и наиболее полемическое произведение должно соблюдать те пропорции, которые существуют между вещами и людьми. Хочу надеяться, что это требование мною соблюдено не только в целом, но и в частях.

В некоторых, немногочисленных, правда, случаях я излагаю беседы в форме диалога. Никто не станет требовать дословного воспроизведения бесед много лет спустя. Я на это и не претендую. Некоторые диалоги имеют скорее символический характер. Но у всякого человека в жизни были моменты, когда тот или другой разговор особенно ярко врезывался в его память. Такие беседы обыкновенно пересказываешь не раз своим близким и политическим друзьям. Благодаря этому они закрепляются в памяти. Я имею в виду, разумеется, прежде всего беседы политического характера.

Хочу отметить здесь, что я привык доверять своей памяти. Показания ее не раз подвергались объективной проверке и с успехом выдерживали ее. Здесь необходима, впрочем, оговорка. Если моя топографическая память, не говоря уж о музыкальной, очень слаба, а зрительная, как и лингвистическая, довольно посредственна, то идейная память значительно выше среднего уровня. Между тем в этой книге идеи, их развитие и борьба людей из-за этих идей занимают, в сущности, главное место.

Правда, память не автоматический счетчик. Она меньше всего бескорыстна. Нередко она выталкивает из себя или отодвигает в темный угол такие эпизоды, какие невыгодны контролирующему ее жизненному инстинкту, чаще всего под углом зрения самолюбия. Но это уж дело «психоаналитической» критики, которая иногда бывает остроумна и поучительна, но еще чаще – капризна и произвольна.

Незачем говорить, что я настойчиво контролировал свою память через посредство документальных свидетельств. Как ни затруднены были для меня условия работы, в смысле библиотечных и архивных справок, я имел все же возможность проверить все наиболее существенные обстоятельства и даты, в которых нуждался.

Начиная с 1897 г. я вел борьбу преимущественно с пером в руках. Таким образом, события моей жизни оставили почти непрерывный печатный след на протяжении 32 лет. Фракционная борьба в партии, начиная с 1903 г., была обильна личными эпизодами. Мои противники, как и я, не щадили ударов. Все они оставили печатные рубцы. Со времени октябрьского переворота история революционного движения заняла большое место в исследованиях молодых советских ученых и целых учреждений. Разыскивается в архивах революции и царского департамента полиции все, что представляет интерес, и издается с обстоятельными фактическими комментариями. В первые годы, когда еще не было нужды что-либо скрывать или маскировать, эта работа производилась с полной добросовестностью. «Сочинения» Ленина и часть моих выпущены государственным издательством с примечаниями, занимающими десятки страниц в каждом томе и заключающими незаменимый фактический материал как о деятельности авторов, так и о событиях соответственного периода.

Источник

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *