овсянки актеры и роли

23.09.202304.07.2023 admin 0 Comments

Закадровые тайны «Собаки Баскервилей»: Как на съемках кипели страсти вокруг Никиты Михалкова и… каши

Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.

К экранизации избранных произведений Артура Конан Дойла Игорь Масленников приступил в 1979 г. Успех первых двух фильмов не оставлял сомнений в том, что зрители ждут продолжения. Режиссер рассказывал: « В том, что мы взялись за «Собаку», виноват зритель, который не давал нам покоя: «Если уж взялись за Шерлока Холмса, то как вы можете пройти мимо такого шедевра, как «Собака Баскервилей»?» Происходило всё это в эпоху, когда зрители ещё писали письма. На ЦТ стояли целые мешки писем с требованием продолжения. Но надо признаться, на этот раз меня не пришлось уговаривать долго. Вступили в дело «мистические» числа. До этого мы сняли два фильма – по две и три серии. Потом рассудили так: хорошо бы закончить цикл двухсерийной «Собакой», красивыми цифрами – три фильма, семь серий. Но, как вы знаете, это был еще не конец. ».

В роли Генри Баскервиля режиссер видел актера Николая Губенко, но тот по каким-то причинам отказался от съемок. Роль Элизы Бэрримор досталась Светлане Крючковой, которая на тот момент снималась в фильме Никиты Михалкова «Родня». Она-то и подала идею Масленникову предложить сыграть сэра Генри Михалкову. Режиссер поддался на уговоры – и очень скоро об этом пожалел.

На «Ленфильм» Михалков приехал за 12 дней до начала съемок. Он прибыл не сам, а в компании своего друга – сценариста, актера и режиссера Александра Адабашьяна. Оба тут же начали себя вести как хозяева положения, как будто они сами собирались руководить всем съемочным процессом. Михалков объяснял Масленникову, как нужно снимать тот или иной эпизод, сам пытался режиссировать сцены со своим участием. Бессменный Шерлок Василий Ливанов, у которого отношения с режиссером не заладились с самого начала, не упустил шанса съязвить: « Ребята, давайте отпустим домой Масленникова! Ну что он тут сидит? »

Мириться с таким положением дел режиссер не был намерен. Годы спустя он вспоминал: « Поначалу я не мог понять, зачем Михалков привёз Адабашьяна. Когда мы начали снимать, они стали что-то обсуждать между собой, шушукаться. И тут я догадался: Михалков не доверяет мне как режиссёру! Помню, явившись первый раз на съемку, Никита со свойственным ему размахом стал жаждать крови. По натуре он всё-таки лидер и по призванию – режиссер. Раскомандовался: «Ты пойдёшь сюда, ты – туда. » Что же мне было делать? Я не деспот и не диктатор, но на площадке должен быть один режиссёр, иначе ничего хорошего не выйдет. Я рявкнул, и это произвело должный эффект. И они поняли, что я из себя что-то представляю. Михалков был счастлив. Потому что, кроме того, что он лидер и режиссёр, он еще и актёр, а актёру очень важно, чтобы у него был руководитель, чтобы его кто-то вёл и направлял, а он ни о чем не заботился – режиссёр всё придумает, всё подскажет. И вот Никита «поплыл» в этом счастье: «Так надо, скажи? Так надо стать? Туда поглядеть?» Так что лаской и из Михалкова можно сделать послушного ягнёнка ».

А чтобы энергию Адабашьяна направить в нужное русло, Масленников нашел занятие и для него – он отдал ему роль Бэрримора, на которую еще никого не утвердили. Решение было мудрым: после того, как Адабашьян тоже перешел в подчинение к режиссеру, ему уже некогда было обсуждать с Михалковым, правильно ли снимают фильм, – и он приступил к работе над собственной ролью. Масленников признавался: « Меня многие упрекали, что я пригласил его на роль: мол, это не в стиле картины. Но мне кажется, что его органика – бешеное, темпераментное начало – очень хорошо вписалась в эту историю. Адабашьян же являлся для него своеобразным амортизатором, противовесом. Вот я и воспользовался их собственной интригой – шушуканьем за моей спиной – и втянул обоих в общую игру ».

Нужно отдать должное этим двум возмутителям спокойствия – они не только блестяще справились со своими ролями, но и привнесли в них немало таких деталей, которых не было в сценарии. Генри Баскервиль приезжает в Англию из Америки, из другой культурной среды, и чтобы усилить контраст, режиссер решил нарядить его в волчью шубу и наделить развязными манерами. В противовес мясу и вину, к которым он привык, на столе у англичан была традиционная овсянка. Фраза невозмутимого Бэрримора «Овсянка, сэр!» стала крылатой. Адабашьян внес в эту сцену и свои коррективы. Он рассказывал: « Чтобы веселее было играть, мы, актеры, придумывали по ходу разные приемчики. Например, я играл в паре с Соломиным и предложил ему добавить во взаимоотношения наших героев перчика: как бы между Бэрримором и Ватсоном есть такой внутренний конфликт – доктор подозревает дворецкого, а тот в отместку недокладывает ему овсянки. Такого «противостояния» героев не было в сценарии, это полностью наша придумка ».

Вокруг овсянки на съемах разгорелись нешуточные страсти. Специально для фильма кашу варила ассистентка по реквизиту, и ее кулинарные способности оказались такими выдающимися, что обычное блюдо превратилось в шедевр. К концу съемок в павильон каждый день приходилось приносить еще одну кастрюльку для съемочной группы. А в перерывах между съемками к посуде с кашей приставляли охрану, чтобы она не исчезала раньше времени.

Адабашьян и Михалков помогали находить яркие краски для образов и другим актерам. Светлана Крючкова на момент съемок в фильме ждала ребенка. В это же время ее муж, оператор Юрий Векслер, оказался с инфарктом в реанимации. Эмоциональное состояние актрисы и так было нестабильным, а ее героине предстояло по сценарию все время рыдать. Чтобы не заставлять Крючкову лишний раз переживать стресс и не подвергать опасности ее ребенка, ей предложили произносить тот же текст не со слезами, а с улыбкой и смехом – другим полюсом истерики. Когда брата ее героини обвинили в совершении преступления, она улыбалась и начинала рассказывать историю, придуманную Адабашьяном: «Э то был настоящий ангел, он просто попал в дурную компанию… » Импровизация получилась очень удачной, и это оставили в фильме.

Больше всего сложностей возникло с главным персонажем этой серии – собакой Баскервилей. Она должна была наводить на всех ужас и выглядеть, как настоящий монстр. Перебрали несколько пород собак, даже пекинеса! В результате выбрали дога, облепили его светоотражающей лентой, наклеили сверху скелет. Но в итоге это смотрелось так, как будто в кадре был просто «бегающий скелет». Хотели покрасить всего пса фосфором, как у Конан Дойла, но кинологи запретили – это нанесло бы вред его здоровью. В итоге для собаки изготовили светоотражающую маску, а вместо фосфора сделали смесь из стирального порошка и светоотражающего покрытия. К тому же «монстр» оказался очень миролюбивым и не демонстрировал нужной агрессии. Дог стойко выдержал многочисленные дубли, пока удалось добиться желаемого эффекта, и стал любимцем группы.

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:

Источник

Меря, победившие смерть

Михаил Трофименков о фильме «Овсянки» Алексея Федорченко

«Овсянки» могли бы называться — по аналогии с «Первыми на Луне» — «Последними на Нее». Нея — это река в Костромской области, правый приток Унжи. И хотя Алексей Федорченко не выдумал Нею — как не выдумал он, собственно говоря, и Луну — жанр «Овсянок», как и жанр фильма об астронавтах-1937, можно определить как высокую мистификацию, переходящую в утопию.

По формальным же признакам, «Овсянки» — road-movie. Фильм дороги, фильм-путешествие, причем путешествие не только и не столько в пространстве, сколько во времени — к истокам мира, к смерти и к вечной жизни. Мирон (Юрий Цурило), директор фабрики из города Нея, и фотограф с невообразимым, каким-то вымирающим, как редкий вид, именем Аист (Игорь Сергеев) сопровождают в последний путь умершую накануне Танюшу (Юлия Ауг), жену Мирона, чтобы предать ее огненному погребению там, где некогда проходил их медовый месяц. По предполагаемым обстоятельствам, и Мирон, и Танюша, и Аист, и постовой мент, пропустивший без лишних вопросов «Мерседес» со скорбным грузом,— меря, хранители традиций древнего населения Поволжья. Меря господа Осокин и Федорченко тоже не выдумали, они просто продлили существование этого народа во времени: на самом деле, меря были ассимилированы славянами еще в XVI веке, и остались от них лишь археологические артефакты.

Языческо-сексуальная утопия Федорченко очень человечна, то есть очень печальна. Это утопия, основанная на любви не небесной, но земной, и даже мертвая героиня оказывается на экране возмутительно живой

Кадр из фильма «Овсянки»

То есть «Овсянки» — это такое якобы этнографическое кино, что не могло не прийтись по душе Европе, озабоченной спасением вымирающих региональных культур. Кто его знает, может, европейские критики даже поверили в документальную основу «Овсянок». Но Алексей Федорченко говорит о вещах гораздо более глобальных, чем региональная культура,— об истоках самой европейской культуры.

Как-то стало само собой разумеющимся рассуждать о том, что ее колыбель — христианство, и переживать, упомянут ли об этом христианском первородстве, скажем, в хартии объединенной Европы. Бедные-бедные древние греки и римляне, то есть язычники: о том, что колыбель европейской культуры — античность, упоминать не принято. Особенно не принято в клерикальной России, где духовность ассоциируется с православием. Федорченко же снял притчу о другой, более древней духовности — языческой. Его меря — своего рода древние греки Поволжья. Варвары, если вам так угодно. Возможно, именно это обстоятельство — а не «порнография» — смутило отечественное министерство культуры.

Языческо-сексуальная утопия Федорченко очень человечна, то есть очень печальна. Это утопия, основанная на любви не небесной, но земной. Любви людей нескладных, не стесняющихся своих чувств и желаний, не соответствующих никаким канонам красоты, порой смешных, никогда — не жалких, трагичных в своей человечности. Режиссер, как провинциальный, ну или какой-нибудь профкомовский фотограф, всматривается — глаза в глаза — в своих меря. Лысеющих мужчин, улыбчивых женщин, что называется, в теле, не первой свежести уличных попрыгушек, без околичностей интересующихся у Мирона и Аиста: «Вы нас хотите?» В их внешности есть что-то общее: Алексей Федорченко и Михаил Кричман действительно изобрели некий новый антропологический тип. Исчезающий, вымирающий, как вымирает в фильме перед наступлением зимы природа.

Кадр из фильма «Овсянки»

Но, повинуясь языческой логике, режиссер даже не заставляет Юлию Ауг притвориться на экране мертвой. Она возмутительно живая, и поэтому хочется подыграть Алексею Федорченко, поверить, что меря были, есть и будут.

Источник

С премьеры «Брата» прошло 23 года: как сложилась судьба актёров, сыгравших когда-то культовые роли

12 декабря 1997 года на НТВ состоялась всероссийская телепремьера самого известного фильма Алексея Балабанова. Вот что произошло с теми, кто исполнил в нём главные роли.

Кадр из фильма «Брат» © «Кинопоиск» / Фото © butusov.ru

Данила Багров / Сергей Бодров — младший

Кадр из фильма «Брат» / Фото со съёмок фильма «Война» © «Кинопоиск»

После выхода «Брата» Бодров стал суперзвездой. В последующие годы он исполнил роли в таких картинах, как «Стрингер», «Брат-2» и «Сёстры», который снял сам. Кроме того, он был ведущим популярного телешоу «Последний герой». Последним фильмом с его участием стала «Война» Алексея Балабанова, которая вышла на экраны в 2002 году. В это же время Бодров снимал свою вторую режиссёрскую работу — «Связной». В сентябре 2002 года вся съёмочная группа, включая актёра, погибла во время схода ледника в Кармадонском ущелье на Кавказе. Бодрову было всего 30.

Виктор Багров / Виктор Сухоруков

Кадр из фильма «Брат» © «Кинопоиск» / Фото © викторсухоруков.рф

На счету Сухорукова — 132 роли, и киллер по кличке Татарин — одна из самых запоминающихся в его карьере. Позже он снялся ещё в двух картинах Балабанова («Брат-2», «Жмурки»), нескольких нашумевших драмах («Богиня: Как я полюбила», «Остров», «Овсянки») и множестве сериалов («Фурцева», «Физрук», «Годунов»). Помимо кино актёр посвящает время театру.

Света / Светлана Письмиченко