павел мацукевич временный поверенный биография
Мацукевич: мы хотим хороших отношений со странами, но сами не понимаем для чего
Автор: Ирина МУРИНА
Бывший временный поверенный в делах Беларуси в Швейцарии Павел Мацукевич рассказал, какой образ белорусов продвигался дипломатами на международной арене, и с какими восприятиями, сложившимися о нас в Западной Европе, приходилось бороться.
«Государством были заданы ориентиры, которые отражают ту систему координат, в которой находятся наши ценности. Это то, с чем собственно дипломаты имели дело. Здесь я в первую очередь имею в виду нашу государственную символику, которая четко ограничивает нас советским периодом», – рассказал Павел Мацукевич в ходе публичной беседы в рамках общественной инициативы «Социальный капитал».
Вторым важным моментом для дипломата с точки зрения презентации страны является День независимости, сказал он. Этот день, по его словам, связан с определенной датой, с определенным историческим событием, на основании которого иностранцы судят о том, что для нас является важным и в каких исторических реалиях мы находимся.
«Существующий день независимости, 3 июля, не является в этом смысле, конечно, удачным, – считает экс-дипломат. – Речь идет об освобождении Минска от немецко-фашистских захватчиков. Да, это важная историческая дата, но с точки зрения дня независимости связь не прослеживается. Потому в советский период ни до войны, ни после ее речь о никакой независимости не велась, и эта дата никак не связана с обретением независимости и суверенитета».
Более того, обратил внимание Павел Мацукевич, эта дата связана с событиями, в ходе которых Беларусь понесла потери: самые, наверное, за все время крупные материальные и людские ресурсы.
Центральная задача – это экономические интересы
Мацукевич подчеркнул, что центральной задачей для белорусских дипломатов было продвижение экономических интересов. По его словам, это была задача номер один, выраженная в конкретных показателях.
Продвижение ценностей, имиджевая работа была важным направлением, но за это не было такого спроса, как за продвижение торговли, экспорта и выполнение экономических показателей, отметил он.
Мацукевич, тем не менее, считает, что это важные вещи.
«Нужно понимать, что дипломат является как бы адвокатом и имиджмейкером страны, – отметил он. – Но в этом смысле он работает с каким-то конкретным продуктом. То есть он призван продвигать Беларусь, белорусов как некий бренд, и он это делает в независимости от того, что вложено в этот бренд. А вот что вложено, с этим, пожалуй, в Беларуси были проблемы».
Беларусь как последняя диктатура Европы
Мацукевич также отметил, что кроме прочего дипломатам приходилось бороться с сложившимися о нас в Западной Европе восприятиями. Одно из серьезных: Беларусь – это последняя диктатура в Европе. Второе восприятие касалось того, что Беларусь является частью России и сама себе не принадлежит.
«Впрочем, с началом конфликта между Россией и Украиной восприятие Беларуси как последней диктатуры Европы удалось изменить. Стал зарождаться образ Беларуси как международной площадки и миротворца», – отметил он.
«Что касается восприятия, что Беларусь – это часть России, то во многом благодаря российско-украинским разногласиям и переговорам, проходящим в Минске, и здесь удалось этот негативный момент конвертировать в достоинство. В том смысле, что мы как тесный союзник России, лучше знаем ее, а значит, можем лучше всего объяснить ее логику и ход мыслей», – уточнил он.
Нет целей
Павел Мацукевич назвал еще одну проблему, касающуюся международных отношений. Она заключается в том, что у нас ни с одной страной не сформулирована цель наших отношений.
«То есть мы хотим хороших отношений с какой-нибудь страной, но ради чего? Ведь каждый дипломат, находясь в той или иной стране, определяет для себя, какую пользу можно принести белорусам с помощью развития хороших отношений», – сказал он.
По его мнению, в Беларуси системно не сформулированы цели и задачи, и страна существует по принципу труд ради труда, производство ради производства, отношения ради отношений.
«Я для себя это объясняю только одним фактором – Лукашенко. То есть в те периоды времени, когда происходила путаница его личных интересов с интересами страны, начинался то отход от советского прошлого, то использовались какие-то исторические примеры из средневековья и т.п. Это абсолютная системная проблема для Беларуси. Она касается не только формулирования целей, отношений, но и всех сфер жизнедеятельности. Это можно только охарактеризовать, как отсутствие смысла во всем», – заключил бывший дипломат.
Информация по делу
Бывший временный поверенный в делах Беларуси в Швейцарии Павел Мацукевич в августе 2020 года одним из первых уволился с дипломатической службы Беларуси.
Будте в курсе событий ПЕРВЫМИ. Подписывайтесь и читайте нас :
На тернистом карьерном пути ждут соблазны и волчьи ямы. Вот некоторые и не выдерживают
Карьеристский дипломатизм
Начало
Особенно это важно для дипломатов, согласитесь. С одним бывшим таким я и хочу вас познакомить. Павел Мацукевич, 41 год, окончил ФМО (факультет международных отношений) БГУ. И сразу – первое фиаско: «В 2002 году у меня должно было быть распределение, но его не случилось, таскался без работы». Немножко не так. Просто та «волосатая рука», которая у него была в МИДе, не могла ничего поделать с никчемностью выпускника, надо было пару лет пересидеть.
Где? Не поверите, в нашей газете. Куда его взяли на испытательный срок. Мацукевич испытания не выдержал. За два года в той «СБ» сумел «дорасти» лишь до заметочек типа «в Москве пропал свет», «дыры в общей кассе ЕС» и «обычные паспорта для ЕврАзЭС». Мелочевка, рутина, поденщина. «У меня ничего не получалось, я был в отчаянии».
Чем же занимался молодой человек? Слонялся по коридорам, завистливо смотрел на нескончаемый поток «шишек» в кабинет главреда и, полагаю, все время пытался попасться им на глаза.
Лирическое отступление: сейчас он уверенно оценивает журналистскую сферу для просто тутбайки Елены Толкачевой. Свой уровень она (любительница поговорить с гуайдихой и с иностранными послами) описала сама: «В редакции все знают: если на пресс-конференции у чиновника был скандал, значит вопрос задала Толкачева».
Вот и распрягает пара некомпетентных, но самоуверенных, про геополитику и «рычаги влияния», сверху смотрит на Макея и Жука, оценивает тексты «СБ. Беларусь сегодня» и письма МИДа… Двое лузеров зацепились языками, чтобы душонки отвести, вот как это выглядит.
Работа
Точно не за трудолюбие. И не за талант, можете сами перечитать его опусы в газете.
Карьера
За 15 последующих лет Павел дорос (а может, подсадили) до «временного поверенного в делах Беларуси в Швейцарии». Однако – карьера. И вот на этом пути у Мацукевича окончательно пропали совесть и патриотизм, даже если поначалу и были.
Высидев в Швейцарии место в центральном аппарате МИД РБ, Мацукевич вернулся домой в конце июня 2020 года. И уже собирался выйти на работу, но: «9 августа я сходил на избирательный участок в Минске, а потом мы с другом сели в машину и поехали в Киев. Там следили за всеми событиями. Вернулись 14 или 15 августа, и я, посадив друга на самолет, выложил в интернете пост». Там было написано: «Падтрымліваць кіраўніка дзяржавы лічу для сябе як грамадзяніна і дыпламата здрадай Радзіме і нацыянальным інтарэсам».
Тут даже комментировать нечего, настолько все прозрачно. Как думаете, в какой момент Мацукевич был окончательно завербован или, скажем чуть вычурнее, переобулся: в посольстве Германии? Будучи временным поверенным в Швейцарии? Или в Киеве?
Когда-нибудь мы узнаем ответы на эти вопросы. А пока сытый экс-дипломат сидит в Минске, считает, что за окнами «37-й год» и надеется «просто выжить». Заодно и сшибает копеечку гадостными интервью, больше-то он никому и ни зачем не нужен.
Запах еще чувствуется
Напоследок несколько цитат от потерявшего совесть (но не наблюдательность) человека, поставившего карьеру выше патриотизма и верности. Зато приобретшего сервильность.
«Мне позвонил человек и спросил, не хочу ли я войти в координационный совет. На тот момент я не знал, что это, и готов был поддерживать все, что против власти, и сказал да». Полагаю, что таких, кому до фонаря липовые цели любых «советов», ибо они «поддержат все, что против власти», там подавляющее большинство.
«Реально повлиять на белорусскую ситуацию ЕС и США не могут». Значит, грош цена всем усилиям уцекачоў и коллаборантов из диаспоры. Но деньги они не забывают аккуратно собирать на свои труды, да.
«Это неудавшееся голосование (речь о «Голосе», который подтвердил количество поданных «за свету» бюллетеней, 10 процентов) — подарок Муковозчику, Жуку, Азарёнку». Не то, чтобы мы так ждали подарков. Но коль раз уж невероятные решили еще разок публично обделаться, хочешь не хочешь пришлось на это смотреть. Хоть и морщась от брезгливости, так себе «подарок».
«Нужно предоставить власти возможность потерять бдительность, совершить новую ошибку, которой мы сможем воспользоваться». Невероятный Мацукевич дрожит от ужаса каждую ночь (37-й же), остался без работы и перспектив («дипломат-теоретик»), уезжать из Минска не хочет (а места у корыт разобраны). Но все утешает себя: я просто сижу в засаде. Их бин страшный хищник, стоит им только совершить ошибку – и я ка-ак прыгну.
Не бандерлог, нет. Шакал Табаки. Оставшийся без убежавших в чужие джунгли трусливых шерханов.
И это, полагаю, последний из рассказов о Мацукевиче. Жизнь которого стремительным домкратом слита в унитаз, осталась только небольшая вонь, но скоро и она рассеется.
Дипломат Павел Мацукевич: У нас сейчас 1937-й год
Фото: Посольство Беларуси в Швейцарии
«Не идет МИД выступать с заявлениями в стиле какого-то индийского кино»
— Это по меньшей мере оригинальное и по характеру, и по содержанию, и по размеру заявление, и оно, конечно, не характерно для заявлений МИД, это тянуло бы больше на колонку какого-нибудь пропагандиста. Ну и потом, не идет МИД выступать с заявлениями в стиле какого-то индийского кино — такого продолжительного и витиеватого. Плюс отвечает МИД посольству, а не Госдепу, то есть в каком-то смысле неравнозначному партнеру. Мне сложно представить ситуацию наоборот: если бы в Вашингтоне наше посольство сделало какое-то заявление про Аляску или Шестой флот, опубликовало у себя в твитере, а пресс-секретарь Госдепа ответил бы, а потом еще и сам Госсекретарь США в его поддержку у себя в личном аккаунте написал: «У нас новая мода, и мы попали в точку». На мой взгляд, учитывая, насколько длинным было заявление и в каком стиле оно было написано, оно скорее всего ориентировано на внутреннюю, а не американскую аудиторию.
— И это будет очень печально.
— Даже сын Владимира Макея Виталий, мягко говоря, сильно удивился заявлению ведомства.
— Есть ли у нынешней власти шанс восстановить отношения с Западом или мосты сожжены окончательно?
— Эмоционально кажется, что даже думать невозможно о возвращении нормальных отношений. Но, с другой стороны, если мы посмотрим назад, на нашу историю, то Лукашенко у власти уже 26 лет, и у отношений с Западом уже были сложные периоды. Тем не менее мы это преодолевали, отношения нормализовались.
Наша история — она ведь не представляет угрозы для внешнего мира, это наша внутренняя проблема.
Лукашенко никогда не нравился западным странам — в конце 1994-го он избрался, и уже в 1996−97 годах началась санкционная пора. Лукашенко за 26 лет совершил только два официальных визита в западные страны. Можно сказать, что у нас скорее была история плохих взаимоотношений с какими-то вкраплениями нормализации.
И, что удивительно, именно в периоды этой нормализации происходило ослабление гаек внутри страны, больше свободы становилось. Сейчас мы опять переживаем очень сложный для нас, живущих здесь, период. Но это вовсе не означает, что в отношениях с Европой совсем ничего не может измениться.
«17 августа дипломаты хотели выйти и показать, что они с народом»
— Расскажите, как проходило ваше увольнение из МИД. Вы 16 августа написали пост в Facebook, где заявили, что Лукашенко должен уйти. Но, насколько я знаю, вы должны были выйти на новую должность в МИД примерно в этих же числах?
На следующий день я, к удивлению коллег, пришел в МИД, как мы и договаривались с работодателем. На тот момент я со своей стороны подписал контракт, и 17 августа мне должны были выдать мою копию контракта, подписанную министром, я должен был только расписаться в приказе, у меня уже даже пропуск в МИД был, мне его 17-го утром сразу и выдали. Но когда я пошел за своим контрактом, мне сказали: «Подождите, решение по вам еще не принято».
В тот же день я попал на собрание, которое провел Владимир Макей в актовом зале. Я его послушал, посидел еще в МИД и пошел домой, сказав отделу кадров, что буду ждать звонка. На следующий день мне перезвонили и сказали, чтобы я зашел за трудовой.
— То есть 17 августа вы шли в МИД, предполагая, что вас после вашего поста возьмут на работу?
— Вы когда писали пост, понимали ведь, что вас после него скорее всего попросят из МИД?
— Я абсолютно это понимал, и я, честно говоря, не представлял, как я буду там дальше работать после всего, что случилось после выборов.
Я проработал в МИД 15 лет, из них 6 лет я работал как раз в том отделе, куда шел начальником, и я себе четко представлял, чем я буду заниматься. Это аналитико-прогнозный отдел, который занимается, с одной стороны, подготовкой аналитики по каким-то важным событиям международной жизни, с другой — и это важная его составляющая — подготовкой публичных заявлений, докладных записок. То есть моя работа состояла бы из необходимости быть адвокатом этой порочной системы.
Такая перспектива мне совершенно не улыбалась, подбирать слова, оправдывать перед зарубежными партнерами все это безобразие — это без меня.
— Можете рассказать, какие настроения были в МИД до 9 августа, когда в Минске собирались многотысячные очереди, чтобы оставить подписи за Бабарико и Тихановскую, цепи солидарности, и после 9 августа? Были ли те, кто возмущался задержаниями Бабарико, Тихановского?
Я на эти выборы смотрел с надеждой, и то, что произошло, мне очень не понравилось. Плюс это совещание в МИД с участием Тертеля и послов… Знаете, бывает, ты видишь, что происходит, но до последнего отказываешься верить, надеешься, что может быть все-таки будет иначе, но получилось как получилось.
17 августа, могу точно сказать, в МИДе было брожение умов, эмоциональный подъем, людям хотелось выйти, продемонстрировать свою солидарность. Уже было мое заявление в соцсетях, посла Лещени, но центральному аппарату, молодым дипломатам тоже хотелось показать свою сопричастность, свою солидарность, продемонстрировать, что дипломаты с народом.
Но могу сказать, что те, кто хотел выйти, те, кто сочувствовал, они так или иначе в течение месяца-двух были из МИД удалены, и остались там те, кто если и сочувствовал, то делал это где-то в глубине души.
«Если бы Макей пошел, за ним бы пошли многие»
— Вы общаетесь с теми, кто остался работать в МИД?
— Нет, если только случайно встречаемся на улице. Это, честно говоря, чревато для этих людей, могут быть последствия. Каждый сделал свой выбор, это их крепостное право. Тогда, в августе, ведь был такой момент, когда каждый для себя должен был решить, может ли он работать дальше, закрыть глаза, переступить через это, найти оправдание или не может. Мое отношение к людям от этого не поменялось, просто я удивлен, что некоторые люди пошли на этот шаг, а те, от кого я ожидал чего-то подобного, наоборот, меня разочаровали.
Почему у меня были такие ожидания? Потому что именно Макей инвестировал очень много усилий, времени, стараний на то, чтобы выстроить отношения с Западом, он на каждом шагу подчеркивал, доказывал это. Там ведь наверху, в Администрации президента, тоже были разные течения в разное время, за разными была инициатива, но поклонников нормализации отношений с западными странами было не очень много. И вот как раз Макей, на мой взгляд, был в авангарде этих людей, он активно эти идеи продвигал, воплощал, ему многое удалось.
Когда он делает заявления, что видит Беларусь Швейцарией в Восточной Европе, когда сдержанно говорит об интеграции с Россией и только в тех сферах, которые жизненно необходимы, тебе кажется, что он говорит это искренне, убежденно и идейно. И я знаю, что не только я был полон таких иллюзий, многие, кто не работает в МИД, но взаимодействует с ним, условно назовем их деятелями культуры, посматривали на Макея как на человека, который мог войти в историю, но решил из нее таким образом выйти. Это как раз пример разочарования.
— А почему так произошло? Он действительно верит в систему, что «режим силен», или это страх? Ведь не секрет, что на каждого высокого чиновника у белорусских спецслужб, если надо будет, обязательно что-то найдется.
— Я думаю, что главная причина, почему те или иные люди, на которых мы рассчитывали, не вышли из системы, в страхе. Потому что на страхе построена вся эта система. И репрессивные действия, меры подавления рассчитаны на страх, что люди будут бояться выйти. Конечно, потом люди находят дополнительные причины, обоснования своим поступкам, но самая главная, исконная причина — страх.
А дальше Макей уже просто нашел оправдание себе, все эти заявления про «фашиствующую демократию» из этой серии. Знаете, как раньше говорили: лгут журналистам, а потом верят своей лжи, читая ее в газетах.
«Сотрудники « СБ » считают, что они — органы НКВД в штрафном батальоне»
Однако дипломатия была моей мечтой, я учился на дипломата. Но приход в МИД стал жутким разочарованием: во-первых, очень маленькая зарплата, во-вторых, первое время я занимался тем же, чем занимался в редакции — моими первыми заданиями было делать интервью. Я получал от бывших коллег-журналистов вопросы и просто за замминистра писал ответы на них. Это было невеселое время. Но в газете были хорошие годы, они многому меня научили.
— Сегодня сотрудники этой газеты выступают в довольно странных ролях: поливают грязью независимых журналистов, участвуют в допросах задержанных участников акций протеста и просто прохожих, которым вменяют участие.
Сейчас мы находимся в состоянии информационной войны, и эти люди, сотрудники « СБ » и остальной пропаганды, считают, что они — органы НКВД — в штрафном батальоне, где штрафной батальон — это мы, вы, а они — это люди с автоматами, которые принадлежат жизни. У них нет никаких ограничителей, их не сдерживает ни закон, ни морально-нравственные принципы, поэтому им позволено абсолютно все. К журналистике, естественно, это никакого отношения не имеет.
«Решение нашей проблемы находится не в Варшаве и не в Вильнюсе »
— Многие бывшие госслужащие присоединились к командам Тихановской, Латушко. А вы?
— Я не присоединился, хотя предложения были и оттуда, и оттуда.
— Почему?
— Вы не хотите уезжать принципиально или по каким-то личным причинам?
— В конце августа в одном из интервью вы раскритиковали Координационный совет и сказали, что их деятельность по транзиту власти у вас не вызывает оптимизма.
— В момент создания он казался мне чем-то непонятным, я не мог понять, кто, где, кому заявил о какой-то готовности передавать власть. Плюс я не мог понять, как можно создавать структуру, в которую на тот момент уже набилось сотни членов, какое решение может принять такая структура, если даже когда собирается пять белорусов, они не могут договориться? Когда 17 августа я сидел и ждал дома звонок из МИД, мне позвонил человек и спросил, не хочу ли я войти в Координационный совет. На тот момент я не знал, что это, и готов был поддерживать все, что против власти, и сказал да. Но потом, уже разобравшись, понял, что создается что-то непонятное. Но и предложение мне не имело никакого развития.
Сейчас я симпатизирую Координационному совету, потому что эти люди находятся здесь и что-то пытаются сделать.
— А где и кем вы сейчас работаете?
— Пока у меня нет постоянной работы, я из дипломата-практика превратился в дипломата-теоретика.
«Для этого солнца настало время заката, но это закат солнца вручную»
— Вы уже упомянули Россию как единственный рычаг влияния на Лукашенко для разрешения сегодняшнего кризиса. Как вы видите работу этого рычага?
— А что насчет диалога, к которому призвала Тихановская? При каких обстоятельствах Лукашенко сядет за стол переговоров? Или таких обстоятельств не существует?
— Не очень хочется критиковать, но я не верю в диалог. Власть не демонстрировала даже тени диалога, даже когда казалось, что вот это тот самый момент. Все помнят момент, когда Лукашенко на МЗКТ кричали «Уходи!», а он сказал, что только вперед ногами. Это была неделя, когда он не мог по городу передвигаться на автомобиле и летал на вертолете, и даже в тех условиях он абсолютно отметал возможность диалога. Этот человек пойдет на диалог или сядет за стол переговоров только тогда, когда он будет прижат к стенке, когда это будет вопросом жизни и смерти.
А пока вопрос жизни и смерти стоит для нас, для общества. Может быть не буквально, но нас фактически выдавливают из страны, тех, кто позволяет себе думать иначе или хотеть чего-то иного. Диалог невозможен, даже если на платформе «Голос» соберется 7 миллионов голосов. Если власти не считали нужным ни считаться с нами, ни считать наши голоса на выборах, с чего вдруг они станут считаться с каким-то «Голосом»?
Для меня эта инициатива из разряда того беззубого ультиматума, когда угрожали тем, чем не управляют.
Мне кажется, это голосование было рассчитано на западные страны: мол, мы выступаем за диалог, вы выступаете за диалог, и вот мы провели масштабное исследование, аж 700 тысяч человек приняли участие, из них 96% выступают за диалог. И на Западе скажут: «Значит, мы все идем правильной дорогой, товарищи, мы все за диалог». Не знаю, это неудавшееся голосование — подарок муковозчикам, жукам, азарёнкам.
— Раз вы такой пессимист, то я у вас тогда спрошу, что ждет нас всех в ближайший год?
— Я не пессимист, я думаю, что для этого солнца настало время заката, но это закат солнца вручную. Обратный отсчет включился в любом случае. Вопрос сейчас стоит не в том, когда он уйдет, а какой ценой нам это все достанется. Сейчас цена очень высока: люди, которые сидят в тюрьмах, люди, которые попали на «сутки», люди, которые попали на штрафы.
Может быть, для Минска это не такая проблема, но для маленьких городов, где люди рискнули и вышли на митинги, это серьезно, там люди попали под такие штрафы, которые не в состоянии оплатить. В этой ситуации будет страшно, если эти люди окажутся предоставленными сами себе, если им никто не поможет и солидарность в этом смысле проявлена не будет. Поэтому я бы сейчас не выступал за то, чтобы звать людей на улицы, сейчас это лишено всякого смысла.
Даже если бы масштаб протеста 25 марта вырос до августовского, то что? Власть ведь тоже учла этот опыт, она готова лучше, чем в августе, она к весне готова лучше, чем мы. Знаете, если мы посмотрим на весь опыт Лукашенко у власти, то увидим, что он не повторяет своих ошибок. Когда у него в 1995 году случился кризис с парламентом, который хотел объявить импичмент, свободного парламента после этого не стало. Эта проблема исчезла, нет человека — нет проблемы, нет парламента — нет проблемы. Наш парламент с тех пор — это 25-е министерство, которое под козырек исполняет все приказы.
И сейчас размах репрессий на таком высоком уровне, что шансов что-то предпринять нет, поэтому нужно сконцентрироваться на помощи тем, кто попал под эти жернова.
Сейчас диктатура сама себя укрепляет этими репрессиями, ничего нового нет, можно посмотреть на сталинские времена, мы много заимствуем оттуда, такой сталинизм XXI века. Поэтому, я думаю, если будут вот такие разрозненные действия, случайные, не представляющие угрозы власти, но дающие ей возможность разобраться с каждым из нас по отдельности, дающие ей повод выдумывать эти нелепые приговоры, обвинения, то все это будет долго и печально для нас.
Думаю, что нужно предоставить власти возможность потерять бдительность, совершить новую ошибку, которой мы сможем воспользоваться. В конце концов, власть сама загоняет себя в сложные обстоятельства. С той же Россией власти пришлось взять на себя какие-то обязательства, которые ей очевидно не очень нравится выполнять. Но придется, скорее всего. Мне кажется, для Лукашенко очевидно, что его время подошло к концу, и сейчас он решает задачу какого-то своего в перспективе лет пяти, но ухода, безопасного ухода, он ищет способ себя обезопасить. Протесты, санкции — это пища для этой власти, для диктатуры, которая протестами оправдывает репрессии, санкциями — неудачи в экономике, социальной сфере и так далее.
У нас сейчас 1937 год, и нам нужно просто выжить.