почему впк тормозило повышение уровня жизни
Почему уровень ВВП не всегда влияет на качество жизни
При одинаковом размере подушевого ВВП страны могут существенно различаться по уровню социального развития, свидетельствуют результаты исследования Social Progress Index, подготовленного американской некоммерческой организацией Social Progress Imperative. При подсчете учитывались только фактические результаты экономической политики стран в социальной сфере, а не затраченные ресурсы. Индекс социального развития показывает, насколько социальная система удовлетворяет трем группам потребностей жителей. К ним относятся:
— базовые блага (питание и первая медицинская помощь, обеспечение водой и санитарные условия, качество жилья и личная безопасность);
— основы благополучия (здравоохранение и безопасная экологическая обстановка, доступ к информации и коммуникациям, базовому образованию);
— развитие человеческого потенциала (гражданские права, личная свобода и возможность выбора, толерантность и равноправие, доступность дополнительного образования).
Первое место в рейтинге социального развития заняла Новая Зеландия, причем по основному критерию экономического развития — размеру подушевого ВВП, рассчитанного по паритету покупательной способности, — страна в 1,75 раза проигрывает США (в рейтинге находится на 16-м месте). Островное государство также лидирует по субкритерию реализации гражданских прав, личной свободы, обеспеченности водой и санитарным условиям.
Показатели России высоки по субкритерию доступности дополнительного образования (5-е место в мире), питания и первой медицинской помощи (54-е место), но провальны по уровню здоровья нации (130-е место), удовлетворению потребностей в реализации гражданских прав (122-е место), толерантности (115-е место), личной безопасности (110-е место), личной свободы и возможности выбора (110-е место). Рейтинг показывает, что неплохие экономические показатели России не приводят к улучшению качества жизни граждан.
Неудобная правда: Вакцина не спасает, власти в агонии
Количество вновь заражённых коронавирусом в России бьёт антирекорды. По состоянию на 18 октября за сутки выявляется 34,3 тысячи новых больных, умирает за сутки почти тысяча человек. Власти всеми силами заставляют граждан прививаться, но принимаемые меры и опасны, и неэффективны. Да и в спасительность вакцины верить становится всё сложнее.
Свежая новость: в Петербурге с 1 ноября посещение «общественных мест» возможно будет только при предъявлении QR-кодов.
Доступ посетителей (за исключением детей и подростков до 18 лет) на конгрессно-выставочные, спортивные и физкультурные мероприятия численностью более 40 человек возможен при наличии либо QR-кода о полном курсе вакцинации, либо QR кода о перенесённом заболевании, либо справки о наличии медицинского отвода от вакцинации. С 15 ноября необходимо предъявлять QR-код в бассейнах, фитнес-центрах, иных организациях…
Петербург – далеко не первый регион, где такие меры принимаются. Царьград уже сообщал об аналогичных решениях в Свердловской области, Башкирии, Самарской губернии, как говорится, далее везде.
В некоторых местах запретительное рвение начальства доходит до абсурда. Социальные сети облетел ролик из Башкирии: пожилую женщину без маски запихивают в патрульную машину. Именно за это. Губернатор Радий Хабиров прокомментировал:
На то и есть власть, поэтому надо применять все меры возможного принуждения. Подчёркиваю: там, где нас не слышат и нарушают, мы будем действовать предельно жёстко.
Губернатор Хабиров не одинок, он, что называется, «в тренде». В московском метро (мэр Москвы пока обещает «не закрывать» город) вновь стали массово штрафовать за отсутствие маски на лице. И даже за то, что маска чуть приспущена с носа.
Сказать, что граждане недовольны действиями властей, – значит ничего не сказать. Но региональные начальники упорно продолжают копировать западный репрессивный опыт. Как будто их не заботят последствия.
Всё ради вакцинации
Политолог, руководитель фонда «Петербургская политика» Михаил Виноградов горько иронизирует:
Топ-3 шагов, предпринятых на пике заболеваемости и смертности.
1) Запрет невакцинированным посещать торговые центры, в части из которых расположены пункты вакцинации.
2) Проведение переписи населения (включая поквартирный обход и посещение МФЦ).
3) Внедрение слабо совместимой с масочным режимом технологии доступа в метро по Face ID.
Такой набор мер позволяет комплексно решить сразу несколько задач. А именно – показать, что власть не бездействовала перед новой волной ковида. И подчеркнуть, что пандемия больше не парализует систему, не приводит к сворачиванию ранее намеченного в других сферах и не тормозит цифровизацию, открывающую новые горизонты по причинению удобств гражданам.
Виноградов акцентирует внимание на вопиющих противоречиях в политике властей: меры, которые вроде бы должны предотвращать распространение заразы, легко и непринуждённо «покрываются» мерами, которые этой задаче слишком явно противоречат.
Перепись, в которую вовлечено, по идее, всё население страны, большая часть которого будет переписываться очно – лишь дорогостоящая (она стоит примерно 32 миллиарда из федерального бюджета) вишенка на этом торте. Сам же торт состоит из простых, понятных и совершенно бессмысленных мер: вводим куар-коды для посещения ресторанов, торговых центров (повторим на всякий случай – тех самых мест, где расположены пункты вакцинации) и спортивных залов в ситуации, когда нормально работает переполненный в час пик общественный транспорт.
Если «начальство» действительно считает, что с помощью куар-кодов ограничивает распространение вирусов, то, стало быть, мыслит на уровне тех людей, которые, потеряв ключи, ищут их под фонарём – там светлее. Если же начальство претворяет в жизнь «хитрый план» по принуждению к вакцинации, то приходится признать, что работает этот план из рук вон плохо. Потому что принимаемые меры «бьют» в те социальные группы, которые уже подчинились и привились.
То есть это опять поиск под фонарём: как в Свердловской области, где губернатор повелел не пускать на работу непривитых чиновников. Поди найди среди чиновников непривитых.
Кто виноват в заражениях?
Между тем серьёзные специалисты, когда говорят о причинах всплеска заболеваемости коронавирусом, вспоминают вовсе не о торговых центрах. Сопредседатель Российского союза пациентов Ян Власов утверждает:
У нас, прежде всего, больницы не защищены. Нет специалистов, которые должны эту защиту обеспечивать. Клинических эпидемиологов, которые должны были бы этим заниматься, в стране – примерно 40% от потребности. И понятно почему: их реальные зарплаты на уровне ниже нижнего, особенно по сравнению с врачами в «красных зонах». Желающих заниматься этой работой за 16 тысяч рублей в месяц (!) найти невозможно. Эта проблема замалчивается, а мы при этом делаем вид, что страшно удивлены: как же так, в больницах люди заражаются ковидом.
Почему люди не верят в вакцины
Политолог Глеб Кузнецов, анализируя причины недоверия к вакцинации, пишет в своём блоге:
Одна из ключевых проблем доверия к вакцинации – невозможность установить причинно-следственную связь между прививкой и осложнением, как и получить любой вид компенсации. Более того, иллюзорная добровольность вакцинации превращает всё, что с тобой произойдёт после, в проблему исключительно личной ответственности за самостоятельное решение взрослого человека.
И это даже обсудить негде. Потому что сложившийся консенсус заставляет даже просто недостаточно восторженную позицию обставлять извинениями: «я ни в коем случае не против прививок».
К этой проблеме следует добавить ещё одну: недоверие к вакцинам, распространённое в самом врачебном сообществе. В социальных сетях буквально не продохнуть от рассказов: доктор сам не прививается и никому не советует. Разумеется, знакомым (и знакомым знакомых, и знакомых лишь по текстам в тех же соцсетях) врачам верят больше, чем официальной пропаганде вакцинации.
Тем более что пропаганда эта, как справедливо и очень точно заметил заместитель председателя Государственной думы Пётр Толстой, в России, мягко говоря, хромает:
Подход «мы сказали, а вы делайте» – не работает. Нужно объяснять людям, приводить доводы, а не пытаться заставить их просто поверить на слово.
У людей нет доверия к вакцине, на вопросы о том, почему бывают осложнения, почему вакцинированные всё равно могут заболеть, никто не отвечает.
Не отвечает, по-видимому, потому, что тема и в самом деле недостаточно изучена.
Периодически в серьёзных СМИ появляются публикации, которые порождают сомнения в эффективности вакцинации. Вдруг приобрела актуальность сравнительно старая (2015 год) статья в научном журнале PLOS Biology. В ней доказывается (на пример птичьего гриппа), что «слабые» вакцины не столько помогают организму справиться с патогенными вирусами, сколько способствуют эволюции вирусов в более опасные формы.
Позвольте, но ведь совершенно официальная позиция производителей и пропагандистов всех существующих вакцин от «короны» состоит в том, что вакцины не защищают от заражения, но лишь способствуют относительно лёгкому течению заболевания. Не означает ли это…?
Про вакцины не вспоминать, на побочки плевать
Страшно подумать, что это означает. Особенно если присмотреться к изменениям позиции ВОЗ. В ситуации, когда большинство населения развитых стран уже привито, а в страны развивающиеся поступают сотни миллионов доз вакцин разных производителей, можно было бы праздновать победу над коронавирусом. Но вместо этого ВОЗ начинает продвигать «дешёвые и проверенные» лекарства, которые должны справляться с пресловутым «цитокиновым штормом».
Среди препаратов, которые, по мнению ВОЗ, эффективны при лечении тяжёлого ковида – противомалярийные препараты, созданные ещё 45 (!) лет назад, грозящие пациенту «двузначной вероятностью аллергических и анафилактических реакций».
Глеб Кузнецов так оценивает инициативы ВОЗ:
Объединяет препараты несколько вещей: они не против вируса, а против воспаления как такового. Плюс они старые и недорогие, а, как известно, лечением COVID-19 управляет не здравоохранение, а экономика. Видимо, это возовская косвенная оценка героических мировых успехов в вакцинации «чудесными» препаратами, которые «пусть и не спасли мир от распространения инфекции, защищают нас от тяжёлого течения оной». Спасённому миру позарез нужна линейка дешёвой, но сильной иммуносупрессии.
На этом торте тоже есть вишенка, не очень заметная, но плохо пахнущая. В кулуарах правительства России рассказывают: некоторое время назад в Россию пытались «завезти» проект фонда Билла и Мелинды Гейтс, предусматривающий клинические испытания в России нового лекарства от ковида на основе противомалярийных средств.
Говорят, проект был профинансирован, кроме самого этого фонда, властями Германии. Русские понадобились, чтобы исследовать воздействие препарата «на европейскую популяцию». Но самих европейцев авторам проекта показалось жалко, предполагалось, что в исследованиях примет участие 40 тысяч (!) русских – и всего 100 англичан.
Что с того?
Увы, приходится в очередной раз констатировать: большая часть ограничительных мер, которые принимаются в России – не более чем калька с того, что уже делается на Западе. Вводятся ограничения не для того, чтобы реально исправить ситуацию, а для того, чтобы продемонстрировать: мы (региональное начальство) не сидим сложа руки, делаем, что можем и даже более того. Это скверная позиция и очень скверная политика, потому что обмануть пытаются даже не население – а кремлёвское начальство.
По этому пути можно очень далеко зайти, особенно если продолжать смотреть на Запад. Вон, в Латвии вводится полный локдаун с 21 октября по 15 ноября. Мало того что закрывается всё, кроме магазинов, торгующих товарами первой необходимости, так ещё и комендантский час (никаких шуток) вводится с 20 (!) часов. Это в туристической-то Риге.
Ну, раз на Западе, в стране ЕС, при уровне вакцинации населения выше 54% (!) комендантский час можно, почему же в России, в том же, скажем, Екатеринбурге (или Тамбове, или Ростове, или Петербурге, или в Уфе) нельзя? Ведь явное же проявление заботы о населении и стремление снизить уровень заболеваемости.
Мобилизационная беспомощность
После острого периода пандемии резко возросла значимость управленческих решений по дальнейшему развитию оборонно-промышленного комплекса страны. Как известно, стратегически важные программы утверждаются главой государства. Другие – на уровне правительства Российской Федерации. А какую роль ныне играет Военно-промышленная комиссия, которую несколько лет назад переподчинили напрямую президенту России? Возросли ли ее возможности после этого?
Военно-промышленная комиссия Российской Федерации (ВПК России) – постоянно действующий орган, созданный в целях организации государственной политики в сфере оборонно-промышленного комплекса, военно-технического обеспечения обороны страны, безопасности государства и правоохранительной деятельности.
Образована она в 1999 году как Комиссия по военно-промышленным вопросам правительства РФ. Указом президента от 20 марта 2006 года переименована в Военно-промышленную комиссию при правительстве, после чего ее возглавил заместитель председателя правительства – министр обороны России Сергей Иванов. В ее компетенции была разработка и реализация программ в области военно-технического обеспечения обороны страны, правоохранительной деятельности и безопасности, контроль за их исполнением. В ее задачи вменили также вопросы разработки, производства и утилизации ВВСТ. В 2007-м ВПК получила право формировать гособоронзаказ, объем которого составлял около одного триллиона рублей. В январе 2012 года ВПК возглавил вице-премьер РФ Дмитрий Рогозин, а в 2014-м она была переподчинена президенту страны.
“ На ВПК надо возложить обязанности по координации и контролю за мобилизационной подготовкой страны, что, возможно, потребует создания отдельного структурного подразделения ”
Это, пожалуй, все, что мы о ней знаем. Какие стратегические решения ВПК принимала за прошедшее время или как на них повлияла? Какие новые образцы ВВСТ благодаря ей нашли дорогу в войска? Увы, про это ничего не известно, хотя речь не идет о закрытых сверхсекретных решениях. Но если за громким названием ничего не стоит, то получается, ВПК – всего лишь один из многочисленных чиновничьих аппаратов, который занимается статистикой, цифрами, отчетами. Да еще ГОЗ – наряду с Госдумой, правительством, Минобороны, многими другими структурами. Получается, по большому счету, у ВПК нет ни прав, ни особых полномочий, ни серьезных контролирующих функций.
Например, ВПК не помогла выпуску в лихие 90-е перспективного ЗРПК «Панцирь». В успех его создания там просто никто не верил, о чем рассказывал генеральный конструктор КБП Аркадий Шипунов. Все риски и трудности финансирования взял на себя завод – Тульское конструкторское бюро приборостроения. А деньги на его производство авансировала в том числе одна из ближневосточных стран. Неудивительно, что первые партии ЗРПК туляки вынуждены были продать за рубеж, чтобы окупить затраты. И лишь после этого, 16 ноября 2012 года, распоряжением председателя правительства РФ Дмитрия Медведева ЗРПК «Панцирь-С1» был принят на вооружение ВС РФ. Вот такие метаморфозы.
10 сентября 2014 года Военно-промышленная комиссия при правительстве РФ была напрямую подчинена президенту Российской Федерации. Повышение статуса по замыслу должно было позволить ВПК более четко координировать вопросы ГОЗ, выполнять другие функции. Прошло шесть лет. Нет уж на посту председателя комиссии Дмитрия Рогозина, других членов ВПК, но о ее работе по-прежнему ничего не слышно. Какими должны быть задачи ВПК сегодня? Мы порою забываем, что есть хороший отечественный опыт эффективной деятельности аналогичного органа в Советском Союзе.
Забытый опыт СССР
6 декабря 1957 года была образована Государственная комиссия Совета министров СССР по военно-промышленным вопросам (ВПК). На протяжении 34 лет, вплоть до распада СССР, она определяла стратегию и тактику развития оборонных отраслей промышленности, а также номенклатуру вооружения и военной техники. Курировала девять министерств, которые работали на обеспечение обороноспособности, а при необходимости могла привлекать ресурсы любого гражданского ведомства.
Решения комиссии, наряду с решениями Совета министров СССР, были обязательны к исполнению всеми министерствами и ведомствами. В ее аппарат назначались руководители промышленности, инженеры, офицеры полигонов. При ВПК действовал научно-технический совет численностью около 120 человек. О многом говорят и имена руководителей ВПК: Дмитрий Устинов (1957–1963), Леонид Смирнов (1963–1985), Юрий Маслюков (1985–1988; 1991), Игорь Белоусов (1988–1990).
Фото: google.com
Во-вторых, как только Вооруженные силы начнут ведение боевых действий, все мобилизационные мероприятия лягут на государственные органы, которые берут на себя ответственность за привлечение населения к службе в армии и снабжение войск. Объемы государственных запасов должны позволить проводить снабжение войск и обеспечение населения важнейшими ресурсами в течение как минимум трех-четырех месяцев, которые необходимы для перестройки промышленности на выпуск военной продукции. Все это говорит о том, что процесс управления мобилизационной подготовкой страны к возможной войне должен носить централизованный системный характер, осуществляться в мирное время и управляться из единого центра.
В нашей стране вопросы мобподготовки поручено вести правительству России, которое строит свою работу путем издания директивных документов. Но при этом не совсем понятно, какие конкретно органы или департаменты готовят эти директивы. К тому же базовой основой для них являются законы, принятые более 20 лет назад. К примеру, федеральные законы: «О мобилизационной подготовке и мобилизации» от 20 февраля 1997 года № 31-ФЗ; «Об обороне» от 31 мая 1996 года № 61-ФЗ; «О Государственном материальном резерве» от 29 декабря 2004 года № 79-ФЗ, ряд других. Понятно, что их актуальность и точность, мягко говоря, уже не отвечают в полной мере реалиям времени, требуют корректировки. Сегодня необходимы принципиально новые подходы для локализации возникающих угроз. В том числе гибридной войны, кибератак, цветных революций и прочем, о чем 20 лет назад мы даже не слышали.
В Советском Союзе для централизованного управления мобилизационной подготовки промышленности, имеющей оборонное значение, разрабатывался сводный мобилизационный план, на основе которого формировались мобпланы наркоматов, а те в свою очередь возлагали их на подведомственные предприятия. Интересно, что на заводы, составляющие основу ВПК страны, мобзадания выдавались напрямую президиумом Совета министров СССР. А общее руководство возлагалось как раз на Военно-промышленную комиссию.
Поразительно, но в период с 1991 по 2006 год мобилизационной подготовкой страны вообще никто не занимался. После того как развалили СССР, чиновники высшего ранга посчитали, видимо, что наступает всеобщий мир и благоденствие. Правительство, возглавляемое Егором Гайдаром, даже потихоньку начало распродавать государственные материальные резервы. Лишь спустя 15 лет (за год до речи Владимира Путина в Мюнхене) наступило протрезвление. Оказалось, никому Россия на Западе не нужна как равноправный партнер, ее по-прежнему рассматривали в качестве колонии, где можно чем-либо поживиться.
Главная угроза
Мобилизационная подготовка страны, как уже отмечалось, финансируется и управляется ВПК через ГОЗ. Но вряд ли такое управление можно считать эффективным, что хорошо видно на примере внезапно обрушившейся на Россию пандемии, повлекшей людские потери. Борьба с ее последствиями – один из элементов мобилизационной готовности страны. Будем честными, мы не были готовы противостоять этой биологической угрозе.
На складах не оказалось запасов костюмов, масок, других средств защиты даже для врачей и медперсонала. Возникла острая нехватка специализированного оборудования, койко-мест в лечебных учреждениях. И так по многим позициям материального обеспечения. Все, что необходимо для ликвидации последствий эпидемии, создавалось уже в ходе ее развития. Задействовано большое количество промышленных предприятий, строительных мощностей, затрачены огромные финансовые ресурсы, но всего этого можно было избежать при постоянном, плановом пополнении материальных запасов и оборудования для противодействия биологическим, бактериологическим угрозам. Кто-то же должен был заранее об этом беспокоиться. Таких чиновников, увы, не нашлось. Не зря о деятельности того же Росрезерва критически высказался вице-премьер Юрий Борисов. Сейчас в работу этой организации срочно вносятся поправки, она будет наделена новыми полномочиями.
В стране, получается, отсутствует орган, отвечающий за формирование единого плана и определение потребности в материальных ресурсах. Если кто-то скажет, что этим занимается Главное управление специальных программ при президенте Российской Федерации (создано 31 декабря 2017 года указом № 651), то это не так. По большому счету это структурное подразделение предназначено для обеспечения деятельности главы государства на защищенных командных пунктах в военное время.
Или взять другую острую проблему. Многие предприятия, способные выпускать продукцию для оборонных нужд, сегодня находятся, как известно, в частных руках. Хранить на своих складах мобилизационные резервы они никогда не будут – им это просто не выгодно. А закона, обязывающего частное предприятие (собственника) выполнять мобилизационное задание, нет. Как нет и перечня предприятий, на которые это можно возложить. Что же делать?
Понятно, что за производство и хранение мобилизационных запасов нужно платить из бюджета, как это делалось в СССР. Приведем такой пример. Семипалатинскому мясокомбинату государство в свое время заплатило за мобилизационный резерв в объеме 20 процентов от производимого тушеного мяса и мясо-растительных консервов. После чего комбинат содержал на своих складах многие годы эту продукцию в качестве неприкосновенного запаса, периодически освежая его.
На ВПК надо возложить обязанности по координации и контролю за мобилизационной подготовкой страны, что, возможно, потребует создания отдельного структурного подразделения. Но неважно, где организационно оно будет находиться – при Военно-промышленной комиссии или правительстве. Важно другое: в его структуру должен входить планирующий орган, скажем, управление по государственным материальным резервам и контрольно-ревизионная комиссия.
А каковы сегодня логистические возможности Российской Федерации? Большая часть грузового автотранспорта находится в частной собственности. Примерно 50 процентами подвижного состава РЖД распоряжаются также частные компании. Похожая картина в гражданской авиации, на морском и речном флотах. В таких условиях без предварительного планирования привлечения транспортных средств и ответственных за его представление на пункты сбора населения эвакуацию не провести.
После нас хоть потоп
Однако и это – лишь вершина айсберга. Остается много вопросов, до которых у чиновников ВПК просто не доходят руки. Например, еще год назад в Военно-промышленную комиссию обратился руководитель одного из предприятий кандидат технических наук Юрий Петрович Брыгин. Он просил вынести на обсуждение членов коллегии вопрос о критическом состоянии такой отрасли ОПК, как специальная химия. Если ситуацию с производством взрывчатых веществ, порохов и твердых ракетных топлив еще можно считать терпимой, писал он, то положение с обеспечением отечественными высококачественными химическими продуктами предприятий, выпускающих пиротехнику военного назначения, катастрофическое.
По ряду основных химических материалов, таких как желтый (белый) и красный фосфор, азотнокислые соли бария и стронция, хлорат (бертолетова соль) и перхлорат (каделин) калия, некоторые органические химикаты и порошки ряда металлов, страна находится в опасной стратегической зависимости от поставок из ближнего и дальнего зарубежья. Но потенциальные источники горнорудного сырья для их производства в России имеются в достаточных объемах.
Этот вопрос поднимала на своих страницах и наша газета в статье «Ни дыма, ни огня». Однако воз, как говорится, и ныне там. Создается впечатление, что в стране отсутствуют контроль и координация работы по обеспечению предприятий ОПК сырьевыми материалами требуемой номенклатуры с заданными показателями для формирования мобилизационных запасов в мирное время.
В связи с этим, думается, на правительственном уровне целесообразно осуществить следующие мероприятия:
1. Обязать реальных владельцев предприятий, выпускавших стратегически значимые химические материалы, в кратчайшие сроки возобновить их производство и создать годовой мобилизационный запас с учетом возможных потребностей оборонных отраслей промышленности.
2. Предложить бенефициарам предприятий горнорудной промышленности в качестве мобилизационного задания организовать на соответствующих заводах и в цехах малотоннажное импортозамещающее производство стратегически значимых химических продуктов.
3. Запретить приостановку производства и ликвидацию производственных мощностей, выпускающих продукцию спецхимии и химическое сырье для оборонных отраслей промышленности без согласования с Военно-промышленной комиссией.
4. Особое внимание уделить вопросам модернизации ФКП «Анозит», что позволило бы исключить сезонный характер его работы.
5. Уточнить необходимые объемы производства для ОПК специальных видов химических продуктов. В связи с чем Федеральной таможенной службе оказать содействие в более детальной расшифровке таможенной статистики внешней торговли РФ (по импорту) за 2015–2020 годы по соответствующим кодам ТН ВЭД.
Понятно, что все это – задачи не только на ближнюю перспективу. Но умный хозяин готовит сани летом. А эффективные менеджеры, как мы уже убедились за минувшие годы, живут одним днем. После них – хоть потоп.